Текст книги "Письмо души. Сборник стихов. Том I"

Бельмо любви

 
На полпути, посередине,
В тоскливый вечер на Покров
Любовь, зачатая на льдине,
Писала строчки эпистроф.
 
 
Шептала: «Рифмой сердце жгите»,
Писала сотню раз «Моя».
Забыв про буквы в алфавите,
Без меры страстью исходя,
 
 
Звала на помощь, засыпая,
В иной реальности греша.
Пытала чувства, истязая,
В горячке холодом дрожа.
 
 
Душа в темнице, озираясь,
В предсердье сходу забралась.
Звериной прытью восторгаясь,
Дичая, в сердце прижилась.
 
 
Слова на чувства заменяя,
Кривились мысли на губах.
В чертогах прежнего страдая,
Гнездилась совесть на грехах.
 
 
В канве лежала незабытой,
Бубнила, горечь вороша.
Сквозь череду и суть событий
Сердилась, чёрствостью искря.
 
 
Сквозь озаренье мельтешила
Босая память без штиблет.
Стежком подмётным жизнь кроила,
Не отвергая прошлых лет.
 
 
Стремились чувства возвратиться.
И шаг за шагом страсть зовя,
Стонала громко: «Вы – частица!»
Вслух сердцевидная губа.
 
 
Менял лениво лист на листья
Блаженный ветер на кустах.
Искала место для укрытья
Сварливо ночка в двух сердцах.
 
 
И утро, заново рождаясь,
Пыталось зарь околдовать.
Бельмо любви, не напрягаясь,
Толкало ночь опять в кровать.
 
 
Скулило тихо: «Мы едины.
Мы два в одном – одна семья.
Я полный год живу на льдине,
С тобой и с ней, и я – ничья».
 
 
Несчастье с счастьем вперемешку
С разлукой ездят в поездах.
Душа горчит, вручая метку –
Бессильную слезу в глазах.
 
 
Приходит зрелость за стихами,
Дождями льётся, исходя,
Под руку ходит с вещунами,
Скорбит, любовь назад зовя.
 
 
Разлука страсть ведёт к Голгофе,
Глаза без света – к слепоте.
Толкает ревность к катастрофе,
И сердце верит ерунде.
 
 
Все виноваты: все и кроме.
И в чехарде прогноз «авось».
Любовь рождается в утробе –
Флюиды двух метаморфоз.
 
 
С лихвой страдают, когда много.
Зимой не плачет сок берёз.
Когда без скуки – одинокий
Случайный взгляд – любви гипноз.
 
 
Где наотрез – людская совесть.
Соблазн не грёзы – просто грех.
И каждый новый посуровей,
Регресс заводит чувства в стресс.
 
 
Давай начнём, забудем слёзы.
Любовь сливается, дрожа.
Дешёвый спрос бумажной розы,
Попроще – рай без шалаша.
 
 
Не видишь близко – не постигла,
Правша – не может как левша.
Печаль ершистая до крика,
Без верности любовь – квашня.
 
 
Я написал без междометий,
Испуг и радость между слов.
Бельмо любви – души приметы
И я – раздетый на Покров.
 

Исповедь девочки в белом плаще
(Реальное из далёкого прошлого в настоящем)

 
Помню бессонные ночи,
Помню забытые дни.
Ранней зари восходы
На перекрёстках любви.
 
 
Ты приучал постепенно
Девочку в белом плаще,
Ночью шептал: «Бесценным
Станет с изюмом драже».
 
 
Ты мне сказал: «Не убудет,
Чувства родятся весной».
«Женщину время будит,
Думала, стану женой.
 
 
Жизнь прокатилась легендой,
Мимо тебя не пройти.
Знатным стал экстравертом,
Прежним заставлю платить.
 
 
Трудно жила и молчала,
Долго искала ответ.
Болью дни озаряла,
Знала, что выхода нет.
 
 
Годы прошли незаметно,
Месть потянула к тебе.
Жизнь летит бесполезно,
С зеркалом наедине.
 
 
Еду без совести, еду,
Еду на время к судьбе.
Мне так легко, несложно
Ночью сыграть на трубе.
 
