Текст книги "Герои СВО. Символы российского мужества"

Ребята воевали.

Воликов:

– У меня в роте служат два родных брата Мащенко. Два одинаковых по воинской должности начальника радиостанции. Соответственно, они были там со мной. И при одном мощном обстреле один из братьев сломал ногу. Взрывная волна откинула, он упал в яму. Они копали себе перекрытые щели. И он бежал к ней. Сзади взорвалось, его откинуло в эту яму, и сломал ногу. Так случилось с человеком – слава Богу, он жив. А второго брата контузило. И вот контузило уже второй раз. И контузия была достаточно тяжелая, потому что человек потерялся, то есть он не понимал, где находится, что происходит с ним. Когда первый раз контузило, я все понял и его не оставлял. То есть к нему приставлял какого-нибудь военнослужащего, который, грубо говоря, за собой, видимо, перемещал, чтобы не бросать. Человек ведь может сам себе случайно навредить. Ну, и тут прибежал Саша, и мы с ним на крики пошли. Был еще Коля Денисов. Денис Михайлов. И получается, одного из этих братьев, которого контузило, опять контузило. А я Саше говорю: «Отведи его… в безопасное место. А я пока отнесу второго брата, у которого нога сломана. Возьму ребят, и отнесем, наложим шину». Саша говорит: «Все хорошо». И то ли я ему не сказал: «Доведи до точки, где его можно положить или посадить». Саша подхватил его, и они пошли. Побежали, грубо говоря, ускоренным шагом. И мы разошлись в соседние места. Недалеко друг от друга. И вот всех раненых перенесли, кому оказываем помощь. Эта суматоха ночная. И приходит медик, потому что замотали парню ногу. Денис Михайлов накладывал ему шину. Он нашел клюшку хоккейную, расщепил ее, приложил, замотал. Денис в плане медицины молодец. Он не боялся. Спокойно к этому относился. Прибегает медик и говорит: «Там Мащенко, у него нога сломана». Я говорю: «Вот Мащенко у меня. У него нога сломана». – «Нет, там тоже нога сломана». – «Не может быть, его Крынин отвел». Саша довел его до подвала и оставил. Он думал, что дальше он сам. А этот парень, у него голова кружилась, он не понимал, что происходит. Шагнул в этот подвал, упал и сломал ногу. Я говорю медику: «Не может быть, у меня этот брат, у которого сломана нога». Мне: «Там такой же брат, и тоже сломана нога…» Обалдеть! Я пришел к Сане: «Как так?» Он: «Да я замотался – смотрю, нырнул… А он, оказывается, сломал ногу». И это было в преддверии тех событий, которые потом случились там. Мы на следующий день отправили этих ребят домой. В госпиталь. В Россию… И я говорю: «Может, судьба…» Потом с ним разговаривал, которого контузило. Он говорит: «Наверно, Александр Эдуардович меня спас. Своей суматохой. Тем, что меня не довел. Я остался жив, потому что сломал ногу. А повернись иначе, еще неизвестно…» Вот такое…

– Бог есть, но имя ему случай, – вспомнил я выражение Довженко.

Антон Воликов:

– Вроде глупый, а по-военному смешной. А в плане того, что ребята остались целы…

Воликов подводил к чему-то важному.

– Я был удивлен. А когда все произошло, понял: ребята-то спаслись волей случая вот этого… А потом, если дальше идти, этот обстрел закончился, кто-то был ранен, кто-то убит. Потом они уехали, а мы перешли в другое место. Попрятали машины, чтобы максимально обезопасить их от минометов, от попаданий снарядов. И получается, там пробыли мы около трех дней. И тут командир полка убывает на совещание и приезжает и говорит: «Нужно переехать на окраину определенного села, и там танкисты должны взять под контроль участок кольцевой автодороги». Командир полка забирает сразу с собой танкистов с их командиром батальона. Забирает начальника связи Денисова Николая Сергеевича. И они уезжают на рекогносцировку осматривать, искать места, где лучше встать, где сделать пункт управления. Разведать обстановку. Они убывают, остаемся я, мой личный состав, остается подразделение обеспечения. Все боевые подразделения большей своей частью убыли туда. Остались Крынин, я, еще один офицер из штаба. И мы ждем их. Вечером приезжает начальник связи. Это ближе к вечеру, в 15–16 часов. И Денисов: «Мне командир полка сказал: “Мне нужен для организации там работ Крынин. Мне нужен начальник связи, – то есть он. – Артиллерия. И нужен мой комендант. Командир комендантского взвода прапорщик Михайлов, который будет меня охранять”». Ну, соответственно они спокойно собираются и начинают выдвигаться. А получилось так, что была распутица. А военная техника дорогу быстро портит. Все везде, где проехала. Когда мы выходили из помещения, мы быстро-быстро перемещались к технике, не шагом. Не вразвалочку, а бегом-бегом, чтобы быстро запрыгнуть и на скорости преодолеть тот участок дороги, по которому необходимо совершить марш. Саша выбегал и выронил пистолет. Садится в бэтээр и что-то заметался. Я: «Сань, что случилось?» – «Пистолет потерял». – «Елки-палки…»

