Текст книги "Греко-персидские войны"

3. Битва при Саламине на Кипре. 498 г. до н. э

Наивысшего успеха восстание достигло, когда на стороне ионийцев и эолийцев выступили киприоты. Практически все население Кипра поднялось против персов, и только жители города Амафунта сохранили верность Дарию.

Причины восстания были те же, что и в Ионической Греции. После покорения персами Кипр, согласно Геродоту, входил в пятую сатрапию вместе с Финикией и палестинской Сирией, которая выплачивала царю сравнительно умеренную подать в размере 350 талантов. Для сравнения Вавилония платила 1000 талантов серебром, хотя были сатрапии, платившие меньшую сумму. Как и правители Финикии, тираны ионийцев и эолийцев, цари Кипра предоставляли персидским царям флот для ведения войн на море. Кипрские купцы и торговцы были заинтересованы в развитии экономических связей с державой Ахеменидов и проникновении на рынки Востока, но у большинства киприотов на этот счет было иное мнение. Что они и подтвердили, когда с оружием в руках поднялись против персидского господства.

Нашелся на Кипре и свой Аристагор. Главным организатором восстания стал Онесил, брат Горга, царя города Саламина. Правда, в отличие от тирана Милета Онесил был толковым военачальником и храбрым человеком, от опасности никогда не прятался, а шел ей навстречу. Впрочем, как и милетянин, киприот не забывал о собственных интересах – ведь, изгнав брата, он сам стал царем Саламина. Произошло это так.

Согласно преданию, Саламин на Кипре был основан после Троянской войны и со временем стал самым большим и процветающим городом на Кипре. Выгодное местоположение и прекрасная гавань делали его одним из главных центров торговли в Восточном Средиземноморье, своеобразным посредником в экономических взаимоотношениях между Азией и Европой. Город находился в восточной части острова, прямо напротив финикийских портов, что способствовало его процветанию и росту. Поэтому позиция местного царя Горга, поддерживающего власть Дария, была вполне объяснимой. Горг выражал интересы купеческих кругов, не желающих ссориться с персами, поскольку это негативно сказалось бы на торговле в регионе. Однако у царского брата Онесила был иной взгляд на окружающий мир. Ничего не зная о замыслах ионийцев и эолийцев, он начал подготавливать освобождение Кипра из-под власти Ахеменидов.

Онесил долго подбирал себе сторонников, поскольку в одиночку подбить киприотов на мятеж против персов было проблематично. Учитывая размах восстания, можно говорить о том, что со своей задачей Онесил справился блестяще. Перед тем как призвать жителей острова к борьбе за независимость, он решил переговорить с братом и убедить его поддержать восстание. Несколько раз Онесил вызывал Горга на откровенный разговор, но царь каждый раз отказывался примкнуть к мятежникам. Узнав о восстании в Ионической Греции, Онесил стал более настойчив, но Горг по-прежнему не соглашался принять участие в войне против Дария. Когда же весть о сожжении Сард достигла Кипра, царский брат решил, что настала пора перейти от слов к действию.

Однажды Горг по каким-то своим делам покинул Саламин. Но едва правитель выехал из города, как Онесил распорядился запереть за ним ворота, объявил себя царем и призвал граждан к восстанию против персов. Киприоты поддержали Онесила, и Горг был вынужден бежать к Дарию. Как уже говорилось, примеру Саламина последовали все города Кипра, за исключением Амафунта. Тогда Онесил собрал войско и осадил непокорный город.

