Текст книги "Русь против Хазарии. 400-летняя война"

Князь Изборский проиграл бой, но сохранил честь. Оставалось лишь надеяться на милость врага. Но молить о пощаде было не в характере Вадима, да и знал он, что от Рюрика пощады ждать бессмысленно.

«И в аду не только черти. Еще встретимся. Будем жариться у черта на одной сковороде…» – с трудом пророкотал новгородский витязь.

Варяг, видя, что противник обезврежен и неопасен, подошел к нему вплотную и заглянул в глаза.

«Ты, наверное, забыл. Я не верю в Христа» – сказал варяг и хладнокровно погрузил свой клинок глубоко в грудь славянского богатыря.

Это был последний удар. Но, даже упав на землю бездыханным, оружие свое из рук Вадим Храбрый так и не выпустил.

Соперник по трону убит. Перешагнув через тело поверженного врага, поигрывая окровавленным мечом, Рюрик, как хищник, ухмыльнулся в усы и пошел прочь, а истерзанное тело витязя так и осталось лежать на дворе. Раненые варяги с трудом поднимались, отряхивались, подбирая оружие, и ковыляли в сторону, но некоторым уже было суждено не подняться никогда. Черное дело сделано. Бой затих. Теперь мечи варягов стыдливо прячутся в ножны, у их хозяев есть иные заботы.

В доме слышались отчаянные крики, трещали двери. Спешно грабили.

А чего зря добру пропадать! Видимо, после этого новая традиция в Новгороде прижилась надолго.

Большинство сторонников сына Гостомысла разделили участь своего вождя. Практически в то же самое время варяги нагрянули и в их хоромы. Оппозиции не осталось, она закончила свое существование. А с ней закончилась и политическая борьба.

Теперь, когда Вадим мертв, славяне долго не посмеют покушаться на власть Рюрика. Вместе с Вадимом Храбрым надолго умерла и новгородская мечта о независимости.

Вот так был уничтожен человек, который потенциально мог стать вождем северных славян. Человек, обладающий и харизмой лидера, и отвагой, вождь, за которым бы пошли. Но не судьба. Рюрик не просто отчаянно цеплялся за власть, он умел это делать.

Вроде бы не самый заметный эпизод в летописи, просто одно из преданий старины глубокой. Однако он не остался незамеченным. Возможно, были известны и еще какие-то детали этого преданья, так и не дошедшие до нас, не сохранившиеся, не уцелевшие. Но даже то, что дошло, еще довольно долго будоражило величайшие умы. Предание о Вадиме привлекало внимание многих наших писателей. Екатерина II выводит Вадима в своем драматическом произведении: «Историческое представление из жизни Рюрика». Я. Княжнин написал трагедию «Вадим», которую решено было, по приговору Сената, сжечь публично «за дерзкие против самодержавной власти выражения». Ломоносов пытался, но понял, что это бессмысленно, поскольку его труд все одно не пройдет цензуру. Видимо, и он не собирался воспевать Рюрика. Пушкин, еще будучи юношей, дважды принимался за обработку того же сюжета, но дальше этого дело не пошло. Лермонтова также одно время интересовали личность и печальная судьба новгородского героя. Татищев, Карамзин, С.М. Соловьев – никто из известных историков не обошел его стороной.

И это всего лишь небольшой эпизод в истории Русского государства. Так, может быть, он и мог оказаться ключевым. Останься жив Вадим, и Новгород освободился бы от варягов, а история этого города, да всей Руси пошла бы другой дорогой? Скорее всего, да, но что толку теперь гадать. Не более чем предаваться интригующим, будоражащим, но абсолютно бесполезным размышлениям.

Теперь вопрос: где в этот момент находился воевода и родственник Рюрика Олег?

На чьей стороне он был?

