Текст книги "Влияние"

Влияние
Михаил Александрович Лапин

© Михаил Александрович Лапин, 2016

© Валерия Сергеевна Кардаш, фотографии, 2016

Редактор Валерия Сергеевна Кардаш

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

Когда-то давно старый индеец открыл своему внуку одну жизненную истину.

– В каждом человеке идет борьба, очень похожая на борьбу двух волков. Один волк представляет зло – зависть, ревность, сожаление, эгоизм, амбиции, ложь… Другой волк представляет добро – мир, любовь, надежду, истину, доброту, верность…

Маленький индеец, тронутый до глубины души словами деда, на несколько мгновений задумался, а потом спросил:

– А какой волк в конце побеждает?

Старый индеец едва заметно улыбнулся и ответил:

– Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь.

Индейская народная притча.

Джек Гудвин открыл глаза. Он, как это часто бывает, обнаружил себя в своей съемной квартире на Пэмброк Стрит Лоуэр в Дублине. За окном уже светало, а толстая стрелка на часах указывала на цифру шесть. Из окна было видно, как едкий туман жадно окутывал близ стоящие дома. Собравшись с силами, Джек поплелся в ванную комнату. Из крана капали хлорированные капли, а со стен норовила отвалиться белаякафельная плитка. Лампа судорожно мигала за толстым слоем пластика. Треснувшее в углах зеркало все также молча и с недоверием встречало гостя. Не скажешь, что Джеку не хватало денег на хорошую квартиру. Его родители трагически погибли пять лет назад в автокатастрофе под мостом О`Коннелла, и двадцатилетнему парнишке отошел дом с небольшим садом, за которым раньше по вечерам ухаживала его мать Джена. Его отца звали Дэйвид. Он держал скромный продуктовый магазин на другом конце улицы. Ныне дом Гудвинов снимает приятная семейная пара Беллис с маленьким ребенком и платит Джеку восемьсот евро в месяц. Запечатанный конверт с оплатой арендаторы помещают в почтовый ящик, так как застать Гудвина дома практически невозможно. А если Джек дома, то у вас большие шансы застать его в нетрезвом виде под каким-нибудь психотропным веществом. Не то, чтобы вся вина в пристрастии к наркотикам и алкоголю лежит полностью на Джеке. Просто жизнь так сложилась. Ранняя смерть родителей, плохая компания, детские психологические травмы– каждый по-своему сворачивает с нужной дороги. Но на Джека все в определенный момент свалилось сразу и он не выдержал удара судьбы. Выдавив на зубную щетку последние капли отбеливающей пасты, он хаотично стал водить щёткой по своим маленьким зубам.

У Джека был средний рост, маленький вес, маленький мозг, по словам его подруги Сэльфии Уорнингтон. Кстати, она в данный момент лежит в постели, еле дыша, разбросав свои черные как сажа волосы по подушке после пятничного вечера. Джек и Сэльфия знали друг друга со школы. Еще маленькими они попали в один класс, где по дикой случайности были одни рыжие ребята. Два брюнета нашли себя по цветовому признаку. Сидели вместе за партой на уроках, в столовой, на прогулках старались держаться вместе, и даже первый раз с сигаретой на заднем дворе поймали их двоих. Сэл тогда громко кричала: «Это Джек виноват, я просто рядом стою тут! Не звоните бабушке!». Сэл вообще всегда оставляла крайним Джека. Накануне похода в местный бар Кармен – Холл, что находится в районе Темпл – Бара, парочка решила наведаться к приятелю Гудвина, дилеру Скотту Мембери. К слову, он был тем ещё торчком. Что продавал, то и сам употреблял в необъятных количествах. За это партнеры по бизнесу прозвали его «неспящий Скотт». Компания договорилась встретиться за переулком Уильямс Стрит. Сэл не любила Скотта, так как считала его тупоголовым, ничего не знающим о мире наркоманом, который заботится только о своих «приходах». «Кто-то использует таблетки для вдохновения, а кто – то просто переводит их зря» – девиз Сэльфии Уорнингтон знал каждый наркоман от Френсис Стрит до Мерион Сквер. И, несомненно, она раздражала всех за исключением Джека. Встретившись в переулке, Сэл громко прокричала:

– Скотти, маменькин ты сын, выкидыш старой потрепанной музы! Ты принес?

