Текст книги "Тальков-камень. Проза. Стихи. Тексты песен"

А если, не дай Бог, в шахте с куревом прихватят – семь секунд на увольнение!

– Ладно, понял – не зуди!

– Это слепой ствол, наклонный. Мы зовём его штольней. Через него проходит оборудование, горбыль, лес, тюбинги и прочая дребедень. Ну и породу на-гора гонят. Это в Донбассе канатки над терриконами – у нас всё проще.

Игорь не стал нарушать традицию и стал «заряжать» студента шахтёрскими байками: «Видишь, какая большая норка! Всё что над землёй – устье. Ниже горизонта шахтного двора – это зумпф. А всё вместе – штольня.

– Да проходили, знаем…

– По штольне запросто можно в шахту спуститься. Самое страшное, когда вниз заходит корова. Кормиться нечем. Она мечется по штрекам, через несколько дней начинает жрать крыс. Всё, с этого момента – это уже не корова. Это сбесившаяся тварь. Во-первых, если укусит – загнёшься от бешенства. А бывает, что она загрызает человека насмерть!

– И чего?

– Чего, чего… Загрызает и жрёт!

– Ну, кому ты свистишь? Какая корова?! Как она может мясо жрать?

– Ха! Моё дело предупредить, студент. А там как знаешь.

– Ну и как её оттуда вытаскивают?

– Вызываем горноспасателей, они заразу отстреливают – и в вагонетке на-гора.

– Ладно. Мели Емеля! Когда в шахту спустимся?

– Я думаю, ещё пару дней на поверхности потопчемся.

Тарас всё же спросил у отца про коров, гуляющих по штрекам.

– Да, это байка шахтёрская, сынок. Ну, какая корова в шахте?!

– Я так и понял. Салагу нашли!.. Ну а вообще, сможет она пройти по штольне?

Роман Тарасович, отвернувшись, улыбнулся в усы:

«Ну, теоретически это возможно. По габаритам впишется. А потом смена среды обитания… Голод – он, знаешь, не тётка!»

Больше о корове никто не поминал. Тарас с грехом пополам познавал горное дело на практике. Прогуливал, курил в вентиляционном штреке, туда же ходил по нужде. Надо заметить, что вентиляционный тоннель не освещается совсем. Ориентироваться можно только с помощью шахтёрской лампы, закреплённой на каске. Студент выбрал для отхожего места закуток недалеко от сбойки, ведущей в запасной штрек. Мужики решили проучить «гадёныша». Подгадав момент, Серёга, здоровенный щербатый хохол, затаился в сбойке, с шахтёрской лопатой. В нужный момент подставил совок под Тарасов «агрегат» и тихонечко, по завершении процесса снова зашёл в сбойку. Студент инстинктивно оглянулся на «место преступления»… Ничего не обнаружив, лихорадочно стянул штаны и стал искать там «неудачно приземлённый продукт». Сергей, сложил ладони рупором, и по штреку прокатилось басовитое: «Му-у-у». Страх парализовал Тараса. Сердце скатилось к спущенным штанам. Он подхватил их и кинулся бежать. Упал, разбил лампу, расквасил нос… Так и летел на крыльях ужаса, спотыкаясь и падая в кромешной тьме, пока, наконец, не выскочил на подъём. Стволовой, могучий и строгий, как швейцар в Метрополе, осадил студента испепеляющим взглядом.

– Там корова!!!

– Какая корова, ты чего охренел?

– Такая! Бешеная!!!

Стволовой всё поняв, зашёлся в истерическом смехе: «Ну, уморил, пацан! Накололи тебя мужики, по самые «помидоры»!

Больше в забое Тарас не появился. До конца практики прошестерил у маркшейдеров, бегая на посёлок за водкой для конторских. А Игорь всё равно получил свою «семёрку», пусть и немного позже. Белую, чистую как лебедь на пруду у Новодевичьего монастыря!