– Как без него?

Антон Воликов:

– И давай мы его пистолет искать по этим лужам. А опасность огневого поражения, потому что артиллерия работает. «Нет, давай искать». – «Ну, давай, давай». Нашли его пистолет. И в тот момент мы тогда еще не знали… Они-то переезжали, с ним Михайлов, и я думал, что тоже с ними перееду. Перевозили по две, по три машины. И мы обнялись. Я обнялся с Денисом Михайловым: «Ну, все, берегите себя». Они уехали километра на полтора западнее. А мы остались на этом месте ждать, когда команда будет. Ребята уехали туда. И там, в общем, они стали. Они дня три там занимались, я еще был на месте. Потом приехал начальник связи и говорит: «Тебе нужно брать личный состав, который остался без техники, и в составе колонны прорываться, скажем, в тыльную часть нашего направления, чтобы вывести людей, которые остались без техники, чтобы они восполнились. Там тебе указание дадут, что делать дальше, и будешь знать, какая у тебя задача следующая». Получилось так, что еще два дня, пока они уехали, я искал возможность, как выдвинуться оттуда, потому что у нас тыл не был защищен. Мы прошли до того места, где находились, грубо говоря, нахрапом, просто продавили и пролезли. А тылы у нас были не закрыты. Ну, и сложность выхода обратно была в том, что бэтээр связи менее защищен, чем боевой, и менее эффективен, потому что на нем никакого стрелкового вооружения не стоит. И пока я находился там, я находился на высоте, и мне было видно, что происходило у ребят. А происходило то, что все эти два дня их утюжила арта (артиллерия). Без конца и края утюжила, работал миномет, работал АГС. Я уже стал переживать: что там у них происходит? Выхожу на них по радиостанции, смотрю – у них по связи все хорошо. Я говорю: «Что там у вас?» – «Все нормально, мы нормально укрыты. Пусть делают расход боеприпасов…» И в принципе они в безопасности. И когда у них пожгло много техники, получается, числа 18 марта, я уехал в четыре утра. Забирал с собой пятнадцать человек на бэтээре этом, а они остались. И вот тут, получается, когда я приехал в Россию, день-два, я позвонил, все хорошо у них было…

Хорошо, а их утюжили…

Воликов:

– Они были на связи… А потом начались эти события. И конкретно там что случилось, мне рассказывали. Танкист танкового батальона рассказывал, что Крынин очень большое количество уничтожил. Он говорит, стрелял по танку. Он бил из всех… Он такой человек, что, когда мы ходили на стрельбы, он хорошо знал материальную часть любого оружия, которое есть в войсках, и умел им правильно пользоваться. А если брал автомат Калашникова, то настолько метко из него стрелял, что укладывал все мишени, которые были. Брал пулемет – из пулемета укладывал все мишени, попадал в экран. Он был настоящий мотострелок. Вот он был пехотинец, который оружие любил, знал и, как сказал командир танкового батальона: «Саня вообще не боялся. Выходил в окно, когда по нам по зданию стреляли из РПГ. Он выходил с таким же РПГ и стрелял в танк, который также мог по ним стрельнуть. Не боялся ничего. И кидал гранаты. Все, чему его учили, он показал. Мы на него смотрим, и нам самим страшно, что он вот так выходит, наносит поражение пускай из ручных средств, но тем не менее…» То есть не боялся, не зажался. Так должно быть. То есть он видел танк, бил из РПГ. «Дай стрельнуть». Взял, бахнул. Попал – не попал. Кого-то уничтожил, кого-то ранил. В этом плане он… У него не было какого-то ступора. Эту ситуацию критическую он принял как штатную. Я не думаю, что у него была какая-то паника или что-то еще. Он был как запрограммирован на военную тематику. Психология его была такая. Все его страхи, все переживания, видимо, были где-то глубоко внутри. И никак ему не мешали выполнять свои обязанности. Непосредственно бой вел с Денисовым.