– Боже Джек, ты опять привел эту шлюшку с собой? Я же тебя просил приходить за товаром одному, – занервничал Мембери.

– Извини дружище, я ничего не мог поделать. Она вцепилась в меня всеми своими когтями и зубами… – Джек скромно проговорил, надеясь не услышать от Сэл слова недовольства.

– Хватит болтать, леди! Кто же еще, если не я, встряхнет вашу человеческую сущность и вывернет ее наружу? – девушка не унималась.

– Ты же видишь, что она ненормальная? Постоянно несет какой-то бред. Да покажи ты ее уже докторам на своей работе!

Несколько слов о работе Джека. Сиделка в доме престарелых «Олд Дрим» по адресу Гордон стрит, 16. Это не та работа, о которой мечтают парни в двадцать пять, но Джек звезд с неба никогда не хватал. Гудвин работает там уже шесть лет. После окончания школы родители устроили его в это заведение, чтобы тот мог подзаработать перед поступлением в колледж. После несчастного случая, Джек отказался от учебы и остался в этом заведении «навсегда».

– Ты же знаешь, Скотти – они ей не помогут.

– Знаю. Здесь только пуля помощник. Или лоботомия, – злой смех раздался в переулке.

– Горите вы оба в преисподней, жалкие дрищеватые ублюдки! – огрызнулась она.

Кстати, Джек и Скотт были похожи. Скотт тоже был худым, бледным парнишкой. Не намного ниже своего приятеля. Но, в отличие от темноволосого Джека, Скотт был огненно рыжим. Типичная внешность ирландского задиры, но тот был исключением. Мембери всегда опасался драк, никогда не был замечен в бандитских кругах, хоть и промышлял в криминальной сфере. Это было второе качество, за которое его ценили его поставщики – Скотт был очень осторожен. Он еще ни разу не попадался.

– Зануда – Джек, гони ему уже деньги, забираем колеса и идем подальше от этого торчка! – продолжала Сэльфия.

Данное поведение девушки объяснялось просто – затянувшийся переходный возраст, ссоры дома, плохая компания, разноцветные таблетки. Обычный сценарий отважного, трудного подростка, воспитываемого неполноценной семьей. Мать ушла из семьи, когда Сэл было двенадцать лет. С тех пор маленькая девочка в течение многих месяцев просила высшие силы вернуть мать домой. Но этому не суждено было случиться. Отец постоянно работал, а бабушка не справлялась с напором энергичной маленькой девочки. В шестнадцать Сэл впервые убежала из дома и переночевала на заднем дворе супермаркета. Спустя месяц она впервые попробовала травку. Затем еженедельно зависала у старших друзей – наркоманов после школы или вместо нее. В восемнадцать лет легла в наркологическую больницу по настоянию отца. Пробыла в завязке два с лишним года. После чего влюбилась в парня, который подсадил ее на таблетки. Любовь к парню остывала – любовь к таблеткам только набирала обороты. Джек знал Сэл с детства и старался защищать ее от окружающего мира. Она оставалась единственным другом на протяжении всей его жизни.

Джек достал конверт с подписью от Белисс и вытянул оттуда триста евро.

– На все, дружище.

Скотти довольно выдохнув, достал из сумки сверток с разноцветными кружочками. Сэл тут же выхватывала у него радужный комок хорошего настроения. После чего ударила со всех сил Мембери между ног и рванула в направлении фонарей.

– Бежим! Оставь этого неудачника наедине со своей болью! – всхлипывая, неслась она.

– Мать твою, я замочу эту суку! – с мокрой земли донесся истошный вопль Скотта.

Джек, заведенный выходкой своего суккуба, с улыбкой маньяка поднял и отряхнул своего приятеля. После чего он бросился в погоню за своей извечной проблемой. И он еще не решил, какая из его проблем страшней – та, бледная, слегка полноватая брюнетка с татуировкой кошки на лопатке или тот мелкий кулек с химией, который доставляет ему удовольствие.

