Текст книги "Йа-вывеска! Повесть о 1997—2006"

Сергей озаботился покупкой мобильного телефона. Вечером, когда Данила куда-то ушел, он сел за его стол и решил спокойно побродить в интернете. На столе Инги зазвонил телефон:

– Да? «Принт нью лук». – в трубке затараторил радостный женский голос. – Пожалуйста, помедленнее. – Он отыскал ручку и лист бумаги. – Какой тираж? Да вы что, это не к нам. Разве это не понятно. Меня? Сергей. – сказав имя, он подумал, что не стоило этого делать, но офисный этикет обязывает представляться. Звонила какая-то Яна и явно хотела вытрясти из него душу. Сергей Васильич собрался с силами. – Мы не оказываем… Да не занимаемся мы этим! Не знаю… Это еще почему? – Официальный тон он быстро потерял. – Так вам визитки нужны или альбомы или что, я не понимаю? Нет? А что? Калька была, но она не сохнет – отмарывается. Невозможно. Понимаете: технологически не-воз-мож-но. – и тут сообразил, что легче всего отделаться, сказав правду. – позвоните, пожалуйста с утра, я не в курсе, я подсобник… – не тут-то было. Пришлось объяснять заново. – Да не по сотне… – он окончательно решил бросить трубку и вернуться в Интернет, пока не вернулся Данила. И тут эта самая трубка спросила про этот самый интренет. То, что подумал Сергей в нормативной лексике звучало бы так: «Ну не охренела ли ты мать. Ну, нет, была у меня такая знакомая – меня не проведешь. Я не пойму, что все Яны такие». В довершение всего в дверях возник шеф, прошагал на свое место:

– А кто это нашу сеть эксплуатирует? Ты Сергей? – он был настроен благожелательно. – чего хотел?

– Погоду в Анапе, – неожиданно для себя выдал наш герой. Шеф пожал плечами и через минуту ответствовал:

– Отличная погода, 29.

– Данила, скажи это в трубку.

– Зачем?

– Я прошу.

Осознавая весь идиотизм ситуации, Данила взял трубку и внятно произнес:

– Погода в Анапе отличная. Двадцать девять градусов.

Окончание этого разговора мы с вами знаем. Сергей же с облегчением занялся тем, чем и хотел. Нужен был такой телефон, чтобы у него помимо предустановленных профилей «тихий», «стандартный», «на улице» существовал еще вариант работы «в кузнечном цеху тракторного завода». Именно к таким условиям приближалась обстановка исправно работающей типографии. Присмотрев две модели, на которые у него хватало средств, он по привычке пошел к резчику, чтобы обсудить их. Забыл, что старый татарин уже уволился…

Сергей улыбнулся своей забывчивости, сам с собой пошутил о себе и пошел, напевая. Все-таки он был артист по жизни. Но жизнь эту только обыгрывал, не режиссируя. А это гарантия, что она его лихо изранит…

Выбирал в итоге уже на знаменитой «Горбушке». Местечко замечательное. Как в Манхеттене: стрит, стрит, стрит, стрит – все параллельно, авеню, авеню, авеню, авеню – все перпендикулярно. Ноги вели его по лестницам и коридорам, тихо ругаясь, что они не приспособлены к таким играм с организацией пространства. С непривычки бесила масса рекламы в узких проходах. В основном – световые короба: напольные – пограничные столбы «SAMSUNG», «SIEMENS», «INDESIT», и настенные на кронштейнах (самый заметный – черно-красный знак «СТОП», правда, без наименования фирмы или марки). Ширина (а точнее, узость) прохода гарантировала заметность такой рекламы. Если уж не глазами, то ногами или лбом точно заденешь.

Правда, реклама на путях прохода была в определенном смысле проходная. Пример уж совсем недопустимой оплошности – растяжка между рядами: «Телевизоры. Мы открылись! Здесь и сейчас» Любой нормальный покупатель пробегает ее глазами слева направо и ищет где это уникальное «здесь». Однако упирается взглядом в кастрюлю. Через пару шагов он соображает, что должен был читать справа налево, как парагваец, но возвращаться уже нет охоты. Всего-то навсего небольшой просчет. Но именно такие ляпы и должны случаться там, где все уже давно просчитано, где слишком рано успокоились.

