Текст книги "Лабрадор Трисон покоряет Голливуд"

– Как-то всё неожиданно, надо бы подумать. – Елисеев развёл руками.

Да что тут думать? Соглашайся. Нам лишние квадратные метры не помешают, особенно мне.

– И на какой срок ты хочешь его забрать? – спросил Максим.

– До тех пор, пока не закончатся съёмки фильма, – ответил Кристофер. – Как минимум месяца на четыре.

Ох, ничего себе! Нет, нет, нет. Я категорически против. Глупый пёс, я-то думал, месяц-другой, а тут – целых четыре. Да я с ума сойду от тоски по родине. Я же патриот до кончика своего хвоста.

– А где он будет жить? – поинтересовалась Шура.

– У меня, – ответил Кристофер.

– А твоя семья не будет против собаки? – не унималась она.

– Кто будет против, если я холостяк? – усмехнулся он.

– Не пойму, а как вы собираетесь снимать, если горнолыжный сезон только закончился, а до нового ещё несколько месяцев?

– Александра, так съёмки будут проходить в Голливуде, – улыбнулся Кристофер. – Там без разницы, есть в горах снег или нет, главное, что он есть в съёмочных павильонах. Моя команда уже приступила к съёмкам, пока был сезон в Аспене, они отсняли натуру. Вместо меня все горнолыжные трюки выполнял дублёр.

– Ой, как-то страшно отпускать нашего малыша на такое длительное время, – вздохнула Саша, приложив руки к груди.

Ну что ты будешь делать с ней? Я не мог нарадоваться, что Шура перестала меня называть зайкой, сладеньким, а она опять за своё. Как можно вот так взять и унизить меня перед Кристофером и Марселем? Саня, ну какой я тебе малыш? Посмотри на меня внимательно, моя морда уже сединой начала покрываться, а ты меня всё детсадовскими прозвищами называешь. Я взглянул на Марселя. Налопавшись за целый день блинов, он мирно спал, вытянувшись во весь рост под батареей. Его губы едва заметно подрагивали, брови исполняли чечётку, а ноздри раздувались. Ну, слава богу, хоть Марсианин не услышал, что она сказала.

– Саша, вот увидите, всё будет замечательно, – успокоил её Кристофер.

– А когда ты собираешься его забрать? – спросил напарник.

– Завтра, – ответил гость.

– Как завтра? – воскликнула Шура. – Ещё нужно справки новые взять у ветеринара, клетку подготовить к перелёту.

О боже мой, неужели мне опять сидеть в этом сундуке? Один парень в отделе рассказывал, что в Америку лететь как минимум двенадцать часов. Да за такое время я в бублик превращусь.

– Александра, ему не нужны никакие справки, – улыбнулся Кристофер. – Да и клетка ему не понадобится. Он будет лететь на собственном диване.

– В смысле? – Шура уставилась на него. – Что ты имеешь в виду?

– Зачем ему клетки и справки, если у меня свой самолёт?

– Да ладно?! – Саша в неверии покачала головой.

Вот тебе и бомж! Оказывается, нельзя судить человека по внешнему виду. Он может быть «как денди лондонский одет», но при этом не иметь ни гроша за душой, а может выглядеть как бездомный, но летать на личном самолёте.

– Трисон, я уже тебе завидую, – сказал Елисеев. – Может, ты останешься здесь и будешь работать, а я полечу в Лос-Анджелес и сыграю вместо тебя в фильме? – пошутил он.

Люди дружно рассмеялись, а я промолчал. Да и что я мог ответить на его вопрос? Ни «ав», ни «у-у-у» в этой ситуации не подходили.

– Ну так что? – спросил Кристофер. – Даёте своё согласие?

За столом повисла пауза, домочадцы притихли. Александра вопросительно посмотрела на мужа, он утвердительно кивнул.

– Даём, – сказал Макс и, как мне показалось, слишком громко и тяжело вздохнул. – У нас нет возможности побывать в Америке, так пусть хоть мой напарник посмотрит, что это за Голливуд такой, – усмехнулся он и обратился ко мне: – Трисоныч, оторвись там за нас по-человечески.

– Друзья, обещаю пригласить вас на премьеру фильма. Прилетите в Америку и заберёте Трисона, – улыбнулся Кристофер. – Все расходы я беру на себя.

