Текст книги "Великий Александр Македонский. Бремя власти"

Глава 1
Отец земного бога

Жизнь македонского царя

Прежде чем приступить к изучению жизни и походов македонского царя Александра Великого, необходимо хотя бы вкратце рассказать о человеке, без которого все это грандиозное предприятие, известное как походы Александра Македонского, никогда бы не состоялось. Речь, конечно, же идет об отце великого завоевателя, македонском царе Филиппе II, который сам был личностью мирового масштаба и по своим талантам как полководца, так и государственного деятеля вряд ли уступал своему сыну, а кое в чем и превосходил его. «Царь Филипп преуспел в проницательности, в искусстве войны, мужестве и блеске личности» – так охарактеризовал его Диодор Сицилийский. Но так сложилось, что Филипп погиб на пике своей славы в тот момент, когда готовился свершить самое главное дело своей жизни – поход на Восток против державы Ахеменидов. Эстафету, выпавшую из его руки, тут же подхватил его сын, и блеск короткого царствования Александра затмил многолетнюю работу его отца. Можно только предполагать, как бы сложилась судьба Филиппа, если бы он не погиб от удара кинжала, но тогда мир, возможно, и не узнал бы Александра Великого – двум медведям было бы трудно ужиться в одной берлоге. Но все случилось так, как случилось, и поэтому Филиппу было суждено оставаться в тени собственного сына. А между тем это был гениальный политический деятель своего времени и прекрасный полководец, величайший из македонских царей – хотя начало его жизни ни к чему подобному не располагало. Поэтому основное внимание в данном разделе будет уделено именно ему, поскольку, узнав, чего именно хотел и добивался Филипп, легче будет понять и все действия его сына.

Филипп был третьим и младшим сыном македонского царя Аминты, родился в 382 г. до н. э. и шансы занять престол имел весьма и весьма отдаленные. И то теоретически, потому что два его старших брата Александр и Пердикка, молодые, полные сил и здоровья, вряд ли предоставили бы ему такую возможность. Поэтому как наследника престола Филиппа не рассматривали, и потому он частенько служил разменной монетой в высокой политике и оказывался в заложниках. Но, что самое интересное, пребывание в подобном качестве явно пошло ему на пользу, ибо он очень хорошо узнал соседей своей страны, их сильные и слабые стороны. И когда старый царь Аминта скончался, передав свой престол старшему сыну – Александру, тот, желая прекратить войну с иллирийцами, договорился с ними об откупе, а пока не придут деньги, дал им в заложники Филиппа. А по прошествии времени, когда этого потребовали обстоятельства, он отдал своего младшего брата заложником в Фивы. Удивительно, но подобное решение сыграло огромную роль не только в становлении личности Филиппа, но и в судьбе всего Македонского царства. На тот момент Фивы были самым могущественным полисом Эллады, их армия была лучшей в Греции, а военная доктрина самой передовой. В битве при Левктрах, 6 июля 371 г. до н. э., фиванцы под командованием беотарха Эпаминонда разбили спартанцев, которые считались до сих пор непобедимыми, и теперь не было силы в Греции, способной им противостоять. По свидетельству некоторых античных авторов, Филипп жил в доме легендарного стратега Эпаминонда и, судя по всему, научился там многому. Подтверждение этому находим у Юстина, который писал: «Это обстоятельство оказало огромное влияние на развитие выдающихся природных способностей Филиппа, ибо он пробыл три года в качестве заложника в Фивах; в этом городе, где господствовала древняя суровость нравов, в доме величайшего философа и полководца Эпаминонда он еще мальчиком получил прочные основы воспитания». И самое главное, молодой человек мог изнутри увидеть всю мощь грозной фиванской армии, ознакомиться с передовыми взглядами фиванских стратегов. Гениальность Эпаминонда заключалась в том, что он никогда не действовал по шаблону, и это правило македонский царевич усвоил накрепко. А что самое главное, через много лет он сумеет донести эту мысль до своего сына и накрепко вбить ему в голову. И судя по всему, именно в Фивах Филипп мог увидеть то, что в дальнейшем могло натолкнуть его на мысль о создании македонской фаланги. По некоторым данным, войска Эпаминонда сражались более длинными копьями, чем их противники, – это давало им несомненное преимущество в бою. А уплотнение боевых порядков и увеличение числа рядов в боевом построении добавляли боевой мощи при атаке. Знаменитый «косой клин» Эпаминонда произвел переворот в военной науке того времени, и концентрация всех сил на направлении главного удара стала с тех пор основой основ военного дела. В Фивах Филипп находился около трех лет, с 368 по 365 г. до н. э. и приобщился не только к стратегии, но и к достижениям великой культуры Эллады.