На стороне восставших славян? Нет! Скорее всего, Олег и был одним из тех, кто так славно подавил этот славянский мятеж и на чьих руках кровь славянских богатырей. Не один же Рюрик мечом махал. Олегу по штатному расписанию положено было быть в первых рядах в такой критический момент. Так сказать, впереди, на лихом коне. Вести личным примером. А если принять во внимание предположение Михаила Задорнова, что он еще и пылал страстью к жене Вадима, то вопрос, где он был, кажется излишним.

Если бы Олег был славянином, то он, скорее всего, оказался бы по другую сторону баррикад. И тогда неизвестно, кто бы еще одолел и как бы сложилась дальнейшая судьба князя Сокола.

Но нет, славянская независимость уже тогда Олега не волновала. Абсолютно!

Это лишь первый кирпичик в стену нашей аргументации. Не один и не основной, но первый. Кстати, вряд ли дружину русов мог бы возглавить славянин. Такого единства на тот момент у двух этих народов еще не наблюдалось. Это два.

Дальше, утопив в крови непокорство местных славян, Рюрик ведет активную борьбу против славян окрестных за расширение сфер своего влияния. Где должен быть в этот момент Олег, воевода он или просто близкий и доверенный человек?

Да ясно где – снова впереди, все на том же лихом коне, или, иным словом, на переднем крае. Это его работа. Кому-кому, а ему в тылах да на печи не отсидеться. Это Сокол-Рюрик мог из столицы руководить, сидя за столом, да директивы подписывать, а вот Олег со своими бойцами на переднем крае, в самой гуще борьбы. Кто же еще варягов на бой поведет?

Скорее всего, именно в этих местных боях и противостояниях Олег отрабатывает или нарабатывает и опыт, и мастерство, а заодно и умение общаться с непокорными местными племенами. Скоро все это ему очень потребуется.

Как вы помните, такая борьба заканчивается полным успехом со стороны Рюрика, его соратников и сподвижников. Теперь пришлый варяг единоличный хозяин Новгородской земли. Северный властелин! Конкурентов нет даже среди своих, ибо оба его брата как-то очень своевременно и одновременно умирают (или погибают), оставив несчастного Рюрика круглым сиротой.

Теперь Рюрик сидел в Новгороде, как болотный упырь из сказки, и радостно потирал руки. И как тут не вспомнить то, что писал о русах персидский историк Ибн Русте: «Все они постоянно носят мечи, так как мало доверяют друг другу, и коварство между ними дело обыкновенное. Если кому-то из них удается приобрести хоть немного имущества, то родной брат или товарищ его тотчас начнет ему завидовать и пытаться убить его или ограбить». Вот так.

Понятно, что это лишь личное мнение перса, к которому вы можете прислушаться, а можете махнуть на него рукой и забыть. Это высказывание тоже не истина в последней инстанции, но задуматься заставляет, тем более что не так уж и часто его пытались оспорить.

Да и в умозаключении своем перс не одинок, поскольку в большей или меньшей степени оно подтверждается и другими источниками.

А дальше, как глаголет летопись, Рюрик наделяет своих верных людей завоеванными землями: «…и раздаде грады племенем своим и мужем: овому Полтеск, иному Ростов, иному же Белоозеро».

Мог быть Олег в их числе? Не мог, а должен, ибо на тот момент он становится самым близким соратником и советником новгородского князя Рюрика.

К примеру, и Псков мог из рук Рюрика получить, как человек самый близкий, доверенный и родной, к тому же обладающий определенной силой.

«Оное, может, и было написано, да со временем оказалась утрачено». Лучше Татищева не скажешь.

До этого Псковом обладал Рюриков братец Синеус, но он уже мертв и свои претензии высказать не сможет.

Следующий момент в действиях новгородского князя тоже наводит на определенные размышления. Обосновавшись прочно в болотистом краю, на окраине всея Руси, Рюрик начинает завистливо поглядывать на киевские владения князя Осколда. Потихоньку он начинает точить зубы и готовить на них свою экспансию.

Видимо, тоже с целью освобождения.

