Текст книги "Герои СВО. Символы российского мужества"

– Все.

– А подробнее можно рассказать?

– В корпусе все хорошо. Корпус – это семья.

– А из учителей кто вам запомнился в корпусе? Кого можете отметить?

– Всех. А как иначе? Одного назовешь – другие будут обижаться.

– Вот вы учитесь. И куда после корпуса?

– Мы с Сашей решили пойти в пограничный институт. Я по здоровью прошел, а он – нет. Потом он подал документы в Московское командное училище. А я приехал поступать в пограничное, но туда не получилось. Я позвонил Саше: так и так. Он говорит: «Приезжай, тут всех берут». – «Хорошо». Я приехал, меня взяли.

Я не стал ставить под сомнение рассказ Иванникова о том, что у Крынина не получилось с пограничным училищем, о чем совсем другое мне говорили родственники Саши. Видимо, Иванников лучше владел ситуацией, куда и как Саша Крынин поступал.

Иванников:

– Мы с ним учились в одной роте все пять лет. Какое-то время – в одном взводе, потом – в одной роте. Нас просто раскидали…

– А куда после училища?

– Выпуск – и нас начали потихоньку распределять. Мы думали, куда пойти. «Давай попробуем в Клинцы». – «Давай». Мы пришли, сказали: «Мы хотим в Клинцы». И нас отправили в Клинцы. Здесь мы с ним вместе в одной роте послужили, не помню, год или меньше. Его перевели в 59‑й танковый полк командиром роты. Незадолго до всех этих событий (спецоперации. – Авт.) его назначили заместителем начальника штаба танкового батальона. Ну, и все.

15. Двадцать четыре на семь (продолжение рассказа товарища)

– А если вернуться немного назад. Вы говорите, вам нравилось учиться в кадетском корпусе. А в училище?

– Как и везде в училищах. Жалоб не имеем, – ответил по-военному Иванников.

Я рассмеялся:

– Вы четко…

– А как иначе?

– В кадетском корпусе у вас воспитатель Греков. Вы как вспоминаете его?

– Только добрым словом. Он относился к нам как к детям. Наш папа очередной. Там много пап. Директор кадетского корпуса Голомедов – папа. Греков – папа. Учителя – папы. Все папы. Все чему-то учили. Там чуть-чуть, там чуть-чуть. Немного воспитывали. Там чуть-чуть. Там чуть-чуть. И вот получилось…

– Офицеры…

– А в военном училище кого бы могли бы…

– Начальники и товарищи… Что еще… А в училище мы с Сашей – тоже вместе. Вместе и в увольнения ходили. Отдыхали. Общались постоянно.

– Мне Греков рассказал, что вы за мальчишки… А из училища можете отметить кого-нибудь? Мне бы с ними поговорить…

– А у меня номеров ничьих нету, – ответил Иванников.

Чувствовалось, что он не расположен пускать в личные области свои и друга. Но я настаивать не мог, хотя и сожалел, что многое известное ему останется только в его памяти.

Иванников немного оправдался:

– Я в училище ни с кем не общаюсь. Я выпустился и…

– Ладно…

– В основном училище просто дало какие-то знания. Воспитание – в корпусе. А в училище – военные знания.

Я все-таки пытался разговорить Иванникова.

– Саша чем увлекался?

– Рыбалкой он увлекался… Книги военные читали. На самом деле, когда на службе находишься, времени свободного у тебя мало… В училище тоже времени мало. Потому что двадцать четыре на семь все заняты были…

Я понял: двадцать четыре часа в сутки и все семь дней недели.

– И вот Крынин назначен командиром взвода…

– Мы же, когда пришли, молодые еще. Где-то друг друга прикрывали. Помогали. Я ему – в одном, он мне – в другом. Вместе постоянно…

– Ведь у вас солдаты в подчинении…

– Этому в училище пять лет учили…

– А припоминаются какие-нибудь трудности?.. Тоже с подчинением…

– Такого не было. Как себя поставишь, и все…

Конечно, у Александра Крынина служба не могла проходить без трудностей, о которых Иванников предпочел умолчать. Но упрекнуть офицера я не мог: он служил теперь и за себя, и за Крынина.

