Текст книги "Государственный киллер"

Первый даже не успел пикнуть, когда Свиридов перехватил кулак, нацеленный ему в лицо, и рванул руку так, что хрустнули кости, а нападавший пронзительно взвыл. Не отпуская первого, Свиридов ударил ногой по дулу автомата, который поднял на него второй, и следующим ударом полусогнутой ноги отбросил того на асфальт.

В то же самое время Фокин нанес третьему удар, силе которого могла бы позавидовать самая агрессивная, резвая и брыкучая лошадь с трехкилограммовой боевой подковой на копыте, а четвертого подхватил и швырнул, как малого ребенка, о стену, и это несмотря на то, что тот успел основательно поколебать гранитное равновесие отца Велимира короткой очередью в упор. Впрочем, у каждого уважающего себя служителя церкви имеется освященный господом эксклюзивный кевларовый бронежилет. Отец Велимир всегда относил себя к числу именно таких пастырей.

Расправившись с пятеркой лихих бойцов криминального фронта с такой скоростью, что сложно было не только осознать, но даже хотя бы уловить толику смысла всего происходящего, Свиридов и Фокин встретили подбежавшего капитана Купцова с товарищами звучным агрессивным воплем:

– Стоять!!

– Спокойно, ребята, – заговорил тот, мгновенно оценив существенность приведенных аргументов в виде двух «стволов», направленных прямо на него. – Опустите «пушки», в чем дело?

– Это вы нам объясните, в чем дело, – резко заговорил Свиридов. – А лучше пусть это сделает подполковник Панин. Да... и успокойте своих парней, а то они, судя по всему, у вас очень горячие.

– Спокойно, ребята, – повторил капитан Купцов, который, очевидно, помимо этого односложного призыва ничем путным разродиться больше не мог.

И тут по его лицу – железобетонной харе непробиваемого идиота – проползло торжество. Нет, даже не мелькнуло коротким отсветом всколыхнувшихся эмоций, а именно проковыляло – медленно, внушительно, основательно, как хромой генерал, страдающий одышкой и геморроем, на смотре строя и песни. Свиридов прочитал это так же легко, как если бы смотрел в раскрытую книгу, набранную терцией или миттелем, то бишь чуть ли не сантиметровыми шрифтами для подслеповатых.

Свиридов открыл было рот, чтобы сказать, что он обо всем этом думает... но губы внезапно дрогнули, как пасть вытащенной на сушу рыбы, и он почувствовал, как по всему телу расползается губительное и неодолимое ватное онемение. Он поднес ладонь к горлу и наткнулся на что-то колючее, тонкое и холодное, торчащее у него под левой скулой.

Он вскинул глаза на ухмыляющееся лицо капитана Купцова, и тут словно багровый театральный занавес сомкнулся перед его взором. Последнее, что он почувствовал, это запах молодой травы, по какому-то недоразумению пробившейся сквозь бетон у него под ногами...

* * *

...Он открыл глаза и увидел пронзительно-белый потолок ярко освещенной комнаты. Через несколько мгновений свет померк, и он понял, что потолок вовсе не белый, а скорее грязно-серый и с неопрятными темными разводами, а освещена комната только кровавыми бликами от лампы под толстым багрово-красным абажуром.

«Не иначе филиал преисподней», – подумал он и хрипло рассмеялся. Смех прозвучал неожиданно громко, потому что сидевший в угловом кресле человек пошевелился и оторвал взгляд от экрана телевизора.

– Очнулся... босс? – Голос его прозвучал с откровенной издевкой. – Пора бы уже.

– Сколько я так? – Владимир приподнялся на одном локте, мельком глянул на наручники, которыми был прикован к железной кровати, и вопросительно посмотрел на человека в кресле. Небритый юнец лет двадцати двух, с мерзкой мелкоуголовной харей и шрамом на лбу. Н-да...

– Да уж трое суток, – словоохотливо ответил тот. – По ходу переборщили с дозняком влегкую.