Пока Филипп приобщался к эллинским ценностям, его старший брат Александр был убит и царем стал другой брат – Пердикка. А когда вскоре погиб и этот брат, вопрос о престолонаследии встал со всей остротой. Все античные авторы отмечают, что к тому моменту, когда у власти оказался Филипп, Македония находилась в критическом состоянии. «В начале правления этого новичка на престоле многое удручало: гибель преступно умерщвленных братьев и множество врагов, и страх перед кознями, и нищета истощенного постоянными войнами царства. С разных сторон множество народов одновременно, точно составив какой-то заговор против Македонии, пошло на нее войной» (Юстин). И что удивительно, сначала Филипп правил как регент, ибо законным царем был его племянник Аминта, сын Пердикки. Но ситуация была такова, что стране требовался настоящий царь, способный вытащить Македонию из кризиса – и здесь интересы Филиппа и народа совпали. Последний сын Аминты с согласия армии был облечен царской властью в 359 г. до н. э. и сразу оказался в самой гуще политических интриг и заговоров. Что касается своего племянника, то к нему новый царь отнесся в высшей степени гуманно, явно не в традициях македонского царского дома – он не только не лишил его жизни, но и дал ему приличное воспитание и впоследствии женил на своей дочери. Но это будет потом, а сейчас молодому царю Македонии предстояло решить сложнейшую задачу – как спасти страну от надвигающейся катастрофы. Где обещаниями, где с помощью денег, на некоторое время ему удалось стабилизировать обстановку, но он прекрасно понимал всю ненадежность ситуации как внутри страны, так и за ее пределами. Блеснув своими дипломатическими талантами, ему удалось путем подкупа склонить на свою сторону фракийского царя, и тот казнил одного из претендентов на македонский престол – некоего Павсания, который скрывался во Фракии. Дальше было сложнее, поскольку еще один претендент, Аргей, пользовался поддержкой Афин. Но Филипп и здесь мастерски решил сложнейшую проблему – претендент был разгромлен на поле боя, а чтобы погасить недовольство в Афинах, царь пообещал им город Амфиполь, в северном регионе Эгейского моря. Здесь молодой царь действовал по принципу – сказать можно все что угодно, а там посмотрим. Итог бурной деятельности нового царя подвел Юстин: «Так как Филипп не мог одновременно справиться со всеми, то он решил, что надо избавиться от них поодиночке: одних врагов он успокоил заключением с ними договора, от других откупился деньгами, а на более слабых напал и победой над ними ободрил своих павших духом воинов и заставил врагов изменить их презрительное отношение к нему». Но понимая всю ненадежность сложившегося положения вещей, Филипп решил осуществить грандиозную военную реформу и сделать свою армию самой боеспособной в регионе.