– Пришли мы и начали работать. Все адекватны. И слушались.

– А у Саши возникали сожаления о том, что пошел в военные? – спросил я. Знал ответ, но хотел услышать ответ его сослуживца.

– Нет, – произнес Иванников и повторил: – Нет. Не было сомнений…

– Есть фото: вы в части со знаменем идете.

Иванников:

– Это у нас принято. Ходить со знаменем некому. Потому что мы только пришли, и только у нас была парадка нового образца, поэтому и ходили постоянно. То Саша, то кто-то еще, все по очереди.

Но, думаю, не только поэтому Крынин ходил в знаменной группе.

– У вас опыт большой. И в парадах на Красной площади участвовали…

– Ну да. И в Воронеже ходили на параде…

Говорили, и вот спросил:

– Исходя из вашего опыта, что можете молодым кадетам пожелать?

– Терпение и труд все перетрут…

– Вы знаете, что произошло. Что это такое для вас – поступок Крынина?

– Тут две стороны. Да, мы помогаем народу. Людям жилось там очень плохо, и надо было помочь… Ну, а с другой стороны, кто сейчас будет помогать его ребенку?.. Он-то помог, а ему кто поможет? Его бабушке кто поможет? Его дедушке кто поможет?.. Они вкладывали свои силы, растили, воспитали вот таким, каким он стал. Чего он достиг. И все. И конец…

Чувствовалась боль офицера за друга, что его мучала и не давала ему покоя.

Я что-то говорил о помощи в таких случаях, о памяти, но не мог опровергнуть главное: Александра Крынина не вернуть…

И сказал:

– Это не тот вопрос, который остановил бы Сашу…

– Молодец, что я могу сказать. Он пожертвовал своей жизнью ради других. Много таких, кто так поступает. Он поступил так…

– Скажите, а в Клинцах как-то отмечено, что там служил Крынин?..

Иванников:

– Тут как бы такого нет. Это касается его последнего места службы. Там есть…

– Да, и стенд…

– А если так все отмечать, так двенадцать частей собрать, к примеру я говорю, и везде…

– Но отмечают. Вот Роман Филиппов, где бы ни служил… Хотя я вас понимаю: не все отмечены… Да и как… Ведь о подвигах многих мы и не знаем… Это про Романа Филиппова узнали: игиловцы видео боя сняли и выложили в Интернет…

– Вот в нашем полку за это время, за три года (службы Иванникова), люди меняются, только три командира полка поменялись, не говоря уже о начальниках штабов. Заместителей начальников. Вот так вот…

Иванников говорил о другой волнующей его теме: о памяти в частях, которой мешало непостоянство.

– А в вашем сознании Александр Крынин останется…

– Конечно…

Может, я и не вовремя позвонил Иванникову, может, он оказался не расположенным к диалогу, служба сказывалась, но не поговорить с тем, кого Саша считал другом, я не мог.

16. Командир роты (рассказ однополчанина)

Когда я уже заканчивал сбор материалов, позвонила Марья Крынина и сказала: «Можете еще с Антоном Воликовым поговорить». – «Кто это?» – «А с ним Саша служил…» Мне что-то говорили об Антоне, и я согласился. Хотелось после разговора с Максимом Иванниковым услышать более обстоятельный рассказ.

Наш разговор состоялся 17 августа 2022 года, и я о нем не пожалел.

Но начну по порядку.

– Антон Сергеевич, – обратился я к старшему лейтенанту, – как вас свела судьба с Александром Крыниным?

Воликов:

– В конце 2018 года формировался полк в Ельне. В это время я стал офицером. А Александр выпустился в мае этого года из училища и прибыл в Клинцы командиром взвода. А по прошествии полугода ему как грамотному офицеру предложили стать командиром мотострелковой роты. Там мы и познакомились. Я – связист в роте управления, а он – командир мотострелковой роты. И мы оказались на боевом слаживании в поселке Мулино. Мы помогали ему настраивать машины в плане связи, радиостанции, потому что машинки были у него слабенькие, пришли с базы хранения. А он занимался технической частью. Мы сначала в деловом плане познакомились, работали в одном направлении, а потом сдружились и стали лучшими друзьями.