– Спасибо, – поблагодарил Елисеев. – Надеюсь, твоя режиссёрская работа будет такой же успешной, как роль в одном из триллеров.

Вот почему мне казалось знакомым его лицо. Конечно же, я видел Кристофера в кино! Кстати, в этом фильме он тоже был с длинными волосами.

– Кристофер, умоляю, береги нашего Трисончика. – Шура сложила ладони. – Если с ним что-то случится…

В этот раз имя Трисончик нисколько меня не расстроило, наоборот, я услышал его, и сердце сжалось в груди. От одной мысли, что целых четыре месяца я не услышу её ласковых прозвищ, мне стало не по себе.

– Александра, я этого не допущу, – пообещал Кристофер.

Вот так за чаем с блинами люди решили мою судьбу на ближайшие четыре месяца. И я ничего не мог с этим поделать. Ну что ж, придётся ехать покорять Голливуд. Эх, где моя не пропадала. Много где пропадала, но на голливудских холмах – ни разу.

Они ещё долго общались, обсуждая договор, сумму гонорара и прочие формальности, а я пошёл готовиться к отъезду. Конечно, не в прямом смысле слова. Вещей у меня нет, собирать чемодан не нужно. Всё, что у меня есть, я всегда ношу с собой. Я растянулся на полу в гостиной и стал размышлять о внезапном повороте в моей жизни. Спасая Кристофера в Альпах, разве мог я тогда предположить, чем для меня обернётся эта история? Да, в который раз убеждаюсь: судьба – знатная шутница. Уму непостижимо, какие порой она выкидывает фортели. Аж дух захватывает! На несколько месяцев мне придётся уехать из родного дома, расстаться с дорогими людьми и маленьким хулиганом. Хоть он порой и доводил меня до белого каления, я уже не представлял своей жизни без шоколадного чуда, у которого на все вопросы есть сто тысяч ответов. Но больше всего я переживал за напарника. Я боялся оставлять его одного, мало ли что может случиться на службе, а меня не будет рядом. Кто защитит его? Успокаивало одно: я еду не праздно болтаться по Голливуду, а зарабатывать деньги для семьи. От всех этих мыслей такая тоска охватила меня, что захотелось выть. Я закрыл глаза и тихонько заскулил…

Глава 8

Я глазом не успел моргнуть, как наступило утро. Ночью долго не мог уснуть, всё ворочался с боку на бок.

Тревожные мысли, как тараканы, лезли в голову из всех щелей, и вопросы сыпались один за другим. Что ждёт меня в далёкой Америке? Где я буду жить? Какие люди и звери повстречаются на моём пути? Да и по поводу новой работы переживал, справлюсь ли с ролью. Хотя чего тут справляться, если мне придётся играть самого себя? Но собачье чутьё подсказывало: на самом деле не всё так просто, как кажется. Одно дело – спасать человека в горах, когда действуешь инстинктивно, и совсем другое – изображать это на камеру. Я никогда не снимался в кино и тем не менее понимал: сыграть надо так, чтобы зритель поверил. Уж больно мне не хотелось подвести Кристофера, а то ещё скажет: «Эх, Трисон, Трисон, актёришка из тебя получился никудышный». Такого позора я не переживу. И перед роднёй боялся опростоволоситься. Как потом буду в глаза смотреть напарнику? Он непременно станет меня подначивать: «Трисон, я тебя отправил покорять Голливуд, а ты даже самого себя не смог достойно сыграть».

Долго я мучился без сна, думал, голова лопнет от этих мыслей. Глянул на Марселя и позавидовал ему: развалился у меня под боком, дрыхнет себе и в ус не дует. Вот она, беспечная молодость. Ничего не беспокоит, а заботы одни – поесть, поспать, поиграть, погулять. Как жаль, что мне уже не стать щенком. А так хочется иногда хоть ненадолго почувствовать себя маленьким и беззаботным. Из человеческой спальни доносился тихий разговор. Видимо, им, как и мне, тоже не спалось. Сквозь поток мыслей я расслышал, как отворилась дверь их комнаты, увидел, как загорелся свет в коридоре, и через какое-то время домочадцы появились на пороге гостиной. Марсель, как по команде, вскочил с очумелым видом, сел на задние лапы, в непонимании озираясь по сторонам.