– Извини, Скотт! Спасибо, Скотт! – Джек несся вслед за девушкой своей мечты, а его друг орал что-то невнятное им в след.

Типичная для двух молодых людей ситуация. Девушка создает проблемы – парень разгребает и после, возможно, огребает. Джек уже давно мог бы бросить эту ведьму, но в таком случае он остался бы один. Не понятно, можно ли назвать это отношениями двух влюбленных. Эту связь принято называть привычкой. Привычка, которая сильнее любви во много тысяч раз. Джек закрывал глаза на то, что Сэл не училась, не работала, зато успевала спать с десятками парней, которые угощали ее колесами и травкой. Она оскорбляла и критиковала всех вокруг. К тому же эта парочка была похожа друг на друга – оба ненавидели этот мир и людей, живущих в нем. Джека тошнило от системы государства, цикличности дней. Они могли ночами напролет винить других людей за их скудный образ жизни и неправильно расставленные приоритеты. Но Гудвин предпочитал умалчивать об этом перед окружающими, в отличие от Сэл. Оскорбляла она с особым изыском. В ее голове крутилось большое количество разных слов, и она связывала их независимо от стиля, принадлежности к тем или иным темам и использовала вместе. Из ее уст вырывались нетипичные оскорбительные словосочетания вроде «израсходованный мужской контрацептив» или «краткость междвуножная». Все это благодаря буклетам. Сэл обожает яркие, незатейливые брошюры с доступной информацией и ставит их в пример книгам.

– Сколько смысла и души в одном отдельно взятом буклете. Только особенные смогут прочувствовать настроение, внутренний мир главного героя – создателя этого буклета, – стянула буклет с барной стойки Сэл.

Друзья из подворотни переместились в Кармен – Холл. Это было самое обычное заведение, не отличавшегося от других пабов и баров находящихся поблизости. Сюда приходили менеджеры, строители, болельщики после трудного рабочего дня. По выходным играла музыка, столы сдвигались, и народу разрешалось потанцевать. Сэл любила места, где отдыхала «душевная пустота» этого города. Мисс Уорнингтон лучше всех знала, что желают эти недоумки с фиксированной заработной платой. Поэтому, ближе к трем-четырем часам ночи, она элегантно протискивалась в толпу танцующих пьяных роботов и заставляла их гореть. Ее пластичные движения, напоминающие колебания языка огня, не оставляли равнодушных к ней. Вечер заканчивался на заднем дворе. Она вытягивала самого пьяного «менеджера по персоналу» на задний двор, обшаривала его карманы, пока тот увлекался ее грудью. Если затея удавалась, то она просто уходила с чужим кошельком, а менеджер оставался блевать за мусорным баком. Но если что-то шло не так – Джек всегда был готов принять ее. Сэльфия всегда возвращалась к нему как кошки, которые возвращаются к хозяевам после своих прогулок, чтобы поесть. И он ценил это. Сегодня был тот редкий день, когда Сэл полностью посвятила себя Джеку.

– Смотри, здесь написано – общественное движение за трезвый и здоровый образ жизни «Здоровый дух». Ха! И этот буклет лежит в хранилище спиртных эликсиров и пристанище пропойных странников. Представь эту кучку лицемеров, пытающихся заработать наличные за счет благородной цели?

– Видел я этих ангелов в доспехах. Те еще твари, – ответил еще не отдышавшийся Джек, – бармен, два виски!

– Так, цвет преимущественно зеленый, значит, он наверняка одинок и часто остается наедине со своими мыслями, – продолжала Сэл, – какой же скучный шрифт подобран. У него точно нет девушки, а после работы он часто остается «наедине с собой». Почему мастурбирует? – Сэл любила резко переходить к конкретике, – он умудрился увеличить грудь матери счастливой семьи, играющей с собакой в парке, до четвертого размера.

