Текст книги "Спецкоманда №97"

В конце беседы агент уяснил для себя следующее: вторая составляющая его задачи – не допустить утечки информации о прецеденте 97-го года, получив широкие полномочия. Несмотря на то, что все возможные фигуранты были предупреждены еще до приезда в центр спецподготовки прокурорских работников.

Тульчинский спросил:

– Каким образом их предупредили? Через кого?

– Для вас это важно?

– Да.

– Директивно, – ответил Артемов. – Это зачастую бывает эффективней, чем получать приказ от конкретного лица «вживую».

«Да, – согласился с ним Влад, – бумаги вызывают порой куда больший страх, нежели „конкретное лицо“, они подстегивают, принуждают, фиксированно бьют наотмашь».

– Можете ознакомиться с копией, – чуть поколебавшись, предложил Михаил Васильевич. Он набрал код на замке сейфа и вынул еще один документ.

И снова взгляд Влада скользит по строчкам…

ТЕЛЕГРАММА СРОЧНО

Только для прочтения

В одном экземпляре

Начальнику центра спецподготовки» Дельта»

капитану 2-го ранга ПАНИКЯНУ

Принять все необходимые меры для предотвращения утечки информации о ЧП, имевшем место в центре спецподготовки «Дельта» в августе 1997 года. В том числе и от лиц, уполномоченных вести официальное расследование по факту ЧП, произошедшему в спеццентре «Дельта» 1 июля 2003 года. Всячески способствовать следственной группе и докладывать о ходе следствия по мере необходимости, связанной с засекреченностью дела о гибели группы спецназа в августе 1997 года, мне лично.

ДИРЕКТОР

* * *

Рамено, Московская область

Будущая жена Владимира Тульчинского Оксана забеременела в пятнадцать лет. Зачала, по ее уверениям, «от любимого человека, которого вычеркнула из списков живых». Ходили слухи, что «обидчиком», заставившим надолго «надуться» учащуюся 9-го класса средней школы, был какой-то криминальный авторитет, которого зарезали на пороге его дома.

Роды были трудными. Еще и потому, наверное, что у Ксюши были узкие девчоночьи бедра. Роды принимал странный кряжистый тип с украинским выговором. Акушерки повторяли за ним не традиционное «тужься», а удивительное «жилься!». И она жилилась… Ребенок выходил как положено, головой вперед, но медленно и неохотно, словно упирался чем-то – неокостенелыми пантами, может быть.

«Жилься!»

Еще немного, и первыми на свет вылезли бы ее глаза.

Она едва могла разглядеть, что ей показывает акушерка: не то сына, не то дочь… Какая-то грязная, шоколадного цвета, орущая на весь роддом зверушка.

Когда дочери исполнилось двенадцать, маме стукнуло двадцать восемь. Она повстречала на своем пути Владимира Тульчинского. Тот вошел в семью на всем готовом: квартира, жена, ребенок, особо напрягаться не надо. Сказать, что он возглавил семью, нельзя: всем верховодила падчерица. Правда, временами на нее что-то накатывало, и она даже садилась к отчиму на колени, угощала его попкорном, брала из его рук пульт и переключала канал, где шел футбол, на MTV.

На тринадцатую годовщину она заполучила в подарок сотовый телефон и с тех пор стала «подсаживать семью на серьезные бабки»: тут же нашлись десятки подруг с «Сименсами», «Панасониками», «Эриксонами»… Влад сказал ей: «Ты нас пустишь по ветру». И через пару секунд понял, что гены ее отца-авторитета никуда не выкинешь. Она буквально изрекла: «А ты затраты учитывай, но нигде не проводи». Наверное, ее ждало будущее самой «черной» бухгалтерши на свете.

Тульчинский нашел свою квартиру в том виде, в котором оставил: не распакованные сумки со шмотками и сувенирами все так же лежали на полу, постель дочери не убрана, из-за приоткрытой двери ванной доносится журчание воды в унитазе. Влад зашел в туалет, подергал ручку сливного бачка, и искусственный водопад прекратился.

