Текст книги "Игра на понижение"

Джалили ухмыльнулся. Двадцатилетней давности история с сооружением в Эр-Рияде монумента Усаме бен Ладену вызвала международный скандал такой силы, что тогдашний североамериканский президент грозился бомбардировкой. Монумент на родине героя в результате остался, но не увидеть аналогий между террористическим актом сентября две тысячи первого и тем, что предлагал Ланир, было невозможно. Последовал новый вопрос:

– А как вы собираетесь проникнуть на борт космического корабля? Возьмете его на абордаж? Поверит ли кто-то, что террористы, обладая такими возможностями, всего лишь угоняют паром?

– А мы не станем брать корабль на абордаж. Технология отработана – к моменту захвата я и мои люди уже будем на борту.

– Да? – удивился Имам. – Но как? Впрочем, это уже не мое дело. Скажите лучше, что вы будете делать, если экипаж парома откажется садиться на Ал-Субайх? Ведь ваши люди вряд ли смогут управиться с посадкой самостоятельно?

– Это невозможно, – снисходительно пояснил Ланир. – Впрочем, мы подстрахуемся и здесь. В самом крайнем случае я сделаю все, чтобы паром упал на территорию нашей страны. Радиоактивное заражение при разрушении термоядерного реактора минимально, а кутриттер, как нам известно, структура исключительной прочности и, скорее всего, останется неповрежденной.

Наступила долгая пауза. В руках у Имама непонятно откуда появились четки.

– Ну, что же, – сказал он наконец. – Приятно, когда люди готовы стать шахидами или пожертвовать жизнью за страну, как вы, господин Ланир. Но задумывался ли ты, Шехзад, к каким международным последствиям приведет эта операция?

– Да, хазрат, – кивнул Джалили. – То, что инопланетные технологии окажутся в руках у исламского мира, не понравится никому. Но и сделать с нами они ничего не смогут – сейчас не первая половина века, чтобы грозить санкциями. В самом крайнем случае нас попытаются исключить из Лунного проекта, что само по себе дело не быстрое и сложное. Даже если это удастся, игра стоит свеч. Наибольших протестов следует ожидать от России, однако это ситуативная реакция, вызванная обострением обстановки в Туркмении. Но в данном случае… – Джалили подумал и внезапно закончил поговоркой, – …близкий враг лучше далекого друга.

– Жаждущий разбивает кувшин, – усмехнулся в ответ Имам. – Через три недели в Баку открывается международная конференция по Туркмении. Не слишком ли ты торопишься, Шехзад? Ваша операция может ее сорвать, и тогда война неизбежна. Военные советуют избегать провокаций.

– Военные тупы, война и так неизбежна, – проворчал Джалили. – Демилитаризованная зона между войсками – фикция. Суверенитет этой территории тоже не более чем фикция. А русские продолжают перебрасывать на Устюрт дополнительные подразделения. Регулярный анализ сетевого трафика показывает ухудшение отношения русских к нашей стране. Они не признают Туркмению мухафазой. Либо северная Туркмения станет частью нашей страны, либо достанется Российскому союзу. Наемники из «Глобал секьюрити», которым мы платим за удержание этой территории, доставили наконец своих боевых роботов. Пусть уж лучше сейчас…

– Ладно, – подвел итог Имам. – Я принимаю вашу сторону, и да ниспошлет мне Аллах мудрости. Начинайте действовать, но будьте готовы к тому, что если обстоятельства изменятся, я отзову свое решение в любой момент.

Он встал, давая понять, что аудиенция окончена. Джалили и Ланир поднялись следом и повернулись к выходу.

– Кстати, – донеслось до них сзади. – Ваша операция имеет название?

– «Хайка»[15]15
  Хайка (арабск.) – молния.


[Закрыть], – ответил Джалили.

