Текст книги "Битва на Калке"

6. Ловушка для Субудая. Лето 1224 г.

Жители Болгара устроили им в нескольких местах засады и выступили против них.

Ибн аль-Асир

Субудай-багатур и Джебе-нойон вели тумены на восток. После великой победы над русскими и половцами на Калке оба военачальника считали, что теперь Чингисхан не спросит с них строго за то, что они не совсем точно выполнили его приказ и вместо быстрого движения на восток совершили вынужденный рейд на запад. Побежденного врага следовало добить, что полководцы и сделали, окончательно разгромив половцев. А заодно и русских, которые имели неосторожность выступить на стороне хана Котяна. Победа была одержана действительно выдающаяся, над сильнейшим противником, и Джебе с Субудаем надеялись заслужить похвалу своего грозного повелителя.

Монголы двигались к Волге. Справа лежали рязанские земли, однако Субудай и Джебе знали, что полки местных князей в битве на Калке не участвовали, сохранили боеспособность и могут дать достойный отпор захватчикам. Силу и ратное мастерство русских воинов монголы имели возможность оценить, и поэтому им не хотелось в данной ситуации снова встречаться с ними на поле боя. К тому же верные люди говорили, что если монголы нападут на Рязань, то на помощь ей придут князья Суздальской земли, чьи дружины просто втопчут в землю поредевшие в боях тумены. Двух подряд чудес не бывает, и полководцы Чингисхана это прекрасно понимали. И если им в битве на Калке крупно повезло, то это не значит, что повезет и во второй раз, если они снова вздумают сразиться с русскими. Поэтому степняки обходили рязанские рубежи стороной.

Конные лучники серебряных болгар

Фрагмент миниатюры Лицевого летописного свода XVI в.

Впереди монголов поджидало новое искушение, поскольку прямо на их пути лежали земли Волжской Болгарии. Страна купцов и торговцев, искусных ремесленников и мастеровых не могла не привлечь алчного взора степных хищников. Трудно сказать, располагали ли монгольские полководцы подробной информацией о вооруженных силах серебряных болгар, скорее всего что нет. Приказа Чингисхана нападать на эту страну у них не было, поэтому и сбором сведений о Волжской Болгарии его военачальники не занимались. Когда же оказалось, что есть возможность совершить вторжение на болгарские земли, то пришлось довольствоваться той скудной информацией, которую монголы могли получить как от половцев, так и от захваченных в плен русских. Но это было очень мало и не проясняло ситуацию. Тем не менее Джебе и Субудай решили напасть на Волжскую Болгарию. Почему они пошли на этот шаг?

Предположить можно следующее. Во-первых, это жадность. Банальная человеческая жадность. У монголов она принимала поистине патологические формы, достаточно просто почитать источники, чтобы понять, что творили степняки в захваченных городах и других населенных пунктах. Захват добычи на войне – вот в чем смысл жизни истинного монгола. А Волжская Болгария славилась своим богатством на весь Восток! И если есть шанс это богатство отобрать, то почему бы им не воспользоваться?

Во-вторых, полководцы Чингисхана могли быть невысокого мнения о серебряных болгарах как воинах, считая их не способными оказать серьезное сопротивление на поле боя. Разве торгашы и мастеровые сумеют отразить удар монгольского меча? Это могло ещё больше подогревать аппетит не только Субудая, Джебе и остального командного состава корпуса, но и рядовых нукеров.