Сам он до этого додумался или это мудрый Олег его надоумил, мы уже не узнаем. Протоколов заседаний и стенографии застольных бесед не сохранилось. Скажем одно: в одиночку таких решений не принимают. Сначала желательно посоветоваться с товарищами, с кем-то из близких, неглупых и чутких, желательно имеющих воинский опыт. У Рюрика именно такой человек и был под рукой. Так что без Олега и здесь не могло обойтись. Тем более что после смерти Рюрика Олег вновь идет этим же самым путем, успешно продолжая начинания старого князя.

Правда, первый блин получился комом.

Рюрик пока не готов тягаться с Осколдом, не того он полета птица, и в первом раунде противостояния победа, причем за явным перевесом, осталась за Осколдом. Получив мощный пинок от киевского князя, Рюрик-Сокол уполз в свои владения, затосковал и затих, до самой смерти не вылезая из северных болот. Затаившись за дремучими лесами, варяг привычно нервировал соседей, поскольку на большее сил уже не хватало.

Если верить письменным источникам, то в последние годы жизни Рюрик пожинал плоды своей бурной деятельности и устраивал семейные дела. На ту пору, если верить летописцу, находнику было около восьмидесяти лет. Самая пора для семейных дел.

До этого ему заниматься ими было недосуг, наследником он не обзавелся, так что теперь пришлось поднатужиться. Иначе «норманисты» ему бы этого в жисть не простили. Так что хошь не хошь, а раз задача поставлена, то ее надо выполнять. Как говорится, взялся за гуж…

Вот здесь хочется сделать небольшое лирическое отступление.

Мы обещали вернуться к легенде, создаваемой Михаилом Задорновым, и вот час настал. Самое время для продолжения. О том, как проходили последние годы жизни новгородского князя по версии Михаила Николаевича, вы узнаете из этого небольшого рассказа в исполнении автора. Зачем пересказывать мастера, когда можно один раз прочитать.

Напомним еще раз: все летописи говорят о том, что именно в последние годы жизни Рюрик улаживал дела семейные. В этот момент новгородскому князю миновал как минимум седьмой, а то и восьмой десяток.

Как вы, наверное, помните, мы оставили израненного Рюрика после победы над хазарами. Он выжил и, видимо, одумался, только что его к этому подвигло, раны или радость от победы – непонятно. Может, по голове изрядно мечом досталось, может, булавой шандарахнули, только вот наступило, наконец, просветление в уме. М. Задорнов видит это так:

«Знаете, Ватсон, кто вылечил его от этих ран, которые могли стать смертельными?

– Олег?

– Нет, Ватсон! Но вы почти угадали. Ведунья – сестра Олегова Ефанда. Признала в нем истинного князя! Венчались на Ярилиной горе, вскоре сын родился, Игорем назвали. С женой прежней князь расстался. Она отплыла на закат и дочку с собой забрала. Горько плакала дочь. Знала, что отца может в жизни более не увидеть.

И правда, недолго оставалось жить Рюрику. Раны подорвали его силы. Выполнить то, о чем мечтали с Олегом, так и не успел: объединить в единых границах полян, древлян, вятичей, кривичей, новгородцев… и других славяно-русов, рассеянных по лесам и рекам.

Очень беспокоился Рарог за будущего наследника. Ефанда успокоила, повторила слова Умилы: «Вырастет хотя и без тебя наш сын, но в любви к тебе, потому я рядом буду, а я всегда любила тебя. С того самого момента, как впервые увидела».

Успокоенным ушел князь Рарог-Рюрик из жизни. Ефанда гонца к дочери с прежней женой послала. Дочь вовремя поспела, прощение матери привезла» (М. Задорнов).

