Текст книги "Тайная тюрьма"

14

Мишель Гловер сняла номер в рест-хаусе «Прайд», небольшом отеле. Он был расположен неподалеку от миссии Перла – двухэтажное беленое здание готического вида. В центре Сансберга площадь имени Президента и резиденция Солвезы – с высоким куполом и дорическими колоннами. Напротив мечеть и здание мэрии, похожее на Биг-Бен.

У себя в номере она первым делом приняла ванну. Позвонила в холл и попросила принести обед в номер. Устроившись за столом, девушка включила ноутбук, соединенный модемом с телефонной сетью, и перенесла на него данные с фотокамеры. Полученные снимки она переслала на электронный адрес Джил. Та знала, что делать с ними: распечатать и положить в банковскую ячейку. А последняя вскоре может лопнуть от сотен свидетельств. В одном Афганистане пунктов временного содержания около сотни, а каждый пункт входил в состав сети тюрем временного содержания.

Мишель начала поиски с европейских стран. Британский остров Диего-Гарсия, где дислоцировалась база ВВС США, она изучила лучше своей квартиры. Она выяснила наименование лагеря, где содержались заключенные, соблазнила лейтенанта ВВС. Она открыла ему свои женские секреты, а он под ее ласками – свои, в том числе и служебные. Он бросил сладко стонать ровно в тот момент, когда девушка поняла, что больше из него ничего не выжмет.

Один за другим она вычеркивала лагеря из длинного списка. Польша. Варшава. Район аэропорта «Шимани». Дислокация пункта временного содержания ЦРУ. Действует.

Румыния. Констанца. Военная база национальных Вооруженных сил, приютившая узников американского разведуправления.

Таиланд. Удонтхани. Территория радиорелейной станции «Голос Америки». Американский капитан, нарушивший супружескую верность, назвал точное количество заключенных, а некоторых из них – даже по именам.

Непроверенными оставались десантные корабли «Батаан» и «Пелелиу», которые также несли функции тюремных лагерей.

В ходе расследования другой список Мишель пополнился тремя десятками имен – это были крупные фигуры террористического мира, скрытые за колючими заборами. Это был ключевой момент в грязной игре американской разведки.

Мишель выпила виски со льдом и прошлась по комнате, утопая босыми ногами в пушистом паласе. Прикурив сигарету, она села в кресло и бросила взгляд на электронные часы. Ее не интересовали часы и минуты, лишь дата, застывшая на монохромном экране. Девушка словно не верила, что сегодня 1 ноября, вторник. Что послезавтра многие высокопоставленные чиновники в Вашингтоне и его пригороде Лэнгли начнут искать свойства этого четверга и сопоставят его с пятницей, выпавшей на 13-е число.

Сегодня был крайний день как для Мишель, так и для депутатов верхней палаты американского конгресса.

Девушка набрала номер телефона Эшби Тейлор и долго ожидала соединения. По идее сейчас Мишель должна находиться в Вашингтоне. Она представила Эшби. Та мечется по кабинету и резко отвечает на звонки: «Не знаю, где она. Нет, она не подведет. Да, уверена». И это все, чем она могла ответить на вопросы нервничающих депутатов. Тейлор ознакомилась лишь с частью досье и пришла в неописуемый восторг. Сейчас она в бешеном экстазе, на грани срыва.

Мишель поставила точку здесь, запечатлев на пленку «Матрицу», последнюю тюрьму в ее затянувшемся на многие месяцы расследовании. Она была далеко от Вашингтона, где ей грозила опасность, и близко от объекта, который также не сулил ничего хорошего.

От решения Мишель зависело очень многое. Если депутаты верхней палаты примут решение о расследовании факта существования тайных тюрем ЦРУ, то через два-три дня состоится голосование за введение поправки 9-90, которая жестко регламентирует допустимые формы и методы допросов заключенных. Ее предложил внести в законопроект о военных расходах на 2006 год сенатор Джон Маккейн. А инициатива исходила от бывшего соперника Джорджа Буша на президентских выборах сенатора-демократа Джона Керри. Мишель Гловер встречалась с Маккейном пару раз, чтобы обозначить корни его инициативы. Оказалось, во время вьетнамской войны он попал в плен и подвергался жестоким пыткам. Мишель задала сенатору еще пару вопросов – надеется ли он на то, что поправка обретет силу закона. Маккейн ответил: «Да, конечно. При условии, если поправка будет рассмотрена в палате представителей и получит одобрение всего конгресса в целом».

