Текст книги "Войны суздальской Руси"

Однако ночью Юрий послал к племяннику доверенного человека, который предложил ему мир на следующих условиях: Изяслав остается править в Киеве, а Юрий в качестве отступного получает Переяславское княжество, где оставляет князем своего сына. В противном случае их рассудит меч. Однако Изяслав эту мирную инициативу Юрия воспринял как проявление слабости и на следующее утро развернул войска в боевые порядки, дополнительно укрепив строй телегами из обоза. Ни увещевания епископа Евфимия, ни просьбы киевских бояр замириться с Юрием, поскольку право на стороне сына Мономаха, а не его внука, не убедили Изяслава. Как никогда уверенный в своих силах, он гордо заявил: «Я Киев и Переяславль достал головою моею, ныне же незачем давать сыну Юриеву Переяславль и посаживать врага возле боку моего» (В. Н. Татищев). Битва стала неизбежной.

* * *

Князь Юрий был полководцем довольно посредственным. Особых лавров на воинском поприще он не стяжал, а битва при Ждан-горе была счастливым исключением из общего правила. Суздальский князь был больше политиком, нежели военачальником. В основном он придерживался выжидательной тактики. Юрий действовал достаточно неторопливо, протоптавшись у Беловежи целый месяц в ожидании половцев. А затем так же не спеша вёл рать к Переяславлю, хотя и мог прийти туда значительно раньше Изяслава. В последующей битве Юрий тоже не проявит должного энтузиазма и отдаст инициативу в руки врага. Но обо всем по порядку.

Согласно Ипатьевской летописи, 23 августа войска Юрия Долгорукого стояли за Янчим селом, причем стояли до вечера. До определенного момента и Изяслав никакой активности не проявлял, а затем решил собрать совет, чтобы обсудить план дальнейших действий. Киевский князь предлагал перейти Трубеж и атаковать врага. Однако это предложение раскололо ряды собравшихся в шатре князей, бояр и воевод. Одни резонно говорили о том, что не надо рисковать и ввязываться в сражение на ночь глядя. Лучше отойти от берега, спокойно переночевать, а наутро дать бой врагу. Другие им возражали и требовали, чтобы князь вёл рать немедленно в бой. Смысл их речей сводился к тому, что раз уж Юрий сюда пришел, то и выпускать его нельзя. А то уйдёт, и ищи-свищи его потом. Нельзя упускать такой шанс! Раз враг сам залез в ловушку, то её надо захлопнуть.

Такие речи были любы Изяславу, и он дал добро на атаку. Его полки перешли реку и построились в боевые порядки, однако вражеской армии не было видно, поскольку противников разделял большой земляной вал, насыпанный для обороны от степняков. Тогда киевский князь послал вперед конных дозорных, чтобы поднялись на насыпь и на месте разобрались что и как. Разведчики умчались, а бойцы Изяслава продолжали без дела простаивать на лугу.

И надо же было такому случиться, что именно в это время из рядов войска Юрия выскочил перебежчик и погнал коня в сторону Трубежа, туда, где стояли полки южнорусских князей. За ним ринулись половцы, и когда дозорные Изяслава увидели эту несущуюся на них толпу, они с перепугу приняли её за наступающее войско Долгорукого. Хотя могли и просто ошибиться в сгущающихся сумерках. С криками «Рать!» они помчались в расположение своих войск и произвели там страшный переполох. Изяслав велел ратникам выровнять ряды и двинул войско вперед.

Узнав о том, что враг перешел в наступление, Юрий и оба Святослава пошли ему навстречу. Суздальские и новгород-северские полки, конные дружины и печенеги перевалили через рукотворную гору и изготовились к бою. Конные лучники с обеих сторон вступили в перестрелку, однако Изяслав почему-то не стал развивать наступление, а, наоборот, остановил продвижение вперед. Две рати какое-то время продолжали топтаться друг напротив друга, а затем Юрию это надоело, и он, посовещавшись со Святославом Ольговичем, решил отвести полки к обозам и там встать на ночлег. Войска союзников развернулись и снова потянулись на гребень вала.