Весть о том, что Кипр восстал, сильно озадачила Дария. Он только что собирался отправить войска против ионийцев и эолийцев, а теперь приходилось срочно менять планы. Ведь потеря Кипра могла иметь самые негативные последствия для владычества персов не только на море, но и в Малой Азии в целом. Дело в том, что киприоты выставляли для Ахеменидов 150 боевых кораблей, и теперь потенциал персидского флота был значительно снижен. Мало того, если бы повстанцы на Кипре объединили свои силы с ионическими греками, то появлялась вполне реальная опасность утраты персами господства на море. А без господства на море подавить восстание малоазийских эллинов возможным не представлялось, здесь уже вырисовывалась опасность со стороны полисов Балканской Греции. Была большая вероятность того, что, узнав об успехах своих соотечественников в Азии, афиняне и спартанцы передумают и придут к ним на помощь. О том, что произойдет в этом случае, Дарию даже думать не хотелось. Поэтому в сложившейся ситуации он все силы бросил против Кипра.

Но эти расклады понимал и Онесил. Узнав о том, что Дарий собирается отправить против Кипра финикийский флот и войска, царь Саламина обратился за помощью к Аристагору. В Милете верно оценили положение дел и отправили весь флот на помощь киприотам. Как это ни парадоксально прозвучит, но судьба Ионийского восстания должна была решиться на Кипре.

* * *

Персидскими войсками и флотом, отправленными на Кипр, командовал полководец Артибий, храбрый воин, большой любитель рукопашных схваток. Его конь был специально обучен вставать на дыбы во время битвы, бить врага копытами и кусать зубами. Что давало хозяину колоссальное преимущество в бою. Слухи об Артибии и его коне гуляли по всему Ближнему Востоку.

Персидское войско погрузилось на суда в Киликии, переправилось на Кипр, высадилось на острове и двинулось к Саламину. Узнав о вражеском наступлении, Онесил снял осаду Амафунта и поспешил навстречу персам. Одновременно к Саламину подошел флот малоазийских эллинов и прикрыл город от нападения с моря. Недалеко бросила якоря финикийская эскадра. На военном совете военачальники киприотов предложили эллинам выбор – сражаться на суше с персами, либо на море с финикийцами. Стратеги выбрали море, после чего был разработан план предстоящего сражения. На следующий день произошла битва, предрешившая исход Ионийского восстания.

…Два войска выстроились на обширной равнине у города Саламина. В центре построения киприотов стояли лучшие войска – воины из Саламина и Сол. На флангах находились отряды из городов Куриона, Кития, Мариона, Лапефа, Керенеи и Хитр. Прикрывая бойцов Стесенора правителя Куриона, развернулись саламинские боевые колесницы. Атакам персидской конницы Онесил собирался противопоставить плотный строй тяжеловооруженной пехоты. Он был уверен, что такой маневр принесет успех. Но царь Саламина задумал кое-что еще.

Перед битвой Онесил, наслушавшись рассказов о Артибии и его чудо-коне, подозвал своего оруженосца. Это был опытный боец, родом из Карии, знавший различные воинские хитрости и уловки. Царь сказал следующее: «Говорят, что конь Артибия поднимается на дыбы и поражает противника ногами и зубами. Сообрази и тотчас скажи мне, кого желаешь ты подстеречь и убить: коня или самого Артибия» (Геродот, V, 111). Онесил хотел убить вражеского полководца и тем самым обеспечить победу восставшим. Риск был велик, но киприот знал, на что шел. Недаром позвал на помощь оруженосца, поскольку понимал, что в одиночку справиться с Артибием и его конем будет очень трудно.

Кариец так ответил своему господину: «Я готов, царь, исполнить то и другое или одно из двух, вообще все, что бы ты ни приказал; но я скажу, что, по моему мнению, наиболее выгодно для царя: царю и военачальнику подобает сражаться с царем и военачальником. Ибо если ты сразишь военачальника, то стяжаешь себе великую славу; если же, от чего да хранят тебя боги, он сразит тебя, то самая смерть от достойного противника – только половина несчастья; нам, слугам, следует сражаться со слугами и с конем; хитростей коня ты не бойся ничуть. Ручаюсь тебе, что он никогда больше не встанет на дыбы» (Herod. V, 111). Онесил удовлетворился ответом. Царь надел шлем с высоким гребнем, взял у оруженосца большой круглый щит, положил на плечо копье и отправился в центр боевых порядков. Там он встал в первом ряду воинов прямо напротив Артибия, которого узнал по ярким одеждам и позолоченным доспехам.