Они проделали обратный путь теми же лифтами и коридорами. Когда машина вырвалась из кондиционированной гаражной прохлады на улицы просыпающегося города, Ланир поразился произошедшей вокруг перемене. Цвета вокруг словно исчезли, точнее, приглушились почти до полного исчезновения, будто невидимый великан выплеснул на пейзаж ведро серой краски. Но в этой скучной серости окружающее приобрело неестественную четкость линий и недостижимую в реальности глубину и стереоскопичность. Это был эффект имплантата. Не получив конкретных указаний владельца, но уловив повышение уровня гормонов в крови, он включил процессор обработки изображения и теперь накладывал на идущие в зрительные доли мозга сигналы обработанную информацию. Теперь в затылке было холодно. Ланир прикрыл глаза, заставляя отключиться настырный аппарат. Незачем впустую тратить его ресурс, слишком давно он позволил вшить себе под затылочную кость этого серебристого паучка и слишком привык к его постоянному там присутствию. Привык настолько, что, когда он исчерпает свой ресурс и прекратит работу, не окажется ли окружающий Ланира мир лишь бессмысленным нагромождением цветовых пятен, в окружении которых его личность распадется в считаные минуты? Такие случаи бывали. Стать вечным пациентом Мекян аль-раатлык[16]16
  Мекян аль-раатлык (арабск.) – место покоя.


[Закрыть], благоустроенного хосписа под Басрой, где добрый персонал заботится о своих впавших в растительное состояние подопечных, грозило каждому из бойцов Магавира, носившему в голове имплантат первых серий, если он, конечно, не становился шахидом до того, как это устройство откажет.

– Что-то вы неважно выглядите, Ицхак, – насмешливо произнес шеф, искоса поглядывая на специального агента. – Может быть, вам стоит остаться на Земле? Все-таки вы никогда не проводили операций в пространстве. Пошлем кого-то более молодого.

– Никто не проводил, – не открывая глаз, откликнулся Ланир. – Но от нас потребуются не специальные навыки, а, скорее, актерские данные, чтобы не раскрыть себя раньше времени. Мне и моим ребятам не сможет противостоять никто из экипажа и пассажиров парома, даже если мы окажемся без оружия.

– Оружие у вас будет, – заверил его Джалили. – Я позабочусь об этом. Вам останется лишь взять его в руки. Однако груз могут сопровождать.

– В самом неблагоприятном случае два человека, – откликнулся спецагент, открывая глаза. – А скорее один. С большой долей вероятности безоружный и не ожидающий никакой опасности на борту.

Ему наконец удалось справиться с имплантатом, и теперь он чувствовал прилив бодрости, как всегда перед ответственным заданием. Машина свернула с шестой кольцевой магистрали к аэропорту.

– У меня будет для тебя еще один сюрприз, – небрежно бросил Джалили, когда они проехали через распахнутые ворота на взлетное поле. – От меня лично. Ты смотрел данные на экипаж? Есть вероятность, что командиром корабля окажется наш человек.

– Омид Танвир? Зачем тогда нужна вся операция? – удивился Ланир. – Просто прикажите ему посадить паром на Ал-Субайх.

– Он обычный человек, истинный мусульманин. Сочувствует нашим целям, но не следует требовать от него слишком многого, – покачал головой разведчик. – Настоящие цели операции должны быть от него скрыты. Все, на что мы можем рассчитывать с его стороны, – это сотрудничество с тем, кто назовет ему пароль. Так что задача будет более простой, чем мы думаем. Кого хочешь взять с собой?

Ланир на секунду задумался, потом перечислил бойцов спецотряда, на которых мог безоговорочно полагаться.

– Басал, Азрак и Сурра.

Джалили задумчиво кивнул, одобряя выбор агента. То, что вместо имен прозвучали оперативные псевдонимы, его не удивило. Сам Ланир во всех документах проходил как Гедд – дед.

Автомобиль затормозил в узкой полоске тени под крылом самолета.

– Приехали. Вылезайте, Ицхак.

– А вы? – удивился спецагент.

– В Шираз, на базу «Магавира», ты летишь один. Отбор людей и подготовка на тебе, соответствующие полномочия теперь у тебя есть. А я через час вылетаю в Австралию с Аль-Жахры. Говорить с Танвиром буду лично. Двадцать лет назад именно я его и вербовал. Вот уж не думал, что это пригодится мне спустя столько времени.

