Текст книги "Воображаемый враг: Иноверцы в средневековой иконографии"

В самом начале XVI в. Иероним Босх – видимо, по заказу жившего в Брюгге бургундского вельможи Ипполита де Бертоза – написал большой триптих с изображением Страшного суда. На правой створке посреди преисподней мы видим ее повелителя – Сатану. Насекомовидное существо с тонким змеиным хвостом внутри пусто. Из его живота, головы и глаз вырывается адское пламя, которое заполняет его изнутри. Дьявол не просто властвует над огненно-карательным царством, а сам состоит из огня, пышет адом или пожирается им изнутри (I.2.25)[230]230
  Ilsink 2016. P. 290–307, № 17.


[Закрыть]. В его руках вместо скипетра – крюк с тремя зубцами, а на голову надет зеленый тюрбан, в котором тоже горит огонь. Вокруг него, подняв лапы кверху, выстроились жабы – их тела служат зубцами его короны.

I.2.25. Иероним Босх. Страшный суд. Ок. 1500–1505 гг.

Wien. Akademie der bildenden Künste. № GG-579–581

Сатана восседает на входе в свой дворец-«бункер», а вокруг толпятся его придворные и подручные – демоны самых причудливых конструкций. Справа четверо бесов, видимо, привели на его суд нагого грешника с завязанными глазами. Один из чертей («законовед»?) в красном одеянии и в очках читает какую-то хартию (перечень грехов преступника?)[231]231
  Об очках как метафоре духовной слепоты демонов и грешников см.: Майзульс 2019б. На одеянии «законоведа» Босх изобразил желтый кружок, в котором можно увидеть отсылку к желтым же еврейским знакам. Лукас Кранах Старший создал копию этого триптиха. Однако у него круг превратился в печать, которая висит на хартии (и похожа на шутовской бубенец).


[Закрыть]. Врата, в которых восседает Сатана, обрамляет вереница жаб. Они ползут вверх, а потом спускаются вниз, словно какой-то орнамент. Такая же распластанная жаба изображена на знамени, висящем слева от входа. Сверху, на красном шатре, установленном над дворцом дьявола, устроился демон (или грешник). Он дует задом в трубу, с которой свисает рваный флажок – на нем тоже нарисована жаба. Рядом на шесте висит еще одна, только явно «живая» жаба со сверкающими глазами. В пыточно-огненном царстве, изображенном Босхом, жаба – это и alter ego дьявола, одна из основных масок, которые примеряют демоны, и геральдическая фигура, зарезервированная за гербами и флагами Сатаны и его подручных[232]232
  На правой, «адской» створке «Сада земных наслаждений» (ок. 1495–1505 гг.) Иеронима Босха жабы тоже вездесущи (см.: Ilsink 2016. P. 356–379, № 21). Кроме того, он написал множество бесов, похожих на громадных жаб с когтистыми лапами. Прямо под престолом Сатаны в объятиях черного демона на земле лежит голая женщина, которой его собрат подставляет круглое зеркало, закрепленное у него на заду. Видимо, она оказалась в преисподней за тщеславие или распутство. Посреди груди у нее сидит черная жаба. Ниже Босх изобразил посыльного с огромным конвертом на голове и с таким же, только поменьше, в руках в красном плаще. На его плече прикреплен желтый щиток с черным поясом. А над ним сидит черная жаба. На изображении ада на панели «Семь смертных грехов» (мастерская или кто-то из подражателей Босха, ок. 1510–1520 гг.) жаба лежит на столе у обжор и сидит в паху у нагой женщины, виновной в гордыне. Дьявол ей тоже подставляет зеркало (см.: Ilsink 2016. P. 468–475, № 34). Как пишет Валерия Косякова, жабы – «это хула на Бога, сквернословие, собирательный образ нечистот и пороков… У Босха жабы встречаются в разных амплуа: как пытка похоти, присосавшаяся к причинному месту, как образ чревоугодия или подзадник для выпивох, атрибут ведьм, герой шабаша, как маркер языческого, греха гордости и тщеславия» (Косякова 2020. С. 286).