Сейчас трудно представить, что до 1957 года о защитниках Брестской крепости не поминали вовсе – а уж героями не признавали и подавно. Кому-то здесь хотелось написать свою «историю» Великой Отечественной. Там, за бугром, лепили свои мифы о событиях и героях Второй Мировой. Самоотверженный подвижник, Сергей Сергеевич Смирнов, посвятил свою жизнь выявлению неизвестных героев. Он осветил всему миру бессмертный подвиг русского солдата и в Брестской крепости, и на полях сражений, и в тылу врага.

Майнштад – английская зона оккупации. 21 мая тысяча девятьсот сорок пятого года. Двое бывших военнопленных, освобождённых английскими солдатами, осматривали окрестности поселения. Право на патрулирование имели все наши солдаты, приписанные англичанами к комендантской роте русского лагеря. Трое гражданских вызвали подозрение у «бывших красноармейцев» Губарева и Сидорова. Они их арестовывают, препровождают к начальнику патруля. Английский офицер решает отпустить «раненых» – но наши ребята настаивают на аресте. Один из задержанных, с документами фельдфебеля Хитцингера, вызвал у них подозрение. Дорогие часы с компасом, тёплый офицерский плащ, поверх гражданской одежды, нарочито перевязанный глаз… Наблюдая эту троицу до ареста со спины, Губарев и Сидоров, обратили внимание, что «фельдфебель», имея при себе костыль, перемещался совершенно свободно. После задержания, немец стал имитировать ранение – чем усугубил подозрение.

Через несколько дней выяснилось, что ребята выловили Генриха Гимлера.

Память… Конечно, она не приемлет прямого вмешательства. И силовое давление вызовет обратный эффект. Но… Мастера манипуляций, искусные иллюзионисты-лохотронщики, создавая параллельные измерения, осторожно приглашают вас в свой паноптикум. Они наполнили фантомные образования ложными событиями, лже-героями, вымышленными псевдоисторическими фактами и т. д. Проходит некоторое время и эти манипуляции достигают поставленной цели. Отрава, проникнув в сознание людей, создаёт ложную память, которая мимикрируя под генный код, уничтожает его. И всё! Отныне, белое – это чёрное! Чёрное – это белое! Знаковые события, истинные герои – постепенно забываются. Следующее поколение просто не знает о том, что было. А «помнит» о том, что впарили их родителям и продолжают позиционировать как непреложные истины.

Извини, мой дорогой ведомый! Попробую отсюда докричаться до моих земляков… Кимовчане! Братцы – недоросли! Кого из героев– земляков, кроме резидентов Комеди Клаб вы знаете? Может быть, кого-то помните, помимо авторитетов, оставивших криминальный след в истории города?..

Василий Ильич Губарев, человек, поймавший и арестовавший кровавого палача Генриха Гиммлера, вернувшись с войны, работал проходчиком шахты 1-я Зубовская. Простой русский мужик, Родившийся в Рязанской области, в деревенской семье, долгое время даже не упоминал сослуживцам об этом факте своей биографии. Фактор плена рассматривался как порочащее пятно на биографии советского человека. А рядом было столько героев… И это, правда! Практически все шахтёры прошли ужасы войны. Да и женщины, своим героическим трудом внесли весомый вклад в дело Великой Победы.

В мае 1970 года, англичане пафосно отмечали дату захвата «палача народов» Генриха Гиммлера, героическими представителями вооружённых сил Её величества Королевы Великобритании. Василий рассказал сослуживцам свою версию… Директор шахты, Илларион Скубилин, связался с Сергеем Сергеевичем Смирновым, и правда об этом знаковом событии стала достоянием всего Советского Союза. Более того, Правительство Великобритании было вынуждено официально признать факт «участия» бывших военнопленных бойцов Красной Армии Губарева В. И. и Сидорова И. Е. в аресте Генриха Гиммлера. Василий Ильич и Иван Ефремович были удостоены благодарности Её величества Королевы и награждены пакетом Красного креста – а этих документов из истории не изъять.