29 апреля 2074 года.
Австралия, Дарвин

Огромная усеченная пирамида Дарвинской аркологии поднималась над пустынной равниной к востоку от старого Дарвина. Под лучами тропического солнца она сверкала стеклянными гранями подобно алмазу. Нагретый воздух обтекал гиперструктуру снаружи, знойное марево искажало вид на окрестности. Но внутри маленького тренировочного зала, расположенного почти под самой крышей этого гигантского дома-города, воздух оставался прохладным. Два смуглых человека бок о бок жали на педали велотренажеров, сосредоточенно глядя прямо перед собой.

– Вы сказали, что целью нашей встречи является получение консультаций, – говорил один из них, тот, что постарше. На его лбу дрожали крохотные бисеринки пота. – А теперь подписываете меня на участие в джихаде?

– Ваша жизнь, господин Танвир, сама по себе является актом джихада. Среди космонавтов не так уж много истинных мусульман. Но платим мы вам не за это.

– Да говорите уже прямо, господин Барзани, или как там ваше настоящее имя…

– Прямо так прямо. – Второй прекратил крутить педали и, опершись о руль, поглядел на космонавта жесткими черными глазами. – Вы уже пожилой человек. Сколько рейсов вы еще планируете сделать? Два, три, четыре? Потом… Ну, Космический комитет ООН не захочет терять такого ценного специалиста, и будете вы протирать штаны на почетной должности. Мы же предлагаем вам послужить интересам Ислама. Уммат аль-му’минин нуждается в вашей помощи.

– Послужить интересам Уммы? – Космонавт продолжал вращать педали, не сбавляя темпа. – Это каким же образом?

– Давайте подумаем вместе. Вы – командир парома Земля – Луна. Под вашим контролем находится сложнейший космический аппарат. Нужно совершить на нем посадку на космодроме Ал-Субайх. Забудьте пока про джихад и про бонусные выплаты, про все забудьте. Перед вами простая навигационная задача.

Жужжание тренажера смолкло. Космонавт вытер лоб висящим на шее полотенцем и изумленно уставился на собеседника.

– Вы серьезно хотите, чтобы я угнал паром, господин Барзани?

– Разве я сказал «угнать»? – удивился тот. – Я просто хочу, чтобы он сел в Ал-Субайхе. Не зря же Умма поддерживает инфраструктуру там в полной исправности?

– Ладно, – помедлив, сказал Омид Танвир. – При старте с Земли двигатели работают на пределе мощности. Масса полезного груза при этом чаще всего близка к максимальной. При сбое двигательной установки, если мы не сможем набрать скорость для выхода на орбиту, инструкции предусматривают снижение по баллистической траектории с посадкой на космодроме Куру. Чисто теоретически можно представить себе такой набор параметров полета, который сделал бы посадку на Куру невозможной. Тогда у нас не останется иного выхода, кроме как тянуть до Ал-Субайха. Это очень далеко, да еще потребуется довольно энергичный маневр, чтобы войти в посадочный створ, поскольку в нормальных условиях трасса полета проходит почти на две тысячи километров западнее. Но после того как от постройки космодрома в Диркоу отказались, ближе никаких площадок, способных принять паром, просто нет. То есть на Ал-Субайх сесть можно, только диспетчерские службы, скорее всего, будут против. Они предпочтут сажать нас на Байконуре. Уж если паром дотянул до Аравии, то и дотуда, наверное, дотянет. Но окончательное решение принимает командир экипажа.

– То есть решение принимаете вы, – подхватил тот, кого космонавт назвал господином Барзани. – Прекрасно, именно это я и хотел услышать. Но теперь усложним задачу. Посадку на Ал-Субайх паром должен совершить при возвращении с Луны. Что для этого нужно сделать?

Космонавт потер лоб ладонью.