Сейчас все эти люди жили ожиданием и с нетерпением поглядывали на телефонные аппараты. Атака на ЦРУ и Белый дом начнется со звонка Мишель Гловер.

Голос Эшби прозвучал в трубке резко: «Да! Депутат Тейлор. Слушаю».

– Привет, желанная! Это Мишель. Я даю согласие на публикацию своих материалов. Деньги переведи на мой банковский счет.

– Где материалы, черт тебя возьми?! – взорвалась законодательница. В Вашингтоне было восемь утра. Однако день для Эшби и ее коллег начался задолго до рассвета.

– Когда я увижу, что мой счет в банке значительно возрос, ты получишь документы. В них ты найдешь свежие данные об африканском изоляторе. Через час я позвоню своему банковскому оператору. Не опоздай, Эш.

Мишель еще раз проверила нервы Тейлор на прочность, промариновав ее в ожидании больше часа. Она позвонила в банк, назвала пароль и получила ответ: ее счет пополнился десятью миллионами долларов. Вот сейчас Мишель могла набрать другой номер телефона, выйти на директора ЦРУ и выбить кругленькую сумму. Но успеет ли она воспользоваться деньгами, вот в чем вопрос. Эта шалая мысль сгинула так же стремительно, как и появилась.

Она позвонила подруге в Вашингтон.

– Джил, дорогая, положи ключ от моей банковской ячейки в камеру хранения на железнодорожном вокзале. Позвони с вокзала и назови номер камеры. Пока.

Она вторично вышла на связь с Тейлор спустя два часа с момента их первого разговора.

– Банк «Дуглас кредит». Номер моей банковской ячейки 117В. Ключ в камере хранения. Железнодорожный вокзал, номер 319. Спасибо за сотрудничество.

– Стерва! – Эшби Тейлор нашла оригинальный способ попрощаться с любовницей.

15

Вашингтон

Тейлор углубилась в досье и проработала над ним больше трех часов. Невысокого роста, сухопарая, одетая в офисный костюм зеленоватых тонов, она снова вспылила, не найдя в досье главного, на что она рассчитывала больше всего. В объемистой папке не хватало двух-трех документов, годившихся для скрытой борьбы против Белого дома. Хотя понимала, что обладатель такой информации ходил с камнем на шее по краю обрыва при шквалистом ветре.

В досье не было имен маститых террористов, содержащихся в секретных лагерях. Лишь дислокация, особенности; плюс имена директоров лагерей, начальников баз, названия самих баз и их принадлежность к тому или иному роду войск. «Сука!» – выругалась она в адрес Мишель.

Тейлор находилась в своем доме на юге столицы. Двухэтажный, с широкой парадной лестницей и просторным холлом. Кабинет хозяйки, выдержанный в стиле времен сухого закона и расположенный на втором этаже, был самым тихим и уютным местом. Только здесь депутат могла найти покой и уединение.

Она ответила на звонок своего коллеги по законодательному собранию и резко остудила его пыл:

– Нет, мне помощь не нужна. Все идет по плану. Да, успеваем, не беспокойся. Если не успею я, не успеешь и ты. Мне что-то добавить к этому?..

Тейлор повесила трубку, побарабанила нервными пальцами по досье. На первых порах на запланированное на послезавтра заседание этих материалов хватало за глаза. Но не было ни одной лишней минуты.

Она встала из-за стола и вышла в коридор. Поманила из соседней комнаты трех своих помощников. Это были молодые люди в возрасте до тридцати лет. Они несли на себе отпечаток респектабельности. Их лица выражали уверенность. Что вселило в душу Эшби Тейлор сладкое предчувствие победы. Ее накрашенные губы вытянулись в ухмылку: «Ты права, моя дорогая Мишель, мы обе коварные, потому что мы женщины».

– Располагайтесь, господа, – она усадила помощников за стол широким жестом руки. – Вы знаете, что нужно делать. Времени у нас очень мало, поэтому распределите работу поровну. Сейчас четверть третьего. Вы должны успеть к семи вечера. Я еще раз хочу взглянуть на доверенность, где она?