И вот тут Изяславу показалось, что враг бежит. Киевский князь снова спешно собрал военный совет и обратился к присутствующим с вопросом: «Что делать в данной ситуации?» Самые здравомыслящие предложили вернуться за Трубеж и дождаться утра, но большинство настаивало на том, что раз враг бежит, то его надо добить. Изяславу были по нраву речи тех, кто рвался в битву, и он распорядился начинать атаку. Юрий, видя, что противник снова наступает, остановил движение своих войск и велел возвращаться назад. На правом крыле он поставил дружины своих сыновей, на левом встали Святослав Ольгович и Святослав Всеволодович, а сам суздальский князь с большим полком расположился в центре. Изяслав понял, что жестоко обманулся, приняв отступление Юрия за паническое бегство, но сделать ничего не мог, поскольку войска уже начали сближение. Пропели боевые трубы, знаменосцы развернули стяги, и две рати сошлись в рукопашной схватке.

Киевский князь со своей дружиной так крепко ударил по левому флангу войск Юрия, что смял гридней Святослава Ольговича и Святослава Всеволодовича. Одновременно под удар попало и левое крыло большого полка Долгорукого, что усилило смятение среди суздальских ратников. Изяслав почуял вкус победы и начал умело наращивать натиск, его бойцы рубились отчаянно и начали оттеснять противника к валу.

Совсем по-другому развивались события на противоположном фланге. Дружины сыновей Юрия вместе с половцами разбили и обратили в бегство черных клобуков, а затем атаковали войска Изяслава Давыдовича. Черниговский князь сражался отчаянно, но не смог устоять против такого мощного напора и в итоге обратился в бегство. Тогда Юрьевичи развернули своих ратников и ударили по киевлянам и полкам Ростислава. Именно здесь и произошёл самый жестокий бой, но в решающий момент сражения переяславцы, у которых уже была договоренность с Юрием, с криками «Гюрги намъ князь свой» стали выходить из сражения. Смятение охватило киевские и смоленские полки, среди воинов началась паника. Первыми побежали киевляне, а за ними все остальные. Половцы и конные гридни ринулись в погоню, беглецов секли мечами и саблями, вылавливали арканами, топтали конями. Разгром был полный.

Тем временем Изяслав Мстиславич прорвал фронт войск Святослава Ольговича и в буквальном смысле слова проехал сквозь новгород-северские полки. Однако, оказавшись во вражеском тылу, от прискакавших гонцов он с удивлением узнал, что его главные силы разбиты и разбегаются в разные стороны. Киевский князь был глубоко потрясен тем, что услышал. Мысленно он уже праздновал победу, а теперь приходилось думать о собственном спасении. Правда, Изяслав долго не раздумывал и побежал. До Днепра он добрался всего с двумя телохранителями.

* * *

Как видим, битва при Переяславле была довольно сумбурной и никакими тактическими изысками не отличалась. Начавшись с бестолковых топтаний на месте и блужданий туда-сюда, она в итоге вылилась в банальное лобовое столкновение. Да и началась она, по сообщению Лаврентьевской летописи, уже поздно вечером: «Яко солнцю заходящю сступишася обои, и бысть сеча зла», что, в свою очередь, не способствовало грамотному руководству войсками. В темноте много не накомандуешь. И хоть Юрий не проявил себя в этой битве как полководец, зато как дипломат он оказался на высоте. Потому что именно переход на его сторону переяславцев стал той каплей, которая склонила чашу весов в его пользу.

Что же касается Изяслава Мстиславича, человека в ратном деле очень опытного и действительно талантливого военачальника, то его действия в данном сражении не выдерживают никакой критики. Его неуверенное командование и постоянные совещания с приближенными привели к бесконечным метаниям, и, судя по всему, чёткого плана битвы у киевского князя не было. Атаковал врага, положившись на волю Божью, и Бог свою волю явил. Пословица «На Бога надейся, да сам не плошай» была в этот день явно не про Изяслава. В итоге всё закончилось разгромом, а киевский князь «перебреде на Каневъ толко самъ третий» (Ипатьевская летопись).

