Текст книги "Демоны рая"

Возможно, что и под землей, – отвечал Яр на свой мысленный вопрос.

Не зря же труба, на которой они отдыхали перед костром, клокотала нутром и мелко, но ощутимо подрагивала. А эти огненные шары, неожиданно вспухающие в ночи то справа, то слева от дороги, и медленно поднимающиеся в светящееся небо, – уж не выхлопы ли это подземных промышленных машин? И скрипящие голубые разряды, прыгающие по макушкам ажурных башен. И невесть откуда берущиеся незнакомые запахи – то приятные, то зловонные. И легкие трепетания земли, покрытой бетонной скорлупой. Разве всё это не указывает, что совсем рядом, может быть в десяти метрах, может быть даже в пяти, в трех, в метре, идут какие-то процессы, производится некая деятельность.

Теперь вот еще и нарастающее гудение…

Лучи фонарей пробивали стеклянный ночной сумрак, пятна света скользили по земле, иногда вспрыгивая на глухие стены циклопических сооружений, предназначенных явно не для людей. Нелепая кубическая архитектура этих мест казалась Яру пугающе чуждой. Ночь мешала ему как следует рассмотреть эти странные здания, но даже сквозь полумрак, ощупывая лучом фонаря грубые стены, он видел, насколько местная застройка отличается от того, что ему доводилось встречать раньше, от всего того, что было для него привычно.

И это его совсем не удивляло.

Это было нормальным. Естественным.

Он уходил от мест, где прожил всю свою жизнь, в места совершенно незнакомые и, наверное, еще более необычные и удивительные, чем эта местность.

Он не представлял, что может находиться за городом, вне города.

Но в его фантазиях и снах рисовалось нечто подобное: бескрайняя серая мгла, одинаковая в любое время суток, и угловатые безликие здания, стоящие на мертвой земле, подпирающие однотонное безжизненное небо.

За городом нет жизни, её там просто не может быть – это он знал наверняка…

Примерно через полчаса они вышли к огромной протяженной машине, издающей то самое, издалека слышное гудение. Яр не представлял, как назвать это движущееся, но остающееся на месте сооружение, и беспомощно посмотрел на Ларса. Тот угадал немой вопрос и ответил:

– Это транспортёр.

– Транспорт? – переспросил Яр, испытывая жгучее желание заткнуть пальцами уши, лишь бы избавиться от надоедливого вязкого гула.

Ларс помотал головой и повторил громче:

– Транспортёр.

Они стояли на краю идеально прямого жёлоба, заполненного какой-то густой и на вид тяжёлой жидкостью. На её поверхности, чуть заметно качаясь, плавала широкая чёрная лента. И она не просто плавала. Она двигалась. Скользила, уносилась прочь с головокружительной скоростью.

Херберт присел на корточки. Наклонившись вперёд и удлинив правую руку, он легко коснулся пальцем бегущего полотна и сказал:

– Самодвижущаяся дорога.

Яр знал, что сиберы не могут удивляться по-настоящему. Но сейчас в голосе Херберта ему почудилось самое натуральное изумление.

– Это и есть дорога, – подтвердил Ларс. – Наша дорога.

Он сел на край желоба и спустил ноги вниз. Густая жидкость лизнула ребристые подошвы его ботинок и заволновалась, зашевелилась, будто живая. Ларс немного подвинулся, и жидкость, кажется, потянулась за ним.

– Вот теперь можно будет отдохнуть, – сказал проводник.

Яр, приняв его слова за команду, снял с плеча карабин и сбросил сумку. Он здорово устал и так сильно хотел спать, что даже непривычное чувство голода – теперь уже настоящего голода, а не бурчащей пустоты в животе – не слишком его донимало. Ему казалось, что закрой он сейчас глаза дольше, чем на пару секунд, и сон накинется на него, оплетет незримыми упругими нитями и свалит с ног.

– Не разбрасывайся вещами! – Окрик Ларса привел его в чувство. – Подними всё и соберись. Сейчас будем прыгать. Все трое, одновременно. Точно на середину ленты. Падайте на нее спиной, задницей, боком – как угодно, но только не вставайте на ноги.