В-третьих, с монгольскими полководцами могло произойти то, что впоследствии назовут головокружением от успехов. Неудивительно, что после битвы на Калке эта парочка возомнила себя непобедимой! Безнаказанность порождает самоуверенность, а она, как известно, до добра не доводит. Что наглядно продемонстрировал Мстислав Удатный. И неожиданно оказалось, что данный урок Субудаю и Джебе впрок не пошел. Решив нанести удар по Волжской Болгарии, военачальники подошли к организации вторжения настолько безответственно, что провалили всё дело. Хотя изначально ничего не предвещало столь печального исхода…

* * *

Когда Субудаю доложили о том, что нукеры из передовых частей видели впереди конные разъезды серебряных болгар, старый вояка крепко задумался. Многолетний опыт подсказывал ему, что раз противник позволил себя обнаружить, то он готов к бою, и вполне возможно, болгары где-то рядом. Субудай стал вспоминать, что он знает о болгарском войске, и с удивлением обнаружил, что не так уж и много. Что кто-то, когда-то ему говорил о том, что серебряные болгары бывшие кочевники и что они до сих пор сильны своей конницей. Больше ничего дельного Субудай вспомнить не смог. Покряхтев, полководец отправился к Джебе.

Нойон знал о волжских болгарах ещё меньше, чем Субудай. Посовещавшись, военачальники решили идти прямо на Великий Булгар, о богатствах которого были наслышаны, и брать город штурмом. А если болгарское войско преградит путь, то противника уничтожить и продолжить движение. В том, что победа будет на их стороне, монгольские полководцы не сомневались. Ведь совсем недавно они уничтожили объединённое русско-половецкое войско, которое в разы превосходило их тумены числом, а здесь! Решение было принято, и монгольский корпус в очередной раз отклонившись от главного маршрута, выступил на город Великий Булгар.

Изначально всё пошло не так, как планировали Субудай и Джебе. Едва монголы изменили направление движения и стали смещаться к северу, как сразу завязались ожесточенные бои между идущими в авангарде нукерами и отрядами легкой болгарской конницы. Серебряные болгары внезапно налетали на монгольские разъезды, осыпали врагов стрелами, а затем разворачивали коней и быстро отступали. Степняки бросались в погоню, и когда казалось, что они вот-вот настигнут беглецов, болгарские наездники разворачивались в седлах и меткими выстрелами поражали нукеров. Монголы кувырком летели в дорожную пыль, под копыта бешено мчавшихся коней. Погоня отставала, и болгары уходили безнаказанно.

Это было настолько неожиданно, что командиры сотен немедленно доложили о сложившейся обстановке тысячникам, а те в свою очередь поспешили к Субудаю и Джебе. Военачальники тоже не ожидали от волжских болгар такой прыти, но решение идти на Великий Булгар отменять не стали и продолжили поход. Между тем ожесточенные бои вспыхивали регулярно, болгары теперь атаковали крупными силами, и монгольские потери стали резко расти. На руку болгарам играло и то, что их военачальники очень хорошо знали местность, поэтому полководцы Чингисхана сразу же оказались в очень невыгодном положении. Конные лучники серебряных болгар появлялись словно из ниоткуда и начинали осыпать противника стрелами. Передовые отряды Джебе и Субудая бросались в погоню за неуловимым врагом, но болгары уклонялись от ближнего боя, и сразу же обращались в бегство. Их преследовали, но безрезультатно. Ситуация зеркально отражала ту, которая сложилась в битве на Калке, только теперь на крючке оказались монголы. Потому что незаметно для них самих тумены Джебе и Субудая направились туда, куда их завлекали болгары.

Старый степной волк Субудай недовольно хмурился и говорил своему боевому товарищу о том, что ему всё это не нравится и надо что-то делать, чтобы изменить ситуацию. Но Джебе только весело ухмылялся и указывал на то, что болгары не смогут отступать до бесконечности, поскольку рано или поздно они окажутся прижаты к Волге, на противоположном берегу которой стоит Великий Булгар. И в этом случае вражеские полководцы либо переправятся на левый берег и дадут бой под стенами города, либо будут драться на правобережье. Субудай с этими доводами соглашался и даже склонялся к тому, что битва с серебряными болгарами произойдет на левом берегу. Ему было очевидно, что противник все силы сосредоточил у Великого Булгара и атакует монголов во время переправы через реку. По крайней мере, сам Субудай так бы и поступил.