– Игла с парализующим ядом? – Свиридов облизнул губы и сел, чувствуя во всем теле невыразимую слабость. В голове шумело, ватный язык вяло ползал по губам и небу, отказываясь вести и координировать процесс артикуляции, попросту – говорить. – Это что-то новенькое... последние разработки в этом направлении, что ли? – все-таки выдал он.

– А меня е..т? – грубо ответил юнец, разваливаясь перед телевизором. – Ладно, надо позвонить, что его высокопреосвященство соизволил очнуться.

«Слова-то какие знает, – подумал Владимир. – А с какого, интересно, апокалиптического перепугу он меня так титулует?»

– Да, по-любому, – говорил тем временем тот, – ну... Ну че, приезжайте тогда. Все понял.

– Кому... звонил? – выговорил Свиридов.

Тот швырнул телефонную трубку на журнальный столик и, не оборачиваясь, коротко ответил:

– Сейчас сам увидишь.

...Звонок в дверь раздался примерно через пятнадцать минут. Хотя эти пятнадцать минут вполне могли быть и двумя часами, и парой минут, потому как ориентация во времени у Владимира еще не вполне восстановилась.

– Вот он! – прозвучал над ним голос его надзирателя. – Лежит, здоровье поправляет.

– Здоровье на Колыме поправляют, ядрена мартышка! – рявкнул знакомый голос, и Владимир повернул голову.

Прямо перед ним – с забинтованной головой – стоял и нагло ухмылялся лейтенант Бондарук.

* * *

– Очень хорошо, – проговорил лейтенант и с удобством расположился в кресле напротив Свиридова. – Ну, как самочувствие?

– Хреново, – ответил Владимир. – Да у тебя, я смотрю, тоже, проблемы. Неплохо я тогда тебя по чердаку приложил.

– Кудахтай, кудахтай, – миролюбиво проговорил лейтенант, – как говорится, не перепились еще на Руси богатыри—добры молодцы.

Непонятно, к чему были эти туманные речения Бондарука, но улыбался он так радостно, словно только что выиграл в лотерею миллион долларов и пожизненный пансион на Багамских островах в придачу. «А парень с улыбкой счастливой гармо-онь свою к сердцу прижа-ал... как будто он волжские видел разливы-ы-ы... как будто Россию обня-а-ал!» – как пропел бы в таком случае отец Велимир, а у него вокальная школа будь здоров.

Интересно, где он сейчас, веселый пастырь?

Мысль эта пронзила Свиридова навылет похлеще иной пули. Тяжелая, отчаянная тревога, словно пятно крови на белом полотне, расползалась в нем вместе с упругой, животной яростью.

– Что вы сделали с Фокиным?

– О себе позаботься, – лениво ответил Бондарук и вставил в видеомагнитофон кассету. – Хочешь увидеть занимательный сюжет? Вчера по НТВ показывали в центральных новостях.

Свиридов ничего не ответил.

– Хочешь не хочешь, а посмотреть придется, – резюмировал Бондарук.

– Значит, вы с этим Кардиналом заодно? – внезапно спросил Свиридов. – Или вовсе не было никакого Кардинала?

Лицо Бондарука, украшенное плохо поджившей царапиной, расплылось в сладчайшей мерзкой улыбке.

– То есть как это – нету? – почти пропел он. – Очень даже есть, и гораздо ближе, чем ты думаешь.

– Ну... никогда не поверю, что Кардинал – это ты, – презрительно сказал Свиридов, который быстро приходил в себя после длительного лежания без сознания. – Не тот калибр.

Бондарук еще раз ухмыльнулся.

– Да что вы, – проговорил он. – Бог с вами, Владимир Антонович, какой же я Кардинал? Я – лейтенант Бондарук, офицер Федеральной службы безопасности. Разве вы запамятовали?

– Да пошел ты, козел, – механически ответил Свиридов. – Ну че уставился... Может, хочешь меня поколотить? – И он разразился истерическим смехом над забавным, на его взгляд, глаголом «поколотить».

На скулах лейтенанта заиграли желваки, и он, потемнев лицом, нажал кнопку «Play» на пульте дистанционного управления.