[Закрыть].

В религиозном воображаемом позднего Средневековья дьявол – это, прежде всего, государь бесовского царства: princeps demoniorum, rex infernus или Roy Lucifer. На множестве изображений он, водрузив на голову корону и держа в руке скипетр, восседает на престоле среди придворных и отдает распоряжения слугам-бесам, а они отправляются во все концы света искушать и губить христианские души. Сатана обычно выше, чем простые демоны, и расположен ровно по центру сцены. Ни в раннехристианской, ни в раннесредневековой иконографии таких образов дьявола-государя мы не найдем. Стремясь уйти от опасности дуализма, богословы и проповедники на протяжении столетий говорили в первую очередь о бессилии Сатаны, его отпадении от чина ангелов и отчуждении от божественного порядка. Хотя он считался повелителем демонов, «отцом» греха и коварным губителем душ, ни богословские сочинения, ни тексты видений загробного мира, ни церковная иконография долго не были склонны подчеркивать его (пагубное) величие[233]233
  На изображениях Страшного суда, созданных в XI–XII вв., Сатана нередко восседает посреди преисподней как ее господин. Однако у него еще нет ни скипетров, ни корон, ни других атрибутов царственности, а сам его статус двойственен: он одновременно подземный царь, главный палач, распорядитель мук и первый узник преисподней, который сам обречен на вечное осуждение и отлучение от Творца (об иконографии ада см.: Baschet 2014). Существует небольшое число изображений, призванных подчеркнуть величие Люцифера, которое он утратил после низвержения с небес. На одной из миниатюр в «Шестодневе» Амвросия Медиоланского (Регенсбург, ок. 1160–1170 гг.) изображен Бог-Творец в облике Христа. По его правую руку стоит Люцифер в архангельском облике, с жезлом-«мерилом» и зерцалом, напоминавшем о его высоком «придворном» статусе (Бенчев 2005. С. 53–56). По левую руку – архангел Михаил, архистратиг небесного воинства, который попирает низвергнутого Люцифера – теперь в зверином (собственно дьявольском) обличье. Его лапы связаны, и он полностью обезврежен (München. Bayerische Staatsbibliothek. Ms. Clm 14399. Fol. 1v). См.: Guest 2017.


[Закрыть].

Как показал историк Жером Баше, трансформация Сатаны в монарха, со всеми атрибутами этого статуса (короной, престолом, придворными…), началась в католическом воображении в XII–XIII вв. К XV в. она завершилась – и дьявол во множестве текстов и изображений превратился в повелителя инфернального царства, пародию на Бога-Вседержителя. У этих изменений были как философские, так и политические основания: по мере укрепления и бюрократизации европейских монархий в представлениях об устройстве бесовского антимира тоже восторжествовали принципы иерархии и строгого единоначалия.

«Рассуждая о демонах, св. Фома [Аквинский] отверг аргумент Августина о том, что "порядок производен от идеи добра", и предпочел модель полностью упорядоченной Вселенной. Это касалось и мира демонов: как и Небесное царство, теперь он был структурирован по схеме девяти сфер. Кроме того, Фома подчеркивал, что в бесовском мире тоже существует властная иерархия. Он отклонил аргумент, который связывал право повелевать с понятием правосудия». И утвердил мысль о том, что среди демонов тоже существуют старшие и младшие, а значит, собственный порядок. В результате «мир зла был наделен характеристиками, которые ранее были зарезервированы за добром. Так на смену оппозиции двух противоположностей (порядок против беспорядка) пришла оппозиция двух структурно-тождественных порядков, обладающих разными знаками (благой порядок против порядка пагубного)»[234]234
  Baschet 1996. P. 198–199.


[Закрыть].