Наутро после победы Юрий въехал в Переяславль и, пробыв в городе три дня, выступил на Киев. А там уже рвал и метал Изяслав. С братом Ростиславом они созвали на совещание лучших киевских мужей и стали склонять их к тому, чтобы снова выступить против Юрия. Но жители Киева в этот раз уперлись и, невзирая на всё красноречие Мстиславичей, наотрез отказались снова браться за оружие. Множество киевлян пало на поле боя, немало их попало в плен, а боевой дух остальных оставлял желать лучшего. Всё это было высказано князьям, и, по большому счёту, возразить им было нечего. Правда, лучшие мужи напоследок подсластили братьям пилюлю: «А вы ведаета оже намъ съ Гюргемъ не ужити; аже по сихъ днехъ кде узримъ стягы ваю, ту мы готовъı, ваю есмы» (Ипатьевская летопись). Заявили открытым текстом: с Юрием мы не уживемся, а как только вы вернетесь, то мы сразу к вам пристанем. С тем Мстиславичи и отбыли: Изяслав с семьей во Владимир-Волынский, а Ростислав в Смоленск.

В конце августа 1149 года Юрий Долгорукий въехал в Киев.

4. Непризнанный победитель (1150 год)

Приде Изяслав из Владимеря и выгна Юрья ис Киева, а сам седе в нем. Юрьи же иде в Городок. Того же лета иде Юрьи с Володимерком и со Ольговичи, изгна Изяслава, а сам седе в Киеве. И паки Изяслав со угры и с ляхи, пришед, согна Юрья, а сам седе в Киеве.

Пискаревский летописец

Усевшись на златом киевском столе, Юрий быстро произвел перераспределение уделов среди своих сыновей. Ростислав стал княжить в Переяславле, Андрей – в Вышгороде, Борис – в Белгороде, Глеб – в Каневе, а Василько остался в Ростово-Суздальской земле. К черниговским князьям Юрий тоже никаких претензий не предъявил, заявив Владимиру Давыдовичу при встрече, «что ты с Изяславом против меня воевал, в том твоей вины нет, поскольку то учинил по обязанности» (В. Н. Татищев).

Казалось, всё успокоилось, но Долгорукий прекрасно понимал, что, пока будет жив Изяслав Мстиславич, покоя ему не будет. И дядя стал готовиться к новой войне с племянником.

Однако и Изяслав не сидел сложа руки. Понимая, что, кроме как у брата Ростислава на Руси поддержки ему не найти, он обратился за помощью к венгерскому королю Гезе II и польскому князю Болеславу Кудрявому. Оба вышеназванных деятеля приходились Изяславу родственниками, поскольку первый был женат на его сестре Евфросинии, а второй на племяннице Верхуславе. Венгерский король пообещал прислать на помощь войско, а Болеслав обещал прибыть лично. И это при том, что в Новгороде в это время княжил сын Изяслава Ярослав, который мог привести новгородские полки. Трудно было сказать, что им взбредет на следующий день в голову. Но крайне ненадежным союзником был Господин Великий Новгород.

Что же касается Юрия, то в пику Изяславу он заключил союз с галицким князем Владимиром Володарьевичем, или Владимирко, как называет его летописец. Владимирко был лютым врагом поляков, да и отношения с Венгрией у него были натянутые. Союз между Суздалем и Галичем был выгоден как Юрию, так и Владимирко, и они его скрепили династическим браком. Галицкий княжич Ярослав женился на дочери Долгорукого Ольге. Другую дочь Юрий выдал замуж за Олега, сына Святослава Ольговича.

