Текст книги "Кот Сократ. Невероятные истории"

Вот скажите, чья здесь вина? Думаете, я от нечего делать, так сказать, из хулиганских побуждений покусился на ваш ужин. Да нет же! Просто хотелось насладиться фантастическим запахом… Ну, возможно, кусочек бы и откусил. Попробуй тут удержаться!

Татьяна Михайловна и девочки быстро сообразили другой ужин – и, кстати, ничем не хуже румяной птицы – поджарили докторскую колбаску с яичницей. Все собрались за столом. Девочки хихикали, Александр Петрович всё ещё недовольно ворчал.

Я сидел под диваном, хотя сидением это вряд ли назовёшь. Диван до того низкий, что меня буквально расплющило. Но лучше плоским стать, чем остаться без шикарного хвоста.

Зачем так было кричать из-за какой-то несчастной курицы? У вас вон еды море. Нашли же, что поесть. Татьяна Михайловна вам, как в той сказке, и щи сварит из топора. Зря так волнуетесь!

Интересно, что теперь они сделают с несчастной курицей?

Вернулся Дима, и все ещё долго смеялись, вспоминая потерянный ужин. Курицу в тот день я не получил, зато получил новую кличку – кот-куроед. Признаюсь, не такая уж и обидная кличка для кота. Любому моему собрату подойдёт.

На следующий день меня всё-таки помиловали! У нас в семье не принято долго держать обиду. Татьяна Михайловна, к моему удивлению, угостила меня курицей, и очень приличный кусок достался Пухе. Я подошёл к ней и напомнил: «Жуёшь? Хоть бы спасибо мне сказала, я, можно сказать, вчера жизнью рисковал!» Пуха молча жевала мясо и в знак благодарности просто кивнула мне.

К обеду к нам в гости заехала подруга Татьяны Михайловны, с ней моя хозяйка дружит со школьной скамьи. Правда, Татьяна Михайловна была на год младше Ленки – так хозяйка называла подругу. В школе, как выяснилось, они страшно враждовали. Оказывается, Татьяна Михайловна была весьма упитанной девушкой и её так же, как и Катерину сейчас, постоянно дразнили толстухой. Теперь понятно, откуда ноги растут и в кого пошла Катя.

В случае с Татьяной Михайловной зачинщицей насмешек была эта самая Ленка, которая в то время в школе слыла первой красавицей, и все парни сходили по ней с ума. Но прошли годы, школьные обиды забылись. Девушки, будучи уже студентками, случайно встретились. Ленка попросила прощения, и Татьяна Михайловна великодушно простила. Она, кстати, не умела держать зла. И даже потом призналась подруге, что благодарна ей за то, что та заставила её измениться.

С тех пор они подруги, как говорится, не разлей вода.

Надо же, сейчас посмотришь на них и не скажешь, что когда-то хозяйка была толстухой, а Лена стройной. Сейчас всё наоборот. Татьяна Михайловна стройная, как балерина, а Лена – как продавщица в булочной.

Подруги налили в чашки кофе и сели на диван. Вот этого напитка я совсем не понимаю. Он так дурно пахнет, что у меня от него кружится голова.

Но, несмотря на это, я пристроился на тапках хозяйки. Надо держать ухо востро, ведь встретились две приятельницы. Разговоры могут быть на совершенно непредсказуемые темы.

– Лена, ну рассказывай, как тебя занесло в наши края? – спросила Татьяна Михайловна. – Ты, как ясно солнышко среди нашей зимы, появишься, а потом можешь и на год исчезнуть.

– Да по работе приезжала, – улыбнулась Лена, – вот и решила к вам заскочить. А ты что, одна дома? – удивилась она.

– Дети в школе, Саша на работе, одна я бездельничаю, – засмеялась хозяйка. – А что это за работа такая у тебя в наших краях?

– Здесь недалеко от вашего посёлка есть производственные склады, там наша компания арендует помещение для хранения товара. Я – коммерческий директор, кому как не мне контролировать процесс, – улыбнулась Лена.