– Которого обменяли…

– Да. Они держали оборону в доме: он, Михайлов и Крынин. То есть они бегали в разные стороны дома. Как рассказывал Денисов: «Стоим мы на одном этаже, слышим, граната летит, перебегаем в другое помещение. Шпок – граната залетает. Мы опять перебегаем. Суматоха. Потом по ним стрельнули из РПГ». Как сказал Денисов: «Хлопок, вспышка, открываю глаза – мы валяемся на полу. Такое ощущение, как будто палками ударили по ногам. Я смотрю на себя, на Сашу, а у нас ранены ноги. Осколками разбиты. И мы уже не могли вести бой». У Денисова была повреждена нога. Как он сказал: «Пока у нас было большое количество боеприпасов, к нам подойти было трудно. Мы им нормально давали бой. Оказывали сопротивление всяческое и наносили огневое поражение. А вот когда уже почти закончилось, тут мы… Очнулись, посмотрели друг на друга: все, мы уже не можем вести бой». Тут уже невозможно было что-то в руки взять, невозможно повлиять на ситуацию, и видите, как она обернулась.

Саша и Михайлов домой не вернулись.

Воликов:

– Но, как сказал Денисов, даже в тот момент у Саши не было какой-то паники, непонятных телодвижений. Он достаточно спокойно, без эмоций, это переносил. В его действиях не было непонятной дрожи или какой-то суеты. Как я говорил, как он вел себя до войны, так и продолжил. И я был уверен, что именно так он себя поведет. Он мой близкий друг, и я его знал хорошо. И другие люди, которые с ним столкнулись, они подтверждают мои слова. Он достойно себя вел. И учитывая, что он был старший лейтенант, а там были и подполковники, которые нормально могли себя проявить, и майоры, а Саня бегал и стрелял. И получилось, что бой дали несколько танкистов, связисты и один пехотинец. Вот и все. А остальные – непонятно что-то, не мне судить. Но то, что сделали наши ребята, известный факт. И танкисты, которые там были, они уже получили награды за это, потому что это действительно было, и я надеюсь, что и Саше придет награда, – мы хотим, чтобы пришла.

– Саша был ранен, и ему вэсэушники помощи не оказали…

– Как говорит Денисов, ему казалось, что они с ним были ранены одинаково. Ноги текли. Но это говорит человек, который сам был ранен. И в то время он не мог качественно оценить ситуацию, потому что не было ни возможности для этого, ни времени. Может, Саша был ранен потяжелее. Потому что, если брать по примеру, у меня также ранены были в ноги два контрактника, только одного ранило просто в ногу, а второму попал осколок в артерию. И человек потерял ногу. Да, его увезли, но он потерял ногу и до сих пор находится в госпитале на тяжелом излечении. Может, там такое же было. Не могу утверждать, но предположить можно. Как говорит Молчанов, который там тоже попал в плен, он говорит, что укры дали Саше, то есть Саша замерзал, видимо, потеря крови шла, и укры дали ему блестяшку. Знаете, какую дают в «скорой помощи», дают людям для согревания. Молчанов говорит: «Я хотел дать свою куртку Сане. Укрыть, чтобы ему потеплее было. А они: “Не надо, мы сейчас дадим ему блестящую эту штуку”. И они дали ему, под ноги завернули, чтобы ему было теплее». И должны были их вывезти. Денисов говорит: «Нас вывозили разными партиями. Саша в первую с нами не сел».

Видимо, не мог сесть.