Среди проходной рекламы мало такой, какая бы предупреждала заранее. Конечно, идеалом было бы повесить рядом с главным конкурентом щит «за углом – дешевле», но и к конкуренту не очень покупатель ломится. И все-таки больше всего мешали не конкурирующие конструкции и не препятствия обзора. Главный враг – цветовое изобилие, рассчитанное на подслеповатого японца, не иначе. У азиатских рас вообще порог визуальной чувствительности ниже, чем у европейца. Даже при том, что каждая марка, в общем, выдерживается в одном цвете, скопление реклам все равно превращается в банду покемонов.

Приобрел. Что это было за чудо природы, сказать сложно. Неплохой, но без будильника. Ну да зачем такая роскошь. Глупость это все. Самым радостным было то, что экран погасал не сразу, как у совсем простых, а постепенно. Представление об оснащенности было своеобразное…

Игорь вытер измазанные краской локти и выбросил использованный срыв бумаги. В типографии бумага почти что первоматерия, протоплазма. Это все: полотенца и салфетки, простыни и пододеяльники, фартуки и скатерти, даже тарелки и стаканы, но это уже при известной доработке.

– Черепаха за пивом не пойдет. Я сказал.

– Чего! – Женька возмутилась так, что уши зажали все, включая ее будущего ребенка.

– Черепаха, ты за пивом не пойдешь. Тебе вообще нельзя. А то родишь такого же идиота, как я. Нас и так уже двое.

Женька загоготала, семейный кризис как всегда рассосался и предобеденный перекур пошел своим чередом. За пивом снарядили самого спокойного печатника.

– Саня, ты не тормози, не скромничай. И флаконами не звени. Иначе все мастера сбегутся. Главное что? Правильно, не что, а где, кого и как, да, Жень? Кого обойти и как обойти. На директора ты точно не нарвешься, если с крыльца не попрешь. Заходи через ворота. Сначала будет кладовщица, потом пара мастериц. Альбертовну лучше на месте уложить. Эта все видит. У нее такой порядок, что удавиться можно. Не забудь! она бьет с левой. Нина, скорее всего, внимания не обратит. Но ты все равно обойди. От Ольги уж сам отделаешься.

Саня покраснел и засопел глухо и опасно, как чайник, в котором выкипела вода.

– Отделаешься! Иди по центру склада, чтоб она тебя в углу не зажала, – и все. Шаг от центра – ты пропал. Там такие глаза, что ты все пиво перебьешь. Думаешь, мне тебя жалко? Ха!

Перекур закончился. Решили, что брать вообще лучше в пластиковых бутылках. Оно, конечно теплое, зато дешевле, не звенит и не бьется.

Палатка от типографии через дорогу. Окна начальства сюда не выходят, и Саня дошел спокойно. Он улыбнулся продавщице, открывшей было холодильник со «стеклом» и попросил пару очаковских баклашек. Девушка игриво пыталась уговорить его взять три – якобы за неимением сдачи, но на обратный уговор отдать третью в кредит не поддалась.

За воротами склада раздавался шум. Саше повезло – разбирались какие-то дотошные заказчики. Был шанс удачно проскочить до своего цеха. На крайний случай можно прихватить с собой кирпич – якобы за ним ходил. А пакет-то все равно в руке. Ну, да что-нибудь придумается.

Кладовщица Вера Альбертовна, увидев Саню, замахала руками и затрясла головой так, что остатки седых волос начали осыпаться.

– Углядела, старая, – Саня вперил взгляд в пол и зашагал на деревянных ногах. – Вер-Бертовна! Ацетон привезли? А я за кирпичами ходил. Представляете, машина качается. Ну да, пятнадцать тонн. Трактором ее качать надо.