– Отлично, – обрадовалась Татьяна Михайловна. – Теперь, надеюсь, почаще будем видеться.

– Я только за. Ты же знаешь, как я люблю вашу семью, – улыбнулась Лена.

– А мы всегда рады тебе, – ответила Татьяна Михайловна и погладила подругу по руке. – А то общаемся в основном либо по телефону, либо в соцсетях.

– Танюша, да хорошо, что сейчас можно так общаться. Помнишь нашу молодость? Не у всех даже домашний телефон был, ходили друг к другу звонить.

– Помню-помню. У нас телефон был, и мои одноклассники бегали ко мне. А развлекались как? Звонили по чужим номерам и всякие глупости предлагали. А теперь на своих детей сердимся, что такие, мол, сякие, а мы вроде лучше были. Иногда вспомнишь, и стыдно становится, – махнула рукой моя хозяйка.

– Молодость, что тут поделаешь, много ошибок совершали. Да что там молодость, и сейчас ещё порой такое наворочаешь, что ладу потом не дашь, – заметила Лена.

– Ну давай рассказывай, как поживаете, как семья? – предложила Татьяна Михайловна.

– В общем, вроде всё нормально, – как-то вдруг грустно улыбнулась Лена. – Слава богу, все живы-здоровы.

– А если не в общем? – спросила хозяйка.

– Ой, Тань, натворила я дел, теперь не знаю, как всё исправить, – тяжело вздохнув, сказала подруга.

– Да говори уже, не томи. Знаешь ведь, что легче станет. – Татьяна Михайловна поставила чашку на стол.

– С Антохой у меня беда, не знаю, что делать, – вздохнула Лена.

– Что же случилось? – спросила Татьяна Михайловна.

– Помнишь, я рассказывала тебе, что приезжал тренер, хотел забрать Антоху в школу олимпийского резерва? – спросила Лена.

– Да, помню. Мы с тобой по телефону об этом говорили. И чем всё закончилось? – спросила Татьяна Михайловна.

– Да чем! Мы с Петькой подумали и не отпустили его. Побоялись, что жизнь без родителей в четырнадцать лет плохо скажется на его учёбе. Да и вообще, он же ещё был совсем ребёнком… Как он будет там без мамы и папы?

Тренер долго убеждал нас, говорил: «У вашего парня отличное будущее, у него хороший потенциал, он непременно добьётся успехов». Ты же сама знаешь, он у меня плаваньем с пяти лет занимается, сколько выигранных соревнований, чемпионатов. Вся комната в кубках, медалях и грамотах.

– Где эта школа находится, далеко? – спросила Татьяна Михайловна.

– В соседнем городе, от нас тридцать километров, – ответила Лена.

– А сам-то Антон хотел поехать? – спросила Татьяна Михайловна.

– Конечно хотел, но чокнутые родители не отпустили! – Лена отчаянно покачала головой. – Он тоже нас уговаривал, но не послушали мы его! Всё сделали по-своему. А ему объяснили причину отказа. Он вроде как согласился. Видимо, вынужденно. Первое время продолжал ходить на тренировки, всё шло хорошо. Потом начал пропускать – раз, другой, и пошло-поехало.

– И что теперь? – спросила хозяйка.

– Всё, Танюша, нет больше плаванья. Как бабка нашептала. Год уже прошёл, забросил он совсем спорт. Вижу, потух огонь в глазах, потерял парень интерес. Понимаю, что это наша вина – бестолковые родители. Корю себя, ругаю, а как исправить – не знаю. Как опять зажечь в нём искру? Вот скажи мне, подруга, почему мы, родители, бываем такими глупыми, слушаем только себя, делаем и поступаем, как хотим мы. Ведь я могла тогда и мужа убедить отпустить сына.

– Я помню, с каким восторгом он всегда говорил о плаванье, – покачала головой Татьяна Михайловна.