– Не знаю, что вам ответить… В штатном режиме мы над Аравией даже не проходим. Выдаем тормозной импульс над Атлантикой, потом пара коррекций и посадка на Кейп-Йорке. Допустим, при нештатном срабатывании двигательной установки над югом Тихого океана мы действительно можем зацепить атмосферу. И если будет слишком поздно для посадки на Куру, тогда… Но даже при этом наземные службы будут делать все, чтобы дотянуть нас до Байконура. Дело в том, что такую махину, как наш паром, можно сажать на Землю только в ограниченном числе мест. Это Кейп-Йорк, основная наша база, Байконур, Куру, Эдвардс, Ал-Субайх и Восточный. Но два последних космодрома – это просто аварийные площадки. Там полностью отсутствует инфраструктура обслуживания и ремонта паромов нашего типа. Соверши мы посадку туда, и корабль будет потерян. Останется только разобрать его на запчасти. Поэтому решение о посадке именно на Ал-Субайх может принять только командир экипажа. И для этого у него должны быть крайне веские причины.

– Например? – немедленно спросил Барзани.

– Ну, я даже не знаю, – покачал головой космонавт. – Авария на борту? Радиационная опасность? Все не то. Разве что нештатное срабатывание, как я и говорил. Тогда посадка в Аравии будет единственным выходом. Но здесь должен быть филигранный расчет. Может быть, если вы скажете, зачем это вам необходимо, я и смогу что-то придумать.

– Хорошо, – кивнул господин Барзани. – Всего я, разумеется, не смогу вам рассказать. Для простоты примем, что у вас на борту будет некий очень важный груз.

Космонавт легко спрыгнул с тренажера и щелкнул пальцами. Из недр подавателя прямо ему под руку всплыл запотевший прозрачный стакан с соком.

– Да что там может быть ценного? Мы постоянно возим с Луны только пассажиров, пустые контейнеры да всякую мелочь. Иногда стыкуемся к орбитальным платформам, забирая то, что производится в невесомости, – гелевые электронные компоненты, сверхчистые материалы… Кроме того, не забывайте, что при посадке на сторонний космодром никто не имеет права подняться на борт или что-то изъять из груза до прибытия представителей Космического комитета. Попытайтесь вы это сделать, получится такой скандал, что…

Он не договорил и только покачал головой. Собеседник космонавта тоже соскочил с тренажера и выпрямился во весь рост.

– А вы задумывались, господин Танвир, что есть вещи, ради которых Умма пойдет на любой скандал? Посмотрите туда, – он кивнул в сторону стеклянной стены, за которой с четырехсотметровой высоты открывался вид на коричнево-зеленую саванну, – что вы там видите?

Космонавт проследил за его взглядом.

– Там река, – неуверенно произнес он. – Река Аделаида.

– А за рекой? Знаете? За рекой – дым! Там расположены лагеря индийских и китайских беженцев, где люди вынуждены существовать на грани выживания. Пока мы пользуемся тут плодами передовых технологий, там несчастные язычники, случается, дохнут с голоду, несмотря на все эти чудеса гидропоники, которыми их кормит местное правительство и ООН.

– К чему вы это сейчас мне говорите? – поморщился космонавт. – Да, я знаю, что в лагерях периодически происходят волнения. Правительство и международные структуры стараются заботиться об этих несчастных. Или вы хотите прочитать мне лекцию про гуманизм и милосердие?

– Лекций я читать не буду. Просто задумайтесь на минуту, какая разница между нами и ими. Вы – почти небожитель, а они жрут крыс. И знаете почему?

– Не знаю.

– Именно потому, что вы летаете в космос. Те гигантские ресурсы, которые Земля вышвыривает в вакуум, могли бы сделать их жизнь по меньшей мере сносной. Экологические последствия массовых запусков ужасны. Ледники тают, земли, еще вчера плодоносящие, превращаются в пустыни, где к каждому кустику необходимо подводить воду капельным способом, тонны водяного пара, попадающие в атмосферу…

– Так, я не понял, – прервал его космонавт. – Вы обвиняете в этом меня?

Он встал посреди маленького тренажерного зала и в упор посмотрел на собеседника нехорошим взглядом. Тот, однако, нимало не смутился.