– Посмотрим, кто будет смеяться последним...

...На экране телевизора возникло лицо симпатичной московской дикторши, говорящей:

«Только что мы получили свежую информацию о попытке теракта на территории завода химического и бактериологического оружия в ...ской области, при которой погибли четыре человека, включая начальника охраны объекта майора Малышева. Как сообщалось накануне, в попытке взрыва комбината, взрыва, который повлек бы за собой масштабную экологическую катастрофу и ущерб в миллиарды долларов, подозревается известный террорист Антон Шевченко, в криминальных кругах известный под именем Кардинал. Сегодня вице-мэр столицы области Андрей Козенко в интервью нашему корреспонденту заявил, что получены неопровержимые доказательства причастности Шевченко к этому теракту, в том числе видеопленка с камеры наружного наблюдения, установленной при въезде на территорию завода».

Свиридов медленно перевел взгляд с экрана на холодное лицо Бондарука, и жуткая в своей невероятности догадка зародилась в его еще не высвободившемся из плена вязкого оцепенения мозгу...

«Эти кадры были переданы господином Козенко нашему корреспонденту, – продолжала дикторша, – и мы имеем возможность показать вам наиболее интересные из них».

На экране возник знакомый фрагмент территории завода перед корпусом. Свиридов впервые увидел, как ракета, пущенная Бондаруком, попала в вышку и разнесла ее до основания, как пылающие обломки рухнули перед корпусом комбината... А потом на экране среди бегущих на фоне горящей вышки фигур возник он, Свиридов. Он лежал на земле, а охранник бежал на него, и вот он извернулся и, совершив эффектный кувырок, уложил того выстрелом с колена.

Владимир застонал, а бесстрастный голос дикторши проговорил:

«Арестованные прибывшей вовремя опергруппой под руководством подполковника Панина и капитана Купцова два члена преступной группы показали, что операцией действительно руководил Кардинал. Он хорошо виден на записи. Надо сказать, что свидетельство арестованных очень важно, потому что Шевченко, будучи в федеральном розыске, постоянно менял свою внешность хирургическим путем. Сейчас он выглядит так».

Снова появилась запись, на этот раз в режиме стоп-кадра. Одно из лиц на экране было обведено белым кружочком.

Это было лицо Владимира.

«Расследование ведется полным ходом, – продолжала диктор, – к сожалению, в нем не может участвовать подполковник Панин, так блестяще проведший эту операцию. В ходе ее он был убит.

По свежим следам удалось установить настоящее имя Кардинала. Это Свиридов Владимир Антонович, уроженец одного из подмосковных городов. В свое время он был офицером Главного разведывательного управления, участвовал в заключительном периоде афганской кампании. В составе войск спецназа некоторое время принимал участие в войне в Чечне. Потом был демобилизован по ранению. Существует ряд версий о причастности Свиридова-Шевченко к нескольким терактам на российско-чеченской границе, а также серии громких убийств, в том числе к убийству профессора Бланка два месяца назад. Скорее всего, он имеет постоянный контакт с чеченскими полевыми командирами. Было предположение, что сам Кардинал тоже чеченец по линии матери, но компетентные источники опровергли эту информацию.

Правой рукой Свиридова предположительно является другой бывший офицер ГРУ, Афанасий Фокин. Парадокс... но до недавнего времени Фокин был священником в одном из крупных храмов.

Ведется активный розыск Свиридова и членов его банды».

Бондарук выключил видеомагнитофон, и на некоторое время воцарилось гробовое молчание. Его нарушил лейтенант:

– Я на самом деле не могу быть Кардиналом, ты верно заметил. Потому что Кардинал – это ты.

– Но как же могла пройти такая чудовищная ложь? – простонал Владимир. – Это все настолько глупо...

– Какая же это ложь? Все, что показали на НТВ, произошло на самом деле, разве не так? Разве не ты убил сотрудника службы безопасности комбината? Разве не ты был старшим у нас, как то покажет тот пьяный лейтенант на КПП и еще пара ублюдков, которые действительно состояли в организации Кардинала?