Если верить Задорнову, силы Рюрика подорвала совсем не рана, а новая женитьба. В случае с новгородским князем это мероприятие было гораздо опаснее, чем нашествие хазар, поскольку те пришли и ушли, а жена все время под боком. А если согласиться с выводами Михаила Николаевича, то получается, что Ефанда, несмотря на возраст (а ведь, судя по летописям, она не могла быть намного моложе Рюрика), оказалась женщиной задорной и игривой. Даже подборку журналов «Секс для инвалидов и пенсионеров» подготовила, чтобы было что почитать князю на досуге между утехами любовными. А то ведь со своими воинскими забавами он все самое главное в жизни упустил. А в семейной жизни не только воинский напор нужен. Тут на одну лишь силу не надейся. Зная, что нужен наследник, Ефанда расстаралась для будущего Русского государства, а заодно и себе в удовольствие. Нужно было поспешать, и так со свадьбой затянули. Слава Яриле, сил у Рюрика для нужного дела хватило, поскольку жена знала, как их поддерживать, не зря же она была ведунья. Но преклонный возраст князя взял свое, никакое зелье уже не помогло. Укатали Сивку крутые горки.

Однако последний свой подвиг варяг выполнил. А насчет светлого будущего, ожидающего их потомство, Ефанда Рюрика успокоила. Все будет хорошо! Верь мне, я знаю! Больше того, я вижу!

Так измочаленный устройством своих семейных дел Рюрик и отошел в мир иной.

«Тризну по князю отпраздновали веселую: пели, плясали, рассказывали уморительные случаи из его жизни. Смеялись. Никто не плакал, не причитал. К чему это?

Радоваться надо, что человек незряшную жизнь прожил. А потому и душе Рарога было легко покидать землю-матушку» (М. Задорнов).

Интересно, а на тризне что, забавные истории из жизни Рюрика рассказывали? А смеялись люди на ней оттого, что обсуждали последние перипетии его бурной семейной жизни? Ведь больше ничего такого смешного в жизни Сокола не было, это он незадолго перед смертью стал чудить.

Странный у Михаила Николаевича подход. Но итог он подметил верно. Многие праздновали, когда Рюрик умер. От счастья, что теперь, когда его нет, может быть, удастся зажить вновь по-человечески.

Но это все на бумаге. Зато представляете, как женитьба Рюрика и его последние годы, где он улаживает свою семейную жизнь и производит наследника, будут смотреться на большом экране! Особенно эротические сцены и веселые поминки!

Мы даже жанр для такого фильма боимся определить. Особенно в свете того, что большинство сцен, с целью привлечения зрителя, должны быть показаны довольно откровенно. Причем, как вы уже поняли, не только сцены битв и походов.

Вот так снимается кино. Вот так создаются современные легенды. Может, это было бы не так забавно, если не накладывать всю эту белиберду на историческую реальность с соблюдением хронологии. Но иначе нельзя. Ведь М. Задорнов пишет книгу о нашей истории, а потому давайте к ней так и подходить. Это же явно не юмореска. А уж дальше хотите – верьте, хотите – нет.

Ну да ладно, от рассказа М. Задорнова вернемся к официальным документам.

А они сообщают, что, умирая, Рюрик передает свое княжество родичу Олегу.

«В год 6387 (879). Умер Рюрик и передал княжение свое Олегу – родичу своему» (ПВЛ).

К этому моменту Олег должен был себя зарекомендовать с лучшей стороны.

Кому мог умирающий Сокол передать свое княжение? Родственнику, сподвижнику, соратнику и единоплеменнику. Особенно если, как мы помним, у того хоть и призрачные, но эти права на престол и так были.

Если бы Олег был славянином, вряд ли бы Рюрик передал ему державу, да и дружина не одобрила бы и не стала подчиняться не русу.

Это тоже не стопроцентный аргумент, но аргумент, полностью укладывающийся в нашу теорию.

Дальше будут и другие косвенные подтверждения данной версии, о которых мы будем изредка напоминать. Но с этим все. Как и с теми моментами, где Олег не упоминается напрямую, а может только подразумеваться.

Теперь Олег выходит на передний план как самостоятельная личность, как самостоятельный князь, и появляются факты, на которые мы уже можем смело опереться.