Треть склада была пройдена. Нина, действительно не обратила внимания и, о счастье, Ольги видно не было. Такой удаче можно было только позавидовать. Саша расправил плечи, вздохнул и тут же поперхнулся от порыва ветра – с такой силой затащила его за стеллаж ласковая женская рука. Ольга была не на шутку взволнована: распластала его по стене, зажала ему рот и начала намекать, кося в сторону безумными глазами. Интересно, на что? Саня не стал выяснять.

– Оля, пусти меня. Ольга, ты знаешь, ты очень хорошая женщина… девушка… женщина.… Давай так, Ольга! Я женат, у меня трое детей. Не знала? Да, сразу тройня. Или по одному – не помню. – Ольга чуть отпустила его, и он спрятал пакет за спину. – Не веришь? Вообще-то, вру. На самом деле.… Да, я голубой и мне нравится Игорь. Я тебя умоляю: пусти!

– А здесь кто? – официальный голос заставил Сашу оторваться от безумных глаз.

Склад уже не был олицетворением порядка. Дотошные клиенты, голоса которых он слышал, подходя к типографии, почему-то были в масках и с автоматами. Тут же был директор в окружении лиц в форме каких-то силовых ведомств.

– Это, товарищ прокурор, наш печатник, Александр, – директор был настолько искренен и серьезен, что в конце просто обязан был прибавить «аминь».

– Печатник? – неласково поинтересовался прокурор.

– Печатником он всего месяц. Трудовой договор в отделе кадров.

– В пакете три пива, – доложили два глаза в маске где-то высоко над Саниной головой. Он был так поражен, что досмотра даже не заметил.

– Пиво? – заинтересовался уже директор. – Аминь!

– Так, Саша, – прокурор подошел, на ходу открывая папку – Ты не поможешь уточнить тираж газеты «Жiзнь за рiдное сало»?

Вопрос был верхом происходящего бреда. Если кто-нибудь встретит вечно хмурого Саню, то поймет, насколько обезоруживающе он может смеяться. Прокурор дал ему ручку, лист бумаги, исписанный показаниями и подписями, и велел засвидетельствовать свою непричастность к распространению националистических идей и разжиганию межнациональной розни.

– Подумать только, – защебетала Вер-Бертовна, – вписали нашу типографию в выходных данных. Это же до чего деловые стали… А вы заходите, заказывайте, мы чего только не делаем, но только законное…

– Да, Черепашка, дела у нас, – в курилке сидели лишь Игорь и Женька. И где ты только этих хохлов нашла? Добытчица!

– Тебе же всегда денег мало. А тут заплатили втрое. Мы что, свадьбу справлять не будем?

– Да не ори ты, Черепашка.… За это «Сало» директор и попереть может. Еще Саню подставили.

– Да он сам чуть все не испортил.

– Он еще когда печатали, хохотал. Первый раз в жизни, наверное. Да разве их разберешь, что они там понаписали. Я ж ни биса не бачу по мови. Да это ничего. Самое страшное, знаешь что? Это черепаха Тортилла, которая своим голосом глушит рыбу круче тротила.

– Чего!!

В раздевалке царил идеальный порядок. Пиво пили молча. Не курили. Для полноты картины Игорь застелил обеденный стол свежими номерами газеты «Жiзнь за рiдное сало».

Как-то раз, прогнав Наполеона, Александр I сел пить кофе. Однако его отвлек от этого занятия немецкий изобретатель со скромной фамилией Кениг, то есть буквально «король». Ему не терпелось сконструировать печатную машину, но нужен был инвестор. Александр понял, что перед ним стоит диво дивное, какого не было ни у кого из европейских монархов. Поэтому он предложил:

– Ну, зачем тебе что-то строить. Оставайся здесь. Будешь получать много денег и жить в довольстве. – Лексика, конечно, отличалась, но смысл был именно этот.

Немец оказался человеком дела, нелепого предложения не принял и уехал. Через три года он уже заканчивал печатную машину для лондонской газеты «Таймс». Так мы и не стали родиной полиграфического машиностроения.

