Текст книги "Факап"

Так вот. Даже последний зритель сериалов знает – КОМКОН и ДГБ могут убить. Случайно, разумеется. При задержании. Потому что в законах есть такой пунктик: при задержании особо опасного преступника можно и нужно использовать любые средства. А уровень опасности данные службы определяют сами. Вот и думай: ты мог быть живым и тёплым, а теперь ты холодный и мёртвый. И твою голову сканируют точечными импульсами, чтобы понять, что с тобой было не так, что ты стал плохим парнем. Вот такое знание – оно очень помогает не делать глупостей.

Поэтому КОМКОН и ДГБ, если считают, что человек наработал на смерть, то с неё и начинают. Это не считая «несчастных случаев», когда операция маскируется. В той или иной степени маскируется – иногда общественности дают понюхать горелого. То есть пускают слухи о том, что тот или иной факап на самом деле был спецоперацией. Иногда, кстати сказать, этой темой прикрывают самые настоящие факапы. Потому что иногда бывает так: уж лучше пусть думают, что это злодеи из спецслужб постарались, чем знают, что во всём виноват высокопоставленный кретин. Которого даже наказать-то толком нельзя, потому что если его наказать, то повредишь какому-нибудь хорошему делу.

Вот после катастрофы у Слепого Пятна все виновные были найдены, названы и наказаны. Включая самого директора Института, Мвена Маса, который теперь доживает век на каком-то тропическом острове. Но в принципе это было справедливо, потому что погибло много людей, и кто-то должен был за это ответить. Вот только привело это к разгрому Института Физики Пространства и закрытию всех перспективных исследований в области высших пространств. А нуль-Т у нас есть, потому что после факапа на Радуге – слава деятельному гуманизму, там обошлось почти без жертв: лично Комов прикрыл Ламондуа и его команду от Горби, деятельно жаждущего крови. Несмотря на очевидную их вину.

Ну а с самими сотрудниками КОМКОНа разговор особый. При окончательном оформлении они подписывают документ, в котором есть пункт о снятии ответственности. То есть действующего сотрудника можно убрать с формулировкой типа «не оправдал возложенного доверия». Что, конечно, означает внутриведомственный скандал, но, в общем, такое тоже случалось.

Да, вот такие у нас условия работы. Кому не нравится – добро пожаловать в аналитические отде

Файл 2

День 64

Извините, в прошлый раз оборвалось на полуслове. Исправить уже ничего не могу, у меня ничего не стирается, я вроде про это говорил. Хуже того, весь файл заблокировался ещё и на запись. Пришлось создавать новый. Короче, очередной факап. Псы бы его драли.

В общем, я сидел себе, писал очередной кусок мемуара, и вдруг гаснет свет. Комп при этом продолжает работать, ничего не грохочет, не скрипит, просто свет гаснет. Я иду к выключателю – ничего не работает. За дверью – тоже темень. Точнее, очень-очень слабая подсветочка, так, что стены видно, а больше ничего и не разберёшь. То есть как катастрофа это не выглядит. Но и хорошего тоже ничего в этом нет.

Ну я, конечно, отправился в силовку. И там с фонариком стал разбираться с документацией – может, опять рычажок неправильно встал и станция переключилась в какой-нибудь спецрежим.

Внимательное чтение привело меня к разделу «Пассивный режим». Из которого я узнал, в числе всего прочего, что станция, если на ней три месяца никто не появлялся, переходит в режим консервации. Во имя уменьшения амортизации оборудования. Не то чтобы всё вообще выключается, просто начинает работать по минимуму – так, чтобы появившиеся наконец техники не реанимировали всё с нуля (от этого амортизация только больше), а спокойно включили все системы на полную катушку. То есть – освещённость выставляется на минимальную, тепло – на десять градусов по Цельсию, все коммунальные службы отключаются, в том числе очистка воды. И воздуха тоже, кстати.