Джек пригубил виски и обратил свое внимание на буклет. На картинке были изображены отец с матерью, их дочка и сын, а также белый лабрадор. Джек заметил, что их улыбки были наигранны, а грудь и вправду оказалась неприлично большой. Он вспомнил про свою семью. Вспомнил, как по выходным они вместе собирались в саду. Мама переворачивала мясо, пока отец и сын кидали мяч для регби друг другу. Вместо собаки на крыльце лежал их ленивый толстый кот Дани, существованию которого могли позавидовать все коты в округе. Джек не почувствовал ничего. За годы, проведенные без семьи, он научился не чувствовать эту боль, оставляя ее копиться в хранилище до лучших дней. Лучшими днями было принято считать те моменты, когда он после получения зарплаты или конверта от семьи Белисс, глотал таблетки и пил виски из горла. В те моменты он дико кричал, срывая голос и ревел, захлебываясь в собственных соплях, пытаясь освободить себя от накопившихся переживаний. Со стороны это напоминало процедуру экзорцизма. Затем Джек засыпал и на утро ничего не помнил.

Оторвавшись от своих мыслей, взор Гудвина вновь обратился на Сэл. Она заказывала уже второй бокал… или третий. Пила она быстро.

– О чем ты думаешь? – спросила она его хладнокровно.

– Вспомнил семью.

– Ах, прекрасные мистер и миссис Гудвин. Они всегда были милы со мной. Твоя мама готовила чудные чизкейки со сметаной. У меня даже было подозрение, что она хотела видеть меня твоей будущей супругой, – Сэл громко засмеялась, – правда после того, как я первый раз убежала из дома и открыла глаза на мир, уверена, что это желание ее покинуло, – она вновь засмеялась.

– Пожалуйста, давай не будем о моих родителях.

– Как скучно, малыш. В любом случае им сейчас лучше, чем нам. Этот мир несправедлив. Почему им повезло умереть, а нам еще жить в этом аду?

– Закрой свой рот!

– Хорошо, хорошо. Уговорил, – выдохнула она и снова обратила свое внимание на зеленую книжицу, – видимо создатель буклета толстый, прыщавый тридцатилетний ирландец, который живет с мамой и закрывает дверь в свою комнату на ключ. А еще он, как и все простые смертные, несчастен, – усмехнулся детектив.

– С последним и к гадалке не ходи. Ты думаешь, что он мечтал создавать заурядные листовки?

– Ты все еще бурчишь. Пей больше, – выпивает залпом свой бокал Сэл и дает сигнал бармену повторить, – мне кажется, что он мечтал стать звездой футбола. Вот, на траве футбольный мяч рядом с ребенком, – указывает пальцем в буклет, – представь. Он такой весь мужественный, из последних сил забивает гол в концовке матча. Бежит к краю поля, срывая с себя потную майку под аплодисменты сорокатысячного футбольного стадиона. Сквозь форму выступает торс Аполлона, что можно обнаружить на обложках глянцевых журналов и в мечтах малолетних извращенок. На его банковском счету суммы с большим количеством нулей, которых он конечно же не заслуживает. Никто не заслуживает огромных денег. Только наш толстяк не знает, что все это иллюзия. Его никто не полюбит за то, какой он есть. Потому что он глуп, примитивен, зависит от других людей, его словарный запас ограничен двумя тысячами слов, и, самое главное, он богат. Ты ноль, и никому не нужен в тех случаях, когда количество цифр на твоем банковском счету достигает семи и выше – семизначные цифры нравятся людям больше.

– А становясь богатым, ты теряешь себя, – Джек вымученно подвел черту под выступлением Сэл.

– Да, малыш. Деньги убивают в нас поэтов, писателей, художников, музыкантов. Но при всем при этом, они дарят нам головную боль, лживую лесть со стороны и толстые задницы. Пообещай мне, что если ты когда-нибудь вдруг станешь богатым, то ни за что не позвонишь мне. Иначе я продырявлю тебя ножом. Я не переживу вида твоей огромной задницы.

Они вместе засмеялись.