Таким образом, мы видим, что образовалось две мощнейшие враждующие коалиции. С одной стороны, Владимир-Волынский, Смоленск, Новгород, венгры и ляхи. С другой – Ростово-Суздальская земля, Киев, Галич, Чернигов, Новгород-Северский и Туров, поскольку старший брат Юрия Вячеслав решил поддержать его, а не племянника. И как обычно, Долгорукий нанял половцев. От исхода грандиозного противостояния зависело не только то, кто будет княжить в Киеве, но каким путем пойдёт дальнейшее развитие Руси. Момент был действительно судьбоносный.

В декабре 1149 года на помощь Изяславу прибыли венгерские и польские войска, а в январе перешел в наступление Юрий Долгорукий. Изготовил свою рать к походу Владимирко Галицкий. Изяслав Мстиславич подошел было к Луцку, но затем вынужден был отступить, поскольку начались нестроения среди его западных союзников. И связано это было прежде всего с тем, что на земли Болеслава напали пруссы. Польский князь стал намекать своему русскому родственнику, что его присутствие требуется в другом месте. Да и венгры пришли в большое смущение, увидев, какое большое войско привел Юрий. Нежелание воевать было налицо. В итоге именно западные партнеры и настояли на том, чтобы Изяслав вступил с дядей в переговоры. Как свидетельствует Ипатьевская летопись, всё происходящее «Изяславу же бысть велми нелюбо». Но у князя выбора уже не было.

Порешили на том, что каждый остается при своем. Юрию и Вячеславу остается Киев, и они между собой решают, кто там будет править. За Изяславом сохранялось Волынское княжество. Но тут всплыл один момент, который имел принципиальное значение как для Юрия, так и для Изяслава, – вопрос о новгородской дани. Суть вопроса заключалась в том, что в свое время новгородцы обещали князю Мстиславу и его детям платить дань, на чем целовали крест и дали соответствующие грамоты. Юрий же считал, что дань эта положена великому князю, в Киеве правившему. И пока стороны препирались, западные союзники Изяслава разошлись. Видя, что у него появился отличный момент расправиться со своим врагом, Юрий прервал переговоры и снова открыл военные действия.

В феврале 1150 года армия Долгорукого подошла к Луцку. В городе засел брат Изяслава, Владимир Мстиславич. Упорные бои, в которых особенно отличился сын Юрия Андрей, в дальнейшем прозванный Боголюбским, продолжались три недели. Жители изнемогали в осаде, и тогда Изяслав Мстиславич пошел на выручку городу. Однако, сведав об этом, против него выступил Владимирко Галицкий и перекрыл путь к Луцку. Но до битвы опять не дошло. Галицкий князь выступил посредником между Юрием и Изяславом, и в этот раз дядя с племянником сумели замириться. Изяслав снова отказался от Киевского княжества, а Юрий в очередной раз признал его права на Волынскую землю. Уступил он племяннику и в вопросе новгородской дани. Правда, был один пункт, который сыграл в дальнейших событиях роковую роль. Дело в том, что Долгорукий обязался вернуть Изяславу всё имущество, которое захватил у него после битвы у Переяславля, в том числе коней и скот. Волынский князь отправил своих людей, которые должны были опознать его добро. Однако Юрий стал чинить им всяческие препятствия и в итоге выслал из своих владений. Вполне возможно, что он изначально считал условия мирного договора для себя невыгодными и согласился на них только под давлением со стороны Владимирко.

Между тем боевые действия развернулись не только в Южной и Юго-Западной Руси, но и в Залесских землях. Согласно сообщению В. Н. Татищева, новгородцы по Волге ходили в поход на Ростово-Суздальское княжество. Воеводы Юрия вышли навстречу и дали бой врагу. Сражение было долгим и упорным, привело к большим потерям с обеих сторон, и лишь ночь развела противников. Как отметил Василий Никитич, «каждый из них себе победу причислял».

