Текст книги "Потомки Магеллана"

Глава 11. Тенерифе

На восемнадцатый день плавания матрос, посаженный на мачту, прокричал:

– Земля! Вижу землю!

– Ну вот, – удовлетворенно заключил Альварес. – Мы и без электроники добрались, как в старину. Я еще кое-что помню и умею.

– Это Канары? – нетерпеливо спросил Маркес, уже второй день не покидавший капитанский мостик.

– Они самые. Сейчас мы находимся примерно в тридцати пяти милях к северо-востоку от острова Тенерифе. Таким образом до порта около пятидесяти миль.

– Какой порт? Как он называется?

– Санта-Крус-де-Тенерифе, – ответил штурман. – Вполне приличное место. Там починимся.

– И шлюпку надо будет купить, – озабоченно произнес Нильсон. – Без спасательных средств плавать нельзя. Случись что – засудят.

Пока они обсуждали дела, Быков развлекал Анну, Лидию и примкнувших к ним девушек из команды рассказами о Канарских островах, которые по существу являлись архипелагом в Атлантическом океане.

– Здесь водятся канарейки! – перебила его смазливая одесситка, старающаяся выпячивать верхнюю губу при разговоре.

Быков посмотрел на нее, как смотрят на маленькую девочку, вмешавшуюся во взрослый разговор.

– На самом деле, – сказал он, – название архипелага происходит от латинского «canis».

– Чего-чего?

– Канис, собака. Во времена Римской империи один из островов посетили мавры и вывезли отсюда двух больших великолепных собак, о чем стало известно Плинию Старшему.

– А канарейки? – не сдавалась обладательница замечательной верхней губы. – Я читала в интернете. Собственными глазами. Там есть такая «Википедия», знаете?

– Знаю, – подтвердил Быков. – Статью в «Википедию» может написать любой умник. Или дурак, это уж кто первый успеет. Ответственности за ошибки и искажения фактов никто не несет, так что поосторожней с «Википедией». А что касается канареек, то название этих желтых птичек произошло от названия островов, а не наоборот, как многие склонны думать.

Видя неугасающий интерес в глазах благодарных слушательниц, он сообщил им, что первыми обитателями Канарских островов были таинственные светловолосые и голубоглазые гуанчи. Они говорили на наречии, близком к берберским языкам, и, скорее всего, приплыли с северо-запада Африки. Подобно троглодитам, гуанчи жили в пещерах, не знали плуга и гончарного круга, ходили в одежде из листьев и козьих шкур, а умерших мумифицировали. В память о себе они оставили пирамиды с чучелами своих вождей.

– Они и теперь на Канарах водятся? – поинтересовалась любознательная медсестра по имени Оля.

– Нет, они вымерли даже раньше, чем их успели занести в Красную книгу, – пошутил Быков. – Однако память о себе оставили.

– Это они вывели тех собак, – догадалась девушка, пропахшая кухней.

– Нет, – разочаровал ее Быков. – Но зато гуанчи оставили о себе лингвистическую память.

– Это как?

– В местном диалекте испанского осталось множество слов из их языка.

– А вообще много их? – спросила Лидия.

– Кого? – пожелал уточнить Быков. – Гуанчей? Или слов?

– Островов.

– Семь, если брать крупные. Сейчас попробую перечислить… Так… Угу, угу… Тенерифе, Фуэртевентура, Гран-Канария, Лансароте, Пальма, Гомера, Иерро. Уф-ф! – Быков выдохнул, крайне довольный собой и своей памятью. – Есть теория, что все это – осколки затонувшей Атлантиды.