Воликов:

– Почему, непонятно, может, места не хватило, может, в другое место хотели везти. Не могу утверждать. Это все – со слов ребят. И они, говорит, уехали. И Денисов, когда уже на связь вышел, я ему сказал, что Саши нет. Он вообще не мог поверить, потому что говорит: «Не может такого быть. Ему должны были оказать помощь». Потому что у них была установка, чтобы всем офицерам оказывать помощь и отправлять. А видите, получилось, как получилось. А что там, какие там были события!..

О чем думал, истекая кровью и замерзая, старший лейтенант Александр Эдуардович Крынин?.. О том, как пошел в кадеты… Как начал служить в Клинцах… О бабушке с дедушкой… О женушке… О сынишке…

Разговор продолжился.

– Вы 18 марта выехали. А он погиб 28-го. Они что, десять дней держались?

– 24 марта на них начали наступать. А до этого был артиллерийский и минометный обстрел, то есть прямого контакта не было. Соприкосновение с противником началось 24 марта, когда, как я понял, наш последний танк был уничтожен. Выдвинулась украинская пехота. Как говорил командир танкового батальона, и польские наемники были. Частной военной компании. Их было много. И могу только предполагать, почему с Сашей так поступили. Потому что он, как сказал командир батальона, поразил много личного состава. Он с начальником связи говорил, так тот: «Только Саша уничтожил один больше пятнадцати человек…»

«Один в поле воин», – вспомнил я заповедь кадетов.

– И танк, может, один…

– Да, стрелял в танк и бросал гранаты…

– Сколько там атак, если держались четверо суток…

– Я думаю, если это всплыло, когда они его взяли, ему и отомстили…

Почему-то в ушах словно звучала протяжная песня:

 
В селе Малая Рогань…
На речке Роганке…
Сложил свою буйну
головушку…
 

Потом я еще спросил:

– Вопрос памяти…

Воликов:

– У меня в роте висит его фотография в рамке… И я повесил там портреты всех ребят, которых потерял… И Саша ведь ко мне приходил… Это его же и расположение… Его же рота – на первом этаже… Моя – на втором… Уголок памяти есть…

– Мне показали фото Крынина… Добродушное лицо… На Героя России представлен… – и спросил:

– А Денис Михайлов?

– Это предельно порядочный человек… Он был у меня командиром взвода… Мы с ним в свое время служили в Курске. И я помог ему с переводом. Он прапорщиком стал. Они с Крыниным очень похожи. Саша нам мог рассказать про бой, Денис – про то, что можно применять. По-своему правильный… Тоже без паники… Невысокого роста, мужичок… Скромняга… Они-то и выполняют свою роль до конца… Они с Сашей пытливые… Точные по-военному…

– На таких ребятах и держится Российская армия.

А.Э. Крынин с автоматом

Мы снова начинали говорить о ребятах. И этим разговорам не видно было конца. Как и истории жизни выпускника кадетского корпуса, крошившего вэсэушников и не дотянувшего до Дня победы над врагом.

18 августа в 20 часов 40 минут мне позвонила бабушка Саши Крынина.

– Да, слушаю Вас, Любовь Васильевна…

Она плача:

– Только позвонила Маша. Ей позвонили с части… Саше присвоили Героя…

– Ура!!! – я подскочил от радости…

Я что-то говорил, то ли поздравлял, то ли жалел…

На глаза наворачивались слезы…

В висках стучало…

В груди бешено колотилось сердце…

20. Вроде «слабачок», а в бою раскрылся (рассказ командира связи полка)

19 августа я еще поговорил по телефону с Денисовым Николаем, который попал в передрягу вместе с Александром Крыниным. Он находился в это время в Миассе, и это меня, корнями уральца, еще больше располагало к разговору.

– Николай Сергеевич, трагично или печально, но хочу поздравить вас, что государство оценило поступок вашего однополчанина.

– Он заслужил…

– А когда вы познакомились с Сашей?

– Я с ним познакомился, еще когда в Ельне служил. Где-то в 2019 году. Но мы в 2018 году с ним виделись в Клинцах. Но просто виделись… – отвечал Денисов, кашляя.

– И вот он переводится к вам в полк командиром роты.

– Вы знаете, у нас часть такая. Особо мы на учения не ездили, раз выезжали. Служба шла. Я был командиром роты управления.