* * *

Судя по всему, царь знал, что и как надо осуществить, и потому начал сразу действовать. Прежде всего Филипп начал создавать регулярную армию, пехота которой комплектовалась из крестьян и пастухов, а кавалерия из македонской знати. В одном этом уже проявилось отличие вводимой им военной системы, от армий Эллады, которые комплектовались по милицейскому или наемному принципу, а постоянные противники Македонии, фракийцы и иллирийцы в случае войны просто собирали ополчение. Е.А. Разин, в своей «Истории военного искусства» отмечал, что Филипп II комплектовал армию по территориальному принципу. «Для комплектования пехоты страна была разделена на 6 округов, для комплектования конницы – на 16 округов. Каждый округ выставлял одну воинскую единицу: для пехоты – «малую фалангу», для конницы – «илу». Территориальное деление нашло свое отражение и в организации македонской армии: жители одного округа комплектовали одно подразделение того или иного рода войск, что увеличивало сплоченность войска». Шаг, можно сказать, радикальный, а все остальные мероприятия царя были лишь его продолжением.

Основой боевого порядка македонской армии Филипп сделал фалангу, состоявшую из подразделений тяжелой пехоты. Помня эксперименты Эпаминонда, Филипп сделал в своей фаланге два радикальных отличия от классической греческой фаланги – значительно увеличил длину копий и значительно увеличил количество рядов. Вместо традиционного копья была введена сарисса – пика длиной от 2 до 6 м, что сразу давало преимущество македонским фалангитам (или сариссофорам) над их противниками. Значительно было облегчено защитное снаряжение – вместо большого гоплитского щита был введен небольшой круглый щит, который позволял действовать сариссой двумя руками, а вместо тяжелых кирас стали активно использовать льняные панцири. Шлемы использовали в основном либо фригийского, либо халкидского типа, отказавшись от коринфских или аттических. Помимо сариссы каждый фалангит был вооружен прямым мечом гоплитов ксифосом или же кривой фракийской махайрой, а также ее греческим аналогом – изогнутым кописом, предназначенным для рубящих ударов в рукопашной схватке. А что касается увеличения количества рядов, то по сравнению с греческой фалангой, состоявшей из 8 шеренг, глубина фаланги македонской могла меняться в зависимости от обстоятельств от 12 до 16 рядов, а иногда и 24.

Помимо фалангитов или сариссофоров, входивших в состав фаланги, было еще одно подразделение тяжелой пехоты, которое называлось «щитоносцы», или гипасписты. В отличие от сариссофоров, они были вооружены обычными копьями и щиты у них были больше по размеру; в бою они служили связующим звеном между фалангой и кавалерией и отличались очень большой мобильностью. Из них же формировалась и «агема» – пешая гвардия македонских царей. Легкая пехота была представлена в основном народами, жившими в горах, – агрианами, фракийцами и иллирийцами, а лучников вербовали на острове Крит.

Кавалерия делилась на легкую и тяжелую – в зависимости от вооружения и задач, которые приходилось решать. Тяжелая кавалерия, «гетайры», формировалась из представителей македонской знати и служила главной ударной силой армии. Дисциплинированные и организованные, эти наездники были вооружены копьями от 2 м, носили кирасы и бронзовые фессалийские шлемы, а для ближнего боя имели на вооружении махайру – кривой рубящий меч. Атаковали, построившись клином, стараясь нанести удар во фланг, но могли и лобовой атакой развалить вражеский строй; щиты в бою не использовали. Также в состав царской армии входила и фессалийская тяжелая кавалерия, состоявшая из аристократов и по праву считавшаяся лучшей конницей Греции. Что же касается легковооруженных наездников, гипотоксотов, или, как их еще называют античные авторы, «бегуны», то их целью было вести дальнюю разведку, нападать из засад и при победе преследовать врага. Для этих же целей использовались отряды пеонийской и фракийской конницы. Также Филипп был одним из первых, кто стал активно использовать метательные машины как в полевых условиях, так и при осаде городов.

