Текст книги "Еще раз о воспитании детей и себя"

Мимика испуганного человека хорошо знакома: брови почти прямые и несколько приподняты, глаза широко раскрыты («у страха глаза велики»), губы напряжены и слегка растянуты, рот приоткрыт и имеет эллиптическую форму. Испуганный человек может озираться по сторонам, убегать от объекта страха или застыть в неподвижности.

Но страх – не только зло. Дело в том, что при страхе усиливается стимуляция нервной системы. В таком состоянии легче быть активным (естественно, при низких степенях страха), что может привести к развитию интереса, который нередко заглушает страх.

Как предупредить страх? Повторюсь, ибо считаю это крайне важным:

1. Не следует запугивать ребенка в процессе воспитания. Переживая за ребенка, родители не должны свой страх передавать ему. Опыт показывает, что страх, тревога за ребенка и вообще близкого человека порой уничтожают его. Так, мать переживает, что сын (часто уже великовозрастный) задерживается. Он не хочет волновать мать и старается прибыть домой вовремя. Уже поздно, транспорт ходит редко. На противоположной стороне улицы стоит автобус. Сын знает, что сейчас его мать стоит у окна в тревоге и ждет его возвращения. Он торопится перейти улицу в страхе, что дома волнуется мать, и попадает под машину. Страх и тревога матери погубили сына.

2. Необходимо научить его не стесняться внешних проявлений тревоги и страха. Не ругайте ребенка за то, что он испугался! Если вы сами испугали ребенка, извинитесь и скажите ему, что вы этого не хотели. Очень внимательно следите за тем, чтобы ребенок не боялся врачей, милиции, учителей и т. п. Тогда он научится управлять своим страхом. Хронический страх неминуемо ведет к болезни.

Родители и педагоги! Нельзя запугивать, добиваясь подчинения или приучая ребенка следовать социальным нормам. Большую ошибку делают родители, когда не обращают внимания на признаки страха у ребенка и учат его переносить страх, а не противодействовать ему. С моей точки зрения, хорошо обучают блокировать свой страх фильмы ужасов. Ведь там, как бы героям ни было страшно, они не впадают в оцепенение, а продолжают действовать.

Страх не является нашим врожденным свойством. Посмотрите на новорожденного. Ведь он ничего не боится. Если его требования не выполняются, он отвечает на это агрессивным плачем. Уже потом, когда мы становимся взрослыми, страх глубоко проникает в наши души. Часто он не осознается и приобретает разные формы.

Если небольшая опасность вызывает сильное чувство страха и человек не может противостоять ему, то его называют трусом. Иисус Христос назвал трусость самым тяжким грехом. Храбрым человеком, я думаю, можно назвать того, кто способен преодолевать свой страх. Великий психотерапевт Виктор Франкл во время Первой мировой войны был полковым врачом. Как-то он стоял на огневых позициях рядом с командиром полка, и тот сказал ему: «Все врачи трусы. Вот я стою и не боюсь, а вы весь дрожите от страха!» На это Франкл ответил: «Да, я боюсь, но я стою. А интересно, вот если бы вы боялись, вы бы стояли здесь?»

Не всегда внешне храброе поведение свидетельствует об истинной храбрости. Если квалифицированный специалист по восточным единоборствам храбро вступает в бой с пятью новичками, я не тороплюсь назвать его храбрым. Надо посмотреть, как он будет вести себя с равным или более сильным противником.

Дорогой мой читатель! Подытоживая, хочу сказать: не запугивайте своего ребенка сами и учите его не переносить страх, а противодействовать ему.

Страдание

Страдание – самая частая отрицательная эмоция, так же как интерес – положительная. Оно может быть вызвано голодом, холодом, болью, шумом, жарой, ярким светом, разочарованием, неудачей, потерей и т. д. Свою жизнь человек начинает со страдания. При акте рождения ребенок лишается рая внутриутробного существования и выражает свое возмущение громким криком. И в дальнейшем, как указывает Изард, страдания становятся неотъемлемой частью жизни.

Страдание зависит от личностных установок. Вот почему для одних увольнение с работы, конфликт на производстве, лишение девственности вне законного брака, неудача в любви являются глубокой драмой, другие переносят это спокойно. Но существует много причин для страданий, которые совершенно не зависят от личности. Это экономические кризисы, война, тяжелая болезнь, катастрофа, внезапная смерть любимого человека. Часто мы начинаем осознавать, что были счастливы, когда наступает страдание.