– Херберт, тебе всё понятно?

– Упасть на дорогу, – кивнув, сказал сибер. – Только не ногами. Мне понятно.

– И береги оружие. Хотел бы я знать, почему его у тебя так мало осталось.

– Оно ломалось. Переставало стрелять…

– И ты его выбрасывал, – продолжил за сибера Ларс. – Эх, железная твоя башка! Больше без моего разрешения ничего не выкидывай. Ясно?

– Да, – сибер, кажется, почувствовал себя виноватым. – А можно я расскажу вам смешную историю?

– Нам сейчас и без твоих историй ужас как смешно, – хмуро ответил Ларс. – Того и гляди, лопнем от смеха.

Беглецы встали на краю желоба, заглянули вниз. Вид бегущей ленты вызвал у Яра головокружение. Ему показалось, что он вот-вот потеряет равновесие и свалится в густую тяжелую жидкость, выбраться из которой у него уже вряд ли получится – очень уж высоки края желоба и слишком уж быстро скользит черная лента. Он отвел глаза в сторону.

И увидел хурбов.

Он не испугался и не удивился. Он вдруг понял, что давно ждал их появления.

– Приготовиться! – громко выкрикнул Ларс и вскинул левую руку. – Прыгаем на счет “три!”

Херберт крепко обхватил руками висящую на нем груду оружия, вытянул шею и согнул ноги в коленях.

– Раз!

Хурбы стояли в пятидесяти метрах от Яра. Их фигуры отчетливо вырисовывались на фоне белёсого облака, минуту назад вычихнутого какой-то изогнутой трубой. И это были другие хурбы, не те, что раньше. Новые, как сказал Херберт. Более высокие. Более крепкие. И у них были лица – серые овалы с черными провалами огромных глаз.

– Два!

Хурбы, не скрываясь и не двигаясь, смотрели на приготовившуюся к прыжку троицу. Казалось, что они здесь лишь наблюдатели, что они ни во что не собираются вмешиваться. Но Яр был уверен, что это не так.

Они вмешаются, когда придет время.

А пока они просто ждут.

Яр зажмурился и, не дожидаясь счета “три”, кувыркнулся вниз.

Соскочивший с плеча карабин больно ударил его по бедру.

– Три!

Бегущая лента прогнулась, подхватывая свалившиеся на нее тела.

Яр быстро перевернулся, подобрал карабин и, прочно встав на колени, прильнул глазом к прицелу.

Он успел дважды нажать на спусковой крючок, прежде чем лента унесла его далеко.

Кажется, попал.

* * *

– Так ты попал в них или нет? – допытывался Ларс минут через двадцать.

– Не знаю. Мне показалось, что одного я точно задел. Но сейчас я не уверен.

– Зачем ты вообще стал стрелять?

– Я не знаю… Так получилось…

– И что значит “новые”? – спросил Ларс. – Ты что, научился различать хурбов в лицо?

– У них нет лиц, – ответил Яр. – Вернее, у тех, что я видел прежде, не было лиц. А у этих есть.

– Вот так новость. Чем еще ты меня порадуешь?

– Эти выше ростом. И сильнее… Вернее, кажется, что они сильнее.

– Новые демоны больше, – поддакнул Херберт. – И они очень быстрые.

– И они заходят туда, куда старые хурбы не совались, – подытожил Ларс. – Знаете что, ребята… – Он сел, скрестив ноги, пристроил на коленях карабин, провел по нему ладонью. – Я начинаю жалеть, что связался с вами…

Широкая лента транспортера несла их со скоростью хорошо разогнавшегося мобиля. Чтобы разговаривать им приходилось отворачиваться от упруго бьющего в лица воздуха и повышать голос почти до крика.