Солнце палило нещадно, киприоты изнывали от жары в своих бронзовых и льняных панцирях. Внезапно середина персидского строя дрогнула, пришла в движение, а затем стремительно пошла в атаку. Впереди конницы, в окружении телохранителей, мчался персидский командующий, направляя своего скакуна прямо на то место, где стоял царь Саламина. Онесил, не сводя взгляда с Артибия, прикрылся щитом и поудобнее перехватил корье. Когда военачальник оказался поблизости от киприота, Онесил точным ударом поразил Артибия. Конь взвился на дыбы и ударил копытами в щит царя, но оказавшийся рядом оруженосец взмахнул остро заточенным серпом и отсек коню ноги. Скакун рухнул на землю, придавив персидского полководца, а Онесил наступил ногой на грудь поверженного врага и добил Артибия. Победный клич прокатился по рядам киприотов, воины, воодушевленные победой своего царя, устремились в контратаку.

В это время, обогнув мыс под названием «Ключи от Кипра», изготовилась к битве финикийская эскадра. Навстречу ей устремился флот ионийцев. Две армады сошлись в море, и началось яростное сражение. Греческие пентеконтеры сталкивались с финикийскими кораблями, воины поражали друг друга стрелами и копьями. Кормчие искусно разворачивали суда и уходили из-под удара, либо же смело устремлялись вперед и таранили вражеские корабли. Эллины дрались выше всяких похвал. Пентеконтеры пролетали вдоль бортов финикийских кораблей и ломали им весла, гоплиты прыгали на палубы вражеских судов и рубили команду вместе с гребцами. Треск ломающихся весел и лопающейся деревянной обшивки, грохот от ударов таранами заглушал голоса командиров. Ионийцы действовали умело и напористо, их пентеконтеры стремительно атаковали противника, и финикийские корабли один за другим шли на дно. Несколько судов занялись костром, и черный дым пополз над лазурными морскими волнами. Упорный бой продолжался несколько часов, финикийцы не выдержали натиска эллинов и стали медленно отступать. Греческие пентеконтеры ринулись преследовать врага и нанесли ему окончательное поражение. Финикийская эскадра Дария I была разгромлена наголову.

Продолжало бушевать и сражение на суше. Киприоты бились храбро, и персы, оставшись без командующего, начали медленно отступать под их натиском. Казалось, еще немного, и победа останется за восставшими. Но внезапно все рухнуло. Тиран города Куриона Стесинор, подкупленный персами, отдал приказ своим войскам покинуть поле боя. Увидев, что союзники уходят, а в единой боевой линии образовался разрыв, обратились в бегство и колесницы саламинцев. Паника, словно пожар, охватывала войско восставших. Доблестно сражавшиеся до этого воины поддались назад, начали пятиться, а затем обратились в бегство. Персы быстро сориентировались в ситуации, усилили натиск и вдребезги разбили боевые порядки врага. Напрасно Онесил и его военачальники пытались задержать киприотов, поток беглецов уже было не остановить. Персидская кавалерия мчалась по равнине, всадники кололи копьями, рубили акинаками и топтали копытами коней разбегающиеся во все стороны людей. Тысячи повстанцев были убиты, вместе со своими воинами пали храбрый Онесил и правитель города Солы Аристокипр.

Поле битвы было завалено мертвыми телами. Победители искали раненых, собирали добычу, относили в сторону погибших товарищей. Два человека родом из города Амафунта наткнулись на убитого Онесила. С царя Саламина сняли доспехи, затем один из воинов выхватил из ножен меч, несколькими ударами отрубил голову Онесилу и бросил кровавый трофей в сумку.