В наиболее выраженные моменты страдания человек плачет. Слезы облегчают страдание; не находя выхода, они душат. Как только человек заплакал, выраженность страдания становится меньше. Однако с самого детства ребенка приучают сдерживать слезы. Поэтому одной из задач психологического тренинга является возвращение человеку способности плакать при страдании.

Страдающий человек чувствует себя покинутым, одиноким, никому не нужным, бессильным, глупым и т. д., в общем, он чувствует себя несчастным. Но страдание выполняет и полезную функцию. Оно дает знать человеку, что ему плохо, заставляет действовать, решать проблемы и тем самым спасает человека от разрушения. Кроме того, страдание сплачивает людей.

Не следует, не разобравшись в причинах страдания, пытаться облегчить его. Когда страдание возникает при утрате близкого человека, необходимо время, чтобы привыкнуть к отсутствию того, с кем провел долгие годы. Довольно часто человеку, находящемуся в горе, предлагают взять себя в руки. А как часто мы встречаем такую «поддержку»: «Тебе бы мои беды!»

Как же поддержать человека, находящегося в горе? Я предлагаю такой вариант: «Я восхищен твоим мужеством, тем, как ты переносишь свое горе! Я бы давно не выдержал и разревелся!» Это, по-моему, настоящая поддержка, тогда как «Возьми себя в руки» – это фактически восхваление самого себя: «У меня обстоятельства потяжелее, но я держусь». Дорогой мой читатель! Я уверен, что вы уже научились расшифровывать истинное значение бессознательного, прошедшего цензуру сознания.

Человека надо не стыдить или призывать подавлять страдание, а учить переносить его. Как указывала Изард, если родители выказывают к ребенку презрение, когда он плачет, он может привыкнуть сгорать от стыда всякий раз, когда ему захочется плакать. Все это может сделать ребенка боязливым, болезненно застенчивым. По мнению Томкинса, отношение к страданию воспитывается посредством наказания, поощрения, неполного поощрения и смешанным способом.

Если родители наказывают ребенка, не обращая внимания на причину его страдания, и у него нет возможности объясниться, это может привести к притворству, слабой выраженности индивидуальности, чрезмерному избеганию страдания, апатии и усталости. Если еще при этом ребенка бьют, он начинает плохо переносить боль. Вот почему мужчины хуже переносят боль, чем женщины (мальчиков ремешком наказывают чаще, чем девочек).

Если родители поощряют ребенка проявлять и преодолевать свои страдания самостоятельно, пытаются помочь ему успокоиться и уменьшить действие фактора, вызывающего страдание, устранить его, то ребенок будет иметь возможность выражать страдание, бороться с ним и побеждать его. Он будет больше доверять людям, будет благополучно переживать страдания, которые обычно сопровождают радость и любовь, у него сформируется более оптимистическое отношение к жизни.

При неполном поощрении родители целуют, обнимают и гладят плачущего ребенка, вместо того чтобы сделать понятной для него причину страданий. Такой ребенок будет не преодолевать страдание, искать его причину, а искать успокоения. Из таких детей могут вырасти алкоголики и наркоманы.

При смешанном способе маленького ребенка поощряют плакать, чуть подрос – начинают наказывать. Мать требует одно, отец – другое. В результате замедляется развитие личности, возникает неудовлетворенность при контактах с другими людьми, зависимость в межличностных отношениях и боязнь конфликтов.

Тяжелей всего переносить страдание, когда оно кажется бессмысленным. Поэтому нужно найти в нем смысл. «Потерпите немного, – говорит врач больному, ощупывая его живот. – Я хочу определить, аппендицит у вас или просто колит». Страдание приобрело смысл. Ведь надо решать, делать операцию или нет, и больной терпит! Как утверждает Франкл, если в потере найти что-то положительное, страдание станет легче. «Никакие деньги не бывают помещены выгоднее, чем те, которые вы позволили отнять у себя обманным образом: ибо на них мы непосредственно приобретаем благоразумие», – писал А. Шопенгауэр.

Итак, дорогой читатель, давайте резюмируем воспитательную функцию страдания. Если хотите вырастить сильного человека, способного выстоять перед любыми ударами судьбы, приучите своего ребенка верно переносить страдание и самому облегчать его.

Передаю слово Чердаковой Виктории.

