Текст книги "Дмитрий Донской. Пробуждение силы"

Часть II
Великий князь

Прокладывать себе дорогу силой.

Цезарь

Глава 1

1362.03.02, Москва, Кремль

Митрополит Алексий приехал в Москву буквально по последнему снегу. И, к своему удивлению, попал на свадьбу князя. Опешив и растерявшись, он, разумеется, благословил молодую чету. Ну и начал копать, пытаясь разобраться в происходящем, очень уж странном, на его взгляд.

Как он видел ситуацию? Мутная женщина, попавшая на Русь неизвестно откуда, будучи женой плотника из рода разорившихся, но некогда богатых купцов, приняла участие в заговоре против князя. И не просто приняла, а фактически организовала весьма хитроумное покушение. Да такое, что Дмитрий только чудом смог спастись. Как с ней следовало поступить? Сначала пытать, а потом казнить в назидание другим. А что получилось вместо этого? Князь, которого она хотела убить, ее приближает, потом пускает в постель и, в финале, ведет под венец. Так не бывает.

Несколько дней он аккуратно расспрашивал самых разных людей. И княгиню вдовствующую, и священников, и командиров и так далее. Считай – прошел по большей части изрядно обновившегося руководящего звена княжества, потихоньку собирая мозаику «картины маслом» у себя в голове. И чем больше он узнавал, тем больше удивлялся.

По всему выходило, что Анна – дочь благородного семейства Венеции. Слухи о чем ходили уже добрый год, но Алексий не придавал им значения. А зря. Простой народ же, напротив, очень оценил. Каких только баек не пустили под кружечку пива в таверне. А потом, когда приехал ее брат с почти двумя сотнями бойцов, положение Анны совсем взлетело до небес. На Руси такие дружины могли себе позволить только князья. То есть, в глазах простого народа, Дмитрий Иванович повел под венец уже не «вдову плотника», а высокородную аристократку с весьма серьезными связями.

Почесав затылок и еще больше загрузившись, Алексий решился на разговор со своим подопечным. Бывшим, разумеется, потому как на Руси совершеннолетием считался не какой-то конкретный возраст, а поведение. И одним из ключевых маркеров являлся брак. Из-за чего, по всей видимости, князь и женился.

– Сын мой, – обратился Алексий к князю во время приватной беседы. – Меня пугает эта женщина.

– Чем же, отче? – невозмутимо поинтересовался Дмитрий. Он давно готовился к этой беседе. Хотя и ждал ее, если честно, намного раньше.

– Ты слишком многое у нее перенимаешь и претворяешь в жизнь. Это опасно.

– Отче, скажи мне, разве я чем-то притесняю Святую церковь или проявляю к ней неуважение?

– Нет, – нахмурился Алексий.

– Я понимаю, что Анна тебе не нравится. Но ты ошибаешься. Я от нее беру только язык. Все остальное выдумываю сам. Да ты с ней пообщайся. Несложно понять, что в том же кузнечном деле Аня ничего не смыслит.

– Тогда зачем она тебе? Просто, чтобы сбросить наставников?

– Отнюдь. Эта хитроумная особа нужна мне для дела.

– Для какого дела, если не секрет?

– Ты же видел, сколько я всяких новых дел развернул. Они дают много дорогих товаров, которые нужно куда-то продавать. У нее в родственниках – два очень влиятельных рода Венеции. Отец, конечно, больше не дож. Преставился. Но это и не столь важно. Главное: корабли, деньги, люди, связи. А их имеется в изрядном количестве. Через новых родственников я планирую выйти своими товарами на рынки Италии, Испании и Леванта. То есть, туда, где водится звонкая монета. А ведь ее так недостает в наших краях. Но не только монета. Ту же бронзу для колоколов нам тоже нужно закупать где-то.

– Это все разумно и правильно, – кивнул митрополит. – Нам были бы очень полезны дружеские связи с Венецией. Но зачем же тебе ее в жены брать? Отдал бы за боярина какого. Она тебя старше на десять лет. Сам подумай – разница немалая. Да и не дева, что тоже немаловажно. Не ущемляет ли это княжеского достоинства?

– Если достоинство маленькое и ничтожное, то ущемляет. Я же на свое не жалуюсь. Потому не переживаю насчет таких мелочей. А что рожала, так и хорошо. Значит, здоровая.