И самое главное, что по мысли автора военной реформы должно было отличать армию Македонии от всех остальных, – это четкая взаимосвязь всех подразделений на поле боя. Фаланга не может победить сама по себе, без поддержки остальных родов войск, да и одной кавалерией битвы не выиграешь. А четкое взаимодействие на поле боя отрабатывается долгими часами тренировок и беспощадной муштрой, но Филипп к этому был готов и лично занимался обучением армии. Свидетельство того, как царь муштровал своих солдат, оставил Полиен: «Филипп приучал македонцев к постоянным упражнениям, в мирное время как в реальном деле. Так, он часто заставлял их маршировать по 300 фарлонгов (60 км), неся с собой шлемы, щиты, поножи и копья, а сверх того еще провизию и прочую утварь». И неожиданно для всех ему удалось создать такую военную машину, что соседям просто-напросто нечего было ей противопоставить. И с этого момента в истории Македонии наступила новая эпоха.

* * *

Филипп был очень интересным человеком, много общался с деятелями культуры и науки своего времени, недаром столь прозорливо в недалеком будущем он подберет наставника своему сыну. Царь был очень интересным собеседником, а его чувству юмора можно было позавидовать. Характерен эпизод с врачом Менекратом, которого обуяла мания величия, и он стал называть себя Зевсом. Написав однажды царю письмо, он начал его довольно странными словами: «Менекрат-Зевс желает Филиппу здравствовать», на что получил убийственный ответ: «Филипп желает Менекрату здравого ума». Но дело этим не кончилось, судя по всему, раздувшийся от чувства собственной значимости врач намека не понял, и тогда царь решил проучить зазнайку. Устроив очередной пир, он велел поставить для медицинского светила отдельное ложе, рядом с ним установили курильницу для жертвенных благовоний, и когда самозваный Зевс явился, то его торжественно усадили на это почетное место и стали окуривать благовониями как небожителя. Легко догадаться, что творилось в тщеславной душе Менекрата, и какое он испытывал наслаждение от тех почестей, какие ему оказывали, только вскоре его желудок проголодался, так как благовониями сыт не будешь. И пока сидевшие за столами македонцы обжирались и упивались, новоявленное божество глотало слюни и в итоге, не выдержав и крикнув, что его оскорбили, убежало с пира. «Так Филиппу остроумно удалось выставить напоказ глупость Менекрата», – подвел итог этой попытке собственного обожествления Клавдий Элиан.

