Текст книги "Йа-вывеска! Повесть о 1997—2006"

Тринадцать ноль-ноль. Длинные гудки гонялись друг за другом как голодные акулы. Яна проклинала «эту Синище» за необязательность. Наконец та отозвалась.

– Привет, это я. Где тебя носит? Обед? А больше тебе ничего не надо? Совсем ничего? Ну слава Богу. Забудь. Скажи мне вот что. Вы левые деньги проводите? Скажи: да. Понятно, что ты не знаешь. Я знаю. Иначе с чего тебе платят. Кто у Вас этим занимается? А кто знать должен? Тогда соединяй меня с генеральным. Можешь. Слушай меня. Соберись. Не нервничай. Аккумулируй космическую энергию. Ты не Синицына. Ты – Хищник. На тебя возложена особая миссия. Миссия выполнима. Найди и убей. Видишь перед собой телефонный аппарат? О, Господи! Да ты по нему разговариваешь. Как с кем? Со мной. Молодец! Там есть прямоугольная бумажка с линеечками. Да ты монстр! Чудище интеллекта! На бумажке – внутренние телефоны. Тепло, тепло, горячее.… Ищи! Голос! Там должна быть строчка: ген-точка-дир-точка. Ага! И три цифры. Не упускай их из виду. Теперь нажми «флэш» и эти цифры.… Ну? – в трубке заиграла веселая электронная музыка. – Да, Синицына, да! Yes! Made in USSR! – Музыка оборвалась. Добрый день. Агентство «ЯНАС». Нужен офшор. Комиссия – девять десятых процента. Нет? Ну что ж, – Яна начала тянуть время. – Со-жа-ле-ю, что на-прас-но в-а-с по-бес-по-ко… – И тут генерального задушила жаба. – Хорошо. Ждите деньги через два часа. Я еще перезвоню. – Яна бросила трубку на рычажок. – Так бы сразу.

Они обосновались на недостроенной родительской даче. Радовало то, что коммуникации и даже телефон были проведены в первую очередь. Так что штаб-квартира получилась вполне приличной за исключением некоторой эстетической неприглядности.

Гараж ввиду отсутствия машины превратился в мастерскую, где Сергей за два дня ухитрился воплотить Янину авантюру в фанере и пленке с разумным добавлением профильной трубы. Его давно грела мысль о здоровом глубоком сне, но надо было собрать подсветку. Он устроил перекур и вышел на воздух.

– Не грустите, Сергей. Успеете и к жене, и к детям. – Яна вдруг ощутила разницу в возрасте. Она снова взяла телефон и набрала номер. – Небось, заждались?

– Не знаю. – Сергей поплотнее прикрыл заиндевевшую дверь. – Хорошо бы, чтоб ждали. А то опять: приедешь – а есть нечего. Деньги-то будут?

– Деньги? Да, конечно. Что? Подожди.… Алло. Это Яна. Заняты? Я только хотела сказать, что первый уже стоит. Как только на счет придут деньги, поставим второй. Да, на той же стороне. Так и задумано. Там поток реально в одну сторону. Не знаю почему, но это факт. Да. Все получилось отлично. А, вам уже сказали? Какие братки? Надеюсь, ничего страшного? То есть вы привыкли.… А то за криминал мы не отвечаем. Так деньги? Уже отправили? Хорошо, я прослежу. Тогда сегодня он будет стоять, – Сергей поднял ладонь, убрав большой палец, – в четыре часа дня. Эффект просто аховый. На первом – только имя и слоган, на втором – телефон. Все поймут. Люди же не дураки. Подряд два щита в одном стиле. Стопроцентное узнавание. Станет еще больше… Нет, за криминал мы не отвечаем. Жду деньги. До свидания.

– Странно, – сказал Сергей, откладывая паяльник. – Я думал, что реклама только для Москвы. Здесь и так все знают. Никто и не увидит.

– Это в Москве не видно. А в чистом поле – самое оно. Но все равно надо ехать в столицу. Получили одного стратегического клиента – и хватит. Слушай, забыла спросить. Тебя столько-то устроит? – она назвала сумму.

– Выше крыши, Яна, – Сергей заленился выйти и закурил в гараже. – не волнуйся.

– Ничего, вернемся – там побольше будет. На всех хватит.

– Вернемся? Мы?

– Ну, я надеюсь, что ты меня не бросишь с голоду помирать. На работе редко встретишь родную душу с хорошими руками. Безрукой Синицыной с меня достаточно. Кстати о Синицыной. – Яна взялась за телефон. – Это я. Шуток не будет. Деньги у вас. Я договорилась, что ты возьмешь. Где-где? В прачечной. Думай быстрее, я устала и задрогла. Потом увольняйся и приезжай сюда. Нет, только две тысячи. Просто приезжай. Затем, что будешь работать на меня. Все. Жду.