– И все же.

– Если я отдам ее замуж за кого-то из бояр или купца местного, то с кем дела вести стану? Что ее здесь держать будет? А ее родичей? После первой же сложности соберут вещи и вернутся в Венецию. Поверьте, им там дело найдут. Мне с того какая польза?

– Как какая? Ты сможешь взять в жены нормальную княжну, подобающую тебе по праву рождения и власти.

– И что бы мне это дало? – повел бровью Дмитрий.

– Я не понимаю тебя.

– Посмотрите на дядю, – грустно усмехнувшись, произнес князь. – Мой отец поступил так, как ты сказал. И что получил? Массу дармоедов, которым главное – мошну набить. До дел княжества им нет никакого дела. Разве ты желаешь прибавления этой египетской саранчи на головы моих подданных?

– А ты думаешь, эти родичи из Венеции не отличаются отменным аппетитом?

– Отче, как ты думаешь, легко ли Энрико было добраться до меня?

– Полагаю, что непросто.

– ОЧЕНЬ непросто. Мы весьма далеки от Венеции – им до нас просто так не добраться. Кроме того, на пути из Москвы в этот славный южный город стоят ордынцы, генуэзцы и османы с захиревшими ромеями[34]34
  Ромеями назывались в те годы византийцы, упорно именующие свою державу Римской Империей.


[Закрыть]. Они, может быть, и захотели бы все грести под себя, но не выйдет – слишком мы далеко от них находимся. Овчинка выделки не стоит. Поверь, мне потребуется немало усилий, чтобы заинтересовать ИХ в пользе сотрудничества со мной. Потому что они без нас вполне проживут. Причем легко и просто. А вот мы без них – с большим трудом. Зачем им просто так напрягаться, если от торговли с Левантом они могут получить все то же, но меньшими усилиями и быстрее? Вот я и стараюсь с одной стороны установить с ними родственные связи, а с другой – предложить интересные товары по цене ниже, чем у магометан.

– Хм… – задумчиво покачал головой митрополит. – Возможно, возможно. Но ты мне другое скажи: откуда все это? – махнул он рукой. – Словно снег на голову столько вещей, которые никто никогда не видел и не слышал. Если ты не от нее это перенимаешь, то от кого?

– Понимаю, что все это кажется странным, однако…. Если честно, то я не знаю, с чего начать.

– Начни с начала, – пожал плечами митрополит.

– Хм. Ну, изволь. Все произошло на третью ночь после смерти отца. Ты, наверное, слышал о том, что меня посещали предки во сне?

– Слышал, – кивнул митрополит. – Странный сон.

– Намного страннее другое – за ночь я прожил целую жизнь.

– Жизнь? – удивился Алексий.

– Да. Как это возможно – я не знаю. Однако заснул я мальчиком девяти лет, а проснулся мужчиной, у которого за плечами было больше шестидесяти лет. Только вот тело не изменилось. Сразу, по крайней мере.

– Так вот где ты научился метать ножи…

– Именно. Поначалу я сильно смутился и испугался. Дело-то странное. Чудо это или происки лукавого? Вот я и шел в церковь раз за разом, проводя в ней по многу часов подряд. Из чего сделал вывод – если бы это враг рода человеческого козни такие строил, то вряд ли я чувствовал себя хорошо в храме Господнем.

– Справедливо, – чуть подумав, согласился митрополит. – А что это была за жизнь?

– Сложная и очень бурная. Меня сильно помотало. Я побыл и на галерах рабом, и землепашцем, и ремесленником, и купцом, и воином. Наверное, поэтому я и нашел сразу в Анне родственную душу. Она пережила наяву то, с чем я столкнулся во сне.

– И знания твои оттуда?

– Оттуда.

– Хм. Действительно, очень странно.

– Мне кажется, что эту жизнь во сне Всевышний преподнес как урок. Возможность посмотреть на жизнь людей со стороны. Зачем? Не знаю. Наверное, чтобы я помнил о том, как живут простые люди, и не зазнавался. Ведь сам, пусть и во сне, но изрядно хлебнул их доли.

– Мне нужно подумать… – произнес Алексий, пожевав губы. – Все это так необычно.