Губарев и Сидоров были репатриированы в СССР, где прошли госпроверку…

Сидоров И. Е. умер в 1979 году. Ушли в мир иной и С. С. Смирнов и И. И. Скубилин, хранители подробностей той славной страницы нашей истории. В архивах Управления ФСБ по Рязанской области, сведения о дальнейшей судьбе Василия Ильича Губарева отсутствуют…

Народная мудрость – это верный «спасательный круг» для выживания этноса в условиях глобальной англо-саксонской экспансии. Народная мудрость – это ремёсла, сказки и сказания, пословицы и легенды и, конечно же, песня. А Русская народная песня – неотъемлемая часть нашей загадочной и самобытной души.

Мои дорогие! Не верьте внедрённому в ваше сознание ложному воспоминанию о серости, убогости шахтёрского быта. С пьянством и преступностью боролись, в том числе уделяя огромное значение культуре и спорту. В Доме Культуры Горняков регулярно проходили концерты популярных артистов. Работали многочисленные детские кружки. Подрастающее поколение учили музыке, танцам, изобразительному искусству, радиоделу. И заметьте – всё это было бесплатно! Именно с этой сцены начался славный путь потрясающей певицы-народницы, Татьяны Николаевны Хохловой. Заслуженная артистка России, лауреат многочисленных всесоюзных, Российских и международных конкурсов, лауреат премии Ленинского Комсомола, служит стране, являясь солисткой Государственного академического ансамбля. Легендарная Людмила Георгиевна Зыкина приводила своих учениц на мастер-класс к студентке Тане Хохловой, чтобы они учились искусству владения голосом и мастерству выплетать звуками кружевные узоры. Многие песни, в исполнении Татьяны, вошли в Золотой фонд Гостелерадио России. Эх, братцы, если бы вы слышали, как Танюша поёт с мамой, в два голоса, длинными Московскими вечерами.

На стадионе были организованы детские спортивные секции по футболу, волейболу, русскому хоккею, боксу, городкам, тяжёлой и лёгкой атлетике. Кимовчанин, Владимир Моисеев, стал всемирно известным марафонцем. Он неоднократно занимал призовые места в Союзных и международных соревнованиях. Его спортивное долголетие поражает. Активное участие в соревнованиях Владимир принимал с пятидесятых годов до середины семидесятых. Двадцать лет быть одним из ведущих спортсменов Советского Союза – разве это не подвиг?! В 1957 – Моисеев выиграл крупные соревнования в г Кошицы в Чехословакии. В 1972 году он установил Всесоюзный рекорд в беге на 30 километров! Именно Владимиру доверили нести олимпийский факел Олимпиады-80 от Тулы до границ Московской области.

Лучшим спортсменом 1939 года стал Владислав Жмельков. Не один вратарь Советского Союза, а затем и России не смог, за спортивную карьеру, превзойти рекорд голкипера по количеству отражённых пенальти. Самые выдающиеся игроки страны мечтали забить Жмелькову именно с пенальти. За обладание самородком шла жёсткая борьба. Свою душу и сердце Владислав отдал Спартаку. ЦСКА, желая заполучить лучшего вратаря «времён и народов», в 1940 году затеял судебное разбирательство. Суть обвинения заключалась в том, что Жмельков якобы не дослужил в армии два месяца – а потому обязан играть за армейский клуб. Сложный, бескомпромиссный характер спортсмена не позволил разрулить ситуацию «полюбовно». Был суд. Владислава отправили дослуживать, причём в строевую часть, а не в спортроту. На него был наложен запрет выступать в Союзном первенстве до 1942 года включительно. Такое было время. Все говорили, что ещё очень легко отделался. С первых дней войны Владислав ушёл на фронт. Вернувшись с победой, поиграл в нескольких клубах страны от Смоленска до Тбилиси, но не было того фантастического Жмелькова. Шесть лет без тренировок, из них четыре года на фронте – конечно, сыграли свою пагубную роль. Его колоссальный опыт, к сожалению, остался невостребованным в большом спорте. С конца пятидесятых до середины шестидесятых легендарный Владислав Жмельков, Заслуженный мастер спорта СССР, жил в Кимовске. Он тренировал местную футбольную команду «Шахтёр». Под его руководством, никому не известная горняцкая дружина стала чемпионом области. Благодаря этому была построена большая трибуна на городском стадионе. Для кимовчан – это был настоящий герой и непререкаемый авторитет.