* * *

Геродот пишет о том, что киприоты были вооружены так же, как и эллины, соответственно и тактика у них была похожей. Тем не менее битва при Саламине на Кипре закончилась для восставших катастрофой. Онесил, как военачальник, сделал все от него зависящее и не его вина, что благодаря измене персы одержали победу. О том, что царь Саламина принял решение лично убить вражеского полководца, свидетельствует Геродот: «Против персидского вождя Артибия по собственному желанию стал сам Онесил» (V, 110). Персидский военачальник погиб, но измена Стесинора спутала все карты восставшим. Победа персов была полной и безоговорочной.

Поражение киприотов на суше обесценило победу ионийцев на море. Узнав, что Саламин захвачен персами и там снова воцарился Горг, греческие стратеги приняли решение отплыть к берегам Ионии. Эллинам предстояло воевать на своей земле. Пока Кипр не был покорен, Дарий был связан по рукам и ногам, поскольку его военно-морские базы в Финикии находились под ударом. Также борьба за остров оттягивала силы, которые можно было использовать против ионийцев и эолийцев на территории Малой Азии. Теперь картина полностью изменилась. Мало того, корабли киприотов снова были вынуждены сражаться под знаменем персидского царя.

Кипр был покорен очень быстро, лишь город Солы в течение пяти месяцев сопротивлялся захватчикам. Персы взяли его в кольцо и с помощью подкопов прорвались за городские укрепления. Последний оплот восставших на Кипре пал: «Таким образом, киприоты пользовались свободой в продолжение одного года, а затем порабощены были снова» (Herod. V, 116).

Удивительная история случилась с Онесилом после смерти. Воины принесли его голову в Амафунт и повесили над городскими воротами, демонстрируя всем, что человек, который осаждал этот город, понес заслуженную кару. Согласно рассказу Геродота, в черепе поселился пчелиный рой и наполнил его медовыми сотами. Горожане были удивлены таким явлением, восприняли его как некое знамение и, как полагалось в таких случаях, обратились к оракулу. Ответ получили неожиданный, поскольку оракул повелел снять череп со стены и торжественно захоронить, а Онесила чтить как героя, принося ему ежегодные жертвы. Как записал «отец истории», «жители Амафунта приносили эти жертвы до моего времени» (V, 114).

4. Аристагор и Гистией. 497–495 гг. до н. э

Одновременно с войной на Кипре развернулись тяжелые бои в Анатолии. Персидские сатрапы, разбившие эллинов под Эфесом, разделили свои войска и начали захватывать ионийские и эолийские города. Единая армия восставших перестала существовать, поскольку часть воинов погибла, а остальные разошлись по домам, чтобы их защитить. Зять царя Даврис отправился в район Геллеспонта, где захватил Дардан, Абидос, Лампсак, Пес и Перкоту. Полководец действовал молниеносно, на взятие каждого города у него уходил лишь один день (Herod. V, 117). Закрепившись в проливах и тем самым вновь перерезав торговые связи Балканской Греции с Таврикой, персы нарушили поставки в Афины зерна из Херсонеса и Боспора Киммерийского. Затем Даврис решил нанести по восставшим удар с другого стратегического направления. Зять Дария уже знал о том, что карийцы поддержали малоазийских эллинов и выступили против персов. Завладев городами на Геллеспонте, Даврис подготовил плацдарм для нападения на ионийцев и эолийцев с севера. Проанализировав ситуацию, он пришел к выводу о необходимости создания такого же плацдарма на юге. Но для этого следовало привести к покорности Карию, что было достаточно сложной задачей, поскольку местное население славилось своей воинственностью. Однако Давриса трудности не пугали, и он начал переброску своей армии на юг.