Важно, что превращение Сатаны в монарха пришлось как раз на то время, когда на Западе складывались мифы о дьявольской антицеркви колдунов и ведьм, появилось представление о шабаше как антимессе и ритуале коллективного поклонения дьяволу и начались первые ведовские процессы. Представляя Сатану как могущественного (пусть в конечном счете обреченного на поражение) властителя антицарства, а мир бесов как строго упорядоченную иерархию, демонологи-теоретики и судьи, преследовавшие колдунов, стремились показать, сколь могущественно зло, как опасны и вездесущи его клевреты и сколь безжалостным должно быть правосудие, когда оно противостоит «князю тьмы»[235]235
  См.: Тогоева 2013.


[Закрыть].

Между образами земной и небесной власти с древнейших времен шла игра отражений. Представления о величии Всевышнего (небесные чертоги, высокие троны, роскошные одеяния, золотые венцы, сонмы славящих ангелов и пр.) строились по образцу земных дворцов и дворов[236]236
  К примеру, архангелов в византийской иконографии представляли в придворных или императорских одеяниях (Бенчев 2005. С. 52–55); Guest 2017. P. 114, 126.


[Закрыть]. А земные правители часто претендовали на то, что их власть не просто установлена и освящена Богом, но переносит на землю ту незыблемую иерархию, которая с момента творения утверждена на небесах. Потому Господа, творца и распорядителя мироздания, в XIV–XV вв. стали часто изображать в короне императора Священной Римской империи или в тройной папской тиаре (I.2.26)[237]237
  Boespflug 1991. См., например, Бога-Творца в папской тиаре на внешней стороне «Сада земных наслаждений» Иеронима Босха (Belting 2005. P. 21–22). Сначала на тиаре римских понтификов была одна корона. Вторую добавил папа Бонифаций VIII (1294–1303), а третья появилась вскоре после него, в 1303–1314 гг. (Grove Encyclopedia 2012. P. 312).


[Закрыть]. И германские императоры, и римские понтифики претендовали на то, что их власть имеет всемирный характер, что они стоят выше любых королей и что Господь вручил им судьбы всего христианского мира (и эти универсалистские проекты не могли не вступить в конкуренцию). Представляя Бога в облике папы, позднесредневековые мастера, конечно, возносили его тиару на небеса и прославляли римского понтифика. Однако, по гипотезе историка Франсуа Боеспфлуга, такие изображения могли нести и противоположное послание – «возвращали» Господу символ высшей власти над мирозданием, который был присвоен папами. Не случайно в начале XIV в. в ходе конфликта между французским королем Филиппом IV Красивым и папой Бонифацием VIII королевские юристы обвиняли понтифика, что он присвоил себе власть, принадлежащую только Богу[238]238
  Boespflug 1991. P. 190–193.


[Закрыть]. На некоторых изображениях Бога в тиаре на нее помещали не три, а четыре, пять или больше корон – тем самым власть Господа возносилась неизмеримо выше власти его викария на земле.

I.2.26. Господь-Творец в тройной папской тиаре повелевает низвергнуть в ад (в облике развернутой вверх звериной пасти) мятежника Люцифера и последовавших за ним ангелов.

Зерцало души. Валенсия. Конец XV в.

Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. Espagnol 544. Fol. 3v

Регалии Сатаны, олицетворение его гордыни, тоже часто были похожи на регалии земных государей[239]239
  На бесчисленных позднесредневековых изображениях в роли государя представал и «сын погибели» – Антихрист. О его иконографии см.: Emmerson 1981. P. 108–145; McGinn 1994. P. 147–148, Fig. 9. Древняя традиция описывала его как тирана, который воцарится в Иерусалиме и с помощью подкупа, (ложных) чудес и насилия покорит множество царств и народов. На миниатюре из энциклопедии Liber Floridus (начало XII в.) Ламберта Сент-Омерского Антихрист, как государь в короне и со скипетром восседает на демоническом звере Левиафане (Gent. Universiteitsbibliotheek. Ms. 92. Fol. 62v; см.: McGinn 1994. P. 106, Fig. 4). Во французской мистерии «Судный день» (конец XIV в.) появился новый мотив, который конкретизировал и в каком-то смысле осовременивал текст Откровения Иоанна Богослова (13:16–17), где упоминалась печать Антихриста: «И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его». В мистерии «сын погибели», по настоянию своего еврейского советника Анны, приказал чеканить монеты со своим изображением (Besançon. Bibliothèque municipale. Ms. 579. Fol. 11v; см.: Emmerson 1999. P. 257, Fig. 3). «Начертание зверя», без которого его подданные не могут ни что-то продать, ни купить, превратилось в платежное средство.