 
Грешные чувства разделись,
Память осталась при мне,
Вены вновь закипели,
Бритву веду по руке.
 
 
В сердце гнездятся обиды,
Слёзы текут по душе.
Мщеньем живу на стыке:
С жалостью на поводке.
 
 
Ведьмой я стала сутулой,
В сердце плодится тоска.
Дурой, безвольной дурой,
Снова одна и больна.
 
 
К чёрту! Всё к дьяволу! К чёрту!
Вслух закричу про любовь!
Ночью слёзы короче!
Выпей невинную кровь!»
 

1996

Крокодиловый народ

 
Жлоб даёт советы снобу,
Как набить свою утробу,
Как украсть зимой метель.
Крокодиловая куртка.
Крокодиловый портфель.
 
 
Каждый видит всё и сразу:
Кто, кому и по заказу.
Все давно везде протухли.
Крокодиловые страсти.
Крокодиловые туфли.
 
 
Биржа, Форекс, губы – ботокс.
Мясо с кровью – чести кодекс.
Ночью танцы, песня «Мурка».
Крокодиловая самка.
Крокодиловая сумка.
 
 
Без айпада плачет правда:
Всё одно и без контраста.
Шьют дела и дуют в уши
Крокодиловые прайды.
Крокодиловые души.
 
 
Кто не с нами – дураки,
Все в долгах и батраки!
«Барин я!» – кричит вельможа.
Крокодиловая поза.
Крокодиловая рожа.
 
 
Гол сокол, кругом измена,
Друг пропал, ушла жена.
Локтя нет, один плыви:
Крокодиловые будни
Крокодиловой любви.
 
 
Чёрный цвет разводит белый.
Лучше тёмный, лучше серый.
Мы всё можем, мы – умельцы.
Крокодиловое сердце.
Крокодиловое тельце.
 
 
Через раз все иноверцы:
Захватили мир туземцы.
Город наш – страна не наша.
Крокодиловая лажа.
Крокодиловая кража.
 
 
На Покровке строят дом.
Все кричат: «Он вор и гном!
Научите нас украсть!»
Крокодиловая масть.
Крокодиловая пасть.
 
 
Снял с плеча чужой пиджак.
Ничего, Он – наш вожак.
Раз при власти – на поклон.
Крокодиловый закон.
Крокодиловый шаблон.
 
 
День и ночь кругом мольба:
«Пусть дадут по два раба.
Деньги – зло, нам лучше льготы».
Крокодиловые звуки.
Крокодиловые ноты.
 
 
Всем стоять, и по порядку!
Бабка деду даёт взятку.
Скоро выпьем кислород.
Крокодиловая водка.
Крокодиловый народ.
 
 
Нет работы – не судьба.
Пьёт, гуляет голытьба.
Все масоны, где-то ложа.
Крокодиловая хитрость.
Крокодиловая кожа.
 
 
Жить по совести – рулетка.
Метка чёрная – и клетка.
Лесть играет с честью в прятки.
Крокодиловые шутки.
Крокодиловые святки.
 
 
Шпунтик пьёт, талант не в счёт.
Винтик плачет, ум в зачёт.
К нам упал с Луны Незнайка.
Крокодиловая душка.
Крокодиловая зайка.
 
 
Хочешь – десять, хочешь – сто.
За любовь – одно пальто.
Впятером – один массаж.
Крокодиловый пассаж.
Крокодиловый пейзаж.
 
 
Наша жизнь – одни курьёзы.
Всё бесплатно и до дрожи.
Мне бы больше, льются слёзы.
Крокодиловые прозы.
Крокодиловые грёзы.
 

Осень под ногами на подошве

 
Бабье лето осень обнимает,
На полях – злачёный каламбур,
Утро дни вчерашние меняет,
Солнце затевает перекур.
 
 
Осень под ногами на подошве.
Мысли по себе и ни о чём.
Сердце просит чувства: «Не ерошьте,
Не корёжьте память о пустом».
 
 
Вечера слезятся на изломе,
Сверху опускаются дожди.
Правда, изощряясь в лексиконе,
Объясняет азбуку любви.
 