Наиболее подробную и точную характеристику Филиппа как государственного деятеля дал Юстин: «Царь этот больше любил оружие, чем пиры, и самые огромные богатства были для него только средствами для войны; он более заботился о приобретении богатств, чем об их сохранении, поэтому, постоянно занимаясь грабежом, он постоянно нуждался. К милосердию и к вероломству он был одинаково склонен. Любой прием, который вел к победе, не был постыдным в его глазах. В беседах был и льстив и коварен, на словах обещал больше, чем выполнял. Мастер и на серьезные дела, и на шутки. Друзей ценил по выгоде, а не по достоинству. Ненавидя притворяться милостивым, сеять ненависть между двумя друзьями и при этом ладить с обоими – вошло у него в привычку. Как оратор он был красноречив, изобретателен и остроумен; изощренность его речи сочеталась с легкостью, и сама эта легкость была изощренной». «Мальчиков надо обманывать, когда играешь с ними в кости, а мужчин, когда даешь им клятвы» (Клавдий Элиан) – вот одно из любимых изречений царя Македонии, который в отличие от своего сына все-таки в большей степени предпочитал пользоваться дипломатией, чем оружием. В 359 г. до н. э. Филипп совершил поход против пеонийцев и нанес им поражение – те вынуждены были признать зависимость от Македонии, а великолепная пеонийская конница пополнила ряды ее армии. Момент истины наступил в следующем году, когда Филипп с армией численностью 10 000 пехоты и 600 всадников выступил против иллирийского царя Бардилла, который захватил ряд македонских городов. А навстречу ему двинулись отряды иллирийцев, общая численность которых равнялась армии царя Филиппа. В этом сражении вопрос стоял не только о возвращении занятых территорий, в нем фактически решалось будущее Македонии – останется ли она второстепенной державой на периферии античного мира, постоянно борющейся за выживание, или займет ведущее положение на севере Балканского полуострова. Битва была жесточайшей, ее исход решил комбинированный удар македонской кавалерии в тыл врага и атака отборных войск под командованием самого царя. Молот и наковальня – этот принцип ведения боевых действий ляжет в основу военного искусства Филиппа и его сына, Александра, все основные положения македонской военной доктрины зарождались именно здесь, в боях с северными племенами. Разгром был полный, 7000 иллирийцев вместе с царем остались на поле боя. «Филипп, царь македонцев, который одержал победу над иллирийцами в великой битве и покорил все народы, которые живут вокруг озера, называемого Лихнитским, вернулся в Македонию, устроил выгодный мир с иллирийцами и завоевал признание среди македонцев за успехи в связи со своей доблестью» – так прокомментировал Диодор итоги этого похода. Следствием победы над иллирийцами стало и другое мероприятие Филиппа – поход в Фессалию. «Отсюда он внезапно напал на Фессалию, где ничуть не ожидали войны, причем напал не из жадности к добыче, а потому что страстно желал присоединить к своему войску мощную фессалийскую конницу; там он взял знаменитейший город Ларису и создал единое непобедимое войско из пехотных и конных полков» (Юстин). Вот теперь Филипп почувствовал себя очень уверенно и решил продемонстрировать свою силу непосредственно эллинским городам, расположенным поблизости. Пидна, Потидея Амфиполис, который был обещан Афинам, – все эти города прыткий македонский царь прибрал к рукам. Афины были далеко, а воинственный македонец рядом – и северные эллины склонились перед ним. Македонскую военную машину было уже не остановить, и в 355 г. до н. э. на фракийском побережье Эгейского моря, были захвачены греческие полисы Абдера и Маронея. Рассматривая эти захваты, надо обязательно помнить, что Афины времен Филиппа II – это не Афины времен Перикла, не те у них уже были возможности, чтобы контролировать свои интересы на дальних территориях – и македонский царь это прекрасно понял. Осада и захват афинской колонии Мефоны в 354 г. до н. э. лишний раз подтвердили. Желая покончить с влиянием врага в регионе, македонский царь осадил город и начал готовить решающий штурм. Горожане некоторое время оказывали сопротивление, но, видя решительный настрой Филиппа, а также отсутствие помощи, капитулировали. Условия были жесткие: жителям разрешалось покинуть город в одной лишь одежде, а сама Мефона должна быть разрушена, а земли ее распределены между македонцами. Правда, во время осады македонский царь едва не погиб – пущенная со стены стрела ударила ему в глаз. Филипп лишился глаза, стрелка распяли, а город перешел под власть Македонии. Благодаря своим захватам на севере македонский царь установил контроль над золотыми рудниками горы Пангей, и денежки ручейками потекли в его казну: «После этого он отправился в город Крениды и, увеличив его размеры большим числом жителей, изменил название на Филиппы, дав ему свое имя, а затем, отправившись на золотые прииски на его территории, которые были очень скудны и незначительны, значительно увеличил добычу многочисленными улучшениями, что смогло приносить ему годового дохода более тысячи талантов. И так как от этих шахт он вскоре накопил богатство, с изобилием денег он поднимал престиж македонского царства все выше и выше вплоть до наивысшего положения, так как золотые монеты, которые он чеканил, стали известны по его имени как филиппики» (Диодор). С каждым годом могущество Македонии стремительно росло, и уже не было в регионе силы, которая могла бы этот рост остановить. С одной стороны – неорганизованные варварские племена, с другой – ослабленная смутами и распрями Греция. Да и держава Ахеменидов, которая теоретически могла бы вмешаться, переживала далеко не лучшие времена. Царская армия вела боевые действия в любое время года, в любых погодных условиях и на любой местности. Недаром сокрушался самый ярый и упертый противник македонского царя, афинский оратор Демосфен: «И я не говорю уж о том, что ему (Филиппу) совершенно безразлично, зима ли стоит в это время или лето, и он не делает изъятия ни для какой поры года и ни в какую пору не приостанавливает своих действий». С 359 по 354 г. до н. э. Македония непрерывно находилась в состоянии войны с разными народами и племенами, зато в итоге на Балканах родилась могущественнейшая держава, и ее царь уже мог позволить себе вмешиваться в дела своих южных соседей – эллинов.

