Текст книги "Славься! Коронация «попаданца»"

Глава 4

23 мая 1869 года Карл уехал в Стокгольм, так как закипавшая каша требовала его личного присутствия. А Луиза напротив – осталась в Москве, отказавшись наотрез уезжать от Александра. Она была еще слишком юна и вся буквально горела грезами о счастливой семейной жизни и романтической идиллии, так что Карл плюнул на ее строптивость и уехал один. Не силком же ее увозить под смех случайных свидетелей? Конечно, с политической точки зрения подобное положение было очень неудобно, так как господствовавшие «викторианские взгляды» требовали соблюдения формального приличия. Но Карл решил «не заметить» нарушения норм приличий и оставить все как есть, доверяясь политическому чутью будущего зятя, тем более что доброе имя Луизы становилось уже отчасти и заботой Александра. Сама же виновница отцовских раздумий, не замечая ничего и никого, кроме предмета своей страсти, буквально сияла, окрыленная простым женским счастьем. Да и стоило ли требовать большего от молодой и горячей девушки?

К огромному сожалению Императора, этот пикантный нюанс не замедлил найти свое отражение в европейских газетах. Ведь журналисты после блестящей пресс-конференции в Земском зале кружили волчьей стаей по всей Москве, ожидая сенсаций или громких новостей и с радостью бросаясь в сторону малейшего дуновения возможного скандала. Но ничего с этим поделать было совершенно нельзя, сам наживку бросил этим голодным «акулам пера». Так что пришлось Александру немного подыграть им, сделав несколько постановочных фотографий интригующего и провокационного характера. Так сказать – фотосессия «из жизни влюбленных небожителей». Само собой – эти фото продали журналистам «из-под полы» по сумасшедшим ценам, но такой шаг только подстегнул их появление в европейской прессе. Невероятно наглый шаг для эпохи, но Саша хорошо помнил, как этим спекулировали некоторые особы британской королевской семьи вроде леди Дианы, создавая себе совершенно бешеную популярность в народной среде.

Впрочем, на этом неожиданности не закончились. Не прошло и недели с отъезда Карла, как в самый разгар очередной волны журналистской истерии вокруг персоны Императора Саше пришло письмо от прусского канцлера, поставившее его в тупик.

Так сложилось, что за месяц до того Император переправил Бисмарку некоторые сведения, полученные Имперской разведкой, говорящие о том, что Франция начала активно готовиться к войне. Да не просто так, а при максимальном содействии Ротшильдов, испугавшихся за свои капиталы. Отто информацию изучил, что смог перепроверил и, мягко говоря, запаниковал. Он так прямо и писал – «каждый день промедления превращает наше с вами желание создать Германскую империю в пустой звук, так как Франция стремительно укрепляется, а на поведение наших союзников в этой войне особенных надежды нет». Поэтому он считал, требовалось начинать кампанию как можно скорее, ибо в противном случае ее выиграть будет уже нереально. Особенно в свете того, что в конце апреля 1869 года Генеральный штаб Франции утвердил программу перевооружения, согласно которой французская армия должна будет получить новые полевые орудия, винтовки и митральезы до конца 1871 года. Поэтому Бисмарк считал крайним сроком нападения – лето 1870 года, дабы французы не успели перевооружиться, а Пруссия и ее союзники смогли воспользоваться своим пусть небольшим, но преимуществом. А в России, как обычно, шли очередные реформы…

Поэтому уже на следующий день после получения письма Александр собрал в Николаевском дворце расширенное заседание Государственного совета.

– Итак. Я собрал вас всех, чтобы ввести в детали внезапно сложившейся ситуации и обсудить текущую обстановку. Мне важно, чтобы все руководство Империи было в курсе ситуации в целом и, исходя из этого, исполняло свой долг. Чтобы не было недопонимания между ведомствами. – Александр сделал паузу и обвел взглядом всех присутствующих, молча смотрящих на него с серьезными и слегка озабоченными лицами. – Ни для кого не является секретом тот факт, что Пруссия планирует начать войну с Францией, дабы объединить под своим знаменем северные земли Священной Римской империи. То есть создать Второй рейх германского народа. Вчера я узнал сроки начала этой войны, и, боюсь, товарищи, у нас осталось очень мало времени на подготовку.