Узнав о планах персов, карийцы собрались на совет. Геродот пишет о том, что происходил он в местности под названием «Белые Столпы», на берегу реки Марсий. О том, сражаться с захватчиками или нет, вопрос не стоял, решали чисто тактические вопросы. Родственник царя Киликии Пиксодр настаивал на том, что войскам необходимо перейти реку Меандр и дать бой персам, имея за спиной водную преграду. Мотивировал тем, что в этом случае карийцы будут сражаться храбрее, поскольку бежать им будет некуда. Но большинство присутствующих высказалось против этого предложения, утверждая, что когда персы будут разбиты, бежать им будет некуда, если река будет в тылу у противника. Так ни до чего не договорившись, карийцы выступили против Давриса. В самый последний момент все-таки восторжествовало мнение Пиксодора, и войско перешло Меандр.

Никакой практической пользы это не принесло. Битва карийцев с персами произошла на берегу реки Марсий и закончилось победой Давриса. Сражение было долгим и упорным, персидские потери составили 2000 воинов, а карийцы потеряли 10 000 бойцов. Очевидно, что большая их часть погибла во время бегства, спасаясь от вражеской конницы. Скорее всего, именно тот факт, что в тылу у восставших была река, привел к тому, что их потери оказались столь велики. Таким образом, совет Пиксодора послужил во вред.

Уцелевшие карийцы укрылись в святилище Зевса Стратия[37]37
  Стратий – Воинственный.


[Закрыть] в Лабранде. Это было труднодоступное место в горах, и добраться до него персидской армии было достаточно проблематично. Руины Лабранды находятся на южном склоне горного хребта Баты Ментеше в 14 км к северу от города Милас, с которым храм связывала Священная дорога. Карийцы снова собрались на совет и стали рассуждать о том, капитулировать перед персами или продолжить борьбу. Мнения высказывались разные, вплоть до таких, что лучше сесть на корабли и покинуть Карию, однако в самый разгар прений пришла весть о том, что прибыла помощь из Милета. Это известие разом изменило настроения карийцев.

Стратеги из Милета мыслили правильно, когда оказывали помощь союзникам в борьбе с персами. Что на Кипре, что в Карии. Чем дольше военачальники Дария будут сражаться вдали от Ионической Греции, тем большие потери понесут их войска до решающего столкновения с эллинами. Поэтому отправка крупных сил в Карию была обоснованной и своевременной.

Вдохновившись поддержкой союзников, карийцы решили вступить в новую битву с персами. Объединенное войско восставших атаковало армию Давриса, но вновь потерпело неудачу. Геродот пишет о том, что эта битва по своему ожесточению превзошла первую, а потери сражающихся сторон были очень велики. При этом обращает внимание на то, что особенно много погибло воинов из Милета.

Впрочем, карийцы и не думали сдаваться, они просто изменили тактику, отказавшись от фронтальных столкновений с персами. Военачальник Гераклид из города Миласа сделал ставку на знание местности и внезапность нападения. Когда Даврис повел войска на захват карийских городов, Гераклид следовал за персами, и как только противник расположился на ночлег, атаковал. Эта ночь стала воистину черной для персов, поскольку была уничтожена вся армия Давриса вместе с командующим. Наступление на Карию было остановлено.

Тем временем персидский военачальник Гимей, действовавший против восставших в районе Пропонтиды, захватил город Киос. Узнав о том, что Даврис увел войска в Карию, решил закончить дело, начатое товарищем, и прибыл с армией к Геллеспонту. Действуя быстро и решительно, Гимей захватил все эолийские города в Троаде, однако дальнейшее наступление персов приостановилось, поскольку командующий неожиданно заболел и умер. Получилось, что до поры до времени ионийцам и эолийцам с севера и юга ничего не угрожало.

В это время в Сардах приняли важное стратегическое решение. Артафрен и командующий войсками на западе Анатолии Отан пришли к выводу о том, что необходимо нанести удар непосредственно по Ионической Греции. Персы повели атаку на города малоазийских эллинов и захватили в Эолии Киму, а в Ионии Клазомены. Для восставших ситуация в регионе резко обострилась.