– Ты вызвала слесаря? – громко спросил он. И не дождался ответа. – Где мама? – задал он очередной вопрос, зайдя в комнату дочери. – И снова его проигнорировали. Дочь сидела за компьютером в наушниках и «убивала» мышь, играя в «Дьябло». – Надеюсь, я тебя не потревожил, – пробурчал условный глава семейства.

Он позвонил в квартиру соседям, чтобы забрать почту, накопившуюся за время отпуска. Тульчинский выписывал «качественную» периодику: «Известия», последние полгода – «Газету»; журналы «Итоги» и «Власть» бессистемно покупал в киосках «Роспечати». Устроившись на диване, он отложил в сторону газеты за последние три дня, предугадывая, что вернется к ним. Информация, которую он надеялся отыскать в прессе, по определению, должна была появиться 1 июля – это оптимальный вариант. Он пробегал глазами статьи в рубриках «Конфликты и происшествия», «Новости» и «Новости дня».

ПОЛКОВНИК БУДАНОВ ПРИЗНАН ВМЕНЯЕМЫМ

ЗАДЕРЖАНЫ ГРАБИТЕЛИ, НАПАВШИЕ НА КЕМЕРОВСКИЙ АВТОБУС

ВОЗДУШНЫЙ МОСТ ИЗ КАЛИНИНГРАДА ПОД УГРОЗОЙ ЗАКРЫТИЯ

РЕБЕНОК ПОДОРВАЛСЯ НА ПРОТИВОПЕХОТНОЙ МИНЕ

СГОРЕЛ ДЕТСКИЙ ПРИЮТ.

Все не то, покачал головой Тульчинский, «мелко». И читал дальше.

У АНАТОЛИЯ ЧУБАЙСА УГНАЛИ «БМВ-745» СТОИМОСТЬЮ $185 ТЫСЯЧ.

Газета полетела на пол, в руках другая, за 2 июля.

РЕГИОНАЛЬНЫЙ ОПЕРАТИВНЫЙ ШТАБ В ЧЕЧНЕ ПОЛУЧАЕТ НОВОЕ РУКОВОДСТВО

26 ПРЕСТУПНЫХ ГРУПП ВЫЯВЛЕНО НА ЖЕЛЕЗНЫХ ДОРОГАХ СТРАНЫ

САМОЛЕТ «РУСЛАН» АРЕСТОВАН ЗА ДОЛГИ

ОСУЖДЕНЫ ОФИЦЕРЫ – ПОХИТИТЕЛИ БЕНЗИНА

ЕФРЕЙТОР-КОНТРАКТНИК УМЕР ОТ ПОБОЕВ СОСЛУЖИВЦЕВ

АНАТОЛИЙ ЧУБАЙС ЗАПУСТИЛ БУРЕЙСКУЮ ГЭС

Ни дня без Его Светлости, скривился Тульчинский. И сердце его екнуло, когда на следующей странице «Известий» в рубрике «Специальный репортаж» он увидел заголовок: «СЛЕД САМОЛЕТА». Но расслабился – статья была посвящена трагедии годичной давности – 2 июля 2002 года, когда в небе над Германией потерпел катастрофу «Ту-154»… Он хотел было перевернуть страницу или вообще отложить газету, поскольку остальные колонки были отданы культуре и спорту, но его внимание привлекли подзаголовки этого спецрепортажа.

МИСТИКА

РЕАЛЬНОСТЬ

ОДИНОЧЕСТВО

КТО ВИНОВАТ?

ПЕРЕЖИТЬ БЫ ВСЕ ЭТО…

РАССЛЕДОВАНИЕ

Влад непроизвольно сглотнул. Подзаголовки, набранные черным жирным шрифтом, отражали его состояние и вообще положение дел, связанных с двойной трагедией в «Дельте». Все правда, все было – мистика и реальность, одиночество и гложущий душу вопрос «кто виноват?». Незнакомый корреспондент «Известий» Елена Лория словно подсмотрела в щелку за душой секретного агента, вздохнула вместе с ним: «Пережить бы все это…» И последнее – «расследование». Которое приведет неизвестно куда.

Мистика. Иначе не скажешь.

