Текст книги "Операция «Театр» (сборник)"

Глава 7

Хмурой и какой-то серой показалась Ермолаю река Фонтанка. Да и родное здание ленинградской конторы Госбанка, внешне вовсе не пострадавшее от бомбежек, показалось каким-то чужим и незнакомым. Правда, в самом здании внешне мало что изменилось, тот же вестибюль, та же красивая лестница с ажурными перилами. Впрочем, есть и изменения. Лежат какие-то мешки в проходе, стоят ведра, лопаты, ломы, бочки с водой…

Сергеев прошел к кабинету управляющего конторой. Секретарши в приемной не оказалось. Он тихо вошел в большое помещение со старинной мебелью и огромными напольными часами. В кресле за рабочим столом в неизменном видавшем виды сером костюме и очках сидел управляющий Коваль. Он что-то быстро писал.

«Волос совсем не осталось у старика, похудел», – прикинул Сергеев и громко произнес:

– Здравствуйте, Илья Исаевич, – шагнул к рабочему столу хозяина кабинета.

Коваль оторвался от писанины, вопросительно-недовольно взглянул на вошедшего военного в шинели.

– Вам что, товарищ?

– Илья Исаевич, это я, Сергеев Ермолай.

Коваль медленно поднялся, внимательно рассматривая гостя, широко улыбнулся.

– Ермолай! Приехал! Молодец! Очень рад тебя видеть…

* * *

Ленинград, один из служебных офисов

ГРУ ГШ Красной армии…

Майор Истомин находился в кабинете руководителя ленинградского отдела ГРУ ГШ Красной армии, подполковника Чехова. Хозяин кабинета эмоционально, размахивая руками информировал московского гостя о сложной ситуации в городе.

– …Абвер пачками забрасывает своих людей в город. Трудности их поимки заключаются в том, что это наши люди. Как правило, бывшие военные, попавшие в плен и давшие согласие работать на фашистов. Они знают все наши порядки и беспорядки, да и документы, благодаря спецам Абвера, у них в порядке. Эти агенты устраивают диверсии, убивают людей, сеют слухи и панику, распространяют лживые листовки. А у нас катастрофически не хватает людей. Почти всех здоровых горожан отправили на фронт. У меня в подчинении три с половиной человека…

Истомин внимательно слушал. И чем дальше, тем все более и более хмурился…

* * *

Коваль и Сергеев уже два часа сидели за столом и вели разговоры. Управляющий, искренне обрадовавшийся появлению Ермолая, не умолкая говорил о трудностях работы конторы, о трудностях жизни в блокадном городе, недостатке продуктов питания.

Ермолай внимательно слушал, изредка задавая вопросы. Они уже выпили четвертинку, закусили выставленными гостем продуктами. Пришлось гостю ответить и на массу вопросов хозяина кабинета.

– …Да, вот еще одна свалившаяся недавно напасть, – вспомнив что-то, энергично продолжал слегка захмелевший Коваль. – В городе стали появляться фальшивые рубли. Казалось бы, город в блокаде, не хватает всего, и кто-то умудряется изготавливать фальшивые деньги. Причем, эти лже-деньги очень высокого качества. Представляешь, Ермолай, и плотность бумаги соответствующая, и графика качественная, эмблемы очень четкие, – мягко ругнулся.

– Это диверсии фашистов, – изрек Сергеев.

– Да? – удивленно вымолвил старик. – А я как-то об этом не подумал.

Уже прощаясь, Коваль вымолвил:

– Я слышал, что капитан НКВД Ципок оказалась фашистской разведчицей? Что она пыталась угнать наше золото немцам, и что она убита. Это правда?

Ермолай вспомнил эту необычную женщину: серо-зеленые глаза, приятные черты лица, привлекательная улыбка, светлая кожа, каштановые волосы, хорошо подогнанная военная форма, «специфические» духи… А также мчащийся к Финляндии состав вагонов со слитками…

Ответил:

– Да.

– И что она отравила генерала Иванова?

Перед глазами Ермолая промелькнул майор Мхитарян, убитые в вагоне окровавленные бойцы…

Тихо выдавил:

– Да. Она убила не только его одного.

– Просто непостижимо! Красивая, умная женщина, – фашистский агент, убийца. Война перевернула многое.

«Перевернула», – согласился Ермолай…

Истомин забрал Сергеева у конторы Госбанка. Они направились на аэродром.

– Что новенького у Коваля? – спросил майор.

– Переживает, фальшивых денег в городе много появилось, – ответил Ермолай. – Контора замучилась изымать.

– Да, – тяжело выдохнул майор. – Служба Канариса работает без остановок и отдыха, – ругнулся. – Завалил город диверсантами и фальшивыми рублями.

На аэродроме Ермолаю удалось часик отдохнуть.