– Воинская дружба…

– Да.

– А вы корнями из каких краев?

– Мы с Саней – из соседних областей: он – из Воронежской, я – из Курской. Хомутовский район.

Глубинка России.

– А как вас привело в армию?

– Я в 2011 году пошел на срочную службу служить, мне понравилось, и я остался. Так до сих пор и служу…

– Крынин – из среды училищной, а вы – из самой что ни на есть низовой, солдатской. Прошли все ступени…

– Но Саша вообще еще ребенком пошел в кадетский корпус… У него путь дольше, чем у меня…

– Получается, вы оба в армии неспроста…

Разговор наладился.

– Как служба шла?

– Мы служили в Ельне, развлечений там никаких нет, кафе, кинотеатров нет, поэтому мы потихонечку стали приобщать себя к рыбалке. К выездам на природу, на речку, в волейбол поиграть. Такая простая, можно сказать, деревенская жизнь. По возможности выезжали в Смоленск. Смоленская земля богатая, там много старинных мест. Усадьбы… Мы часто катались по области… А трудности были какие? Мы формировали новый полк, и, грубо говоря, с чистого поля все это начиналось. И тут сложновато, потому что задачи ставились большие, объемные. Например, в постройке парков боевых машин, в казарменный жилищный фонд нужно было вникать, а учитывая то, что мы никогда такими вещами не занимались, как формирование нового полка, нового структурного подразделения, это, конечно, было сложно. Потому что все нужно делать правильно, а никто с этим до этого не сталкивался. Все привыкли жить в частях, где ты пришел, а тут казарма готова, парк стоит и штаб и так далее. У нас с Сашей общая казарма. Он – командир роты на первом этаже, а я – командир роты на втором. И постоянно занимались и благоустройством казарм, и территории вокруг. И трудно было что-то приобрести, потому что в Ельне магазины слабые, а нам, молодым, хотелось, чтобы все было лучшее. Одним словом, старались. В этом направлении было тяжеловато…

– Крынин был уже женат, а вы…

– Я тоже.

– Жены офицерские. Есть, наверно, понятие «офицерская семья»…

– Ну конечно… Когда я и Саша приехали из Мулина и начали разбираться с жильем. Как с жильем решили, наши вторые половины, не задавая вопросов, прилетели к нам и до конца были с нами…

– Офицерская жена – что-то высокое.

– Конечно, им сложнее в десять раз. Мы-то работаем и знаем, почему, а им приходится искать смысл своего нахождения с нами. И плюс быт семейный обеспечить тоже сложно, потому что в очень провинциальном городе трудно что-то попытаться изобразить… Но ничего…

– У Саши жена вообще москвичка…

Антон Сергеевич:

– Мы даже не подумали сначала, что она москвичка. А когда первый раз ее встретили, она, достаточно сильный человек, смирилась и поняла. Нормально к переезду отнеслась… Мы-то сначала посчитали, что она из какой-нибудь нашей части, где, скажем так, поспокойнее, попроще…

– Из глубинки…

– Она молодец…

Я спрашивал:

– Крынин – молодой командир роты. Три взвода, и у него в подчинении не все же такие молодые… Там и усатые-бородатые, и старшина…

– Когда он пришел, мы были еще в Мулине, в его роте было три старых командира взвода. Таких возрастных, которым уже ничего не интересно.

– Для него день прошел – и ладно.