В начале 20 века именем Кенига называлась уже крупная производственная компания. Как раз в это время они выполнили один заказ для Испании. Разумеется, это была печатная машина. Что с нею происходило на протяжении пятидесяти лет неизвестно, но после Второй мировой войны она оказалась ни много ни мало в Большом театре. Именно на ней печатали афиши к юбилею Галины Улановой – на розовом атласе. И ведь до сих пор машина работает. В пору юбилей справлять.

Серый облезлый «Циркон» ждал Сашу все выходные. На безмолвном счетчике дремали цифры 9-7-8-3-1-1-9. Девять миллионов семьсот восемьдесят три тысячи сто девятнадцать. О трудовом стаже машины это ничего не говорило. Одному Господу Богу известно сколько раз этот счетчик обнулялся. Естественным порядком, без посторонней помощи.

«Циркон» ждал, однако печатник не торопился.

Саша вышел из дома в обычное время. Сел в автобус. Получил шанс проснуться благодаря диспуту с кондуктором. Тема диспута: «кто должен носить мелочь: продавец или покупатель». Саня выиграл спор почти молча. Сдачи с пятисот рублей не было. Он, как всегда прокатился бесплатно. «Циркон» ждал.

Выйдя из автобуса, он зашел в дежурную палатку. Продавщица обрадовалась ему как родному.

– Здравствуй, Сашенька. За тобой тридцатка.

– Помню. – Саня достал деньги, отодвинул в сторону десятки и положил на прилавок сотенную. Продавщица все поняла и выставила «как всегда». Саня отрицательно двинул уголком рта: – Шампанского.

– А?

– Надо. – Он уклонился от объяснений, забрал бутылку и вышел вон. Мимо пробежал школьник. За ним другой. Пролетел снежок. Второй угодил Сане в голову. Третий школьник получил несильный подзатыльник за криворукость. Ничего страшного не произошло, но Саня не сдержался – догнал. «Циркон» ждал.

И дождался. Печатник появился в неизменной рубахе и почерневшем синем комбинезоне. По пути за новым рулоном заглянул к Валере в подсобку. За выходные смена резчиков так завалила склад обрезками, что он еле продрался.

Валера включил и выключил пресс. Парни ударили по рукам. Не дожидаясь, пока кто-нибудь из них откроет рот, печатник вышел. Валера достал пассатижи и начал нарубать толстую проволоку кусками по полтора метра. Этой длины как раз хватало, чтобы увязать тюк макулатуры.

Саша заправил полотнище бумаги, выровнял форму и «Циркон» ожил. Последняя девятка на счетчике сменилась нулем. А ему нужна единица: но не вот эта, и не следующая, а на третий десяток. Валы раскатывали краску. Через десяток перестало полосить, и Сашин взгляд остановился на счетчике. Он смотрел так напряженно, что проморгал все на свете. Когда число дошло до 9783243, он быстро вытащил готовую пачку и отсчитал третий с конца лист. Развернул на свет. Качество было отличным.

Саня пришпилил его к пустому стенду «Техника безопасности» и достал бутылку шампанского.

– Неплохо, – Валера стоял рядом и смотрел на импровизированную выставку одного шедевра.

– Ты же не в Финляндии. Там машины печатают, а у нас – печатники. Будешь?

– Давай.

– Миллион, – сказал Саня после паузы.

– Сколько ты здесь?

– Три года.

– А на этой рухляди?

– Всю жизнь.

– Курить пойдешь?

– Пока нет.

– Твое здоровье. – Валера выпил, чиркнул зажигалкой и пошел.

Саня взглянул на пустые кружки, привыкшие к пиву, и наполнил обе. Вытряхнул из бутылки последние капли и убрал стекло подальше. Потом очистил забитый приемник и подкинул краски. Еще раз оглянулся на счетчик и хлопнул «Циркон» по холке.

В коридоре послышался женский смех. Через минуту Валера заглянул к печатнику и отчитался:

– Рассказал байку про Финляндию. Девчонки смеялись.… У тебя что-нибудь осталось?