– Так вот почему этот бритый молокосос титуловал меня «ваше высокопреосвященство»... Кардинал!

– «Евво-о-о высокопреосвященство-о-о...» – гнусаво пропел лейтенант Бондарук, очевидно, имевший серьезную склонность к исполнительскому искусству – прямо как сподвижник только что возведенного в сан Кардинала отец Велимир. Песенка из фильма «Три мушкетера».

– А Панин... его убили? – сдавленно выговорил Свиридов.

– Много будешь знать – быстро умрешь от старости, – блеснул сомнительным остроумием Бондарук.

– А Афанасий... что с ним?

– Пресветлый господь осенил своей всеблагой милостью своего верного раба, – гнусавым поповским голосом проговорил Бондарук, удивительно точно воспроизводя все интонации голоса отца Велимира, когда тот впадал в исповедально-наставительный экстаз.

– Пи...шь, сука! – не удержался от гневного восклицания Владимир и швырнул в лейтенанта подушкой. Это вышло как-то беспомощно, по-детски, и тот только рассмеялся.

– Что со мной будет? – угрюмо спросил Свиридов, низко опустив голову.

Бондарук хмыкнул, открыл было рот, но смолчал и довольно поспешно вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

Глава 7
Занимательные приключения лиц духовного звания

Было о чем подумать.

Теперь Свиридов не сомневался, что между двумя преступлениями – смертью Горбункова и последующим обнаружением его трупа в новой квартире Владимира, а также исчезновением матери Семена, Марины Андреевны, – и нападением на завод в Ельхове прослеживалась устойчивая связь. Может, и не стоило говорить так определенно, но то, что одно вытекало из другого, было очевидно.

Тот, кто доставил труп Горбункова в квартиру Владимира, определенно интересовался Свиридовым. Интересовался, готовился к заочной встрече много и настойчиво. Узнать адрес неизвестный мог только у Горбункова или... у Морозова. Морозова, который был непосредственным шефом Семена Семеныча, Морозова, который занимался делами со свиридовской недвижимостью и которому Владимир безоговорочно доверял. Неизвестный злоумышленник рассчитывал, что...

Впрочем, почему неизвестный? Имя названо, пусть даже неизвестно, кто скрывается за этим именем. Судьбе стало угодно, чтобы под этим роковым именем – Кардинал – прославился на всю Россию именно он, Владимир Свиридов. Его, а не загадочного Шевченко, теперь активно ищут.

Ищут ли?.. В таком случае, почему те, у кого он сейчас находится, не выдали его правосудию? Уж не потому ли, что в этом случае станет беспощадно ясно, что он, Свиридов, никакой не Кардинал, хотя и имеет на совести немало смертных грехов? Значит, он у людей этого самого таинственного «духовного лица». Впрочем, он не сомневался в этом с самого начала.

Значит, все было разыграно как по нотам с самого начала. Настоящему Кардиналу нужно спрятать концы в воду, и он прибег к чрезвычайно мудреному способу, основные механизмы которого до сих пор неясны. И теперь он, Свиридов, – жертва преступного сговора вице-мэра Козенко, отдельных офицеров областного управления ФСБ – капитана Купцова, лейтенанта Бондарука – с мафией.

А Панин? Панин, который теперь не может расследовать это дело, потому что мертв? Трагическое, непонятное недоразумение, но что-то не похож подполковник на невинную доверчивую овечку и на несчастную жертву несправедливого рока. Впрочем, надо приучаться говорить о Панине в прошедшем времени.

Что же делать?

...Илья! Владимир вспомнил, в каком подвешенном положении остался его брат. Не приходилось сомневаться, что ничего хорошего ближайшее будущее тому не сулило. Фокин, если он еще жив, – а Владимир так хотел надеяться, что Бондарук соврал! – Фокин не пропадет и сумеет постоять за себя. Все-таки грандиозная школа «Капеллы», как-никак... А вот Илья, да и Оля, которая осталась отсыпаться в Илюхиной квартире... что-то будет с ними?

