Текст книги "Точно продюсер! Алёна Михайлова и семейный альбом российского шоу-бизнеса"

Михаил Михайлович Марголис
Точно продюсер!
Алёна Михайлова и семейный альбом российского шоу-бизнеса

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Михаил Марголис, текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2024

* * *

Я понял, что Михайлова чувствует какой-то алгоритм песенного успеха. И надо к ней прислушиваться.

Владимир Пресняков-мл.

Когда я выпускала свои первые альбомы, мы с Алёной обсуждали абсолютно всё: дизайн обложки, трек-лист, видео, промо, концерты. Мы были очень увлечены и могли звонить друг другу в любое время, чтобы поделиться какой-то идеей. У меня остались прекрасные воспоминания. Это действительно похоже на то, какими должны быть отношения между артистом и лейблом. Я всегда буду благодарна ей за то время.

Земфира[1]1
  Признана Минюстом РФ иностранным агентом. – Прим. ред.


[Закрыть]

Не встреться мы в нулевых с Алёной, вообще не знаю, как бы всё сложилось. Возможно, до сих пор работал бы водителем в Нижнем Новгороде.

Владимир Кристовский (Uma2rman)

Без таких людей, как Алёна, шоу-бизнес, наверное, просто встанет. Артистам, аранжировщикам, саундпродюсерам придётся создавать музыку себе в стол, чтобы через столетие её нашли. Но благодаря Михайловой это происходит гораздо раньше.

Леонид Бурлаков (продюсер)

Глава 1
Когда инженер на самом деле панк

На финише советской перестройки активная выпускница казанского авиационного института Алёна Михайлова отказалась от гарантированной, стабильной (как думалось её родителям) карьеры инженера в родном городе ради непредсказуемой жизни вдали от отчего дома, среди рок– и поп-музыкантов. Её авантюрный вроде бы порыв и скорый переезд в Москву оказались попаданием в десятку. Шаг за шагом поднимаясь по крутой карьерной лестнице, она стала одним из самых заметных и эффективных российских продюсеров, чей авторитет в профессиональной среде сегодня весом и неоспорим. Первые альбомы и стадионные концерты Земфиры, проект «КИНОпробы», саундтрек к фильму «Брат 2», восхождение Валерия Меладзе, взлёт группы Uma2rman, Мари Краймбрери, «второе рождение» Ёлки и Владимира Преснякова-мл. – лишь некоторые страницы большого продюсерского пути Алёны. Из сюжетов её судьбы можно сложить захватывающий мюзикл о целеустремлённости, везении, верности, предательстве, спасительной любви, психологических краш-тестах, большом успехе, эстрадном блеске и брутальной изнанке шоу-бизнеса. В таком спектакле по законам жанра будет хеппи-энд. А главные роли пусть сыграют популярные артисты созданного Михайловой два десятилетия назад и процветающего по сей день лейбла Velvet Music. Чтобы отчётливей представить, откуда начиналась история Алёны, надо вспомнить казанскую атмосферу середины восьмидесятых прошлого века, когда о столице Татарской АССР говорили совсем не в музыкальном контексте.

Краткая справка:

В тусовках московской рок-лаборатории, питерского и свердловского рок-клубов в основном обсуждали, сталкивался ли кто-то уже с представителями казанских «моталок» и нет ли сведений об их готовящемся «налёте» на тот или иной предстоящий рок-сейшен.

Приободрённая гласностью советская пресса, включая топовые в тот момент журналы «Огонёк», «Ровесник», газету «Московские новости», изучала «казанский феномен» – разветвлённую сеть группировок («моталок») молодых гопников, не только добывших Казани в те далёкие годы титул криминальной столицы СССР, но и «гастролировавших» в крупнейших городах страны, прежде всего в Москве и Питере, дабы «навести порядок» и бороться «с тлетворным влиянием Запада». Борьба, как водится, выражалась в банальном, зачастую жестоком гоп-стопе.