Между тем Юрий прекрасно понимал, что в данный момент не он, а брат Вячеслав является старшим в роду Мономаха. Поэтому он задумал посадить его на златой киевский стол, чтобы хотя бы внешне соблюсти приличия. Но тут уже вмешались советники: «Брату твоему не удержати Киева; да не будеть его ни тобе, ни оному» (Ипатьевская летопись). По большому счету, в словах бояр был резон, но и Юрий мог бы решить возникшую проблему как-то иначе и проявить больше такта и ловкости. Так, как впоследствии это сделал Изяслав Мстиславич. Долгорукий перевел Вячеслава из Пересопницы, где тот княжил, в Вышгород, поближе к Киеву. Но ведь старший брат рассчитывал на большее! Вячеслав жутко обиделся на Юрия и до поры до времени затаился в своем новом уделе. А новый киевский князь послал в Пересопницу своего сына Глеба и велел ему следить за всеми передвижениями Изяслава. Беда была в том, что Глеб слыл человеком храбрым и отчаянным, но совершенно непредусмотрительным и неосторожным. Что и привело к катастрофе.

Изяслав Мстиславич был взбешен, когда посланные разыскивать его имущество люди вернулись от Юрия ни с чем. Посчитав это прямым нарушением заключенного с дядей договора, волынский князь решил, что имеет полное право начать войну против обманщика. К тому же к нему постоянно приезжали послы от киевлян и звали назад, обещая всяческую поддержку. Юрия в Киеве не любили, для горожан он всегда был чужаком. Изяслав собрал полки и выступил в поход.

Глеб Юрьевич, который, сидя в Пересопнице, должен был следить за Изяславом Мстиславичем, проявил поразительную беспечность и был застигнут врасплох. Сын Долгорукого расположился с обозом перед городом и, когда волынские гридни внезапно атаковали его дружину, чудом сумел добежать до ворот и укрыться в Пересопнице. Но сил оказывать сопротивление у него уже не было, поскольку бойцы Изяслава схватили всех его дружинников. В итоге Глеб был вынужден сдаться. Изяслав Мстиславич принял двоюродного брата весьма доброжелательно, напоил-накормил, а затем под охраной отправил к Юрию, сказав при этом примечательные слова: «Вы мне братия, и я с вами никакой злобы и вражды не имею. Но что отец ваш меня обидит, то я хочу только с ним в том разбираться и для того на него иду» (В. Н. Татищев).

Затем Изяслав повел войска в район реки Рось, где проходила Поросская линия обороны от степняков. Со всех сторон прибывали к нему отряды черных клобуков и приветствовали как своего князя. Что же касается Юрия, то он пребывал в счастливом неведении относительно происходящих событий до тех пор, пока к нему не прибыл Глеб. Великий князь запаниковал и, не имея надежды удержаться в Киеве, ушёл за Днепр, в Городец Остерский. Правда, успел перед этим сообщить Вячеславу, чтобы тот шел в столицу и занимал освободившийся златой стол. От Вышгорода до Киева рукой подать, и Вячеслав оказался в Киеве прежде, чем туда вступил Изяслав.

Когда же волынский князь появился в городе и вежливо попросил дядю покинуть Киев, робкий Вячеслав неожиданно заявил: «Сей град есть престол отца моего и после него мне, как старшему, надлежит. Ты же, если хочешь меня наследия отцова лишить, то, придя, прежде меня убей и потом всем владей» (В. Н. Татищев). Такой демарш весьма озадачил Изяслава, и он не знал, что делать со строптивцем, но тут в дело вмешался народ. Разозленные упорством Вячеслава, горожане потребовали схватить князя. Находчивый племянник быстро сориентировался в ситуации и, указав на бушующую толпу, напомнил дяде об участи Игоря. Этого оказалось достаточно, и Вячеслав уехал к себе в Вышгород. Великим князем снова стал Изяслав Мстиславич.

Так бесславно закончилось первое княжение Юрия в Киеве.

