Текст книги "Щит и Меч нашей Родины"

Бесполезны в мирное и опасны в военное время

В ратной истории России нет личности более яркой, чем Александр Васильевич Суворов. Однако даже многим своим современникам он казался иногда отнюдь не выдающимся военным мыслителем, а неким чудаковатым персонажем. И уж тем более не руководствуются его заветами (на деле, а не на словах) в наше время. А то и перевирают известные высказывания великого полководца.

Поэтому, чтобы следовать предначертаниям генералиссимуса, надо хотя бы понимать, что он имел в виду. В частности, в одном из своих писем граф Рымникский отмечал: «Достоинства военные суть храбрость для солдата, бодрость для офицера, мужество для генерала».

То есть именно мужество выдвигал Александр Васильевич на первое место среди необходимых высшему офицерскому составу качеств. Между тем в России военное искусство всегда окутывалось неким ореолом таинственности. Считалось (да и считается по сей день), что военачальнику при выработке замысла боевых действий требуется как минимум пользоваться чуть ли не рядами Фурье и прикладывать к топографическим картам бином Ньютона.

По этому поводу генерал Василий Флуг в свое время говорил: «Гениальность стратегических и тактических замыслов заключается вовсе не в самих замыслах, обыкновенно крайне простых и не выходящих за пределы способностей обыкновенного здравого смысла, а в той огромной силе духа, которая была приложена для проведения замыслов в жизнь».

Приведем несколько хрестоматийных примеров проявлений мужества из биографии одного известного отечественного полководца. 22 июня 1941 года генерал-майор Константин Рокоссовский, не имея связи с вышестоящим командованием, вскрыл «красный» пакет наркома обороны, склады НЗ и мобилизовал автотранспорт. Корпус Рокоссовского организованно вступил в войну. На первый взгляд, так должен был поступить каждый командир. Однако, если учесть, что совсем недавно будущий маршал и дважды Герой Советского Союза был освобожден из мест заключения, где ему выбивали зубы, ломали ребра и несколько раз выводили на расстрел, его поступок приобретает совершенно другую окраску. Высшие офицеры «ломались» в те времена даже от пристального взгляда вождя всех народов. Хорошо известно и поведение генерала армии Рокоссовского накануне стратегической наступательной операции «Багратион», когда его несколько раз выпроваживали из кабинета Верховного главнокомандующего и настоятельно предлагали подумать над корректировкой замысла наступления подчиненного ему фронта, но генерал все равно отстаивал свое мнение и в конечном итоге убедил Сталина согласиться с его вариантом. А возражать «кремлевскому горцу» было не то чтобы нелегко – просто опасно.

И приведем всего один пример из недавней истории РФ. Ноябрь 1994 года, собравшиеся в кабинете президента России Бориса Ельцина государственные мужи обсуждают вопрос о проведении специальной операции против незаконных вооруженных формирований генерала Дудаева. По большому счету министр обороны, присутствовавший на этом совещании, теоретически мог встать и честно сказать: «Товарищ Верховный главнокомандующий, армия не готова в установленные вами сроки начать военные действия. Прошу дополнительно два-три месяца на доукомплектование и боевое слаживание соединений и частей».

Разумеется, тем самым министр обороны мог подвести черту под своей карьерой как главы военного ведомства. Как же, война, а у него ничего не готово. Но это был бы честный и самое главное – мужественный ответ генерала. Однако министр промолчал. Как известно, больших охотников возражать Борису Ельцину в России 90-х не было. И ведь на том приснопамятном совещании не выбивали зубы, не ломали ребра, не расстреливали. Общий результат известен – позор на весь мир: 273 убитых военнослужащих только за одну новогоднюю ночь. После 1 января 1995 года западные аналитики заявили, что в России отсутствуют Вооруженные Силы, способные вести боевые действия с применением только обычных средств поражения.