Пока однозначно следующее: отсюда надо выбираться, и как можно скорее. Но как, если эти проклятые наручники не проймешь никакими самопальными отмычками типа булавок и скрепок – последняя американская система! Лишнее доказательство того, что с ним «работают» не органы – у них такого инвентаря нет.

И еще – невыносимо хочется есть и пить...

– Эй, кто там! – крикнул он во всю глотку. – Долго меня еще будут морить голодом, а? Че за дела?

На крик откликнулось аж трое. Тот небритый юнец, что его сторожил, и еще парочка. Знакомые ребята, между прочим, – те самые, с которыми отец Велимир проводил турнир по кикбоксингу в КПЗ и заслуженно победил.

– А, боец, – иронически проговорил один и со всей силой ударил его ногой в бок. Свиридов, не моргнув, стерпел это, а потом повторил более спокойно:

– Братва, держать меня в комнате с засиженными мухами обоями – это еще куда ни шло, но не кормить два дня... это уже не лезет ни в какие, понимаете ли, рамки.

– А ты у нас, оказывается, весельчак, – грубо хохотнул «кикбоксер» и пнул его в голень. – Может, тебе еще и телку подогнать, бля?

– Полегче с ним, Саид, – благоразумно осадил его второй. – Он че тебе, лох педальный какой, типа? Ты не боишься, что тебе за него... Ну, чего тебе пожрать?

Этот вопрос был адресован уже Владимиру.

– Чего-нибудь белкового, питательного и высококалорийного, – невозмутимо ответил тот, морщась от боли в подбитой голени, – а главное, не давайте мне черепахового супа и мусса из омаров, а то у меня от них тотальное расстройство кишечника... В общем, тащи что есть! Можно подумать, ты будешь слушать мои заказы!

– Ты понял, какой козел?! – возмутился неуемный Саид. – А ты еще базаришь...

Что уж там хотел сказать Саид, осталось тайной, потому что, еще произнося сакраментальное «козел», Саид занес нижнюю конечность во внушительного вида ботинке с массивной рифленой подошвой, чтобы в третий раз произвести акт экзекуции, но на слове «базаришь» Свиридов перехватил его ногу и, потянув на себя одной рукой, легко вывернул, а потом швырнул Саида в сторону так, что тот ударился о стену над диваном напротив свиридовской кровати и, оглушенный, вяло сполз на пол.

– Ты же сам говорил, что я не какой-то там лох, – устало сказал Свиридов второму, а небритый юнец захихикал и присел к пострадавшему Саиду.

Тот, второй, ничего не сказал, а схватил остекленело глядящего перед собой ошеломленного отпором Саида и буквально выволок его из комнаты.

* * *

Свиридов остался один. Еду все не несли, и он поневоле вынужден был погрузиться в тягостные мысли, стараясь таким образом заглушить симфонии пустого желудка.

Беспорядочные звуки, издаваемые упомянутым внутренним органом Владимира, были единственным, что нарушало мертвую тишину, повисшую в квартире. Свиридов мог только догадываться, насколько она велика.

И внезапно – прямо за стенкой – послышался грохот падающей мебели, а потом хриплый матерный вопль, зависший на самой пронзительной ноте и оборвавшийся сухим треском двух выстрелов. Потом – полный ужаса и боли вопль, все приближающийся и нарастающий, и дверь свиридовской комнаты распахнулась, и влетел с выкаченными от ужаса глазами Саид, а за ним высокий массивный человек в разорванной на спине рубашке и босиком. В руке босого человека был перехваченный за дуло пистолет. Он настиг Саида и, перехватив его горло длинными пальцами, нацеленно ударил рукоятью пистолета в темя.

Тот конвульсивно вытянул вперед руки, вцепился в ворот и без того рваной рубашки своего противника – и, коротко простонав, осел на пол.

– Вот так, Вован, – не оборачиваясь, сказал человек в рваной рубашке. И Свиридов почувствовал, как по его коже волной пробегает леденящая дрожь. Потому что этот голос принадлежал тому, в чью смерть он уже почти поверил. Это был Афанасий Фокин.

