Текст книги "Греко-персидские войны"

В IV в. до н. э. город был перенесен на новое место, примерно на 30 км к западу. Это было связано как с более удобным стратегическим местоположением, так и с выгодным расположением по отношению к торговым путям. Здесь он достиг своего расцвета: «Книд с двумя гаванями (одна из которых может запираться и предназначена для триер) и якорной стоянкой на 20 кораблей. Перед Книдом лежит остров около 7 стадий в окружности; остров этот возвышенный, имеет вид театра и связан с материком дамбами, превращая Книд некоторым образом в двойной город, потому что большая часть населения Книда живет на острове, прикрывающем обе гавани» (Strab. XIV, 15). Но это произойдет не скоро. Пока же шел 544 г. до н. э., и граждане Книда, узнав, что Гарпаг завоевывает Ионическую Грецию, стали думать о том, как им отразить нашествие персов. И здесь их осенило.

Исходя из того, что флота у захватчиков не было, а попасть на полуостров персы могли только через узкий перешеек, эллины решили его перекопать огромным рвом. Опираясь на это рукотворное укрепление, книдяне надеялись отразить вражеское вторжение. Работы развернулись грандиозные, однако вскоре их пришлось свернуть. Геродот связывает это с различными знамениями и прорицаниями, но все было гораздо проще и банальнее. Дело в том, что здесь сама местность не благоприятствовала таким работам, поскольку в самом узком месте перешейка почва довольно-таки каменистая. Очевидно, что горожане просто не учли всех нюансов и трудностей предприятия, когда в порыве энтузиазма ринулись превращать полуостров в остров. Задним числом в ход пошли рассказы о чудесах и пророчествах, что и было зафиксировано Геродотом. Когда персидская армия подошла к городу, Книд без боя открыл ворота.

Следующей целью Гарпага стала Ликия, область на юго-западе Малой Азии[25]25
  В наши дни это турецкие провинции Анталья и Мугла.


[Закрыть]. Здесь ситуация была уже иной, поскольку ликийцы вступили в битву с захватчиками. Ожесточенные бои развернулись на подступах к городу Ксанфу, однако персидский военачальник грамотно использовал численное преимущество и загнал противника за городские укрепления. В отчаянии ликийцы подожгли крепость, где находились их семьи, а сами бросились на врага и погибли в рукопашной.

Заключительным аккордом похода Гарпага стало взятие города Кавн. В течение небольшого промежутка времени полководец привел под власть Кира западную часть Малой Азии и закрепил результаты битвы при Фимбраре. Персидская экспансия до поры до времени остановилась на берегах Эгейского моря.

5. Легенда о перстне Поликрата. 538–522 гг. до н. э

Жил на острове Самос почтенный и уважаемый гражданин Эак, у которого было три сына – Пантагнот, Поликрат и Силосонт. Сыновья выросли умные, амбициозные и в один прекрасный день совершили в городе государственный переворот. О том, кому из братьев первому пришла в голову эта мысль, неизвестно, но воплотили в жизнь свое намерение они очень грамотно.

Как пишет Полиен (I, 23, 2), граждане Самоса в полном вооружении отправились к храму Геры, чтобы совершить торжественное жертвоприношение в честь богини. Воспользовавшись тем, что многолюдная процессия растянулась, Пантагнот и Силосонт со своими людьми незаметно влились в ряды соотечественников и вместе с ними продолжили путь к святилищу. Поликрат тем временем расставил сообщников у акрополя, который назывался Астипалея. Когда самосцы собрались у храма, а затем, следуя традиции, сложили оружие и начали приносить жертвы, на них набросились вооруженные заговорщики. Перебив множество людей, они овладели акрополем, укрепились на нем и отправили послов к Лигдамиду, тирану Наксоса, с просьбой прислать войска. Лигдамид благосклонно пошел навстречу братьям, и вскоре отряд воинов с Наксоса прибыл на Самос. Подавив недовольство сограждан, Пантагнот, Поликрат и Силосонт разделили между собой город и стали править совместно. Вскоре между ними начались трения, Пантагнот был убит, Силосант изгнан, и вся власть сосредоточилась в руках Поликрата. Для своей охраны он держал 1000 лучников, набранных из местных жителей и преданных лично правителю.