– Что случилось? Уже надо вставать? Идём гулять? Мячик берём? А как же завтрак? – Вопросы посыпались как из рога изобилия.

– Да успокойся ты, – усмехнулся я, глядя на его недоумённую морду. – Ещё ночь на улице.

– Марсик, иди ко мне, – позвала его Саша. Он подбежал к ней, поставил лапы на ноги, она лаково почесала его за ушами. – Пойдём, мой хороший, пусть они пообщаются перед расставанием.

Шура с Марселем ушли, Елисеев закрыл за ними дверь, лёг рядом со мной на пол, и мы с ним долго разговаривали, вспоминая самые яркие и незабываемые моменты нашей совместной жизни.

– Трисон, а помнишь, как мы с тобой встретили Шуру на экскурсии в Иерусалиме, когда у неё украли сумку? – спросил он.

– Ав, – ответил я.

– А ведь ты уже тогда знал, что она хозяйка перепутанного чемодана, только не мог сказать мне этого, – усмехнулся он.

– Ав, – подтвердил я.

– Ты знаешь, дружище, когда во время рыбалки я обнаружил, что тебя смыло волной, клянусь, я думал, сойду с ума. Я испытал точно такой же страх, как в тот день, когда вы с Шурой поехали в гости к Татьяне, а потом я узнал, что в её доме взорвался газ. До сих пор с ужасом вспоминаю те события. Мне даже страшно подумать, что было бы с моей женой… – Макс вдруг замолчал и судорожно сглотнул. – Если бы тебя не было рядом. Не представляю, как я буду без тебя. – Он потрепал меня по холке. – Дружище, я уже давно перестал тебя считать собакой, ты стал для меня всем, чем только можно быть для человека.

Верите, я оторопел от его признания. Кем я только ни был: другом, братом, сынком, мечтой, а вот всем – ещё никогда. Спасибо тебе, мой друг. Твои слова будут для меня самой лучшей поддержкой в трудные минуты пребывания на чужбине.

– Ты не обиделся на меня за то, что я дал своё согласие на участие в съёмках? – спросил он.

– У-у-у, – ответил я.

– Понимаешь, если бы я не отпустил тебя, то поступил бы как эгоист. А я не хочу думать только о себе. Такой шанс выпадает далеко не каждому человеку – и только раз в жизни. Сам бог решил, что так должно быть. Я не могу позволить тебе упустить его. Ты столько полезного и доброго сделал в своей жизни, теперь ты заслужил лучшей работы, чем поиск бандитов, воров и хулиганов. Лети, снимайся в кино, покоряй Голливуд и знай, что мы тебя ждём.

И как теперь плохо сыграть? Придётся разбиться в лепёшку, но выполнить свою актёрскую работу на отлично.

Его слова растрогали меня до глубины души. Если бы мог, я бы непременно расплакался. Хорошо людям, они могут выплёскивать свои эмоции с помощью слёз и смеха. Животные лишены даже этого. Я вот всё думаю: за какие такие грехи, в чём мы провинились перед Создателем? Сколько я смотрел передач по телевизору – и ни в одной из них не нашёл ответа на свой вопрос. Может, кто-то из вас, дорогие мои читатели, сумеет ответить на него? Нет, конечно, мы тоже умеем плакать, только, в отличие от человека, чтобы очистить глаза от пыли. А эмоции мы проявляем иначе. Мы воем, поджимаем хвосты и уши. Но вы даже представить не можете, как мне иногда хочется разразиться рыданиями или посмеяться от души, пообщаться с кем-нибудь на одном языке, чтобы меня понимали. Зато у меня есть вы. Только с вами я могу поговорить о наболевшем, рассказать вам о своих переживаниях, смело поделиться мыслями и не бояться осуждения. Пользуясь случаем, хочу сказать спасибо вам за то, что слушаете мой собачий вздор.

Уснул я, когда сквозь занавески просочился робкий рассвет, освещая розовым лучами стены комнаты. Потом наступило утро, мы позавтракали всей семьёй и засобирались на прогулку. Я не поверил своим глазам, когда увидел, как Елисеев надевает джинсы и толстовку, намереваясь идти с нами. Что это с ним случилось? Может, какая муха укусила или мысль о предстоящей разлуке со мной так подействовала на него?