Вернемся к временам сегодняшним. Как известно, высший офицерский состав ВС РФ за последние годы, при Анатолии Сердюкове и до него, без звука «сдал» виды Вооруженных Сил, округа, главные командования, армии, корпуса, дивизии, военно-учебные заведения. Никто «даже в доступных для этого рамках» (так иногда писали раньше в служебных аттестациях) не пытался возражать, отстаивать иную точку зрения. Критика звучала только из уст отставников. Верховному главному командованию стоит всерьез присмотреться к этому феномену (да и детально разобраться: такое уж ли это достоинство). Потому что в природе так не бывает – рыбье молчание и услужливая покорность в мирное время и редкое мужество в военное. Подобные черты отечественного высшего офицерского состава могут привести к самой главной беде – утрате управления войсками и общему поражению в войне. А последнюю еще никто не отменял.

Нет клаузевицев в Отечестве своем

Во многих развитых странах Запада и Востока существуют независимые экспертно-аналитические центры, занимающиеся исследованиями проблем вооруженной борьбы, военного строительства и разрабатывающие различные программы по заказу руководителей государств, получая за это казенные деньги.

Причина появления подобных центров достаточно проста – научные учреждения силовых ведомств редко способны предложить какие-либо воистину прорывные решения в области обороны, национальной безопасности, правоохранительной деятельности. Сотрудники данных организаций вынуждены постоянно прислушиваться к мнению высокопоставленных чиновников – при погонах и без оных – которым подчинены. Если же ведомственная наука – монополист в столь важных сферах, результаты окажутся весьма печальными, о чем наглядно свидетельствуют, к сожалению, негативные примеры из жизни нашего Отечества. Кстати, очень мало рядовых граждан РФ имеют полное представление о том, насколько мы отстали от передовых в военном отношении стран мира.

Кто-то скажет: надо и в России принять решение о создании независимых исследовательских центров. Однако делать это не нужно. Они у нас есть, в том числе и военной направленности. Только вот в большинстве из них с кадрами настоящая беда. Военнослужащие, находящиеся на действительной службе, независимыми экспертами и аналитиками, естественно, быть не могут. Уволившиеся в запас или пребывающие в отставке нечасто, мягко говоря, предлагают нечто по-настоящему революционное. Что же касается гражданских специалистов, то «узок круг» этих людей, немногие из которых вдобавок обладают необходимыми знаниями, по-настоящему вдумчиво разбираются в сути трудностей армии и флота, ОПК.

Впрочем, дело не только и не столько в кадрах, сколько в состоянии современной военной мысли в России. Наша официальная ратная наука впала в кому во второй половине 80-х годов и в середине 90-х, так и не приходя в сознание, тихо скончалась. Доказательством того является практически полное отсутствие заметных, будоражащих общественность выступлений ученых с офицерскими и генеральскими званиями в открытой печати. Назвать имена двух-трех видных отечественных военных теоретиков европейского/мирового уровня конца XX – начала XXI века – задача абсолютно невыполнимая.

А как обстоят у нас дела с неофициальной военной мыслью (назовем ее так), глашатаями которой в настоящее время выступают некоторые бойкие «вольные сочинители», а также штатные обозреватели печатных и электронных СМИ (хотя многие из них не имеют даже первичного военного образования)? Для начала скажем, что в ней трудно выделить какие-то течения и направления. Она заражена многочисленными ересями, которые не выдерживают ни малейшего критического анализа.

В частности, ряд ее адептов на протяжении 20 последних лет убеждают российское общество в том, что нам всенепременно нужна «профессиональная армия». До тех, кто произносит подобное словосочетание, никак не доходит, что профессионализм армии нисколько не зависит от способа комплектования, коих всего-то два – по контракту и по призыву – а определяется уровнем боевой подготовки и главным образом – результатами, показанными на полях сражений. Причем армии, даже целиком состоявшие из солдат, набранных согласно закону о всеобщей воинской повинности, не единожды прекрасно проявляли себя в боях. Вспомним хотя бы легендарные легионы Древнего Рима в период его расцвета, пополнявшиеся исключительно призывниками, ибо защита Родины была обязанностью каждого свободного гражданина. Между тем сейчас на слуху уже другой слоган – «профессиональные сержанты». Однако это примерно из той же оперы.