Тиран развернул бурную деятельность. Главной ударной силой греческих флотов этой эпохи были пентеконтеры – пятидесятивесельные боевые корабли без палубы, с одним рядом весел, по 25 на каждом борту. Также использовались и триаконторы, небольшие беспалубные корабли с тридцатью гребцами. Создав флот из 100 пентеконтер и навербовав 1000 стрелков, Поликрат стал проводить активную внешнюю политику. Его люди не только грабили и топили торговые корабли, они стали совершать набеги на побережье, разоряя города и селения. А вскоре перешли к открытому захвату территорий, увеличивая владения тирана. Объектом атак самосцев стал Милет, и когда на помощь городу пришла эскадра с Лесбоса, Поликрат в морской битве нанес союзникам сокрушительное поражение. Пленников привезли на Самос и заставили копать ров вокруг городских стен.

Несмотря на внешнеполитические успехи, на Самосе было много недовольных, но Поликрат не стал провоцировать гражданскую войну, а решил изящно избавиться от оппозиции. Отправив доверенных лиц к персидскому царю Камбизу, он предложил ему прислать послов на Самос и официально попросить помощь в походе на Египет. Камбиз с радостью ухватился за это предложение и сделал все, как просил Поликрат. Тиран погрузил всех оппозиционеров на 40 кораблей и отправил в распоряжение царя, порекомендовав как можно дольше не отпускать эту публику на Самос.

Однако что-то пошло не так, и вместо того, чтобы участвовать в предприятии Камбиза, недруги Поликрата развернули корабли и поплыли домой. Узнав об этом, тиран с флотом вышел им навстречу, но неожиданно потерпел поражение и увел потрепанный флот в городскую гавань. Впрочем, Поликрат не пал духом и взял реванш в сражении на суше. Разгромленные оппозиционеры бежали на суда и поспешно уплыли в неизвестном направлении. Как только враг ушел, Поликрат распорядился выпустить из корабельных доков семьи самосских воинов, поскольку держал их в заложниках на случай возможной измены. Идя в бой, граждане Самоса знали, что в случае предательства их близкие будут сожжены вместе с доками. Однако все обошлось.

Тем временем в меру умеренные оппозиционеры объявились в Спарте. Не имя сил самим свергнуть неугодный режим, они решили прибегнуть к помощи внешних сил. Спартанцы выслушали просителей, посовещались и решили оказать им помощь, поскольку некогда самосцы сами пришли им на выручку в войне против мессенцев. Разница была в том, что Спарте помогали в борьбе с внешним врагом, а спартанцы теперь вмешивались во внутренние дела суверенного государства. Вместе с ними в поход на Самос отправилось войско из Коринфа. Коринфяне вспомнили давнее преступление, которое против них совершили самосцы, и собрались свести старые счеты, оправдывая свою агрессию делами давно минувших дней.

Поликрат, узнав о том, какие силы против него выступили, решил в морской бой не вступать, а вести войну, опираясь на городские укрепления. Спартанцы, коринфяне и самосские оппозиционеры высадились на острове и начали осаду столицы. Штурм следовал за штурмом, яростные бои гремели на стенах и башнях Самоса, однако все попытки осаждающих овладеть городом успеха не приносили. Спартанские стратеги не умели осаждать крепости, и эта истина в очередной раз подтвердилась на практике. После 40 дней осады спартанцы, не достигнув какого-либо успеха, погрузились на корабли и уплыли домой. Ходили слухи, что их подкупил Поликрат, но сути дела это не меняет. Вместе с ними покинули Самос оппозиционеры, и больше про них на острове не слышали.