Один из крупных руководителей рассказал, как его трехлетний сын горько плакал над лопнувшим воздушным шаром, а его мама, то есть жена рассказчика, конечно же гладила его по голове, целовала, приговаривая, чтобы он не плакал. А потом пошла и купила ему новый воздушный шар. Но ведь так все почти поступают, верно? И в обществе это считается проявлением любви, так? Но давайте подумаем – верно ли это. Мальчик плачет над шаром. Для взрослого это ерунда. А для него – его горе. Будет ли ему встречаться горе в его жизни? Разочарования? Конечно. Увольнения с работы, может быть, неудачные какие-то попытки в любви. Как он будет вести себя там, не научившись верно отреагировать свое страдание? Преодолеет ли, став сильнее, или сдастся? Заболеет или сопьется от неумения? Разве тогда мама скажет 30-летнему сыну: «Не плачь, сынок, я куплю тебе новую жену»?

Как надо было поступать в этой ситуации, со слезами о лопнувшем шаре? Не знаю. Приемы разные есть. Я порекомендовала клиенту следующее: перевоспитать жену он не может, как и задушить. Да и разводиться не хочет, ведь сам от нее получает пользу. Но блокировать ее действия навряд ли удастся, ведь она искренне считает, что только так и надо. Но дети – как собаки, найдут себе хозяина, если хотя бы один из членов семьи ведет себя верно. На мой взгляд, в тот момент, когда мальчик плакал, не надо было лезть к нему вообще ни с какими словами, если он сам не придет и не попросит обнять его. Тогда это следует сделать, но причем молча, отдавшись объятиям ребенка без поглаживаний и заласкиваний, и подождать, пока он сам от вас возьмет нужную ласку. Именно таким образом проходят у Михаила Ефимовича фирменные тренинги «Лечение любовью», в основе которых лежит тезис Фромма, что любовь – ПАССИВНА! Она просто должна быть, как молоко в груди женщины. А ребенок сам высосет нужную дозу.

Дорогие друзья! Давайте думать, прежде чем следовать привычным порывам, утешая детей.

* * *

А вот история о том, как уже молодую женщину не научили саму преодолевать страдания и разочарования. Ниже детские воспоминания девушки 20 лет, которые она озвучила на наших семинарах. Немного опишу ее: после окончания школы на 4 и 5 она поступила в престижный вуз, начала подрабатывать, наладила и личную жизнь, но общение с родителями свела к минимуму, как и общение с другими людьми тоже. Старалась решать все проблемы сама, считая, что никому доверять нельзя. Если во время учебы в старших классах она не пропускала ни одного нашего занятия, то после того, как переехала в другой город и поступила в вуз, стала очень редким гостем, хотя возможность посещения онлайн была постоянная. Возможно, у нее была мысль, что теперь она взрослая и обязана справляться со всем сама. Первое время это у нее получалось, а потом она заболела: располнела больше чем на 30 кг, и несмотря на то, что прекрасно знала все правила здорового образа жизни и соблюдала их до этого, пересилить себя сейчас пока не удавалось. Периодически она появлялась к нам на занятия, и каждый раз с переживаниями, что эмоции выражать нельзя, как и показывать страдания: полагала что иначе она будет считать себя слабой и никчемной. Как у нее дело дальше пойдет – пока не знаю. Ведь как бы неверно ни воспитывали родители – выбираться из сценария ей придется только самой. А насильно ее ни я, ни другой специалист тянуть не можем. Увы, работа над собой такая штука, что успех на 90 % зависит от действий самого подопечного. Но давайте послушаем ее саму:

«Мои родители разошлись, и я жила периодически то у мамы, то у папы. У папы дома плакать было нельзя. Вообще. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Если я плакала, то папа становился красным и орал «прекрати плакать». А его жена говорила: «Перестань плакать, папа не любит, когда женщины плачут». Я задерживала дыхание и начинала вдыхать в себя, чтобы успокоиться и подавить слезы. Лет до 12 я вообще не могла плакать. Даже если мне очень хотелось, я просто начинала непроизвольно задыхаться, пока порыв не пройдет. Даже если я порезалась или поранилась. (Вот оно, наказание за проявление страдания! Девочку наказывали за проявление эмоций и слабости. Но можно ли наказанием убрать эти эмоции? Нет. Только усилить и загнать вовнутрь. И теперь она из-за них болеет, не научившись пока верно их отреагировать и не научившись доверять людям. Ведь в детстве у нее прошло логическое обобщение – что другие тоже, как и папа, будут преследовать ее за слезы и слабость. Таким образом часто идет и формирование астмы как психосоматического заболевания. – В.Ч.) Я практически не помню свое детство. Все как в тумане, как будто это была не я. Если бы я могла, я бы хотела обнять эту 5-летнюю девочку с кудрявыми волосами, обиженную на всех. Одинокую. Я сама ее почти не знаю. Это незнакомый мне человек. Но я бы ее обняла и сказала бы, что у нее есть только она сама. А на остальных полагаться и доверять им нельзя. У нее есть только она сама. (Уже в 5 лет сформирован минус в позициях «Вы» и «Они».)