Гуляли мы недолго. Марсель только вошёл во вкус, гоняясь по лужайке парка за летающей тарелкой (а носиться за ней он мог бесконечно, пока не рухнет с лап), когда Александра скомандовала:

– Марсик, неси тарелку, идём домой. Скоро Кристофер приедет.

Француз подбежал к ней, но расставаться с любимой игрушкой ему явно не хотелось, он намертво вцепился в неё зубами.

– Отдай. – Шура ухватилась за края тарелки. Голова Марселя моталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы, когда хозяйка пыталась вырвать тарелку из зубов.

Александра – мудрая женщина, она знала действенный метод, как отобрать игрушку у Марсианина. Она оставила в покое тарелку и с вызовом подбоченилась.

– Не хочешь отдавать? – спросила Шура. – Хорошо, не надо. Больно нужна мне твоя игрушка. Вот и ешь её на обед.

Челюсть Марселя тут же разомкнулась, и тарелка упала на газон.

– Да нет уж, дорогой мой, будь добр отдать мне в руки, – приказала Шура.

Собачонок тяжело вздохнул, но повиновался. Уж больно ему не хотелось грызть пластмассовый летательный аппарат на обед. Наблюдая за воспитательным процессом, Елисеев катался со смеху.

– Шура, да тебе впору свою кинологическую школу открывать, – сказал он. – Ты любого четвероногого оболтуса убедишь подчиниться тебе.

Мы уже подходили к дому, и я увидел, как во двор свернула чёрная машина. Сердце вздрогнуло. Я сразу понял: это за мной. Вот и пришла пора расставаться с родными. Когда я снова вернусь сюда и вернусь ли вообще – одному богу известно. А то упекут в Голливуд лет на десять без права переписки – и поминай как звали.

Автомобиль ожидал нас напротив подъезда. Увидев нашу компанию, из него вышел улыбающийся Кристофер. Глядя на его счастливую физиономию, я вдруг задался вопросом: бывают в его жизни такие моменты, когда ему не хочется улыбаться?

– Привет, друзья, – сказал он.

В этот раз Кристофер вырядился ещё более странно. Даже не знаю, с кем сравнить. Чёрные спортивные брюки с белыми полосками по бокам висели на нём как на клоуне в цирке. Они явно были на пару размеров больше положенного. Складывалось впечатление, будто штаны держатся на честном слове, ещё немного – и они свалятся с него. Из-под них выглядывали носки кислотно-зелёных кроссовок. Под джинсовую куртку, такую же древнюю, как и кожаная, что была на нём накануне, он надел растянутую серую майку. На шее висела куча всяких цепочек с медальонами, а на голове была та же чёрная шапка. Глядя на него, я понял: может, он все деньги потратил на самолёт да на домработницу, а на одежду ничего не осталось? Интересно, у него хоть на пропитание есть средства? А то ещё, чего доброго, придётся на паперти стоять в том Голливуде.

Однажды я уже побирался в своей жизни. Если вы читали историю «Остров везения», наверняка помните, как жена моего подопечного забыла меня на острове в океане. Теплоход уплыл, а я остался. Там какое-то время я прожил с русским парнем по имени Гриша. Чтобы зарабатывать себе на еду, мы с ним садились у магазина, он играл на гитаре, а я подпевал. За это туристы кидали нам деньги, а некоторые, особо щедрые, даже угощали не совсем полезными напитками. Ну а что нам оставалось делать? Как-то же надо было выживать. Я уже давно понял: жизнь – штука непредсказуемая. Сегодня ты царь, а завтра – шут.

Пока люди обменивались приветствиями, Марсель обнюхал всю машину и колёса, которые были в пределах досягаемости. Хорошо хоть, не стал метки оставлять при людях, как это делают все собаки. Сразу видно, моя школа. Я научил его справлять нужду подальше от человеческих глаз.

Александра раздавала последние рекомендации Кристоферу касательно моего образа жизни и питания.

– Саша, не переживай, – улыбнулся тот. – Как любят говорить русские: он будет жить как в лучших домах Лондóна и Парижа. Ну а от себя добавлю: как в лучших особняках Калифорнии.