– Какая комедия, – пробормотал Владимир и начал смеяться – глухо, неправдоподобно, нелепо. – Что же это такое, черт побери?

– Комедия в самом деле весьма занимательная, Свиридов, – проговорил тот, – я бы сам разобрался, что к чему, но прежде нам надо свалить отсюда... клянусь пресвятой богомат... м-мать твою!

– Куда свалить-то?

– А тебе не все равно?

– Честно говоря, так-то оно так, – откликнулся Владимир, – но уж больно у них наручники основательные. Я бы, конечно, открыл, но когда под рукой только скрепка, которую я нашел вон в той книге, все становится куда проблематичнее.

– Ы-ых, гррехи мои тяжкие! – вздохнул отец Велимир и вынул из кармана связку ключей. – На, примерь.

– Подойдет, – сказал Владимир и открыл кольцо наручников. – А что, в квартире больше никого не осталось?

– Почему? – отозвался тот. – Трое здесь, считая этого, – он кивнул на находящегося в депрессивном коматозе Саида, – еще трое там, – и он сделал какой-то неопределенный жест в сторону комнаты, откуда двумя минутами раньше раздались звуки выстрелов, крики и грохот мебели.

– Ну что... Господь осенил нас своей всеблагой милостью, – проговорил Свиридов, вставая и разминая затекшие члены, – кстати, благословляю тебя, сын мой.

Тот непонимающе посмотрел на Владимира и многозначительно покрутил пальцем возле виска.

– Я же тоже теперь духовное лицо, причем очень значительное, – продолжал Свиридов. – Правда, католической конфессии...

* * *

Илья проснулся оттого, что кто-то длинно и очень настойчиво звонил в дверь. Он повернул голову и почувствовал, что мозги, размазанные по стенкам черепа, болезненно колыхнулись и бросились в лобовую часть с таким энергетическим импульсом, что из глаз брызнули малиновые искры, а в ушах поплыл отнюдь не малиновый тягучий звон.

– Какого х.. – начал было Илья, и тут его взгляд прополз по скомканной и почему-то рваной простыне и наткнулся на неподвижное женское тело в метре от себя, на котором этой самой простыни, пусть даже рваной, не было. Впрочем, в том состоянии, в коем находился сейчас Свиридов-младший, было не до обнаженных женщин и тем более не до назойливых звонков в дверь.

– М-м-м... ык! – вырвался из глубин его измученного существа густой утробный звук, и он по неправильной синусоиде направился открывать, тем более что в дверь уже начали стучать.

– Ы-ы... кто?

– Милиция, – ответил энергичный ясный голос. – Мы от вашего брата, гражданин Свиридов.

Илюха истратил слишком много энергии, чтобы еще что-то пытаться соображать, и потому открыл без разговоров. В прихожую вошли двое улыбающихся милиционеров в звании от сержанта до старшего сержанта, и старший по званию весело осведомился:

– Похмелье, дружок?

– Похмелье, – буркнул Илюха и обессиленно прислонился к стене.

Второй заглянул в гостиную и присвистнул:

– Ого!.. Василь, гля, какая тут бордель, е-мое!

– «Бордель»... м-м-м... мужского рода, – невнятно пролепетал Илья.

– Чево?

– Ладно, Ленчик, чего с ним попусту моросить? Одевайтесь, гражданин Свиридов, вас очень хотят видеть.

– А с этой чего? – спросил сержант Ленчик.

– А пусть спит, – махнул рукой его напарник, – нам насчет возможных лиц женского полу легкого, так сказать, поведения ничего не говорили, и ладно. Пусть дрыхнет, мымра!

– А она ничего, – заметил второй представитель правоохранительных органов и снова заглянул в комнату. – М-да-а-а-а...

* * *

Илюху снова водворили в КПЗ. Впрочем, он понял это только к вечеру, потому что весь день находился в полубессознательном состоянии, а по прибытии в камеру незамедлительно рухнул навзничь и заснул.

На следующий день его вызвали на допрос. Допрос вел капитан Буркин, тот самый типаж серийно-запойного вида, что наличествовал в кабинете Панина в тот памятный момент, когда туда привели на беседу Владимира Свиридова.