Она приняла из рук помощника доверенность. Подпись Мишель Гловер была искусно подделана, равно как и витиеватый росчерк адвоката, заверившего этот документ. В этом деле фальшивки устраивали Эшби Тейлор. В редакции газеты «Вашингтон пост» не станут проверять подлинность бумаг. Они распознают руку Гловер по манере письма, подачи информации, по ее снимкам, отличающимся индивидуальностью. Это и станет дополнительным доказательством авторства статьи.

Пока депутат занималась изучением досье, ее помощники без дела не сидели. Они подготовили что-то вроде плана, синопсиса, что сократило время на написание статьи. К семи вечера она была готова уже в виде верстки. Ее помощник Тейлор передал в редакцию газеты, обозначив свои полномочия подделанной доверенностью. Редактор, одетый в полосатый джемпер с треугольным вырезом, ахнул, пробежав глазами начальные строки и снимки.

– Я могу поговорить с автором? – Он нацелил водянистые, вечно усталые глаза на посетителя. – Я, конечно же, слышал о Гловер, хорошо знаком с ее работами. Но наша газета ни разу не выпускала в свет ее статьи. Она действительно хочет опубликовать этот материал? – Редактор понимал, что последний вопрос адресовался больше к нему, нежели к Гловер.

– А вы? – вопросом на вопрос ответил помощник депутата. – Снимки африканской тюрьмы сделаны несколько часов назад. У Мишель нет сверхзвукового истребителя, который доставил бы ее на другой континент.

– Да, вы правы. Подождите меня. С материалом должен ознакомиться мой шеф. Думаю, у нас найдется еще пара статей на эту тему. Нам их прислала правозащитная организация Нью-Йорка. В кон, как говорится. Мы свяжем их одной тематической линией и опубликуем.

Ровно через четверть часа Эшби Тейлор, ответив на звонок своего помощника, прошептала: «Слава богу...»

Глава 4
По ту сторону юрисдикции

16

Лэнгли, 2 ноября

Сегодня Питер Шейлер был бледнее обычного. В какой-то миг у него закружилась голова, и он едва не выронил из рук свежий выпуск «Вашингтон пост». Ему показалось, что он проморгал в своем могущественном ведомстве разветвленную сеть вражеских лазутчиков. То, о чем писала газета, было известно лишь директору ЦРУ и узкому кругу лиц.

В статье Мишель Гловер говорилось о наличии нелегальных тюрем и лагерей американского разведсообщества, предназначенных для изоляции захваченных боевиков и расположенных в разных концах света, в том числе на территории стран Восточной Европы.

«Эта тайная структура, элементы которой в секретных документах ЦРУ называются «черными объектами», выведена за пределы действия федеральной юрисдикции, чтобы следователи Лэнгли могли вести допросы подозреваемых в террористической деятельности лиц, формально не нарушая нормы американского права, – писала Мишель Гловер. – Речь, в частности, идет о тридцати крупных фигурах террористического мира».

Питер предугадывал, какой хвост потянется вслед за этой статьей. Он виделся ему огненным хвостом кометы, сжигающей все на своем пути. В Вашингтон полетят запросы от правозащитных и международных организаций с требованием разъяснений. Директор посмотрел на телефонный аппарат таким взглядом, словно уже сейчас он надрывался от обещаний Европейской комиссии провести соответствующее расследование.

Газетный разворот пестрел снимками. Особо резали глаза объекты «Матрицы», ослепляли оранжевые робы заключенных и камуфлированные – конвоиров. Душил американский флаг и дурацкая морда часового над ним. Брала за горло общая подпись: «Секретная тюрьма ЦРУ. Снимки сделаны 1 ноября 2005 года».

Питер не сомневался, что после выхода этого материала верхняя палата конгресса примет решение о расследовании и за поправку 9-90 проголосует большинство сенаторов. Демарш Капитолийского холма ударит по престижу президента. Сотни людей вторгнутся в тайную жизнь ЦРУ, и тайна – основа могущества разведывательного аппарата – перестанет быть тайной.

Директор проверил на прочность крышку своего рабочего стола. И еще раз ударил по ней кулаком. «Червь, – подумал он, – червь проник через мякоть и вгрызся в ядро запретного плода».