– А теперь что – учиться не хочет, какие-то сомнительные друзья появились, грубит, хамит, в школе постоянно дерётся. Где драка, значит, там непременно мой Антон. Приходит домой – то нос разбит, то губа. Ой, Танька, вижу, что теряю парня. – Она смахнула со щеки слезу.

– Лена, не плачь, а то я тоже сейчас разревусь. – Татьяна Михайловна обняла подругу.

– Ну а твои-то как, Танюша? – спросила Лена. – А то я с порога огорошила тебя своими проблемами, а про вас и не спросила. Не обижайся.

– Да какие обиды. У нас всё относительно хорошо. У Димы любовь, – улыбнулась Татьяна Михайловна. – Ты же знаешь, семнадцать лет – возраст влюблённостей.

– Любовь – это замечательно. Мой Антоха хоть бы в кого влюбился, что ли… – вздохнула Лена. – А Катерина как?

– У Кати та же беда, что и у меня была, – вздохнула Татьяна Михайловна.

– В смысле? – удивилась подруга.

– Помнишь, какой я в школе была толстухой? Вот и Катерина моя такая же, наследственность, чтоб её… – засмеялась Татьяна Михайловна.

– Ничего, перерастёт, – успокоила её Лена. – Станет такой же, как ты, – красавицей. Есть в кого!

– Мы работаем над этим, и уже есть результаты, – улыбнулась Татьяна Михайловна. – Даже гардероб обновили, покупали недавно уже на два размера меньше.

– Наверное, Катя такая же упорная, как и её мать, – засмеялась Лена.

– Это есть, она вся в меня, – усмехнулась хозяйка и вдруг спросила: – Слушай, Лен, а может, Антохе твоему собаку завести или кошку? Ты знаешь, собака для подростка – не просто собака, это друг.

– Мы с Петром уже думали об этом, – сказала Лена. – Хотим лабрадора чёрного ему подарить. Это такая порода, которая не даст Антохе скучать.

– Мы, например, не представляем свою жизнь без Пухи, а кот у нас – вообще семейный психотерапевт, – засмеялась хозяйка и наклонилась, чтобы погладить меня.

Лежу, закрыв глаза, притворяюсь, будто сплю. А как приятно слышать такие слова! И ведь так оно и есть: не могут они жить без меня!

Ругают, оскорбляют, грозятся выкинуть, а чуть что – бегут ко мне душу изливать.

– Правда, недавно Сократ получил нагоняй, – смеясь, продолжала Татьяна Михайловна.

– А что натворил-то? – спросила Лена.

– Я решила угостить семью аппетитной курочкой. Ну, ты знаешь, как запекать её в духовке. Я приготовила так, что хоть натюрморт пиши. И что ты думаешь? Этот разбойник стащил её прямо со стола, зацепил когтём и тянет за собой, как бурлак на Волге, всю извозил по полу, – дружно рассмеялись женщины. – Оставил нас, негодяй, без ужина.

Вот скажите мне, зачем было рассказывать об этом постороннему человеку, пусть даже и подруге? Стыдно же! Это ведь наши семейные дела. Зачем трезвонить на всю Ивановскую? Даже как-то неудобно стало. Лена чёрт знает что подумает обо мне.

А она вдруг перестала улыбаться и говорит:

– Был в моём детстве такой же примерно случай. До сих пор не могу забыть. Как вспомню, так слёзы на глаза наворачиваются. Жил у нас кот, я его обожала, души в нём не чаяла, и спала с ним, и завтракала, в школу иду – он за мной выходит на улицу, провожает, вечером из школы встречает.

И вот он тоже однажды стащил курицу со стола. А ты же знаешь, что такое курица была в наше время. Это сейчас пошёл в магазин да купил без проблем, а раньше ведь покупка любого мяса была чуть ли не войсковой операцией по захвату безымянной высоты.

Так вот мой батька разозлился, схватил кота за шиворот и выбросил в окно. А мы жили на третьем этаже. Вроде для кота и невысоко, но он, когда летел вниз, ударился о газовую трубу и сломал себе хребет. – Лена замолчала, прижала ладони к глазам и, помолчав, тихо продолжила: – Я похоронила своего любимца, как полагается, и ещё долго не могла простить отца, даже не разговаривала с ним. Он, правда, сам сильно переживал и после того случая больше курицу не ел ни в каком виде. Вроде как сам себя наказал.