Его подмывало рассказать о своих приключениях в этих водах, о звеньях золотой цепи, подводных обелисках и прочих находках, но он воздержался. Ни фактов, ни доказательств от той поры не осталось. Может быть, все это только привиделось Быкову? Не зря же некоторые разновидности буддизма и индуизма утверждают, что окружающая нас реальность на самом деле является иллюзией, которую выдает нам мозг. В знаменитой «Матрице» развивается эта же идея. Вот и получается, что сначала ты сам придумываешь Атлантиду, а потом ее ищешь. Собака, которая ловит собственный хвост…

Быков откашлялся в кулак, сосредотачиваясь, и заговорил снова:

– Гомер и Гесиод, излагая греческие мифы, утверждали, что сад Гесперид со знаменитыми золотыми яблоками молодости находится именно на Канарах. Древние называли их садами Гесперид.

– Геспериды, – выговорила по слогам девушка с губой. – Кто они такие?

– Однажды давным-давно сюда, на край света, к берегам великой реки Океан…

– Разве океан – река?

– Раньше так считалось. Так вот к этим островам причалили аргонавты под предводительством Ясона. Они приплыли за золотыми яблоками. Хранительницы яблок, три прекрасные нимфы Геспериды, завидев пришельцев, обратились в прах. Однако, вняв мольбам путешественников, они превратились в деревья, а потом и вовсе предстали в своем истинном обличье.

– Понять их можно, – сказала девушка с умным, но некрасивым лицом. – Они ведь, наверное, одни тут обитали. В смысле, без мужиков.

– Подозреваю, что так оно и было, – вежливо согласился Быков. – Зато потом мужчины сюда буквально толпами повалили. В Средние века экспедиции всех ведущих морских держав неоднократно высаживались на островах. Ну а достались они испанцам, которым пришлось долго отвоевывать их у гуанчей. Дольше и отчаяннее всех конкистадорам сопротивлялись обитатели Тенерифе, но и они сдались, и острова полностью перешли под власть Испании. Кстати, в свое время Христофор Колумб сделал на Канарах последнюю остановку перед путешествием к Новому Свету, ожидая попутного пассата.

– Чего? – спросило сразу несколько одесситок.

– Пассата, – ответила за Быкова Лидия и бросила на него быстрый торжествующий взгляд: смотри, мол, я тоже не лыком шита. – Это такой тропический ветер, который дует от экватора к субтропикам.

– Правильно, – кивнул Быков. – Только пассаты двигаются в обратном направлении. От субтропических широт к экватору.

– Подумаешь! Какая разница?

Лидия пренебрежительно наморщила нос. Быков усмехнулся:

– Должно быть, для мореплавателей разница есть, и существенная. Например, нас сюда именно пассатом принесло.

Скопление Канарских островов уже можно было наблюдать с палубы. Они лежали прямо по курсу. Вглядываясь вдаль, Быков разглядел остроконечную вершину вулкана Тейде, которая словно бы поднималась прямо из океана и была увенчана громадным рыхлым облаком. Еще через десять минут стал различим затянутый сизой дымкой северо-восточный берег острова, крутой, обрывистый, сплошь усеянный разломами и расщелинами. Поскольку рация на «Виктории» не работала, ее впустили в гавань Сур только после визита пограничников. На другой день, в девять утра, парусник пришвартовался у причала порта Санта-Крус-де-Тенерифе.

Пока чинилось оборудование и пополнялись запасы воды и продуктов, сеньор Маркес разрешил морякам поочередные увольнения на берег. Одуревший от постоянного общения с прессой и дачи бесконечных интервью, он не стал возражать и против того, чтобы Быков показал его дочерям остров. Они взяли машину напрокат и поехали. Быков, вооружившийся двумя фотоаппаратами со сменными объективами, то и дело просил Анну притормозить, чтобы сделать снимки.

Фотографировал он в основном не пейзажи, которыми и без того полон интернет, а людей. Ему захотелось передать то общее настроение тенерифцев, которое он уловил. На острове текла совсем иная, особая жизнь, отличная от континентальной. Остров тоже считался испанским, но имел с Испанией очень мало общего. То ли из-за удаленности от материка, а может, по причине отсутствия каких-либо значимых событий, повседневная жизнь здесь была нетороплива, медлительна и преисполнена спокойствия.