Начало десятого. Питер Шейлер собрал в кабинете своих заместителей и начальников основных управлений. Он обрушился на них со словом «заговор». Вашингтонская газета стала вулканом, изрыгающим лаву. В одном номере несколько статей в одном и том же формате. Представители нью-йоркского отделения международной правозащитной организации «Хьюман райтс вотч» не откликнулись на статью Мишель Гловер в следующем номере газеты, а объявили в этом же выпуске: «ЦРУ использовало секретный центр, находящийся вне досягаемости надзорных органов США, для содержания допросов подозреваемых. Арестованных перевозили на самолете «Боинг-757» из Кабула в аэропорт «Шимани», расположенный в северной части пригорода Варшавы, недалеко от тренировочной базы польской разведки, а оттуда – на румынскую авиабазу близ порта Констанца».

И все они прикрывались именем автора изобличающей статьи Мишель Гловер.

– Журнал еще не вышел, а письма прут в огромных количествах! – директор ЦРУ сорвался на классику. – Это заговор! – он швырнул газету на стол. – Все дерьмо слито в один номер, уложено группой подонков в одну верстку! За одну осень это второй цыпленок. Цыплят мы начали считать с помощника президента и вице-президента, – напомнил он. – Эти придурки сообщили журналистам имя секретного агента нашего ведомства!

Питер нашел глазами прибывшего на экстренное совещание последним директора Национальной разведки Джона Агронски, своего ставленника на этом «откупном» посту. Питер отчетливо видел будущее. Агронски, этот сюзерен всех американских разведок, в соответствии с резолюцией законодателей направит в комитеты по делам разведки верхней и нижней палат конгресса «полный конфиденциальный доклад» о секретных объектах содержания арестованных, где бы они ни находились. Этот шаг был неизбежным. Похоже, и сам Агронски знал об этой неизбежности. Тучный и полнокровный, он был на грани инфаркта.

Питер не мог уняться.

– Кто такая эта Мишель Гловер? Она подставное лицо или реальный противник? Она умна, богата, со связями? Кто может ответить?! – Глядя на своего заместителя Оливера Кейси, стоящего у руля африканского управления, Шейлер отрезал: – Вы плохо работаете!

– Но я-то хоть работаю, – чуть слышно прошептал тот.

– Что вы там бормочете?! Вы вовремя не сумели решить простую задачу. «Матрица» в вашем ведении. Но вы узнаете о том, что русского разведчика поместили туда, последним. Вы едва не провалили важнейшую миссию. Русский разведчик в «Матрице» – это все равно что китайский шпион в Белом доме. Вы что-то хотите сказать? – директор покосился на первого зама.

– Да, Питер. Варшава и Бухарест отвергнут выдвинутые обвинения: никаких камер содержания арестованных. Европа озабочена угрозой международного терроризма и не в состоянии расторгнуть договоренности с нашим управлением. Они одобряют наши жесткие меры по отношению к террору. А наше присутствие на военных базах той же Польши является фактором сдерживания...

– А в других местах? – перебил Питер и покосился на второго зама. Тот, извиняясь за поступивший на его сотовую трубку звонок, отошел к дальней стене, задрапированной материей.

Шейлер взял вынужденный тайм-аут. Он остывал, понимая, что горячая голова в ледяном потоке изобличительной информации лопнет, не выдержав чудовищной разницы температур.

– Сэр, – помощник вернулся на место, – мне доложили первичные данные на Мишель Гловер.

– Кто она? – начал издеваться Шейлер. – Маленькая девочка с пугающими фантазиями? Зрелая женщина с трепетными выкрутасами? Или она древняя кляча с классической дурью в нездоровой голове?

– Разрешите доложить?

– Слушаю вас. – Питер откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе.

– Ей двадцать семь лет. Служила в армии. Окончила столичный университет. Профессия – журналист.

– Все?

– Пока да.

– Ваши первичные данные не объясняют, из какой чаши она испила столько секретов. О ней я хочу знать все. Сколько человек работают на нее, кто спонсоры и кто кураторы. Узнайте, где она сейчас. Разошлите ориентировки и соответствующие предостережения директорам тюрем и начальникам военных баз. Разошлите фотографии этой Мишель. Может быть, кто-то из личного состава африканской базы видел ее – делала же она снимки, в конце-то концов! Достаньте ее фото! В университетских альбомах выпускников, в подразделении, где она проходила службу, хоть где! Необходимо выяснить, знает ли она имена трех десятков террористов, упомянутых в статье. Они в наших тюрьмах, и мы знаем об этом, тогда как остальной мир уверен, что главари еще не пойманы и представляют серьезную угрозу.