Как раз в период наибольшей активности этих самых «моталок», в 1987 году, студентка Михайлова, попутно с изучением технической кибернетики в казанском авиационном вузе, придумала себе, так сказать, внеклассную работу – подала в районную администрацию заявку на открытие музыкального клуба для подростков. Незадолго до этого Алёна побывала на казанском концерте звёздного металлического «Круиза», лидер которого, виртуозный гитарист Валерий Гаина, потряс её настолько, что она «пошла и на второй их концерт». И, видимо, вдохновлённая «Круизом», решила делать свой рок-н-ролл. Музыкальный клуб, расположившийся в подвале дома, где жила Михайлова, оказался реальным «островком безопасности» и притягательным местом для многих тогдашних казанских неформалов.

«Ребята в клубе собирались творческие, – рассказывает о том времени Алёна. – Например, один 15-летний мальчишка, настоящий технический гений, собрал у нас цветомузыкальную установку из ворованных элементов городских светофоров. Иногда мы предоставляли её кому-то в аренду или использовали на дискотеках, которые сами проводили (за деньги) в школах и пионерских лагерях. Можно сказать, делали корпоративы. На эти гонорары (а зарплату мне никто не платил, несмотря на занятия с подростками) мы начали устраивать первые концерты групп из нашего клуба. Арендовали залы, продавали билеты, сами рисовали и где-то печатали афиши, а потом нелегально расклеивали их по городу. Местные власти неоднократно наезжали на меня за эту „черную“ рекламную расклейку. Приходилось являться на „разборки“ в начальственные кабинеты, обещать, что учту замечания, и т. п.

Главное – клуб всё же развивался, и мы уже научились самостоятельно зарабатывать средства для его существования. В какой-то момент я курировала аж 17 групп! Наши мероприятия получались всё масштабнее. Я придумывала разные рекламные ходы, чтобы привлечь публику на выступления малоизвестных групп. Однажды устроила промоакцию, когда при покупке билета каждому зрителю бесплатно наливали стакан пива. Или, например, летала в Ташкент, где познакомилась с наиболее интересными местными коллективами, и потом привозила их в Казань. Затем стала московских знаменитостей приглашать. Скажем, популярнейший тогда металлический „Мастер“ у нас выступал. За гонорар. Мне уже начал Женька Васьков помогать…»

Евгений Васьков, ныне опытный, востребованный представитель отечественной телеиндустрии и старинный друг Алёны, в конце 1980-х был басистом оригинального состава заметной и наиболее «тяжёлой» казанской англоязычной группы «Ангелы и демоны» – этакой Whitesnake с берегов Итили. На одном из выступлений «Ангелов» Женя с Алёной пересеклись. «В период разгула разных бандитских группировок мы играли в Казани хеви-метал, – вспоминает Васьков. – Город вообще являлся достаточно гопническим. Но у нас, понятное дело, собиралась на концертах публика совсем иного плана – не из „моталок“. Однажды заметил, что появилась новая блондинка, с цепями, в кожаной кепке. Вокалист „Ангелов“ Лёшка Нелидов сказал: „Это Алёна Михайлова, я тебя с ней познакомлю“. Мы познакомились, и в скором времени уже всей группой периодически наведывались к Алёне домой. Она была очень гостеприимной».

«Мои родители всегда всех принимали, – говорит Михайлова. – Я росла в атмосфере любви и добра. Дверь в наш дом фактически не закрывалась. Из замков – одна защёлка. Мы жили на первом этаже в двухкомнатной квартире с маленькой кухней. Сначала это была коммуналка. В одной комнате – наша семья из пяти человек (папа, мама, два моих брата и я), в другой – соседи. Когда соседи переехали, вся двушка стала нашей собственностью, где постоянно кто-то гостил. В любое время заходили друзья, родственники, соседи… Кто-то оставался ночевать, кто-то жил месяц-другой».