Вывести систему из такого состояния ничего не стоит: достаточно дойти до компа и запустить соответствующую программу. Но вот неприятность: комп заблокирован. А вывод станции в штатный режим через выносной пульт не предусмотрен. Потому что просто аварийную ситуацию предусмотрели, а то, что человек может оказаться на работающей станции, но при этом не может воспользоваться нуль-Т – нет. Не подумали, что такое может быть.

Тут до меня дошло, что я ведь, похоже, дождался-таки нехорошего. Без воды, без чистого воздуха, без всего вообще – я довольно скоро сдохну! И вторая мысль: вполне возможно, что этого-то и ждут. Потому что в таком случае Славин так и не подпишет приказа о моей ликвидации, просто всё случится само. Типа – пока выясняли, что делать с дядей Яшей, он взял да и помер. Ну да, нехорошо как-то вышло, но проблемка сама собой разрешилась.

В принципе, это на грани фола. Хотя про того же Сикорски рассказывают, что он во время работы саракшианской комиссии специально протормозил помощь одному особенно въедливому человечку, застрявшему в местных джунглях. Вытащили оттуда его уже основательно обглоданным… Я, правда, всегда думал, что Руди в очередной раз сочинил про себя страшилку. Но кто знает, может, что-то за этим есть. Во всяком случае, Славин эту страшилку знает. Он-то мне её и рассказал. А раз знает, то может и сам применить.

Короче, я немного попаниковал. Потом всё-таки взял себя в руки. И стал искать решение.

Не буду расписывать всё, что я потом делал. Помогла насильственная перезагрузка компа.

День 65

Как-то я несколько напрягся из-за последних событий. Теперь сплю рядом с гермокомбезом ГККб1 Л-4. Без упаковки. Да, я его распаковал. Собственными руками. Коллекционная ценность вещи от этого понизилась. А моя личная безопасность повысилась. Вот такая диалектика.

На самом деле я уже почти всё рассказал. Кроме того, что мне оставил Левин. Правда, я не очень понимаю, как это… слово забыл… подавать, что ли. И даже с какого места.

Начну, пожалуй, сначала. То есть с того, как Борьку вообще припрягли к этому делу.

Было это довольно хитро закручено. Потому что припрягали его несколько раз.

Первый раз это было связано со Сноубриджем, с которым Левин работал. От него он кое-что узнал. Впоследствии он заблокировал себе часть воспоминаний, в основном сентиментальных, но вот фактуру сохранил.

Потом – и это было совершенно никак не связано с предыдущим случаем – Левин поучаствовал в разборе ментального наследия академика Окада. Конкретно он занимался слуховыми ассоциациями. Но приходилось залезать и в другие сектора, и вот тут-то он узнал о модификаторе.

Третий, решающий подход к той же штанге был у него связан с планетой Надежда и тем, что там творилось. Не то чтобы руководство КОМКОНа не знало чего-то принципиального. Однако выяснилось, что по ходу дела утеряна фактура, а в ней-то обычно прячутся всякие неожиданности. И Сикорски, который работал на Саракше и имел в этих делах личный интерес, настоял на глубинном расследовании. Оно же расследование с плавающей задачей, оно же total recall.

Суть в чём. Обычное расследование имеет конкретную цель. Например: найти виновных в таком-то факапе. Или – определить, что же произошло на самом деле там-то и там-то. Ну и так далее. Цель ясна, задача определена.

ГР проводится, когда цель не вполне понятна. То есть прояснение цели расследования входит в задачу самого расследования. Например: «Найдите всё, относящееся к этому делу, вообще всё – и заодно определите, что это за дело вообще и про что оно». Или: «Выясните, как такое вообще могло произойти». Или, скажем: «Вот была такая история, в ней что-то не так, найдите – что». Или даже: «Дана предметная область, найдите всё подозрительное».