Это была главная тайна ЦРУ. Все рассекреченные изоляторы – это крупный заряд тротила. А рассекреченные имена пойманных террористов, головы которых оценивались десятками миллионов долларов, – плутониевая начинка.

– Немедленно начинайте поиски Мишель Гловер. Докладывайте мне обо всех деталях разыскных мероприятий. Прежде чем она замолкнет раз и навсегда, она должна ответить на ряд вопросов, и вы знаете, что это за вопросы.

17

Москва

Адмирал Школьник сидел перед телевизором и потягивал горячий чай с коньяком. По московскому телеканалу передавали интервью Юрия Лужкова. Он отвечал на вопрос журналиста, не опасается ли мэр, что небоскребы разрушат архитектурный облик Москвы. «В центре высотки мы не строим. Даже снесли здание «Интуриста» на Тверской, который в народе назвали «гнилым зубом». Хочется тронуть Новый Арбат – его прозвали «вставной челюстью», но, наверное, не успею».

Адмирал ощутил во рту привкус свежей пломбы. Он отставил бокал и переключил телевизор на другой канал. Потянулся к зазвонившему телефону и снял трубку. На связи была дочь. И снова в слезах. Снова ей перепало от мужа.

«Придурок шизоидный!» – выругался Школьник. И рявкнул в трубку:

– Я говорил тебе, чтобы ты не выходила за этого урода! Ты молодец, ты не вышла, ты выскочила!

Дальше адмирал окунулся в натуральный триллер: дочь зашептала в трубку:

– Я не могу говорить, он идет!..

И связь оборвалась.

Школьник был в пижаме – десяти минут не прошло, как он вышел из ванной. Он подошел к шкафу, выдвинул ящик с бельем, сунул руку под низ и вытащил раритетную, 1943 года выпуска, раскладную дубинку на пружине. Снял трубку телефона и позвонил водителю.

– Костя, быстро ко мне. – Нажав на клавишу отбоя, злобно прошептал: – Сегодня ты у меня получишь сполна, продюсер долбаный!

Зять второй год продюсировал мыльные проекты. Школьник даже не интересовался названиями сериалов. На его взгляд, все российские мелодрамы были на одно лицо. Кажется, последний был про несчастную миллионершу, у которой были деньги, но не было счастья. И вот она пожертвовала все деньги московским бомжам и пошла счастье искать.

Адмирал набросил на плечи куртку. Осадил фокстерьера, завилявшего у двери хвостом:

– Остаешься дома!

Костя задержался. Команда «Быстро ко мне!» понудила его заехать за старшим группы физической защиты. Подчиненные переглянулись. Они впервые видели адмирала в легкой зеленоватой куртке, полосатых пижамных штанах и шлепанцах. Он шагнул к «Волге» и нетерпеливым жестом руки освободил место на переднем сиденье. Молодой охранник в чине старшего лейтенанта, одетый в строгий костюм, расположился позади шефа. Поймав в панорамном зеркальце отражение водителя, артикулировал ему: «В психбольницу».

Загородный дом зять Школьника отстроил в Хорошевском лесопарке, в середине коттеджного поселка. В этом зеленом уголке, окруженном забором и разбитом на улочки-аллеи, обосновались люди от искусства. Какой-то остряк не поскупился на баннер. Он полоскался на ветру на въезде в поселок: «Триста солнечных дней в году и постоянный влажный океанический бриз привлекают сюда миллионы отдыхающих, деятелей кино и пенсионеров».

В кон вывеска, подумал адмирал. Может быть, здесь появилось что-нибудь покруче. Вроде аллеи местных знаменитостей. Он живо представил себе грязную, раскисшую после дождя аллею. На ней множество отпечатков не только рук, но и бровей. Это после удачной посиделки в ресторане возвращалась домой звезда локального масштаба.

Костя остановил «Волгу» на широкой парковочной площадке. Школьник вышел из машины и грузно прошел к коттеджу по асфальтированной дорожке. Позвонив в дверь, он вынул из кармана дубинку. Просунув руку в наручную петлю и взявшись за кожаную рукоятку, Виктор Николаевич резко опустил вооруженную руку, и внутренняя концентрическая пружина, утяжеленная свинцовым наконечником, выскочила из внешней.