– Разумеется, – кивнул князь. – Мне и самому это принять оказалось непросто. И, пожалуйста, будь мягче с Анной. Она тебя боится и переживает, что мы из-за нее поссоримся. Это было бы очень глупо и бессмысленно. У Москвы и Церкви и так врагов хватает. Кроме того, мне бы очень хотелось, чтобы мои соратники дружили промеж собой, а не жили озлобленной сворой.

– Я понимаю, княже, – кивнул митрополит. – Сегодня же с ней поговорю и постараюсь загладить свою вину.

– Хорошо. А теперь предлагаю перейти к более насущному делу. Ты привез ярлык на Великое княжение. Как думаешь, князь Суздальский сдаст миром Владимир?

– Не знаю, княже, – покачал Алексий головой. – Во Владимире не очень хорошо относятся к тебе из-за Москвы. Ревнуют. Боярам не нравится, что стольный град Великого княжества при твоем отце и деде был в Москве.

– И насколько сильно ревнуют? Выйдет ли против меня городовой полк?

– Может и выйти. Много времени прошло с моего отъезда. А город и при мне бурлил, как кипящий котел. От открытого выступления в поддержку Суздаля я их удерживал только угрозой союза Москвы и Рязани. Сейчас же – никто не знает, как они поступят.

– Союз ведь никуда не делся.

– Ты ошибаешься. Пока существовала угроза разграбления Москвы Суздальским князем – Рязань стояла за нас. Ведь в этом случае она следующая. То есть получается, что она стояла за свои интересы. Сейчас же угроза миновала. А значит, она будет сама по себе. Кроме того, я ехал через Рязань и слышал разговоры. Бояре не считают твою дружину сильной.

– Армию. Дружину я распустил.

– Пусть армию.

– Из-за слабости кавалерии?

– Да. Открыто говорят, что ты привечаешь бедных да убогих, от которых отвернулась удача. Добрая дружина легко их опрокинет. Пехоту твою так и вообще никто в счет не ставит. Разве что, в случае обороны города, побаиваются.

– Ясно, – хмыкнул князь. – Но неужели Суздаль и Владимир пойдут против воли хана?

– Хан дал мне ярлык для тебя только из уважения к Святой церкви и той поддержки, какую мы традиционно ему оказываем. На деле он больше склоняется к кандидатуре Тверского князя. Впрочем, Суздальский его тоже вполне устраивал. Для него ты слишком слаб и юн. К тому же дела твои стали известны в Орде и не получили одобрения. Не любят там тех, кто стяжает деньги трудом, а не войной. Не любят и не доверяют, считая недостойными. Ханы не пасут овец, они их берут на саблю.

– И всего-то? – мрачно усмехнулся Дмитрий. – Пожалуй, я сумею угодить хану, если он этого жаждет.

Глава 2

1362.05.12, окрестности Владимира

Только входил в силу девятый день похода, когда Великий князь заметил несвоевременное возвращение передового дозора. Десять кирасир посменно держались в нескольких километрах впереди, предупреждая засады и внезапное появление противника.

Подранные сюрко и сломанные копья говорили о явной стычке с противником.

– Княже, – кивнул командир отряда, подъехав.

– Кого встретили?

– Десяток конных. Только о кольчугах были. Мы их в копья ударили. Они и дрогнули. Побросав своих раненых, бросились наутек.

– Чьи они?

– Раненые сказали, что Дмитрий Суздальский со товарищами идет. Полки городовые вышли.

– Владимир с Суздалем?

– А еще Нижний Новгород, Городец, Ростов и прочие.

– Много ли идет?

– Так те дружинники счету не обученные, а мы проверять не стали. А ну как не уйдем и тебя не предупредим?

– Правильно сделали. Молодцы. Что-то еще?

– Нет, княже.

– Ступайте. Получите в обозе новые копья и сюрко.

Сам же, поняв, какая сила против него выступила, стал готовиться. Он как-то не ожидал, что сразу столько выйдет. Неужели так им не мила власть Москвы? Да, первая стычка осталась за ним. Это настраивало на хороший лад, хоть и ни на что толком не влияло. Тем более что никаких шансов у тех дружинников против его кирасир не было. Латинский доспех[35]35
  Латинским доспехом Дмитрий назвал «лорику сегментату» и шлем «лобстер» с полусферической тульей и полным обвесом, производство которых он наладил в Москве из тигельной стали. По его мнению – этот тип защитного снаряжения оптимально подходил под его ситуацию – когда требовалось быстро и хорошо защитить большое количество воинов при изрядно ограниченных качественно и количественно мощностях металлообработки. «Кожанкой» Дмитрий назвал полный аналог латинского доспеха из толстой кожи.