Папа меня баловал, когда забирал к себе. Мне казалось, что папе я была нужна как трофей победы над своей бывшей женой, то есть моей мамой. Он мне покупал всякие вещи, сделал мне комнату отдельную на периоды моего приезда, но вообще со мною особо не разговаривал. Я помню, что, когда он подвозил меня иногда в школу в старших классах, мне было настолько неловко в его присутствии, что я просила его рассказать что-то из науки, только чтобы он не молчал. А то вдруг решит еще поговорить со мною о чем-то. А этого мне очень не хотелось, ведь ничего хорошего не вышло бы.

Во время моих приездов к папе мне больше нравилось общаться с его другом и женой этого друга. И больше даже с нею, так как папиного друга я боялась оттого, что тот один раз сказал, что продаст меня туркам, если я не перестану плакать. А его жена мне очень нравилась, ведь она никогда меня не критиковала, она меня учила готовить, мне было это интересно, и я видела, что и ей со мною интересно тоже. (Как я понимаю, ни маме ни папе было не до девочки за своими заботами. И у нее сформировалось ощущение, что она никому не нужна, – дефицит безусловной материнской любви, о которой в первой части писал Михаил Ефимович. Этот дефицит привел ее к замыканию от людей и к болезни.)

Когда папа забирал меня на какое-то время от мамы, я чувствовала, что меня выдергивают откуда-то, где я должна была быть. Но я не могла этому сопротивляться, ведь мама не могла сопротивляться этим поездкам тоже, они были определены по суду. Папина жена обо мне хорошо заботилась, как о кошке. Поила, кормила, одевала, но я чувствовала, что я ей тоже не нужна. Да оно и понятно, зачем ей чужой ребенок? Она это делала для папы. Но мне было так обидно, что я как кошка, что со мною даже поговорить не хотят. Мне кажется, что моя бабушка, папина мама, даже предложила меня отдать удочерить этим папиным друзьям, раз им со мною интересно. Но, может, я это все и придумала. (Многие родители где-то глубоко чувствуют, что не могут удовлетворить эмоциональные потребности детей, и пытаются от них откупаться дорогими подарками. Но, как говорит Ницше, «подарками не приобретаешь прав». Дети становятся тогда манипуляторами или шантажистами, требуя все большего, тогда как базовые эмоциональные потребности у них не удовлетворены. А ведь всего-то и надо – искренне интересоваться ребенком, его делами, мыслями, рассказать о своих, расспросить, что он о них думает. Но родители, зараженные вирусом возрастной розни, считают детей глупыми, не способными понять их заботы и мысли и лишают самого главного – человеческого общения. Как уже написал Михаил Ефимович, «мало кто из взрослых догадывается, что дети – это маленькие люди».)

Садик я ненавидела. Меня там все обижали. Я вообще была очень застенчивым ребенком. Мне было страшно говорить с остальными детьми. Мы с моей единственной подругой Леной планировали побег из наших домов… (Товарищи педагоги и родители! Перечитайте этот отчет. Может быть, вспомните себя в детстве? Наши дети живут в таких эмоциональных условиях, что чуть ли не каждый планирует побег. Лично у меня и у моих подопечных такие мысли в раннем или подростковом возрасте были.)