«Алёна оказалась очень преданным, отзывчивым, активным человеком, – продолжает Васьков, – пыталась нам чем-то помогать. Посещала с подружками все наши концерты. Они любили хеви-метал, а его в Казани никто, кроме нас, и не играл. Город был довольно музыкальный, но, на мой взгляд, в нём доминировала джазовая тема.

Алёна же постепенно объединяла нас, „недобитых“ казанских рокеров. При университете, в котором Ленин учился, имелся концертный зал, и она там, фактически на чистом энтузиазме (скорее всего, ей ни хрена не платили), устраивала концерты разных групп. „Ангелов и демонов“ в том числе. Потом ещё и спонсоров находила, чтобы привозить московских артистов».

«Не скажу, что фанатела от „Ангелов и демонов“, – поясняет Михайлова, – но в какой-то момент почувствовала, что хочу продвигать эту группу. Собственно, это стало одним из мотивов моего переезда в Москву. Отправилась туда с мечтой сделать „Ангелов и демонов“ знаменитыми на весь мир».

«Ещё в Казани, в конце 80-х, Алёна занималась концертной деятельностью уже весьма уверенно, – говорит Васьков. – Хотя при первой нашей встрече я и подумать не мог, в кого она в дальнейшем переродится. Была такая молодая весёлая девчонка, пипетка. Казалось, ну потусит в нашей среде пару-тройку лет, потом замуж выйдет, остепенится».

«В тот период я собственноручно проклёпывала свою куртку и джинсы специальными болтами, изготовленными в расположенной возле дома ортопедической мастерской, – рассказывает Алёна. – Никакой рокерской одежды в магазинах ещё не продавали. Примерно в таком виде и институт окончила. Поскольку училась хорошо, меня оставили работать в вычислительном центре нашего же КАИ. При распределении я могла выбирать варианты трудоустройства. Побывав до этого на производственной практике, точно поняла, что на завод не пойду. А в вычислительном центре был плавающий график. Периодически появлялась возможность выходить в вечернюю смену, а днём заниматься другими делами, своим рок-клубом, которым я буквально жила. Однако я должна была отработать по профильному распределению три года. Как раз в это время казанский университет построил современный вместительный концертный зал – „УНИКС“. Тогда же, в 1991-м, возникла и одноимённая баскетбольная команда, теперь очень известная. Новый зал позиционировали как первую в Казани полноценную концертную площадку, качественно отличавшуюся от различных заводских актовых залов и ДК. При нём создали продюсерский центр. К моей радости и изумлению, те люди из городской администрации, что гонялись за мной из-за „черной“ афишной расклейки, предложили мою кандидатуру в качестве одного из руководителей этого центра. Они понимали мои менеджерские способности. Однако перейти из одной вузовской организации в другую тогда ещё было непросто. Оказаться в университетском продюсерском центре, который назвали „А + А“, я могла, лишь „открепившись“ из своего авиационного института. Для этого ездила в Москву, где решать бюрократические вопросы мне помогали, опять же, казанские чиновники.

В „А + А“ моими коллегами были Фарид Мухамедьяров, и сейчас организующий концерты в Казани, и Айдар, впоследствии ставший большой персоной, ведущим на популярном казанском „Бим-радио“. Нам приходилось заниматься совершенно разными вопросами. А я ещё вела в одиночку всю финансовую отчётность. В принципе, не особенно дружу с цифрами, но мышление у меня математическое. В нашем трио, видимо, только я могла что-то считать, поэтому бухгалтерию доверили мне. Таким маленьким составом мы проводили масштабные фестивали. Под недельный международный фест пантомимы, в котором и „Маски“ выступали, и „Лицедеи“, и звёзды из Польши, Болгарии, город бесплатно предоставлял нам главную сцену Татарского театра. Мы встречали сотни артистов, селили их в гостиницах, сопровождали на выступления. Потом с успехом сделали большой музыкальный конкурс, где собрали все наиболее интересные казанские рок– и поп-группы. Тогда я с Максом Швачко познакомилась. Он был солистом англоязычной группы „Росика“, занявшей на этом конкурсе первое место. Макс оказался выпускником мединститута, врачом-психиатром».