[Закрыть] поверх кольчуги и стеганого кафтана давал очень неплохую защиту. А длинные копья обеспечивали серьезный приоритет в первой сшибке.

Струги обеспечения, которые сопровождали армию, следуя приказу Великого князя, отошли к противоположному берегу и поднялись выше по течению. Немного. На всякий случай. Фургоны стандартного образца, которых имелся всего десяток, распрягли и сцепили между собой. Это позволило организовать небольшой участок с легким полевым укреплением для прикрытия фланга.

Рота пикинеров заняла позиции так, чтобы правым флангом упереться в слегка заболоченный берег реки, а левым – в сцепку из фургонов, которая уходила до самого леса. Не впритык, конечно, но пространства для свободного маневра противнику там не оставалось.

Лучники разместились сразу в десяти шагах за спинами пикинеров, выстроившись в четыре шеренги. А в глубине позиций разместилась вся кавалерия: рота кирасир да отряд венецианских всадников, сопровождавших Энрико. Новый родич Великого князя не усидел и отправился вместе с ним в поход, оставив на Москве Витторио с арбалетчиками.

Да вот, собственно, и все. Всего около пятисот человек строевых[36]36
  Точнее, 520 строевых: 152 пикинера, 205 лучников, 132 кирасира, 31 всадник Венеции. Из них 163 кавалериста.


[Закрыть].

К тому моменту, как московская армия завершила свое построение и изготовилась к бою, из-за леса начали показываться первые войска неприятеля. Вели они себя весьма неорганизованно. И, судя по всему, растянулись на марше на многие километры. Из-за чего Владимиро-Суздальский союз смог накопиться только через три часа.

Ситуация была крайне соблазнительной для немедленного удара с попыткой разгромить противника по частям. Но и рискованной. Слишком мало у Дмитрия было войск. Слишком слаба была их индивидуальная выучка. Он ведь их изнурял работой сообща. А в «собачьей свалке» ситуация может сложиться непредсказуемо. Да и отработки контактного боя на мечах практически не было. Не до того. Поэтому Великий князь решил придерживаться изначального плана и не поддаваться на сиюминутные желания и провокации. И, как оказалось, не зря – противник в итоге накопил около шестисот всадников. Весьма значительная сила для Руси тех лет. Да, большая часть из них была только в кольчугах. Но и что с того? Имея преимущество в числе и личной выучке, войско Владимиро-Суздальского союза могло рассчитывать на уверенную победу в «собачьей свалке». Дмитрий же имел шанс только в хорошо организованном оборонительном бою с максимальной опорой на строй и дисциплину своих бойцов.

Ребятам пришлось несладко. Будучи в основной массе вчерашними крестьянами и бедными ремесленниками, они изрядно переживали, наблюдая, как перед ними накапливаются дружинники – опытные воины, многие из которых с меча кормились поколениями. И ладно бы их там гарцевало горстка или две. Так нет – целый рой пестрой кавалерии уже шевелился на дальнем конце поля.

Но вот все закончилось.

От противников выехало три всадника на середину поля. Дмитрий, кивнув Энрико и командиру кирасир Петру Бирюку, тронул поводья и направился им навстречу. Общаться не очень хотелось. Все и так понимали, зачем сюда пришли. Зачем болтать? Лучше сразу перейти к делу и не тратить ничье время. Но и отказываться было неприлично.

Съехались.

Дмитрий красовался в собственноручно сделанных миланских латах, простеньких и без претензий. Простых, но чужеродных доспехам для XIV века, ведь в Италии их еще не придумали. Энрико выглядел на его фоне несколько менее эффектно. Его ранний белый доспех казался примитивным вариантом снаряжения, надетого на Дмитрии. А Бирюк так и вообще – скромно щеголял стандартным комплектом кирасира, опиравшимся на древнеримскую «лорику сегментату», именуемую Димой латинским доспехом.

Весьма колоритная компания получилась для просторов Руси тех лет. Особенно на контрасте с тремя братьями-Константиновичами[37]37
  Речь идет об Андрее, Дмитрии и Борисе, представлявших Суздальско-Нижегородскую династию. Старшим был Андрей, но первенствовал Дмитрий, принявший в свое время на себя ярлык Великого князя.