Потом ощущение, что я никому не нужна и брошена, преследовало меня всю жизнь. Мне кажется, что именно из-за этого ощущения я потом цеплялась и за мальчиков. Например, когда я в старших классах подрабатывала в ресторане и познакомилась с Борисом, мне он сразу не понравился, и я подумала, что с таким мужчиной я не хотела бы быть. Но он потом начал проявлять ко мне внимание, и я начала искать в нем хорошее – и нашла. Мы потом с ним встречались полгода, и он ушел от меня. Мне всегда казалось, что он уйдет. Мне кажется, что я за него слишком цеплялась: на все соглашалась, на все говорила «ок». Тогда как он мог отменять свидания, уйти на встречу выпускников и не позвать меня с собою, поехать в соседний город на концерт также без меня. Я на все улыбалась и говорила: «ок», а сама грустила, ведь мне хотелось быть рядом с ним. А может, мне просто без него было скучно. Наверняка он это чувствовал, мне кажется, что у него из-за этого было чувство вины, он как-то сказал, что несет какую-то там за меня ответственность. (Вам знакомы эти переживания? Масса и женщин и мужчин страдают из-за неразделенной любви. Откуда это? Из самых истоков детства до 5 лет. От родительской, точнее педагогической, недолюбленности, от неумения удовлетворить детские эмоциональные потребности, от игнорирования не там где надо, от криков и наказаний, от недостатка похвалы. Ведь и материнскую, и отцовскую любовь, с точки зрения Эриха Фромма, могут дать только те, кто умеет, и те, в ком она есть. То есть те, кто счастлив сам. И очень часто люди получают впервые материнскую и отцовскую любовь – такими, какими они должны быть, – на психологических тренингах. – В.Ч.)

Папа все время от меня чего-то требовал. Сначала хороших оценок, потом – чтобы я была очень почтительна к его жене, его матери, которые меня все время критиковали. Чтобы я соблюдала все его правила и ритуалы, которые мне были неинтересны, одевалась, как он хочет, думала, как он хочет, и если я спорила по какому-то фильму, он обижался на меня тоже. Хотел, чтобы я выбрала тот вуз, который он считает нужным, а когда я выбрала иной, он отказался помогать оплачивать. И первое время оплачивала только мама, но потом его, видимо, это заело, и он начал платить тоже. А когда я увлеклась учебой и у меня стали появляться очень интересные проекты на практике, где меня выбирали неформальным и формальным лидером мои одногруппники, он стал обижаться, что мне моя учеба и жизнь интереснее, чем встретить Новый год с ним и поехать на отдых. Часто звонил с упреками. И когда я на семинаре услышала, что нужно выплеснуть гнев на родителей, написав им письмо, я составила папе такое письмо: «Здравствуй, отец. Все ты пиздишь. Отъебись. С уважением, дочь». (Это письмо она, правда, пока не отправляла. И именно в таком виде мы ей его отправлять не рекомендуем тоже. Ведь она пока зависима от родителей финансово. Да и вообще наш стиль – выплеснуть гнев в такой форме, чтобы вашему обидчику стало тошно, но это письмо можно было бы показать и прокурору. То есть – в технике психологического айкидо. Но в этом письме видна ненависть, которую испытывают большинство взрослых людей и куча детей к своим родителям. Просто многие ее не осознают, скандалят по иным поводам или болеют. А когда она это письмо нам всем на семинаре зачитала и первая волна хохота прошла, один 35-летний папа мудро сказал: «Теперь я понял, как мне надо воспитывать свою 4-летнюю дочь, чтобы потом не получить такое вот письмо. В этом тексте – четкая инструкция: “отъебись”».)

На этом я цитирования ее биографии прерываю. Она сейчас пытается решить свои проблемы сама, что, конечно же, невозможно. Ведь мы – существа стадные. И в одиночку, как говорит Михаил Ефимович, убить мамонта не можем. Но и предлагать свою помощь этой молодой женщине не стоит. Она должна сама понять, что ее уговаривать по жизни никто не будет – и придется добывать помощь от других людей самой. Подождем. Я уверена, она выкарабкается. Может, когда ей совсем плохо станет и не будет иного выхода, как у большинства, а может, не станет до этого доводить.

Гнев

Длительно существующая тоска, давая известный отдых организму, является врожденным возбудителем гнева.

Гнев возникает обычно тогда, когда появляются препятствия для удовлетворения потребностей. Это могут быть физические помехи, правила, законы и, наконец, собственная неспособность. Если препятствия незначительны и легко преодолеваются, гнев может не возникнуть. Иное дело, когда препятствие преодолеть не удается, а желание сохраняется. Часто низкий уровень гнева в течение длительного времени подавляется, что наносит вред здоровью. Я в гневе на партнера. Но в обществе мне надо скрыть это. Я весь напрягаюсь, с яростью сжимаю кулаки – и вместо того, чтобы уничтожить источник гнева, уничтожаю себя. Так поступают «воспитанные» взрослые.