– Ваше Императорское Величество, – подал голос канцлер Павел Дмитриевич Киселев, – а может, нам вообще не влезать в это дело?

– Это было бы разумно. Но сложившаяся политическая ситуация в Европе и мире складывается таким образом, что у России появляются очень хорошие шансы не только полностью денонсировать Парижский трактат 1856 года, но и решить раз и навсегда «османский вопрос». Да. Наше участие авантюра, но очень заманчивая. Тем более что в случае неудачи мы сохраним положение «статус-кво». Поэтому, я думаю, мы должны участвовать, выполняя союзнический долг. – Александр улыбнулся. – Но немного не так, как этого желает Бисмарк. Основным направлением нашего удара станет Стамбул, тем самым мы поможем союзнику, не допуская помощи Франции со стороны Османской империи. Париж возьмут немцы, а мы решим проблемы, оставшиеся от Крымской войны. – Александр не стал рассказывать всему совету о том, что у турецкого похода планировалось продолжение в Париже. Зачем забегать вперед? – Поэтому к делу. Николай Иванович, – Император кивнул директору РЖД Басову, – поведайте нам о том, в каком состоянии у нас железнодорожные магистрали, ведущие к Бессарабии и Черноморскому побережью?

И Басов в двадцатиминутном докладе рассказал о том, на какой стадии реализации находится программа строительства стратегических железнодорожных магистралей. Ключом к транспортному обеспечению действий русских войск на Балканах стала недавно построенная линия: Москва – Калуга – Брянск – Киев – Кишинев – Одесса. Ее ввели в эксплуатацию только в конце прошлого, 1868 года вместо значительно более длинной старой ветки, идущей до Киева с заходом в Тулу, Орел, Курск и Сумы. Впрочем, обе ветки оставались в эксплуатации из-за потребности в мощной магистральной линии как для военных действий, так и решения разнообразных экономических задач. Ценность этой железной дороги заключалась в том, что от Кишинева можно было легко проложить военно-полевую железную дорогу хоть до самого Стамбула. По крайней мере, восемьсот верст[106]106
  Имеются в виду имперские версты, равные морским милям. 800 верст равно примерно 1483 км.


[Закрыть] путей этой секционной узкоколейной дороги в наличии у Басова уже имелось.

Второй рабочей веткой для предстоящей операции являлась магистраль Курск – Белгород – Харьков – Изюм – Луганск – Новочеркасск – Ростов-на-Дону. Правда, до турецкой границы эта ветка не доходила, поэтому на совете было решено приостановить работу над восточной магистралью, идущей через Екатеринбург в Сибирь, и бросить все потребные силы и ресурсы на продление железнодорожной магистрали от Ростова-на-Дону до городка Самтредиа, через Екатеринодар, Туапсе, Сочи и Сухум. Причем эту магистраль, протяженностью четыреста имперских верст[107]107
  Около 750 км.


[Закрыть], было решено строить силами сразу четырех строительных батальонов, которые забрасывались на разные участки и действовали параллельно, не мешая друг другу. Конечно, можно было ограничиться морскими перевозками, но наличие нормальной железной дороги очень серьезно облегчало переброску и снабжение войск на Кавказском театре военных действий.

– Поэтому, товарищи, мы должны всемерно поддержать всем потребным создание это важной стратегической магистрали. Никаких перебоев в поставках быть не должно. Вы поняли меня? Алексей Петрович, – обратился Император к начальнику Имперской контрразведки, – я вас прошу – проконтролируйте этот вопрос лично. Мне очень бы не хотелось, чтобы повторилась прошлогодняя накладка, когда для кавалерийского корпуса не завезли дрова и фураж просто потому, что местные власти решили заработать, используя выделенные баржи для других задач и сорвав поставки. Никому не нужно пояснить, где находятся те «деловые люди»? – Александр сделал паузу. – Поэтому работаем четко, грамотно и ответственно. И при возникновении проблем решаем их сообща. Не стесняйтесь – просите помощи у смежных ведомств или обращайтесь ко мне для координации. Всем все ясно? Хорошо. Теперь пойдем дальше. Николай Иванович, – Император кивнул на Путилова, – как у нас обстоят дела с производством тракторов?