– Да. Командир полка у нас был достаточно порядочный и грамотный, дай Бог ему здоровья. Он понимал, что Саше трудно будет с этими ужиться и ему они не нужны, потому что эти люди уже не заинтересованы. И чтобы молодой офицер сразу не скис, он их быстренько перевел по разным воинским частям. А на смену им пришли из Сашиного училища три молодые командира взвода. Молодые пацаны и не глупые, сразу у них наладился порядок. Взаимоотношения были хорошие. Он сразу объяснил, несмотря на то что все были ровесники, все лейтенанты, все равно они к нему обращались: «Александр Эдуардович». Субординацию поддерживали, и это я наблюдал. Что касается старшины, с ним было сложновато. Один период старшины вообще не было, и его обязанности выполнял старший сержант. Саше приходилось самому вникать в хозяйственную часть подразделения. Потом у него появился старшина, мужик неплохой, но, как бывает у прапорщиков, они, как говорят, «на дно стакана падают», и их сложно потом привести в порядок…

– В любой среде такое случается… То есть Саша смог как-то все наладить…

– Он сам по себе человек – к себе располагал. Он в принципе не конфликтный. И с ним было легко общаться любому человеку, подчиненному и старшему начальнику. У него нормально получалось находить все эти компромиссы, соблюдать дистанцию, и у него не было проблем с этим.

– И в военном отношении грамотный…

– Очень грамотный. Сколько я повидал этих ребят, которые заканчивают общевойсковые командные училища. В основном приходят люди, которые, грубо говоря, там четыре года отсидели, отбыли и пришли в войска опыт получать, сами не имея никакого базиса. Саша именно учился, и ему тематика эта была интересна. На совещаниях, если какой-то вопрос задавался, касающийся пехотных подразделений, командир полка выслушает кого-то, а потом его поднимет: «Крынин, а теперь расскажи, как должно быть». И Саша начинает рассказывать, хотя там поднимали капитанов, которые по семь-восемь лет были командирами рот. По элементарным вопросам, по организации стрельб не знали, сколько учебных точек развернуть. А Саша – по каждому месту, по каждой точке, сколько времени, вплоть до расхода боеприпасов и числа привлекаемой техники. В плане того, что он был офицером на своем месте, – это однозначно. Который знал, понимал, я таких не встречал еще… В таком молодом возрасте – и уже хорошо ориентировался. Он даже когда планировал какие-нибудь занятия, план был не нужен. У него все это в голове было.

– Армейское, как говорят, с молоком матери…

– Он в принципе жил армией. Ему по душе была воинская служба. Несмотря на то что у нас по службе бывало всякое. Нам и трудно было, и начальники нас ругали, период становления был. Служба его не тяготила никогда. Бывало даже такое, что я могу заехать к нему домой, а он в форме ходит. «Чего в форме?» – «Мне нравится форма».

– Вы сказали, что мотались, ездили. Ельня. Смоленск. Видимо, с такой кочевой жизнью военного и приходит понимание Родины… Что все это твое, близкое…

– Конечно. Как бы трудно это ни было… И вот когда мы в Ельню заехали, то там старые дома, на которых написано, например: «В этом доме штаб стрелковой дивизии». Дома вековые. В Ельне есть музей, и нам показывали старые фотографии: где сейчас стоит краеведческий музей, вся улица разбита, один музей стоит… А он до сих пор стоит. То есть эти здания видели войну. И бои, и пожары… А мы теперь там служим…

Место учит.

Воликов:

– И осознаешь, что на этой земле находишься, с которой прогнали негодяев.

– Дышишь историей этого уголка…

– Мы же с Сашей рыбаки и частенько ездили, искали реки. И за Ельней находили населенные пункты, которые уже и не существуют, и там волонтеры ставят кресты, и все с касками. Будоражит разум. И понимаешь, что каждое поле было пройдено сапогом солдатским. Ни один метр земли не был просто взят. И люди шли до конца.

– Земля полита кровью…

– Так и есть…

– И как он справлялся с ротой?..

– Неплохая рота. Учитывая то, что у нас роты отдельные. У него сама по себе рота чуть сложнее тем, что она пехотная, скажем так. А в пехоту, как мы знаем, всегда отправляют мальчишек с интересной судьбой…

– Не лучших… Это в погранцы отбор…

– Туда приходят, скажем так, решительные люди, перед которыми нужно ставить задачи пожестче. Даже где-то воспитывать.