Всё произошло очень быстро и неожиданно. Тысячник, командующий передовыми сотнями, прислал к Субудаю и Джебе гонца, который сообщил о том, что впереди стоит готовое к бою болгарское войско. Это было настолько неожиданно, что старый полководец растерялся. Однако быстро взял себя в руки и распорядился произвести тщательную разведку. Но уже следующий гонец доложил, что враг перешел в наступление и что Джебе-нойон взял командование авангардом на себя. Субудай велел развернуть тысячи в боевой порядок, а сам проехал вперед, чтобы оценить ситуацию.

Поднявшись на небольшой холм, полководец увидел, что монголы одолевают, а болгары медленно отступают к темневшей вдали кромке леса. Субудай решил закрепить успех и бросил в битву несколько тысяч воинов. Степняки дружно навалились на болгар, и противник обратился в бегство. Монголы погнали врага с поля боя, болгары уходили отстреливаясь. И когда казалось, что нукеры вот-вот настигнут беглецов, из леса повалили темные массы вражеской конницы и пехоты. Убегавшие болгары разъехались в разные стороны, и монголы налетели на густые ряды вражеских пехотинцев, накрепко в них увязнув. В это время пошла в атаку болгарская кавалерия и опрокинула передовые части Джебе.

Один тумен Субудай оставил у себя под рукой, а все остальные войска бросил в бой, который разгорелся с новой силой. И невдомек было старому полководцу, что в нескольких верстах от места сражения тяжелая кавалерия серебряных болгар по лесным тропам заходит ему в тыл. А битва продолжала бушевать среди перелесков и у кромки леса, тысячи всадников съезжались в рукопашных схватках, рубились на саблях, били друг друга булавами, кололи копьями. Ни одна из сторон не могла добиться перевеса, и Субудай уже стал подумывать о том, что пора ввести в бой резерв, когда ситуация резко изменилась. С севера надвигалась огромная туча пыли, и Субудай сразу понял, что это такое.

В атаку шла болгарская конница, от грохота копыт стонала земля, развевались на ветру знамена, ярко блестели на солнце доспехи всадников. Это кавалерия была красой и гордостью Серебряной Болгарии, её основу составляли дружинники и телохранители местных феодалов. Они свято чтили боевые традиции далеких предков-кочевников, и теперь, в этот грозный час, все как один встали на защиту своей страны.

Навстречу болгарам ринулся тумен Субудая. Соратник Чингисхана понимал, что для привычной тактики изматывания врага наскоками лучников у него нет ни времени, ни пространства. И если он отведет свои войска, то враг ударит Джебе в тыл и тогда все, кто сейчас сражается у леса, будут уничтожены. Поэтому Субудай велел своим тысячникам идти в контратаку и слаженным ударом разгромить врага. Загрохотали барабаны сотников, и ряды монгольской конницы понеслись навстречу серебряным болгарам.

Сблизившись на расстояние выстрела, противники осыпали друг друга стрелами, после чего убрали луки в колчаны, выхватили мечи и сабли и сошлись в рукопашной схватке. Два конных потока схлестнулись друг с другом, сотни поверженных всадников полетели через головы коней на землю, сотни раненых лошадей забились в смертельной агонии. Некоторое время сражение бушевало с переменным успехом, а затем из гущи боя стали вырываться отдельные всадники и уноситься прочь. И это были монголы.

Субудай глазам своим не поверил, когда побежал сначала один десяток, потом второй, третий… Наконец, нукеры побежали сотнями, а когда рухнул весь строй, бегство стало всеобщим. Старый полководец ринулся в толпу, пытаясь остановить беглецов, но было уже поздно. Болгары рубили степняков направо и налево, один за другим падали монгольские бунчуки, и некогда непобедимая армия превратилась в объятую паникой толпу. Из близлежащих лесов выплеснулись отряды легкой болгарской кавалерии и, как свора охотничьих псов по следу раненого зверя, помчались за разбегавшимися в разные стороны нукерами. Тумен Джебе был окружен и вырезан, а сам нойон потерялся в гуще боя.