– Трактор ЛТ-1 выпускается малой серией. Технология пока отрабатывается. Практически все, что производится, уходит на переоснащение военно-строительных частей. Остальные образцы поступают в Подольское военно-тракторное училище.

– Если прекратить поставлять трактора в военно-строительные части, то сколько мы сможем получить к маю следующего года?

– Думаю, около трех сотен.

– А механиков-водителей сможете на них найти?

– Если не снимать людей с военно-строительных рот, батальонов и полков да ускорить выпуск из училища, то к маю следующего года у нас в распоряжении будет не больше полутора сотен человек. Мы ведь только начали программу механизации, и людей остро не хватает.

– Хорошо, тогда так и поступим. Николай Иванович, проследите за тем, чтобы по мере появления трактора и персонал поступали в 1-й армейский корпус[108]108
  1-й армейский корпус – бывший Московский корпус, развернутый по новой стандартной схеме: две стрелковые дивизии, полк артиллерии и полк легкой кавалерии.


[Закрыть]. Думаю, полторы сотни единиц этой замечательной техники очень серьезно повысят эффективность его обозного хозяйства.

После чего слово предоставили Дмитрию Алексеевичу Милютину[109]109
  Милютин Дмитрий Алексеевич (1816–1912) – выдающийся отечественный военный деятель. В 1861 году возглавил военное министерство и организовал полномасштабную реформу армии. В нашей реальности стал сторонником Александра еще в бытность его цесаревичем, сразу после перехода в лагерь Саши Киселева и брата (Николая Алексеевича).


[Закрыть], который с ноября 1867 года занимал должность военного министра. «Аккомпанировал» ему начальник Генерального штаба Александр Федорович Минквиц[110]110
  Минквиц Александр Федорович(1816–1882) – один из представителей российского генералитета (генерал-лейтенант), который сохранил лояльность в событиях 1867 года, просто уехав лечиться в Крым. По приезде в уже взятую Александром столицу активно включился в работу и быстро оказался в числе небольшой группы «стариков», не только переживших репрессии 67-го года, но и продвинувшихся на их волне. Свой путь в военной карьере начал с Главного инженерного училища.


[Закрыть].

– Понятно. Какими силами нового строя мы будем располагать к маю 1870 года? – задал уточняющий вопрос Император.

– На данный момент у нас имеется полностью укомплектованный и обстрелянный первый пехотный корпус, преобразованный из бывшего Московского. Из старых полков в настоящее время идет формирование второго, третьего и четвертого пехотных корпусов. Кроме того, мы развертываем первую, вторую и третью горнострелковые бригады и два отдельных осадных дивизиона. С Божьей помощью к маю следующего мы завершим основные работы над ним.

– Со штатом пехотного корпуса ничего не менялось?

– Никак нет. Две пехотные дивизии, а также два полка: легкой кавалерии и артиллерии. Общим числом двадцать восемь тысяч человек. Округленно, разумеется.

– А раньше завершить формирование корпусов и бригад не получится? – спросил Киселев.

– Боюсь, что нет, – ответил за Милютина Александр Федорович. – Сержантский и офицерский состав, набранный по конкурсу в старых полках, в своей основной массе сейчас проходит курсы переподготовки. Заканчиваются они осенью – зимой этого года. Остальное время нужно на срабатывание частей и подразделений.

– А младшие чины? – удивленно спросил Саша. – Их как есть набирают?

– Никак нет. Младшие чины, также набранные по конкурсу, сейчас тренируются в импровизированных учебных лагерях. Мы в основном сосредоточили усилия на освоении материальной части и физической подготовке. У многих пехотинцев нет даже элементарного навыка ведения огня из винтовки, а также ее обслуживания. – Видя вопросительно изогнувшуюся бровь Императора, на помощь Александру Федоровичу пришел Дмитрий Алексеевич:

– Окапывание мы отнесли к физическим упражнениям. А более сложные вещи вроде освоения поведения на марше раньше укомплектования частей унтерами и офицерами, к сожалению, отрабатывать не сможем. По освоению материальной части проблема только у артиллеристов из-за банального недостатка новых орудий.