Понятно, что эти «не так», «подозрительное», «относящееся к делу» и т. п. никак не формализуемы. Это всё интуиции, расплывчатые оценки и тому подобное. Тем не менее такие задачи регулярно возникают на практике, и с этим надо как-то работать. Ну вот и работают. Как могут. Хотя это дорого обходится.

Право инициировать глубинные расследования есть у руководства КОМКОНа, у галактов (вот не знаю, как у них это устроено) и у членов Президиума Мирового Совета. Ну то есть у людей очень серьёзных и социально ответственных. Потому что ресурсов такие дела берут много, а результат не то что не гарантирован – иногда трудно понять, является ли итог вообще сколько-нибудь осмысленным. Плюс издержки, о которых ниже.

Проводится ГР обычно так. Сперва назначается ведущий. Как правило, один, очень редко двое или трое. Выбор ведущего – половина успеха или неуспеха дела. В идеале это должен быть человек, буквально рождённый для данной проблемы. У которого личный опыт и знания на проблему ложатся. И к тому же – чтобы это не была его основная работа, потому что иначе это обойдётся в неприемлемую цену.

Ведущему даётся в руки рабочая группа плюс неограниченные полномочия. С группой он лично не контактирует. Во избежание. Он отдаёт распоряжения и ставит задачи. То есть может загружать на постоянной основе абсолютно любой работой несколько десятков очень хороших специалистов. На непостоянной – задействовать целые институты. Кроме того, он может требовать любую помощь и поддержку, а также затребовать практически любые сведения о чём угодно. Включая информацию, составляющую тайну личности или гостайну. Ему также предоставляется доступ ко всем информационным ресурсам, до которых КОМКОН вообще способен дотянуться. И самое главное – доступ к КРИ.

Получить персональный доступ к Коллектору Рассеянной Информации крайне сложно. Доступ предоставляется организациям. На практике это означает, что любой запрос проверяется-перепроверяется всеми заинтересованными лицами, на предмет кабы чего не вышло. Личный доступ к Коллектору есть у единиц. У Горбовского он, например, есть. Про Пошибякина рассказывают легенду, будто бы он на спор взломал защиту Коллектора, применив какой-то хитрый математический метод. Как говорят абсолютно все знающие люди, это чушь собачья.

Но ведущему глубинное расследование доступ к КРИ выписывают. И ничем не ограничивают в его любопытстве. Он может интересоваться всем: начиная от процесса пищеварения тахорга и кончая интригами времён фараонов. И любые сведения ему доставят на блюдечке. А если их нет – Коллектор выжмет информацию из воздуха, из космоса и из глубин библиотек.

Сроки ведущему ставят обычно разумные – в том смысле, что не торопят. Или вообще не ставят сроков. Просто на такие дела не берут людей, которые будут тянуть с результатами. Тем более, что в данном случае у ведущего есть стимул закончить с делами поскорее. Потому что после проведения глубинного расследования ведущему стирают память. Полностью, в обязательном порядке. Ибо мало ли до чего он мог по ходу дела докопаться. И выборочно – членам рабочей группы.

Я вот не знаю, вёл ли я сам когда-нибудь глубинное расследование. Наверное, всё-таки нет. Но вот в рабочей группе я дважды побывал. Первый раз это было расследование обстоятельств исчезновения на одной планете так называемой «группы Кандид» («Дело улитки на склоне»). Задание мне поставили стрёмное: выяснить, посещал ли данную планету один человек и если да, то с какой целью. Не знаю, что я там навыяснял: задание я помню, а к чему пришёл – это уже нет. Единственное, что осталось – отношение к Горбовскому. Что-то я по ходу дела о нём узнал такое… А второй раз я работал по теме «Урод». Ну, про это ты, Лена, в курсе.