Еще раз повторимся: это все пока были лишь догадки, но отмахнуться от них так просто нельзя. Или вы по-прежнему считаете, что Олег был в стороне от всех происходящих событий? Вдали от конфликтов? При таком раскладе Рюрик бы ему княжество не оставил. Олег не красна девица, чтобы за красивые глаза что-то получить, он настоящий воин и совсем скоро это докажет.

Теперь из области предположений ненадолго перейдем в область не подкрепленных фактами догадок и рассуждений.

Олег человек деятельный, активный и целеустремленный, при этом прагматичный, жесткий и идущий к своей цели кратчайшим путем, не боясь ни подлостей, ни условностей, ни компромиссов. Он трезв, расчетлив и в меру жесток. По сравнению с Рюриком он более дальновиден, он вообще фигура иного масштаба. Живя достаточно долгое время под крылом Сокола и участвуя во всех его авантюрах, аферах и набегах, он постепенно перерос своего родственника-покровителя, и тот уже стал тормозить его имперские амбиции. В таком случае, как это бывает у русов, по словам восточных авторов, он мог просто ускорить уход зажившегося на свете новгородского князя в мир иной и узурпировать власть. Рюрик и так пережил свое, что он еще мог сделать или свершить в таком возрасте? Так мог рассуждать и Олег – Рюрик живучий, а его время уходит. Да и Рюрик – хоть и родня, но не кровная. Сколько можно ждать?!

В руках Олега был контроль над дружиной, а поскольку он был не только ближайшим родственником почившего, но и ближайшим сподвижником, то трудностей при смене власти не предвиделось.

Власть еще была за Рюриком, а сила уже за Олегом.

Вот так подумал-подумал да и помог перебраться князю Соколу в лучший из миров. Ничего личного.

Вот это как раз из области предположений. Только предположений. Не верите – примите за сказку. Но ничего невозможного в этом не видится. Особенно после того, что мы читали у того же Задорнова о Рюрике. Тем более что в биографии Вещего князя будут и более неблаговидные поступки. А этот просто бы уложился в их канву. К сожалению, и здесь ни доказать, ни опровергнуть ничего нельзя. Каждый останется при том, во что хочет свято верить.

Но не подумайте, что мы возводим напраслину на легендарного князя. Совсем нет. Просто такие эпизоды, присущие той кровавой эпохе, совсем не редкость. А к самому князю мы никакой личной антипатии не испытываем, может, даже совсем наоборот.

Но вернемся к нашему герою.

Пока Олег становится полноправным и единственным правителем Новгорода. Так сказать, Северной столицы.

Следующие 25 лет Вещий князь был занят расширением своей державы.

Придя к власти, Олег сразу развивает бурную деятельность.

«В год 6390 (882). Выступил в поход Олег, взяв с собою много воинов: варягов, чудь, словен, мерю, весь, кривичей, и пришел к Смоленску с кривичами, и принял власть в городе, и посадил в нем своего мужа. Оттуда отправился вниз, и взял Любеч, и также посадил мужа своего», – так говорит нам «Повесть временных лет».

Новгородский князь показывает себя умелым организатором. Его войско довольно разношерстно, но при этом хорошо организовано. Он совершает то, что Рюрику было совершить не под силу. Вообще новгородский Сокол никогда не мог толком ничего организовать, поэтому дальше Новгорода продвинуться и не сумел. Так и остался на окраине, в стороне от главных дел. Олега такой вариант не устраивал. Он сразу собрал для будущего похода под свою руку несколько племен. Можно сказать, целый интернационал.