– Хорошо. Николай Владимирович, – обратился Александр к Маиевскому[111]111
  Маиевский Николай Владимирович (1823–1892) – российский ученый-артиллерист, создатель первых отечественных нарезных пушек, основоположник внешней баллистики. В этой реальности с 1864 года заведует делами московского завода артиллерийских систем «Незабудка» и КБ при нем.


[Закрыть], который отвечал за разработку и выпуск новых артиллерийских систем. – Как обстоят дела по вашим вопросам?

– Хм…

– Говорите как есть. Я так понимаю, вы столкнулись с проблемами?

– Да. – Маиевский заметно нервничал.

– Тогда давайте по порядку.

– Хорошо. Начнем с полковой пушки образца 1865 года. Как вам известно, ее конструкция была весьма сложна и плохо отработана. Из-за чего мы до сих пор имеем проблемы с ее изготовлением. Очень серьезные. Доля ручного, высококвалифицированного труда непомерно велика – на одну четырехдюймовую[112]112
  Имперский дюйм – 18,53 мм. Четыре дюйма – 74,12 мм.


[Закрыть] пушку у нас уходит суммарно, – Маиевский сделал паузу, подсматривая в листок, – девять тысяч двести сорок три человека-часа[113]113
  В 1902 году на производство знаменитой «трехдюймовки» уходило 3700 человеко-часов. На производство 76-мм пушки ЗиС-3 в 1944 году – уходило 475 человеко-часов.


[Закрыть].

– Ого! – хором воскликнула половина присутствующих.

– Да. Очень долго и трудоемко. Пушка оказалась ко всему прочему еще и ненадежной. А из-за особенности конструкции неисправности очень сложно устранять в войсках, поэтому в среднем около трети выпущенных и введенных в эксплуатацию изделий уже приходилось возвращать на завод.

– Так много… – покачал головой Александр. – Эта практика обширного ремонта позволила довести конструкцию до ума?

– Безусловно. Но мы не вносили поправки в выпускаемую модель, а дорабатывали несколько опытных экземпляров, создавая фактически новую. Ее тактико-технические характеристики остались прежними, но очень серьезно возросли надежность и технологичность. По расчетам, на новое орудие мы будем тратить около четырех тысяч человеко-часов. И, я думаю, это не предел оптимизации.

– Вы эту модель запустили в производство?

– Никак нет. Сейчас она только заканчивает полигонные испытания.

– Как они проходят?

– Пока все нормально. Задачи решаются на «хорошо» и «отлично».

– Тогда запускайте орудие в производство вместо старого. Чего медлить?

– Боюсь, что это не так просто, – развел руками Маиевский.

– В чем проблема?

– Я так понимаю, пушки нам нужны к маю следующего года? Так вот. А мы только до октября – ноября будем разворачивать конвейерную линию. И все это время производство ПО-4-65 «Ромашка» вестись не будет. А у нас разворачиваемые части еще не укомплектованы. Причем задействовать другие производственные мощности не получится, ибо их попросту нет.

– Сколько «ромашек» нам не хватает для штатного комплекта?

– Пятьсот семьдесят три.

– Сколько вам нужно времени на их изготовление?

– Не менее шести месяцев, – чуть подумав, ответил Маиевский.