– Боюсь, эти новые хурбы так просто от нас не отстанут. Смотрите по сторонам, парни. Внимательней смотрите. Уж в этом я вам не помощник. И будьте готовы ко всему…

Смотреть из глубины желоба было особо не на что: высокие края – Ларс называл их берегами – отрезали большую часть мира. Немногое оставшееся интереса не представляло. Светящееся небо не менялось и не двигалось. И медленно уплывали назад верхушки странных сооружений: темные конусы, источающие серый пар, острые шпили, осыпанные мерцающими алыми точками, ажурные опоры, держащие замысловатые сплетения проводов…

Яр стоял на коленях и тянул занемевшую уже шею, боясь пропустить что-нибудь важное. Если бы не крепкий ветер и не шаткая опора под ногами, он поднялся бы во весь рост, прильнул бы к оптике прицела и первым делом посмотрел бы назад – в ту сторону, где остались хурбы. Он не удивился бы, если б увидел, как за ними, легко перемахивая через препятствия, гонятся высокие фигуры в черных плащах. Сказал же Херберт, что новые демоны двигаются быстро.

Очень быстро…

Ларс не выглядел встревоженным. Он подложил под голову сумку, пристроил карабин на впалом животе, и, позевывая, растянулся на холодной ленте, словно это была уютная постель. Глядя в небо, проводник засвистел какую-то несложную мелодию, принялся отбивать ритм, хлопая ладонью по бедру. Херберт прислушался к свисту проводника, кивнул, улыбнулся и затянул:

 
Эй-хей, моя малышка,
Из-за тебя мне светит вышка.
Зачем любила ты троих:
Меня и двух друзей моих…
 

Яр толком не понимал, о чем поется в песне, что это за светящая вышка, и что плохого в том, что малышка любила троих, пусть даже они и друзья – так даже лучше, пожалуй. И всё же он внимательно слушал, зачарованный глубоким голосом сибера.

 
Эй-хей, моя малышка,
С тобой хлебнул я горя слишком.
Зачем крутила ты тремя,
Под вышку подвела меня…
 

Наверное, это была очень старая песня. Древняя. В ней встречались слова, значения которых Яр не понимал. Да и знакомые слова проговаривались сибером как-то по-особенному, чудно.

 
Эй-хей, моя малышка,
Не пышка, но и не худышка.
Из-за тебя сошли с ума
Везунчик, Зёма и Чума…
 

Ларс уже не свистел. Он, приподнявшись на локте, изумленно таращился на увлеченного пением Херберта.

 
Эй-хей, моя малышка,
Вчера я был твоим парнишкой.
Два друга было у меня.
Теперь же светит мне петля…
 

Песня была длинная и, на вкус Яра, не слишком складная. Но он счел за благо оставить свое мнение при себе.

Когда сибер замолчал, Ларс икнул и, вытерев рот ладонью, спросил:

– Откуда ты знаешь эту песню?

– Мне ее пел один старый друг, – ответил Херберт.

– Кто? Как его звали?

Херберт поднял лицо к небу, нахмурил лоб, закатил глаза и зашлепал силиконовыми губами, вспоминая имя. Конечно, он был способен извлечь нужные данные за мизерную долю секунды, но создатели антропоморфных машин старались максимально их очеловечить. Кроме того, любой сибер-друг был запрограммирован перенимать манеры знакомых ему людей. А Херберт в основном общался с употребляющими танатол стариками, которые хорошей памятью не отличались.

– Его звали Димитр, – вспомнил сибер.

– Что? – Ларс даже подпрыгнул. – А фамилия? Ты помнишь его второе имя?

– Асин. Димитр Асин. Он прятал танатол в подушку. Думал, что я об этом не знаю. А я знал.

– Не может быть! Димитр находился в доме отцветания?!

– Он приходил к нам три раза. Жил в доме меньше месяца. И уходил. Это было неправильно. Я говорил ему это. А он всё равно уходил.

– У тебя есть его фото?

– Есть. И запись. Он поет эту песню. Один куплет.

– Покажи мне!