* * *

Поликрат Самосский находился на вершине могущества. Власть его никто не оспаривал, казна ломилась от золота, корабли беспрепятственно рыскали по всему Эгейскому морю. Все, за что тиран ни брался, было обречено на успех. Уверовав в свою удачу, Поликрат строил грандиозные планы, которые грозили нарушить весь баланс сил в Эгейском регионе. Его дружбы домогались самые могущественные правители, и никто не удивился, когда на Самос прибыло посольство фараона Яхмоса II. Правитель Египта желал заключить с тираном союз, а заодно давал ему дружеский совет. Суть его была в следующем: нет на свете людей, которым вечно сопутствует удача, рано или поздно она отвернется от человека. И в этом случае его жизненный путь закончится очень плохо. Поэтому, чтобы избежать грядущей беды, Поликрат должен взять свою самую дорогую вещь и закинуть туда, откуда ее никто не сможет достать. И пусть он не жалеет об этом, поскольку малая неприятность отведет от него большое несчастье. Фараон рекомендовал тирану всегда так поступать.

Поликрат совет оценил и предался глубоким размышлениям о том, какая вещь для него самая ценная. В итоге пришел к выводу, что больше всего дорожит смарагдовым перстнем с печатью в золотой оправе. Покрутив драгоценность в руке, тиран глубоко вздохнул и распорядился готовить корабль к выходу в море.

На рассвете Поликрат поднялся на борт пентеконтеры и велел отплывать. Хлопнул на ветру парус, гребцы налегли на весла, и корабль помчался в открытое море. На фоне восходящего солнца четко вырисовывался силуэт пентеконтеры с одинокой фигурой на носу судна. Поликрат кутался в плащ и ждал, когда корабль уйдет далеко в море. Постепенно Самос стал скрываться вдали, и тогда тиран снял перстень с пальца, в последний раз посмотрел на него, широко размахнулся и швырнул в лазурные волны. После чего велел кормчему разворачивать корабль и возвращаться в город.

Несколько дней Поликрат ходил сильно опечаленный, поскольку сожалел о своем перстне. Но тут ему доложили, что некий рыбак поймал очень большую и красивую рыбу, которую хочет передать в дар правителю. Тирану стало интересно, и он вышел посмотреть на это чудо. Увидев рыбу, Поликрат очень обрадовался и велел унести ее на кухню, затем похвалил рыбака и щедро наградил. Но каково было удивление тирана, когда прибежавший слуга, захлебываясь от восторга, сообщил о великом чуде и вручил ему смарагдовый перстень с печатью в золотой оправе. Тот самый, который был выброшен в море несколько дней назад, а теперь нашелся в брюхе у рыбы.

Велико было удивление Поликрата, он счел этот случай знамением и немедленно написал письмо Яхмосу, где рассказал о том, что произошло. В ответном послании фараон объявлял о расторжении союза, поскольку не хочет связывать свою судьбу с обреченным человеком. Яхмос писал, что искренне сожалеет о судьбе своего друга, которого неминуемо постигнет страшное бедствие. Поликрату оставалось только смириться и с достоинством принять неизбежное возмездие.

* * *

За успехами тирана Самоса очень внимательно следили в Малой Азии. Правивший в Сардах сатрап Орет собирал информацию о Поликрате, тщательно анализировал, и выводы, к которым приходил, были неутешительны. Тиран накопил значительные силы и средства, подчинил множество островов и населенных пунктов на материке. Планы, которые Поликрат вынашивает, представляют непосредственную угрозу для державы Ахеменидов, поскольку владыка Самоса хочет стать хозяином всего Эгейского региона. Это значит, что он желает захватить не только острова, но и подчинить своему влиянию Ионическую Грецию. Поликрата необходимо срочно устранить, пока ситуация окончательно не вышла из-под контроля.

Взвесив все «за» и «против», Орет отправил на Самос лидийца Мирса, заявившего тирану о том, что его замыслы известны в Сардах. Но помимо этого лидиец сказал следующее: Орет просит помощи у Поликрата, поскольку свирепый царь Камбиз хочет убить своего верного сатрапа. Орет же накопил большие сокровища и часть из них охотно отдаст тирану в награду за спасение. Пусть только он прибудет в Магнесию на Меандре, где в данный момент находится сатрап, и вывезет его оттуда вместе со всеми богатствами. На полученные деньги Поликрат навербует много наемников, построит новые корабли и осуществит все свои замыслы. А чтобы убедиться в искренности Орета, пусть пришлет доверенного человека, который осмотрит богатства перса.