– Разумеется, нет, господин Танвир. Больше того, я отдаю себе отчет в том, что эти действия являются единственно верными. И хочу лишь обратить ваше внимание на цену, которую мы, люди, за это платим. Но давайте рассуждать логически. Вы летаете в космос в рамках Международного лунного проекта. Так?

– Да.

– В его рамках человечество добывает на нашем спутнике гелий-3 для своих нужд?

– Все так.

– Полученные на Луне ресурсы и энергию мы тратим на создание конвейера, который сможет доставлять гелий-3 из атмосферы Урана?

– Все так. Первый дайверный комплекс запущен в шестьдесят третьем и должен достичь Урана через два года. С того времени мы запускаем по три танкера в год. Полгода займет развертывание, сбор и сепарация продукта, прежде чем первый из танкеров заполнится и возьмет курс на Землю. По эллиптической орбите лететь ему пятнадцать лет. Начиная с девяностых годов, Земля будет получать по три танкера в год, и это составит почти три четверти объема добычи на Луне!

Космонавт рассказывал с воодушевлением. Он всю жизнь положил на то, чтобы человечество наконец дотянулось до Урана. Собеседник не прерывал его.

– А в будущем году к Урану стартует вторая очередь! Там дайвер и танкеры пойдут уже с существенным разгоном по параболической траектории, это всего семь лет полета! Первые танкеры второй очереди придут одновременно с первыми из первой, и это даст нам уже больше двух сегодняшних объемов! Причем второй очереди понадобится всего около сорока танкеров вместо девяноста в первой! В распоряжении человечества окажется такая прорва энергии, что мы можем как страшный сон забыть гомановские траектории! Учитывая прогресс современных реакторов и двигателей, мы максимум за три месяца сможем достичь любой точки Солнечной системы! Это… это величайшее достижение в истории человечества, надо всего лишь чуть подождать…

Господин Барзани вежливо изобразил аплодисменты.

– Браво, господин Танвир! Вы были бесподобны. Не знаю, как хорошо вы разбираетесь в истории вопроса, но позволю себе напомнить, что после полета Гагарина более века назад самые разные авторы пророчили нам ровно то же самое. И все эти блага, которые вы описываете, должны были начать падать на головы наших дедушек в девяностых годах прошлого, а не нынешнего века. Так почему этого не произошло?

Космонавт смутился, присел на сиденье тренажера и отхлебнул сок.

– Я не знаю, господин Барзани, – сказал он. – Тогда Земля еще казалась неисчерпаемой, а рваться за ресурсами в космос казалось невыгодным чисто коммерчески. Прогресс компьютерных и виртуальных технологий сильно снизил тягу человечества к дальнему космосу. И, наконец… у нас просто не было примера. Теперь-то мы знаем, что существуют Почтальоны и иные разумные расы, а тогда только строили догадки.

– Виртуальность и инопланетян мы пока оставим, – проговорил Барзани. – А вот тема исчерпаемости земных ресурсов – это именно то, что нам нужно. Признаете ли вы, что если бы Лунный проект начался не в пятидесятых, а на полвека раньше, то нам, землянам, было бы проще?

– Да, черт побери! – космонавт в волнении вскочил с места. – Любой масштабный и затратный проект заставил бы земные государства тратить силы на него, а не на войны сороковых!

– То есть начнись он раньше, – почти вкрадчиво проговорил Барзани, – и те люди, которые голодают и умирают в лагерях беженцев, скорее всего, остались бы живы и жили лучше?

Космонавт остановился и растерянно моргнул. Потом последовал неуверенный кивок.

– Да. Пожалуй, что так.

– Прекрасно. Эта как раз та мысль, к которой я и пытаюсь вас подвести. Итак, ряды этих несчастных множит в том числе и космическая деятельность человечества. И будет множить до тех пор, пока Лунный проект не завершится и не появится возможность снизить нагрузку на нашу планету вообще и ее биосферу в частности?

– Ну… да.

– Однако до этого срока, по самым оптимистическим оценкам, еще лет двадцать пять, не правда ли? – Космонавт согласно кивнул. – И в течение всего этого времени масса людей на Земле будет недоедать, недосыпать и перерабатывать, получая за это жалкие гроши?