[Закрыть], что вырядились в обычные для тех лет и региона чешуйчатые доспехи.

– Чего ты забыл в моих землях? – без приветствия начал диалог Дмитрий Суздальский, явно недовольный видом изрядно повзрослевшего и заматеревшего московского князя[38]38
  Дмитрий выглядел намного старше своих лет из-за акселерации, вызванной слиянием сознания. И крепче.


[Закрыть]. Да и не ожидал он, чтобы московское войско имело столь большое число, пусть и пешее.

– Это что ТЫ забыл в моих землях? – искренне удивился Дима. – Или ты против Великого князя бунтовать вздумал?

– И кто же здесь Великий князь? – усмехнулся брат Суздальского князя – Андрей, державший Нижний Новгород и Городец.

– Я.

– У тебя еще молоко на губах не обсохло. Князь. Великий, – продолжил насмехаться Андрей Константинович.

– Ты на голову хворый или прикидываешься? – невозмутимо повел бровью Дима.

– Ты говори, да не заговаривайся! – зарычал Андрей Константинович.

– А то что? Ты будешь злиться и ножками топать?

– Не слишком ли ты дерзко себя ведешь? – остановив закипающего брата, произнес Дмитрий Константинович Суздальский. – При таком войске-то.

– Тебе, как я вижу, не угодишь, – мрачно усмехнулся Дима. – Может быть, ты еще и ярлык хана почитаешь за пустое место?

– Про ярлык я знаю и биться с тобой не хочу.

– Тогда зачем ты привел войско?

– Ты юн и нуждаешься в добром наставлении. Возьми мою дочь в жены, и я помогу тебе в правлении княжеством.

– Добрым христианам две жены брать не пристало.

– Отправь эту приблуду в монастырь, – пожал плечами Дмитрий Константинович. – Митрополит охотно пойдет тебе навстречу.

– Приблуду, значит?

– А кто она? Приблуда и есть. Зачем тебе выродков плодить, если можно с княжной доброй крови жить да потомство множить?

– Ты оскорбил мою жену, моего сына, мое войско. На что ты рассчитываешь?

– На моей стороне сила, – зло усмехнулся Суздальский князь.

– Так и я не один пришел. Это, – он махнул рукой на своих воинов, – всего лишь тень легиона Древнего Рима. Но и ее хватит, чтобы разгромить тех, кого привел ты.

– Ха!

– Кроме того, на моей стороне Бог и правда. А посему после победы я прикажу тебя повесить на ближайшем суку за оскорбление Великой княгини и моего наследника. Жену с детьми – продам в рабство. Братьев же велю прилюдно бить вожжами на конюшне до беспамятства. Дабы знали, против кого выступать.

– Что?! – задыхаясь от ярости, прошипел Андрей Константинович.

– Отец и дед мои были Великими князьями. И не вам, убогим, это оспаривать!

– Щенок! – зарычал Дмитрий Константинович, с трудом удерживаясь от того, чтобы выхватить меч. Все-таки нападение на переговорах – позор. Да и метательные ножи были приторочены к предплечью его визави. А о том, что парень их там не для красоты носит, Суздальский князь знал прекрасно.

– Скоморох, – фыркнул Дмитрий Иванович с презрением. – Ты мне наскучил, – и, развернув коня, направился к своим войскам. А за ним его спутники. Бирюк молчал, онемев от наглости своего сюзерена, а Энрико просто не понимал, чего они там обсуждали. Он по-русски едва мог изъясняться.

Конечно, определенного раздражения Дмитрию избежать не удалось. Не каждый день тебе в лицо так оскорбляют твою жену, сына и верных тебе людей. Однако в целом Великий князь сохранил спокойствие и хладнокровие. А вот его оппоненты – нет. Поехали они к войскам изрядно взбешенные.

В реальности, вероятно, подъехав с малой дружиной, юный Дмитрий был и холостой и не такой борзый. Посему принял предложение Суздальского князя и разошелся с ним миром. А тут без конфликта обойтись явно не удавалось. Вот князь и решил спровоцировать противника на решительную атаку, опасаясь, что они могут испугаться пик. Ведь, судя по началу разговора, братья Константиновичи явно провоцировали Великого князя на опрометчивый поступок – атаку. Потери нести никому не хотелось. А так выступит. Откроется. И глупо проиграет. Но не вышло….