Сибер повернулся, подвинулся ближе, аккуратно сместил висящее оружие, чтобы Ларсу был лучше виден грудной стерео-экран, на котором седой старик с необычайно ясными глазами уже затягивал дрожащим трескучим голоском “Эй-хей, моя малышка…”

– Это он… Не могу поверить… Учитель Димитр… – бормотал Ларс, жадно вглядываясь в изображение. – Он же никогда не рассказывал… Вот уж ни за что бы ни поверил…

Яр не любил стариков. Их вид внушал ему отвращение, напоминал о неминуемой дряхлости и последующей смерти. Для того их и укрывали в домах отцветания, чтоб они не портили жизнь нормальным людям. Но этот старик был другой. В нем было нечто такое… Что напоминало о Гнате… Какая-то уверенность, твердость…

– Димитр был солдатом, – проговорил Ларс. – Тем самым, с “комплексом защитника”. Он мало что рассказывал мне про ту часть своей жизни. Видимо, это ему запрещал Устав.

Экран потерял глубину и померк, но Ларс попросил Херберта повторно проиграть запись, и “эй-хей” зазвучало снова…

Гудящий транспортер нес их в глубины Концерна. Света становилось всё больше, строения смыкались тесней, отовсюду нёсся нарастающий шум, и чувствовалась неприятная вибрация. Яр больше не сомневался – они находятся в промышленной зоне.

Вскоре транспортер ушел под землю. Какое-то время было абсолютно темно, потом впереди замаячило светлое круглое пятно. Оно росло, быстро приближаясь.

– Приготовься, – сказал Ларс.

– К чему? – Яр крепче сжал приклад карабина.

– Вот к этому, – ответил проводник, и они ворвались в залитое голубым светом пространство, где всюду, будто в безумном безмерном соитии шевелились многорукие сиберы, где со стуком и звоном дергались непонятные механизмы, где скрежетали по металлу огромные острые крючья, а из черных дыр выскальзывали тонкие щупальца, и билось за толстым стеклом пламя, и, брызжа искрами, лилась огненная жидкость, и что-то еще происходило, много чего еще, очень много.

Два человека и сибер-друг мчались сквозь уплотнившееся время, то окунаясь во тьму, то вылетая на свет. Их лица обдавало пекущим жаром и стягивало колючим холодом. Они глохли от шума и слепли от яркого мелькания. Тесные подземные галереи, огромные залы, бескрайние, бездонные пространства – всё это было наполнено механической жизнью, непрестанным движением, кипением, буйством. Понять, что происходит в каждом конкретном месте, было невозможно. И всё же в чарующем хаосе иногда можно было заметить систему, разгадать сложный порядок – не умом разгадать, а чувством, наитием.

– Я и не знал… – бормотал оглушенный Яр. – Даже не думал…

Можно сколь угодно пытаться представить ту махину, что непрерывным потоком производит и чипсы “Халив”, и сорочки “Гайо”, и кулинара “Клайм”, и весь ассортимент комми, и остальное, прочее. Но нарисованное воображением никогда не сравнится с буйной реальностью. Это вам не протеиновая ферма. Это не цех, где собирают сиберов. Это… Это…

Это организм.

А они были микроскопическими паразитами. Подхваченные током крови, они по ниточке капилляра проникли под кожу. И изнутри увидели, как непрерывно работают, делятся, отмирают миллионы клеток.

Это зрелище могло заворожить кого угодно.

Даже видавшего виды Ларса.

Даже бестолкового сибера.

Что уж говорить о Яре, молодом, ничем не выдающемся горожанине, тридцать восемь лет тому назад родившемся в одном из типовых инкубаторов Оски.

Яр был потрясен.

* * *

Лента транспортера вынесла их на поверхность в месте, которое могло бы сойти за обычный городской квартал. Здесь было много искусственного света. Ровные стены высоток делили ночное выбеленное небо на аккуратные ломти. Причудливыми спиралями вились многоярусные эстакады, по которым двигались потоки грузовых мобилей. Лучами разбегались серебристые трубы пневмодоставки. Здесь только одного не было – людей.

– Нам скоро выходить, – сказал Ларс и положил руку на плечо Яру. – Собирайся, парень. Начинай вспоминать, как правильно переставлять ноги.

Края желоба постепенно опускались. Скорость не снижалась, и Яр со страхом думал о том, как они будут покидать необычное транспортное средство. Ему опять рисовались картины, как он срывается и долго тонет, тщетно пытаясь уцепиться за острые бегущие края.