– Раньше в строительные части так…

– Да, в стройбаты. Помимо того что они сложные, плюс разные народы – и тувинцы, и дагестанцы, и казахи, и татары – и с ними тоже надо… Ничего, Саша справлялся, занимался ими, и все нормально… Понятно, всякое бывало, но тем не менее дела шли, и я думаю, нормально все. Не сказать, что там все очень плохо, но, когда приехали, этим четырем лейтенантам было сложновато, потому что им доверили большую роту, казарму, и тяжеловато им было. Командир полка их поругивал, но с напутствием.

– По-отечески.

– Постоянно приходил к ним. Присматривал. Но все равно ребята все шли дальше, дальше. Поругали – ничего, идем дальше. И я видел: в роте нормально. Саша своим умом обходился на все триста процентов, может, где-то и не успевал. Рота ведь большая. Офицеров мало. И нужно бегать и туда, и туда. Просто физически можно было куда-то не успеть. Но что ж…

– А Саша ведь и на парадах курсантом шагал… Но пройти – одно, а подготовиться…

– Да, часто увозили на тренировки. И много стояли. Он говорил: «Нам прививали эту стойкость, чтобы не тяготились стоянием. Поначалу было так тяжело, что жарко. Уже весна начинается. Или еще зимой начинали ездить. В шинелях, холодно. А со временем привыкали. И уже ничего, уже нормально». Он был горд, что участвовал на параде. Он говорил: «Когда мы прошли, поучаствовали, вся эта усталость уходила». Добились своего, и было хорошо.

17. Заместитель начальника штаба батальона (продолжение рассказа однополчанина)

– И долго он командиром роты?

– В конце 2021 года он пошел на повышение. Его передвинули с командира роты на заместителя начальника штаба батальона. В декабре у нас сформировали второй танковый батальон. И кадровый состав офицеров еще не был утвержден, потому что у нас выпуски все в основном проходят летом, и начали ребят собирать, чтобы его как-то сформировать. И Александра отправили туда на заместителя начальника штаба батальона. Должность еще капитанская, но выше, чем командир роты.

– Его попросили…

– Не то что попросили. Но без него им бы было сложно. Потому что начальником штаба туда был назначен офицер, которому нужно было получить майора. Потому что уже «старый». И ему нужно было помочь. А почему Сашу? У него же голова светлая. В плане штабной культуры. Организации огневой подготовки. И он был горазд и легко все это мог сделать.

– Что-нибудь изменилось в жизни Крынина?

– Он перешел в соседнюю казарму. И я очень часто к ним заходил, потому что командир батальона – мой товарищ. Их собрали и сориентировали на отдельное подразделение – танковый батальон. У них началось делопроизводство, они документы начали составлять. Мы проходили в свое время, я вам рассказывал, с Сашей. У Сани не было трудностей с этим. Он понимал, что нужно. Я ходил, смотрел. У него все книжки уже разложены. Вся документация разложена. Что-то там сшивается, что-то клеится, заполняется. Пошла полноценная штабная работа. Уже солдатиков всех переписали, все личные дела позаполнили. Учетно-должностные книги. Все это шло быстро, потому что опыт уже был. И он подхватил быстро и пошел, пошел.

– Он перешел при командире полка, который его на роту поставил.

– Да, при нем. Но только потом командир ушел в дивизию на замкомандира дивизии.

– Саша в штабе служит.

– По итогу, когда только начиналось, декабрь даже возьмем, пришел новый командир полка. Саша уже в то время на совещания к нему не ходил. Потому что был не командиром подразделения, а заместителем начальника штаба батальона. Ходил комбат. А я ходил как командир роты и слышал, что происходит. Командир полка был человек новый, и предыдущий командир полка подсказал ему, что есть такой офицер Крынин. Грамотный. С ним можно работать. И в преддверии этого грандиозного события, которое потом случилось, командиру батальона было озвучено, что нужно офицера привлекать на совещание, задачи будет ставить ему командир полка лично. С ним говорить, разбираться по вопросам, касающимся командира…

Старшему лейтенанту – какое доверие!