Рядом заурядная публика выпивала темное пиво. Отовсюду доносились разговоры на разные темы. Компания слева, «команда хмурых офисных рубашек», обсуждала новую политику своей фирмы и небольшую прибавку к зарплате. Старики гудели о том, как забил Рой Кинг в предыдущем матче, а молодежь танцевала и улыбалась друг другу. Джеку нравилось смотреть на отдыхающий народ. Ему казалось, что он видел всех их насквозь. На самом деле, это были стереотипы, которые ему навязала Сэл.

– Так, господин бармен, – она переключилась на симпатичного мужчину среднего возраста на вид с широкой густой бородой и мощным телосложением, – вам нравится ваша жизнь?

– Сэл, не начинай, – Джек всегда так говорил, когда чувствовал, что она намеревается ввязаться в неприятности.

Бармен, нахмурив свои брови и пригладив бороду, ответил:

– Да. У меня есть дом, машина, работа, друзья, сын и жена. Мне хватает.

– Джек, ну прям как ты, – усмехнулась она и сделала глоток из бокала, – только вот у тебя нет жены, сына и друзей.

Джек постепенно начинал краснеть от наполняемой его злости. Стиснув зубы, он допил то, что оставалось в стакане.

– А ты хотел бы что-нибудь поменять в своей жизни? У тебя есть несбывшаяся мечта?

– Ну, раньше, когда был совсем юнцом, то мечтал пилотировать пассажирские самолеты, – бармен начал замечать какой-то подвох, – сейчас это уже не так уж и важно.

– Почему же ты не последовал за ней?

– Не знаю. Я просто плыл по течению, а в один прекрасный момент встретил свою будущую любимую жену, – бармен занервничал.

– У меня для вас плохие новости, мистер громила-бармен. Вы хомячок. Чтобы вы поняли, я сразу расскажу обо всех типах людей. Низшая планка – это вы, грызуны. Хомяки исправно платят налоги государству, работают по восемь часов пять раз в неделю. Живут семьям, заводят потомства, закатывают чертовы банки с пищей и вроде чувствуют себя счастливыми. Но это лишь мираж. Будь уверен. Ты не знаешь, что такое счастье. Хомяки не могут быть счастливыми, если на уме у них только одни заботы как выжить и не дать пропасть другим.

– Мисс, вы слишком пьяны, – бармен засуетился.

– Также есть стремящиеся хомячки, – перебила его Сэл, – те ребята, которые к своим тридцати пяти годам вдруг осознали, что жили не так. Представь себе этих неудачников? Люди называют это кризисом среднего возраста. Но почему я называю их хомячками? Да еще и стремящимися? Они же вроде осознали свой неправильный путь? – Сэл незаметно распаковывает пакет с таблетками и достает две. Под барной стойкой она протягивает одну Джеку так, чтобы никто не видел. Себе же она незаметно кидает в рот, пока бармен отвернулся за новой бутылкой виски, – да потому что вы надеетесь на мечты. Вдруг ваш старый отвисший зад неожиданно для всех начинает наверстывать упущенное. Вы поступаете в бесполезные колледжи, берете уроки фортепиано, покупаете красивую одежду и ухлестываете за малолетними красавицами. Благодаря этому рушатся ваши семьи. Вы перестаете уделять им должное внимание. Вы же осознали истину! Вот она, жизнь! В конце концов, вы пускаете себе пулю в висок. У вас не получается и вы сходите с ума, так как остальное уже не вернуть. Мечта – это сладкий наркотик, который в конце концов убьет вас в процессе овладения ею.

Джек слушал разглагольствование Сэл, рассасывая красную таблетку. Он почувствовал приятное ощущение спокойствия и умиротворения, которое обычно дарит химическое произведение искусства. Джек уставился на Сэл. В такие моменты он переставал слушать ее, но был полностью солидарен со всем сказанным. Он знал примерную программу выступления Уорнингтон – ненависть, зло, нравоучения. Расплывчатая в глазах Джека брюнетка продолжала испепелять не заслуживающего такого наказания бородатого трудягу – бармена. Этот поток энергии не мог не пройти ни мимо него, ни мимо кого-то еще. Джека это возбуждало. Сэльфия тот костер, в котором Гудвин был готов гореть вечность.