– Возможно, это прозвучит банально, но я здесь как в раю, – прокричала Лидия, обернувшись к Быкову.

Они взяли открытую «тойоту», и ветер беспрепятственно трепал их волосы, швырял в их счастливые физиономии мусор и заполнял легкие воздухом свободы.

– Какие цвета яркие! – восхищалась Лидия, вертя головой на горной дороге. – Таких красот я раньше нигде не видела. Никаких полутонов. Если рисовать здешние пейзажи, то только не акварелью.

С ней нельзя было не согласиться. Море, расстилающееся внизу, было цвета берлинской лазури, земля местами выглядела антрацитово-черной, и на этом фоне резко выделялись рыжие скалы, серое полотно шоссе и яркая, сочная зелень всевозможных оттенков. Синева неба поражала. Оно было близким и вместе с тем страшно далеким, недосягаемым.

Они проносились через маленькие городки, поднимались к горным хребтам, проваливались в ущелья и спускались к бухтам с черным вулканическим песком. Правда, на здешних перевалах и узких серпантинах, резко поворачивающих под самыми неожиданными углами, Анне, сидевшей за рулем, пришлось нелегко.

– Кто меня сменит? – спросила она на выезде из красивейшего ущелья Маска. – У меня после этих виражей голова кругом идет.

– Давай я попробую, – предложила Лидия. – Нам всем вброса адреналинчика не хватает.

Последнее упущение было очень скоро ликвидировано. Лидия вела машину так, словно намеревалась угробить себя и своих спутников.

– Хватит! – не выдержал Быков, вдобавок наглотавшийся вулканической пыли. – Моя очередь рулить.

– Хорошо, – согласилась Лидия. – А то у меня глаза запорошило и я уже ничего не вижу. Последние километры почти наугад ехала, представляете?

– Зато не скучно было, – расхохоталась Анна. – Обожаю острые ощущения. Сворачивай на пляж, Лида. Тут ни души. Можем искупаться.

– Вы купальники взяли? – спросил Быков тревожно.

– Зачем? – захлопала ресницами Лидия. – Мы совсем одни.

– А я?

– Ты не в счет, – успокоила Быкова Анна. – Ты же нас за женщин не считаешь. Мы для тебя все равно что сестры.

– Нет! – быстро возразил он. – Вы мне не сестры.

– Тогда просто отвернись, – отмахнулась Лидия. – Не парься ты, Дима. Папа ничего не узнает.

Выбравшись из машины, девушки начали разоблачаться с такой поспешностью, что Быков едва успел повернуться к ним спиной, чтобы не увидеть лишнего.

– Идешь с нами? – спросил его веселый голос Анны.

– Нет, – отрезал он.

– Ну, как знаешь. Побежали, сестренка.

– Побежали!

Оставшись один, Быков перевел дух. Хотя солнце было не слишком жарким, он весь обливался потом. Перед его взглядом дыбились вулканические горы, красные, бурые и черные глыбы застывшей лавы громоздились как попало, принимая самые причудливые формы. Цветы и кактусы выглядели лишними на фоне этого марсианского пейзажа. А вот красивые девушки были вполне уместны. Да и какой пейзаж они могут испортить своим присутствием, скажите на милость?

Глава 12. Кашалоты

Отплыв от Канарских островов на каких-нибудь двадцать миль, «Виктория» встретилась со стадом китов или кашалотов – не разобрать издали.

Услышав крик впередсмотрящего, Быков – неожиданно для всех – полез на мачту, чтобы посмотреть сверху. Забравшись примерно до половины, он обнаружил, что мачта намного выше, чем выглядит снизу. Кроме того, она качалась, что было незаметно с палубы. Складывалось такое впечатление, что парусник стремится сбросить с себя глупую назойливую букашку, путающуюся в паутине снастей.