Или вот один видный публицист, занимающийся военной тематикой, совершенно помешался на термине «массовая мобилизационная армия». Что это такое – один он знает.

Кстати, в обществе существует трагическое заблуждение, будто в Отечестве в каких-то таинственных сусеках запасено оружия совершенно в неимоверных количествах. И когда затрубят трубы нового похода, словно из рога изобилия, начнут сыпаться вооружение и военная техника. Однако это не совсем так. На флот или в авиацию можно призвать из запаса несколько миллионов человек. Только не будет кораблей и самолетов для полчищ военнообязанных. Да и в Сухопутных войсках на стратегические резервы нет ни современной бронетехники, ни артиллерии, не говоря уже об АСУ и связи. Дай бог разве что переодеть мобилизуемых граждан в военную форму одежды (и то не факт, что это получится в полном объеме).

Тезис, высказываемый группой военных экспертов и сводящийся к тому, что современную Российскую армию надо разогнать, после чего создать новую и на новом месте, нет, наверное, смысла разбирать детально. Это не более чем утопия (если не ахинея).

Таким образом, официальная российская военная мысль мертва. Неофициальная – в основном носится с совершенно фантастическими идеями. В этих условиях руководству российского Минобороны не остается ничего иного, как положиться исключительно на собственное видение будущего Вооруженных Сил РФ. Насколько оно право – покажет ближайшее будущее.

Две большие разницы

Как известно, все нынешние российские генералы и офицеры проходили когда-то курс военной истории и в училищах, и в академиях. Однако, похоже, не каждый представитель высшего и старшего командного состава вдумывался в суть событий давнего и недавнего прошлого, извлекая уроки из опыта знаменитых полководцев. А между тем поверхностное знакомство с ратной летописью Отечества чревато печальными последствиями. Попробую показать это на примерах двух штурмов – крепости Измаил 11 декабря 1790 года и города Грозного 1 января 1995-го.

Взятие Измаила – беспрецедентный случай в военной практике. Действительно, «не Измаил, но армия турецкая истреблена в укреплениях пространных». Были не только преодолены стены, считавшиеся неодолимым препятствием, обороняемые многочисленным храбрым противником, но и уничтожено засевшее за ними войско. После столь убедительной виктории возникла необходимость осмыслить, каким же образом удалось достичь невероятного успеха.

Объяснения обычно сводятся в основном к двум положениям. Мол, Суворов разработал на редкость оригинальный замысел овладения крепостью. Однако в действительности диспозиция командующего, даже если вчитаться в нее с пристрастием, предельно проста и основывалась не столько на разного рода военных премудростях, сколько на здравом смысле.

Помимо этого, повествуется о каких-то особенных новациях в боевой подготовке русских солдат накануне штурма. В частности, в ходу легенда, согласно которой Александр Васильевич приказал-де выстроить валы и отрыть рвы наподобие измаильских и ночью «чудо-богатыри» под руководством Суворова учились их преодолевать. Однако вот незадача: высота крепостного вала достигала 9—12 м, его опоясывал ров шириной около 12 м и глубиной 6—10 м (местами с водой до плеч). Чтобы тренировать войска, надо оборудовать место занятий как минимум на батальон (а лучше на полк). Теперь остается прикинуть, какова будет протяженность этого участка по фронту, взять карандаш, калькулятор и посчитать объем необходимых инженерных работ. Затем составить график вывода подразделений на соответствующие экзерциции. Самое главное при этом не забыть, что на все про все у Суворова имелось восемь дней и с шанцевым инструментом в те времена дела обстояли не менее скверно, чем два века спустя. Если все названное выше принять во внимание, рассказы об укреплениях, идентичных измаильским, уже не будут выглядеть столь убедительными.