– Вот мы и подобрались к мечтателям, мой маленький пушистый питомец, – набирала обороты Сэл, – мечтатели. Ленивые туши, эгоисты. Живут в своем воображении, считая, что в один прекрасный момент к ним придет человек в костюме и предложит заключить контракт на спасение мира. За это конечно полагается кругленькая сумма и слава – это то, чего они больше всего желают. Девяносто девять процентов таких мечтателей спиваются, скуриваются, умирают от передозировок так и не дойдя до цели и лишь один процент выигрывает крупную сумму в лотерее. Правда, потом ее тратит на все вышеперечисленное и заканчивает также. Есть, конечно, вариант встретить девушку, завести семью, таким образом перевоплотиться в хомячка. Но в таких случаях ты изначально был грызуном, только более творческим.

– Мисс, может вам взять паузу? – не выдерживает бармен.

– Еще немного. Представляю тебе стремящихся мечтателей. Господа, которые делают все ради денег и славы …кхм… кхм… простите, мечты. Тупое желание власти, бессмысленная жажда внимания со стороны хомяков. Я ненавижу этих ублюдков – они ненавидят окружающих. Все честно Скуппи. Можно я буду называть тебя Скуппи? У меня был в детстве пес по имени Скуппи. Его загрызли бродячие собаки, – Сэльфия не унималась, – много нервов тратится на пути восхождения к славе. Многие в конце изменяют себе, своим идеалам. Если стремящийся мечтатель достигает цели, то этот человек больше не существует. Ты видел политиков? Лицемерные существа. Они тоже мечтали. Но деньги и власть сделали их.

Бармен, устало нахмурив брови, отправился на склад. Джек, уже захмелев, продолжал понуро сидеть на стуле, наслаждаясь только одним внешним видом Сэльфии. Она это заметила.

– Джек, прошу тебя! Ради нас. Не начинай. Я прекрасно знаю этот взгляд – взгляд влюбленного ватного тела, – Сэл улыбнулась украдкой, – ну вот… я его расстроила. Он ушел, не дослушав самое важное – про совершенных людей. Это мы с тобой, Джек. Мы находимся наверху, мы все это видим и осознаем. Наша жизнь складывается из определенных моментов. Мы не касаемся стада – мы остаемся в стороне, наблюдая за тем, как они уничтожают друг друга. Мы не чувствуем боли и нас не заботят бытовые проблемы. Мы можем сутками проводить время вместе, плюя с крыш на ухоженные головы хомяков и мечтателей. Джек, мы настоящие! Обещай, что не предашь меня? Останешься верным и не будешь судить мои поступки. Никогда не забывай, что наш мир дерьмо. Когда ты идешь за хлебом, то обязательно в дерьмовую лавку. Мы пьем дерьмовый виски и жена бармена состоит из дерьмовых манер. Соль этого мира в том, чтобы среди всей этой компостной ямы отыскать мотив для существования. Джек, я и ты – редкий вид людей, которые должны держаться вместе. Я и ты – вот наш мотив.

Джека в этот момент немного отпустило. Он часто слышал подобные слова от пьяной Сэл. Но каждый раз они звучали для него как в первый. И он, как пес на веревке, делал все, что она ему скажет.

– Мисс, вы пьяны. Извините, но я отказываюсь вам наливать еще, так как вы еле сидите за стойкой. Я советую вам взять такси и поехать домой отдохнуть.

– Стало быть, ты ограничиваешь меня? Грызун подал голос? Джек! Ты будешь это терпеть?

Джек отключился. Его сознание и здравый смысл выкинули белый флаг, сдавшись на милость напору девушки. Дальше в его глазах мелькали только обрывки той ночи. Старый бар, болтающая Сэл, ледяной виски, красная таблетка, прилипающий к ногам танцпол, скрипящая барная стойка, синяя таблетка, ледяной виски, бутылка, разбитая о голову бармена, сумбурная драка, кровавое лицо неприятеля, визгливый смех Сэл, быстрый бег, довольный смех Джека, скрип ключа в замочной скважине, незаправленная кровать, короткий секс, косячок, тьма.