Услышанное Сергея поразило. Он двинул паяльник. Тот прыгнул на ногу. Схватил правой рукой. За провод. Крикнул. Левой рукой. За жало. Матом. Плюнул от злости. Тот зашипел. Манипуляции с электроприбором выражали следующую мысль: «Зачем?! Нам?! Эта?! Дура?!» Яна поняла и спокойно ответила:

– Но должен же кто-то отвечать.

– Перед законом? – настороженный Сергей на этот раз держал паяльник крепко. Яна посмотрела на него как Богоматерь Умиления:

– По телефону, Сергей, по телефону. Ну, надымил. Убирай калорифер – доставай вентилятор.

Время шло к трем. Сергей рванулся к месту монтажа. Встретились они с Яной поздно вечером на вокзале. Зеленый вагон с зеленой Синицыной тащился медленнее остальных. Не привыкла она к общественному транспорту. Наконец показалась знакомая шуба. Ее встретили цветами, оркестром, билетами на обратную электричку до Москвы и кляпом.

Яна решила не откладывать штурм столицы да завтра. Агентство готово. Чтобы сделать первый шаг, ей нужно было поле деятельности побольше подмосковного. И именно туда направила свои стопы Яна.

В первый день зимнего месяца жители, спешащие на электричку, пораженно останавливаются на привокзальной площади. Она пуста. Похоже на то, что сбылась светлая мечта городской администрации – разогнать рынок около железнодорожной станции и автовокзала. Но нет, это лишь санитарный день.

Метаморфозы, происходившие с рынком в течение долгих лет это своего рода история экономических отношений, только надо уметь её читать.

В 80-х привокзальная площадь представляла собой почти сквер, без особой зелени, но с лавочками и простенькими фонтанами. Бабушки с огурцами теснились где-то на окраине или вообще на рынке, который находился на соседней железнодорожной станции. Торговать особо было нечем, все стремились обзавестись собственным огородом и если шли за покупками, это были мясо, фрукты или мармелад на развес, пластами, яблочный или смородиновый.

У пустой привокзальной площади было лишь одно достоинство: с железнодорожного моста открывалась панорама райцентра, вполне привлекательная и домашняя. Летом населенный пункт был зелен и человека, приехавшего сюда впервые, тянуло прямо-таки бегом сбежать по ступенькам и познакомиться с городком…

И вот в середине 90-х на привокзальной площади стихийно возник новый рынок. Сначала продуктовый, а с наступлением эпохи Польши-Турции и появлением беженцев, ещё и вещевой. Поначалу всем понравилось: удобно, по пути, не надо ездить в Москву, цены даже чуть ниже. Старый рынок на соседней железнодорожной станции захирел и закрылся. А привокзальный рос и рос – вдвое, втрое, занимая окрестные улицы и дворы. Ему были нипочем все кризисные «черные» даты российской экономики.

Первые попытки цивилизовать торговую площадь администрация предприняла еще до августа 1998 года. Сначала вздумали построить вместо палаточного городка каменные павильоны – два построили и остановились. Через год после кризиса организованно понастроили ряды попроще – с жестяными навесами. Ими разгородили весь продуктовый рынок. Позже для мяса и рыбы поставили палатки с холодильниками, для чего подвели электричество. Но цивилизационными мерами рост рынка остановить было нельзя. Люди, привыкшие, что здесь можно много что купить, шли сюда с другого конца города, и со всего района, и даже из соседних. И сюда же стекались торговцы всех мастей.

Тогда в 2001 году на другом конце города, самом густонаселённом, спальном в терминологии мегаполиса, выстроили альтернативный рынок, уже целиком кирпичный, но пока открытый. Туда правдами и неправдами согнали часть продавцов, потом они и сами пошли. Правдами были маниловские планы о благоустройстве привокзальной площади. Неправдами – угрозы, штрафы и тому подобное. В итоге получился анекдот. Одни и те же предприниматели ставили палатки и там, и тут и места не осталось нигде. И придраться не к чему – всё ради заботы о покупателе.

Но если продовольственные рынки хоть как-то оформились, то вещевой оставался в состоянии палаточного городка. Его несколько раз закрывали. На бумаге. Когда поняли, что бесполезно, решили схитрить и ещё денег нажить. На окраине города, малонаселённой, выстроили крытый рынок. Кто хочет – переезжайте и платите за аренду. А ведь это отразится на цене товара и его продаваемости. Власти повели жёсткий разговор. По крайней мере, в марте 2003 все палатки в панике распродавали остатки, новых завозов не делали и торговались вяло, уступая до трети цены.