Елисеев вытащил из заднего кармана джинсов моё удостоверение и протянул ему.

– Держи, может, пригодится.

Кристофер раскрыл тёмно-синюю книженцию с золотыми буквами и внимательно прочитал содержание.

– Трисон, да ты – настоящий коп, – улыбнулся он.

В этом случае мне перевод не понадобился. Из американских фильмов, которых мы с напарником пересмотрели великое множество, я знал, что на английском «коп» означает «полицейский». Хм, а говорю, языка не знаю. Да я, можно сказать, полиглот.

Кристофер сунул удостоверение в нагрудный карман куртки и обратился ко мне:

– Ну что, приятель, готов к путешествию?

Я, как советский пионер, всегда готов. Не удивляйтесь моим познаниям, это всё телевизор виноват. Из него я узнал, что было такое время в нашей стране, когда молодые люди носили красные галстуки на шее, а на призыв «Будь готов!» прикладывали руку к голове и самоотверженно отвечали: «Всегда готов!» Я вот только никак не могу понять, а к чему они были готовы? Вы, случайно, не знаете?

– Ав, – подтвердил я.

– Тогда прощайтесь, – сказал Кристофер.

Меня охватило острое чувство дежавю, от которого по спине побежали мурашки, будто блох нахватался. Точно так же говорил инструктор, когда мой подопечный Сашка возвращал меня в школу после того, как ему сделали операцию и он снова стал зрячим[26]26
  Из книги «Радуга для друга».


[Закрыть].

Александра и Елисеев присели рядом со мной. Марсель топтался тут же, переступая с лапы на лапу.

– Малыш мой, береги себя, – едва не плача, сказала Шура. Она поцеловала меня в нос и обняла за шею. – Мне будет не хватать тебя.

После её слов моё сердце, как в той известной песне, остановилось, отдышалось немного… и снова пошло.

– Трисоныч, я знаю, ты меня не подведёшь. – Макс протянул руку, я вложил в неё лапу, и он потряс её. – Мы будем ждать твоего возвращения.

– Ну что, нам пора ехать, – сказал Кристофер. – Самолёт готов к вылету.

– Трисончик, возвращайся быстрее, я буду скучать по тебе. – Марсианин смачно облизал мою морду.

– А ты слушайся Шуру и моего напарника, – сказал я. – И, пожалуйста, перестань портить человеческое имущество.

– Хорошо, – пообещал он.

Кристофер открыл заднюю дверь автомобиля. Сидевший за рулём водитель обернулся, приветливо улыбнулся и кивнул. Хм, я – пёс культурный, кивнул в ответ.

– Забирайся, Трисон, – скомандовал Кристофер.

Я не сразу решился запрыгнуть на сиденье, обтянутое тончайшей кожей цвета сгущёнки. На минуту замялся в нерешительности, переводя взгляд с Кристофера на улыбающихся родственников. Даже захотелось лапы отряхнуть.

– Приятель, смелей, – улыбнулся Кристофер. – Не переживай, не испачкаешь.

Надо же, мы с ним знакомы второй день, а он уже научился читать мои мысли. Все мои сомнения по поводу предстоящей совместной жизни рухнули, точно замок из песка. Теперь я был уверен: мы с Кристофером непременно найдём общий язык.

Пока я мостился на мягком диванчике, он попрощался с моими родственниками, погладил Марселя и уселся рядом со мной.

Заурчав, машина тронулась и медленно покатилась по двору. С невероятной тоской я смотрел в заднее стекло на мою семью, которую, как мне казалось в тот момент, я больше никогда не увижу. Фу-ты, глупый пёс. Думать надо о хорошем, говорят, наши мысли материальны. Я непременно вернусь. До встречи, мои дорогие домочадцы.

Глава 9

Всю дорогу до аэропорта я провалялся на сиденье, положив голову на колени своему… даже не знаю, как его называть. Он не подопечный, да и не напарник. Может быть, коллега? Мы же будем сниматься в одном фильме. Нет, тоже не нравится, как-то слишком официально звучит. Пусть лучше будет друг. Просто и понятно.