– А Антон Воликов? – вспомнил того, с кем уже говорил.

– Он был командиром взвода, а потом стал командиром роты. Когда я ушел на начальника связи полка.

– Как вам в воинской части?

– Нормально. Это мое восьмое место службы…

– Понятно. Вы сами городской?

– Да, я из Ульяновска.

– Но к гарнизонной жизни, как я понял, привыкли…

– Еще бы!..

– Какой был Александр Крынин?

– Санька хороший, добрый. Всегда к нему можно было обратиться за помощью, всегда поможет… – говорил бывалый офицер и кашлял. – Но мы с Антохой (Воликовым) поругивали его. Он немножко, как вам сказать. Ну, чего вы хотите, только из училища…

– Не ваши семь гарнизонов за спиной…

– Мы ему рассказывали. Вот когда я командиром роты был, много подсказывал по ротному хозяйству. Потому что это солдаты. У нас с Антохой рота сто человек, тоже тяжелая. Но и у него. В пехоте, я вам скажу, рота – как бы немного несамостоятельное подразделение. Вот в составе батальона, да. Оно как бы самостоятельное. В батальоне могут помочь. А в полку помочь нечем. Но все равно мы потихоньку помогали ему. Там пятое, десятое.

– Ваша рота – на втором этаже, у него – на первом. Как контактировали?

– Мы по службе контактировали вместе с ними и так, вне службы. Дружили семьями…

– А Крынину трудно было? Молодой парень. Сразу – роту…

– Ему тяжело. Командиры взводов молодые.

В отличие от Воликова, Денисов в молодых командирах взводов видел минус для комроты Крынина. Хотя из двух мнений Воликова и Денисова вытекали «минусы» – что молодые, неопытные и плюсы – что как раз молодые, не уставшие, берущиеся за все…

Рота-то жила. Работала.

Денисов:

– Молодые командиры взводов – учить надо. Да и Саньку самого учить надо. Саня – порядочный человек. Командиры мало помогали. Зеленые. Он старался сам все сделать. Его слишком рано на отдельную роту поставили. Надо было его чуть поучить. Я вот, перед тем как командиром роты стать, пять лет командиром отдельного взвода пробыл. В пехоте прослужил, в артиллерии. Боевой путь. Хлебнул сполна. А вот Саня не успел.

Вместе с критическими словами Денисова чувствовалось что-то отеческое. Но всех под одну гребенку Николаю Сергеевичу стричь не хотелось. Видимо, командиру полка, назначившему его в ротные, было виднее. И побудило к этому желание оздоровить полк, в его кровеносные сосуды влить новую кровь, чтобы организм работал лучше.

И хорошо, что Денисов Крынину помогал. А вот насчет того, чего хлебнул Крынин, быть может, не по возрасту рано, мы кое-что узнали и еще узнаем.

Денисов сам поправился:

– Я не осуждаю его. Не подумайте. Как с этим организмом тяжело ему было справляться…

– Я вас понимаю еще как. Я руководил ротой милиции, это из бывших солдат. И знаю, что такое командовать ротой солдат… – сказал и даже возразил: – Но ему доверяли знамя части сопровождать. Просто так не поручат.

– Теоретически Саня грамотный. Опыта бы…

– Вы – в восьмом месте службы, а он – во втором…

– Он грамотный, – повторил Денисов. – Он умный. У него большой потенциал был.

– Вот вы служите… И как все началось?

– Когда нам сказали, он уже не был командиром роты. Он был заместителем начальника штаба батальона. И мы поехали. Мы с Саней и колонну гнали. Он как бы при штабе, и я при штабе. Саня говорил: «Вот открываешь Ютуб “Хроники первой чеченской”. Вот как раз».

– Такие же виды.

– Мы на тот момент не особо понимали, куда мы и что мы… Но я-то понимал…

– Все ждали более быстрого развития событий. Как в Крыму. А тут…

– Так вот поехали. Сначала в одном месте были, потом – в другом. Нам не повезло с командиром полка, он всю жизнь в учебке прослужил, а здесь-то боевую воинскую часть дают и в бой отправляют.

«Вот где опыт нужен!» – рвалось из меня.

Денисов:

– И задачу мы не выполнили…

– Все произошло в марте.