* * *

Первым, кто это понял, был Аристагор. Авантюрист никогда не отличался ни личной храбростью, ни познаниями в военном деле. Неудачи смутили его, и «вследствие покорения городов милетянин Аристагор пал духом» (Herod. V, 124). Когда весть о взятии Ким и Клазомен дошла до зачинщика восстания, то он не на шутку перепугался и собрал ближайшее окружение на совещание. Вопрос на повестке дня стоял один – что делать в сложившейся ситуации? Предложения высказывались самые разные, вплоть до того, что надо погрузиться на корабли и уплыть на Сардинию. Или в городок Миркин, который был укреплен Гистиеем и представлялся достаточно надежным убежищем. Логограф Гекатей вообще посоветовал построить крепость на острове Лерос и там переждать трудные времена. А затем выждать удобный момент и возвратиться в Милет. Решающее слово оставалось за Аристагором, и он его высказал. Трудно сказать почему, но решение было выбрано далеко не самое лучшее.

Аристагор настоял на том, что необходимо отправиться в Миркин. Он исходил из того, что владения Гистиея могут стать той базой, опираясь на которую, милетяне смогут расширить свое влияние в регионе. Гистией к любому делу, за которое брался, подходил основательно и старался довести до конца. Зная эту черту характера тестя, Аристагор не сомневался, что его люди первое время ни в чем не будут испытывать нужды. Понимая, что собственных сил может и не хватить для такого масштабного мероприятия, Аристагор обратился к гражданам Милет с призывом последовать за ним. Он стал набирать добровольцев, прикрываясь словами о том, собирается создать в Миркине базу для продолжения войны с персами. Ему поверили, и вскоре корабли, набитые войсками, вышли из Львиной гавани Милета, взяв курс на север.

Но все закончилось не так, как планировал Аристагор. Окопавшись в Миркине, он стал совершать походы на города и селения фракийцев, расположенные по соседству. Во время одной из осад Аристагор вступил в переговоры с фракийским военачальником, который пообещал сдать город, но взамен потребовал свободный выход для своих воинов. Причем с оружием в руках. Воинские таланты никогда не были сильной стороной милетянина и когда фракийцы стали выходить за городские укрепления, он не принял никаких мер предосторожности. За что и поплатился. По условному сигналу фракийцы внезапно атаковали эллинов и перебили весь отряд. Погиб и Аристагор. Так бесславно закончился жизненный путь человека, поднявшего на восстание Ионическую Грецию, но не сумевшего справиться с ролью лидера повстанцев.

Оставался Гистией. Бывший тиран Милета как раз прибыл в Сарды, хотя по идее должен был бежать в Милет и возглавить борьбу против персов. Но, как оказалось, у Гистиея были свои резоны. Можно предположить, что после того, как по приказанию Дария был убит сатрап Сард Орет (тот самый, что расправился с Поликратом), в городе остались люди, некогда находившиеся у него на службе. У них не было никаких оснований испытывать теплые чувства к Дарию и его родственникам, наоборот, присутствовало желание отомстить за своего господина. С помощью этих персов Гистией задумал расправиться с Артафреном и его окружением, а затем, воспользовавшись сумятицей, захватить Сарды. План был хорош, только для того, чтобы привести его в исполнение, требовалось скоординировать действия малоазийских эллинов и персов-заговорщиков.

Прибыв в Сарды, Гистией пошел навестить Артафрена, однако разговор между ними изначально не задался. Сатрап прямо спросил эллина: почему восстали малоазийские греки и жители Милета, в частности? Гистией только руками развел и сказал, что ничего об этом не знает, поскольку находился очень далеко от места событий, в Сузах. Артафрен мило улыбнулся в ответ: «Вот тебе, Гистией, настоящее положение дела: ты сработал обувь, а Аристагор надел ее» (Herod. VI, 1). Сатрап открыто обвинил бывшего тирана в подготовке восстания.