Бежал Субудай, бежали тысячники, бежали сотники, десятники и простые нукеры. Бежали, не думая о том, что за это по закону Чингисхана их ждет смерть. Бросали награбленное добро и уносились с поля боя сломя голову, подгоняемые страхом перед серебряными болгарами. Это был разгром.

…Вечером следующего дня Джебе и Субудай сидели у костра и спорили о том, как доложить Чингисхану об этом сокрушительном поражении. Смерти полководцы не боялись, боялись позора. Когда же Джебе предложил согласно «Ясе» Чингисхана казнить беглецов, Субудай отрицательно покачал головой. В живых осталось всего 4000 нукеров, и если их наказать согласно закону, то кого они с Джебе приведут к шатру своего повелителя?

* * *

В русских летописях сведений о войне между Серебряной Болгарией и монголами в 1223 году нет. Лишь В.Н. Татищев сообщает, что «татары пришли на Волгу в Нижние Болгары в великом множестве и воевали с оными, а к Великому граду не доходили» (с. 713). Единственный вывод, какой можно сделать на основании данной информации, заключается в том, что полководцы Чингисхана так и не сумели прорваться к Биляру.

Снаряжение немецкого рыцаря XIII в. Миннезингер Вольфрам фон Эшенбах. Манесский кодекс

Подробный рассказ о победе волжских болгар над туменами Субудая и Джебе сохранился у Ибн аль-Асир. У историка всё изложено предельно четко и недвусмысленно, иных толкований быть просто не может. Судите сами: «После того, что сделали татары с русами, и после того, как ограбили их страну, как мы выше говорили, они ушли от них и отправились в конце 620 [1223] года к Болгару. Услышав об их приближении, жители Болгара устроили им в нескольких местах засады и выступили против них. Встретившись с ними, они (болгары) повлекли их за собой, пока не прошли места, где были засады, после чего сидевшие там выступили против них сзади, так что татары очутились в средине, и их начали рубить со всех сторон. Большинство их было перебито, и лишь немногие из них спаслись. Говорят, что их было всего четыре тысячи человек, которые и направились в Саксин к своему царю Чингизхану» (с. 144).

Назад в Монголию вернулась только пятая часть от первоначального состава экспедиционного корпуса. Такой рейд трудно назвать удачным. Как следует из текста Ибн Аль Асира, серебряные болгары применили против монголов их же тактику и нанесли им сильнейшее поражение. И вина за этот разгром лежит прежде всего на монгольских командующих, которые вовремя не разглядели ловушки. Так что не был Субудай-багатур непобедимым полководцем, как это часто любят у нас преподносить в исторической литературе. Был соратник Чингисхана бит, и бит нещадно. Хотя победа волжских болгар, в отличие от поражения на Калке, где нам гордиться совершенно нечем, не на слуху. А жаль.

Чингисхан оставил без последствий это поражение. Возможно, что чувствовал в нём и свою долю вины, поскольку после смерти хорезмшаха Мухаммеда отправил своих полководцев неизвестно куда и неизвестно зачем. А может быть, всё было гораздо проще. Джебе и Субудай были талантливыми военачальниками, а каган ценил людей за их качества и теми из них, кто был ему полезен, не разбрасывался. Наглядным примером здесь служит случай с Шики-Кутуку-нойоном, которого в битве при Перване разбил последний хорезмшах Джелал ад-Дин. Узнав о разгроме своего военачальника, Чингисхан изрек следующие мудрые слова: «Кутуку привык быть всегда победоносным и побеждающим и ещё никогда не испытал жестокости судьбы, теперь, когда он испытал её, он будет осторожнее, у него приобретется опытность и он получит [надлежащее] знание о [военных] положениях» (Рашид ад-Дин, с. 222). Вполне возможно, что нечто подобное было сказано в адрес Субудая и Джебе. Ведь, по большому счёту, повеление кагана военачальники выполнили. И даже раньше оговоренного срока: «Они с Чингизханом постановили, что покончат эти дела в течение трех лет, [а в действительности] в два с половиной года пришли к удовлетворительному концу» (Рашид ад-Дин, с. 195).