Быкову было по-настоящему страшно, однако отступить он не мог. За ним наблюдали не только многочисленные моряки, находившиеся на палубе, но почти все девушки, как хорошо знакомые, так и не очень. Перед ними нельзя было ударить лицом в грязь. Поэтому Быков заставил себя добраться до наблюдательного гнезда, хотя залезать внутрь не стал. Это было уже выше его сил и, возможно, выходило за пределы его возможностей. Быков был взрослым, крепким и немаленьким мужчиной, чтобы втискиваться в тесную «бочку» на десятиметровой высоте.

Передохнув, он спустился и наконец спрыгнул на палубу, где тотчас уединился на корме, чтобы никто не заметил предательской дрожи в его руках и ногах. Несколько минут спустя к нему присоединился боцман Нильсон, пожелавший знать, кто плывет впереди: киты или кашалоты.

– Я не разобрал, – честно признался Быков. – Видел только фонтаны над поверхностью.

– Да, по фонтанам не определишь, – согласился Нильсон. – А горбатого кита не отличишь от синего, пока не приблизишься вплотную.

– Ты видел их вблизи?

– Тысячу раз. И повадки их знаю. Держу пари, что впереди не синие киты, а горбачи или кашалоты.

– Откуда тебе известно? – поинтересовался Быков.

– Синие киты мигрируют с севера на юг, а эти, как видишь, двигаются в противоположном направлении. Причем медленно. Возможно, их просто течением сносит. Тогда это могут быть кашалоты. Они не бороздят океан, а ведут довольно оседлый образ жизни.

– Они нас подпустят?

– Корабль? – Нильсон покачал головой. – Не думаю. Слишком большой, чтобы подойти незаметно.

– Давай тогда на лодке.

– Для чего, черт подери?

– Хочу пофотографировать.

– Ха-ха! – Резко оборвав смех, Нильсон испытующе уставился на Быкова. – Слушай, ты хоть представляешь себе, как выглядят эти звери вблизи?

О да, он представлял. Такие встречи не забываются. Это случилось во время поисков Атлантиды. Тогда Быков осваивал вождение скоростного катера, гоняя по океану с троицей матросов и симпатичной девушкой… как ее звали, дай бог памяти? Ах да, Алиса. Так вот, Быков сообразил, что нелегкая занесла рулевого Карлоса прямехонько в середину стаи всплывших кашалотов, только тогда, когда увидел чудовищную квадратную голову, высунувшуюся прямо по курсу. Катер, подскочивший на огромной горбатой спине другого кашалота, летел прямо на нее, и происходило это среди чудовищного, хаотичного нагромождения туш, цветом и фактурой напоминающих мокрый чернослив.

Избежать столкновения не удалось. Катер опасно накренился, едва не стряхнув седоков в кипящую воду. Вцепившийся в штурвал Карлос взбрыкнул в воздухе ногами. Остальные хватались за что попало, за исключением Быкова, рискнувшего перепрыгнуть поближе к Алисе, чтобы удержать ее в случае чего.

Катер выровнялся, осел на корму, беспорядочно закачался из стороны в сторону, словно игрушечный кораблик, подхваченный водоворотом. Без страха, а с отстраненным изумлением, будто зачарованный, Быков увидел колоссальную, как скала, голову, высунувшуюся из пучины. Прямо на него смотрел похожий на черный мяч глаз, расположенный у самого края захлопнутой пасти.

Все, находящиеся в катере, одновременно закричали, каждый свое. Быков зачем-то звал Алису, хотя она находилась совсем рядом, обхваченная поперек туловища его рукой. Она кричала «папа», кто-то еще что-то, кто-то попросту ругался.

Потом хор человеческих голосов был перекрыт ревом, который мог бы издать исполинский бык. Это было так жутко, что кровь стыла в жилах.

Насладившись растерянностью обидчиков, кашалот скрылся из виду, но передышка была недолгой. Быков почувствовал, как днище уходит из-под ног. Кашалот не просто боднул днище катера, а подбросил его на пятиметровую высоту. Оттуда удалось увидеть скопище одинаковых блестящих черных тел, собравшихся вокруг.