[Закрыть]. Однако в них обычно был какой-то изъян, а символика, которая в них использовалась, явно указывала на то, что служба такому сеньору ведет к погибели. На французской миниатюре середины XV в., открывающей «житие» мага Мерлина, трехликий (ведь он – пародия на Троицу, триединого Бога) дьявол, восседающий на престоле среди приближенных, держит в правой руке скипетр (I.2.27; ср.: I.2.28). Его навершие напоминает геральдическую лилию с тремя лепестками, которая венчала скипетры французских монархов. Однако, если приглядеться, можно увидеть, что это не лилия, а «портрет» самого Сатаны – звериная морда с рогами. Люцифер – властитель парадоксальный: он повелевает бесовским царством и в то же время сам является его узником[240]240
  См. миниатюру в одной из рукописей «Видения рыцаря Тнугдала» (Гент или Валансьен, 1475 г.), где многорукий Сатана, лишенный каких-либо царственных атрибутов, лежит в адском пламени, прикованный к металлической решетке (Los Angeles. The J. Paul Getty Museum. Ms. 30. Fol. 30v). Аналогично в «Роскошном часослове герцога Беррийского» (ок. 1411–1416 гг.) он вытянулся на раскаленной решетке ровно посреди преисподней. В его лапах нагие «тела» грешников, которых он истязает. Он одновременно каратель греха, узник преисподней и ее повелитель: на его голове – золотая корона (Chantilly. Musée Condé. Ms. 65. Fol. 108; см.: Пильгун 2019. Ил. 186).


[Закрыть]. Потому на миниатюре его ноги скованы едва заметной золотой цепью[241]241
  Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. Français 96. Fol. 61 (репрод.: Пильгун 2019. Ил. 187).


[Закрыть].

На множестве позднесредневековых изображений Сатана вместо скипетра держит в руках металлический крюк с несколькими зубцами[242]242
  См. одну из миниатюр в Часослове, созданном в Пуату в 1475 г.: звероподобный Люцифер с оленьими рогами вместо скипетра держит двузубый крюк: New York. Morgan Library & Museum. Ms. M. 1001. Fol. 84.


[Закрыть]. Похожие инструменты применялись мясниками при свежевании и разделывании туш. В иконографии такие крюки превратились в один из главных атрибутов язычников-палачей и демонов. На бессчетных изображениях римляне раздирают ими плоть раннехристианских мучеников, а бесы ловят, тащат и истязают «плоть» грешников, оказавшихся в их пыточном царстве (I.2.29, I.2.30)[243]243
  Пильгун 2019. С. 109–114, 152–153, 307. С похожей целью средневековые демоны порой применяли рыболовные крючки. В «Книге откровений» немецкого цистерцианца Рихальма из Шёнталя (ум. 1219 г.) некий монах (возможно, он сам) увидел наяву руку, полную серебряных крючков. И голос демона в его сознании произнес: «Ими я тебя уловлю». Монах предположил, что под серебром подразумевалась алчность, с помощью которой дьявол собирался затащить его в свои сети (Пильгун 2019. С. 112).


[Закрыть]. На «Страшном суде», написанном Босхом около 1495–1505 гг., бык, оседланный нагим рыцарем, везет на колесной платформе чан, в котором варятся монах с монахиней (его любовницей?). За ними плетется толпа нечестивцев и демонов – один из них несет белое знамя, на котором изображен двузубый крюк (I.2.31)[244]244
  Brugge. Groeningemuseum. № 0000gro.0208.i. См.: Ilsink 2016. P. 278–289, № 16.