* * *

Победа волжских болгар самым положительным образом сказалась на развитии торговых отношений в регионе. Монголы действительно несли с собой лишь разрушение и смерть, и говорить о том, что их нашествие где-то и кому-то принесло пользу, просто неумно. Когда серебряные болгары выбили монголов из Поволжья, торговые люди вздохнули свободно: «Таким образом, земля кипчаков освободилась от них, и те из них, которые спаслись, вернулись в свою страну. До этого, т. е. со времени вступления татар в страну кипчаков и русов, пути сообщения были прерваны, и от них ничего не доходило до нас, ни буртаси, ни соболя, ни других товаров, вывозимых из тех стран. По уходе татар из тех стран, бежавшие жители вернулись в них, пути были восстановлены и снова стали привозить товары» (Ибн аль-Асир, с. 144).

То, что не удалось русским и половцам, блестяще проделали серебряные болгары. Волжская Болгария продемонстрировала свою военную мощь, и монголы этот урок запомнили. Когда они вновь пойдут войной на эту страну, ни о какой недооценке противника даже речи не будет. Но обратим внимание на такой принципиальный факт. Русские на Калке были разбиты Субудаем и Джебе, а волжские болгары одержали над монголами победу. Тем не менее через полтора десятка лет наследники Чингисхана нападут как на Русь, так и на Серебряную Болгарию. Поэтому ещё раз отмечу, что независимо от того, победили бы русские на Калке или нет, нашествие Батыя всё равно бы состоялось.

II. На западных и восточных рубежах

1. Война в Прибалтике. 1221–1224 гг.

Край же ливонский от войн тишины, как и прежде, не видел.

Генрих Латвийский

В январе 1223 года в Эстонии вспыхнуло грандиозное восстание против немецких и датских феодалов. Повстанцы жгли и разрушали до основания рыцарские замки, резали дворян как простых, так и «божьих», убивали католических священников. Восставшие обратились за помощью к русским соседям. Первоначально на стороне эстов сражались немногочисленные отряды наемников и добровольцев из Новгорода и Пскова. Постепенно их количество увеличивалось, поскольку желающих повоевать с крестоносцами и поправить свои дела за их счет было хоть отбавляй. Сами новгородцы и псковичи официально пока в открытую конфронтацию с католиками не вступали, они просто ждали, как будут дальше развиваться события. А они сначала складывались в пользу эстов и их союзников: «По всей Эстонии и Эзелю прошел тогда призыв на бой с датчанами и тевтонами, и самое имя христианства было изгнано из всех тех областей.Русских же и из Новгорода и из Пскова эсты призвали себе на помощь, закрепили мир с ними и разместили – некоторых в Дорпате, некоторых в Вилиендэ, а других в других замках, чтобы сражаться против тевтонов, латинян и вообще христиан; разделили с ними коней, деньги, все имущество братьев-рыцарей и купцов и все, что захватили, а замки свои весьма сильно укрепили. Выстроили по всем замкам патерэллы и, поделив между собою много балист, захваченных у братьев-рыцарей, учили друг друга пользоваться ими» (Генрих Латвийский, с. 226).

Из данного сообщения следует, что русские действуют как наемники и становятся военными специалистами в эстонских отрядах, поскольку только им было под силу выстоять против хорошо обученных и вооружённых рыцарей. Но когда орден меченосцев при поддержке войск рижского епископа перешёл в наступление, ситуация в Эстонии стала критической. Разгромив эстонские войска, крестоносцы осадили замок Вилиендэ, который вместе с эстонцами защищали и русские воины. Героическая оборона замка наглядно показала, что с крестоносцами можно успешно бороться, только для этого требуется желание и единение. Именно эти факторы среди защитников и отсутствовали.