Саня кивнул на стол. Они взяли кружки и молча чокнулись. Валера ахнул залпом, чихнул газом и пошел стучать пассатижами. Саня сделал глоток, улыбнулся и плеснул остатки в систему увлажнения. Машина подумала старческим умом: «Трогательный момент, черт возьми. Не разрыдаться ли мне для приличия…» Краска потекла, начала полосить. Саня не оборачивался. Захмелевший «Циркон» ждал, не в силах ворочать языком.

– Миллион, – сказал ему Саня через плечо. – Долго мы с тобой копаемся. Вроде и объемы немаленькие. А только вот сейчас… – Он обернулся. Присвистнул. Остановил процесс. Выгреб брак. Забил им целый контейнер.

Объяснение с директором представляло собой все то же слово:

– Миллион.

– Ну, Александр, на сто долларов я тебя оштрафую. Порядки ты знаешь.

– Знаю, Андрей Витальич.

– Но ты же увольняться собрался. Теперь.… Отдашь – уволишься.

Саня кивнул, пошел к себе. Снял заветный лист и положил поверх макулатуры.

Через день он сидел на собеседовании в Москве и нахваливал работодателю свои профессиональные качества:

– С обучением – четыре года. Чистыми – миллион…

– Когда можете приступать? – работодателя все устраивало.

– Долг нужно отдать.

– Сколько?

– Сто долларов.

Собеседник, не говоря ни слова, достал портмоне и отсчитал три с половиной тысячи:

– Завтра в ночь сможешь выйти?

Саня кивнул. Вернувшись из Москвы, зашел к Валере. Договорились о встрече – «до первой зарплаты». Зашел к директору, отдал деньги, попрощались, посмеялись. Прошелся по цехам. «Циркон» ждал… Следующего миллиона.

Назавтра, ночью, Саша в белой футболке (требование фирмы) стоял перед новенькой печатной машиной. На электронном табло светилось смешное число 52313. Всего-то пятьдесят две тысячи триста тринадцать. Этот счетчик еще ни разу не начинал жизнь заново.

Двухкрасочный «Доминант» поставили неудачно.

Пока у Данилы было другое помещение, машина вкалывала отлично. В свое удовольствие. С нее начинали все, кто приходил на работу. Но с тех пор, как типография обосновалась в трущобах центра столицы, «Доминант» стал проклятием. Переезд не пошел ему на пользу. Что-то в нем ушаталось. Поймать приводные кресты стало просто невозможно. Удавалось это только одному печатнику.

Женя был самым молодым в коллективе. Ему только что исполнилось двадцать лет. Тихий, скромный парень. Упертый в работе. Человек очаровательный, работник ответственный. Мамина отрада. Никогда никакой нервозности. Если сейчас не остановить его описание, получится неправдоподобный дифирамб. Такой человек, что охарактеризовать невозможно. Даже внешность. Симпатичный без рекламной слащавости. Даже миловидный. Про таких, как он, говорят: «а девкой был бы краше». Но это сюжет для другого рассказа. А наш герой интересен сам по себе….

Шеф – тот просто не мог нарадоваться. Несмотря на свою мягкость, Женя работал от «Доминанта» до заката. Он разговаривал только сам с собой. Не курил. Ни одна минута его рабочего времени не пропадала зря.

Но сегодня Жене предстоит поволноваться и даже открыть рот. Сам виноват. Дело в том, что он никогда не жаловался на машину и Данила уже решил, что «Доминант» притерся и успокоился. Значит, можно запустить его в две смены.

Неделю назад с этой целью в типографии появился Володя. Он был на пару лет старше Жени и доживал последний курс в училище. Предыдущий год работал помощником на пятисекционной машине. Что-то умел.

Однако у Вовы ничего не вышло. Нашла коса на камень. Данила подумал-подумал, почесал пузо и спихнул новичка Жене. На обучение. Это решили вчера….