Что же произошло на самом деле? Обратимся к фактам.

Когда в русский лагерь под Измаилом пришло известие, что командующим войсками, собранными для штурма крепости, назначен Суворов, эта новость, как искра, облетела роты, эскадроны, сотни, батареи. Современники отмечают: все ожили, все знали, чем кончится осада. «Как только прибудет Суворов, крепость возьмут штурмом», – говорили солдаты, офицеры, генералы.

А теперь представим настроение в частях Объединенной группировки накануне нового 1995 года, когда им сообщили о смене командующего. Военнослужащим было абсолютно безразлично, кто ими руководит – Иванов или Петров.

Рано утром 2 декабря 1790 года, преодолев свыше 100 верст, к Измаилу подъехали два всадника, забрызганные грязью: Суворов и сопровождавший его казак, который в маленьком узелке вез все имущество 60-летнего генерал-аншефа. Раздалась приветственная пальба, общая радость распространилась в русском лагере – в маленьком, сморщенном старичке явилась сама победа!

Для сравнения: военачальника, еще возглавлявшего в середине декабря 1994 года Северо-Кавказский военный округ, на полдня вывозили к войскам из какой-либо загородной резиденции. Затем полдня уходило на дорогу к месту ужина и ночлега. Ни малейшего воодушевления на российских биваках при этом не наблюдалось.

Перед штурмом Суворов ходил по лагерю, говорил с солдатами и офицерами, вспоминал прежние виктории, перечислял трудности предстоящего приступа. «Видите эту крепость, – говорил он, указывая на Измаил, – стены ее высоки, рвы глубоки, а все-таки нам нужно взять ее. Матушка-царица приказала, и мы должны ее слушаться». Простые живые речи обожаемого полководца, вспоминали очевидцы, воспламеняли сердца людей, все жаждали показать себя достойными похвал. «С тобой все возьмем!» – восторженно отвечали воины.

В декабре 1994-го никто не заметил командующего СКВО, ходившего по стоянкам войск, беседующего с бойцами и командирами. И уж тем более никто не обещал ему: «С тобой все возьмем!».

И последнее. В ходе штурма Измаила колонна генерала Михаила Голенищева-Кутузова, атаковавшая бастион у Килийских ворот, дрогнула под шквальным неприятельским огнем, приостановила движение. Суворов, заметив это, послал сказать, что Кутузов уже назначен комендантом крепости и донесение о ее взятии послано в Петербург. Сегодня обычно не понимают сути этого эпизода. А между тем по законам чести дворянина Голенищеву-Кутузову оставалось только одно из двух – или захватить Килийские ворота, или погибнуть в бою.

Нынешний же российский военачальник наверняка в подобном случае начал бы угрожать подчиненному отстранением от занимаемой должности, военным судом, расстрелом, наконец.

Вот вроде бы всего лишь несколько сопоставлений – а какова разница в результате. С одной стороны – ослепительная победа, с другой – несмываемый позор.

Четвертый удар

За последние полвека новейшей истории ни к одному из сословий служивого люда отечественная власть не относилась порой столь беспощадно (и равнодушно), как к офицерскому составу Вооруженных Сил. Примерно раз в десять (иногда в двадцать) лет государство принимается «умножать на ноль» с таким трудом выращенные командные и инженерно-технические кадры армии и флота, людей, отвечающих за моральный настрой в воинских коллективах.

Подобных погромов (а их и трудно назвать по-другому) во второй половине XX столетия можно насчитать по меньшей мере четыре. Сперва грянули знаменитые хрущевские сокращения – на «миллион двести» и прочие. Да, после смерти Сталина его преемнику досталась в наследство пятимиллионная военная машина. Было совершенно очевидно, что она чрезмерно обременяет страну и вряд ли нужна в ракетно-ядерную эпоху. Однако оптимизация численности этой огромной рати проводилась самым варварским способом. Слов «адаптация» и «переучивание» тогда просто не знали. И никто не хотел этим заниматься.