[Закрыть].

I.2.27. История Мерлина. Пуатье (Франция). Ок. 1450–1455 гг.

Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. Français 96. Fol. 61

I.2.28. В верхнем круге «другая часть сынов Израилевых» после смерти Саула возводит на царство не Давида, а Иевосфея, сына Саулова (2 Цар. 2:8-10). Комментарий гласит, что «те, кто избрали Иевосфея царем, означают иудеев, павликан и всех злодеев, которые избирают царем Антихриста, признают его власть и поклоняются ему как Богу». Потому в нижнем круге евреи в таких же высоких шапках и еретики (в полукруглых шапочках) возлагают корону на голову трехликому Антихристу. Они протягивают ему полный кошель (олицетворение алчности и ростовщичества) и черных котов (во многих проповедях против еретиков этот зверь служил одной из «масок» дьявола).

Морализованная Библия. Париж. Ок. 1225 г.

Wien. Österreichische Nationalbibliothek. Codex Vindobonensis 1179. Fol. 101

I.2.29. Звероподобные бесы с двузубыми и трезубыми крюками.

Книга виноградника Господа нашего (Livre de la Vigne de Nostre Seigneur). Франция. Ок. 1450–1470 гг.

Oxford. Bodleian Library. Ms. Douce 134. Fol. 99

I.2.30. Сундуки, мешки, кошели и бочки с монетами столкнулись в смертельной битве. Эта аллегория изобличает алчность как источник раздоров и войн. Над войсками реют флаги с двузубыми крюками – бесовским символом, который здесь олицетворяет стяжание.

Гравюра Питера ван дер Хейдена по рисунку Питера Брейгеля Старшего. После 1570 г.

New York. The Metropolitan Museum of Art. № 26.72.40

I.2.31. Иероним Босх. Страшный суд. Ок. 1495–1505 гг.

Brugge. Groeningemuseum. № 0000gro.0208.i

Пыточный крюк на флаге, конечно, изобличал его обладателей как служителей дьявола. Потому в одной из рукописей «Зерцала человеческого спасения», созданной в 1427 г. в швейцарском монастыре Мури, он появляется над головами воинов, которые ведут Христа на Голгофу. Над ними реют два знамени. На одном изображен юденхут, а на втором – двузубый крюк, напоминавший о мучениях, которые претерпел Христос, и, видимо, уподоблявший его истязателей и палачей демонам (I.2.32)[245]245
  Sarnen. Benediktinerkollegium. Cod. membr. 8. Fol. 22v. В сцене, где войско египетского фараона, пытавшееся настигнуть израильтян, гибнет в водах Красного моря, над ними из воды торчит белое знамя с красной плетью – символом угнетения, которому подвергался в Египте народ Моисея (Fol. 42).


[Закрыть].

I.2.32. Зерцало человеческого спасения. Мури. 1427 г.

Sarnen. Benediktinerkollegium. Cod. membr. 8. Fol. 22v

Еще одну важную параллель между земной и подземной властью мы найдем в средневековых текстах и изображениях, посвященных договору человека с дьяволом. Считалось, что, мечтая получить сверхъестественное знание, богатство или могущество, грешники нередко отрекаются от Бога и заключают письменный пакт с Сатаной[246]246
  Журавель 1996; Klaniczay, Kristóf 2001. P. 969–975; Махов 2011. С. 164.


[Закрыть]. Для этого они должны принести своему новому господину присягу. С XII в. она нередко изображалась как феодальный «оммаж» (homagium/hominium на латыни, hommage по-французски). Встав на одно колено, вассал вкладывал свои сомкнутые ладони в руки сеньора (этот жест именовался «сплетением рук», immixtio manuum). Тем самым он становился его человеком (homo, homme)[247]247
  Ле Гофф 2002. С. 211–262.


[Закрыть].