* * *

Но Долгорукий и не думал сдаваться. Он сразу же послал за помощью к Давыдовичам и Святославу Ольговичу, прося как можно скорее прибыть к нему с полками. Доверенные люди поскакали к половцам нанимать степную конницу. В Переяславль, главный опорный пункт Долгорукого на юге, в помощь сыну Ростиславу с дружиной был послан другой сын Юрия, Андрей. Эти меры оказались очень своевременны, поскольку Изяслав отправил сына Мстислава в Канев, приказав идти оттуда на Переяславль и выгнать из него Ростислава. Однако братья Юрьевичи не позволили Мстиславу переправиться через Днепр, и план Изяслава по захвату города потерпел неудачу. Но не это оказалось главной бедой для нового киевского князя.

Как только Владимирко Галицкий узнал о том, что Изяслав Мстиславич пошел на Киев, он сразу же собрал полки и выступил на помощь Юрию. Сведав про это, Изяслав спешно отозвал назад своего сына Мстислава, велел ему стягивать в Киев войска, а сам поспешил в Вышгород к Вячеславу. Там ударил дяде челом и покаялся в винах, а затем позвал в Киев, предложив занять златой стол. Старику такое предложение очень польстило, и он дал добро. Князья пришли к соглашению, что «Изяславу имети отцемъ Вячеслава, а Вячеславу имяти сыномъ Изяслава» (Ипатьевская летопись). Что, учитывая бездетность Вячеслава, приобретало особый смысл.

Князь Изяслав Мстиславич предлагает мир и дружбу дяде своему Вячеславу. Рисунок К. Лебедева, гравюра Шлитера

Вот и всё. Изяслав Мстиславич начисто переиграл Юрия, поскольку в данной ситуации заявлять о своём старшинстве суздальскому князю было просто глупо – Вячеслав был его гораздо старше. Таким образом, сын Мстислава придал своему правлению в Киеве вид полной легитимности. Понятно, что Вячеслав служил лишь парадной вывеской, а всеми делами заправлял его племянник, но такой расклад устраивал в Киеве абсолютно всех. Ипатьевская летопись приводит очень примечательные слова, с которыми Изяслав обратился к своему престарелому дяде: «Ты ся, отце, не труди». И действительно, что-что, а трудить себя Вячеслав не собирался, ему было вполне достаточно соблюдения внешних приличий относительно своей персоны. Бремя власти – это не для него, тут пусть Изяслав разбирается. Получилось, как в сказке А. С. Пушкина: «Князю прибыль, белке честь». И все довольны.

Однако в данный момент Изяслава это не спасло, слишком стремительным было наступление галицких войск. Киевский князь поставил под свои стяги всех, кого только было можно, призвал черных клобуков и даже попросил у Вячеслава его дружину. Старик не возражал, и вскоре киевские полки выступили навстречу Владимирко Галицкому. Однако случилось то, чего не ожидал ни сам Изяслав, ни тем более его противник. Едва войска вступили в боевое соприкосновение, как воинство Изяслава стало разбегаться. И как ни взывал к расходившимся в разные стороны ратникам киевский князь, всё было напрасно. Глядя на несокрушимый строй галицких полков, у черных колбуков совершенно пропало желание сражаться. Видя, что всё пропало, Изяслав вернулся в Киев.

Но и здесь его ждали недобрые вести. На противоположном берегу Днепра появились войска Долгорукого, Давыдовичей и Ольговичей и начали переправляться через реку. Причем многие из киевлян, опасаясь мести со стороны Юрия, решили продемонстрировать свою лояльность и стали перевозить в насадах и ладьях его ратников через Днепр. Изяслав понял, что шансов удержаться в Киеве у него нет, и, не желая подвергать жителей тяготам осады, решил покинуть город. Отступить во Владимир-Волынский, накопить сил и продолжить борьбу. При этом он посоветовал Вячеславу уйти в Вышгород и там переждать смутные времена.

Между тем к Киеву с одной стороны подступил Владимирко, с другой стороны Юрий с союзниками. Долгорукий, Давыдовичи и Ольговичи отправились в стан галицкого князя и, не слезая с коней, поздравили друг друга с победой. Обсудив дальнейший план действий, решили отправить за Изяславом Мстиславичем погоню. Конные дружины повели Святослав Всеволодович и Борис Юрьевич. Но Изяслав отступление организовал очень грамотно, его гридни жгли за собой мосты и разрушали гати, а на бродах и переправах вступали в бой с передовыми частями противника. В итоге князь сумел уйти к себе на Волынь.