– Хорошо. Тогда пока повременим с освоением выпуска новых пехотных орудий. Заодно, пока есть время, работайте дальше над модернизацией «ромашки». Прежде всего – в области технологичности производства. Не думаю, что перед войной нам нужно идти на описанный вами риск. Но такое положение дел с надежностью существующего артиллерийского парка нельзя признать приемлемым. Малейшая неисправность пушки где-нибудь под Стамбулом будет означать ее безвозвратную в пределах текущей кампании небоевую потерю. Нет, это категорически неприемлемо! – Александр задумался ненадолго и продолжил: – Поэтому вам надлежит сделать следующее. Во-первых, продумайте комплекс мер по устранению наиболее часто встречающихся поломок в условиях хорошо оснащенной передвижной мастерской. Во-вторых, к маю следующего года сформируйте минимум две такие мастерские с привлечением опытных заводских специалистов. В-третьих, к тому же сроку подготовьте для них запас узлов и деталей, необходимый для восстановления трети артиллерийского парка из расчета, что соотношение боевых и небоевых повреждений будет составлять один к двум. Ну, и в-четвертых. Все это необходимо сделать без ущерба для выполнения плана по выпуску «ромашек» старой модели. Если будет необходимо поддержать трудовой порыв работников материально, обращайтесь к Николаю Алексеевичу. – Император взглянул на начальника третьего отделения Государственного совета Милютина, и тот кивком дал понять, что все понял. – Да. Кстати, в начале года вы подавали мне записку с просьбой ускорить поставку станков нового поколения. Как там обстоят дела?

– Тут такое дело… – слегка замялся Маиевский и покосился в тот угол, где тихо перешептывались Путилов[114]114
  Путилов Николай Иванович (1820–1880) – выдающийся русский инженер, предприниматель, основатель Путиловского завода в Санкт-Петербурге. На описываемый в романе момент занимал должность имперского комиссара, управляющего тяжелой промышленностью, принадлежащей лично Императору. В том числе и станкостроительным заводом.


[Закрыть], Чернов[115]115
  Чернов Дмитрий Константинович (1839–1921) – выдающийся русский металлург и изобретатель. Выпускник кремлевской школы управления. На момент, описываемый в романе, являлся министром тяжелой промышленности Российской империи. Находился под сильным влиянием Путилова, с которым подружился на лекции в школе управления.


[Закрыть], Слуцкий[116]116
  Слуцкий Федор Алексеевич (1841–1897) – выдающийся русский математик и механик. С начала 1868 года возглавляет НИИ точного машиностроения вместо почившего Николая Дмитриевича Баршмана.


[Закрыть], Якоби[117]117
  Якоби Борис Семенович (1801–1874) – выдающийся немецкий и русский физик и электротехник. С 1865 года возглавляет НИИ электротехники (с момента ее основания). До того возглавлял одноименную лабораторию.


[Закрыть] и Менделеев[118]118
  Менделеев Дмитрий Иванович (1834–1907) – выдающийся русский ученый-энциклопедист. С конца 1867 года возглавляет НИИ химии вместо почившего Ивана Васильевича Авдеева.


[Закрыть]. Этот взгляд заметили, и Николай Иванович встал, дабы пояснить ситуацию.

– Ваше Императорское Величество, – чуть кивнул Путилов. – Действительно, в начале года совместными усилиями ведомств Федора Алексеевича и Бориса Семеновича мы смогли изготовить несколько образцов станков с приводом от… хм… – Путилов запнулся.

– Трехфазного асинхронного электродвигателя, – пришел на помощь Николаю Ивановичу директор НИИ электротехники Борис Семенович Якоби.

– Точно. От трехфазного асинхронного электродвигателя. Но это только деталь, важная, но одна из многих. Там вообще станки получились на голову выше всего, что сейчас у нас имеется. Особенности в области допусков и удобства обработки заготовок.

– Почему мне об этом никто не сообщил? – сохраняя полное спокойствие, спросил Император и взглядом бульдога уперся в Путилова.

– Так ведь опытные экземпляры. Мы с Маиевским и говорили только для того, чтобы организовать на его производстве один цех, оснастить его этим оборудованием да провести испытания. В боевых условиях, так сказать. Но не срослось. Московский станкостроительный завод все это время был предельно загружен. Особенно из-за проблем по оборудованию Павлово-Посадского химического комбината с его промышленными диффузионными насосами высокого вакуума. Больше половины всех специалистов и ресурсов станкостроительного завода и КБ при нем сосредоточено на этой задаче. А изготавливать даже малую серию силами лаборантов – весьма затруднительная вещь. Да и другим исследованиям это серьезно помешает.