Смоленск и Любеч были присоединены к владениям Олега без каких-либо особых затруднений. Первые удачные завоевания и то, с какой легкостью они даются, разжигают аппетит новоявленного князя. Теперь его взгляд вновь упал на Киев. Причины, по которым Олег решился на войну с Южной Русью, лежат на поверхности, и их недвусмысленно указал В.Н. Татищев: «Олег был муж мудрый и воин храбрый, слыша от киевлян жалобы на Осколда и позавидовав области его». Действительно, в Киеве сейчас было немного беспокойно. Жалобы киевлян Олега мало волновали, но много радовали. Он охотно принимает у себя посланников, прибывающих с юга. Это начало заговора. Что это за жалобы и о чем они были, вы поймете буквально немного погодя. Для Олега главным было то, что, казалось бы, совсем недавно незыблемое положение Осколда пошатнулось, он стал уязвим, и это нужно было использовать. У того же Татищева читаем еще: «Не без причины зависть Олегу подалась на Осколда идти и его убить, чему, может, свойство оное наиболее поспешествовало, только писцы краткостию от нас закрыли».

Зависть – это сильный побудительный мотив, особенно для руса. Поэтому писцы и не стали развивать эту тему. А Киев был на тот момент владением куда более приоритетным и элитным, чем Северная Русь, где когда-то прозябал Рюрик и где сейчас руководил сам Олег.

Олег решил, что и в этот раз сможет совершить то, что до него Рюрику свершить не удалось. Он знал, насколько силен и опасен Осколд, представлял себе крепость и отвагу его дружины, поэтому решил не атаковать противника в лоб, а избрать иную тактику. Пойти на хитрость. Пусть для подготовки понадобится больше времени, зато крови прольется меньше, а успех куда как более гарантирован. Олег все рассчитал, однако главным было то, что и время для удара по Киеву было выбрано очень удачно.

После византийских походов князь Осколд проникся христианскими идеями и решил сменить веру. Вроде бы это личное дело каждого, но не тут-то было! Дружина креститься отказалась. Политическая верхушка тоже осталась предана старой вере и кардинально менять ничего в государстве не собиралась. Но над их спокойной и привычной жизнью внезапно нависла угроза. Пришла она оттуда, откуда не ждали.

В Киеве на тот момент жило не так мало христиан. Христианство уже тогда медленно и неторопливо пускало свои корни на Руси. Христианская община, в том же Киеве, медленно увеличивалась. Видимо, Осколд решил ускорить этот процесс. Возможно, ему хотелось в массовом порядке крестить свое княжество-государство. Такие прецеденты бывали, но без обильного кровопускания не обходились. Возможно, решение князя было серьезным и обдуманным, но он по каким-то причинам медлил с его воплощением в жизнь. Правда, пока он медлил, конфликт набирал силу. Вера стала той разделительной чертой, перейдя которую ближайшие сподвижники Осколда решились на предательство. Сами осуществить переворот и пролить кровь своего вождя они не были готовы, а может, не хотели или просто боялись. Тут им на помощь и подоспел Олег. Именно с этими жалобами киевляне и обращались к нему, ябедничали на явно сбрендившего, по их мнению, князя, искали серьезную поддержку в других регионах.

Может, была и еще какая кандидатура, но остановились на Олеге. Он вполне мог убедить киевлян, что с его приходом к власти мало что для них изменится. Город сохранит свой статус и независимость, будет продолжать набирать международный вес и расширять свои территории, а главное, что он, Олег Вещий, гарантирует сохранение старой, необходимой для всех, веры.

Все останется как было – привычно.

Вера много значила для людей. Аргумент был весом и, судя по всему, принят.

Противовесом Олегу могли служить только хазары. Если бы с Осколдом произошло несчастье и началась междоусобная заварушка, то хазары подоспели бы одними из первых. А вновь платить кому-то дань киевлянам явно не хотелось.

Дальше произошло то, что без помощи ближайших лиц из окружения самого Осколда произойти просто не могло. Притом не просто ближайших, а тех, кому он безоговорочно доверял, и тех, у кого за спиной тоже была сила и авторитет. Иначе вся затея была бы обречена на провал изначально. Сам обман помог бы только убить князя Осколда, но не более. Взять же власть находнику-убийце никто бы не позволил. Роль городской общины в Киеве была очень и очень велика.