Поликрат долго не раздумывал и прислал в Магнесию личного писца Меандрия. Однако сатрап его перехитрил, поскольку наполнил камнями восемь сундуков, присыпал их сверху золотом и предоставил Меандрию. Секретарь осмотрел сокровища и не заметил подвоха. Вернувшись к своему господину, он доложил о том, что слова Орета соответствуют действительности. И Поликрат решился. Поднявшись с большой святой на борт триеры, тиран навсегда покинул Самос. И тщетно его дочь рыдала на берегу, умоляя отца передумать и не ехать к персам, поскольку предчувствовала недоброе. Поликрат выбрал свой путь и шел по нему до конца. Ни люди, ни боги не могли его остановить.

Прибыв в Магнесию на Меандре, тиран прошествовал во дворец, где его ждал Орет. На входе толпились вооруженные до зубов телохранители сатрапа, но Поликрат не обратил на них внимания, поскольку подсчитывал в уме будущую прибыль. А когда спохватился, то было поздно. Эллинов окружили, разоружили, и погнали прочь из дворца. Поликрата же скрутили веревками и потащили во внутренний двор, где все было готово для казни. Тиран тщетно пытался вырваться из рук палачей, оглашая коридоры нечеловеческими криками. Приказав начальнику охраны окружить дворец плотным кольцом стражи, Орет подошел к окну и в течение длительного времени услаждал свой взор мучениями корчившегося от боли Поликрата. Сатрап лично придумал для него казнь и теперь испытывал удовольствие, наблюдая, как его враг умирает медленной и страшной смертью. Затем Орету надоело кровавое зрелище, и он ушел в свои покои, чтобы составить послание Камбизу о расправе над тираном Самоса.

Вот что нам рассказал Геродот о судьбе и перстне тирана Поликрата Самосского.

* * *

Легенда о Поликрате красива и поучительна. Другое дело, насколько она достоверна. Попробуем разобраться, что здесь есть правда, а что вымысел.

Был у тирана знаменитый перстень или нет? По свидетельству Павсания, он действительно существовал: «Работой Феодора была и печать на смарагдовом камне, которую так охотно носил Поликрат, тиран острова Самоса, и которой он так исключительно гордился» (VIII, 14). Другое дело, бросал ли он свою драгоценность в море.

Обратимся к труду Страбона. Вот что рассказывает знаменитый географ о Поликрате: «В доказательство его счастья приводят случай: он нарочно бросил в море кольцо с драгоценным резным камнем, но немного спустя какой-то рыбак принес ему рыбу, проглотившую кольцо (когда рыбу разрезали, нашли кольцо). Узнав об этом, египетский царь, говорят, как бы пророчески предсказал, что человек, достигший такой вершины удачи, в скором времени несчастливо кончит жизнь» (XIV, I, 16). Что здесь можно сказать? С одной стороны, Страбон не тот человек, чтобы пичкать читателей различными байками. Но с другой стороны, не исключено, что он просто пересказал красивую легенду. Поэтому достоверность истории с кольцом можно оценить как 50 на 50.

Теперь о личности Поликрата. В том, что это был человек незаурядный, сомневаться не приходится. Афиней пишет, что тиран был «прославленным обладателем библиотеки» (I, 4), что свидетельствует о Поликрате, как об образованном и культурном правителе. Недаром при его дворе подвизались знаменитые поэты Эллады: «Современником Поликрата был мелический поэт Анакреонт; в самом деле, все его стихи полны похвал тирану» (Strab.XIV, I, 16). С именем тирана Самоса связана и история Пифагора: «В правление Поликрата, как передают, жил также Пифагор, но он покинул город, увидев усиление тирании, и отправился в Египет и Вавилон из любви к учению; возвратившись и найдя тиранию еще в силе, он отплыл в Италию и там окончил жизнь» (Strab. XIV, I, 16). Геродот писал, что «за исключением тиранов сиракузских, ни один тиран прочих эллинов не может быть даже сравниваем с Поликратом по великолепию» (III, 125).