– Завтра же я хочу их увидеть. – слегка хриплым шепотом сказал Император. – Если вы сделали то, что я подумал… – Он многозначительно замолчал, а на его лице расплылась еле заметная улыбка. Эта нирвана продолжалась около двадцати секунд, после чего Александр отвис: – Николай Владимирович, давайте продолжим. Насколько я помню, вы вот уже пять лет работаете над новой гаубицей. Какие достигнуты результаты?

– Честно говоря, – замялся Маиевский, – дела не очень хорошо идут. Мы гаубицей занимались… эм… не очень интенсивно, больше уделяя внимание полковому орудию.

– И к чему такой подход вас привел? – грустно улыбнулся Император.

– Ни к чему хорошему, – поник головой Николай Владимирович. – До готовности новой гаубицы над ней нужно еще работать и работать. Мы никак не можем решить проблему избыточной массы и габаритов. Сейчас, получив опыт работ над полковой пушкой, я думаю, дела пойдут сильно лучше. Но к маю 1870 году мы не сможем сделать хотя бы что-то. Увы.

– Но нам нужны осадные орудия. Мы что, крепости турок будем пальцем ковырять? – Александр с вызовом глянул на группу военных, что притихла и о чем-то сосредоточенно думала. – Что скажете, товарищи? Какие орудия надобно поставлять в осадные дивизионы?

– Ваше Императорское Величество, – встал Эдуард Иванович Тотлебен[119]119
  Тотлебен Эдуард Иванович (1818–1884) – выдающийся российский военный инженер, инженер-генерал. Герой Крымской войны. Развил передовую систему фортификации, опережающую свое время.


[Закрыть], – у нас на вооружении имеются не очень совершенные, но вполне действенные «шестидюймовые[120]120
  Имеется в виду английский дюйм. 6 английских дюймов = 152 мм.


[Закрыть] осадные медные мортиры образца 1859 года», числом в 110 штук. В 1864 году их модернизировали, заменив станки более совершенными. Думаю, если разработать под них снаряд, начиненный каким-нибудь мощным взрывчатым веществом, то для войны с турками их за глаза хватит. Двенадцать-пятнадцать фунтов[121]121
  12–15 имперских фунтов, то есть 7,6–9,5 кг.


[Закрыть] той же взрывчатки, что и в гранатах «ромашки», станет весьма солидным аргументом для не самых совершенных турецких крепостей.

– Сто десять штук? – слегка задумался Александр. – Прилично. А что, Дмитрий Алексеевич, сможем мы не три дивизиона развернуть, а больше?

– Вряд ли. Люди не успеют переучиться до начала войны.

– Если их сейчас направить на курсы, то как скоро мы сможем ввести еще три дивизиона?

– К концу следующего года.

– Хорошо, так и поступим. Вдруг что не так пойдет? Подстраховаться будет нелишним. Николай Владимирович, необходимо во внеочередном порядке изучить образцы мортир. Отберите лучшие экземпляры для учебных стрельб дивизионов. После чего спокойно приведите в порядок необходимое количество орудий для штатного расписания. Если понадобится – отлейте заново медные стволы. Думаю, опыта массового ремонта ваших же медных нарезных пушек образца 1861 года нам хватит для решения этой задачи. Заодно посмотрите, что можно сделать с лафетом, может, там есть какие легкоустранимые недостатки. Учебные гранаты делайте из чугуна и начиняйте дымным порохом. Его же и для метания используйте. Но гранаты по размеру и массе должны быть такими же, как и нормальные.

– Отчего так? – удивился Тотлебен. – Бездымный порох очень серьезно улучшит баллистические характеристики этих мортир.

– Его очень мало изготавливается. Пока Павлово-Посадский химический комбинат не запустим с его возможностью выделять азот из воздуха в промышленных масштабах, мы новый порох толком использовать и не сможем. Нужно очень много азотной кислоты. Нам и на «ромашки» бездымного пороха остро не хватает. Так что не будем рисковать. По моим расчетам, современная война будет «кушать» очень много снарядов и сжигать гигантское количество пороха. Не обжечься бы.