Удивительно, что на эти странности мало кто обращает внимание. Как, собственно, и на то, что большинство описаний убийства князя Осколда грешит нелепостями и недоговорками, как бы пытаясь обелить поступок князя Олега перед потомками.

А уж статьи современных исследователей, идущих той же тропой, просто пестрят откровенными глупостями. Вот типичный пример, напрямую касающийся нашей темы:

«Анализируя целый ряд летописных сообщений, свидетельствующих о жестокой борьбе Аскольда с Хазарским каганатом, историк утверждает (Новосельцева), что для древнерусского государства «на первом этапе его существования главным был… хазарский вопрос». И следует весомый вывод: «Пока север… и юг… не были объединены, борьба с хазарами большого успеха не приносила. И лишь когда северный князь Олег… объединил Киев и Новгород, положение изменилось».

Может показаться странным, что освобождение Олегом Южной Руси от хазарской власти началось со свержения Осколда. Но, как установила С.А. Плетнева, «хазары сохранили всю правящую верхушку побежденных народов… связав ее с собой вассалитетом. Поэтому свержение Аскольда и война с хазарами преследовали одну задачу».

Вот так!

Такая фраза могла бы сделать честь даже Льву Рудольфовичу Прозорову. Оказывается, только устранив Осколда можно было начать борьбу за счастье славянского народа. А раз так, то о чем здесь думать, убить князя – и дело в шляпе! Вот он, первый шаг к независимости! То, что Осколд при этом выглядит не просто данником, а ставленником каганата, как-то не замечается и игнорируется. Но не будем отвлекаться на явную ерунду.

Давайте снова окунемся в летописи и рассмотрим предлагаемые ими версии развития событий.

После взятия Смоленска и Любеча войско Олега продолжало развивать достигнутый ранее успех. Ибо, как вы помните, выйдя в поход, Олег собрал рать сильную и многонациональную, поскольку и цель перед собой поставил глобальную. И распускать после первых успехов свое воинство князь не думал. Иначе зачем собирал, зачем тратил столько сил? Для покорения Смоленска хватило бы и одной дружины.

Правда, есть иная версия:

«Он (Олег) мог бы захватить город, будучи во главе мощного иноземного войска. Однако об этом нигде не говорится. В ПВЛ Олег убивает Аскольда и захватывает власть, притворившись купцом. А это значит, что воинов с ним было совсем немного – иначе он никого бы не сумел обмануть».

Такая версия не проходит, поскольку не выдерживает никакой критики. Олег был настолько прагматичен, что пускаться на авантюру, не подкрепленную силой, он бы никогда не стал.

Войска хватало, только битва, которая должна была стать прямым продолжением конфликта, могла закончиться любым итогом. Осколд и его дружина были не подарок, за их плечами было немало побед, и если появилась возможность подстраховаться, то Олег правильно решил этим воспользоваться, не проливая крови своих воинов и избегая всяческих возможных нюансов.

«В год 6390 (882). И пришли к горам Киевским, и узнал Олег, что княжат тут Аскольд и Дир. Спрятал он одних воинов в ладьях, а других оставил позади, и сам приступил, неся младенца Игоря. И подплыл к Угорской горе, спрятав своих воинов, и послал к Аскольду и Диру, говоря им, что-де «мы купцы, идем в Греки от Олега и княжича Игоря. Придите к нам, к родичам своим». Когда же Аскольд и Дир пришли, выскочили все остальные из ладей, и сказал Олег Аскольду и Диру: «Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода», и показал Игоря: «А это сын Рюрика». И убили Аскольда и Дира, отнесли на гору и погребли Аскольда на горе, которая называется ныне Угорской, где теперь Ольмин двор; на той могиле Ольма поставил церковь Святого Николы; а Дирова могила – за церковью Святой Ирины». Так выглядит описание гибели Аскольда и захват Олегом Киева целиком в «Повести временных лет».

Одним словом – дурь несусветная. Это описание оставляет больше вопросов, чем ответов, хотя при этом отражает точно суть самого события. Осколда выманили из города одного, без оружия, в заранее заготовленную ловушку, где и убили.