Тульчинский вышел на балкон и закурил. Он не нашел в сводках интересующую его информацию. Другой вопрос, хотел ли он ее найти. По его логике она должна быть. Ведь в 97-м году СМИ уделили ей особое внимание: «срочное сообщение»; «нам только что поступила срочная информация»; «экстренный выпуск»; «корреспондент ИТАР-ТАСС сообщает…»; «на месте трагедии работает наш корреспондент, сейчас он на связи с нами…» И идиотские ужимки ведущего и репортера: «Александр?..» – «Да, Катя». – «Есть ли у вас новые подробности о катастрофе двух вертолетов?» Газетные колонки пыхали жаром не один день, плоские экраны фирменных телевизоров выпирало, скругляя четкие углы.

Но вся логика Влада рушилась под ленивым напором полковника Артемова: «В тот день вышло из строя оборудование для получения газовых смесей для дыхательных аппаратов. Оно долго пролежало на складе, почти шесть лет им никто не пользовался». Только это и ничто другое объясняло молчание газет. Они молчали, потому что ничего не произошло… кроме трагедии в подразделении «Дельта», ЧП, которое тщательно скрывают.

Влад знал – теперь уже знал причину гибели этих курсантов. Собственно, разница в качестве. Понял, что однажды совершил ошибку – может быть, непоправимую. И ни к чему рыться в Интернете в поисках наверняка не существующих сводок. Однако он бесцеремонно вытолкал дочь из комнаты и сел за компьютер.

– Да я не сохранила ничего! – противно орала игрунья. И врала, конечно: выйти из «Дьябло», не сохранив игру, невозможно. Разве что грубо «вырубить» компьютер.

– Пошла вон, я сказал!

Девочка выставила за спиной средний палец и довольно громко бросила:

– Фак!

Влад не расслышал, что она там прошипела. Он мысленно возвратился к разговору со своим новым оператором. «При невыясненных обстоятельствах в центре спецподготовки «Дельта» погибла еще одна группа боевых пловцов». Когда он немного оправился от заявления полковника, то представил себе это звено. В его представлении это была профессиональная команда. Сейчас же она явилась в ином, прямо противоположном свете. «Салаги…» – буркнул Влад под нос, запуская Internet Explorer и «залезая» на сайт телеканала НТВ.

Как и ожидалось, очередные поиски в электронных СМИ не принесли результатов. Однако полегчало не намного, совсем чуть-чуть.

К ужину он открыл бутылку вина, налил себе, жене.

– А мне? – спросила падчерица, самое место которой было под елкой: в тулупе, прихлебывающей молоко из бутыли и поджидающей «Морозко».

– А тебе по губе, – вконец осмелел Тульчинский. – Я уезжаю в командировку, – сообщил он «семейному совету». – Завтра. На сколько – не знаю.

– Продлить сможешь? – спросила «Марфуша».

– Смогу. Только кто будет оплачивать твои телефонные счета?

– Придется сесть на рублевые эсэмэски, – мгновенно парировала она.

А ведь ей нет и четырнадцати, как бы между прочим заметил Влад. Как бы она не опередила мать и не понесла раньше ее. На год.

Он посмотрел на жену. Та индифферентно смотрела на него и лениво пережевывала засахаренную дольку лимона. «Да, – вздохнул Влад, – рожать можно и в пятнадцать, но воспитывать – в тридцать пять».

Он давно пришел к выводу, что разведчику семья не нужна – лишнее беспокойство, переживания и прочее в таком же духе. Отвлекает. Однако то, что он нашел, пока устраивало его. Все негативное, что накапливалось в нем, выплескивалось в спорах и пререканиях с дочерью, причем ее вызывающее поведение в общую копилку не входило. Он понимал, что она больше играет – причем на него. Какая она, когда остается одна, он представить не мог. Может, тихая, умиротворенная, уставшая от своей роли… В такие моменты он откровенно жалел ее, и в его груди рождались настоящие отцовские чувства. Они были абсолютно разными; чтобы уровнять шансы, Влад вспоминал, какой он был в ее возрасте. Выходило следующее: «мы могли бы служить в разведке» – это про него, «мы могли бы играть в кино» – это про нее, «мы как птицы садимся на разные ветки» – про них обоих.