– Да. – У Николая Сергеевича кашель усилился. – Тогда часть колонны отправили, а часть колонны пошла на передок. В глухую оборону вставать. Как раз наступление было, фронт уже прошел перед нами. Фронт прошел и откатился. И нас начали окружать со всех сторон. Нас же было немного. Комбат танкистов огонь на себя вызывал, чтобы наступление на дом (где оборонялись) остановить. И мы тогда в подвале спрятались, дом загорелся. И потом начали к своим пробираться. Ну, и когда пробирались, сначала в одну огневую засаду попали. И потом через два дня как начали пробираться, во вторую огневую засаду попали. Ну, а так, в первом бою Саня Крынин отличился. Гранатометчика снял из гранатомета. Из РПГ по нему стрелял, – говорил Денисов с одышкой, кашляя.

Ему тяжело было снова вспоминать тяжелые дни.

Но продолжал:

– Вот. Он такой. Уверенно действовал. И второй раз он не растерялся. Грубо говоря, Саня руководил нами. Мы ему больше доверяли, Саша ведь общевойсковой командир. А мы оставались с ним, связисты в основном. Причем мы целиком и полностью ему доверились.

Капитаном с восемью местами службы за спиной командовал безусый старший лейтенант!

Денисов:

– Но и решения вместе принимали, как дальше действовать.

– Вот гранатометчика поразил. А еще что было?

Денисов:

– Из гранатомета стрелял по «Казаку». Вот этот БТР «Казак»[19]19
  «Казак» – семейство украинских боевых бронированных машин.


[Закрыть]. Из РПГ-30 стрелял. Потом экипажи двух 82 БТРов. Его заслуга была. То есть мы, связисты, не понимаем.

– Поразил…

– Нет, не поразил. Он стрелял из РПГ по БТРам.

– Отбивал их.

– Да, от них отбивался. Он не попал, но эффект дало, – Денисов часто дышал, кашлял.

Но мне его кашель не мешал. Понимал, что, пройдя такое, заработать кашель немудрено.

– Сколько все длилось?.. 24 марта, как мне сказал Антон, начали на вас наступать… А Саша погиб 28 марта. То есть, получается, столько дней…

– 24‑го, да. Мы же сначала спрятались там. Хотели выйти к своим, а 28-го мы уже попались. Тоже на зачистку нарвались. И еще… Ну, мы там тоже бой дали. Троих завалили. Саня – двоих. Я – одного. Там еще с гранатой одного ранили. Мы там отстреливались.

Я дотошно выяснял:

– Так вы вырывались оттуда? Пытались выйти…

– Мы, короче, один день выходили и нарвались на засаду. Спрятались в сарае. Пережидали. И потом на второй день, когда мы посидели, подумали: «Надо выходить». И выходили с Саней, тоже на позиции соседей, – кашель у Денисова усиливался, но мы говорили. – Ну, короче, зашли, а их там уже не было.

– Наши ушли…

– Там зачистка уже была. Ну, нарвались на группу зачистки и начали отстреливаться. Ну и в результате с Саней получили ранения.

– А кто с вами был?

– Денис Михайлов. Там два окна было (в какие отстреливались из дома), Денис гранату Ф-1 кинул, ранил.

– Там речка? Ее переходили?

– Мы ее вброд переходили.

– Говорят, там мужик был, может, и сдал вас…

– Когда мы переходили речку и спрятались в доме, там мужик был напротив. Скорее всего, он нас и сдал. Потому что там такое население. Мы приходим, они говорят: «Мы вас ждали». Потом, когда эту территорию укропы отбили, они им: «Ой, мы вас ждали». То есть там такое население. Кто сильнее, перед теми и стелются…

Я понимал, что Николаю Сергеевичу трудно говорить, но спрашивал:

– Вот вы несколько дней бились. А командир полка?

– Он погиб. Можно сказать, он бросил нас. Он был в это время вообще в другом месте.

– Как? Я понял, он вас, Крынина, Михайлова вызвал к себе, и вы поехали…

– Да, мы поехали к нему на передок. Там несколько дней жили.

– И там вас долбить начали…

– Да…

– А командир погиб до того, как стали уходить?

– До того.

– Получается, и руководства нет. Кому командовать остатками?