Кстати, я не напрашивался укладывать голову ему на колени (у нас ещё не те отношения, чтобы я позволял себе подобные вольности), он сам предложил. Ну а я согласился. А зачем отказываться? Ведь так гораздо удобней лежать, чем свернувшись калачиком на своей половине. Я даже пытался дремать, но, честно говоря, сложно спать, когда у тебя над ухом постоянно разговаривают по телефону. Ладно бы ещё на русском языке, тогда можно слушать и строить догадки, о чём идёт речь. А когда болтают на английском, то хоть заслушайся – всё равно ничего не поймёшь.

Эх, в который раз повторю: до чего же плохо быть неучем. Так что учитесь, друзья, не ленитесь!

О том, что мы подъезжаем, я понял по гулкому рокоту самолётов, то и дело раздающемуся в небе. Я сел на задние лапы и посмотрел в окно. Вдоль дороги тянулись перелески, за ними простирались поля, на которых то там, то тут ютились островками частные дома, а прямо над крышами, едва не цепляя их крыльями, взмывали ввысь стальные птицы. Представляю, каково здесь людям: можно оглохнуть от бесконечного грохота. Мне вот интересно, неужели умные конструкторы не могли снабдить самолёты выключателями звука, чтобы жизнь тех, кто по неосторожности купил здесь дом, не превращалась в ежедневный кошмар?

Я-то думал, что, приехав в аэропорт, мы, как обычно, пойдём в здание для прохождения необходимых процедур, но водитель проехал мимо и ещё какое-то время петлял по территории воздушной гавани. Вскоре мы оказались перед шлагбаумом. Из стеклянной будки, которая стояла рядом, вышел охранник. Он подошёл к машине, шофёр сунул ему в нос какую-то бумаженцию. Нахмурив брови, мужчина пробежал по ней глазами и снова исчез в сторожке, а через несколько мгновений шлагбаум взлетел вверх. Каково же было моё удивление, когда я понял, что мы оказались на лётном поле. На нём рядком, крылом к крылу, выстроились большие и маленькие самолёты всех цветов радуги. Они застыли в ожидании своих будущих пассажиров, и только возле одного из них, серебристого красавца с красно-синими молниями на бортах, кипела жизнь. Я сразу догадался: это и есть самолёт Кристофера. У трапа я заметил стюардессу и мужчину. Судя по форме, это был пилот. Чуть в стороне от них толпилась кучка людей. Интересно, кто это такие? Наверняка Кристофер прилетел в Россию не один, возможно, это его коллеги. Или попутчиков взял, чтобы денег заработать на одежду, самолёт-то большой.

Вскоре водитель остановился прямо перед этим серебристым лайнером, подтвердив мои догадки. Он вышел из машины и направился к багажнику.

– Приехали, Трисон, – сообщил Кристофер.

Хм, странный человек. Не понимаю, зачем озвучивать очевидные вещи? Как будто я не понял, что мы на месте.

Не успели мы выйти из автомобиля, как к нам подбежали те самые люди. Они оказались журналистами. Они окружили нас, со всех сторон посыпались вопросы на английском языке. Я едва успевал крутить головой, наблюдая за происходящим. Из всего, что они спрашивали, я понимал лишь некоторые слова: «Мистер Поланд», «Россия», «Москва», «Америка», «Голливуд». Кристофер отвечал короткими фразами, ослепляя собравшихся своей белозубой улыбкой. В солнцезащитных очках, похожих на те, в которых ходят полицейские в Израиле, он выглядел, даже несмотря на свой неважнецкий внешний вид, как настоящая звезда Голливуда.

Я хоть и не разбираюсь в человеческой красоте, особенно в мужской, про себя отметил, что мой новый друг – чертовски привлекательный парень. Я не слепой и сразу обратил внимание, какие восхищённые взгляды бросают на него журналистки. Точно так же женщины смотрят на моего напарника.

Какая-то светловолосая девушка, с любопытством поглядывая на меня, что-то спросила у него. Из ответа Кристофера я понял два знакомых слова – «Церматт» и «Альпы», из чего сделал вывод: она интересовалась, как мы познакомились. А когда он произнёс: «Трисон», я гордо задрал голову и на всякий случай помахал хвостом. Вы же знаете, я культурный и воспитанный пёс.