У брата Дария никаких улик против милетянина не было, иначе тот никогда бы не вышел живым из дворца сатрапа. Возможно, что Артафрена терзали смутные сомнения относительно лояльности Гистиея, или же до него дошли слухи о некоем письме к Аристагору. Не исключено, что сыграла свою роль и личная неприязнь. Но как бы там ни было, обвинение было предъявлено. Гистией не на шутку перепугался и ничего умнее не придумал, как удариться в бега. Тайком покинув Сарды, он объявился на острове Хиос.

Милетянин был личностью известной, и как только появился на острове, то был сразу опознан. Среди ионийцев и эолийцев Гистией был известен как приверженец персов, спасший от гибели Дария во время скифского похода. Поэтому его быстро заковали в цепи и бросили в тюрьму. Трудно сказать, как Гистией сумел убедить хиосцев в своей невиновности, и какие нашел для этого слова. Возможно, узник стал рассказывать байки о том, что именно он подбил на восстание Аристагора. Но как бы там ни было, из тюрьмы его выпустили.

Оказавшись на воле, Гистией не собирался сидеть сложа руки. Но здесь возник один весьма тонкий нюанс. Эллины стали задавать ему очень много вопросов по теме, почему он вдруг подговорил своего зятя поднять восстание. Милетянин недаром долго жил в Сузах и был прекрасно осведомлен о том, как персидские цари переселяют народы с одного места на другое. Поэтому он рассказал соотечественникам сказку о том, как злобный Дарий захотел переселить ионийцев в Финикию, а финикийцев – в Ионию. Лишний раз подтвердив известную истину о том, что чем нелепее ложь, тем охотнее в нее верят. Однако Гистией и не подозревал, что эта болтовня на Хиосе будет стоить ему жизни.

Уладив все вопросы с хиосцами, беглец смог заняться своими делами и отправил в Сарды верного человека по имени Гермипп с письмами для заговорщиков-персов. Но доверенное лицо не оправдало доверия, поскольку письма были доставлены не по адресу, а прямо на стол Артафрена. До сатрапа и так уже доходили слухи о том, что именно Гистией спровоцировал Аристагора на восстание, поскольку речи милетянина, произнесенные на Хиосе, с быстротой молнии разлетелись по всему побережью. А теперь к Артафрену попали в руки и письменные доказательства измены бывшего тирана Милета. Мало того, оказался раскрыт заговор среди персов, а это представляло смертельную опасность лично для царского брата.

Артафрен не запаниковал, а действовал выверенно и хладнокровно. Он велел Гермиппу разнести письма по адресам, дождаться ответов и принести послания заговорщиков во дворец. Когда все улики оказались у сатрапа, он распорядился арестовать заговорщиков и передать их в руки палачей. О том, что творилось в городе, сохранилась красноречивая запись Геродота: «Когда все было обнаружено, Артафрен казнил многих персов, и в Сардах было большое уныние» (VI, 5). Сатрап железной рукой выкорчевывал измену, желая обезопасить тыл накануне решающей схватки с малоазийскими эллинами.

Когда слухи о событиях в Сардах дошли до Гистиея, он понял, что его планы рухнули, и решил вернуться в Милет. Набрав на Хиосе наемников и добровольцев, бывший тиран высадился около города и попытался проникнуть за городские стены. Но горожане, избавившись от Аристагора, не хотели для себя нового тирана. В завязавшейся схватке Гистией был ранен в бедро, отступил к кораблям и вернулся на Хиос. Там он стал просить новые суда для борьбы с персами на море, но получил отказ. Осознав, что на Хиосе ему уже делать нечего, Гистией перебрался на Лесбос и уговорил местные власти предоставить ему боевые корабли. Получив восемь пентеконтер, милетянин отправился в Византий, закрепился в проливе и начал грабить проходившие мимо грузовые корабли. Под лозунгом борьбы с персами занялся банальным пиратством.