– Командиру танков.

– Он жив?

– Да.

– Мне говорили, что командир танков хорошо отзывался о вас… Он вышел как-то…

– Он – да. Когда мы нарвались на огневую засаду, танкисты прорвались. Одного танкиста при мне очередью срезало… Саня как нас учил: «Не вижу цель – не работаю». Он же пехотинец. А мы – связисты. Просто тупо не видели, куда стрелять. Мы же не знали, что их там трое или двое. Мы бы могли в бой вступить. Но все: темнота, ничего не видно. У нас нет приборов ночного видения. Темень.

– А танкисты вырвались.

– Да, там два или три танкиста прорвались, и все. Пешком…

– Укры когда полезли на полк?

– Когда техника закончилась. Когда сожгли у нас последний танк.

Я понял: тогда и началось наступление укров на полк.

Мы говорили.

– А как получилось, что попали в плен?.. Укропы к вам ворвались?

– Да они не ворвались. Мы сами вышли. Потому что мы с Саней раненые были. Денис Михайлов тоже был ранен. А с нами еще были пацаны восемнадцатилетние, девятнадцатилетние пацаны. Двое. Они испугались. И как бы посмотрели на гранату: «Давайте взорвемся». У нас не хватило как бы смелости…

– А толку-то, гранатой…

– Они кричали нам: «Выходите! Сдавайтесь!» Мы сдались, а они троих расстреляли. А нас с Саней тогда же ранило. Меня – в ноги. Саню – в ноги. У Сани артерию перебило, а у меня – просто. Сане медицинскую помощь не оказали. Его можно было спасти. Ему просто не оказывали медицинскую помощь. Ему хотя бы жгут наложить, чтобы кровь остановить. Но они не стали этого делать. У него же внутреннее кровотечение. Не наружу, а внутреннее. У меня же осколок через все бедро прошел. Мне, когда помощь оказывали медицинскую, посмотрели и сказали: «У тебя все бедро синее было…»

– Когда Сашу вы последний раз видели?

– Когда нас развозили… Потом, когда мне в плену с женой давали общаться, она спрашивает у меня: «Как там Саня?» Я: «Саня живой». И за две недели перед тем, как меня обменять, я с укроповским следователем общался: не против ли я, чтобы меня обменяли. Я тогда в списках увидел Саню. Я типа: есть там кто еще? И дали список. Там Саня. Обрадовался, что он живой. Потом, когда 19 обменяли, я с женой пообщался и первым делом спросил: «Саша как там?» Она сказала: «Его нет. Его вчера похоронили». Она с Машей (женой Саши Крынина) общалась.

– А тех расстреляли.

– Видео же гуляет в Интернете, где ноги простреливают… Привозят пленных и, чтобы они не бегали, в ноги стреляют…

– Это видео показывали по всем каналам, – вспомнил садистские кадры…

– Это нашего полка…

– Сволочи!

– Это пацанов, которых взяли 24‑го…

– А вы до 28 марта вырывались…

– Когда наступление было. И из всей той толпы они всех расстреляли, только два офицера живые… Их обменяли…

Я не мог найти слов для укропов, кроме как фа-шис-ты…

– Вы четыре дня продержались. 24, 25, 26, 27 и 28 марта… Тут час удержаться…

Денисов – сквозь кашель:

– Тут в кошки-мышки играли с ними…

Страшная игра.

– Все-таки надеялись, выйдете к своим…

– У нас как бы не было отходить в мыслях. Мы как бы к своим прошли, к соседям. Потом только узнали, что соседей-то нет, они уже сами отошли.

Мы говорили. Я вернулся к вчерашнему известию:

– Все-таки, знаете, событие, которое озвучили, что Саша – Герой… Для меня очень ценна могила неизвестного солдата. Потому что мы многого не знаем. Вот у вас так случилось. У Романа Филиппова. Игиловцы записали на видео, как он с криком «За пацанов!» подорвал этих уродов. Он же не знал, что запишут, выложат в Интернет. Сколько ребят, которые достойно уходят из жизни, а про них… Поэтому ценна могила неизвестного солдата… Вот Саша, ему присвоили…

– Это награда – то, что он за-слу-жил… Вы же видите, война раскрывает людей. Вот про Саньку мы же думали… А на войне как себя показал!