 
Не смогла не одолеть тревогу,
Страсть по стуже ходит босиком,
Не хотела много понемногу,
Ты любила сразу «на потом».
 
 
Между «до» и «около», в сомненьи,
В одиночестве одна бодрясь,
Сердце, маясь в крайнем изумленьи,
Заболело счастьем, торопясь.
 
 
Мы упали в яму обоюдно.
В сладкой западне грехи вкусней.
Каждый день в неверии занудно
Фразы становились пожирней.
 
 
Под покровом ночи истязая,
Ипостась хотела наперёд,
Не по совести, а просто зная,
Что запал любви давно истёк.
 
 
Не трави, забудется, привыкну.
Срок имеет заданный черёд.
Не пытайся, не ищи ошибку,
Не считай, их больше за пятьсот.
 
 
На удачу завлеку другую,
Подберу ярмо любви слабей,
Без натуги позову любую,
Что попроще – видится глупей.
 
 
Пожадней на время молодую,
Блажь ночную местью ублажать.
В чёрно-белом чёрством поцелуе
Легче правду злостью распознать.
 
 
Худо дело, снова по заслугам.
Я безвинно от любви пощусь.
По осенним бесконечным лужам,
Возвращая чувства, не сдаюсь.
 
 
Анонимные страданья в пику,
Рассуждая обо всём, притом
Привыкают к понуканью криком
И бегут за тёртым поводком.
 
 
Речь матёрая грубеет к слову,
Дух сварливый познаю на раз,
И любовь несчастная, как прорва,
От бессилия кричит, сочась.
 
 
Превращая рифму в очертанья,
Слёзы прожитых не мной потерь,
Опошляю чувства новой бранью,
И мне кажется, что я теперь,
 
 
В уйме жёванных людских желаний,
Стал на время точно поскромней,
В схватке иезуитских возгораний
Точка страсти – грешный апогей.
 
 
Путь к любви надеждой укорочен,
Впрок не надо, лестью не крести.
Я молчком доверья обезволен,
Обвиняя, не могу уйти.
 
 
День за часом обречён быстрее,
Времени на край совсем впритык.
У желанья силы не стареют,
Оставляю в прошлом ложный стыд.
 
 
Я последней страстью был помечен,
У последней срок на два горчей.
На запястье острым семь отметин.
Душу кратно леденит Борей.
 
 
Эта осень жизни – не начало,
Чувства обвернулись в кисее.
Времени до жути стало мало,
Вижу крест на узкой колее.
 

В припадке истины – единство

 
Сбивает память чувства в стаю,
Забыв про давеча, как было.
Я вспоминаю, низвергая,
Как нас любовь любить учила.
 
 
Уймись, сознанье. Пресмыкаясь,
Не стоит прошлого касаться.
Отнюдь, я вроде и не каюсь,
Я просто не хочу казаться.
 
 
Я помню первый день чреватый,
Руками множество ротаций,
Ответ типично резковатый
До уймы глупых симуляций.
 
 
В глазах любви гнездится счастье.
За прошлое и в оправданье
Готов любовью рассчитаться
И описать души рыданья.
 
 
Нас детородные желанья,
Не отпуская, совращали,
Порой дневные воздержанья,
Вновь удивляя, соблазняли.
 
 
Луна, стыдливо озираясь,
Дрожала ночью над постелью.
И чувства, злости доверяя,
Разлуку метили как шельму,
 
 
И губы на ладонях грели
Ещё вчерашние мозоли.
До косточек любовь раздели
Келейной страстью. И в подоле,
 
 
Найдя минуту истощенья,
Я стал похожим на тихоню,
То так, то эдак, до смущенья,
Готовый сдаться всесторонне.
 
 
Краснея, трогал её ляжки,
В упор и долго изгалялся,
Затем, закашляв от затяжки,
Бессовестно угодно клялся.
 
 
В припадке истины – единство,
В гортани звук любви протяжней.
Всю ночь шептал ей: «Позаимствуй,
Добавь слюны для эпатажа».
 
 
И мысли пошлые, стеная,
Просили: «Действуй, и попроще».
Словечки, плотью набухая,
В секунду становились бросче.
 