Правитель заботился о процветании Самоса, хотя и выглядело это довольно своеобразно, поскольку Поликрат очень часто путал личное благополучие с общественной пользой. Любитель роскошной жизни, он приучил к ней и соотечественников, что в определенной степени способствовало падению нравов. Об этом свидетельствует тот же Афиней: «Ученик Аристотеля Клит в книге “О Милете” рассказывает, что самосский тиран Поликрат в погоне за роскошью собирал все и отовсюду: собак из Эпира, коз со Скироса, овец из Милета, свиней из Сицилии. И Алексид в третьей книге “Самосских летописей” подтверждает, что Самос при Поликрате украшался за счет многих городов: собаки привозились молосские и лаконские, козы скиросские и наксосские, овцы милетские и аттические. За большие деньги, продолжает Алексид, приглашал он и мастеров. И еще до тиранской власти он распорядился, чтобы на свадьбах и больших приемах покрывала и сосуды были дорогостоящей выделки.

Поэтому удивления достойно, что никто не пишет о том, чтобы Поликрат залучал на Самос женщин или мальчиков, хотя к последним он был привязан так, что соперничал с самим стихотворцем Анакреонтом, а однажды в порыве ревности даже остриг волосы одному своему любовнику. Этот Поликрат первым стал строить корабли, по имени острова названные им “самоссками”. А Клеарх пишет, что “Поликрат, тиран изнеженного Самоса, позавидовав лидийским усладам, погиб от собственной распущенности. В подражание парку в Сардах, называвшемуся «Сладкое Объятие», он устроил такую же аллею на Самосе, и в ответ цветам лидийского сладострастия развел свои пресловутые «самосские цветы». В самосской его аллее было тесно от промышляющих женщин, а пищею, побуждающей к наслаждению и буйству, он заполонил всю Элладу. А «самосские цветы» – это различные типы красавчиков и красавиц. И вот, когда весь город утопал в празднествах и пьянстве”… Так пишет Клеарх» (XII, 57).

Но если отбросить в сторону описание разных нехороших излишеств, то мы увидим фразу, которая многое объясняет в дальнейшей судьбе тирана: «Поликрат первым стал строить корабли, по имени острова названные им “самоссками”». Точные данные о флоте Поликрата приводит Геродот: «Он располагал сотней пятидесятивесельных кораблей и тысячей стрелков из лука» (III, 39). Фукидид также обратил внимание на военно-морскую мощь Самоса: «Тиран Самоса в царствование Камбиса Поликрат также имел сильный флот, подчинил своей власти различные острова, между прочим завладел Ренеей, которую посвятил Аполлону Делосскому» (I, 13). Итоги подводит Страбон: «Поликрат был настолько знаменит своим счастьем и могуществом, что даже достиг господства на море» (XIV, I, 16).

В свете изложенного выше информация Геродота о том, что «после того как Гарпаг покорил ионян, живших на материке, островные ионяне испугались этого и добровольно подчинились Киру» (I, 169), выглядит не совсем верной. По крайней мере, к Поликрату это точно не относится. Тиран Самоса был реальной военной силой в регионе, и персы вынуждены были с ним считаться. Вряд ли их устраивало такое соседство. Поликрат чувствовал себя настолько уверенно, что даже принимал у себя людей, бежавших от произвола персидских наместников: «Некие лидийцы, бежав из-под власти сатрапа Орета, приплыли на Самос с огромной денежной суммой и обратились с мольбой о защите к Поликрату. Тот вначале оказал им дружелюбный прием, но, спустя некоторое время перебил всех и завладел деньгами» (Diod. X, 16). В данной ситуации принципиальным моментом является не то, как тиран впоследствии поступил с беженцами, а то, что он их принял. При желании это можно было трактовать как открытый вызов персам, но Поликрат, судя по всему, не испытывал перед ними страха, поскольку чувствовал за собой силу.

Именно этим можно объяснить тот факт, что Поликрат стал промышлять каперством. Самосские корабли бороздили все Восточное Средиземноморье, наводя страх на купцов и торговцев. Корсары Поликрата грабили всех подряд, невзирая на национальность и статус: «Самосский тиран Поликрат посылал свои триеры в наиболее значимые места и грабил корабли, возвращая добычу только своим союзникам. Своим приятелям, которые порицали его, он говорил, что все друзья будут больше благодарны ему, получив то, чего лишились, чем не лишившись ничего изначально» (Diod. X, 16).