Лучший нападающий «Шахтёра» – Николай Ушнов. Легендарнейшая личность. Его звучное прозвище «Клин», многократно повторялось тысячью голосами на стадионах Мосбасса. Это был феноменальный футболист… И тоже со сложным характером. Поэтому так и не сложилась его спортивная судьба в лучших клубах Союза. Там, где хотел играть Николай – был невостребован. Куда старались затащить силой – натыкались на его непреклонную волю. В то время в стране был необыкновенно популярен русский хоккей. И здесь не было равных Клину. Его имя гремело на весь Мосбасс. Яркая, неугасимая звезда! Жил Ушнов рядышком со стадионом им. Ленина и активно выступал за Кимовские команды и в сорок. Он вырастил двух сыновей Александра и Сергея, которые стали профессиональными спортсменами, республиканского уровня.

Неоценимый вклад в развитие спорта в городе внёс директор стадиона, мастер спорта СССР, Николай Петрович Долгих. Всю свою жизнь «дядя Коля» посвятил развитию и укреплению силы, воли, духа подрастающего поколения.

А ещё просторы мирового океана стал бороздить дизель-электроход «Кимовск», названный в честь юного города горняков, за его вклад в становление и развитие народного хозяйства. А так же благодаря районным пионерам и комсомольцам. Собранный ими металлолом, после переплавки влился мощной струёй в огнедышащую реку металла, из которого изготовили шпангоуты и стальные листы для их обшивки. Славное было время!.. Такое далёкое и близкое.

Но, однако, пора возвращаться к Дону – всё самое интересное ещё впереди!

Летим к Епифани! Племянник Ивана Грозного, князь Ванюшка Мстиславский основал крепость в 1566 году и нарек её Епифанью.

Здесь лучше всего сохранились шлюзы, устроенные Петром Великим в его проекте Ивановского канала. Но главная изюминка – Никольский собор. Ещё не забыли, что мы опять в 1922 году? Собор разорён, но остатки Имперского величия всё равно потрясают.

Извини, вынужден опять на секунду вернуться на грешную землю в год 2015. Храм до сих пор реставрируют. А начали, по распоряжению Л.И Брежнева, в шестидесятые, прошлого века…

Всё! Вперёд по течению. Ага! Непрядва впадает в Дон, давая ему новое дыхание. Стоп! Вот оно Поле Куликово! Поле Вечной Воинской Славы!

Ало!!! Фоменки и прочие Носовские! Вы сюда приползите и расскажите людям про Московские Кулишки. Я думаю, казачки вас внимательно выслушают… Оно понятно – политика штука сложная! О-о-о… Поди, угадай – где кормить лучше будут… Наука, совесть там всякая… Да эту муйню-шмуйню – надо засунуть в …Тут главное – ухватить чуйку за хвост! А чуйка эта – тоньше, чем комариный «хомячок»…

Так, для справки. Кое-что всё же откопали археологи. Они тут рядышком, в Монастырщине, постоянно живут и работают уже много лет. Они вам расскажут, что в те славные временна дороже оружия, которое подбирали после каждой битвы, до последнего наконечника – была воинская честь и нерушимая вера во Всевышнего. Погибших не бросали на поле брани. Ни своих – ни чужих. Такие обычаи были у моих единокровных предков, уважаемые! Дмитрий Иванович – это не Иосиф Виссарионович. Павших свозили в Коломну и Серпухов. Долго на подводах – но всех! И потом родственники разбирали своих – и наших и ордынских. Ну а уж невостребованных, приняла землица в Серпухове, Коломне и Москве. Только не на поле брани! Оно пропитано кровью павших. И земля эта – свята!

Всё! Замолкаю! Смотрите на восток. Это Рязанские земли. Видите, как всё переплетено! Вон там – Скопин, чуть подальше – Бестужево. Какие знаковые места! И всё так рядышком… Можно возвращаться. Почему летали в 1922? Да потому, что моя история всё равно вернётся «туда и тогда!»