 
На чреслах ночь была проворней
И, как на кресле восседая,
Хотела снова и задорней,
Движеньем чувства подгоняя.
 
 
И снова, вновь и в помраченье,
Мы зрели, заново желая.
Любой незваный был лишенец.
Всё повторялось, невзирая.
 
 
С годами счастье измеримей.
Любовь потворствует адату.
Проходит страсть неумолимо,
И сердце пишет рефераты.
 
 
Я шёл в канве судьбе навстречу,
Любовь причинами калеча.
Что есть – то старому перечит.
Живу, считая дни столетья.
 
 
Святые дни оставлю сути,
Зачем, к чему – не понимая.
Познал, достигнув перепутья:
В дороге жизни правит карма.
 
 
В дыре отчаянья, брыкаясь,
Я доживаю век ушедший.
Любовь до слёз – начинка рая,
Конечный дом – кусок траншеи.
 
 
Увы, что бегло – скоротечно.
Судачат опосля легенды.
Что непохожее, то вечно.
Толпа бывает милосердна.
 

Дубай

29 декабря 2000

Эклектика

 
Эклектика противится судьбе,
Попроще жить послушными кивками.
Штрих-код от счастья – цифра без дробей,
Мы прячем гнев, закрыв лицо руками.
 
 
Суть состоит из двух смешных частей:
Одной живём, другою производим.
Историю придуманных страстей
Мы ставим наперёд. Себя изводим.
 
 
Любима и глупа мирская жизнь,
Что рядом видим, кажется доступным.
И время превращая в эгоизм,
Не смотрим вдаль, теряя шанс попутно.
 
 
Не видим выход, проиграв судьбе.
В молитве просим случай на удачу,
И, потакая горестно мечте,
Скулим в подушку слёзно, по-собачьи.
 
 
Петляя по фарватеру затей,
Мы часто ум меняем на беспечность.
Не ощущая важности идей,
Кусаем локти, обвиняя бренность.
 
 
Идеи к нам приходят не от нас –
Окрестный ближе и покруче зрелый.
И только труд, и только он подчас
Спасает и даёт в избытке веру.
 

Бал уродов

 
Солнце, поджигая зори,
Небо освещает.
Память лечит мои хвори –
От таблеток тает.
 
 
Ночь ушла червеобразно.
День стучится в гущу.
В гуще жутких снов вчерашних
Первый был получше.
 
 
С расстановкой и в насмешку
Люди, задаваясь,
Пятаком играли в решку,
Через час меняясь.
 
 
В круговерти новых партий
Не по ГОСТу, меньше,
Объявился чёрный карлик
И сказал: «Не верьте!»
 
 
Закричал: «Пятак фальшивый,
С двух сторон набитый!
До пародии смешливый
Воробей двукрылый!»
 
 
За столом сидит, зевая,
В красном лапсердаке
До безумия смешная
Рыжая макака.
 
 
Вдруг калачиком свернётся,
Завернётся в скатерть,
Зубоскальством огрызнётся
Карлика праматерь.
 
 
Карлик требует: «Довольно!
Дайте повитуху!
Пусть отрежут ей немного –
Пальцы и два уха».
 
 
Быстро бегая по кругу,
Режет правду-матку:
«Я без лишних словоблудий
Удавлю макаку!»
 
 
Надоели пустобаи.
Я боюсь похуже,
И, от страха исчезая,
Унижаясь, трушу.
 
 
Бестолковые картинки,
Обретя реальность,
Рвут на части середину,
Чтоб отрезать крайность.
 
 
Закрывая дверь снаружи,
Попадаю в лето.
Три гадюки равнодушно
Курят сигареты.
 
 
Слышу – голос зазывает,
Вижу барабаны.
Ночью Бога «воспевает»
Сатана в тюрбане.
 
 
В темноте порядок ушлый.
Вижу – две гетеры.
Я для них – момент текущий,
Жалкая химера.
 
 
Дальше – больше. Баттерфляем
В воду окунаюсь.
Подо мной акулья стая.
Как бы просыпаюсь,
 
 
Открываю разом двери,
Ухожу из дома.
На крыльце сидит гетера,
Обнимая гнома.
 