– Присаживаемся, – сказал Буркин Илье и уткнулся в какие-то документы, разбросанные на столе. Прошло минут двадцать, и, казалось, он забыл о существовании задержанного в своем кабинете.

Наконец он вспомнил об Илье.

– Свиридов, – неожиданно визгливым для человека с таким багрово-пропитым цветом лица заговорил капитан, но потом отхлебнул воды и скорректировал голос до обычного своего сиплого баритона, – вы обвиняетесь в том, что принимали участие в деятельности преступной группировки, возглавляемой вашим братом. Согласны ли вы с предъявленным обвинением?

Илюха онемел. Несложно понять состояние человека, которому с интервалом в двое суток инкриминируют убийство и участие в организованной преступной группировке.

– Что ты молчишь? – несколько повысив голос, напористо спросил Буркин.

– Какой... преступной группировки? – наконец выдавил бедный Илюха.

– Да что ты валяешь дурака? – рявкнул капитан. – Твой брат находится в федеральном розыске, а он тут ломается, как мальчик-одуванчик!

– Я не понимаю... – пробормотал Илья, который в самом деле ничего не понимал. Он бы и рад сказать то, чего от него ждут, да никак не поймет, в чем суть грозного обвинения.

– Хорошо, – сурово сказал Буркин и значительно наморщил лоб, – я тебе скажу, раз ты такой непонятливый. Твой брат находится в федеральном розыске по обвинению в ряде террористических актов и убийств. В частности, он обвиняется во взрыве в московской клинике, при котором погибло несколько человек.

– Да, он говорил, – машинально пробормотал Илюха, – что-то читал в Интернете... профессор Бланк и еще какая-то опергруппа...

– Ага! – воскликнул Буркин и кивнул тихо притулившемуся в углу плюгавому стенографисту: – Запиши, что обвиняемый признал факт совершения его братом теракта в московской клинике номер...

– Позвольте, о каком теракте вы говорите? – быстро выговорил Илья, который внезапно почувствовал, что сказал какую-то двусмысленную глупость. – При чем тут... мой брат? Это же дело рук Кардинала... вы же знаете... Должны знать.

– Вот именно, – заключил капитан Буркин, – а я тебе о чем толкую?

– А о чем вы толкуете?

– О том, что твой брат и находящийся в розыске за ряд преступлений террорист Кардинал – одно и то же лицо, мать твою!

– При чем тут моя... – И только тут до Ильи дошло, что сказал ему капитан Буркин: по всей видимости, его мозг не совсем восстановился после тех алкогольных тестов на прочность, которым хозяин так часто подвергал бедный мыслительный орган последние двое суток. – Да что вы такое говорите? – тихо и неожиданно внятно проговорил он.

– Это доказано совершенно точно и документально, – заявил капитан, напыжившись от осознания важности сообщаемых сведений, – улики настолько неопровержимы, что не имеет смысла оправдываться.

– Это какая-то ошибка, – стараясь говорить уверенно, произнес Илюха, – не может быть...

Капитан Буркин посмотрел на Илью неопределенным мутным взглядом, а потом вынул из ящика стола газету и швырнул перед Ильей. Это была свежая «Комсомольская правда».

– Третья страница, – сквозь зубы процедил капитан. – Посмотрим, как после этого будешь... отнекиваться.

Илья развернул газету и тут же наткнулся на заголовок, набранный на всю страницу огромными жирными буквами: «Бывший элитный офицер ГРУ примеривает маску террориста». В глазах замелькали фразы: «Знаменитый террорист Кардинал, в марте сего года совершивший дерзкий побег с тремя убийствами и взрывом операционной палаты, чуть не сотворил преисподнюю из всего Средневолжского региона...», «тайна имени Кардинал материализовалась в жителе провинциального города... настоящее имя супертеррориста по утверждению компетентных источников – Владимир Свиридов...», «Биография в высшей степени занимательна и в чем-то типична для нашего жестокого времени... бывший капитан ГРУ Владимир Свиридов, принимавший участие в войне в Чечне сначала в составе войск российского спецназа, а потом предположительно на стороне чеченских бандформирований...»... «Один из наиболее знаменитых террористов вот-вот попадется на крючок российским спецслужбам... двое членов его преступной группировки проходят дознание в ФСБ».