Кстати, Кристофер – первый человек в моей жизни, который пока называл меня строго по имени, без всяких интерпретаций, и сей факт несказанно радовал. Неизвестно, сколько бы ещё длилась эта спонтанная пресс-конференция, если бы на наше спасение не подоспел пилот. Он протиснулся сквозь толпу и что-то сказал Кристоферу на ухо. Тот сложил руки крестом, давая понять представителям СМИ: разговор окончен. Как порой неудобно быть звездой мирового уровня, даже улететь спокойно не дадут.

Пока мы общались с журналистами – вернее, Кристофер общался, а я смотрел по сторонам, ощущая себя обезьяной, – пилот занёс его вещи в самолёт. В сопровождении неугомонных папарацци мы направились к трапу, где нас встречала такая же улыбчивая, как и мой новый друг, темноволосая стюардесса в костюме небесного цвета и такой же пилотке. Она поздоровалась с Кристофером, увы, тоже на английском языке, затем перевела взгляд на меня и подмигнула. Я моргнул в ответ, правда, в отличие от неё, двумя глазами, потому как не умею одним, отчего она ещё больше засияла.

– Давай, Трисон, поднимайся, – скомандовал Кристофер, пропуская меня вперёд.

Я с ловкостью преодолел несколько ступенек трапа и был вынужден остановиться на входе. Услышав русскую речь, журналисты принялись задавать вопросы с новой силой:

– Мистер Поланд, вы говорите по-русски? Откуда вы знаете язык?

Он взлетел по ступенькам и прежде, чем мы скрылись в салоне лайнера, обернулся и одной фразой ответил на все вопросы:

– Мой отец русский.

Друзья, если помните, на Чукотку я летел, сидя у ног моего подопечного в салоне самолёта. В Израиль (как вспомню, так вздрогну) – в багажном отсеке в клетке, словно узник замка Иф, несмотря на то что служу в полиции. А в Америку – точно самый настоящий царь.

Оказавшись внутри крылатой машины, я уронил челюсть на узорчатое ковровое покрытие. До чего же я глупый пёс! По наивности своей души я думал, что все самолёты одинаковые, но я даже не предполагал, насколько они могут быть комфортабельными. По одну сторону салона располагались два габаритных кресла лицом друг к другу. В каждом из них запросто уместилось бы по две собаки моего размера. Между ними стоял полированный стол, в который можно было смотреться как в зеркало. На нём – вазочка с цветами, а в подстаканниках – бутылки с минеральной водой. На другой стороне я увидел длиннющий диван со множеством разноцветных подушек. Вот бы сюда Марселя, он бы вмиг с ними расправился. В большом телевизоре, который висел на стене, говорящее на английском лицо рассказывало о событиях в мире: это я понял по мелькавшим на экране картинкам из разных стран. Несмотря на белый день за бортом, под потолком светило множество лампочек. Нет на них жены моего бывшего подопечного, Анны Михайловны. Она бы устроила им нагоняй за то, что не берегут электроэнергию.

– Трисон, выбирай себе место, где ты хочешь лететь, – предложил Кристофер.

Верите, я так растерялся, что сидел, как истукан, с открытой пастью, озираясь по сторонам. Стюардесса тем временем с лёгкостью закрыла тяжёлую дверь в самолёт, мило улыбаясь, проследовала в сторону стены с телевизором и исчезла за ней. Вот тебе раз, оказывается, там ещё есть помещения.

– Думаю, тебе будет удобно на диване, – сказал Кристофер. – А если я захочу поспать, мы с тобой запросто поместимся на нём вдвоём. Хочешь, я скажу, чтобы на него постелили плед?

– У-у-у, – наконец вымолвил я.

– Понял, – с улыбкой кивнул он. – Тебя и кожа устраивает. В общем, дружище, располагайся, где тебе больше нравится.

На одном из кресел лежал рюкзак, Кристофер вытащил из него ноутбук и положил на стол. Затем снял куртку, предварительно вытащив наушники, бросил её поверх рюкзака и плюхнулся в противоположное кресло. Скинул кроссовки, поочерёдно наступив на каждую пятку, извлёк из бокового кармашка сиденья одноразовые тапки и сунул в них босые ступни. Да, видимо, у парня и правда тяжёлое финансовое положение, раз денег нет даже на носки. Пока он совершал все эти манипуляции, я сидел в стороне и внимательно наблюдал за ним.