– Ой, даже мурашки по коже… – Татьяна Михайловна смахнула слезу.

Я слушал с замиранием сердца и мысленно говорил богу спасибо за моих хозяев. Как бы меня ни оскорбляли, ни унижали, но в окна меня ещё не выбрасывали.

Оскорбления – это слова. А людей же ценят не за слова, а за поступки. Поступки моих хозяев говорят, что я живу в хорошей и доброй семье.

– Татьяна, что-то мы с тобой совсем расклеились, – улыбнулась Лена. – Спасибо тебе, подруга, что выслушала меня. Поеду я, пора мне уже. А то пока домой доберусь, уже ночь будет.

– Леночка, всё будет хорошо, вот увидишь, не грусти. Всё непременно наладится! – Подруги обнялись, и Татьяна Михайловна проводила гостью.

Глава 18

В детстве моим любимым занятием была игра в прятки. Очень занимательная, скажу я вам. Бывало, заберусь куда-нибудь, все меня ищут, а я наблюдаю из своего укрытия и веселюсь. Они меня не видят, а я их вижу. Ещё до того случая в кабинете, когда я изодрал в клочья хозяйские документы, я любил там прятаться.

Вы бы видели, сколько книг у моих домочадцев. Целая стена отведена под полки с книгами. Корешки книг все разноцветные, среди них не то что меня не найдёшь, даже Пуха при желании могла бы там спрятаться и остаться незамеченной. Но эта неуклюжая собака никогда бы до такого не додумалась, да и не заберётся она туда.

А ещё на полках с книгами стояли разные картинки, фотографии, статуэтки. Я забирался на верхние полки, прятался за какой-нибудь картиной и оттуда из-за укрытия наблюдал за хозяевами.

Когда в доме становилось непривычно тихо, это означало, что, во избежание дальнейших неприятностей, пора меня искать.

Своё книжное укрытие я случайно сам же всем и показал. Толкнул однажды картину, за которой прятался. Она с грохотом упала. В рамке была, стекло вдребезги и разлетелось. Тут нарисовался я – весь как на ладони. Иными словами, беда за бедой. А потом ещё случилось это недоразумение с документами, и всё – в кабинет заходить мне отныне запрещалось.

Когда я был совсем ещё юным котом, я очень любил наблюдать за стиральной машиной, особенно когда в ней крутилось бельё. Очень завораживающее зрелище, я мог часами наблюдать за ним. Особенно мне было интересно, как же там внутри всё устроено? Но любопытству моему однажды пришёл конец. За своей хозяйкой я буквально ходил по пятам. Татьяна Михайловна называла меня «мой хвостик». Куда бы она ни шла, я всегда следовал за ней.

В тот день она занималась стиркой. В ванной загрузила бельё в машинку, захлопнула дверцу и ушла, а я не смог оторваться от захватившего меня зрелища и остался смотреть своё «кино».

Когда на машинке начала мигать синяя кнопка, хозяйка открыла дверцу, достала белье и принялась развешивать его на сушилке. Когда она отвернулась, я быстро нырнул внутрь машины и притаился. Закончив с бельём, Татьяна Михайловна захлопнула дверцу машинки, выключила свет в ванной и ушла. Интерес мой к внутреннему убранству машинки пропал вместе с выключенным светом. Мне вдруг стало так страшно, что шерсть дыбом встала.

Я вспомнил, как хозяин рассказывал историю о своём сослуживце, который страдал клаустрофобией и панически боялся пользоваться лифтом. Если лифт был пустой, он никогда в него не садился, ждал следующего, с людьми. В компании не так страшно.