Утро. Время для того, чтобы собрать осколки воспоминаний воедино. Сделать это было довольно сложно. Джек часто просыпался со злобой и головной болью.

– Джек… – простонало тело из под одеяла.

– Не сейчас, Сэл. Я в ванной.

– Боже, ты нудишь больше, чем твой бледный дружок Скотт, – продолжала она.

– Ты никогда не думала завязать вести себя как законченная психопатка? В следующий раз нам такие приключения могут дорого обойтись, – одернул ее Джек.

Из под одеяла показалась крохотная белая ладонь с выступающими венами. Маленькие, худые пальцы энергично сжались в кулак, после чего средний палец гордо устремился вверх. Джек вышел к ней со щеткой в зубах.

– Я? Так это ты разбил бутылку об голову Скуппи. Я лишь пыталась постоять за нас.

– Ты знаешь, что я готов на все ради тебя.

– Да. И ты знаешь почему? Без меня ты сойдешь с ума. Твоя жизнь и так катится к чертям. Я та причина, по которой ты еще не свел счеты со своей жизнью. Представь, что ты будешь делать, если я оставлю тебя наедине с собой?

Джек прекрасно осознавал, что девушка была права. Но чтобы не подавать виду, он решил солгать.

– Возможно, я смог бы завязать с наркотиками, найти другую работу и завести милую девушку?

Сэл тут же подпрыгнула на кровати и уселась на колени. Ее спутанные волосы всколыхнули царившее равновесие в квартире. Она выразительно посмотрела голубыми глазами, под которыми образовались тяжелые мешки, на заметно посвежевшего Джека. Казалось, что они тянут кожу ее лица вниз. От этого она была еще больше похожа на ведьму Элизабет Стайл, которую сожгли в семнадцатом веке. Этой ведьмой пугают местных ребятишек. К слову, Сэл временами так делала – рычала на прохожих детей.

В темной комнате раздался истеричный смех. Такой смех можно услышать только в фильмах ужасов, ну или если вы ловите кайф Сэл.

– Ты себя слышишь? Человек, который постоянно испытывает ненависть к государству, людям, миру… Да твою мать! Ты даже инопланетян ненавидишь из-за того, что они не спасут нас от всего этого? К уродливым людишкам, которые думают только о своих ленивых задницах и толщине кошельков? К уродской псевдо – человеческой системе ценностей этого гниющего мира? Твоя ненависть делает тебя сильнее, – Сэльфия медленно сползает с кровати и направляется на носочках к Джеку, – ты чувствуешь свою правоту, обретаешь призрачную власть и возносишься над другими. Ты считаешь себя особенным, потому что думаешь не как все. А таблетки только усиливают твои ощущения. И вот, ты уже стоишь на самой вершине мира, а я, склонившись у твоих колен, делаю тебе лучший минет в твоей жизни…

Она медленно спустилась вниз по его холодному торсу и остановилась у пояса, продолжая разговаривать уже с его пахом.

– А теперь представь, что это все вдруг оборвется. Твой мир поменялся. Ты одет в офисную униформу серых человечков. Сидишь целый день за компьютером и нажимаешь определенные клавиши в нужном порядке. Твои коллеги по работе решают, какую лучше из бюджетных машин взять в кредит, треплются о своих пышногрудых любовницах, которых они оплачивают вместо того, чтобы прийти пораньше с работы и побыть с семьей. После работы ты направляешься домой, где тебя ждет твоя взъяренная жена, с которой у тебя секса не было больше трех месяцев. Она, как и всегда, приготовила типичную вторничную семгу с овощами на пару. Вы собираетесь за столом и обсуждаете как прошел ваш совершенно ничем не отличающийся от других ублюдочный день, – Сэл сжала пах Джека, резко встав с колен и впилась в него своим взглядом в него, – пока я с тобой – ты не изменишься.