История массовых увольнений профессиональных защитников Родины еще не написана и поныне ждет своего исследователя. Ведь в ту пору имели место десятки тысяч случаев проявления жестокости и вопиющей несправедливости. Достаточно сказать, что нередко офицеров просто выкидывали на улицу, отправляли в запас, не дав дослужить до честно заработанной пенсии буквально несколько дней.

Вдобавок все это сопровождалось откровенно издевательской пропагандистской кампанией, развязанной по указке сверху. Так, в советской прессе постоянно мелькали заметки, суть которых сводилась примерно к следующему: «…До недавнего времени подполковник Н. был командиром танкового батальона и занимался откровенной ерундой, даром проедая народные деньги. А теперь он при деле – работает скотником колхоза «Светлый путь». Именно в те времена появилась поговорка: «Лучше нету свинопаса подполковника запаса». В итоге был серьезно подорван престиж офицерской профессии.

Последующие годы так называемого застоя на самом деле оказались воистину золотым веком для военной организации нашей страны. На достижениях 70—80-х и созданном в тот период запасе прочности и сегодня держатся Вооруженные Силы Российской Федерации. Главное – в тот период удалось преодолеть печальные последствия диких хрущевских «инициатив». Офицерство стало по-настоящему средним классом и занимало достойное своему статусу место в советском обществе.

Начало второй волне гонений на офицерские кадры, очередным гибельным изменениям в отношении к ним было положено в 1987 году, когда в СССР с ведома и по указке генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева развернулась самая настоящая антиармейская кампания, градус истерии в которой порой просто зашкаливал. Ситуация подчас складывалась таким образом, что офицеры не рисковали появляться в общественных местах в военной форме (а в Прибалтике и Закавказье это даже грозило смертельной опасностью).

Что любопытно: данная кампания закончилась отнюдь не по приказу из Кремля. Она принялась затухать сама по себе и лишь только потому, что вслед за ней на офицерский состав Вооруженных Сил тут же обрушилась новая волна гонений – третья по счету. В результате гайдаровских реформ офицеры были поставлены на грань выживания и нищеты. Вот почему прекратилось прежнее дикое шельмование офицерского сословия. Ибо убогих и сирых на Руси скорее жалеют, нежели измываются над ними.

Ныне (текст писался при Анатолии Сердюкове) в армии и на флоте России опять проходит страда масштабных сокращений. Спору нет: стране и в ближайшей, и в среднесрочной, и в отдаленной перспективе нужны совсем не те Вооруженные Силы, которые имелись у нее еще вчера. Разумеется, они должны были в кратчайший срок обрести совершенно иной облик. Несомненно, признанные мировые пропорции между старшими и младшими офицерами в них оказались нарушены самым грубым образом. На одного офицера там приходились всего один-два солдата. И вообще, без приведения военной организации страны в нормальное состояние никак нельзя обойтись. Времени на это отпущено в обрез, точнее – его совсем нет. Все так.

Между тем на повестку дня выходят чрезвычайно важные вопросы, связанные напрямую с обеспечением национальной безопасности России. Выдержит ли наше офицерство четвертый удар? Не начнутся ли в его самосознании и психологии разрушительные процессы, которые не удастся потом восстановить даже резким повышением денежного содержания?

Увы, обоснованные, развернутые и обнадеживающие ответы на них пока не прозвучали…

Оправдание для дураков

«Тяжело в учении – легко в бою». Вот, пожалуй, наиболее популярный ходовой завет, которым руководствовались и продолжают руководствоваться наши Вооруженные Силы. Эти слова приписывают Александру Васильевичу Суворову. Однако при тщательном изучении теоретического наследия великого полководца выясняется, что ничего подобного он не говорил. На самом деле генералиссимус утверждал, что «легко в учении – тяжело в походе, тяжело в учении – легко в походе». Причем не совсем понятно, что князь Италийский подразумевал под термином «поход» – марш, выдвижение в район боевых действий, бой, сражение, кампанию. Гениальный военный мыслитель в своих сочинениях, к сожалению, нигде этого так и не раскрыл. Более того, приведенная выше фраза («легко в учении – тяжело в походе, тяжело в учении – легко в походе») впервые прозвучала не в наставлениях, приказах, инструкциях и рапортах военачальника, а в одном из его частных писем. Что характерно: в важнейшие сочинения Александра Васильевича – «Полковое учреждение» и «Науку побеждать» она им не была включена.