«В рок-клубе я познакомился с „Ангелами и демонами“ и ещё многими музыкантами, – рассказывает Швачко. – Там тусовались группы самых разных жанров – от рокабилли до хард-энд-хеви, – и все между собой общались, дружили. А Михайлова поддерживала эту атмосферу и периодически куда-то нас подключала. Приезжали в Казань какие-нибудь звёзды, а на разогрев в их концерте ставили две-три местные, рок-клубовские команды.

Алёна была кем-то вроде арт-директора, а выглядела как панкушка, в косухе. В тот период мы с ней ещё тесно не общались. Просто периодически пересекались на сейшенах или в клубе. Подружились, когда она в Москву приехала. Если есть дружба между мужчиной и женщиной – вот это она, наши с ней отношения».

Глава 2
«Отдел по борьбе с артистами»

Из той казанской рок-клубовской тусовки Швачко перебрался в Москву одним из первых. «В столицу меня в 1992-м вытащил саунд-продюсер Язнур Гарипов, приехавший туда чуть раньше, – говорит Макс. – Он устроил меня администратором к Маше Распутиной. Её тогдашний муж и директор Володя Ермаков как-то сказал мне: „Говорят, артистам стали давать бабки за альбомы“. В этот момент в России как раз приняли закон, по французской модели, об авторских и смежных правах. А Распутина записала новый альбом „Синий понедельничек“, который сводил Язнур. Володя предложил: „Можешь объехать с нашим альбомом все дистрибуторские компании и продать его?“ В ходе „показов“ альбома я натолкнулся на Виталия Белякова – президента „Студии „Союз““, который понравился мне своим деловым подходом. Мы быстро договорились, он попросил у меня доверенность, обсудили детали сделки. И поинтересовался: сам-то чем занимаешься? Стал ему рассказывать, показал кассеты нашей группы „Росика“, с хорошей полиграфией, двусторонним вкладышем. Футболку подарил. У нас и мерч тогда был на высоте. Он удивился: „Ни хрена себе, мы и то худшего качества кассеты выпускаем“. А затем предложил: „Давай ко мне в „Союз“, будешь контракты заключать“. И я вписался в дело.

„Союз“ на том этапе имел несколько торговых „кустов“, где реализовывались аудиокассеты. У метро „Новослободская“, у „Таганской“… В каждом „кусте“ – по 5–6 палаток. А вдали от центра города, на улице Азовской, находился наш склад с большой комнатой, в которой стояли магнитофоны, синхронно записывавшие новые кассеты. Нажимаешь одну кнопку – пишется первая сторона сразу на сотне кассет. Затем оператор их переворачивал и писал вторую сторону.

Поначалу мы были только кассетной фирмой, но кассеты выпускали классные, заказывали их в Турции у компании RAКS. Перевозили грузовиками. В одной фуре 240 тысяч штук. Шёл такой заказ до Москвы две недели. Вокруг нас монстры действовали: „Мороз рекордс“, „Гала рекордс“… Они уже компакт-диски издавали, каталоги свои составляли. Серьезные ребята. А мы подписывали множество контрактов именно на кассетную дистрибуцию. Раздували свои склады и отличались от других тем, что очень серьёзно занимались рекламой. Первыми стали осваивать инфоспонсорство, договаривались с радиостанциями, газетами. А параллельно заключали контракты с артистами. Первый договор я подписал с Владимиром Кузьминым, на два альбома. Их, например, „Радио 101“ активно продвигало».

Краткая справка:

«Студия Союз» (часть концерна «Союз»), основанная в 1988 году, старейший и один из самых узнаваемых лейблов звукозаписи России. За десятилетия своего существования выпустил более 1200 наименований музыкальной продукции. Особую известность получили «союзовские» номерные сборники популярной музыки, издающиеся с 1991 года по настоящее время. В 1992 году у «Союза» уже появились своя тон-студия и фирменный магазин на Арбате. В концерне возникли дочерние лейблы – \ «Инди Рекордс», «Электрик Рекордс», Metal, «Танцевальный рай» и другие.