Осада Вилиендэ продолжалась 15 дней. «Божьи дворяне» соорудили баллисты и начали бомбардировать крепостные стены, но неожиданно сами угодили под сильнейший обстрел с городских укреплений. Дело в том, что осажденные воспользовались метательными машинами, которые рыцари в своё время установили в замке. Меткими выстрелами эсты и русские разносили в щепки осадную технику меченосцев, и тогда орденское командование решило изменить тактику и овладеть замком с помощью лобового штурма.

По приставным лестницам сотни крестоносцев карабкались на крепостные стены. Эсты метали сверху короткие копья, расстреливали атакующих из луков и арбалетов, но не могли остановить вражеский натиск. Братья-рыцари добрались до гребня стены и стали протискиваться в бойницы. Но там их уже ждали. Русские ратники встретили «божьих дворян» ударами боевых топоров и палиц, мечей и шестоперов. Один за другим полетели рыцари вниз с разбитыми головами и переломанными конечностями, под стенами замка выросли кучи из мертвых тел. Яростный бой гремел по всему периметру городских укреплений, однако крестоносцы так и не сумели достичь какого либо успеха. Все атаки крестоносцев разбивались об упорство осажденных.

Вскоре братьям-рыцарям удалось поджечь участок стены, и по ночам на много верст окрест можно было видеть, как огромное зарево бушевало над замком. Но, несмотря на удушающий летний зной, на дым и пламя, русские и эсты продолжали сражаться. Перелом наступил лишь тогда, когда из-за большой скученности людей и страшной жары, на которой быстро разлагались трупы, в Вилиендэ начался мор. От болезни люди едва стояли на ногах и вскоре начали умирать. Сил сопротивляться больше не было, и ослабевшие защитники были вынуждены сдаться. Крестоносцы ворвались в замок.

Дальше «божьи дворяне» действовали проверенными и отработанными методами. Эстов крестили, в замок ввели гарнизон и начали строить новые каменные укрепления, а Вилиендэ переименовали в Феллин. Что же касается русских, то с ними обошлись очень жестоко, поскольку братья-рыцари считали их своими главными врагами: «Что касается русских, бывших в замке, пришедших на помощь вероотступникам, то их после взятия замка всех повесили перед замком на страх другим русским» (Генрих Латвийский, с. 231). Можно предположить, что эсты договорились с немцами за спиной своих союзников и их головами выкупили свои жизни. Иначе какой смысл был псковичам и новгородцам сдаваться, уж лучше умереть с мечом в руке, чем быть повешенным крестоносцами! В этом случае вполне естественно выглядит жестокость князя Ярослава Всеволодовича по отношению к эстам в Вилиендэ, когда его полки в августе этого же года вторгнутся в Эстонию. Если бы защитники замка знали о том, что помощь близка, они бы никогда не открыли ворота братьям-рыцарям.

* * *

Осознав, что в одиночку им не выстоять, в Новгород прибыли эстонские старейшины с просьбой о полноценной военной помощи. Господа новгородцы очень этому обрадовались, поскольку появился прекрасный шанс при помощи эстов потеснить католиков в Прибалтике. Понимая всю сложность предстоящей кампании, новгородцы в свою очередь запросили помощи у князя Георгия. Великий князь рассудил, что дела в Прибалтике напрямую затрагивают интересы Суздальской земли, и велел брату Ярославу собирать полки. Именно в это время в Половецких степях появился «народ незнаемый», однако ресурсы князей Северо-Восточной Руси были уже направлены на другое стратегическое направление. Причем гораздо более важное.