Он принес фужер и налил дочери немного вина. Она долго смотрела на отца с восхищением, обожанием. Глаза искрились, как вино в ее фужере. Она только и сказала:

– Ну ты даешь!..

Встала, подошла к нему… и поцеловала.

* * *

Северный Каспий, этот же день

Журналист газеты «Проспект Власти» Борис Арутюнов, проработавший в прессе около десятка лет, знал, как раздуваются скандалы из ничего. Один из способов – это дать непроверенную информацию в газете в субботу, когда проверить факты в выходные дни невозможно. А в понедельник ее подхватят другие СМИ, и все покатится, как автомобиль без тормозов.

Арутюнов находился в служебной командировке в Дагестане и готовил статью о «прифронтовом» городе Хасавюрт (5 километров от Чечни). Вообще его статья носила «мирный» характер. Он посетил исламский университет, отметил, что в Хасавюрт возвращаются русские. Также не обошел вниманием Знаменскую церковь, набросал пару абзацев про иудеев, синагогу и десяток религиозных организаций. Завершить статью намеревался круглой цифрой на злобу дня: это 100 спортсооружений. Большое достижение, что и говорить. Модное, современное. В чем-то его стиль изложения материала походил на манеру Александра Беленького, корреспондента газеты «Спорт-Экспресс» и комментатора боксерских поединков на шестой кнопке «Спорт». Он легко выводил за скобки ироничные, а когда и колкие замечания, причем по нарастающей: «это круто»; «это модно и опять же круто»; «это действительно круто».

Еще он посетил древнейший город Дагестана Дербент, где функционировали 32 вуза (МГУ и республиканский университет открыли в Дербенте свои филиалы), а с 1994 года не зафиксировано ни одного угона автомобилей – «вот это крутизна!». Благодатный город с известным на весь мир коньячным комбинатом.

Также во время своего дагестанского пресс-»хаджа» кое-какой материал Арутюнов намеревался «нарыть» в Кизляре, где у него было много знакомых, в том числе и среди военных. Один из них – военврач майор Олег Алексеенко – под местный коньяк и хорошую закуску рассказал занимательную историю о том, как и какими методами готовят современных бойцов спецназа. Алексеенко рассказывал, а Арутюнов уже «выводил за скобки»: это круто, это модно и опять же круто…

Вот это статья! – восторгался журналист. Очерк, мать его! Где большее место может занять не сухое изложение фактов, а мысли и чувства спецназовцев, чистая психология. Он даже нарисовал перед собой образ командира группы боевых пловцов. Невозмутимого внешне, с бездонными зрачками, не реагирующими на окружающее, как при применении наркотика. Но через них видно, что творится у него внутри…

«Это действительно круто».

Поговорить бы и с ним, облизывался Арутюнов. Однако доступ в центр спецподготовки был закрыт для простых смертных и журналистов – особенно журналистов. Если только через знакомых.

– Ты хорошо знаешь этого психолога? – спросил Борис военврача, заглядывая в записную книжку, где споро, как стенографист, черкал короткие неразборчивые строки. – Капитана Колчина?

– Достаточно хорошо, – ответил Алексеенко. – Еще по работе в 77-й бригаде морской пехоты.

– Дай мне связь с ним.

– Что толку? – Майор пожал плечами. – Он не станет давать интервью.

– Положись на меня, – дважды повторил Арутюнов.

За высоким забором военно-морской базы журналисту мерещилось что-то зловещее. Образное мышление нарисовало перед глазами опутанный «колючкой» периметр воинского подразделения, над которым зависла чернильная туча, плюющаяся свинцовыми каплями, разящая ослепительными молниями, оглушающая канонадой грома, а вокруг чистое и ясное небо. И даже сказал об этом Олегу Колчину, впервые пожимая его широкую сильную ладонь:

– У вас там вроде как непогода.