28 августа Юрий второй раз вступил в Киев. Всё происшедшее казалось ему дурным сном, который больше никогда не повторится. Но, что примечательно, выводов из случившегося князь абсолютно никаких не сделал, и в будущем это обернется для него огромными неприятностями. А пока сын Мономаха чувствовал себя победителем.

После грандиозного пира, который Долгорукий закатил для союзников, все князья разъехались по домам. Юрий же остался наедине с теми самыми проблемами, которые так и не сумел решить во время своего первого пребывания в Киеве.

* * *

Не успел Юрий Владимирович снова усесться на златой киевский стол, как судьба опять сыграла с ним злую шутку. Половцы, которых он нанял для борьбы с Изяславом, явились в земли Переяславского княжества и, не найдя врага, стали жечь и разорять русские земли. Сначала Долгорукий отправил в проблемный регион Святослава Всеволодовича с дружиной, а когда не помогло, то послал ему на помощь своего сына Андрея с полками. Половцы уважали только одно – силу и, видя, что теперь она не на их стороне, были вынуждены заключить мир и уйти в степь.

А дальше князь предпринял некоторые действия, которые должны были обезопасить его от повторения событий, приведших к потере Киева. Всем было памятно, как Глеб не заметил поход Изяслава на столицу и дал без боя повязать свою дружину! Как отмечает В. Н. Татищев, Юрий, зная храбрость и осторожность своего сына Андрея, «за которым в Киеве мог без боязни веселия свои исполнять», решил именно его отправить на границу с Волынью. Долгорукий отдал сыну Пересопницу, Дорогобуж, Туров и Пинск, поскольку тот уже успел зарекомендовать себя храбрым и умелым военачальником. В сообщении Василия Никитича настораживает другое – упоминание о пресловутых «веселиях» князя.

Вот какую характеристику Юрию дает историк: «Сей великий князь был роста немалого, толстый, лицом белый, глаза не весьма великие, нос долгий и искривленный, борода малая, великий любитель женщин, сладкой пищи и пития; более о веселиях, нежели об управлении и воинстве прилежал, но все оное состояло во власти и смотрении вельмож его и любимцев. И хотя, несмотря на договоры и справедливость, многие войны начинал, однако сам мало что делал, но больше дети и князи союзные, потому весьма худое счастье имел и три раз от оплошности своей из Киева изгнан был».

Согласно Татищеву, и друзья и враги видели Юрия «более о веселиях, нежели об управлении и войне прилежащим», поносили «его беспорядочное житие и правление». На мой взгляд, эти сведения можно отнести лишь к тому периоду, когда князь правил в Киеве. В Ростово-Суздальской земле перед нами предстает совершенно другой человек, талантливый руководитель и блестящий организатор, настоящий созидатель. Если бы было по-другому, то Юрий никогда бы не сумел так обустроить своё княжество, как он это сделал. Не бывает таких чудес, когда правитель заботится лишь о «веселиях», а государство развивается само собой. Просто князь трудится на благо своей земли, и это дает соответствующие результаты.

В Киеве же всё с точностью до наоборот. Невольно создается впечатление, будто Долгорукий просто не знал, чем ему заняться в древней столице Руси. Землю обустраивать? Торговлю развивать да хозяйство налаживать, вникая в каждую мелочь? Единственное, что он мог сделать, так это только поменять местных управленцев на своих, ростовских. Всё то, что суздальский князь умел делать очень хорошо и что было востребовано на северо-востоке Руси, было абсолютно не нужно Руси Южной. Для того чтобы здесь править, были нужны совершенно другие качества. Не по Сеньке оказалась шапка. Отсюда и «веселия».