 
В парке новая крамола:
Белки бородаты.
Всюду русское раздолье.
Под руками – гады.
 
 
Опускаюсь до борделя.
Старая затея…
Мне рукой подать до цели.
Я желаю фею.
 
 
С ней кикимора в обнимку
Горестно картавит,
Говорит: «Конец мне, крышка»,
Сердце ужасть ранит.
 
 
Рядом женщина родная.
Я устал от брака.
Предпочёл бы попугая,
А не вурдалака.
 
 
Бал уродов, групповуха…
Все смешались в образ,
И тетеря-потаскуха
Обнимает кобру.
 
 
Мужики танцуют вместе,
Чувства однополы,
Под гитару без оркестра
В жанре рок-н-ролла.
 
 
Обезличены манеры,
Брюки без карманов.
Им собака носит клеры
Под аккорды мавра.
 
 
Память лица вспоминает,
Поцелуи в шею.
Я хочу в бордель: жеманясь,
Повторить затею.
 
 
Страшно мне, я, умирая,
Просыпаюсь утром,
Пальцы вывихом ломаю…
Под кроватью судно.
 
 
Лейтенант лежит напротив –
Травма на ученье.
Гениальный анекдотчик
От ночного бденья.
 
 
Медсестра приносит завтрак,
И пушок под носом
Возбуждает лейтенанта
Сладостным психозом.
 
 
Два других больных вздыхают,
Чувства без забрала,
Руки мысленно желают,
Горкой одеяло.
 
 
Я устал от этой жизни.
Мои сны – несчастье,
До межумия критичны,
Времени подвластны.
 

Я помню время аллегорий

 
Я помню время аллегорий,
Где я ложился позже зорей.
Где жизнь вокруг была без прока,
И сердце пылко билось в грогги.
 
 
На берегу толпились клёны,
Цвели апрельские бутоны,
Садилось солнце неуклюже,
И пузырьки тонули в луже.
 
 
И облака, касаясь неба,
Просили: «Зов любви истребуй»,
Слезились каплями на воду
И призывали день к исходу.
 
 
Луна искала вдохновенья,
Закат ушёл, и наважденье
Писало вечер шалой тенью,
И щуплый дождь мусолил землю.
 
 
Собака, белая от течки,
Скулила жалобно на речку.
Кружилось небо кукловодом,
И жизнь бежала тихим ходом.
 

Иерихон

 
Гора искушения – зла Рубикон.
В сонме объятий живёт Иерихон.
Город бурлит в жатве прошлых проклятий.
Труб Иерихоновых голос раскатист.
 
 
Вечности время кружит колесо,
Древнего Рима мерцает лицо.
Консул Антоний и тень Клеопатры.
Стены багровые в жёлтом наряде.
 
 
Дьявол Спасителя пост искушал,
Гений Иисуса ему отказал.
Библии свет озаряет столетья,
Время хранит тёмных дней лихолетья.
 
 
Пишет история вечности суть:
Герб иудея, паломников путь.
Крест христианина, взгляд пилигримов,
Меч Саладина, шатры бедуинов.
 
 
Русские люди, река Иордан,
Плач минаретов Создателем зван.
Сборщик Закхей и пророка улыбка,
Ржавый песок, озарённые лица.
 
 
Слёзы кровавые, беженцев круг,
Крик интифады и лес детских рук.
Всюду страданья, тюремные своды,
Чувства заводятся с пол-оборота.
 
 
Спит в Палестине у гор Иерихон.
Дьявол устанет, пройдёт страшный сон.
Утром заря вновь подарит восходы.
Смерть и любовь – два в одном кукловоды.
 

Ночью в Палестине

2010

Когда поближе, то вкусней
(Афоризмы)

 
Стреножит правду фарисей –
Слова бесполые без боли.
Не людям верят, а в людей,
С нуля до трёх – отсчёт для воли.
 
 
Отстать – не значит проиграть,
Исток рождается с подлеска.
Любовь не любит долго ждать,
Сплетенье страсти – арабеска.
 