Всё-таки не так уж и плохо быть собакой, по крайней мере, не надо так суетиться, чтобы приготовиться к полёту. Кристофер поставил ноутбук на колени и включил его, на крышке неоновым светом загорелось надкусанное яблоко. Откинувшись на спинку кресла, он закинул босые ноги на стол. Ей-богу, мужики все одинаковые. Мой напарник тоже так делает, когда смотрит телевизор, а иногда даже в отделе, правда, когда в кабинете нет посторонних. Наконец, Кристофер угомонился, вперив взгляд в экран компьютера. Я подошёл к нему и устроился рядом.

– Тебе хочется лежать на полу? – спросил он, недоумённо посмотрев на меня.

А что тут удивительного? Не привыкший я к диванам да креслам.

– Ав, – тихонько подтвердил я.

– Как скажешь, – улыбнулся Кристофер и погладил меня по голове. – Приятель, твоё желание для меня – закон. Ладно, отдыхай, сейчас взлетим и будем обедать.

А вот это ты здорово придумал. От обеда я не откажусь. Шура хоть и накормила меня досыта перед отъездом, но за то время, пока мы добирались в аэропорт, я успел проголодаться, как далёкий предок.

Я разнервничался не на шутку, когда в хвосте самолёта загудели двигатели. Каждый полёт становился для меня сущим испытанием. Положив голову на лапы, я закрыл глаза и постарался думать о чём угодно, но только не о нём.

Разные мысли крутились в голове, но больше всего меня мучил один-единственный вопрос: неужели пассажирам собственных крылатых машин не нужно проходить все эти утомительные процедуры в аэропорту? После общения с журналистами мы сразу пошли в самолёт, и ни одна живая душа не поинтересовалась нашими документами. А может, этими вопросами занимается пилот? Возможно, это такая же его обязанность, как и доставка багажа на борт воздушного судна?

Подошедшая стюардесса нарушила ход моих мыслей. С привычной улыбкой она протянула Кристоферу серебристую тарелочку, на которой лежали взлётные конфеты. Помню, такими угощали Андрея Максимовича, когда мы летели на Чукотку. Кристофер взял одну и, пошелестев обёрткой, закинул в рот. Скрутил фантик шариком и бросил его на тарелку, будто мяч в кольцо. Блестящая горошина попала прямо в цель, отчего Кристофер довольно улыбнулся. Тоже мне, баскетболист нашёлся. Вроде взрослый молодой человек, а ведёт себя как мальчишка. Кстати, мой напарник тоже так делает. Только, в отличие от Кристофера, он кидает в мусорное ведро пустые картонные упаковки из-под соков и пластиковые бутылки из-под молока или кефира. А за то, что они зачастую пролетают мимо урны, получает нагоняй от Шуры. Но как бы она ни ругалась, он продолжает это делать. Я заметил: мужчины, в отличие от женщин, зачастую впадают в детство.

Кристофер что-то спросил у стюардессы, она ответила, кивнула и снова исчезла за стеной. Но через несколько минут вернулась и положила на стол упаковку… как думаете, с чем? Ни за что не догадаетесь! Я, когда сам увидел, думал, у меня глаза вылезут из орбит. Кристофер разорвал полиэтилен и положил передо мной… аппетитную косточку. Вот это сервис! Был бы на моём месте Марсель, он тотчас бы набросился на неё, как леопард на добычу. В отличие от него я пёс воспитанный, поэтому не сразу начал грызть угощение. Хотя, если говорить откровенно, дело вовсе не в воспитании, просто я настолько не ожидал этого, что растерялся и в недоумении уставился на Кристофера.

– Я заранее предупредил экипаж, что на обратном пути с нами полетит собака. Они приобрели для тебя всё необходимое, – объяснил он.

Ну спасибо тебе, мой новый друг, за заботу! Нет, видимо, у парня всё-таки водятся деньжата, раз не поскупился и купил для меня угощение.

– Я хотел дать тебе косточку после обеда, но потом подумал, что в её компании тебе будет легче перенести взлёт, и решил отдать сейчас, – сказал Кристофер.