Поход был поистине общерусский – шли новгородцы и псковичи, суздальские полки и рать из Переславля-Залесского. Если же учесть что Ярослав рассчитывал и на поддержку эстонцев, то сила получалась воистину грозная: «Между тем старейшины из Саккалы посланы были в Руссию с деньгами и многими дарами попытаться, не удастся ли призвать королей русских на помощь против тевтонов и всех латинян.И послал король суздальский своего брата, а с ним много войска в помощь новгородцам; и шли с ним новгородцы и король псковский со своими горожанами, а было всего в войске около двадцати тысяч человек» (Генрих Латвийский, с. 231). Для такого большого войска и цель была выбрана соответствующая – главный удар планировался в самое сердце врага, на Ригу.

Едва русские полки вступили в Эстонию, князю Ярославу неожиданно улыбнулась удача. Причем так широко, что этот первоначальный успех компенсировал конечную неудачу всего мероприятия в целом. Жители Юрьева решили порвать с католиками, повязали гарнизон и прислали к Ярославу посольство с богатыми дарами. А заодно выдали всех пленных немцев. Юрьев был ключом не только к Эстонии, но и к Прибалтике в целом. Обладая этим городом и превратив его в базу для дальнейшего наступления, Ярослав мог держать под ударом не только Ригу, но и владения датского короля. Что же касается эстов, то им было гораздо выгоднее иметь дело с русскими, которых, в отличие от немцев, интересовала исключительно материальная сторона проблемы. Мы уже убедились, что суздальские и псковские князья не утруждали себя вопросом, в кого верит местное население Прибалтики. А новгородским купцам да боярам до этого вообще не было никакого дела.

Эсты из Юрьева понимали, что против мощи ордена им не устоять, и попросили у Ярослава защиты. Князь отреагировал моментально и прислал две сотни своих дружинников, которыми командовал не кто иной, как князь Вячко. Тот самый, который изрубил людей рижского епископа и сжег Кукейнос. На роль наместника в Юрьеве Вячко подходил идеально, как по свойствам характера, так и в силу особенностей своей биографии. Вряд ли из русских князей в этот момент нашёлся бы человек, ненавидевший католиков больше, чем бывший князь Кукейноса. Благодаря крестоносцам он потерял всё, что имел, и после того как сжёг свой город, вёл жизнь обычного князя-изгоя, нанимаясь на службу к тем, кто хорошо заплатит. Получив от Ярослава в удел Юрьев, Вячко собирался драться за город до самого конца, одновременно при этом отстаивая интересы своего сюзерена в Прибалтике. Будучи великолепным бойцом и опытным военачальником, он оказался на передовой великого противостояния Запада и Руси. Теперь очень многое зависело от него лично.

Что же касается эстов, то их такой исход дела вполне устроил. Хоть и был Вячко человеком православным, но ему было глубоко наплевать, в кого веруют его эстонские подданные, лишь бы дань платили исправно да с немцами сражались хорошо. Ярослав получил в Прибалтике подконтрольные земли, где поставил наместником лично преданного себе человека, и теперь у князя был плацдарм для наступления на владения католиков. Новгородцы и псковичи получили буфер между своими землями и владениями ордена и с этого момента могли спать спокойно. Эсты же обрели могущественного союзника и покровителя, на поддержку которого могли рассчитывать в борьбе с крестоносцами. Что же касается Вячко, то он после долгих лет скитаний обрел удел, пусть беспокойный и порубежный, но всё же удел. Как видим, довольны оказались все – за исключением крестоносцев.

Итоги этих печальных для немцев событий подвел Генрих Латвийский: «И поставил король в замке своих людей, чтобы иметь господство в Унгавнии и во всей Эстонии… После того новгородцы послали короля Вячко, некогда перебившего людей епископа рижского в Кукенойсе, дали ему денег и двести человек с собой, поручив господство в Дорпате (Юрьеве) и других областях, какие он сумеет подчинить себе. И явился этот король с людьми своими в Дорпат, и приняли его жители замка с радостью, чтобы стать сильнее в борьбе против тевтонов, и отдали ему подати с окружающих областей. Против тех, кто не платил податей, он посылал свое войско, опустошил все непокорные ему области от Вайги до Виронии и от Виронии вплоть до Гервена и Саккалы, делая христианам зло, какое мог» (с. 232).