 
На облаках вода – не дождь,
За сумерки дерутся сутки.
Приходят, двигаясь насквозь,
Луны и солнца промежутки.
 
 
Нам ближе сердцу лицемер,
Для нас другие чернолицы.
Приходит время для потерь,
И слаще уху небылицы.
 
 
Интимный свет в постель влечёт,
Уродство прячется от страха.
Надменный взгляд презреньем бьёт,
Трусливым кошка – росомаха.
 
 
Нам не с руки, когда честней,
И трудно с тем, кто независим.
Когда поближе, то вкусней,
Мы вожделеем то, что видим.
 

Нашептала дорогу судьба

 
Прячет солнце закат за холмами,
Зацепилась за небо луна.
Память ночью, сливаясь с грехами,
Суть мою превращает в самца.
 
 
Окотилась жизнь окаянная,
Первобытные чувства горят.
Веет горечью ночь коварная,
И забытые мысли в набат.
 
 
Описать наше время непросто,
Эпизоды без смысла – слова.
Связь была вызывающе броской,
Рупь за сто продавалась молва.
 
 
У души моей нет интеллекта,
Совесть хворая врёт за глаза.
И любви устаревший детектор
Славит правду, неправдой зовя.
 
 
Колея да ухабы – шарада,
Нашептала дорогу судьба.
Я смотрю на людей безотрадно,
Мир застывший бежит в никуда.
 
 
Я любовью злодейской размазан,
Без вины горький вкус на губах.
Я пришельцами счастьем помазан
В двух мирах, в кучевых облаках.
 
 
Дни, гадая, бежали полсвета,
Заикалась от страха молва.
Мокнут губы, горчит сигарета,
Железа запрудила глаза.
 
 
Ни назад, ни вперёд, без возврата
Время льётся и множит на два.
Я нашел на «Фейсбуке» айпада
Смайлик счастья под ником Сова.
 
 
Мысли мчатся по кругу, вприсядку,
Ты нашлась – и мечта спасена.
Я вступаю с неверием в схватку,
Тень любви бесконечно длинна.
 
 
Как исправить большую ошибку,
Как заставить измену забыть?
Ободрав злую память как липку,
Научи ревность правдой казнить.
 
 
Не пытайся, не сможешь отбиться,
Смех угодный поможет простить.
Без разлуки надежда постится,
Боль залечит, научит, как жить.
 
 
Ты забудь любовь челобитную,
Я прошёл через ад жерновов.
Расскажи про скверну бесстыдную,
Когда грех заменяет любовь.
 
 
Ты не майся, скажи, что желаешь,
Груз обидный на спорных весах.
Ты губами любви потакаешь,
Любишь ночи качать на руках.
 
 
Время пишет судьбу без пометок,
И начало бежит за концом.
Ты открыла рискованный метод,
Когда ставишь заметки рубцом.
 
 
Без мечты – не борьба, не победа,
Нет надежды – не мучай себя.
Запах счастья – всегда непоседа,
За удачей таится судьба.
 
 
Для меня достоверность – не верность,
Ты на сердце скрижаль не пиши.
Не кричи, что любовь эфемерность,
Без морали она, без души.
 
 
Ревность любит играться с любовью,
Ухожу в задушевный запой.
Я согласен венчаться с петлёю,
Первый верит, что он не второй.
 
 
Говорил про одно за другое,
Угождая судьбе, стал ханжой.
Моё право – твоё крепостное,
У раба диалог с госпожой.
 
 
Я не вижу, где боль и где радость,
Чувства ходят от страха в чадре.
Ты теперь говоришь про усталость,
А меня приучила к муштре.
 
 
Повторим всё, что было, с гротеском,
Оставайся на сутки, рискнём.
Проведём ночь несчастную с блеском,
Не сумеем – любовь изведём.
 

У «да» и «нет» ответ заведом

 
Совсем нередкая затея – рифма.
Строфа к строфе – душевный эпикриз.
В какой-то строчке много эротизма,
В какой-то гений пишет стих про крыс.
 
 
У жизни редкий разум не в почёте,
У зависти и молодость – старик;
Несётся время, увядают годы,
И чувства пишут пошлости дневник.
 