– Да, наверное. Это, видимо, неизбежно.

Господин Барзани вскочил с места и почти забегал по тренажерному залу. Его речь убыстрилась, словно он обращался уже не к собеседнику, а разговаривал сам с собой.

– То есть у нас имеется такой языческий божок, на алтаре которого мы приносим в жертву таких же людей, как мы сами. Мы обречены делать это довольно долго. В лучшем случае лет двадцать, в худшем – дольше. – Он внезапно остановился и, в упор посмотрев на космонавта, спросил: – Как вы думаете, Омид, кто будет следующим?

Сбитый с толку космонавт медленно пожал плечами:

– Ну, я не знаю…

– Но вы же не хотите, чтобы это были люди, лично вам близкие? Ваша жена, дочери, ваш внук. Так?

– Не хочу.

– А единоверцы?

– Вы меня с толку сбили! – взревел космонавт, снова вскакивая на ноги. – Да, я мусульманин, но при чем тут…

– Сядьте господин Танвир, – резким и холодным голосом отчеканил Барзани. – Сядьте и слушайте. Обстановка в мире складывается таким образом, что в жертву этому жестокому божку скоро начнут приносить мусульман. Сомневаетесь? Умма – крупное и достаточно плотно населенное государство, не владеющее какими-либо ключевыми технологиями. Нас не жалко отправить под нож. Разумеется, ради блага всего человечества, но нам-то от этого не легче! Нас презирают и ненавидят, нас по-прежнему считают бородатыми талибами из горных пещер, хотя, Аллах свидетель, мы прошли этот этап много лет назад.

– Нечто подобное, – заметил космонавт, – мне говорили мои русские коллеги. Они тоже считают, что в мире их ненавидят и готовы отправить под нож именно их. Более того – они считают, что так уже случалось в прошлом.

– И они правы, – усмехнулся Барзани. – Может быть, они тоже под ударом. Но им всегда как-то удавалось выкрутиться, а удастся ли это нам?

– Думаете, нам не удастся?

– Мы пытаемся, Омид, – задумчиво произнес Барзани. – Охотимся за технологиями, покупаем, крадем, даже захватываем на поле битвы. Воспитываем людей вроде вас, которые смогут достичь вершин. И надеемся, что они нас не подведут… В общем, в этом рейсе на обратном пути к вам подойдет человек и назовет кодовое слово. Оно будет звучать так: «Салах-ад-Дин из Тикрита». Вы окажете этому человеку полное содействие и сделаете все, о чем он вас попросит. А основной его просьбой будет как раз посадка в Аравии. Поняли?

– Не понял, – честно признался космонавт. – Как может кто-то подойти ко мне в полете? Ваш человек, очевидно, не может быть членом моего экипажа. С пассажирами мы до посадки не контактируем. Командиру экипажа в принципе запрещено покидать рубку все время рейса. Да и что я скажу своим ребятам? Не забывайте, что для такой масштабной коррекции потребуется работа обоих постов управления!

– Пусть это вас не беспокоит, – посоветовал собеседник. – Ваш полет будет… не совсем обычным. Сохраняйте спокойствие и не удивляйтесь, если на борту вдруг обнаружатся посторонние.

Космонавт с усилием потер обеими руками лоб.

– Слушайте, Барзани, или как вас там? Дайте мне слово… Аллахом поклянитесь, что от задуманного вами никто не пострадает!

– А если я не мусульманин? – вдруг ухмыльнулся тот. – Никто не даст вам такой гарантии. Впрочем, я заверяю вас, что все задуманное не имеет целью кого-то убить или нанести кому-то физический вред. Просто делайте то, что попросят люди, назвавшие вам пароль, и никто не пострадает.

Он сдернул с крючка полотенце и, протянув руку к открывающему дверь сенсору, обернулся к космонавту:

– А теперь, господин Танвир, я вынужден просить вас побыть в этом помещении еще минут десять. Не нужно, чтобы нас видели вместе. Поверьте, это и в ваших интересах.