Теперь о Левине. Его выбрали из-за того, что он уже дважды касался этой темы. Сикорски счёл это знаком. И довольно долго на Борьку давил, прежде чем тот всё-таки согласился. Выпросив себе и то и это, и ещё кой-чего сверху. Не буду вдаваться в подробности, скажу одно: всё-таки есть у них это самое. Ну, торгашество, что ли. Нет, я без предрассудков, таких предрассудков у завхозов не бывает. Но вот факт. Факты – вещь упрямая. Хотя когда факты обобщаются или переходят в статистику – тут, конечно, возможны варианты. Ещё какие варианты. Помню одну историю… всё-всё-всё, молчу.

В общем, Левин взялся. И довёл дело почти до конца, когда появился я со своими ненужными расспросами. Левин это счёл то ли проверкой, то ли знаком недоверия и устроил Сикорски скандал. Тот встревожился, пообещал разобраться, а расследование временно приостановил до выяснения обстоятельств. При этом Левину заблокировали память – не убрали совсем, а именно заблокировали – и заодно внушили лёгкую неприязнь ко мне лично. Не такую, чтобы он от меня бегал, но достаточную, чтобы не стремился к общению. То-то мне его пришлось с такими трудами вытаскивать на рандеву.

Теперь о самом расследовании. Когда оно начиналось, всё крутилось вокруг модификатора-и академика Окада, который его, в свою очередь, модифицировал. Потом пришла арканарская тема и остальные оттёрла. На совершенно левый вопрос с Юрковским Левин потратил уйму времени и даже задействовал Коллектор. В результате выяснив подробности личной жизни одной давно умершей женщины. Интересные для сочинителей душещипательных сериалов, но не для Сикорски. Потом начался самый жир, довольно скверно пахнущий. Но он его разгрёб, и осталось всего несколько мелких вопросиков, когда появился я и всё пошло насмарку.

Ну вот как-то так. Этот хвост я, кажется, расплёл. И могу начать более-менее сначала.

То есть с Полудня.

День 65

Тот же день. Спать пора, а мне не спится. Попробовал поставить себе какую-нибудь спокойную музычку и по ошибке включил Магнуса Пруста. Вот этот самый кусок, который в экстренных новостях. Тра-дррр-та-тара-буми фоном вувузела. Вскочил, естественно. Магнуса стёр, чтоб духу его не было. Но теперь час не усну как минимум.

Вообще не знаю: кем надо быть, чтобы записать себе в коллекцию Пруста? В Халифате какую-то его симфонию для пыток использовали. Реально, надевали на человека наушники и затыкали рот, чтобы не орал. Пары часов обычно хватало, чтобы у того мозги кипеть начинали.

Хотя вот тринадцатого мы же слушаем «Мёртвую Руку»? Славин, правда, говорил, что это не аутентичное исполнение, а обработка. В аутентичном, говорит, это слушать невозможно вообще. А так – почти невозможно. И весь эффект от этого самого почти. Потому что слёзы, глаза в кучку и одна мысль: хорошо, что это кончилось.

Кстати вот тоже, насчёт тринадцатого. Время от времени на федеральные каналы вылезает какое-нибудь высокоинтеллектуальное мурло с предложением его отменить. Дескать, сколько можно. Каждый земной год всепланетный траур, сколько уже времени прошло, экономика страдает и всё такое. Макс Каммерер, кстати, когда журналиствовал, тоже отметился. Тряс какими-то хозяйственными цифрами, явно с потолка взятыми, и что-то там блекотал про средневековые ритуалы, недостойные современного прогрессивного человека.

Очень хотелось ему в рожу плюнуть за такую прогрессивность. Или ещё лучше – заставить прослушать всю «Руку» без адаптации, а во время отказов слуха просмотреть все серии «Последнего лета». Не самое красивое зрелище, зато все съёмки документальные. От первых взрывов до финальных трупов. Особенно Индия. Минус миллиард в месяц. Или бразильские кадры. Эти ребята вообще были ни при чём, на них бомбы сбросили просто на всякий случай. Зато съёмки с последнего карнавала на развалинах Рио очень впечатляют. Ну и, конечно, серии про Ресурсную. Вот это в особенности – про Ресурсную.