«Неужели это последнее, что я вижу? – спросил Быков. – Стадо кашалотов. Как глупо».

На этот раз катер не просто рухнул в море, а перевернулся. Мужчины и девушка, находившиеся в нем, высыпались в воду, как горох. Быков с Алисой устремился в одну сторону, двое моряков – в другую. Карлос пока оставался под опрокинутым вверх дном корпусом, но причин беспокоиться за него не было. Такому опытному пловцу ничего не стоило вынырнуть из-под катера и подняться на поверхность.

В первую очередь Быкова волновала Алиса и только она. Едва выбравшись из тени катера, она хотела всплыть, однако делать этого было нельзя. Кашалот опять мчался в их сторону, явно намереваясь повторить маневр. Таранить он должен был не крохотные человеческие фигурки, плавающие в море, а катер, который и являлся для него достойным противником. Понимая это, Быков тянул Алису за собой, спеша убраться из опасного места.

Сначала она пыталась импульсивно сопротивляться, но вскоре поняла замысел спутника и послушно заработала ногами, двигаясь в нужном направлении.

И все было бы хорошо, если бы кашалота это тоже устроило.

Но нет, вместо того чтобы атаковать катер, он совершил крутой поворот и поплыл прямо на людей. Эти мгновения показались им вечностью.

На ходу кашалот издавал звуки, напоминающие то протяжные скрипы несмазанных петель, то стрекотание швейной машинки. Ему вторили соплеменники, вразнобой трещащие, щелкающие и постанывающие, словно бы от нетерпения. К этому примешивалось шипение воды, заполняющей стальной корпус, и бурление воздушных пузырей.

«Как ошибаются те, кто считает, что на глубине царит вечное безмолвие, – подумал Быков. – Здесь бывает довольно шумно. Только я уже никому об этом не расскажу».

Квадратное черное рыло медленно приблизилось вплотную. Быков и Алиса, находящиеся на пятиметровой глубине, ощутили, как их качнула надвигающаяся волна. Они бы рады соблюдать полную неподвижность, чтобы не раздражать чудовище, однако законы физики работали против них, выталкивая на поверхность.

Кашалот повернулся на бок, разглядывая своих жертв одним глазом и приоткрыв зубастую пасть.

«Только бы не отхватил ноги, – тоскливо подумал Быков. – Лучше погибнуть сразу, чем остаться калекой».

Его голова пробкой выскочила наружу рядом с головой Алисы, глаза которой были залеплены мокрой челкой. Вот и хорошо. Не успеет ничего увидеть…

Шли секунды, а ничего не происходило, если не считать небольшого круговорота, образовавшегося на месте затонувшего катера. По другую сторону от него торчали головы остальных матросов, на которых тоже никто не спешил нападать.

Коротко пересказав эту историю, Быков закончил так:

– Он проявил великодушие, этот кашалот. Не думаю, что подобным образом поступил бы какой-то другой разозленный зверь, буйвол, слон или гиппопотам. Не думаю, что нам что-то угрожает. Поплыли, а? Очень хочется сделать пару портретов этих чудищ.

Нильсон, воодушевленный рассказом, согласился. Капитан Маркес тоже не стал чинить препятствий. Предупредил только:

– Если это не кашалоты, а синие киты, то даже не вздумайте к ним приближаться. Есть правило, запрещающее это делать. «Responsible whale watching» называется.

– Ответственное наблюдение за китами, – перевела незаметно приблизившаяся Анна.

– Совершенно верно, – кивнул Маркес.

– Мы не станем нарушать правила, папа. Обещаю.

– «Мы»? Только не говори мне, что…

– Не буду, папа, – перебила отца Анна. – Ты и так знаешь.

Маркес повертел головой, ища вторую дочь.

– Она спит. Не будем ее будить. Она умрет от зависти, когда узнает.