Спустя каких-то несколько минут началась битва.

Владимиро-Суздальское союзное войско зашевелилось, пришло в движение и без какого-либо порядка плотной массой двинулось в сторону пикинеров с явным желанием их смять. Каких-то три цепочки людей, пусть и с длинными пиками, не способны остановить такой напор. Однако, когда до наконечников пик оставалось шагов пятьдесят, зазвучали свистки сержантов и лучники дали залп.

Потом еще.

Еще.

Еще.

Еще.

Еще.

И так, пока не опустели колчаны. На пределе скорострельности. Благо, что каждый стрелок, кроме простенького, но вполне годного «английского лука» был оснащен восточным кольцом, несколько облегчающим натяжение и выстрел. Это и повышало скорострельность, и снижало утомляемость, позволяя годный темп поддерживать чуть-чуть дольше.

Сюрприз удался.

Лошади густой лавы дружинников, в отличие от своих наездников, были практически никак не защищены от «пернатых гостинцев». Кое-где, конечно, помогала попона, но несильно. Что породило классику «Кресси» – лихая кавалерийская атака превратилась в свалку из трепыхающихся людей и лошадей. Ну и, само собой, совершенно непередаваемая какофония звуков. В то время как доспехи всадников, в целом, оставались неповрежденными… до падения с лошади.

Отмашка сигнальщика.

И обозные служащие бросились с маленькими зарядными двуколками раздавать стрелы лучникам. А оживший барабанщик стронул с места пикинеров – медленным шагом, строго соблюдая строй, они стали надвигаться на противника.

Минута.

И пикинеры вошли в соприкосновение с дружинниками, которые пытались выбраться из этой безумной свалки. Большинство пешком, а кто-то и верхом, порождая еще большую неразбериху. Ведь лошади чуть с ума не посходили и практически не управлялись. Это целые. Раненые же кони бесились и лягались, истошно разнося по округе дикое ржание, полное ужаса и боли.

Мощные амплитудные удары[39]39
  Амплитудный удар – устойчивое выражение, указывающее на сильный удар с хорошим размахом.


[Закрыть] пиками посыпались один за другим. Кто-то пытался прикрываться щитом. Кто-то падал, выходя тем самым из зоны поражения. Многим же не везло. Не привыкли они еще к такому противостоянию. Да и амплитудный удар пикой – штука страшная. Не каждая чешуя выдержит, не говоря уже о кольчуге, которую пика прошивала, словно ветхое тряпье.

Впрочем, к чести дружинников нужно сказать, что они довольно быстро оправились от шока и постарались дать организованный отпор. Ну, насколько вообще применимо слово «организованный» к средневековому войску. Разумеется, устоять против напора пикинеров они не могли, поэтому, прикрываясь щитами, постарались отойти.

Тем временем, завершив пополнение боезапаса, лучники перестроились и плотной колонной двинулись вперед.

Энрико смотрел на все эти перестроения завороженно. Вот капитан что-то крикнул, и эти две сотни человек замерли. Вот – как один развернулись налево. Вот вновь пошли вперед, словно они были одним живым организмом.

Но стрелять им не пришлось. Увидев, что их обходят с фланга, дружинники дрогнули и побежали. Это стало для их психики последней каплей.

Какой-то шанс у противников Димы, конечно, был. Порядка ста всадников смогли отступить, умудрившись не влететь в общую свалку. Но, увидев избиение вынужденно спешенного воинства Константиновичей, они решили спешно ретироваться. Пока целы. Потому как что-то явно пошло не так. А там, чуть вдали, у московского князя стояло неполных две сотни свежей кавалерии, которую он в любой момент мог ввести в бой.

– Позволь мне, – оживился Бирюк, увидев, что противник бежит.

– Ты хочешь их преследовать? – выгнул бровь Великий князь.

– Конечно.

– Нет, не нужно.

– Но почему?!

– Моим бойцам нужна не одна грандиозная победа, а множество побед, чтобы они поверили в себя. Если мы сегодня перебьем всех, то кого завтра станем громить?

– Ты так уверен в своей военной удаче?