В действительности всё оказалось не так уж и страшно. Им даже не пришлось ничего предпринимать: в какой-то момент Ларс скомандовал сгруппироваться и закрыть глаза, они сжались, и через пару мгновений неизвестная мягкая сила легко смела их с транспортера.

– Освобождаем место! – тут же крикнул Ларс. Они бросились в сторону – и вовремя. Через пару секунд на место, которое они оставили, плюхнулось нечто ярко-зеленое и бесформенное, приехавшее на той же ленте. Ноги обдало горячим воздухом, и желеобразная масса стала быстро оплывать.

– Не мешкаем! – Ларс потянул за собой Яра. – Здесь вредно долго находиться!

От оседающей зеленой кучи потянуло едким запахом, и Яр предусмотрительно задержал дыхание.

Скорым шагом, иногда срываясь на бег, они преодолели километра полтора. Яр быстро понял, насколько обманчивым было первое ощущение от этого места: если оно и походило на обычный городской квартал, то лишь издалека, со стороны. То, что выглядело тротуаром, было дорожкой открытого токосъемника, по которому могли двигаться лишь некоторые сиберы. Многочисленные дома при ближайшем рассмотрении оказались огромными железобетонными коробками, без дверей, без лифтов, без балконов. То, что издалека представлялось окнами, на самом деле являлось технологическими отверстиями и нишами. Многие из них занимали сиберы; они сидели в светящихся ячейках, вывесив наружу конечности.

– Как будто огромный улей, – задрав голову, пробормотал Ларс.

– Что такое “улей”? – спросил у него Яр.

– Дом, где живут пчелы.

– А кто такие пчелы?

– Это такие очень маленькие птицы. И они кусаются.

Подобные объяснения запутывали еще больше, и Яр умолк, тем более, что дыхания ему уже не хватало – так быстро они шли.

Херберт молчал, но так бойко крутил головой, что в шее в него похрустывало. Выражение безмерного удивления делало искусственное лицо сибера очень человечным, и сейчас оно казалось намного более живым, чем застывшая невыразительная физиономия Ларса.

– Теперь уже недалеко, – сказал проводник, присматриваясь к окружающим зданиям. – Если повезет, то оставшийся путь пройдем быстро. Другое дело – кольцо внешнее.

На подпирающих небо стенах перемаргивались буквы огромных реклам. “Зачем они тут, – рассеяно подумал Яр, – в этом мире без людей?”

Среди знакомых названий, логотипов и слоганов попадались непонятные символы. Многие слова были написаны на неизвестном Яру языке, неизвестными буквами. Огненные знаки, вспыхивающие и повисающие прямо в воздухе, словно о чем-то кому-то сигнализировали. Широкие панно с бегущими строчками непрестанно меняющихся цифр, кажется, как-то влияли на движение сиберов. И Ларсу вся эта пестрая иллюминация как будто о чем-то говорила. По-крайней мере, он внимательно к ней присматривался.

Присматривался, делал какие-то выводы и приговаривал:

– Нам надо будет посетить одно место. Но прежде мы должны как следует отдохнуть, чтобы подготовится к дальнейшему путешествию. И надо измениться. Пока есть возможность. Да, измениться. Мне очень не нравятся эти ваши новые хурбы…

Они торопились, шли дорогой, не предназначенной для людей.

Сиберы уступали им путь.

А Яр засыпал на ходу.

Ларс был прав – отдохнуть было просто необходимо.

* * *

В мире, привычном Яру, это крохотное помещение, прилепившееся к подножью массивного небоскреба, наверное, было бы магазинчиком, где в меру чудаковатый художник выставлял бы на продажу предметы своего искусства, как-то: особенным образом изувеченные корпуса сиберов, склеенные в сложную конструкцию комми, свитые из разноцветных проводов неприличные слова. Подобные уникальные вещи очень любила Алета. Она говорила, что в таких предметах чувствуется жизнь, душа человека, душа художника.

Художников на территории Концерна не было.