Тем временем Изяслав Мстиславич не сидел сложа руки. Желая выиграть время, он вступил в переговоры с сыном Юрия, Андреем, чтобы тот выступил посредником между волынским князем и отцом. А сам послал своего брата Владимира за помощью к венгерскому королю. Одновременно он поддерживал контакты с киевлянами, которые были недовольны правлением Юрия, и благодаря им знал обо всём, что происходит в столице. Мало того, племянника звал Вячеслав. Поэтому, получив от короля Гёзы обещание прислать на помощь войска, Изяслав в очередной раз решил начать войну против своего дяди.

Дождавшись похода венгерских войск, волынский князь выступил на Киев. Трудности начались сразу же, поскольку, подойдя к Пересопнице, Изяслав понял, что ошибся. Андрей заранее стянул к городу войска и, как только появилась вражеская рать, приготовился к бою. Не желая терять своих людей в боях за город, Изяслав решил оставить в тылу Пересопницу и продолжить движение к Киеву. Но тут гонцы принесли ещё одну весть, которая резко меняла всю стратегическую ситуацию: Владимирко Галицкий собрал полки и выступил против Изяслава. Положение для Изяслава Мстиславича создалось хуже некуда, поскольку появился реальный шанс, что с одной стороны на него будет наступать Владимирко, а с другой – Юрий. У волынского князя были все шансы попасть в клещи.

Тщательно проанализировав обстановку, Изяслав принял единственное верное решение – идти прямо на Киев и не дать Юрию времени приготовиться к отпору. В этом случае, опираясь на поддержку киевлян, у волынского князя был реальный шанс захватить город. А затем, имея за спиной мать городов русских, можно было сразиться и с галицким князем. Приняв решение, Изяслав действовал быстро и дерзко. Стремительным броском был захвачен Дорогобуж, жители которого встретили Изяслава крестным ходом. Пополнив войска добровольцами, волынский князь перешел реку Горынь и подошел к городу Коречск (в наши дни Корец в Ровненской области). Здесь Изяслава Мстиславича тоже встретили колокольным звоном и торжественным шествием.

Между тем Владимирко соединил свои полки с дружиной Андрея Юрьевича и ринулся по следу Изяслава. Союзники заняли Дорогобуж, а затем подошли к реке Случь, на противоположном берегу которой стояли волынские войска. В течение трёх часов ратники Владимирко и Андрея пытались форсировать реку, вступая в жестокие схватки с бойцами Изяслава, но успеха добиться им так и не удалось. Впрочем, и сам Изяслав Мстиславич пытался организовать контратаку на противоположный берег, однако тоже безрезультатно. Прекратив бесплодные попытки, он отвел войска в лагерь. Между тем из Киева приходили вести о том, что у Юрия никаких войск под рукой нет и он по-прежнему пребывает в беспечности. Судьба давала Изяславу прекрасный шанс, и он им воспользовался.

Понимая, что главное сейчас – это оторваться от преследования, Изяслав велел своим ратникам заготовить как можно больше дров и, когда настала ночь, зажечь по всему лагерю великое множество костров. Сам же велел войску тихо покинуть боевой стан и спешно двигаться к Мыльску. Сопротивления ему по-прежнему никто не оказывал, везде принимали как своего князя. Перейдя реку Тетерев, Изяслав Мстиславич дал своему измученному воинству отдых, поскольку понимал, что Владимирко с Андреем Юрьевичем его уже не догонят. И пока люди и кони отдыхали, князь и воеводы решали, что же делать дальше.

В данной ситуации ключом к успеху всего похода являлся город-крепость Белгород. Но там с дружиной находился сын Юрия Борис, и как всё оно повернется, было неизвестно. Но Изяславу везло. Когда его передовые отряды подошли к Белгороду, в крепости был пир. Князь Борис гулял. Гулял широко, от души, как умеет только русский человек. Ни дальней разведки, ни сторожевых постов на улицах, ни караульных на стенах и башнях – никого и ничего не было. Ворота были распахнуты настежь, а подъёмный мост опущен. Заходи спокойно в крепость и бери князя с дружиной голыми руками.