Когда животное приходит в ярость, оно оскаливает зубы, широко раскрывает глаза. Вся поза выражает готовность напасть. Такое проявление гнева можно видеть только у ребенка. У взрослого человека она наблюдается только в экстремальных ситуациях. А чаще всего нам приходится гасить свой гнев. Тогда зубы стискиваются, губы сжимаются, брови сводятся, ноздри расширяются и крылья носа приподнимаются. При гневе кровь кипит, лицо горит. Происходит мобилизация нервной системы и всего организма. Человек чувствует себя сильным, у него появляется потребность в немедленных действиях, которые могут быть иррациональны, если человек не предпримет что-нибудь для контроля над гневом. Гнев подавляет страх и страдание.

Связку «страх – страдание – гнев» можно проследить на следующем примере. Мать пошла за покупками и оставила маленького сына дома. Вначале он чувствовал себя хорошо. Но мать задержалась. Стало темно. Ребенок испугался и стал плакать. Страх вызвал чувство заброшенности и страдание, которое усилило страх. Но если мальчик рассердится на мать, у него уменьшатся и страх, и страдание. Как надо поступить умной матери, если ребенок с гневом накричит на нее, когда она вернется? Извиниться, что задержалась.

В эволюции человека гнев имел большое значение для выживания. Сейчас гнев часто выполняет отрицательную функцию. Когда он возникает, ему сопутствуют чувство несправедливости, ощущение, что тебя обманули, предали, унизили, а иногда появляется мысль и о всеобщей несправедливости. Если гнев долго сдерживается, часто возникает отвращение к объекту, который его вызывает.

Родители, педагоги, начальники, часто конфликтующие со своими детьми, учениками, подчиненными! Хорошо запомните это положение. Если зависимый от вас партнер кричит на вас в ответ, он относится к вам еще более или менее сносно. Но те, кто молчит и сдерживает свой гнев, испытывают к вам отвращение. Вот так-то!

Если удается справиться с опасным соперником, к гневу примешивается радость, и в результате возникает чувство презрения к сопернику (эта сложная эмоция представляет собой смесь гнева и радости). Презрение – холодная и разрушительная эмоция. Если доля гнева в презрении начинает падать и такое состояние становится хроническим, человек может превратиться всадиста.

Как у нас чаще всего поступают родители и педагоги, сталкиваясь с естественными проявлениями гнева ребенка? Стыдят за него или иначе подавляют. В итоге он скапливается внутри. Тогда как ребенка, по моим представлениям, надо учить не подавлять гнев, а верно его отреагировать социально допустимыми способами.

Социальные отрицательные эмоции

Стыд

Когда человек чувствует стыд, он, как правило, старается как бы уменьшиться в размерах, отводит взгляд, краснеет, опускает или вообще закрывает глаза. Широко открытые глаза и стыд – явления несовместимые. «Бесстыжие твои глаза! Отвернись!» – так часто говорят ребенку и воспитывают у него стыдливость. Психологические исследования показывают, что стыд испытывают практически все. При этом сознание человека заполнено им самим, но осознает он в себе только то, что ему кажется неприличным. В это же время он чувствует себя несостоятельным, некомпетентным. Стыдясь, человек видит себя объектом презрения и насмешки, ребенком, слабость которого выставлена на всеобщее обозрение. Он считает, что другие над ним будут смеяться. Но самое главное, что человек теряет самоуважение. Стыдливый человек чересчур озабочен тем, как он выглядит в глазах других.

Сразу же практический выход: никогда не следует стыдитьпартнера, и тем более ребенка, в процессе воспитания! Если у взрослого нет совести, ваши стрелы пройдут мимо. Если вы попадете в цель, то наживете врага. Но как часто мы стыдим зависящего от нас партнера вместо того, чтобы потребовать прямого выполнения задачи. «Как тебе не стыдно! Опять не помыл обувь!» – вместо: «Помой обувь». «Как вам не стыдно! Опять оставили рабочее место в беспорядке!» – вместо: «Приведите, пожалуйста, в порядок рабочее место». Еще лучше в таких случаях начать сразу так: «Я уверен, что с сегодняшнего дня…»