Постоянные успехи во внешней и внутренней политике привели к тому, что у самосского тирана началось головокружение от успехов. По крайней мере именно к такому выводу приходишь, читая Геродота: «Поликрат, насколько мы знаем, первый из эллинов возымел мысль утвердить господство на море, если не считать Миноса Кносского и предшествовавших ему владык моря; из рода людей, как выражаемся мы, Поликрат первый рассчитывал на владычество над Ионией и островами» (III, 122). Недаром «отец истории» говорит о том, что у Поликрата были некие «замыслы». С учетом того, что тиран «покорил множество островов и взял многие города на суше» (Herod. III, 39), осуществление его планов представляло огромную опасность для державы Ахеменидов.

Если говорить о причинах гибели Поликрата, то именно могущество тирана привело к катастрофе. Сильных правителей боятся, и персы не были здесь исключением. Геродот заостряет внимание на частностях, но совершенно упускает из виду самое главное. «Отец истории» пишет следующее: «Во время болезни Камбиса произошло следующее: наместником в Сардах Кир назначил перса Орета; у него явилась преступная решимость погубить Поликрата Самосского, – преступная потому, что он не потерпел от Поликрата ничего, не слыхал от него какого-нибудь обидного слова, даже не видел его раньше в глаза. Решился он на это, как рассказывает большинство, по следующей причине: сидели однажды у царских дверей Орет и другой перс, по имени Митробат, правитель Даскилейского округа; от беседы они перешли к ссоре, заспорив о добродетели, причем, как рассказывают, Митробат обратился к Орету с таким упреком: “Ты считаешься мужчиной, между тем не мог завоевать для царя остров Самос, хотя он лежит так близко к твоему округу и хотя так легко покорить его; ведь его захватил и теперь властвует над ним бунтовщик из туземцев с пятнадцатью тяжеловооруженными”. По словам некоторых, замечание это оскорбило Орета, и он решил выместить обиду не на том лице, которое произнесло обидные слова, но на Поликрате, из-за которого оскорбили его, и потому решил погубить его» (III, 120).

Впрочем, Геродот приводит и иную версию развития событий: «По словам же других, меньшинства, Орет отправил на Самос глашатая с просьбой о каком-то деле, – самое дело не упоминается. Поликрат в это время возлежал в зале дворца и с ним вместе был Анакреон Теосский. Преднамеренно ли Поликрат отнесся с пренебрежением к делу Орета, или произошло это случайно, только, когда вошедший глашатай Орета обратился к нему с речью, Поликрат, лежавший в то время лицом к стене, не повернулся к нему и ничего не ответил» (III, 121). В дальнейшем Геродот заметит, что планы Поликрата были известны Орету (III, 122). «Отец истории» несколько раз отметит этот факт, но почему-то не свяжет его со смертью правителя Самоса. У Геродота свой взгляд на проблему.

Что первая версия гибели тирана, что вторая не выдерживают критики. Это мелочи, главной причиной расправы над Поликратом был страх персов перед его могуществом. И скорее всего, Орет действовал по прямому указанию царя Камбиза.

В отличие от отца, Кира Великого, этот государственный деятель удостоился от современников самых нелестных отзывов: «Камбис был по натуре безумцем с неустойчивыми суждениями, а обладание огромной царской властью еще больше внушало ему жестокость и гордыню» (Diod. X, 14). Историку из Сицилии вторит Лукиан Самосатский: «Это Камбис. Он будет царем после своего отца и, наделав тысячи ошибок в Ливии и Эфиопии, кончит тем, что умрет сумасшедшим, убив Аписа»[26]26
  Лукиан. Харон или Наблюдатели. 13.