Воликов:

– И Саша начал снова ходить на совещания. Когда командир полка вызывал его через комбата, он прибывал и присутствовал на совещании при решении каких-то определенных вопросов. Потому что у Саши был опыт, когда, будучи командиром роты, здесь же у нас, он параллельно исполнял обязанности заместителя начальника штаба. И у него получалось. И тогда еще первый командир полка его и приметил, что у него светлая голова…

Офицер.

Воликов:

– И так Саню в декабре начали привлекать. Он не должен был никуда ехать, потому что второй батальон не привлекался к выполнению специальных задач. И, учитывая, что он грамотный и у нас не было штатного начальника штаба в полку, а были только исполняющие обязанности, он как бы сначала был распределен в свою роту обратно, по временному штату. Но потом все это дело переигралось, и его командир полка забрал в штаб полка. Он был по штатной должности заместителем начальника штаба батальона, но он выполнял обязанности начальника штаба, писал боевой журнал, заполнял донесения, организовывал охранение. То есть всеми вопросами, касающимися начальника штаба, которые должен решать подполковник по штатной должности, занимался старший лейтенант. И у нас подполковник был начальником артиллерии и сам звал его: «Сань, приходи. Ты говоришь уставом, садись, расписывай. Ты все понимаешь. Я не могу. Мне нужно устав читать. Я немножко уже старый, не понимаю. А у тебя все это в голове». Саша все это легко подхватывал. Он никогда не отказывался. Никогда не возмущался. Брался и делал. В этом плане он молодец. И, еще будучи в России, командир озвучил, что он убывает с нами.

18. «Ты военный до мозга костей» (продолжение рассказа однополчанина)

– И вот спецоперация…

Старший лейтенант Воликов:

– Пришел приказ, и поехали… Саша спокойно собрался, прыгнул с нами и поехал, не задавая никаких лишних вопросов: «По ходу дела разберемся». Он быстро схватывал все, понимал. Ну, просто у человека работает голова правильно, по-военному. Он все мог посчитать в голове, он все понимал. Я думаю, поэтому ему было немножко полегче, все мог просчитать. Это мы – как слепые котята: «А почему так?» Он: «Ну, если вот так поступит противник, мы вот сюда. А если сюда нажмут, мы так». То есть по-пехотному просчитывал. У него в этом плане все было хорошо развито. Но, думаю, скучал по роте, когда стал замначштаба, хотя голова у него работала как у штабного работника. Его стихия была – планировать, организовывать. Но он, может, видел себя командиром роты, батальона. Но в это время его умственная деятельность была очень развита, и все его видели в должности начальника штаба, организатора всех этих процессов учебных и служебных.

– Фактически начальник штаба.

– Да, грамотный…

– Вы хорошо сказали: «Прыгнул с нами и поехал».

– Да, он поехал на одном из моих бэтээров. Они с Денисом Михайловым, командиром комендантского взвода, были на двух бэтээрах. Саша сел на место наводчика бэтээра в одной машине, а Михайлов Денис был в другой машине. У нас шла танковая колонна впереди, потом шли боевые машины наши, Саша первый шел, за ним шел Денис. Затем шли уже мои остальные связные машины, бэтээры по связи которые. Они по пути следования осуществляли наше охранение, то есть у них постоянно пушки крутились, вертелись. У бэтээра Саши пушка влево. У бэтээра Дениса – пушка вправо. Постоянно мониторят, крутят, вертят. В ночное время включали тепловизоры – приборы ночного видения. Саша спокойно на этом бэтээре ездил. Когда мы приезжали на место и технику расставляли, он занимался опять штабной работой. С командиром полка. А когда ехали, он спокойно выполнял солдатские обязанности. То есть садился и как командир машины наблюдал, экипажу ставил задачи. Полноценно машина шла и прикрывала нас. И у них был случай, когда мы первый раз зашли, а потом им дали команду выезжать. Мы выехали. А я утром стал проверять: нет двух машин, ни с Сашей, ни с Денисом. На радиостанцию не отвечают. Думаю: «Елки-палки. Куда пропали?» Вот по радиостанции выходил, выходил – тишина. И вот выхожу на Саню: «Вишня, я Рязань». Он отвечает: «Вишня на приеме». Я: «Елки-палки, куда вы пропали?» Он говорит: «Сейчас приедем, все расскажем». Все, они приезжают и за собой приводят еще вереницу техники, которая ночью по дороге шла: там засыпали, потерялись, еще чего-то, вытаскивали там. И, грубо говоря, полночи собирали ребят, которые потерялись. Дорогу показывали. И они говорят: «С ума можно сойти». Ехали, то там остановимся, то там поможем, то там вытащим. И они за собой притащили большое количество техники. Не испугались. Два боевых бэтээра по чужой территории, ночью. Не потерялись и спокойно приехали. «Все нормально. Сейчас поспим, придем в себя и поедем дальше». Я-то испереживался: «Вы че? Вы куда делись? Как же так?» Они: «Все нормально, ничего. Немножко помогли тем, тем… заблудился… забуксовал». Я говорю: «Красавчики, хорошо, что целы…»