«Студия Союз» первой в отечественном рекорд-бизнесе наладила разработку собственного дизайна обложек кассет и дисков, занялась выпуском CD (производство в Швеции) и DVD на российском рынке. Первым из отечественных рекорд-лейблов профессионально включилась в организацию концертов и продюсирование артистов.

«Постепенно приходило понимание того, что такое рекорд-лейбл, – продолжает Швачко. – Как-то мы с Беляковым приехали к владельцу Polygram Russia Борису Зосимову. В его офисе я увидел табличку A amp;R. Спрашиваю: это что? Зосимов пояснил: отдел артистов и репертуара. Ага, думаю, нам такой надо».

Макс, естественно, сразу вспомнил о своём казанском, школьном и рок-клубовском, окружении. В частности, о деятельной «панкушке» Алёне, чья продюсерская активность уже перерастала масштабы её родного города. «Наш центр „А + А“, наверное, раньше всех стал привозить в Казань новых российских поп-звезд, таких как Валерия или Леонид Агутин, – говорит Алёна. – Увидев по телевизору выступление Агутина на конкурсе в Юрмале, где он занял первое место, мы решили не просто позвать его к нам на одно выступление, а устроить ему тур по Татарстану: Казань, Набережные Челны, Нижнекамск… Когда Лёня приехал в Казань и мы познакомились, я ни с того ни с сего сказала: знаешь, скоро мы с тобой в Москве увидимся. Хотя никаких перспектив переезда в столицу у меня ещё не просматривалось. А несколько месяцев спустя Агутин появился со своим альбомом в московском офисе студии „Союз“, увидел там меня и чуть с ума не сошёл! Спросил: „Ты что, знала?“ Нет, говорю, не знала. Но так загадала.

Когда Макс Швачко волшебным образом оказался одним из руководителей „Союза“, ему понадобились там „свои люди“. Во время небольшого отпуска я приехала в столицу, и Макс предложил встретиться. Он с горящими глазами рассказал, как они в „Союзе“ сделали первую кассету с вкладышем – альбом Тани Булановой „Странная встреча“. Показал этот альбом, и его оформление меня потрясло. Макс объяснил, что намечается дичайший прорыв, теперь „Союз“ все кассетные альбомы будет выпускать в таком виде. Тут же предложил: „Не хочешь всё бросить в Казани и перейти к нам?“ А мне в Казани действительно становилось скучно. Про организацию концертов там я всё знала, закрывать финансовые отчёты – утомило… Жалела лишь о своём рок-клубе. Хотя уже не удавалось уделять ему достаточно внимания, им в большей степени занималась моя заместительница. Клуб потихоньку затухал. Да и времена изменились. Нужда в подобных местах исчезла.

Всю отпускную московскую неделю приходила тогда к Максу в „Союз“, просто по-дружески ему помогала с утра до вечера. Очень заинтересовалась такой работой и к моменту возвращения в Казань не сомневалась, что хочу продолжать этим заниматься. Дома буквально за три дня приняла решение, уволилась из института, убедила родителей в том, что поступаю правильно, собрала вещи и уехала обратно Москву. А там обнаружила, что раньше смотрела на мир сквозь розовые очки. Оказалась в чужом городе, без привычной поддержки родных и друзей. Рассчитывать могла только на себя.