В доме гремела музыка. «Помирились, суки? Ну уж нет!» Школьник забарабанил в дверь рукояткой дубинки. Кивнул офицеру:

– Стучи в окно.

Прошло больше минуты. Наконец дверь открылась. На пороге вырос адмиральский зять: в джинсах и широкой рубашке навыпуск. В руке он держал бутылку мартини.

– Дочка настучала? – пьяно прищурился он.

– Дело за мной, продюсер, – решительно вмешался адмирал. Он взмахнул дубинкой и опустил руку. Свинцовый набалдашник врезался в плечо зятя, и его рука повисла плетью. Он дико закричал и отступил в прихожую. Адмирал повторил удар, особо в него не вкладываясь: убить можно. – Прилично разводит моя дубинка? – Долбанув хозяина еще раз, он оставил его на попечение офицеров и прошел в гостиную.

Дочь сидела за столом и прятала лицо. Школьник подошел ближе и увидел громадный синяк под глазом и кровоподтек на скуле.

– Одевайся, выскочка! На сборы даю пять минут. Время пошло.

Он вырубил музыку, сел в кресло и покосился на факс. Несколько дней назад он был в этом богатом доме, слушал, как хорошо живется двадцатилетней дочери, но не верил ни одному ее слову. Она не работала и безвылазно торчала в поселке. Ревнивый псих проверял, дома ли она, по городскому телефону. Если она не отвечала, он мчался на Хорошевку и пускал в ход кулаки. Сегодня начальник флотской разведки наконец-то продемонстрировал, что в оперативности намного превосходит своего родственника.

«Надо было ему по башке съездить», – пожалел он с выражением вандала, вооруженного кувалдой.

Он напрасно уговаривал дочь поехать с ним в Дубровник. Вот с этого факса он переслал сообщение в отель «Берег мечты». Он предлагал ей поехать в Испанию: «На кой хрен тебе сдался мыльный барон? В отеле такие парни! Ей-богу, ни о чем не пожалею!» Бесполезно, все просьбы и уговоры пролетели мимо ушей.

«Ближайшие три дня буду в рабочей командировке в Дубровнике, Хорватия». Виктор Николаевич Школьник сохранил эту короткую записку, пересланную на факс «Берега мечты». Она в его представлении стала первоисточником, что, конечно же, технически было неверно. И все же первоисточник. Адмирал написал ее за день до первого обращения к нему Лолиты.

Действуя неофициально, он искал и не мог найти моральный контакт с группой Блинкова; искал оправдательный момент. Поскольку на свой запрос подготовить разведгруппу для поисковых мероприятий сверху получил категорический отказ.

«Кемпинг «Загора», строение один. Школьник». Адмирал не был в рабочей командировке, в Хорватии он отдыхал по приказу свыше. Он четко знал расклад сил в Главном разведывательном управлении и причин для своего увольнения не усматривал. Его вызвал шеф ГРУ и посоветовал отстраниться от дел на неделю. Начальник военной разведки, как всегда, был строг, а точнее – правилен, разобравшись, куда может привести личная инициатива Школьника. «Не думайте, что мы бросили нашего сотрудника на произвол судьбы. Совместно с МИДом мы работаем по этому направлению. На данный момент мы не имеем никакой информации о месте содержания Абрамова».

Адмирал встал, прошелся по просторной гостиной, по-хозяйски поставил стулья вплотную к столу. Подумал, что отчасти сорвал злость на зяте. Настроение ни к черту, все одно к одному.

– Эй, ты! – громко позвал он хозяина. Тот бы не пришел без активной помощи охранника. – Слушай меня, звездочет. Мне плевать, что ты производишь самый экологически чистый продукт: насрал – и готово. Я тебя, урода щуплозадого, буду терзать, пока мне не надоест. Мне по барабану твои связи – ты о моих связях ничего не знаешь, так что заранее предупреждаю: не надо соревноваться со мной. И последнее: у моей дочери есть планы, но тебя в них нет.

Школьник дождался ее и проводил к машине. Дочь только сейчас заметила, как он странно одет.

– Ты выглядишь комично, – сказал она.

– Продюсеру так не показалось. Кажется, я ему руку сломал.