Однажды у них в офисе рано утром назначили важное совещание. Он очень боялся на него опоздать, ведь в таком случае не миновать взбучки от начальства. Всех сотрудников заранее предупредили, что за опоздание – выговор. До начала рабочего дня было ещё два часа, на работу пока ещё пришло мало сотрудников. Когда подъехал лифт, он оказался пустым. Друг моего хозяина посмотрел на часы и понял, что ждать, когда подъедет лифт с сотрудниками, уже поздно, а по лестнице бежать на десятый этаж вообще не вариант. Он решительно зашёл в лифт, нажал на кнопку, закрыл глаза, вздохнул и замер. Как потом он рассказывал Александру Петровичу, думал, что сердце выпрыгнет из груди. На совещание он не опоздал, но в кабинет вошёл с лицом белым как скатерть. Во время собрания пришлось вызывать «скорую». С человеком, совершившим лифтовый подвиг, случился сердечный приступ. Вот такая она, эта клаустрофобия.

Однажды видел по телевизору передачу о животных, в которой белки бегали по крутящемуся колесу. Так вот в стиральной машинке я был котом, бегающим по барабану. Голова закружилась, и я потерял сознание.

Очнулся, когда барабан остановился, мне вдруг стало нечем дышать, я стал метаться и мяукал до потери пульса. Кричал так, что на следующий день совсем потерял голос. Но, увы, меня никто не слышал. Не знаю, сколько времени я там просидел, но, когда меня нашла моя спасительница, Катя, я запрыгнул на неё, как кенгуру. Потом она рассказывала мне, что, когда увидела меня, мои глаза были размером с пятирублёвую монету. После этого случая мой интерес к чуду техники пропал навсегда. Скажу вам больше: я стал держаться от неё подальше, мало ли что может произойти?

И вот ещё один случай. Тогда я был совсем ребёнком и залез в кастрюлю. Татьяна Михайловна поставила её на стол. Уж не знаю, что она собиралась готовить в этом ведре, крышка была закрыта неплотно, но мне хватило небольшой щели, чтобы проскользнуть внутрь. Залезть-то я залез, а выбраться не могу! Стенки скользкие, когтями не за что зацепиться. Я тогда так сильно испугался. Думаю, а вдруг меня не увидят и сварят вместо курицы или чего-то ещё. Думаю, ну надо же, неужели жизнь моя закончится вот таким образом? Какая нелепая смерть!

Через какое-то время хозяйка меня нашла и, видимо, увидев мои испуганные глаза, не стала меня ругать, а наоборот, рассмеялась и даже погладила. Но в семье надо мной ещё долго смеялись и называли странным прозвищем – кок. Кто такой кок, я узнал позже, когда Дима читал мне вслух книгу Джека Лондона «Морской волк». Оказывается, кок – это повар на корабле. Видели ли вы когда-нибудь летающих котов? Я уверен, что нет. А я видел! Да что там видел – я сам летал. Уверен, вы сейчас, наверное, думаете: «Сократ, ну ты и врунишка!» Клянусь честью своих породистых предков, летал!

Я же вам уже рассказывал, как прятался от Пухи на деревьях. Эта наглая собака не давала мне прохода на улице. В тот день носилась по двору, как сумасшедшая. К акая-то бешеная игривость напала на неё. Может, что-то не то съела. Я запрыгнул на уличный подоконник в надежде спрятаться от монстра в собачьем обличии, но эта шельма заскочила на скамейку, стоящую под окном, и начала на меня гавкать, словно с цепи сорвалась, – у собак иногда бывает такой настрой. Ей всё-таки удалось меня согнать. Я соскочил с подоконника и помчался по двору в сторону берёзы. Пуха напала на меня сверху, пытаясь прижать к земле. Я вырвался, заскочил на ветку и начал быстро карабкаться вверх.

«Может, Пуха бешенством заболела?» – подумал я тогда. Уж больно она была активной в тот день. Так вроде её регулярно к ветеринару возят. Я испугался, что она меня заразит, и решил забраться повыше. Взбирался до тех пор, пока не понял, что долез почти до самой верхушки. Ветка была тонкая, и я раскачивался на ней, словно маятник. А когда посмотрел вниз, мне стало плохо. Я начал размышлять, как же теперь спуститься?