Вообще интересно. А что было бы, если бы выжили не русские, вместе с остатками немцев и японцев – а, скажем, китайцы и корейцы? ТИП на эту тему молчит. То есть не молчит, конечно, я официальную точку зрения знаю: было бы то же самое – восстановление и объединение планеты и строительство коммунистического общества. Разве что Полдень назывался бы Полночью. Потому что китайцы отсчитывали бы время не от первой атомной атаки Халифата, а от гибели Пекина, а там был свой часовой пояс. Но что-то мне не верится. Китайцы, если верить той же ТИП, запретили бы прогресс вообще. Ушли бы ниже пара, как говорят в ИЭИ про доиндустриальные общества. И благополучно вымерли после Гудбая. Или не вымерли бы, но тогда я сидел бы не здесь, а в какой-нибудь пещере, глодал бы чью-нибудь конечность. Хотя, может, был бы счастливее.

Ладно, это всё побоку. Так вот, про модификатор. Предназначался он в основном для крупного рогатого скота и лошадей. Не все знают, но в первые послеполуденные десятилетия транспорт был в основном гужевой. И по-другому быть не могло. Потому что быки и лошади не нуждаются в сборке, а производят себя сами и заправляются углеводами, а не углеводородами. Так что импульсные ракеты с ЯРД, благодаря которым сумели восстановить орбитальный пояс, волокли на стартовые столы лошадки. А бензин из хранилищ выдавался только для спецтехники.

Кто сделал модификатор, так и осталось неизвестным. Важно, что его применяли везде. Один укол – и через двое суток животное становилось идеально послушным, вплоть до отключения базовых инстинктов. Лошадь могла идти и тащить груз, пока не падала замертво. Что в тех условиях могло быть критически важно.

При этом никто особо не интересовался, а как именно эта штука действует и что это вообще такое. Все считали, что это какая-то химия. А так – работает, и ладно.

Вот от этого «работает, и ладно» факапы-то и бывают. И ещё – от наплевательского отношения к технике безопасности.

Потому что это никакая не химия была. А самая что ни на есть биология.

День 66

Давно не слушал музыки. Попытался сегодня поставить – ничего не нравится, ну то есть вообще. Даже Бах. Кажется, переел я классики. Вот что-нибудь лёгенькое можно. Даже «Барвинок», пёс с ним. Или лучше заставку к сериалу про Урановую Голконду. Сериал идиотский, а заставка гениальная. Тип-патим-патим-парам, тарам, тарам, и скрипочка фоном.

Между прочим, характерный примерчик. Когда сериал появился, его авторы особо напирали на то, что работали с историческими документами, в том числе с дневниками членов экипажа «Хиуса». Как потом выяснилось, дневник был всего один – шофёра Быкова. Который был ветеран Ресурсной и вообще человек героический. Но интеллектом не блистал, писать толком не умел и, что вокруг происходит, понимал с пятого на десятое. Отношение в экспедиции к нему было соответствующим – ну дурак и дурак. Плюс секретность. Быков так и не понял, куда летал, к какому солнышку. Другое дело, что боньдепадхаевский сверхсветовой привод был жуткой дрянью: несколько месяцев полёта и десятипроцентный разброс точки выхода в геометрической пропорции от дистанции, что приходилось корректировать досветовыми двигателями. Но для своего времени и это было вундервафлей. Так что всё держали в страшном секрете, чтобы стрёмные парни с Аляски и Фолклендов не догадались. Потому что хоть америкосов и осталось два с половиной миллиона против наших восемнадцати, зато технологии у них сохранились более продвинутые. Так что официально мы возили трансураны с той Венеры, что возле Солнца, а не с ЕН-17. Впрочем, экипажу тоже официально ничего не сообщали – знали только пилоты и начэкспедиции. Хотя, конечно, все всё понимали, кроме Быкова. И дураков-сериальщиков. Поверивших быковскому мемуару как он есть.