 
У «Да» и «Нет» ответ всегда заведом.
У правды до полудня десять рук.
Мы придаём значение беседам:
Главнее эпизоды, а не суть.
 
 
Где чехарда, там легче; и мы рады,
По-разному, как выгодно, поняв,
Вражду заставить говорить иначе –
Так легче правде. Можно, не приняв,
 
 
Сказать смеясь: «Надежда не подкова,
И символом удачу не возьмёшь».
Где больше риска – стойкость не готова;
И только правдой сердце обожжёшь.
 
 
Ей только можно много раз гордиться,
Сто раз пойти на паперть и на смерть.
Кто миром лжи коварной тяготится,
Того пораньше съест могильный червь.
 
 
На глазомер померкнет жизнь, примеря
Последний раз, судьба найдёт итог,
Немного радости найдёт и горе:
Три ночи до утра слезу прольёт,
 
 
Найдёт ответ в глазах у вещей птицы,
Пожнёт глазами даль ушедших дней,
И соль земли – мозоль на пояснице –
Откроет двери в дом, где нет дверей.
 
 
Сойдёт с резьбы, поняв, что невозможно
Искать пути, которых вовсе нет;
До бытия дойдёт, найдет безбожниц,
Отдав не каждой тайну сладких тщет.
 
 
Сложились годы. Бремя попрекая,
Ошибки можно немощью склонять.
В неверье жил. Критерий счастья знаю:
Всего лишь нужно с прошлым разорвать.
 
 
Нагретой жизнью совесть унижая,
По горло сыт. И, кажется, вовек
Не мы, какие-то иные, жалясь,
Найдут какой-то явный паритет,
 
 
Найдут слова – пародию насмешкам,
Характерным словам найдут скрижаль,
Ответят хитро, воздадут бурлескам,
И смех подарит мудрости печаль;
 
 
Кому – лицо помятое и ложку,
Обрывки детства, на глазах ячмень,
Улыбку строгую и суп с картошкой.
Обсажен памятью далёкий день.
 
 
Руками невозможно гладить солнце.
Руками расстояние – удел.
Но можно выпить сладкого кагору,
Собрав любимой на кошме постель.
 
 
На ощупь можно полюбить, не глядя,
Руками можно. Видя, не смотреть…
Коварство жаждет отравить без яда.
Тщеславный любит длинный барельеф.
 
 
Вселенной дух гуляет до разгулья,
Покорный дух – двукратный фарисей.
Люблю, когда желают до безлунья,
На выворот костей и до кровей!
 

Мир живёт по расписанью

 
У предвестья говор строгий,
У везенья – радость, смех.
У любви намёк короткий:
Суть движенья на успех.
 
 
Пропадает время днями.
Унижают быт, нужда.
Смерть строчит очередями.
Ящик слухов: где, когда.
 
 
Завтра – снова злые вести.
Ночью – пьяный разговор.
Смыслу здравому и чести
Жизнь людей – наперекор.
 
 
Ревность ставит чувства к стенке,
Через раз – вино и стресс.
Впереди гордыни – деньги,
В сорок лет – борьба за вес.
 
 
День и ночь бегут за тенью,
Тень смеётся, не бежит,
Подаёт пример сомненью.
Страсть житейская кипит.
 
 
Раз за разом бьётся сердце,
Не всегда любовь судьба.
Пахнет потом полотенце.
Быт заел и свёл с ума.
 
 
Правде трудно, зло в секрете.
Ложь кривая, без углов.
Мыслей нет, все в интернете
Кружит веер глупых слов.
 
 
Золотой телец в почёте:
Сколько дал кому на чай?
За Творцом кричат: «Пойдёмте!»
Куш сорвём – и сразу в рай.
 
 
Шрамы – чувства на запястье,
Речь без слов – один глагол.
Возле счастья – круг несчастья,
Зависть гложет каждый пол.
 
 
Выживает цвет мышиный.
Мышке серый как родной.
Кошка даст совет невинный,
Как остаться молодой.
 
 
Мир живёт по расписанью.
Всё одно, единый ГОСТ:
Встречи, чувства по незнанью,
Старость, смерть и на погост.