Одновременно коммерческая фирма начала постройку торгового центра тут же в двух шагах от железнодорожной станции. К старому кинотеатру пристроили два крыла высотой четыре этажа, которые планировали разбить на павильоны. Загонят туда кого-нибудь или сдадут под офисы, гадали простые граждане. Но было ясно, что там уже наценка будет немалой.

Что же в итоге. 2003. Август. Путин. Громов. Иванов. Петров. Сидоров. Торговля идёт, цены держат и не уступают, видно уверены в завтрашнем дне. Как на продовольственном, так и на вещевом. Грязь, криминал, с электрички или автобуса идти противно. Стройке тоже конца не видно. И скорее всего чистотой привокзальная площадь будет радовать горожан лишь один раз в месяц. В санитарный день.

И тут 2004 год. В один день все срыли бульдозерами. Привокзальная площадь – чистое асфальтное поле. Ну не совсем чистое – заставлено таксистами. И воды по колено. Потом обнесли площадь забором. И теперь люди, спешащие с электрички вынуждены были давать крюк метров семьсот. Недовольны были даже таксисты. Забор сам по себе превратился в доску объявлений, а потом и в рекламоноситель. Потом за забором зашевелилась строительная техника и началось возведение ни много ни мало как супермаркета. В процессе ненавязчиво снесли автовокзал, которому было всего-то 15 лет, и простоять он мог еще столько же, а то и больше.

К этому времени на соседней железнодорожной станции ожил старый рынок. Да еще как ожил. Будучи не в силах конкурировать со своим павшим собратом по занимаемой площади, он тем не менее вместил всех, кто на нем стоял. Абсолютно немыслимое дело.

Этим летом деятельность администрации райцентра по благоустройству города не сравнима ни с чем, что было ранее. Все тротуары замостили плиткой, починили уличные фонари и добавили художественную иллюминацию, занялись детскими площадками, по центру города расположились «лежачие полицейские», в центре целых шесть. Хотя где-то они даже не были нужны – и так скорость не разовьёшь. Дороги отличались как в свое время между СССР и Прибалтикой. Порадовали самую старую сельскую школу. С довоенных пор ее только штукатурили. С перестройки строили новое здание. И вот: классы, бассейн и даже комната отдыха для преподавателей с тренажёрами.

В 2005 супермаркет сдали официально, невдалеке поставили памятник отцу города, положили еще пару лежачих полицейских, потом убрали. Теперь вид на город с железнодорожного моста был закрыт серым новеньким зданием. Этакий хай-тек-пак-гауз. Приехавшему сюда впервые ничто не открывалось и не улыбалось…

…в 2006 супермаркет сдали фактически, разгребли площадь от строительного мусора. А в 2008… Но мне кажется, автор взял на себя слишком много и решил перепрыгнуть через десять лет от описываемых событий.

Итак, если бы Яна с Васильевичем вышли на этой станции, они не заметили бы никакой суеты: два каменных павильона, ветер, гоняющий пустые пакеты и тишина. Санитарный день.

Но они не вышли.

Они ехали в Москву.

Яна с Сергеем шли по улице. Дела не было. Идей не было. Да даже если бы и были идеи, денег для их воплощения опять-таки не было. То есть лишних, а у Сергея и не лишних тоже. Та сумма, которую выдала Яна, – огромная по его представлениям – была моментально растрачена непонятно на что. В возможность повторения легкого барыша взрослый человек не верил. Он то уже серьезно раздумывал в какой бы приткнуться автосервис. Не иначе как этими размышлениями он накликал лихача, который забыл, что внутренний двор – это на автобан. На повороте вылетела машина, одним колесом пробежала по бордюру, развернулась через сплошную полосу и умчалась.

– Вот козел. – Совершенно без эмоций произнес Сергей. И так же, не меняя интонации. – Ну откуда такие берутся

– Ты еще не видел, как Синицына машину водит.

– Что, столбы сшибает?

– Нет, наоборот. Красиво и с понтом. Лихачка. Не то, что я.

– А у тебя машина есть… – без интереса произнес потенциальный автослесарь.

– Есть. Но ты меня когда-нибудь на ней видел?

– А у меня, что на это время было?