Убийство громкое. Значимое. Заказное. Подлое. Это совершенно жуткая история.

Однако если отойти от эмоций, то само по себе это событие не так много изменило во внешней и внутренней политике Киевской Руси. Можно сказать, что не изменило ничего. Это важно. Но сейчас мы остановимся именно на нем, на убийстве.

Разберем нелепости.

Из прочитанного отрывка мы узнаем, что Олег, только приближаясь со своим войском к Киеву, узнал, что там правят Осколд и Дир. До этого он как бы и подозревать об этом не мог. Это полная ерунда. В Никоновской летописи Киев прямо соперничает с Рюриковым Новгородом, откуда в южную столицу перебегает множество бояр. И об этом Олег не мог не знать. Еще Рюрик пытался оторвать у Осколда кусок богатого киевского пирога, но получил по сопатке, утерся и больше руки к чужому добру не протягивал. Олег, как его ближайший соратник и преемник, и об этом не знать не мог. Он и шел именно на Киев и на Осколда.

К тому же Осколд правил один, единолично. Дира с ним не было и быть не могло, но об этом мы тоже писали в предыдущей книге. Просто отметим, что Дир был предшественником Осколда в Киеве, а не двойником, не его тенью и даже не соратником по борьбе. Его вообще непонятно зачем сюда приклеили. Поэтому в дальнейшем имя Дира, не имеющего к этим событиям никакого отношения, мы просто опустим.

Но вернемся к событиям в Киеве. Невольно создается ощущение, что весь свой хитроумный план Олег придумал спонтанно. План просто обрушился на него. Но это тоже не так. Воинов в засаде он оставил не на всякий случай, рассчитывая только на удачу. Осколд доверчивым дурачком никогда не был и цену себе знал, перед ним византийские басилевсы трепетали, да к тому же как Рюрика, так и Олега киевский князь представлял себе совсем неплохо. Так с чего ему тут вдруг бросать все дела и бежать босиком по росе навстречу к своим купеческим родичам, которые ему, грозному правителю державы, совсем не ровня? Или он бисер побежал, как малое дитя неразумное, посмотреть, который ему по каким-то неведомым причинам заезжие купцы не смогли в город завезти? Или не утерпел он от нежданной радости: ярмарка, купцы, бисер, а может, еще карамелек дадут, как тут усидеть на месте. Вот и помчался Осколд, не разбирая дороги, незнамо куда, да так резво, что даже телохранителей ждать не стал.

Ну не глупость? Глупость!

Это единственный такой случай во всей мировой истории, когда глава княжества-государства, как несмышленый малец, спешит навстречу купцам-родственникам, покидая укрепленную столицу. Причем к родственникам, которых до этого и в жизни-то не видел ни разу.

Видимо, громивший византийцев Осколд был самым доверчивым и легковерным политическим деятелем в истории государства Российского от начала времен.

Как пели в одной детской песенке, «на дурака не нужен нож».

Позвольте, позвольте, но Осколд дураком не был, а значит, здесь что-то не так.

Кстати, до этого тот же самый Осколд в идиотских поступках замечен не был. Или он к моменту прибытия Олега совсем умом тронулся? Тем более что сам Рюрик ему был вовсе не друг и не родственник и даже заклятый враг. Чего он от новгородского князя ждал: чтобы тот ему гостинец передал? Или сообщил о том, что Осколда в завещании упомянули как наследника?

Мало того, в другом летописном свитке всплывает такая информация: «Где княжили два боярина, не племени Рюрика, но варяги Аскольд и Дир». Про то, кто такие Аскольд и Дир и какие они варяги, опустим, но даже в этом случае ни Рюрику, ни Олегу они даже не одноплеменники. Какие уж тут родственники! Они ему такие же родственники, как майский хрущ товарищу Хрущеву, Никите Сергеевичу. Тем более непонятно, чего Осколд к ним практически в одном исподнем вскинулся.