– Да, – произнес Дмитрий максимально уверенно. В таких вещах нельзя быть до конца уверенным, но люди должны верить в твою звезду. Им сомнения ни к чему. – Тебе я поручаю куда более сложную задачу. Бери своих кирасир и выдвигайся вперед. Твоя задача захватить их обоз и защитить его от разграбления. Ты понял меня?

– Понял.

– Это значит, что кирасиры тоже грабить не должны.

– Я понял, – хмуро и несколько резко повторил Бирюк. После чего кивнул горнисту и под звуки этой «дудочки» повел кирасиров походной колонной вперед. Не очень быстро.

– Построить войска, – отдал команду сигнальщику Великий князь после того, как кирасиры скрылись за перелеском. И, тронув поводья, двинулся вперед. За ним последовал до глубины души потрясенный Энрико со своими всадниками. На их глазах только что произошло чудо – пехота разбила численно превосходящую кавалерию. А ведь до Бургундских войн, родивших знаменитую швейцарскую пехоту, было еще столетие.

Глава 3

1362.05.21, Владимир

Разгромив своих политических противников в двух дневных переходах от Владимира, Дмитрий не спешил на их плечах ворваться в город.

С одной стороны, он давал шанс всем своим непримиримым врагам спешно покинуть Владимир, потому что не хотел устраивать какую-либо кровавую феерию. А она требовалась по законам жанра. В те годы излишнее милосердие и человеколюбие воспринимали просто и незатейливо – как слабость.

С другой стороны – на поле перед ним лежало натуральное богатство, от которого он не желал отказываться.

Богатство? Да, именно так.

Во-первых, железо. Кольчуги, шлемы да мечи были чрезвычайно дорогими вещами. И пусть они выполнены из весьма некачественного металла, но и он стоил денег, причем немалых.

Во-вторых, ткань. Конечно, она была ощутимо дешевле железа, но и ее остро не хватало в регионе, а потому стоило это тряпье изрядно. Даже рваное.

В-третьих, украшения. Мужчины в те годы, особенно состоятельные, любили всяческую «бижутерию» из золота и серебра, а местами и с драгоценными камнями. Перстни там всякие или еще что. Например, отделанные серебром и даже золотом уздечки, седла и попоны. Статусные ведь вещи, поэтому в старших дружинах их очень уважали. Да и вообще – все более-менее состоятельные люди.

В-четвертых, во время боя пало несколько сотен лошадей. А это мясо и шкуры. Некоторые неразумные личности попытались отговорить Диму от такого поступка. Дескать, это не простые лошади, а боевые кони, пусть и вражьи. Но он отмахнулся от этих назойливых мух простым и незамысловатым хуком. Личная, персональная религия Дмитрия просто запрещала ему взять и закопать в землю СТОЛЬКО мяса. Да и несколько сотен больших кож тоже – немалая прибыль.

Несколько минут споров, и идущие в обозных стругах мясники да кожевники приступили к делу. Благо, что прихватил он их с бочками, солью да прочим потребным для дела, заранее, еще в Москве, предвидя возможность этой задачи. Так что в общую братскую могилу отправились совершенно голые дружинники противника и останки разделанных лошадей.

Крохобор?

Может быть. Но он не чувствовал угрызений совести, понимая, что расточительность и красивые жесты – это глупо. Особенно за свой счет. Если, конечно, они не приносят какой-то конкретной выгоды. Этакий формат циничного прагматизма.

А потом руки Великого князя дошли до обоза войска Северо-Востока, который он также освоил в полном объеме. Благо, что заранее зафрахтованный целый флот из купеческих стругов имел довольно большую вместимость.

Воровал ли личный состав? Конечно воровал. Куда же без этого? Но скромно. Потому что Дмитрий пообещал, что после завершения кампании выделит из совокупных трофеев доли всем его участникам. Поэтому народ друг за другом в какой-то мере присматривал. Никому не хотелось по чьей-то вине получить меньше.

И вот они достигли Владимира.

Город даже не пытался сопротивляться и сразу не только открыл ворота, но и часть местной аристократии вышла встречать Великого князя. Ну, та, которая из города не сдернула от греха подальше. Никто не знал, чего ожидать от столь удачно дебютировавшего юнца. А ну как успех голову вскружит и он о себе чего возомнит? Со всеми, как говорится, вытекающими.