[Закрыть]. Молодой персидский царь был тем человеком, который мог приказать сатрапу любой ценой решить проблему с Поликратом и обезопасить западные рубежи державы. Повеление Камбиза развязало руки Орету, и он начал действовать. Но чтобы привести в исполнение план по уничтожению правителя Самоса, персу нужен был свой человек в ближайшем окружении Поликрата. Причем тиран должен был этому лицу доверять безоговорочно. И когда такой персонаж был найден, участь самосского тирана была предрешена.

О том, что Поликрат был предан своим доверенным человеком Меандрием, есть масса свидетельств. Если в поисках преступника действовать по принципу «ищи того, кому это выгодно», то кроме персов мы обнаружим еще и Меандрия. Рассуждая о том, какую роль играет удача в жизни человека, Лукиан обратит внимание, что «она заставляет Креза взять одежду раба или пленного; Меандрию, шедшему прежде вместе со слугами, она вручает царство Поликрата, разрешая некоторое время пользоваться царской одеждой»[27]27
  Лукиан. Менипп, или Путешествие в подземное царство. 16.


[Закрыть].

В дальнейшем Лукиан Самосатский открыто назовет Меандрия предателем: «Ну а кто такой, Гермес, вон тот, застегнувший пряжками свой пурпурный плащ, в диадеме, которому повар подносит перстень из только что разрезанной рыбы:

В море, на острове, кажется, царь он, по гордой осанке.

Гермес. Ты уже хорошо подражаешь Гомеру, Харон. А тот, кого ты видишь, это Поликрат, тиран самосский, который считается наисчастливейшим человеком. Но даже и этот счастливец будет предан своим слугою Меандрием, вон тем, что стоит рядом с ним, сатрапу Орэту; несчастный в несколько мгновений, упав с вершины счастья, будет распят на кресте. И об этом я слышал, как говорила Клото»[28]28
  Лукиан. Харон или Наблюдатели. 14.


[Закрыть].

Геродот ничего не говорит о предательстве Меандрия, а рассказывает наивную сказку о том, как Орет наполнил ящики камнями, сверху насыпал немного золота, и после этого предъявил их доверенному лицу Поликрата. Однако исходя из того, что нам известно о персидских сатрапах в Сардах, Орету не было никакой нужды заниматься очковтирательством перед приезжим эллином. Сатрапы Ахеменидов не могли быть нищими по определению. Перс мог с чистой совестью показать секретарю тирана собственные сокровища, и результат был бы тот же. Скорее всего, басню про камни придумал Меандрий, чтобы оправдать свое предательство. Вопрос заключается в том, когда приближенный Поликрата решил изменить своему господину. Либо люди Орета вышли на него на Самосе, либо это случилось во время визита Меандрия в Ставку сатрапа. Хотя по большому счету это не имеет никакого значения, поскольку результат известен.

Другое дело, почему Поликрат решил лично отправиться в Магнесию на Меандре, а не отправил своих людей, чтобы они доставили к нему Орета вместе с казной. Это принципиальный момент всей истории. К сожалению, мы никогда не узнаем, почему тиран поступил именно так, а не иначе, поскольку ни Геродот, ни другие античные авторы не дают ответа на данный вопрос. Могу только предположить, что главную роль в этой истории сыграл именно Меандрий, а не пожелание перса, чтобы Поликрат лично прибыл за сокровищами. Но не меньшее значение имела и жадность тирана, решившего поживиться за счет персидского сатрапа.

О смерти правителя Самоса Геродот ничего конкретного не сообщает: «По прибытии в Магнесию Поликрат погиб позорной смертью, не достойной ни его самого, ни его замыслов… Казнив его такой казнью, что я не считаю даже возможным описывать ее, Орет велел распять труп его на кресте» (III, 125). Из приведенной выше информации можно сделать вывод о том, что Поликрата подвергли некой изощренной казни, поразившей современников, а затем его мертвое тело было приколочено к кресту. Страбон просто пишет о том, что «тиран был изменнически захвачен в плен одним из персидских сатрапов и повешен» (XIV, 16).

Гибель Поликрата полностью изменила весь баланс сил в Эгейском регионе. Исчезла последняя реальная сила между Малой Азией и Балканской Грецией, способная при определенном раскладе задержать развитие персидской экспансии на запад.