Деда по отцу, Кирилл помнил плохо – его снесли на погост, когда парню было лет шесть или семь. Степан, родившийся в нищем селе под Житомиром – в Гражданскую уже командовал полком. Потом, осев на Рязанщине, до сорок первого служил по партийной линии – сначала в уездном совдепе, а потом в районном комитете КПСС. В конце сорок второго дед попал в плен, в чине батальонного комиссара, то-бишь, по-теперешнему – майора. Немцы расстреливать не стали, желая использовать ситуацию себе в пользу. Но на следующий день Степан Андреевич был отбит диким, блуждающим взводом, который вскоре влился в партизанский отряд. Бывший комиссар Красной Армии партизанил в должности заместителя командира отряда. В сорок четвёртом партизаны влились в ряды 40-й армии, в составе Юго-Западного фронта, под командованием генерал-лейтенанта Ф. Ф. Жмаченко. После войны, плен Степану не простили. Посадить не посадили – но от власти отрешили навсегда. Он до смерти проработал сторожем на складе комбикормов в колхозе, который при «Хруще» перевели в совхоз, с прирезом соседнего нищего коллективного хозяйства.

Во время коллективизации, Стёпка, комиссаривший в Михайлове, практически не вылезал из большого, зажиточного села, впоследствии ставшего центральной усадьбой колхоза. Активно загонял сельчан в «союз трудового братства», потрошил и сплавлял на этап раскулаченных мироедов. Женился на красавице Анне, из соседней деревеньки, не тронув её родителей, которые были весьма зажиточными по большевистским меркам. Бабка Кирилла, так и металась до самой Великой Отечественной, между домами – то в Михайлов, то во Ржевку. Дед, в силу классовых противоречий, редко посещал дом тестя. Детей долго не было, пока в тридцать девятом не появился на свет отец Кирилла – Иван Тымчук.

Немцы прошли при наступлении на Москву, едва коснувшись села обжигающим крылом – снесли по ходу памятник Ленину у бывшего храма, не тронув ни дворов, ни живности. Отец Кирилла жил и рос у матушкиных родителей в деревне, на парном молоке, на своём хлебе из русской печи. Мяса и птицы тоже хватало – дед с бабкой сумели не только выжить, но и прирасти добром. Хозяйство было крепкое, жизнь, несмотря на все ужасы войны – вполне сносная.

А история с камнем, на котором до войны стоял вождь мирового пролетариата, неразрывно связана с этой землёй, с этими людьми, с этой загадочной и непонятной для «басурманов» страной, под названием Россия.

Будучи переполненным революционным хмельным пойлом, Степан долго, до хрипоты убеждал местный совдеп поставить памятник Иуде Искариоту, как первому, пламенному революционеру. Он должен был стоять во весь рост, с поднятой к верху рукой, призывающей к бунту. Обязательно со сжатым до каменного хруста кулаком. И поставить памятник надо было, по его разумению, напротив разграбленного Храма. Он даже приволок на лошадях, с помощью катков из дубовых чурок, большой гранитный камень с Храмового погоста. Для этого надо было свалить с него гипсовую копию Скорбящего Гения, сработанную по фотографиям скульптуры К. Барта, нанятым барином залётным мазилой. Стёпки было глубоко «по полковому барабану» – кто такой Барт и что там за срамной мужик восседает на красивом гранитном постаменте. А местная голытьба с удовольствием помогла разорить буржуйский склеп.

После нескольких дней героической борьбы с законом земного тяготения Ньютона и Эвклидовой геометрией, удалось водрузить камень на подготовленное место.