Моя стартовая зарплата в „Союзе“ составляла 50 долларов. Съёмное жилье в Москве в такую сумму не вписывалось. Поначалу нелегально поселилась у своей подруги в общаге института культуры на Левобережной, откуда добираться в „союзовский“ офис на „Курской“ совсем не близко. В общежитие попадала с трудом: то проскакивала под турникетом-вертушкой, то влезала через окно, поскольку вахтёры меня регулярно ловили и буквально выпихивали на улицу. Кроме того, студенты в общаге вели такую весёлую ночную жизнь с пьянками-гулянками, что выспаться там я совершенно не могла. На меня же обрушился вал новой работы, обязанностей. Режим был дико напряжённый. К вечеру очень уставала, приезжала в общежитие, а там только жизнь в это время начиналась. Месяца два продержалась и почувствовала, что дальше так невозможно. Но тут мне как раз повысили зарплату до 100 долларов. За 50 в месяц сняла достаточно чистенькую, закрывавшуюся на ключ комнату в коммуналке, в доме, торцом выходящем на Садовое кольцо, вблизи от офиса „Союза“. Правда, в доме том отсутствовала горячая вода. В душ ходила в общественную баню. Зато в моей комнате имелся электрический чайник, что важно, поскольку появляться на общей кухне опасалась. Там бегали крысы и гудели соседи-алкоголики. Соседей в квартире было трое.

Прожила там больше года и, в общем-то, научилась абстрагироваться от этой коммунальной атмосферы. Возвращалась с работы за полночь, оловянным солдатиком падала на кровать, несколько часов спала и опять шла в офис, до которого было пять минут ходьбы. Но в одну прекрасную ночь только уснула, как соседи устроили такую разборку друг с другом, что другие соседи вызвали ОМОН, который ворвался в квартиру и зачем-то выломал дверь и в мою комнату. Спросонья с трудом поняла, что происходит, почему вокруг меня стоят люди в милицейской форме, с дубинками. Наутро пришла к Максу со словами: „Всё, там я больше оставаться не могу“. Он увеличил мою зарплату до 150 долларов, и за сотню в месяц я сняла в доме на Большой Коммунистической улице свою первую отдельную квартиру. Она, конечно, стала тусовочным местом. Там у меня проводили вечера многие музыканты. Группа „А-Студио“ варила на кухне плов, с ней приходил Арман Давлетьяров, будущий гендиректор телеканала „Муз-ТВ“, часто бывали друзья-коллеги из „Союза“».

Краткая справка:

До 24 июня 1992 года в России официальный курс доллара держался на рекордно низком уровне: 56 копеек за доллар. Но произвести обмен по такому курсу было нереально. А с 1 июля 1992 года официальный валютный курс стал соответствовать реальной ситуации на рынке. Доллар сразу подорожал до 125 рублей. Через полгода – уже до 415 рублей, ещё через несколько месяцев за него давали полторы тысячи. Эта геометрическая прогрессия быстро привела к деноминации рубля.

В том же 1992-м вышел федеральный закон о приватизации, и в России начал формироваться институт собственности. Средняя цена квадратного метра жилья в Москве балансировала на уровне 500–600 долларов. Довольно скоро она увеличилась вдвое: до 1000–1200 долларов за квадратный метр. Соответственно росли и цены на аренду комнат и квартир в столице. За 50 долларов в месяц отдельные квартиры действительно никто не сдавал.

Московское одиночество Алёны развеялось быстро. Во-первых, активно расширялся круг её общения, во-вторых, с Максом, предложившим ей возглавить «отдел по борьбе с артистами», она стала почти неразлучна (напомню, речь исключительно о дружбе). «Мы буквально день и ночь находились вместе, – рассказывает Швачко. – Работы было столько, что контактировали постоянно. Я жил возле „Курской“, напротив нашего офиса. Алёна – в соседнем доме. Расходились на несколько часов по своим квартирам поспать и снова встречались по работе. У Михайловой как-то сразу стало получаться. Во многом – благодаря её потрясающей эмпатии. Мне всегда казалось, что в музыке она понимает не много, но так собирает и организует людей вокруг себя, что безошибочно определяет хиты. Не лично определяет, а как бы точно считывает реакцию окружающих. Никогда не указывал ей: „Послушай вот это и то“. Говорил: „Тут новый материал, изучи“. И она изучала, оценивала его перспективность.

С появлением Алёны в „Союзе“ я передал ей контакты всех артистов, с которыми уже сотрудничал, и пояснил: „Теперь общаться с ними будешь ты“. С тем же Кузьминым, с Пресняковым и другими. И опять сработали располагающие свойства её характера. Она моментально со всеми музыкантами подружилась. Никто из них, наверное, сейчас не помнит меня, но все знают её и продолжают с ней общаться».