– Мы пойдем на веслах, – подал голос Нильсон. – Полагаю, это будет безопасная прогулка. Ни киты, ни кашалоты нас близко не подпустят. Зато разомнемся немного.

Он подвигал плечами.

– Давайте, – буркнул Маркес. – А то у нас до сих пор ни одной фотографии интересной нет. Все закаты да восходы…

– Пока что нечего было снимать, – стал оправдываться Быков.

– Сейчас будет, – пообещала Анна, едва не подпрыгивая на месте от нетерпения.

«Виктория» приблизилась к стаду морских великанов и застопорила двигатель. На воду спустили шлюпку, Быков и Нильсон взялись за весла, Анна устроилась на носу. Волнение было небольшое, грести было легко. Минут через пять плавания Нильсон негромко объявил:

– Кашалоты. Я их по хвостам узнаю.

– А вон тот из воды выпрыгнул! – воскликнула потрясенная Анна. – Ох и махина! Но такая грациозная!

– Существует гипотеза, – сказал Быков, – что прыжками детеныши показывают мамашам свое местоположение, а те выпрыгивают в ответ, давая понять, что в курсе. Потом оба ныряют и встречаются под водой.

– Если в стаде есть детеныши, то я бы повернул обратно, – заметил Нильсон озабоченно и отставил весла. – Звери хоть и уступают китам размерами, но куда агрессивнее. Тот кашалот, который вас пощадил, Дима, может, и был благородным, а у этих совсем другой характер. Начнет нас самка отгонять, остальные тотчас подключатся.

Быков призадумался. Идея плыть к стаду да еще с девушкой больше не казалась удачной. Кашалоты, достигающие в длину двадцати метров и способные соперничать весом с тяжело нагруженным товарным вагоном, нередко опрокидывают рыболовецкие шхуны и способны нанести сильные повреждения даже большим китобойным судам. Атакуя, они таранят противника огромной головой, занимающей примерно треть тела. Свои редкие, но большие зубы они при этом в ход не пускают, потому что пасть кашалота расположена в нижней части головы и не оснащена достаточно сильной нижней челюстью. И все равно человек для этого морского монстра – все равно что младенец для быка. Сомнет и не заметит.

– Вы что, мужчины! – звонко произнесла Анна. – Испугались? Собираетесь отступить? Знала бы, не связывалась. Как мы будем людям в глаза смотреть, если даже не попытаемся?

– Ладно, подойдем поближе, – сдался Нильсон со вздохом.

– Вперед! – сказал Быков.

Они снова взялись за весла и вскоре приблизились к двум кашалотам, которые, высунув кончики морд из воды, висели вертикально, отираясь брюхами. Один был раза в два меньше другого. Оба не обращали на людей ни малейшего внимания. Несмотря на небольшое волнение, их конические тела отчетливо просматривались в совершенно прозрачной воде, пронизанной солнечными лучами.

– Спят? – прошептала Анна.

– Кажется, нет, – ответил заметно смутившийся Нильсон.

– Готов поклясться, они спариваются, – сказал Быков, отщелкивая кадр за кадром. – Вот так удача. Никто ни разу не снял рожающего или спаривающегося кашалота. Мы – первооткрыватели.

Около четверти часа кашалоты находились в состоянии странного транса, почти не двигаясь и продолжая висеть в воде, словно чудовищные поплавки. Неожиданно самец открыл глаз и увидел зрителей. Стоило ему взреветь и ударить хвостом по воде, как все стадо ушло в бездну, как будто его здесь и не было.

– Повезло, – выдохнул Быков, убирая камеру.

– Повезло, – согласился Нильсон, утирая лоб дрожащей рукой. – Но не очень. Где «Виктория»? Не видно за волнами. Далеко же нас отнесло.

Выпрямившись во весь рост на скамье, Быков смог увидеть верхушки мачт, так что курс был взят верный. Налегая на весла и преодолевая все усиливающееся сопротивление волн, путешественники двинулись в обратном направлении.