– А теперь посмотри это, – проговорил Буркин, не давая Илюхе опомниться, и протянул ему областную газету «Новый Арбат», украшенную великолепным заголовком – «Традиции семьи Свиридовых»: «Брат знаменитого террориста Кардинала (Владимира Свиридова) Илья Свиридов арестован по обвинению в убийстве и участии в деятельности преступной группировки, имеющей отношение к ряду терактов на территории Российской Федерации, в частности в Северокавказском регионе».

У Ильи перехватило дыхание, потому что только идиот мог теперь все еще надеяться на то, что это не конец. Когда и пресса пестрит разоблачительными материалами уже через сутки после самой перестрелки на территории ельховского комбината... это значит, что к такой раскрутке приложили руку губернские высшие власти. К тому же даже в не столь громких преступлениях имя обвиняемого «не разглашается в интересах следствия»...

– А где был ваш брат пятнадцатого марта? – торжественно провозгласил Буркин и отхлебнул из стоящего перед ним стакана. Потом поморщился и отставил в сторону, потому что в стакане была все-таки вода.

– А что было пятнадцатого марта? – пролепетал Илья.

– Нет, вы отвечайте на прямо поставленный вопрррос! – рявкнул Буркин.

Да откуда помнить до смерти перепуганному, оглушенному нежданными жуткими новостями и не отпускающим болезненным опустошением похмельного синдрома... Откуда ему помнить в середине мая, где был его брат пятнадцатого марта?

– Не помню, – пробормотал Илья, найдя в себе силы воспроизвести членораздельную речь, – по-моему, он ездил куда-то... в Питер, что ли.

– Вот видишь, – удовлетворенно протянул Буркин и, вынув из сейфа початую бутылку коньяка, налил себе полстакана и проглотил одним махом. Лицо его, и без того цветом напоминающее персонаж сказки Джанни Родари «Чиполлино» – синьора Помидора, еще больше побагровело. – В Питере, в Москве... в нашем городе его не было. А именно пятнадцатого марта произошел теракт в московской клинике.

Нельзя сказать, что выводы капитана Буркина отличались особенной стройностью и ценностью, но для Илюхи и этого вполне хватило. Он уже готов был поверить в то, что его брат и есть Кардинал. Тем более что девяносто процентов прошлого и примерно две трети настоящего в жизни его брата оставались для Ильи если не неразрешимой загадкой и тайной за семью замками, то во многом неясными и покрытыми мраком недосказанности.

– Я не знаю, – выговорил он и низко опустил голову, – я ничего не знаю...

* * *

Владимир и отец Велимир беспрепятственно покинули квартиру, где их держали двое суток. Правда, перед этим они кардинально – Владимир настаивал именно на такой формулировке – сменили гардероб, тем более что их облик привлек бы внимание даже в том случае, если бы они были обычными законопослушными налогоплательщиками, а не террористами, находящимися в федеральном розыске.

К счастью, в одном из шкафов обнаружилось достаточно одежды, нашелся размер даже для отца Велимира. Он сбрил бороду, надел элегантный темный костюм, нацепил темные очки и стал похож на персонажа из голливудского мегахитового бреда «Люди в черном». Нет, не на инопланетянина, а на распухшего от неумеренного потребления чипсов, чизбургеров и прочей «хотдоговой» американской жратвы Томми Ли Джонса.

– Н-да-а, – протянул Свиридов, внимательно рассматривая своего преобразившегося друга, – в восьмидесятые тебя бы мигом арестовали по подозрению в шпионаже в пользу Израиля.

– Почему Израиля? – уточнил пресвятой отец.

– А песенку знаешь? «В нашем кране нет воды-и... Воду выпили жиды!.. В нашем кране есть вода, значит, жид нассал туда», – фальшиво пропел Свиридов.