Почему Иуда, в Рязанской глубинке? Да потому, что Степан видел подобное творение бесноватой братии в Свияжске, где Иуду установили по рекомендации и благословлению товарища Ленина! Споры по персонажу со временем переросли в дискуссию по необходимости вообще тратить деньги на какие-либо памятники, пока сверху не спустили директиву о необходимости увековечивания памяти самого товарища Ленина. Памятник в сорок первом свалили и утилизировали гусеницами танка фашисты. Мемориально-тиражного Ильича, после войны поставили уже напротив здания совхозной администрации на стандартном постаменте. Храм «подшаманили» и переоборудовали под совхозный склад комбикормов, а вросший в землю гранитный камень и до сей поры там, и зовут его Степаном. О связи времён, имён и прочей «фигне», никто и не задумывается.

Степан – так Степан. Как будто, так было всегда…

Конец августа выдался необыкновенно жарким и сухим, как будто осень где – то заблудилось на бескрайних просторах великой страны победившего социализма, забыв дорогу в эту тихую, Богом забытую деревеньку. Снова потянуло сладковатым дымком с юго-востока. Дышать было тягостно и даже противно – но не так как в июне, когда горели торфы и леса в Мещёре. В Гремячем начали ставить плотину. Настала пора собираться в дальнюю дорогу. Пожитки были собраны – ждали обещанный бортовой грузовик. Никто тогда и не подозревал, что это громадное гидросооружение, для создания водохранилища, убьёт навсегда первозданную красоту чистой, ласковой речки. А имя – то, какое! Про́ня… Правда Тульские, которые владели сравнительно небольшой акваторией с левого берега, где речка откусила не хилый кусок их землицы – называли её Пронь. Но Рязанское «Проня» – ласковое, домашнее, что ли, было Кириллу куда как ближе и роднее. Но и Тульским досталось своё счастье. По их землице, через Хитровщину и Ковалёвку к Марчугам, журчало чудо с не менее ласковым названием – Улыбыш. Чуть ниже Марчугов, улыбающаяся речушка, сбавив нрав, плавно втекала в глубокий, синий как небо, омут в излучине Прони. Это благое место носило название «Три речки». Через несколько лет, достроят плотину, накинут огромную бетонную удавку на шею девственной, нетронутой красоты – и на её месте разольётся громадное, серое, стоячее «ничто». Несколько деревень, из предполагаемой зоны подтопления, выселят по Рязанским да Тульским городам и весям… А вот Ржевские, с Рязанского берега, всей деревней попали в саму Москву. Так Кирилл стал «москвачом», со всеми домочадцами и кошкой Муркой. Она на удивление быстро привыкла к городской жизни, и ей повезло больше всех при новоселье – так как въехали на первый этаж. Вылазки на двор и обратно, кошка совершала, по деревенской привычке через форточку в кухне. Ржевка была приписана к Московской железной дороге, хотя и находилась в самом центре богатого птицеводческого совхоза. У всех были паспорта на руках. Испокон века мужики служили на «железке», работая вахтами, а женщины в большинстве своём тянули домашнее хозяйство, да батрачили по найму на птицеферме. Когда водохранилище заполнилось – оказалось, что Ржевка выше уровня затопления, хотя вода подошла почти к самым дворам.

Там вообще была какая-то мутная история с этой деревней. Дома, по отселению, почему-то не снесли, как будто зная наперёд, что всё так выйдет, как и вышло.

Старики тут же вернулись на насиженные гнёзда. Несколько лет деревня просуществовала в статусе фантомного поселения. С карты области её стёрли, отрезали электроэнергию и опечатали сельпо, с заколоченными крест-накрест окнами. Мужики быстренько протянули провода к одиноко стоявшему трансформатору, условно обереженному видимостью забора, и в дома вернулся свет. Огороды вновь обрабатывались, по дворам разгуливало пернатое братство. Потянувшиеся к родным пенатам брошенные собаки, привели с собой злющий, дикий приплод. Выросшая в иной среде молодь, впитала с молоком матерей только звериные инстинкты. Никакого родства с двуногими «ватниками» быть не могло. Страшное племя – не боящееся огня, быстро выучившее и запомнившее людские привычки. Но в недолгой и жестокой войне «хозяин природы» победил. Кого-то из четвероногих удалось сломать и приручить – но большинство стаи было отстреляно. Такова жизнь – и выживает сильнейший!