Именно так поступил герой самой известной на Западе истории о пакте с дьяволом – клирик по имени Феофил. Легенда о его отречении, покаянии и спасении была впервые переведена с греческого на латынь при дворе западнофранкского короля Карла II Лысого (843–877). А потом в течение столетий множество раз переписывалась (в прозе и в стихах, на латыни и на народных языках) и обрастала новыми подробностями[248]248
  Russell 1984. P. 80–83; Root 2017. P. 13–62; Root 2019; Boureau 2013. P. 69–70.


[Закрыть].

В кратком изложении «Золотой легенды» Иакова Ворагинского эта история выглядит так: «В лето Господне 807-е на Сицилии жил некий муж по имени Феофил, служивший управляющим у епископа. Феофил столь благоразумно распоряжался делами Церкви при жизни епископа, что после его смерти весь народ провозгласил его достойным епископата. Сам же Феофил очень хотел остаться управляющим при новом епископе. Но произошло так, что новый епископ отстранил Феофила от прежних обязанностей, хотя тот не был ни в чем виноват. Феофил же настолько потерял разум, что, стремясь вернуть свою прежнюю должность, обратился за советом к некоему колдуну из иудеев. Колдун призвал диавола, и тот явился без промедления. По приказу демона Феофил отрекся от Христа и Божией Матери и отказался от исповедания христианской веры. Он собственноручно записал кровью свой отказ и отречение и скрепил грамоту (chirographum) печатью. Затем он вручил демону запечатанное письмо и поступил к нему на службу. На следующий день стараниями демона Феофил вернул себе благосклонность епископа и был восстановлен в своей должности. Но затем, опомнившись, Феофил стал сильно сокрушаться и всей душой благочестиво просить о помощи Пречистую Деву. И тогда Святая Мария явилась ему в видении и отчитала за нечестивый поступок. Она приказала Феофилу отречься от диавола и снова исповедать догматы веры. Так Пречистая Дева вернула ему Свою милость и любовь Сына. В знак данного прощения Она явилась Феофилу снова и возвратила ему грамоту, которую тот прежде отдал диаволу. Она положила грамоту на грудь Феофилу, дабы впредь он не боялся того, что служил диаволу, но радовался, что благодаря Деве стал свободным. Приняв грамоту, Феофил возликовал и рассказал епископу и всему народу о том, что с ним произошло. Все дивились и славили Пречистую Деву, сам же Феофил через три дня почил с миром»[249]249
  Иаков Ворагинский 2018. С. 291.


[Закрыть].

На одной из многочисленных иллюстраций к этой истории мы видим, как Феофил, чтобы заключить пакт с дьяволом, встает перед ним на колени, передает ему хартию с вислой печатью (на ней написано carta teofoli – «хартия Феофила») и вкладывает свои ладони в ладони нового сеньора. Суть этой сцены разъясняется в краткой подписи: «Феофил принес оммаж дьяволу и написал хартию своей собственной кровью» (I.2.33).

I.2.33. Часослов де Бреля. Оксфорд. Ок. 1240 г.

London. British Library. Ms. Add. 49999. Fol. 34

Важно, что письменный пакт с дьяволом не был только литературным мотивом. По крайней мере с XII в. в обвинениях в адрес различных еретиков (катаров, вальденсов и пр.) можно встретить упоминания о хартиях, которые они подписывали с Сатаной. Да и простые миряне, стремясь заручиться помощью нечистых духов, составляли рукописания, в которых сулили им свою душу. В эпоху, когда письменное слово (а не только память свидетелей) вновь приобрело значение как судебное доказательство, а европейские дворы, в том числе курия папы, начали обрастать канцеляриями, отношения человека с дьяволом тоже потребовали документального оформления[250]250
  Об экспансии письменности и канцелярий см.: Clanchy 2013.


[Закрыть].