Помещение, которое Ларс выбрал для отдыха, предназначалось не для людей. Оно было темным, холодным и неприютным. Впрочем, разведенный на металлическом полу огонь несколько поправил дело.

Ларс и раньше здесь останавливался – на это указывало пятно копоти, оставшееся от прежнего костра, и приличный запас дров, сложенных возле одной из стен. Когда глаза Яра привыкли к сумраку, он разглядел на потолке один из тех символов, которыми проводник обозначал свой маршрут. Имелся здесь и тайник. За экраном разнокалиберных труб в дальнем углу Ларс припрятал кое-какую провизию и большой надувной матрас с названием крупнейшего в Оске аквапарка.

На матрасе они и устроились, предварительно скинув обувь. Херберт, конечно, сел рядом, на голый пол – восстанавливать потраченную энергию он мог в любом положении, в любых условиях.

Ларс открыл две банки извлеченных из тайника консервов, понюхал содержимое и объявил без особой уверенности:

– Есть можно.

Они перекусили, шевеля пальцами ног перед огнем и получая от этого процесса трудно выразимое словами удовольствие. Еда слегка их опьянила – то ли потому, что всё же оказалась несвежей, то ли потому, что они были очень голодны.

На уровне пола располагалось крохотное, ничем не закрытое отверстие. Это был вход для обслуживающего данное место сибера. Он даже появился однажды, плоский и круглый, как пылесос. Сунулся было к огню, намереваясь устранить непорядок, но ругнувшийся Ларс ткнул его прикладом карабина, и сибер, забавно подпрыгнув, ретировался.

Херберт засмеялся. Задал свой обычный вопрос:

– Хотите, я расскажу вам смешную историю?

Ему никто не ответил, и он сделал вид, что обиделся. Впрочем, ненадолго.

Яр клевал носом. Будь это место чуть комфортней, он давно бы уже спал. Но под боком, волнуя матрас, возился дурно пахнущий проводник, и неприятно поскрипывал запущенными сочленениями сибер-друг Херберт. Не давало расслабиться и неотступное чувство тревоги. Неясно было, чего ждать от этой тесной комнаты, и какие сюрпризы готовит скорое будущее.

Изредка Яр всё же проваливался в забытье, но лишь на секунду. Вздрагивая, он тут же приходил в себя, испуганно тер глаза руками и мучительно зевал.

Время загустело, и он ждал, когда же Ларс успокоится и разрешит отойти ко сну. Но отвернувшийся проводник всё делал что-то, лениво разговаривая с Хербертом и перетрясая свою дорожную сумку.

В очередной раз вынырнув из дремы, Яр увидел, как Ларс, запрокинув голову, медленно снимает с себя лицо. Это выглядело так ужасно, что Яр решил, будто видит сон. Но проснуться у него не получилось.

Порванное лицо упало в огонь и затрещало, корчась.

Яр икнул.

Ларс быстро повернулся к нему.

– Я говорил, что надо меняться.

У него был совсем другой голос. И лицо – красное и опухшее, будто обваренное, совершенно незнакомое.

– Ну, чего ты не спишь? Говорю – отдыхай, пока есть возможность.

Яр дрожащей рукой показал на пузырящийся в огне лоскут:

– Это что?

– Это маска. Такие у сиберов вместо кожи, ты их видел, наверное, тысячи раз. У меня осталось еще десятка полтора разных. Лет на пять мне их должно хватить.

– Но зачем?

– Работа требует, – Ларс пожал плечами. – Возможно, я перестраховываюсь, но уж лучше испытывать некоторые неудобства, чем быть убитым хурбами.

– Ты же говорил, что не видишь их.

– Не вижу. Но кто знает, что им взбредет… – Ларс шлепал себя по губам, по щекам, яростно чесал лоб и скулы. – Видишь шрамы? Когда-то я делал пластические операции, но однажды доктора отказались меня резать, и мне пришлось носить эти маски. В некотором смысле, так даже проще.

Он достал шприц, отломил предохранительный колпачок, приложил иглу к сгибу локтя и, закусив губу, сделал себе инъекцию.