– Нет. И не увидишь. Сгниет – выброшу. А почему… Я ничего запомнить не могу. А правила вообще бесят. Считаю до пяти, закрываю глаза и поворачиваю. Поэтому мне руль дают только в чистом поле. Зато не озабочена сменой модели. Покупкой чего-то модного. Есть «пятерка» – до дачи доеду

– Знаю такую машину. Не полихачишь. – Сергей медленно начал воскресать, попав на знакомую тему. – Жигули-пятерка больше ста никогда ездить не умели. Даже с горки. Хоть с Арарата этот металлолом спусти – все одно не разгонится. Там стоят хитрые потайные тормоза, найти которые не смог пока ни один механик.

Переулки уже бодрей сменяли друг друга. «Малый», «Нижний», «Средний», «Ложечный», «Холщовый». Из среднего вынырнул колоритный гость с юга. Черный. Небритый. Для полноты картины не хватало только каракулевой шапки. Грузин обратился сразу к обоим:

– Дарагой! Красавица! Где здэсь Малой ржэвской пэрэулак. Три дня как аткинулся. Хачу дамой. Тбилиси хачу. Пасольство не найду. Азрбджан нашол. Армэния нашол. Грузия нэт. Нэ чэчэнец, нэ тэррорист. Где Малой ржэвской?

– Второй поворот направо, – не думая бросила Яна. Как тот побежал!

– Ты уверена? – спросил Сергей. Яна пожала плечами:

– Да ну его к черту. Связываться еще.

– А вот у нас был монтажник. Дядя Петя. Уголовник. Поехали мы с ним на монтаж. И заказчик тут же. Дурак дураком. Вывеску так задвинули, что мне дыру под болт в самый угол дома сверлить надо было. Дядя Петя ему: не… на нары, давай выше и левее. Нет – так! Ну ладно. Сверлим. Семь болтов нормально. Последний. Мой. А дом старый, предупреждаю. Только сверху подштукатурили. Я лишь на дрель надавил, а она как в масло. Я крикнул. Весь угол со второго по пятый полетел.… Понимаете, что именно я крикнул, да? Был дом – прямоугольник, стал многогранник. Аж загнутые пальцы разогнулись. Грозный в новостях видели? Ну, вот то же самое. Трещины по всему фасаду.

– Где нам поворачивать?

– Да прямо.

– И это значит пешком близко.

– А чего тут идти-то… И тут он выдал гениальную фразу – а семь болтов уже на месте! – говорит: «Ладно, вешайте, как хотите». Дядя Петя посмотрел. Почесал волосатую наколку. У него три ходки. Слез со стремянки. До Оксфорда ему не добраться. Почесал лысую наколку. Дури полно. Это не кто-нибудь, а дядя Петя. И – загнул пальцы в обратную сторону, после чего…

– Только там эту историю не рассказывайте. Больше слушать, меньше болтать. Идем на день рождения компании. Вроде бы как будут гулять нужные люди, с рекламой связанные. Хотя тоже непонятно. Креативщиков полно. Все рвутся на ТВ снимать. А вот с наружкой пока проще. А может и нет. Сама не знаю. – Сергей не видел Яну такой озабоченной. Она его гипнотизировала волнением как удав жертву. – Не все же по Подмосковью мотаться. Это был единственный олух и нам пред ним еще придется отчитываться, если конечно гром не грянет. Ну да ничего. Как-нибудь выкрутимся. Неважно что. Лишь бы завязаться да начать. Да. Какая-нибудь обычная листовка. С одной стороны, текст. Ля-ля-ля, ква-ква-ква, гав-гав-гав, и-го-го, кукареку. Скидка 100%. Надо только встретить нужного человека. И сейчас для этого есть шансы.

– А почему в «Жигулях» – ведь пивная пивной.

– А что тебе надо. Там не только лавки – за стойкой еще зал с кожаными креслами. Не нравится? Ну иди в Колонный зал. Там нынче дворяне собираются. Прикупишь фрак. Как раз под пуховиком видно не будет. Только шуруповерт не забудь.

Для неподготовленного человека чужое гулянье – это злые щели. И неважно колонный зал это или легендарная московская пивная. В том году это уже было неважно. А для Сергея собравшиеся люди просто были бастардами, не выдержавшими искушение деньгами.

Бар «Жигули» соответствовал аттестации Яны. В витрине открывался вид на лавки, в глубине за стойкой оказался зал с кожаной мебелью.