Как же над ними ржали! Кое-кто предлагал даже снять серию на поверхности нашей родной Венеры. Вот смеху-то было бы. Или эпизод с Бондепадхаем. Из которого прямо следует, что Быкова не просто держали за дурака, но и вообще ему не доверяли. Может, даже прикалывались. Хотя нет, не прикалывались, но не доверяли конкретно.

Ладно, космос космосом, вернёмся на Землю. Тогдашнюю.

Первые случаи заражения модификатором человека прошли незамеченными. А когда их стали замечать, заражённых начали прятать. Потому что очень уж они были хорошими работниками. Скажешь – сделают. Не скажешь – будут сидеть на корточках и смотреть в пространство мутными глазами. Правда, есть и спать им тоже надо было приказывать. Зато трудовые показатели были отличными.

Но в конце концов ситуация выяснилась. Поднялся кипеш. Тело одного заражённого доставили в нормальную лабораторию в Норильске и там распотрошили до молекул. Выяснилось следующее.

Исходно модификатор был непатогенным вирусом-симбионтом. Человек им заразиться не мог. Животное тоже – естественным путём, разумеется: вирус был низковирулентным и заражал только при непосредственном попадании в кровеносную систему, причём в достаточном количестве. Физического вреда организму он не причинял. Зато он воздействовал на мозг несчастной скотины довольно сложным образом. А именно – проникал в лимбическую систему и обрушивал её связи с разными системами организма, в том числе с корой. Точнее, он их модифицировал с упрощением. А ещё точнее… о пёс, тут у меня вместо знаний начинается какое-то серое облако. Потому что Левин эти вещи понимал отлично, но он этим всю жизнь занимался. А у меня этой подложки нет. Поэтому я всё равно не понимаю, что такое базовый таламический код. Или там шлейф первичных ретенций. Пока не сосредотачиваюсь – кажется, что всё понятно, а так – нет.

Короче, механизм был такой. Животное переставало чувствовать удовольствие от каких бы то ни было биологических функций организма. От еды, от сна, от секса. С другой стороны, и неудовольствие тоже прекращалось. Даже физическая боль, хотя и продолжала ощущаться, но не воспринималась как что-то нежелательное. Все желания и страхи отмирали. Оставалась только одна радость – от специфического возбуждения префронтальной коры мозга, связанного с выполнением приказов. Разумеется, с точностью до понимания приказа, с чем бывали проблемы. Но это работало.

Как возникла разновидность модификатора, опасного для человека, так и не поняли. В памяти Левина осталось несколько версий. Случайная мутация под воздействием радиации. Естественная мутация, направленная на приспособление. Наконец – чьё-то вмешательство. Подозревали прежде всего недобитых американцев. Которые хоть и остались в подавляющем меньшинстве, но всё-таки в новый Союз Советских Коммунистических Республик не вошли, капитализм свой проклятый у себя сохранили и даже в космос вышли на собственной технике. И, в общем-то, несмотря на всё пережитое, с каждым годом становилось всё яснее, что двум разным цивилизациям на одной Земле не ужиться и вопрос рано или поздно придётся решать.

Наверное, поэтому неприятности и факапы тогда всё чаще списывали на длинную руку СШАА.

Всё-таки в каком-то смысле хорошо, что Гудбай в 2038 У этот вопрос закрыл. Пачкаться не пришлось.

Ну, Лена, ты понимаешь, о чём я.

День 67

Вчера я как-то впал в задумчивость и писать мне больше не хотелось.

О чём думал? О разном. В основном о людях. Почему они такие. А не, например, другие.