Позже МПС помогло всем деревенским оформить их бывшие владения как дачные участки. До Москвы далековато, около двухсот километров – но бесплатный проезд по железке большинству Ржевских был обеспечен. От Михайлова до Казанского вокзала в столице добирались за три часа. До Михайлова и обратно на рейсовых Па́зиках или на совхозных попутках, снующих как муравьи, по новенькой заасфальтированной дороге до самой центральной усадьбы совхоза. Ну а уж до Ржевки – пёхом с километр по отсыпанному советской властью грейдеру.

Кирилл выучился на инженера-путейца, женился на красавице Оксане, которая приехала из Киева по распределению в ордена Ленина Главмосстрой при Мосгорисполкоме. Через год родился сын, Кирилл Кириллович. Молодые получили двухкомнатную квартиру в Кузьминках, недалеко от метро и от дома родителей Тымчука.

Младший Ржевку не полюбил, может потому, что никогда не видел девственную красоту Прони… У бабки в Киеве ему нравилось всё. И город, и шикарная квартира на Крещатике, и профессорская дача деда. А когда Оксана умерла от тяжёлой и мучительной болезни – и вовсе уехал из Москвы на Украину. К двухтысячному Кирилл-старший остался совсем один. Родителей не стало, младший с семьёй приезжал крайне редко – а в начале четырнадцатого, связь полностью прервалась. Два Кирилла насмерть переругались в телефонном разговоре, категорически расходясь в оценках Украинских событий.

Тымчук-старший не отрывался от экрана телевизора, просиживая до утра в осиротевшей кухне. В душе зияла дыра, которая мучительно ныла, словно дупло в запущенном «зубе мудрости».

Он не мог ни понять, ни простить. Столько звериной злобы встречал в своей жизни однажды – когда дерзкая стая молодой четвероногой поросли терзала возродившуюся Ржевку, терроризируя всё население. После того, как псы задрали двух женщин на дороге к центральной усадьбе – мужики решили проблему жёстко, быстро и беспощадно… Недавно Кирилл узнал, что в селе под Житомиром, на родине деда, снесли памятник Ленину. Говорят, что уже вскоре на постамент встанет Степан Бандера. Глоток… Ещё глоток… Годик, другой… Степан – так Степан. Похоже так было всегда…

«Щирый козак», Тымчук-младший, с шевроном карательного батальона «Айдар» на рукаве, пропахшего порохом камуфляжа, внимательно припадает к оптике СВД.

– Сколько их ещё, этих «клятых сепаров». Десять… Тридцать… Сотня!..

Ядовитое пойло кипит в жилах, выжигая генную память «косопузых рязанских ватников». Рвать! Рвать навсегда порочащие связи!

Самое время, дорогой мой читатель, заглянуть в стольный град на берегу Днепра…

Только вот глаза запорошило, да «крылья жмут»…

– Слава Украине!

– Героями слава!.. – Ревёт зомбированная толпа.

– Колорадов, стереть с лица земли! Ватников и их детей – в топку! И детей от смешанных браков, тоже в топку! – Ряженый казак покосился на такого же ряженого попа, стоявшего одесную – мол, не слишком ли круто «завернул». «Поп» молча, одобрительно кивнул.

– Слава Украине!..

Интеллигентная «училка», уронила, озабоченно – усталый взгляд с балкона на беснующуюся толпу…

– Героям слава! В топку – так в топку…

Всё! Даже в Лавру не хочу. Летим обратно. На Дон! На поле Куликово! К нашим обережным камням.

В десяти километрах от Куликова Поля, на берегу речки Мокрая Табола – охраняемый памятник природы Кимовского района. Целистиновые обнажения, вскрытые родниками, с целебной водичкой. Поднимемся от реки в село. Это Себино. Здесь родилась и крестилась в Свято-Успенском храме Подвижница веры православной, Блаженная и Праведная матушка Матрона Московская.

«Величаем тя, святая праведная старице Матроно, и чтем святую память твою, ты бо молиши о нас Христа Бога нашего».