* * *

Ярослав Всеволодович, создав подвластное себе княжество в Юрьеве, сделал отличный задел на будущее. Но, с другой стороны, его планы по захвату Прибалтики имели весьма серьезный изъян, поскольку в сложившейся ситуации князь очень сильно зависел от Новгорода. Переславль-Залесский находился далеко, и в случае опасности перебрасывать оттуда полки в Юрьев было крайне сложно. От Новгорода же до Юрьева рукой подать, но как поведёт себя в случае осложнения ситуации в Прибалтике новгородская вольница, предсказать не мог никто. Сам ход событий говорил в пользу того, что Ярославу надо продолжить поход на Ригу. Располагая такими громадными силами, князь просто обязан был ударить по главному центру немецкого владычества в Прибалтике. Но этого не произошло.

Снаряжение немецкого рыцаря XIII в.

Миннезингер Ваксмут фон Кунзинген. Манесский кодекс

Неожиданно в дело вмешались эстонские старейшины. Исходя из своих местных интересов, они обратили внимание князя на то, что, двигаясь на Ригу, он оставляет у себя в тылу мощнейшую датскую крепость – замок Линданизэ (Ревель), который русские называли Колыванью. Если князь его захватит, то под властью Ярослава окажется практически вся Эстония. Имея такой надёжный тыл, он всегда сможет свернуть шею рижскому епископу. Ярослав подумал и согласился. Почему он так поступил? Скорее всего, здесь интересы князя совпали с интересами Великого Новгорода. В случае успеха под Линданизэ господа новгородцы получали прекрасную перевалочную базу на торговом пути Новгород – Ладога – Нева – Линданизэ (Ревель) – Балтика. А Ярослав Всеволодович помимо Юрьева ещё один опорный пункт в Эстонии.

По большому счёту, эстонские старейшины сбили князя с пути истинного: «И послушался их король, и вернулся с войском другой дорогой в Саккалу и увидел, что вся область уже покорена тевтонами, два замка взято, а его русские повешены в Вилиендэ. Он сильно разгневался и, срывая гнев свой на жителях Саккалы, поразил область тяжким ударом, решил истребить всех, кто уцелел от руки тевтонов и от бывшего в стране большого мора; некоторые, однако, спаслись бегством в леса» (Генрих Латвийский, с. 232). Ярослав Всеволодович не просто так обрушился с репрессиями на обитателей замка и местное население. Скорее всего, эсты действительно выкупили свои жизни головами русских ратников. Удивляет другое.

Как следует из текста, Ярослав только в Прибалтике узнал о взятии крестоносцами Вилиендэ. Это в свою очередь свидетельствует только об одном – ни Ярослав Всеволодович, ни новгородцы в полной мере не владели информацией о том, что происходит в регионе. И если Ярославу это простительно, поскольку он княжил в далеком Переславле-Залесском, то новгородцам нет. Если бы князь своевременно узнал о том, что Вилиендэ штурмуют крестоносцы, то он бы поспешил на помощь осажденному гарнизону. А так он узнал о падении замка только в Саккале.

Тем временем к русскому войску присоединились отряды эстонских союзников, и объединенная рать подступила к датскому замку Линданизэ. Ярослав был полон самых радужных надежд, однако всё закончилось очень плохо. Дадим слово Генриху Латвийскому, подробно рассказавшему о злоключениях русского князя, который «четыре недели бился с датчанами, но не мог ни одолеть их, ни взять их замок, потому что в замке было много балистариев, убивавших немало русских и эстов. Поэтому в конце концов король суздальский в смущении возвратился со всем своим войском в Руссию.А было то большое, сильное войско и пыталось оно взять датский замок тевтонским способом, но не хватило сил.Разорив и разграбив всю область кругом, они вернулись в свою землю» (с. 232).