Пуха же бегала вокруг дерева, затем садилась возле него и начинала отчаянно лаять, глядя на меня. На её душераздирающий лай сбежалась вся семья, которая в то воскресное утро была дома.

Александр Петрович подошёл к Пухе и спросил:

– Ты на кого так лаешь?

Заметив, что собака смотрит вверх, он тоже поднял голову и увидел на ветке меня.

– А ты что там делаешь? – Это уже был вопрос ко мне.

Да так, ничего, всего лишь залез отдохнуть на макушке дерева.

– Сократ, ты зачем туда забрался? – посмотрев на меня, спросила Татьяна Михайловна.

Ещё одна любопытная нашлась! Может, думаете, я туда добровольно забрался? А кто меня сюда загнал? Сразу во всём виноват я!

– Слезай. – Хозяин кивнул головой.

Слез бы, если б мог! Да только как?

– Сократик, слезай, пожалуйста, – жалобно произнесла Катя и спросила: – Тебе там не страшно?

«Да нет, что ты, мне тут весело, словно в цирке».

– Кот, ты зачем так высоко залез? – влез Дима.

«А ты у своей Пухи спроси, зачем она меня сюда загнала».

Мои родственники стояли внизу и, задрав головы, настойчиво требовали, чтобы я спустился.

Дима подошёл к дереву и начал трясти его. Я, конечно, ещё крепче вцепился в ветку, боясь упасть, и жалобно произнёс:

– Мяу…

– Ну и чего мяукаешь? Спускайся! – сказал хозяин. – Мы ведь переживаем за тебя.

«Да как же ты не поймёшь, Александр Петрович, не могу я, страшно мне!»

– Дима, не тряси дерево, он ещё больше испугается. Тащи лестницу из гаража, попробуем снять его, – предложил хозяин.

– И чего тебя туда занесло? – недоумевала хозяйка. – Не живётся тебе спокойно, Сократ.

Ага, мне не живётся спокойно! Это Пухе вашей не живётся спокойно. Чокнутая собака!

Дима притащил лестницу, они с Александром Петровичем приставили её к дереву. Берёза была тонкой, лестница стояла неустойчиво.

– Дима, я буду держать лестницу внизу, а ты аккуратно попробуй залезть. Только смотри осторожно, не упади, – сказал хозяин.

– Сократик, сейчас спасём тебя. – Катя сжала кулаки и с тревогой смотрела на карабкающегося брата и качающуюся берёзу.

Дима добрался почти до конца лестницы и понял, что до меня ему всё равно не дотянуться. Он протянул ко мне одну руку, второй держась за ближайшую ветку, и сказал:

– Сократ, прыгай, я тебя поймаю.

Легко сказать – прыгай! Я же не самоубийца какой. Или вы и впрямь подумали, будто здесь у нас цирк?

– Нет, Дим, так ничего не получится, слезай! – скомандовал Александр Петрович.

– Как же его оттуда снять? – спросила Татьяна Михайловна у мужа. – Ему надо помочь, сам он оттуда не слезет.

Я жалобно мяукнул, подтверждая слова хозяйки.

– Надо подумать, – почесал подбородок Александр Петрович. – Тут без машины с подъёмником не обойтись. Только вот где её взять в выходной день? Попробую позвонить по поводу машины. Может, удастся найти, – добавил он и пошёл к дому.

Пока его не было, Татьяна Михайловна и дети обсуждали уровень моего интеллекта, не очень лестно отзываясь обо мне. Я, конечно, всё слышал, но в тот момент думал только о своём спасении. Это ж надо, погибнуть из-за безумной собаки.

– Сегодня не получится найти машину, – вернулся Александр Петрович и сообщил печальную новость. – Нужно ждать до завтра, и то неизвестно, во сколько она сможет приехать.

– Папа, а что же делать? – едва не плакала Катя. – Мы ведь не можем оставить его там до завтра?