Эта местность в древности носила название Червлёный Яр. Капище на Красном Холме, в устье Красивой Мечи почиталось нашими предками, как и в прежние времена, выходцами из Арийской страны (теперешний Иран) и позднее пришедшими сюда угро-финскими племенами. Все близлежащие реки, в своих славянских названиях несут угорские корни. И только Дон сохранил своё арийское название из глубины тысячелетий. Ни финны, ни наши предки не пожелали менять имя, данное реке сынами Заратустры.

Комплекс мегалитов от деревни Белоозеро, близ Кимовска до Могучего Конь-камня, у Красного Холма, в устье Красивой Мечи, перед впадением в Дон – едва ли не старше распиаренного Стоунхенджа. Все эти естественные обнажения и рукотворные сооружения, включая Стоунхендж, связаны между собой условными линиями и окружностями, которые распространяются от двуликого идола в Красном буераке. Это древнейшее на Земле изображение божества является нерукотворным, что доказано учёными. В один из ближних обережных кругов попадают и Гремячевские пещеры, и Толстовская Ясная Поляна, с близлежащим городком Щёкино. Это место связано с ключевым событием в наших с тобой путешествиях. Мы сюда обязательно вернёмся. Британское чудо света находится на Вселенской обережной окружности. Молчаливый двуликий божок точно знает, откуда мы, русские, пришли в эти угорские земли. Может с берегов Дуная и Днепра? Может быть из-за Урал-камня, из священного Аркаима? Может с Ладоги, с её таинственными мегалитами, которые вписываются в математически выверенное построение камней вокруг молчаливого, двуликого божка с Куликова поля? Или осели здесь наши праотцы, придя с ордами Бату-хана, как учат своих детей наши братья, с бывшей окраины земель Русских? Киев, конечно, «мать городов Русских»… Но не он, а Москва – Третий Рим! А четвёртому, как известно – не бывать!

Ну вот, пожалуй, и всё на сегодня. Конечно, не мешало бы снова слетать на Проню и показать вам шикарную базу отдыха, отстроенную для бывшего всесильного правителя Златоглавой сотоварищи, в природоохранной зоне. Покружить бы над бунгало, причалами и катерами, которые бороздят просторы водохранилища – но боюсь нас «снимут влёт» специально обученные, для охраны частной собственности, людишки. К слову сказать, жителей нескольких городов пользуют водицей из этого самого водохранилища, «осеменённого» катерами да яхтами. А ещё бытовые стоки, канализация. Но что поделаешь – артезианской скважины, снабжающей базу, не хватит на всех страждущих…

Нет, не хочу заканчивать на минорной ноте. Мы ещё споём, мои дорогие! Летим за Гремячевскую плотину! Совсем немного по руслу освобождённой Пронюшки, до светлого ручейка, впадающего с Тульского берега. Видите там, вверх по ручью, красивая часовенка – нам туда. По преданию, в селе Осаново, над колодцем было Явление Иконы Казанской Божьей Матери. На источнике построили часовню и стали почитать это место как святое. В XIX веке, воздвигли часовню из кирпича, которую по приказу Никиты Хрущёва взорвали в 1957 году. В 1987 поставили деревянную, которую в 2002 году сожгли дотла сатанисты. В 2005 была построена кирпичная часовня по дореволюционному проекту, сохранившемуся в архивах. Из колодца под часовней выходит огромная труба. По ней с шумом низвергается святой водопад, стекающий к ручью. Благодатная струя, сливаясь с Проней, освещает её воды, стремящиеся к Оке. Источник не замерзает зимой. Круглый год в нём постоянная температура, около четырёх градусов по Цельсию. 21-го июля, на Летнюю Казанскую, в день явления Иконы, сюда стекаются верующие со всего Православного Мира. Более трёхсот лет повторяется один и тоже ритуал. Надо пройти под низвергающейся струёй три раза, чтобы на целый год зарядиться здоровьем, смыв все грехи и хвори.

Смоем же и мы, дорогой читатель, пыль далёких странствий и груз грехов, вольных и невольных и расстанемся до времени добрыми друзьями!