Колчин прищурил на журналиста свои красноватые, словно после бессонницы глаза: «Догадывается, что произошло в центре, слышал или знает наверняка?» И куда-то пропала злоба на болтливого майора Алексеенко, который знает про запрет на интервью военнослужащим «Дельты», но все же дает рекомендации журналисту. Журналисту, которого сейчас – вот именно сейчас – отшивать не стоит. Нельзя его отпускать, а задержать под каким-нибудь, пусть даже невинным, предлогом. Хотя бы вопросом, зачем он приехал в центр.

– Значит, вы интересуетесь методами обучения бойцов спецназа? – переспросил Олег Колчин.

– Да, да, – быстро ответил Арутюнов, словно прокаркал, еще не веря в удачу. Он легко ощутил тревожную атмосферу в секретном подразделении, но не смог отметить ее в душе капитана в форме морского пехотинца. А тот не переставал думать: «В центре творится неладное. В центре творится что-то неладное». На ум Олегу пришел короткий диалог из какого-то фильма:

– Что это было? Весь дом содрогнулся.

– Весь мир рушится. Чего ты хочешь?

Да, точно, дом содрогнулся от того, что весь мир рушится.

Олег понимал, что не сможет обратиться ни в какие, тем более военные, инстанции. Однако и молчать считал для себя преступлением. Уже два раза «ахнуло», уже два раза кому-то сошло с рук. Он полагал, что смерть обеих групп курсантов произошла из-за применения к ним психотропных средств – он был специалистом в этой области. Кто и по какому праву ставит эксперименты на людях? Кто и по какому праву отбирает у солдат жизни?

– Без упоминаний фамилий, дислокации центра и его названия, – поставил он жесткие условия.

– Идет, – мгновенно согласился Арутюнов.

– Но не сейчас. Потерпите один-два дня?

– С трудом, но можно, – не скрывая вздоха, согласился журналист.

– Только не рисуйтесь, не ищите контакта с другими офицерами, иначе вас в двадцать четыре минуты уберут отсюда, – предупредил капитан. – Снимите номер в гостинице и сообщите его мне. Запишите мой домашний телефон. Но понапрасну не тревожьте. Я сам скажу, когда и где мы встретимся.

– Пятьсот долларов, – назвал Арутюнов цену, наверняка зная, насколько больше составит его гонорар.

– Простите?

– Я заплачу вам пятьсот долларов за интервью. – В отдельных случаях, касающихся «джинсы» (заказных статей), журналист говорил: «Или ты заплатишь мне пятьсот долларов, или узнаешь о себе в статье много нового, о чем даже не догадывался».

– А-а… – протянул Олег. Глупо, точнее, неестественно отказываться от вознаграждения. – Хорошо, я согласен.

– Последний вопрос. Это вы разработали учебную операцию, о которой говорил Алексеенко? Если да, то откуда вы берете идеи?

– Действительно, я. Идеи можно почерпнуть из литературы, кинофильмов, порой они рождаются сами… нередко под воздействием ранее увиденного или прочитанного.

– Да, я понимаю. «Книги пишутся из книг». Слышали?

– Знакомое выражение. До встречи.

– До встречи.

Олег Колчин решил передать как свои соображения по поводу ЧП, так и некоторые материалы, которые он намеревался собрать за пару дней. У него появился шанс, и он не мог упустить его. Еще подумал о том, что, несомненно, опасен для определенного круга лиц со своими идеями, но стоит воплотить их в жизнь, и напряжение ослабнет. Будут ли ему мстить? Вопрос спорный.

Олег сухо улыбнулся журналисту и пожал ему руку.

ИЗ ДНЕВНИКА АЛЕКСЕЯ БЕРЕЖНОГО

Пять утра. Спать хочется, зараза! Разгоняем сон холодной водой и пятикилометровой пробежкой. Интересно, как называются забеги на пятьдесят. В бригаде морской пехоты мы бегали «форма одежды „голый торс“. Здесь строго в майках. И вообще мне тут больше нравится. Вечером бросаешь грязную одежду и полотенце в корзину, утром получаешь все свежее. В прачечной, на кухне работают срочники. На нас, ясное дело, они поглядывают как на психопатов. В общем, в дурдоме проходит их служба.