Холодная рука Джека сжала ее шею. Они так простояли чуть меньше минуты. Трудно сказать, в чьих глазах безумия было больше. Джек прекрасно осознавал, что этот крошечный комок ярости был прав. Но он не мог просто так сдаться. Он был жестким, упрямым социофобом, чья точка зрения не подлежала обсуждению. Драка в Кармен – Холле случилась по вине Джека. Да, Сэл дала ему повод, и Джеку ничего не оставалось делать, как схватить в порыве агрессии бутылку и «напоить» ею огромного бармена. В такие моменты Джек жил по-настоящему. Только он не помнил всего этого. Зато каждое утро чувствовал себя особенным. Разумеется, после рассказов о его подвигах. Трезвый же Джек – злой и скучный Джек. Только Сэл могла высказать все ему в лицо в независимости от его «агрегатного» состояния. Остальные боялись взрывоопасного ирландца, как и любой нормальный человек обходил стороной психически неуравновешенных господ. Однажды, он как-то вступил в спор с приезжим шотландцем о том, чья история народа богаче на события. Джек уважал историю своей страны до девятнадцатого века. Все закончилось тем, что шотландца увезли на скорой помощи с прокусанным левым ухом. Джек был неудержим в спорах. Он всеми способами был готов вдавить своего оппонента только из-за того, что тот посмел не согласиться с его точкой зрения. На этот раз все обошлось толчком на кровать с его стороны.

– Заткнись ты уже, мне скоро на смену.

В комнате снова раздался визгливый смех. Удовлетворенная своим контролем над Джеком, Сэл достала свою маленькую сумку и нащупала там пакетик с марихуаной. Она бережно отсыпала небольшую горстку сушеного растения на заранее заготовленный сверток бумаги. Завернув и нежно облизнув край, Сэл скрепила лист. Гудвин наблюдал за всей этой процедурой не отрывая глаз. Ему нравилась та грациозность, которой обладает Сэл. В детстве родители отдали её в школу современной хореографии. Именно оттуда она заимела кошачью пластичность своих движений. Родные были счастливы, когда их дочь исполняла сольные отрезки в школьных постановках. Сейчас же даже не хотят о ней и думать.

– Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не курила в постели? Ты нас когда-нибудь спалишь!

– Сколько раз я тебе говорил… – передразнила его Сэл, – завязывай читать мне проповеди о техники безопасности при курении косячка, мистер

Она улеглась поудобнее на кровать и подожгла свой сверток. Вдохнув едкий дым себе в легкие, ее пальцы нервно задрожали, грудь приподнялась, а глаза закатились наверх от удовольствия.

– Иди уже отмой с себя засохшую кровь. А то опоздаешь к своим старичкам, – выдохнула она.

– Ты меня достала. После того как я приму душ, мы пойдем завтракать к тому фургону Трэйлерс. А потом я отправлюсь на работу, – пробурчал Джек, но ей это уже было неинтересно.

Все-таки окончательно перебравшись в ванную, Джек открутил вентиль, освободив поток воды. Тонкие струи, собравшиеся в одну, пронзили горячее от споров тело Гудвина. Оно пребывало в многочисленных шрамах. На левом плече был порез от железной решетки. Это они со Скоттом убегали от внезапно накрывших их с марихуаной полицейских. На спине повсюду расположились царапины – фирменный стиль Сэльфии Уорнингтон. На левой ноге след от пореза ножом – результат спора с одним из посетителей бара на кружку пива, что Гудвин отрежет себе ногу. Путеводитель по телу Джека точно состоял бы минимум из ста листов с описаниями его приключений. Практические везде фигурировало бы имя его спутницы жизни. Красная вода полилась на дно рыжей от старости ванны, а вместе с ней поток зубной пасты изо рта. Джеку было неважно его самочувствие. В данный момент его злило поведение подруги и собственная беспомощность перед ней. Он понимал, что из-за Сэл его жизнь вполне могла бы прекратить свое существование в любой момент. Однако, он не боялся смерти, считая, что хуже этого мира нет. В его силах было изменить свою жизнь. Иногда, Джека все-таки посещали мысли: «А буду ли я счастлив, если буду жить как все?» Даже в самой грозной армии солдат всегда найдется хоть один пацифист.