* * *

В 357 г. до н. э. Филипп II женился на сестре эпирского царя Аррибы, Олимпиаде. При рождении ей дали имя Поликсена, а до свадьбы она носила имя Миртала – имя Олимпиада дал ей Филипп в честь македонских побед на этом состязании. Плутарх рассказывает, что их знакомство произошло на острове Самофракия, где их посвящали в таинства культа подземных богов Кабиров – он же четко указывает, что брак был заключен по любви и инициатором его был Филипп – хотя, вне всякого сомнения, присутствовал и политический интерес. Союз с Эпирским царским домом был бы очень кстати для Македонии, особенно в борьбе с Иллирией. Сама Миртала была царицей во всех лучших и худших смыслах этого слова – умная, решительная, преданная своей семье, а с другой стороны – мстительная, коварная, отличавшаяся необыкновенной жестокостью, которая ужасала современников. Она свято верила в то, что ее древний род происходит от богов, и считала Ахиллеса своим предком, а принцип божественности царской власти ставила превыше всего. Если к этому добавить, что она была жрицей культа Кабиров, то мы увидим, какую взрывоопасную смесь представлял характер этой женщины. Культ Кабиров греки заимствовали у древнейших жителей Балкан – пеласгов, а к ним он в свою очередь пришел из Азии. В их понимании Кабиры – это великие боги, имевшие силу избавлять от бед и опасностей, но в то же время эти боги-спасатели считались грозными божествами, карающими за проступки. Еще раз подчеркну – культ древнейший, олимпийские боги в их классическом понимании еще не заселили Олимп, когда Кабирам уже поклонялись – по одному из мифов они присутствовали при рождении Зевса. Племя молоссов, откуда Миртала была родом, в древности проживало в Фессалии, а затем переселилось на земли к северу от Амбракийского залива. Однако другая его часть переселилась вместе с ионийцами в Азию, где и познакомилась с этим культом. Связь молоссов с Балкан с молоссами из Азии и с островов Эгеиды могла способствовать проникновению этого культа непосредственно в Эпир. Не случайно Миртала находилась на Самофракии, когда познакомилась с Филиппом, – все-таки Эпирское царство достаточно далеко от этого острова. А вот что сообщает об этих таинствах и самой Миртале Плутарх: «Издревле все женщины той страны участвуют в орфических таинствах и в оргиях в честь Диониса; участниц таинств называют клодонками и мималлонками, а действия их во многом сходны с обрядами эдонянок, а также фракиянок, живущих у подножия Гемоса (этим последним, по-моему, обязано своим происхождением слово «фрэскэуэйн», служащее для обозначения неумеренных, сопряженных с излишествами священнодействий). Олимпиада ревностнее других была привержена этим таинствам и неистовствовала совсем по-варварски; во время торжественных шествий она несла больших ручных змей, которые часто наводили страх на мужчин, когда, выползая из-под плюща и из священных корзин, они обвивали тирсы и венки женщин». Вот так, только змей македонскому царю и не хватало! Но проблемы с пресмыкающимися у Филиппа начнутся позже, а пока ничего не предвещало грядущих бед. В 356 г. до н. э. у семейной пары родился сын Александр, а позднее дочь Клеопатра.