…Володя весело поздоровался с молодым печатником. До этого они виделись не более пяти минут в пересменок. Парни оценили друг друга на глаз. Женя что-то сказал сам себе. Вова заговорил в голос:

– Ну, давай. Учи. Радует меня эта типография. Учат. Деньги платят как ученому. Красота!!!

– На предыдущем месте было хуже? – с участием поинтересовался Женя.

– Там другое. Там я был помощником. Только и делал, что загружал без остановки. Скорости совсем другие. Халтуры было много. А не было – так спали. Знаешь, как удобно спать между секциями? Не знаешь? Эх ты, учитель. Ладно. Так уж и быть. Я тебя научу. Потом. Что делаем?

Женя кивнул на форму циана. Сам взял мадженту. Вова стоял и крутил в руках пачку «дуката» новой разновидности. За дело не брался. Тогда двадцатилетний наставник начал объяснять:

– Сначала нужно загнуть клапан. Это очень просто. Вставляешь вот сюда. До упора. Отпускаешь. Она складывается под собственным весом. Вот так.

– Ну, это я знаю, – снизошел Вова. – Так мы что, уже работать начали?

– Да, – угукнул Женя и продолжил сам с собой. – Теперь с другой стороны.

Вова бросил сигареты, взял вторую форму и оприходовал ее втрое быстрее, чем Женя.

Загрузили бумагу. Смахнули табачные крошки. Запустили.

Голубой и пурпурный кресты не совпадали. Женя отпустил центровые щетки, которые прижимли бумагу. Недолет. Заново распушил стопу бумаги. Перелет. Двинул форму. Вова не выдержал и смилостивился:

– Да ты сначала…

– Не имеет смысла. – Промурлыкал кот Женька – За угол крутить будет. Здесь дело не в этом.

– А в чем?

– Во-первых, пол кривой. – Женя выдернул лист. Взял лупу. Пригляделся. Разлет полмиллиметра. – Во-вторых, перевозили неправильно. И это главное.

– Ну, если все дело в кривости, давай лом подсунем. А еще лучше в угол откатим. Вон там место ровное.

Однако Женя общался с машиной. Он передвинул ремни. Убавил пурпур. Пригляделся.

Летел последний лист приладки. Нужно, чтобы он попал. Лупа. Контроль. Идеал. Полный вперед! Процесс пошел. Лицо Жени озарилось истинно кошачьей скромностью. И тут его грубо оттерли от «Доминанта».

Володя замерял длину и ширину станины. Зажженный своей идеей, он забыл и про печать, и про курение, и про учебу.

Женя выдернул еще один лист и выяснил, что голубой можно подбавить. Однако шпателя в ведерке не оказалось.

Этот инструмент позарез понадобился Володе. До этого он обрезал белую канистру. Так, чтобы получилось неглубокое квадратное блюдце. Налил туда воды. Поставил в самое ровное место. Подождал, пока вода успокоится. И отчертил шпателем тонкую синюю полоску ватерлинии. Теперь, если поставить самодельное блюдце в неровное место, уровень воды отклонится от зафиксированной отметки. Старое доброе приспособление для тех случаев, когда нужно определить кривизну поверхности, а уровня под рукой нет. Женя постукал ученика по плечу:

– Лопатку отдай.

– На, держи. Я все придумал. Сейчас кое-что выясню, возьмем телегу, перевезем. Все здорово. Рохля пока пашет. Эх ты, Женя-Женя! Проще один раз сделать – по уму! – чем всю жизнь париться.

– Лопатку давай. – Женя вернулся к «Доминанту» и начал перекладывать стопу. Слава богу, листовки шли со своим оборотом. Знай себе печатай.

Вова ушел курить. Вернулся с телегой и ломом. Старая «Rocla» материла неуемного парня всеми своими колесами. Женя заканчивал оборот. Наготове лежали еще две формы: желтая и черная. Стоп, машина! Печатник надел жуткие розовые перчатки и начал смывать синюю секцию. Рядом материализовался Володя.