– Настоящие воины…

– Да. Спокойно все рассказали, немножко отдохнули и потом продолжили с нами движение без всякого напряжения. Ну, как это принималось: это наша работа. И потихоньку начало приходить понимание основы своей: для чего мы служим и что мы должны делать. Как-то так у нас было.

– И как дальше у него было?

Антон Воликов:

– Мы вышли сюда, и нам поставили задачу – зайти с другого направления. Переподчинили наш полк с 20‑й армии в 6‑ю общевойсковую армию, и колонна нашего полка выдвинулась на другое направление. Туда ехали долго, приехали ночью. Нас местное руководство ввело в курс дела, определили задачи, населенные пункты. И мы поехали туда. Прибыли – все хорошо, все на месте. Саня на бэтээре прибыл, так же продолжает за начальника штаба. Сел заполнять документы. Журнал боевых действий, потому что нужно было все прописать, откуда и куда. Чего, пока ехали, что видели, кого потеряли… Все это хозяйство. Денис Михайлов, командир комендантского взвода, выставил охранение. Бэтээры расставил. Наблюдательные точки выставил. Саня спокойно сидел в бэтээре и заполнял журнал. Когда документы закончил оформлять, командир собирал на ориентирование. Ставил задачи по оборудованию окопов или огневых позиций. Саня ходил, когда первая ночь и мы не знали местность, ее нужно было осмотреть. Посмотреть на наиболее опасные участки. Саша из своего подразделения, там было два отделения из его роты, и он этих ребят взял и где нужно расставил. Где усилить, укрепить. Поставил задачу – каждому оборудовать себе окоп или укрытие, чтобы быть незаметным, и наблюдать за противником. И он по ночам мало спал, ходил, проверял. Бодрил. Ведь от этого зависела жизнь людей. И исходя из того, что мы постоянно перемещаемся, что надо сказать, в нем паники не было вообще. Не было тревоги. Даже если обстрелы, минометы. Первые обстрелы: раненые, есть погибшие. Он к этому относился без эмоций, не выключалась у него голова.

– Хладнокровно…

– Да, жалко, что теряем товарищей, и все это нам в диковину. До этого войну мы видели только в фильмах и читали про нее в учебниках. Даже некоторые старшие офицеры, когда начинался обстрел, в окоп к Сашке прыгали и говорили: «Саня, я с тобой. С тобой спокойнее». Он: «Товарищ подполковник. Будем вместе ждать, пока обстрел закончится…» Его хладнокровие успокаивало даже окружающих.

– Молодой мальчишка, а как себя ведет.

– За ним наблюдал… До этих событий он мне говорил: «Мотострелковый офицер без опыта войны пустой. Я хочу побывать в бою. Почувствовать, как это…» Он хотел понять и свою, и сторону противника. И когда теряешь товарища. «Мы же для этого и служим, чтобы защищать», – говорит. Он хотел поучаствовать.

Вот и вкусил.

Антон Воликов:

– Я ему говорил: «Ты – военный до мозга костей». Это была его жизнь, и иной жизни он не видел… Военный – и всегда разговоры только об этом.