В XIV–XV вв. церковная иерархия осудила почти все магические практики как вредоносное ведовство (maleficium), объявила, что колдовские формулы и ритуалы работают благодаря помощи демонов, и, стремясь спасти христианское общество от разлагающей его порчи, приравняла колдунов и ведьм к еретикам. Хотя считалось, что, прибегая к услугам бесов, человек автоматически заключает с ними пакт, в материалах ведовских процессов регулярно упоминались и особые хартии с отречением от Бога. В трактате «Заблуждения катаров» (Errores Gazariorum), написанном около 1437 г. неизвестным инквизитором из Савойи, утверждалось, что, вступая в колдовскую секту, человек приносит дьяволу клятву верности и оммаж. После этого Нечистый с помощью некоего инструмента берет из левой руки своего нового вассала немного крови и пишет хартию, которую тот потом все время носит с собой. В 1448 г. во время процесса в Веве (кантон Во) обвиняемый Жак Дюрье показал, что у него под мышкой был пришит документ на пергамене, написанный его кровью и пропитанный потом демона[251]251
  Klaniczay, Kristóf 2001. P. 972–973.


[Закрыть].

На изображениях последних мгновений человека в «Искусствах умирать» (Artes moriendi) или в сценах суда над душой, только что покинувшей тело, демоны нередко приносят хартии – списки грехов, которые сотворил умерший. Этот перечень дурных дел, слов и мыслей – своего рода антоним Книги жизни, в которую должны быть занесены имена избранных[252]252
  «И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть Книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими» (Откр. 20:12). Бес, противопоставляющий Книге жизни, которую держит ангел, свою книгу, появляется уже на изображении Страшного суда в Liber Vitae из Винчестера (ок. 1031 г.): London. British Library. Illuminated Manuscripts. Ms. Stowe 944. Fol. 7 (Махов 2011. С. 164). См. также: Пильгун 2019. Илл. 14.


[Закрыть]. Если ангелы-хранители фиксируют добрые поступки, сотворенные человеком, нечистые духи побуждают его к греху, радуются, если им удается его соблазнить, и ведут свой учет всех падений и преступлений. А потом с помощью таких хартий предъявляют претензии на души грешников. «Демон-писец в XIII–XIV вв. становится едва ли не обыденным бытовым персонажем, постоянно присутствующим в повседневной жизни мирян и монахов: его видят сидящим в храме и записывающим в свой свиток пропущенные и искаженные слова церковной службы или празднословие прихожан; порой он тащит куль с пропущенными или искаженными монахами словами». В XIV в. демон-писец или счетовод, который ведет учет людским грехам, даже получил имя – Tutivillus (возможно, оно восходит к комедии Плавта «Казина», где использовалось слово titivillitio – «ничтожность», «пустяки»)[253]253
  Махов 2011. С. 163–164.


[Закрыть].

Поскольку Сатана, как и Господь, монарх, у него в средневековых текстах и изображениях порой появляются собственные печати. Конечно, вряд ли кто-то предполагал, что владыки небес и глубин действительно повелевают ангелами и демонами с помощью письменных распоряжений. Однако, пытаясь представить функционирование невидимого мира, богословы, поэты и художники постоянно прибегали к метафорам, заимствованным из повседневности и различных профессиональных сфер (Господь-Творец как архитектор; суд над душами умерших как их взвешивание на весах; Страсти Христовы как винный пресс и т. д.). Ведь власть – это не только скипетры и короны, но и канцелярии. На некоторых образах Благовещения, которые создавались в Центральной Европе с середины XIV по середину XVI в., архангел Гавриил как небесный посланец приносил Деве Марии хартию с тремя (напоминание о триединстве христианского Бога) сургучными печатями. Такой листок – юридическая метафора благой вести, напоминание о новом завете между человечеством и Христом, который, искупив первородный грех, открыл людям путь к спасению[254]254
  Зотов, Майзульс, Харман 2019. С. 15. Ил. 4.


[Закрыть]. Аналогично в небольшой французской поэме «Смерть от яблока» (Mors de la Pomme), созданной в XV в., ангел вручал Смерти три стрелы (как олицетворение ее власти пресекать жизнь) и грамоту, снабженную печатью Бога. В ней Господь возвещал, что предоставил Смерти неограниченные полномочия как своему сержанту, т. е. приставу, исполняющему его волю (I.2.34)[255]255
  Villela-Petit 2011.