– А это что? – спросил Яр, окончательно уверившись, что видит сон.

– Эта гадость меняет мой запах, – ответил Ларс. – Ты давай спи, а завтра мы сделаем тебе точно такой же укол. Есть небольшая вероятность, что это собьет хурбов со следа. Если, конечно, они всё еще идут за нами.

– Так они находят нас по запаху?

– А вот этого никто не знает. Но лучше перестраховаться.

– Откуда у тебя всё это? Я никогда не слышал, чтобы подобные вещи где-то продавались.

– Продавались? – Ларс ухмыльнулся. Теперь его мимика стала настоящей, живой. – Есть вещи, которые нельзя купить. Их можно только достать – здесь, на территории внешнего кольца. Концерн производит множество предметов, которые требовались нашим предкам, но совершенно не нужны нам. В небольших количествах производит, конечно, поскольку спроса нет. Но совсем производство не сворачивается. Думаю, это правильно и мудро… Спи. Не трать время на болтовню, и не забивай себе голову…

В голосе Ларса опять послышались нотки превосходства, и Яр, у которого еще оставалось множество вопросов, обиженно отвернулся. Через шесть секунд он уже спал, громко сопя, и видел во сне, как сосредоточенный Ларс учит Херберта правильно стрелять.

– Не надо так сильно давить на спуск. Нажимай на него плавно и легко. И почти сразу отпускай… Вот, уже лучше…

Возможно, это был не совсем сон.

Но Яр заподозрил это позже – когда им вновь довелось столкнуться с хурбами.

* * *

Он очнулся в темноте, и не сразу вспомнил, где находится. Память включилась, когда он увидел светящееся отверстие, в которое опасливо заглядывал местный, похожий на пылесос сибер. Сферические глаза на тонких ребристых жгутиках сканировали вверенное ему пространство. Сибер пребывал в нерешительности: навести порядок он не мог, пока здесь находились люди, а заставить людей покинуть его территорию он не имел возможности. Сибер дергался взад-вперед, не зная, как разрешить случившийся казус.

Костер погас. И, кажется, давно.

Было тихо, если не считать привычного уже производственного гула. Яр спросонок решил, что его тут забыли или специально бросили. Но испугаться он не успел – разглядел и спящего рядом Ларса, и застывшего в неестественной позе Херберта.

Яр поёжился, перевернулся на другой бок, попробовал уснуть. Но сон теперь не шел. Хотелось есть, и чтобы еда была обязательно приличная, и обстановка приятная.

Представился зал ресторана: сверкающие, будто стекающие с потолка люстры, белоснежные скатерти на круглых столиках, мягкие кресла под чехлами, кружащиеся сибер-официанты, негромкая музыка… Чего бы заказать? Антрекот, гулоп, паэлья, долма – что за волшебные слова!..

Яр проглотил горькую слюну и потянулся за своей сумкой. Кажется, там оставался пакет чипсов.

Хруст разрываемой упаковки разбудил Ларса.

– Что, уже день? – Проводник повернулся, приподнялся, и Яр увидел совершенно незнакомое, абсолютно чужое лицо. С отчаянной обреченностью он вдруг понял, что сошел с ума.

Чипсы рассыпались по грязному матрасу.

– Чего уставился? – буркнул Ларс, трогая рукой щеки и нос. – Криво, что ли, получилось? Вроде бы нормально натягивал.

– Нет. Не криво. – Яр облегченно выдохнул и потряс головой. – Это ведь маска?

– Маска, – сердито подтвердил Ларс. – Вчера же говорили на эту тему.

– Я… Я забыл… – Яр попытался улыбнуться. – Мне показалось, что это был сон.

– Показалось ему, – буркнул Ларс, спуская ноги на пол. Он сел, помассировал колени, покачал головой, хрустя шейными позвонками. Покрутил руками, размял кисти, зевнул и сказал:

– Кажется, уже день. Ты, я гляжу, успел перекусить, а я еще не проголодался, так что выходим немедля. Вот только сделаем тебе укол.

Яр вспомнил про тонкий шприц с острой иглой, и ему стало дурно.