19. «Не сломлюсь ни при каких обстоятельствах». Герой России (рассказ однополчанина продолжается)

Воликов:

– Обстрел прошел, и он спокойно, хладнокровно шел к командиру полка, брал журналы, брал документы, звонил, докладывал. Он выполнял свою работу, как будто ничего не происходило.

Но на душе у него могло кипеть.

Воликов:

– Обычная работа…

– Надо ра-бо-тать, невзирая ни на что.

– Он не останавливался. Отгремело, отбомбило – он встал, вышел. «Там раненый». – «А, раненый. Давайте эвакуировать». Подключать личный состав. Ни минуты я не видел в его глазах какой-то растерянности, тревоги.

– Не привносил невроза… Можно же всех завести…

– Да. Он был взрослее в мыслях, в делах; я думаю, половина старших офицеров и не знали, что ему двадцать пять лет. Все думали, ему лет тридцать. Спокойный, рассудительный человек. Достаточно уверенный в себе. Даже в тех условиях. Он о себе говорил: «Я офицер чести. Я никогда не упаду, не сломаюсь ни при каких обстоятельствах». Не может вести себя как-то не так. Его воспитали еще в корпусе. «Мы должны идти вперед. Я не сломлюсь ни при каких обстоятельствах». И он отвечал за свои слова. И никогда я не видел в нем, что где-то не так себя повел…

– Угрызения…

– Всегда вел себя достойно. И на мероприятиях. И мне нравилось, что он мог красиво сказать. Мог красиво поздравить. Красивый тост выдать. Чувствовалась начитанность. Именно военная начитанность.

Чем дольше я слушал рассказ старшего лейтенанта Воликова, тем горше становилось на душе от потери такого командира.

Воликов:

– И даже там, когда он расписывал какой-нибудь бой или событие, он описывал с какой-то военной романтикой. События сращивал, связывал, интересно было читать. Я ведь частенько к ним в штаб заходил, по связи свои вопросы проверял. И наблюдал, как он опрашивал командиров подразделений, что-то вспоминал, писал. Делал свою работу. И он сдержан: обстрелы, разрывы. Он: «Ну, обстрелы, разрывы, что теперь?..» Надо же свою работу делать…

– Невзирая ни на что…

– Вот это, может, по-своему некоторых и успокаивало. Что человек, несмотря на происходящие события, делает свою работу. И остальные, глядя на него, начинали потихонечку приходить в себя. «Смотри, этот сидит, делает. И мы пойдем…» Этот пример, я думаю, имел место. И хотя свой пример он не обозначал, не показывал, но люди видели и поступали соответственно. Как видели, что поступают другие, глядя на него.

Мы говорили.

Я спросил:

– Как дальше?

Антон Сергеевич:

– Тут, видите, мы переезжали много раз, ну, и немножко подустали. И был такой период, что с едой было сложновато, с водой. И наблюдаешь и замечаешь, что некоторые люди начинают, мягко говоря, грустить. Он совершенно спокоен… Последний раз они переезжали, дежурили и спали в одном бэтээре с Михайловым. Потому что Сашин бэтээр к этому времени был уничтожен. А у Дениса был цел. И они там вместе и дежурили, и отдыхали. Утром вышли: «Что там сегодня, опять снег топим?» Шуткой. Я: «Ну да». Снег есть. Натопили, чаю попили. То есть, несмотря на все, что происходило, все человеческое не убрать. Жизнь продолжается. И поэтому мы так и жили.

– А Саша – штабист…

– Ну как. Боевое охранение он организовывал. Ночью. Командир полка его привлекал. Садился и планировал какое-то мероприятие. А Крынина он привлекал, скажем, все шероховатости, которые допустил командир, исправлять. Скажем, если решение было принято быстро, Саша смотрел на карту, проверял. И говорил командиру: «Можно вот танк сюда поставить… А здесь можно и секрет выставить. Будет лучше». В организации боя он принимал решение… Потом был мощный обстрел по нам. Артиллерийский. И после него у нас была трудная ночь, когда мы всех раненых и людей, которые пострадали, начали перемещать в другие безопасные места. И вот случай. Может, он и спас этому человеку жизнь.