Вот, скажем, Сикорски. С одной стороны, конечно, гад змеючий, это без вариантов. А с другой – и в нём бывает какое-то благородство, что ли. Не, не то. Уважение к противнику, я бы сказал. Если, конечно, противник не представляет угрозы безопасности Земли и родной конторы – тут пощады не будет. Но если что-то личное – Руди себя ведёт без мелочности. Может и красивый жест сделать. Не на публику, а чисто для себя. Мол, вот я какой, мог бы в порошок стереть, а я конфетку подарю и уйду восвояси. Зачем-то это ему надо.

Я ведь, когда писал про нашу с ним первую встречу, забыл один момент. То есть не забыл, а не знал, как его в рассказ вставить. Про тот кусок розового янтарина, что у него на столе лежал. Так вот, когда я уже в «трёшке» учился, прислал кто-то на мой адрес посылочку. А в ней – тот самый янтарин. Именно тот самый, я его хорошо запомнил. Ну, я сразу понял, от кого подарочек. Дескать, живи, курсант, всё я про тебя понимаю, претензий не имею. Но имей в виду – я в случае чего за ценой не стою. Вот как-то так. Во всяком случае, я это так понял. Как потом выяснилось – понял правильно.

Вот такой он и есть, наш Рудольф. Умеет, подлюка.

День 67

Сначала решил отдохнуть до завтра. А потом послушал музыку и думаю: нет, ещё попишу. Не про Руди, конечно. А про одного исторического персонажа. Который к нашей истории имеет отношение самое непосредственное.

Академик Сусуму Окада родился до Полудня. То есть формально к Поколению коммунаров не относился. Что не помешало ему стать одним из его типичных представителей. Даже слишком типичных.

Академик и посейчас считается классиком мировой океанологии. Согласно официальной биографии, он провёл под водой больше времени, чем на суше. В конце концов, прожив более ста лет, он попал в катастрофу на подлодке, отчего его парализовало. Мозг академика в момент клинической смерти был подвергнут ментальному сканированию. На древней допотопной аппаратуре, которая к нынешним ментоскопам относится примерно как паровоз к «Призраку». Биомасса, хранящая код, занимала несколько зданий. Сейчас всё это вынесли в космос, но не тронули. Она там так и болтается в первозданном виде.

По официальной версии, мозг академика сканировали для того, чтобы впоследствии воскресить научное светило. И если бы не решение Мирового Совета, запретившего всякие эксперименты по воскрешению, то, возможно, что-то такое удалось бы осуществить. Но мозги академика до сих пор сохраняются – в виде цифрового кода на биомассе – и доступны для изучения. Разумеется, не всеми желающими, а только специалистами с соответствующим допуском. Поэтическим соображениям.

Это то, что написано в БВИ. Люди в теме могли бы добавить, что ДБЗ – Департамент Безопасности Земли, предшественник ДГБ – в ту пору действительно держал на океанском дне секретные базы. Где занимались разными стрёмными делами. В том числе – по части вирусологии, но и не только. Ментоскопы тоже были изделием ДБЗ. И первые опыты по растормаживанию гипоталамуса тоже. И ещё всякое-разное.

Судя по всему, академик Окада очень много знал. И, похоже, наши тогдашние коллеги очень дорожили этими знаниями. Иначе вряд ли кто-нибудь потратил бы сотни тысяч человеко-часов на попытку записать содержимое мозга полупокойника. Разумеется, воскрешать его никто не собирался – хотя бы потому, что сам академик это категорически запретил. Окада был буддистом и надеялся на перевоплощение. Хотя по воспоминаниям Левина – который был одним из тех, кто копался в застывшей биомассе с целью добыть кое-какие нужные сведения – не так уж он и верил в этот самый метампсихоз. Просто считал нужным придерживаться воззрений предков. Как и их обычаев: сразу же после копирования тело профессора было сожжено с соблюдением буддистских обрядов. Правда, урна с прахом была захоронена не в семейной могиле, а в рабочей камере прямоточного плазменного двигателя межпланетного корабля. Академик хотел, чтобы от него не осталось буквально ничего. Некоторые причины – с древними обычаями не связанные – для этого у него были.