– Остановился? Молодец, – похвалил он. – Бросай свою смывку. Помоги мне. Я – с ломом. Ты – подсовываешь домкрат. Потом рохлю. Не боись, справимся.

Женя лучезарно посмотрел на горе-помощника и пошел отмываться. С дураками не спорят. Он включил воду. Напор шумно ударил в железный поддон. Но удар кувалды по лому заглушил все. Еще один. Еще. Вова не унывал и весело ругался. Хорошо, что станина была надежная. Проверенная. Женя безмятежно смотрел, как в раковине смешиваются струи лазури и пурпура.

Вдруг стало тихо. Упал лом. Женя испугался и заспешил к станку. Вова лежал на полу. Шанцевый инструмент валялся слева. Кувалда справа. В руках был домкрат. Вова фыркал, соображая, как бы его пристроить. Женя вздохнул:

– Ты не туда смотришь. Я начинаю приладку.

– Подожди, – взревел Вова. Посмотрел левее и пристроил подъемник. – Щас все будет. Вылечим.

– И какой же диагноз? – казалось, что Женя почти не обращает внимания на вовкины ухищрения.

– Диагноз? Половая несовместимость. Да не беда. Мы у себя в училище и не такое творили.

– Интересно учиться? – Женя ненароком загородил «Доминант». Ему точно нужно было родиться девчонкой.

– Учиться? – переспросил напарник. – Как видишь. Отлично.

– Я тоже собираюсь. На заочку. В Академию печати. – Женя запустил станок. – В Гейдельберг.

– Куда? – С полиграфической географией у Вовы было худо. С историей издательского дела, впрочем, тоже не лучше.

– В Германию. В Германию. – Женя взял лупу. Недолет. – В город Гейдельберг. – Взял еще лист. Желтый попал. Черный нет.

– Делать тебе нечего, – не поверил Вова. – Денег много что ли.

– Там… черный… бесплатно.… Лишь… бы… поступить… желтый… Контур совпал. Володя, уйди. Их перевозят не так. – Печатный процесс пошел, и Женя сложил ручки. – Их по секциям разбирают. Да еще кальку снимают, чтоб потом восстановить, как было. Не лучше и не хуже, а как было.

– Ты что, настройщик?

– Пока нет. Но делать надо мягко.

– Ничего ты не понимаешь. Слушай сюда. Когда я в девятом классе разгружал вагоны на овощной базе, там был грузин. Или армянин.… Не важно. Он говорил: «Дарагой. С ящиком, как с женщиной… Крэпко и нэжьно…»

– Я и говорю: мягко, – обрадовался Женя.

Володя плюнул и ушел курить. Там он попался на глаза наиушлейшему шефу. Начал развивать свою идею. Данила что-то коротко спросил. Володя ошарашено развел руками и замолчал. Докурил и тут же взял вторую сигарету.

Когда обидчивый вернулся, Женя поинтересовался, что было нужно начальству.

– Умею ли я смывать машину?! Я! Ха!

– А ты умеешь?

– Ну, разумеется.

– А-а… Я пойду на минутку, налью кофе. Тут остался один оборот. Ты уж без меня ничего не трогай, ладно. Отдохни пока. – Женя лучезарно улыбнулся. Володя кивнул. Уселся между секциями. Заглянул в одну. В другую. Попробовал лечь.

На неудачном «Доминанте» даже спать было неудобно.

В результате Володя покинул типографию Данилы. Уже не в первый раз в своей жизни он хотел получить «добро» на своеволие. А наказаний на дух не переносил – сразу кровная обида. Но помнил об этом недолго. Хоть он и был оболтус без тормозов, но иногда у него хватало смелости в этом признаться. И от работы он пока не отлынивал. Говорить о его будущем пока рано. Он ушел по знакомству. А перед этим две недели трепался об удачном карьерном росте. Именно трепался.

Кстати, неплохо устроился. В куда более солидном месте, но оператором ламинатора.

А помощником печатника стал Сергей. Разумеется, он добился большего успеха. Через две недели.