«А меня в „Союз“ позвала Алёна, – говорит Васьков. – Я уже не играл в „Ангелах и демонах“. Работал в Казани ведущим на радио и ТВ. В общем-то, был достаточно востребован, имел сразу три места работы. Но стало скучно. Периодически выбирался в Москву – снимать интервью с популярными артистами. Как-то повстречал Алёну, и она сказала: „Чего ты там сидишь? Перебирайся к нам, у нас тут всё кипит“».

«„Союз“ тогда являлся фантастически прогрессивной, не похожей ни на кого компанией, – говорит Михайлова. – Мы опережали всех за счёт собственной молодости и настырности „лимитчиков“. Москвичкой в нашем штате была лишь бухгалтерша. Остальные „союзовские“ сотрудники приехали из провинции покорять и „рвать“ столицу. Помню, заходил к нам Серёга Мазаев и смеялся: „Только в Казани избавились от местной мафии, как тут, в Москве, своя казанская мафия образовалась“. Мы тогда внимательно прочитали знаменитую книгу Дональда Пассмана „Всё, что вам нужно знать о музыкальном бизнесе“ (её потом, по сути, переписал Иосиф Пригожин и выпустил под своим именем) и учились у американских коллег, как действовать. Первыми создали в своей компании большой дизайнерский отдел, где собрались талантливые ребята, разрабатывавшие оформление вкладышей альбомов наших артистов, их рекламный имидж. Постепенно стали выпускать коллекционные издания. В какой-то момент поняли, что нужно подписывать с исполнителями юридические контракты. Поначалу этими нюансами приходилось заниматься мне, но после нескольких накладок сформировали свою отдельную юридическую службу.

Да, я училась на собственных ошибках. Например, однажды в „Союз“ обратился Аркадий Укупник. За пару недель до своего кремлёвского сольника ему захотелось выпустить сборник собственных песен на CD („Союз“ тогда уже и компакт-дисками занимался). Он принёс фонограммы, сказал, что со всеми исполнителями договорился. Мы умудрились всё сделать в срок, а через день после выхода сборника к нам прилетели несколько факсов с претензиями от фирм, владевших правами на записи. Так я узнала, что значит быть правообладателем.

В другой раз пришёл Александр Файфман, тогда уже, несмотря на молодость, являвшийся заметной персоной в российском шоу-бизнесе. Сказал, что „генералы попросили“ его срочно и красиво издать пластинку Людмилы Зыкиной. Мы придумали интересный дизайн диска, стремились к максимальному качеству, Файфман тоже участвовал в рабочем процессе. Но после того как тираж передали заказчикам, Александр появился в нашем офисе с зелёным лицом. На заводе в Швеции, где мы выпускали свою продукцию, русского языка никто не знал, и „мастер“ альбома Зыкиной перепутали с записью шансонной певицы Каролины. Конечно, весь тираж вскоре перепечатали правильно, но поскольку при заказе звучало слово „генералы“, мы были изрядно напуганы.

Ещё один напряжённый случай связан с Юрием Айзеншписом, человеком, как многие помнят, очень специфическим. В „Союзе“ он общался только со мной. Звонил регулярно часов в шесть-семь утра, поскольку вставал рано. А мой рабочий день заканчивался обычно часа в два-три ночи. Но я привыкла, что вместо будильника меня разбудит Айзеншпис. Когда мы выпускали дебютный альбом Влада Сташевского, безусловно, Юрий Шмильевич контролировал всё. Но, несмотря на наше усердие и его дотошность, каким-то образом на обложке диска вместо имени Влад написали Впад, да ещё сделали две ошибки в фамилии певца. Когда привезли диски, все были в шоке. Я думала, что конкретно мне Айзеншпис ноги оторвёт. Тоже пришлось перепечатывать весь тираж.