Для нас важно, что именно Окада был автором концепции позитивной реморализации, и он же попытался использовать для этих целей вирус-модификатор, им же и доведённый до ума. Причём, что характерно, это была его персональная инициативная разработка.

Судя по тому клубку воспоминаний, что оставил мне Левин, он и сам задумывался о том, почему почтенный интеллектуал взялся за такое предприятие. Более чем сомнительное, как выражается Славин в таких случаях.

Что Борис в итоге надумал, я так и не понял – эту часть инфы Левин то ли выпилил, то ли недоложил. Но по сохранившейся части мне кое-что стало ясно и без того.

Академик как-то очень близко принял к сердцу тогдашнюю идею о «новом человеке». Ну, дескать, старые люди устроили атомную войну, это было ужасно, так что мы все должны измениться и стать хорошими. Хорошесть наша должна состоять в том, что мы будем мало жрать, много работать и слушаться. А до наступления этого волшебного момента мы всё равно должны мало жрать, много работать и слушаться, только под угрозой воздействия объективных законов развития, то есть палки и кнута во всех их разновидностях и модификациях. Потому что объективные законы развития обычно принимают именно такую форму.

Теория ясная и понятная, продержалась она лет сто, потом жизнь объективно внесла свои диалектические коррективы. То есть сначала выпилилось требование меньше жрать и вообще потреблять, потому что доросли до уровня сверхдешёвого товарного производства. Сейчас потихоньку выпиливается требование работать. Откровенно говоря, некоторые профессии поддерживаются только потому, что иначе не будет чем занять людей, а они хотят быть занятыми. Если уж совсем-совсем честно, то девяносто процентов пилотов давным-давно можно было заменить на автоматику. Просто слишком много людей хотят быть пилотами… Зато моя нынешняя профессия будет востребована всегда. Потому что принимать решения – это святое, это мы никогда никаким машинам не отдадим. Правда, Лена?

Но до наших времён академик не дожил. Он был человеком своего времени. То есть прежде всего коммунаром. К тому же – настоящим японцем и настоящим учёным.

Насчёт японцев. Сейчас они считаются милыми и пушистыми. Потому что их вытеснили в науку и на значимых должностях их практически нет. Но так не всегда было, в эпоху Полудня они играли более серьёзную роль. Тема, конечно, скользкая, так что углубляться не буду. Мы сами знаем, где у нас чего. Зачем ворошить?

Что касается нашего академика, он был не просто японцем, а последним представителем древнего самурайского рода, со всякими завиральными представлениями о необходимости жертвенного служения чему-нибудь. Так что коммунистическая пропаганда легла на благодатную почву.

И наконец, он был настоящим учёным. То есть к окружающей реальности относился с пренебрежением, а то и с презрением.

Вообще-то это типичная профессиональная деформация. Ну, как у медиков, например, которые всё сводят к проблемам с организмом. Ты ему жалуешься на то, что всё достало и жить неинтересно, а он тебе: «Печень проверь». Кстати, в большинстве случаев это работает. Но глобально такой взгляд неправильный, так как человек не только из печени состоит или там кишок. А вот психолог, особенно психокорректор, даже бронхиальную астму объяснит так, что это от лишней напористости и карьеризма. Потому что, делая усилие, человек непроизвольно задерживает выдох, как типа когда штангу рвёшь. Ну а потом это начинает происходить уже помимо воли. Так что давай-ка садись под шлем, будем тебя расслаблять. Кстати, тоже работает, меня Левин так лечил… Опять-таки, можно дойти и до того, что переломы начнёшь объяснять душевными проблемами. В общем, во всём нужна мера и всему должна быть граница. Вот только эта простая мысль непопулярна среди умных голов. И понятно почему. Потому что реальность вся такая кривая и неправильная, а мысли в голове все такие правильные и красивые. И хочется на эту самую реальность плюнуть и забыть про неё – или переделать её под свои умные мысли.