– Отче, – обратился Великий князь к митрополиту, когда его армия уже закрепилась у ворот и заняла детинец. – Ступай на кафедру и поспрашивай, кто из местных бояр да купцов против меня выступал.

– Нужно ли? – повел бровью Алексий. – Ты их казнить удумал?

– Они выступили против Великого князя и хана. Как мне с ними поступать? По головке гладить да поить за одним столом с собой?

– Негоже вступать на престол в крови, – нахмурился митрополит.

– Если Святая церковь поддержит Великого князя в борьбе со смутьянами да бунтовщиками, то я, в благодарность, пожертвую ей десятую часть от всего, что удастся конфисковать.

– Пятую.

– Отче, ты же не купец. Не пристало тебе торговаться. Я сказал – десятую, значит, десятую. Если же ты не согласишься на мои условия, то я сам стану искать врагов и не пожертвую Святой церкви ничего. Ведь получится, что она занимается укрывательством врагов моих и я, лишь по глубокой вере своей, не обрушу на нее гнев свой.

– Кхм, – поперхнулся митрополит.

– Кроме того, получив десятую часть, Святая церковь сможет избавиться и от своих врагов. Я сильно дознаваться не стану в том, виновен боярин или нет. Но сильно не наглей. На пять честных врагов не более одного мнимого. А лучше одного на десяток. И да, мастеровых каких, торговых или иных людей дела под удар не подводи. Понял ли ты меня?

– Как не понять, – мрачно усмехнулся Алексий.

– И не смотри на меня так. Дело прежде всего. Я мог бы дать тебе больше, но это дурной путь. Пагубный. Как ты заметил, я и сам в золоте не купаюсь, да и не стремлюсь к этому. Пока княжество живет бедно. И мы должны прикладывать все усилия к его развитию и благополучию. Оба. Ибо даже сотая доля с бедняка и богача отличается как день и ночь. Голод и нищета – вот наши самые главные и лютые враги. А пока не будет должно развитого хозяйства, этого нам не добиться. На него нужны деньги. Немалые притом. Кроме того, если я дам тебе больше, то настрою против тебя и церкви людей, в особенности чернь. Ой, не думаю, что Святую церковь устроит такое положение. А ну как чернь взбунтуется и пойдет громить храмы? Пока войско подойдет – священников перебьют, а храмы пограбят и сожгут. Не лучший вариант, согласись. Десятина – и так предел. Мы даже хану платим в пять раз меньше.

– Я понимаю, – кивнул митрополит после небольшой паузы. – И не осуждаю. Но угрожать мне своим гневом не нужно. Я, – подчеркнул Алексий, – на твоей стороне.

– Хорошо. Извини. Этот город меня злит и выводит из равновесия. К тому же я не люблю воевать. От войны одни разорения. А мне Всевышний не для опустошения княжество вручил.

– Не любишь, но у тебя получается.

– Ради пользы дела правителю должно засовывать свои личные интересы и желания подальше и поглубже, дабы глупостей не совершать. Впрочем, давай с этим закончим. Я хочу выспаться. Ужасно измотался. Может быть, утром меня попустит и раздражение уйдет….

А дальше пошла потеха. Правда, весьма специфическая, средневековая.

На площади перед храмом поставили эшафот с «Аннушкой» – гильотиной, которую Дмитрий изготовил, готовясь к этому походу. Никакой кровавой феерии он устраивать не хотел. Но немного руки измарать пришлось. Впрочем, к делу Дима подошел творчески, дабы ни у кого никаких ненужных иллюзий не осталось.

К эшафоту поочередно вызывались обвиняемые, которых оказалось изрядно. Вышло так, что бояре, чинившие заговор против Дмитрия, отъехали из города лично, оставив жен, детей и прочих родичей. Ну, то есть, поступили как обычно. Только вот с нашим героем этот номер не прошел. Вот их-то Великий князь под суд и отдал. За что? Так ведь семьи политических врагов. Не демократично, конечно, и совсем не либерально. Но весьма действенно. Другой вопрос, что он их не стал обезглавливать на «Аннушке». Зачем? С живых можно выкуп получить, а с мертвых какой прибыток? Поэтому он решил их немного попугать, пропустив через механизм десяток разбойников, которых нашли в застенках церковных и княжеских. Вперемежку с другими обвиняемыми.