В начале седьмого утра на базе врубили радио. Из громкоговорителей неслась передача про придурков – так я называю тех солдат, которые не пишут родителям писем. Вот этого я не понимаю! «Отзовись! Напиши домой! Ты же дембель! – кричит на все отечество „радионяня“. – Ты не можешь назвать день возвращения, наверное, хочешь преподнести сюрприз. Но написать-то, что жив-здоров, обязан!» И так каждое утро. И вот для таких баранов передают песни! Да, няня, передай им колыбельную «Я родом из вагины».

Сегодня долбили в «Борисе» тему «Азимуты и движения по азимутам». Азимут (если кто не знает) – это угол, образуемый между направлением на какой-нибудь предмет местности и направлением на север. Инструкторов на базе не хватает, и этот предмет ведет наш «псих» капитан Колчин. Я скатал во рту бумажный шарик и щелчком отправил его точно в бритый затылок командира. Клим обернулся и первым делом посмотрел на Серьгу – снайпер все-таки. До сих пор не пойму, чего они косятся друг на друга. Чтобы инструктор не услышал, шепчу: «Расскажи, как ты нас по болотам водил». Болотный туроператор смерил меня тяжелым взглядом и отвернулся.

Суров командир. Сокрушит одним ударом. Уважаю я таких.

Я сижу за партой, за которой некогда сидел Ромка Трегубов. У него была дурная привычка писать на парте. Записей тут было не меньше, чем в туалете. Рисунков – еще больше. В основном округлые женские попки и мужские «коряги» натурально пролетарских размеров. И вот рядом с такой «коряжиной» читаю: «Все! Завтра отсеиваюсь!» И узнаю руку Романа. Он написал. У меня глаза на лоб вылезли! А в голову влезла дурная мысль: Ромка нарочно сорвался с трассовой горки! Он что, ломаю свою репу, не мог просто откосить? И косить-то не надо. Забрал шмотки и – фьють! Только тебя и видели.

С выкрутасами мужик – думаю о Ромке. Таких нигде не любят. Налим, по-нашему. Под любую корягу проскользнет. И запись прощальную оставил в подобающем месте: ровно под бугристым, как кукурузный початок, членом. Туда тебе и дорога, прямо на…

Я даже порадовался за экипаж: таким, как Ромка, не место рядом с Климом, Юркой Адениным.

Пораскинул мозгами: сказать об этом командиру или промолчать? Решил не портить Климу настроение. Если такое вообще возможно. У него вообще нет настроения. Просто состояние.

Занятый своими думами, я не услышал настойчивых призывов «психа». Инструктор уже дважды взывал к моему вниманию. Повторяет: «Что нужно сделать, чтобы найти на карте предмет, видимый на местности?» Думал меня застать врасплох. Наивный. У меня этот вопрос от зубов отскакивает. Встаю и рапортую: «Нужно стать лицом к указанному предмету. Ориентировать на карту. Найти на карте точку своего стояния. Мысленно провести линию от точки стояния к указанному предмету на местности. По направлению этой линии искать на карте условный знак этого предмета». И вообще, намекаю инструктору, после нашего пятидневного забега по пересеченной местности курс топографии для нашего экипажа можно закрывать.

Что интересно, Колчин вел также такие дисциплины, как, например, гигиена питания из «цикла» «Выживание в экстремальных условиях природы». Прямо двужильный какой-то! Вот эту гигиену питания я понять никак не могу. Во-первых, питание появилось совсем недавно. Во-вторых, я же не полный недоумок, чтобы грызть, выживая, свои ногти, пить грязную воду и жрать подгнившие, покрытые плесенью, забродившие, протухшие продукты! Но именно от этого и предостерегал наш «псих»! Ужас какой-то. Меня от этого передергивает. А что стоит его фраза: «Дизентерия в полевых условиях означает срыв боевого задания и гибель разведчика». Это ж как обосраться надо, чтобы сорвать задание и погибнуть?

А еще он рассказывал, что, готовясь ко сну, зубы следует чистить зубной пастой.

Ну да. А губы красить губной помадой.