Да…

Денисов:

– У нас же тоже Герман Тимофеев. Вроде пацан, а как показал. Всегда с нами…

– А кто это?

– Начальник топографической службы у нас… Все думали, после первого боя убежит, а он не убежал. И никто от него не ожидал даже…

– Ребята раскрылись… Сашка, безусый пацан, стрелял, бил в точку… Как он сказал Антону: «Я не сломаюсь ни за что…» И вы, бывалые офицеры, слушали его…

– Вот после первого боя мы с ним обсуждали, что и как. И он сказал, как действуют. И я во многом к нему прислушивался. Я же по специальности связист, а не общевойсковик…

Старший лейтенант Крынин

Первые боевые университеты старшего лейтенанта Александра Крынина оказались и последними…

Я хотел разложить все в голове по полочкам и уточнял:

– 24 марта укропы начали долбить. А с какого числа вы стали вырываться?..

Денисов:

– С 24-го и пытались…

– Пять дней… И речку переходили…

– Да-да. Пулемет по нам работал еще. Мы ползли по полю в пашню. Сто метров ползли вверх…

Кашель душил Денисова.

– Ваш полк попал…

– Да, кто успел выйти к соседям, кто не успел. Там же, когда линия фронта откатывается, неразбериха…

– Николай, а в плену тяжко?

– Мне больше повезло. Меня особо не допрашивали и не пытали. Тяжко было другим, которых пытали…

Видимо, посчитали, что связист не особо воевал.

– А ребят – в расход. Михайлова…

– Как мне сказали, ему пулю в ухо пустили… А другого – в затылок…

– Не возились: не нужны им пленные…

– Как видите, началось все… Думаю, теперь научились воевать… А разгребать-то все равно солдату…

Я понял: освобождать от нацистов.

– Поедете снова туда?

– Но меня согласно Женевской конвенции не имеют права второй раз посылать, кроме как по желанию…

– Слава Богу… А мы пишем о ребятах… Хотим отдать им память… Вот Саше Героя дали… Другим не дали… Но они – тоже наши парни…

Так почтим всех погибших.

21. Школа имени…

После телефонного разговора с первой учительницей Саши Крынина Зинаидой Федоровной Щур я собирался посетить 95‑ю школу. И вот 9 сентября 2022 года поехал в Северный район Воронежа, где находилась школа. На небе собирались дождевые облака, но я ехал и не обращал внимания на непогоду. Ночная температура все выше рвалась от нулевой отметки, и вместе с ней от предчувствия скорой встречи с учительницей все больше теплело у меня на душе.

Звонил учительнице по телефону, она не отвечала. Но в случае чего надеялся, что меня и так пропустят в школу, и я похожу по коридорам, лестницам, загляну в класс, где учился Саша.

Снова шел к высотке, где он жил с бабушкой и дедушкой, а пройдя под аркой, пересекал двор, ища взглядом школу.

По наитию вышел к заборчику, за которым виднелось футбольное поле и дальше – школа с боковыми крыльями пристроек. Огромные окна двух этажей словно выглядывали что-то в округе.

Что?

Вот это «что» теперь и озаботило меня. Я хотел увидеть Сашу пусть и не наяву, но на тех же его портретах при входе, отметкой его имени на каком-нибудь стенде…

Но не увидел…

Понимал, что придет время и все изменится, и память о Саше будут хранить в этой школе.

На всякий случай снова позвонил по мобильному телефону учительнице, и та ответила. Оказалось, она в школе, и вышла мне навстречу.

Я смотрел на подтянутую, несколько даже щуплую учительницу:

– Зинаида Федоровна?

Зинаида Щур, извиняясь в чем-то, повела меня по коридору.

А я замечал:

– Как в школе Романа Филиппова.

Вспомнил 85‑ю школу Воронежа имени Героя России Филиппова.

– Они все однотипные, – сказала учительница.

Когда подошли к первой двери коридора первого этажа, она произнесла:

– В этом классе учился Саша…

Учительница задержалась, словно что-то желая сказать, а мне невольно представилось, как гурьбой здесь пробегала малышня и среди них – самый маленький, которого заносило от ранца с учебниками.