[Закрыть].

I.2.34. На миниатюре, открывающей одну из рукописей «Зерцала человеческого спасения», Господь в тройной папской тиаре тоже вручает Смерти три стрелы и хартию с тремя сургучными печатями и тремя параграфами текста. Порой в них видят указание на три бедствия (войну, мор и голод), которыми Смерть, с разрешения Бога, выкашивает человечество.

Зерцало человеческого спасения (во французском переводе Жана Миело). Ауденарде. Ок. 1450–1460 гг.

Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. Français 6275. Fol. 1

Само собой, воображаемые печати появлялись и в литературных аллегориях, где границы возможного при разговоре о высших силах были шире, чем в богословских трактатах и сакральной иконографии. В 1354–1377 гг. нормандский дворянин Анри де Феррьер написал аллегорический диалог под названием «Книга короля Модуса и королевы Рацио». В его второй части, посвященной различным бедствиям и людским порокам, Господь отправил дьяволу повестку, которая предписывала ему в течение трех дней предстать перед небесным трибуналом: «Всем проклятым легионам преисподней, кто сие письмо увидит или услышит, мы, король небес, император и создатель всего мироздания… приказываем и повелеваем… В свидетельство того мы по ходатайству нашей дочери Рацио запечатываем это письмо нашей большой печатью». Получив вызов в суд, Сатана аналогичной хартией поручил представлять свои интересы в суде нескольким бесам: «Мы, Люцифер, могущественнейший во всех злых делах… король преисподней, повелитель проклятых на небесах, в воздухе, в воде и на земле… назначаем вместо нас и от нашего имени… наших генеральных прокуроров и специальных посланцев, а именно Сатану, Берзебуса [т. е. Вельзевула], Демона, Левиатона [т. е. Левиафана], Амодуса, Бегемота… В подтверждение вышесказанного мы запечатали это письмо большой печатью нашего адского кладезя»[256]256
  Villela-Petit 2011; Logemann 2015. P. 221–222, Fig. 6a / b.


[Закрыть].

I.2.35. Слева: На голове Люцифера видна корона, а в его левой руке – скипетр с королевской лилией.

Анри де Феррьер. Книга короля Модуса и королевы Рацио. Париж. Первая четверть XV в.

Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. Français 1297. Fol. 116v

Справа: На этой печати Люцифер изображен без королевского облачения и короны, а в его правой руке вместо скипетра – крюк, напоминающий сломанную или неполную лилию без правого лепестка.

Анри де Феррьер. Книга короля Модуса и королевы Рацио. Северная Франция. Ок. 1470–1480 гг.

Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. Français 1301. Fol. 124v

В иллюстрированном манускрипте этого сочинения, который в 1379 г. был посвящен французскому королю Карлу V, документы, отправленные Богом и Люцифером, изображались словно настоящие хартии, положенные поверх книжной страницы. К обеим были пририсованы большие вислые печати. И Бог, и дьявол на них предстают в облике государей. Господь восседает на престоле, на его голове корона, в левой руке – держава (символ власти над мирозданием), а правой он, в отличие от изображений королей на печатях, не держит скипетр, а благословляет. Вокруг его фигуры идет французская (а не латинская – как в то время было заведено при французском дворе) подпись: Le. Roy des. Chieux, Empereeur («Король небес, император»)[257]257
  Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. Français 12399. Fol. 107v.


[Закрыть]. На «большой печати адского кладезя» Люцифер тоже изображен как государь, а вокруг написано: Seel Lucifer, mau Roy de l'Abisme d'Enfer («Печать Люцифера, короля адской бездны»). Однако самого повелителя тьмы рассмотреть сложно. Здесь, как и во многих других манускриптах с текстом «Книги», его фигура была кем-то изувечена и затерта – видимо, чтобы ему отомстить или защититься от его опасного взора (см. печати Люцифера в двух более поздних рукописях: I.2.35)[258]258
  Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. Français 12399. Fol. 120.


[Закрыть].