– Успокойся, дочка, – ответил папа. – Что-нибудь придумаем.

– Ну что, кот, теперь вей гнездо! – пошутил Дима.

Как тебе не стыдно так с другом разговаривать? Я что тебе, птица, что ли?

Александр Петрович ушёл в гараж, через какое-то время вернулся и радостно говорит:

– У меня появилась гениальная идея. Сейчас мы тебя спасём, Сократ.

– Как? – удивлённо спросила Татьяна Михайловна.

– Сейчас Дима вновь залезет на дерево и попытается перекинуть через ветку верёвку. Мы её привяжем к машине и попробуем наклонить дерево. Берёза гибкая, и ветка должна согнуться. Потом кот спрыгнет, или, на крайний случай, сами его снимем.

– Папа, а у нас точно получится? – как-то неуверенно спросил Дима.

– Сынок, всё гениальное просто, – засмеялся хозяин. – Конечно получится. Всё будет отлично!

Он подогнал машину к дереву так, чтобы наклонить ветку в противоположную от гаража сторону. Затем опять приставили лестницу, и Димка начал своё восхождение. С первого раза верёвку не удалось закинуть на ветку, лестница стояла некрепко, и Диме приходилось одной рукой держаться за неё, а другой перекидывать верёвку. С нескольких попыток всё-таки удалось забросить верёвку, теперь оставалось её опустить вниз и привязать к машине.

Скажу честно, я с ужасом и без всякой надежды наблюдал за происходящим. Но всё-таки решил довериться людям. Что ни говори, а ведь разумные существа. И что мне ещё оставалось делать?

Дима успешно спустил верёвку, Александр Петрович подхватил её внизу. Затем, когда «скалолаз» (в данном случае, скорее, «древолаз») спустился, они привязали верёвку к машине за задний бампер. Хозяин сел за руль и потихоньку начал двигаться в сторону ворот. Ветка действительно стала наклоняться, я намертво вцепился в неё когтями. Когда мы вместе с веткой были уже недалеко от земли, случилось самое ужасное. Мой гениальный хозяин, видимо, не всё рассчитал, не учёл главного – прочности верёвки. Она лопнула в тот момент, когда я уже был почти спасён. И мы вместе с берёзой в одно мгновение превратились в средневековое орудие под названием «праща».

Если быть точнее, берёза превратилась в орудие, а я – в снаряд. И этот снаряд летел, как реактивный самолёт, сметая на ходу своим телом ветки и листья деревьев. Во время полёта я на миг представил себя Юрием Гагариным, летающим в космосе. Не знаю, сколько длился этот полёт, но мне показалось, вечность. К счастью, посадочной полосой для меня оказалась крыша гаража. Посадка получилась относительно мягкой, во всяком случае, я остался цел и невредим. Открыв глаза, увидел звёздное небо, несмотря на то что на дворе был день. Полежав немного, я пошевелил лапами – все целы, покрутил головой из стороны в сторону: слава богу, жив!

Пошатываясь, встал на лапы, подошёл к краю крыши и увидел хозяев, которые с ужасом глядели вверх. Увидев меня, они радостно закричали.

– Сократик, ты живой, – Катя запрыгала от радости. – Я так рада!

– Ну слава богу! – всплеснула руками хозяйка.

– Как, кот, налетался? – улыбаясь, спросил Дима и добавил: – Космонавт ты наш.

– Я же говорил, что спасём тебя! – улыбаясь во весь рот, воскликнул Александр Петрович.

Да уж, гений ты наш. Чуть кота не угробил! Тебе бы, Александр Петрович, носить фамилию Королёв[7]7
  Сергей Павлович Королёв – выдающийся советский конструктор и учёный XX века, академик, основоположник космонавтики, создатель программ и крупнейший специалист в области ракетостроения и кораблестроения. (Примеч. ред.)


[Закрыть], а не Смирнов.

С тех пор в семье меня называли космонавтом.

Вы заметили, что почти после каждого приключения моя кличка менялась?