Стыд возникает у человека только в процессе воспитания. У животных стыда нет. Некоторые ученые считают, что стыд все-таки приносит какую-то пользу. Так, человек, как правило, старается избегать ситуаций, вызывающих стыд: лучше учиться и работать, приличней вести себя. Говорят, что стыд способствует мысленному проигрыванию трудных ситуаций, что приводит к усилению Я и самокритики, облегчает развитие самостоятельности. Я как врач больше вижу вреда от стыда. Я согласен с теми, кто утверждает, что стыд содержит враждебный импульс по отношению к мышлению. Гинекологи, сексопатологи, урологи и хирурги знают, как часто стыд и застенчивость приводят к тому, что многие люди поступают на лечение в клинику уже с запущенными формами таких тяжких болезней, как рак прямой кишки и грудной железы, фибромиома матки, простатит, геморрой и т. п. А сколько несчастий происходит из-за того, что мужчина стыдится обратиться за помощью к врачу по поводу импотенции, а женщина – по причине половой холодности. Я могу привести массу примеров стыда, которые курьезны, комичны и даже трагичны и все ведут к гибели. Вот почему я думаю, что у человека не должно быть ни чувства стыда, ни застенчивости. Не нужны такие стимуляторы и ограничители для развития личности. Что же тогда нужно? Вы уже догадались. Развивать мышление! Оно должно стать и нашим стимулятором, и нашим ограничителем. Оно подскажет, когда не стоит раздеваться донага, но заставит пойти к врачу при болезни половых органов и будет сохранять нейтралитет в вопросах любви.

Поэтому, уважаемые родители и педагоги, если мои доводы для вас убедительны, подумайте, как вместо прививания стыда развить мышление вашего ребенка, чтобы он поступал по уму в обществе и при этом не чувствовал стыда, если вдруг попадает впросак.

Передаю слово Чердаковой Виктории.

О стыде. Из практики карьерного консультирования (Чердакова В.)

Дорогие друзья!

Чувство стыда так часто мучит наших подопечных, что я хочу поделиться с вами и своими мыслями об этой эмоции, которые во многом схожи с мыслями Михаила Ефимовича, но чем-то и отличаются. Начну с ситуации консультирования одного из клиентов, успешного бизнесмена, ценного члена общества, и дающего рабочие места другим, и исправно платящего налоги, и с хорошей когда-то семьей. Но из-за привитого с детства стыда он оказался на грани нервного срыва, а значит, подверг риску и свое предприятие с сотрудниками. Консультирование его заставило чуть глубже погрузиться в изучение стыда и других клиентов тоже.

Полгода назад позвонил мне давнишний клиент, крупный бизнесмен из Владивостока, со словами, что его горячо любимая жена попала в автокатастрофу. И теперь она инвалид. И теперь она и не умирает, и не живет.

Бывает? Конечно. Ежедневно с сотнями людей. Но когда это с другими, незнакомыми нам, неблизкими, мы как-то не верим, что это может произойти и с нами. И с тем, кто нам дорог. Что у меня самой может оторвать руку или ногу. Или я могу заболеть раком, или может разбить инсульт. Или можно внезапно потерять жену, терять которую не хочется.

Что он чувствовал? Сначала был шок от понимания, что любимая женщина вдруг может умереть. Хорошая семейная жизнь – дело редкое. А их многое связывало, они столько горя и радости пережили вместе и так близки. У них было столько совместных планов! Потом, когда шок прошел, его охватило дикое желание помочь и поставить ее на ноги. Он зацепился за мизерный шанс выздоровления, который давали доктора. Ведь и деньги есть, и возможности лечения в любой стране. Потом, через полгода мытарств, когда стало ясно, что лечение не помогает и деньги тоже, у него наступило опустошение. Жена почти как овощ лежала дома, со штатом сиделок и лекарств. А у него было чувство вины оттого, что он бессилен и его хваленые возможности не влияют на самую важную для него ситуацию. Он пытался ей как-то улучшить настроение разговорами и чтением книг, любимыми фильмами. Она пыталась изобразить радость. Иногда даже получалось. Потом за этой виной к нему пришло чувство стыда, что она больна и умирает, а он здоров как бык, может работать, заниматься спортом, есть любую еду, пить вино, смеяться над анекдотами, и главное – ему хочется секса.

Это грешно? Нет. На мой взгляд – нет. И, как подозреваю, с точки зрения религии – тоже нет. Ведь религия образно описывает законы природы, а все различия, как я понимаю, зависят только от уровня невротичности трактователя закона природы или Закона Бога. Но я не сильна в религии. А вот в законах здоровой человеческой природы хочется разобраться.