Сергей оказался за одним столом с какой-то компанией, которая то расширялась, то сужалась, его даже привлекали к разговору, знакомились, он иногда отпускал производственные шутки, которые воспринимались как пародия на совок, хотя пародией не были. Выяснилось, что ничего многоумного и профессионально специфического собеседники не говорили. Термины заменяли какие-то фамилии и названия фирм, которых Сергей, разумеется, не знал. Но поскольку имен было больше, чем названий, можно было догадаться, что у нас работают не с фирмами, а с людьми – такова уж специфика российского бизнеса. Имя, кем-то произнесенное тут же подхватывалась, одобрительно или неуважительно, растаскивалось, почти что уничтожалось. По крайней мере, более не упоминалось. Наверное, так действуют санитары природы. В какой-то момент Сергею захотелось выйти на улицу – поплыла голова. Но он усидел. За столом кроме него остались некая девица и еще двое ребят, увлеченно что-то обсуждавших. Сергей решает поддержать беседу. Вспоминает про дядю Петю. Но удерживается. Тяжело, жирно и долго шутит, пока некая девица грубо не произносит:

– И что, это смешно? – скривилась.

– Конечно, смешнее было бы дать что-то модное, одобренное, узаконенное. – Ошалевший Сергей обижается. Машинально свернул голову бутылке, выплеснул не глядя сок из стакана, наполнил его до краев и выпил. – Высунутые языки Дали и тому подобное. – Трупоедка с удовольствием чмокнула. – И хер куда-нибудь добавить. Был у нас творец. Дело было в общаге. Поссорился с камендой, она его выставила. Так перед уходом он… А там система коридорная, электрические плиты стоят в отдельной комнате в каждом крыле… Он перед уходом пошел на дорожку не на унитаз, а на противень. Включил духовку, присел на дорожку, одел рюкзак и ушел. А через час понеслось… Духовка разогревалась долго. Но часа хватило… Запах – сдохнуть. Все ищут понять, не могут. Кстати, каменда и нашла. Аж руками всплеснула, типа, творческие люди, мать их, взяли – и насрали! – Девица снова хихикнула. Сергей не заметил и продолжал. Девица хохотала уже над ним. До смехового спазма. Она так билась, что совпала с ритмом звучащей в кабаке музыки. Ну и разумеется, когда частота совпала, произошел резонанс, ее вышвырнуло из кожаного кресла и она пошла бродить, рассказывая про чудного мужика (она употребляла другое слово, короткое и глухое) и показывая на него пальцем. Она нашла свою тему для разговора – ей было хорошо. Кто-то тут же придумал, в какой ролик его можно было бы засунуть и какой товар рекламировать, и какому врагу эту идею продать.

Очаг жизни, в котором оказалась Яна, был поспокойнее. Наша героиня помнила пару фамилий и названий фирм, могла их подхватить и сошла за свою. В данный момент она пыталась добиться чего-нибудь практически ценного от очередного собеседника:

– Может взять какую-нибудь оригинальную концепцию, реализовать, потом продать. Ведь такое бывало. Почему не повторить. – ответом были заумные рассуждения. Дельный совет один:

– Лучше что-нибудь содрать. Проверенное. А то придумаешь, а у тебя своруют.

– А как доказать, что идею украли.

– Да, никак. А еще лучше получить какой-нибудь социальный заказ. Или антирекламу. Этакое мнимое убыточное покаяние.

– Мнимое?

– Ну да. Убыточное покаяние не бывает убыточным. А насчет социальной рекламы – это вообще тема, которую еще копать и копать. На Западе на этом такие деньги делают. А у нас пока никак. Лучше тебе поговорить с маркетологами.

Моя героиня подумала и сказала… Нет. Сначала, она зачем-то обернулась к автору этого романа и посмотрела в упор. Все окружающее: люди, бар, выпивка – ушли в темноту и шум. Мы остались один на один.

– Не так пересказываешь! Ничего я не думала. Я цеплялась за последнее слово…

Ну хорошо… И тут моя героиня, сказала не думая:

– Ничего я не говорила.

Так. Расскажем по-другому. Все окружающее: люди, бар, выпивка – все вернулось. И тут Яна услышала историю про Сергея. Ясно было, что пора его найти и увести. Нашла она его быстро. Он, собственно, так и не двинулся с места. Обрадовался ей как родной. Хотя собственно, почему как. Здесь это был самый родной человек:

– Нет, ты поняла, Яна, она думает, что она Летиция Каста.

– Ну вообще-то параметры те же. А у тебя, Сергей жена и дети.

– Яночка, я же не о том. Слушай, а почему я твоего мужа еще не видел.

– О-о-о! Сергей Васильевич, пора по домам.

– Так! И ты туда же! Делишь людей на два сорта? Вот так всегда…

– Ты с утра и на третий не потянешь.

Большего описывать не будем. Зачем сплетничать про хорошего человека, попавшего в глупую ситуацию и оставшегося самим собой. А в ничегонеделании он был дилетантом.