В других своих высказываниях Суворов как будто бы себе же противоречит, заявляя, что «солдаты учение любят, лишь бы кратко и с толком». Это, согласитесь, особой тяжести в организации боевой подготовки не подразумевает. Но здраво поразмыслив, приходишь к следующему выводу: занятия с бойцами должны быть тщательно продуманы, организованы, проводиться в течение установленного времени и с надлежащей результативностью. Вот что имел в виду легендарный победитель поляков, турок и французов. Если же слово «поход» у генералиссимуса все-таки означает маршевую подготовку войск, то и тут со словами «тяжело в учении» как-то не очень складывается. Обратимся к «Науке побеждать» (раздел «Три воинских искусства»), где столь много внимания уделяется передислокации войск в намеченный пункт. В частности, давая указания по замыслу марша, полководец заключает: «По сей быстроте и люди не устали». То есть не собирался Александр Васильевич на столь знаменитых суворовских переходах личный состав доводить до полного физического изнеможения.

Однако нельзя не отметить следующее. Будни Советской и современной Российской армии свидетельствуют: первая половина якобы произнесенной Суворовым фразы (насчет того, чтоб на учении было тяжело) – своего рода особо важное указание, которое исполняется постоянно и неукоснительно. А вот насчет второй половины – легкости в бою, особенно в начальный период любого вооруженного конфликта – с этим почему-то не очень получается. Обычно не готовы ни к чему, хотя «тяжести» при организации оперативной и боевой подготовки уделяли в мирное время первостепенное внимание. Что даже подтверждается образчиками солдатского фольклора. Бестолковщина в ходе занятий там обычно присутствует в изобилии, а вот легкость в бою не встречается.

Не совсем понятно, почему в учении в принципе должно быть всенепременно тяжело. По каким таким причинам? И что, собственно, хотят обозначить этим словом? Вполне объяснимую усталость после выполнения всех намеченных задач в установленные сроки или измотанность людей вследствие безграмотности командиров, гонявших их без пользы и толка? Одним словом, завет «тяжело в учении – легко в бою» надо применять с очень и очень большой осторожностью. Чувство меры необходимо тут, как, наверное, нигде.

Более того, этот завет зачастую охотно используется генералами и старшими офицерами, чьи организаторские способности не соответствуют занимаемой должности. Поскольку на то, что учение обязательно должно быть «тяжелым», подобные «отцы-командиры» стремятся списать все безобразия, которые обычно имеют место в ходе маневров различного масштаба. Не накормил личный состав горячей пищей после многочасового марша – «тяжело в учении», заморозил бойцов в поле вместо организации обогрева – опять «тяжело в учении», не давал никому спать в течение трех суток вместо разумной организации посменной боевой деятельности – и вновь «тяжело в учении».

Хорошо известно, что подразделения и части будут действовать на войне точно так же, как они до этого осваивали боевую подготовку (и вся военная история подтверждает, что никаких иных вариантов тут нет и быть не может). Если ратная учеба в ротах, батальонах и полках превращалась исключительно в испытание на выносливость и выживание, то никаких умений и навыков они на поле сражения не продемонстрируют. Короче говоря, коли все военные премудрости в мирное время заколачивались в солдат и сержантов исключительно «через задницу» да еще и с большим трудом, то соответствующее «мастерство» они явят и в ходе вооруженной борьбы. Поэтому высокая организация боевой подготовки все же гораздо предпочтительнее, чем пресловутое «тяжело в учении».