Затем Истомин, Максимов и Сергеев на двух грузовых и одном легковом автомобилях отправились по ночному городу в Эрмитаж…

В музее офицеры (Истомин, Максимов, Сергеев) прошли в кабинет директора. Помимо академика Понаровского, в кабинете находился капитан Ильиных. На приставном к рабочему столу академика столике лежал фанерный серый плоский чемодан-портфель.

Вошедшие офицеры поздоровались, майор Истомин всех вошедших представил.

– Очень хорошо, – вымолвил академик. – Пройдите, товарищи, и посмотрите, что предстоит вывезти в этот раз.

Все прошли к приставному столу. Академик поднял крышку серого чемодана. В оставшейся лежать на столе его части находилась синяя материя с десятком углублений. В углублениях лежали булыжники разного размера и конфигурации желтого и серебристого цвета.

– Это платиновые и золотые самородки из коллекции горного нашего института, – вымолвил академик. – Самородки уникальные и бесценные, они собирались в России со времен Петра Первого. Их надо срочно вывезти в безопасное и надежное место.

Все устремили свои взгляды на содержимое чемодана.

«Надо же!?» – рассматривая блестящие оригинальные камни, удивился Ермолай.

Он слышал о редкой коллекции самородков горного института, но не видел ее.

– Мы согласуем этот вопрос, – медленно изрек Истомин. – Согласуем и место их будущего хранения…

Вскоре Понаровский и Сергеев отправились на погрузку экспонатов музея в машины. Истомин и Максимов вместе с Ильиных отправились по своим служебным делам.

Погрузка проходила по уже отработанной схеме. В ходе нее внезапно раздался неприятный вой сирены. Вскоре послышался и гул самолетов. Стали доноситься звуки взрывов, где-то невдалеке усиленно-надрывно заработали зенитные установки. Но погрузка не останавливалась ни на минуту…

* * *

Ленинград,

Кирпичный переулок, д. 4, кв. 44…

Калиновский проснулся от сильного шума, исходившего из прихожей. Часы показывали половину третьего ночи.

В спальню вбежал взъерошенный Василий в халате.

– Стучат в дверь. Что будем делать, Федор? – воскликнул родственник. – Они говорят, что из милиции, требуют открыть.

Шум из прихожей не прекращался.

– Ведь выломают дверь, супостаты, – бросил Василий.

– Открывай, – поднимаясь с постели, выдавил Негоциант…

В гостиную вошли трое серьезных мужчин, двое в военной форме, один – в милицейской.

– Майор Истомин, – представился самый фактурный из гостей. – Со мной капитаны Максимов и Ильиных.

– Эксперт Калиновский Федор Федорович. Чем обязан в ночное время, товарищи? – стоя в халате, встретил гостей хозяин квартиры.

В это время с улицы послышались приглушенные звуки противовоздушной сирены.

– Вы знаете Шарова Николая по кличке Шар? – спросил один из капитанов.

«Началось! – воскликнул Негоциант. – Надо держать себя в руках и не показывать слабости», – приосанился и вымолвил:

– Я прожил всю жизнь в городе и многих знаю. Кажется, припоминаю и Шарова, мелкого такого спекулянта.

– Он заявил, что вы сделали ему предложение – украсть картину из Эрмитажа, – напористо продолжил капитан.

Хозяин квартиры сделал удивленное выражение лица.

– Глупость, если не сказать большее.

– Почему? – спросил Истомин.

– Я всю жизнь занимаюсь коллекционированием, – решительно изрек Калиновский, – меня знает весь город. Я никогда не был связан с криминалом и черным художественным рынком. Украсть картину из Эрмитажа!? – слегка покраснел. – Одного из лучших и защищенных музеев мира!? Глупость несусветная…

С улицы послышались звуки отдаленных взрывов.

– Сейчас идет смертельная война, Негоциант, – строго вымолвил майор. – Многие люди меняются, кто-то хочет нажиться на войне. Кто-то даже становится предателем. Почему мы должны вам верить?

– Я – честный гражданин страны, – вымолвил Калиновский. – За меня могут поручиться многие уважаемые люди города. А этой продажной шантрапе, типа Шара, я плюю в наглую рожу. Надеюсь, его слова вы не воспринимаете всерьез. Ведь так, вот запросто, можно оговорить любого коллекционера города…

Примерно через полчаса сосредоточенные офицеры одни покинули квартиру…

* * *

К концу погрузки немецкий авианалет закончился.

Во двор Зимнего дворца подъехали на легковой машине сосредоточенные Истомин, Максимов и Ильиных. Выходя из машины, они о чем-то переговаривались.

– А я что вам говорил, – бросил в сторону майора капитан Ильиных.

– Да, согласен. Все не просто с этим «фруктом», – вымолвил Истомин.

– Вот-вот, – вставил Ильиных, – я и хотел спокойно разузнать, проследить…

– Времени у нас нет, – решительно изрек Истомин. – Придется мне у вас задержаться и во всем разобраться.

– Жить можете у меня на аэродроме, – вставил Максимов.

Истомин согласно кивнул.

Затем взглянул на Сергеева и вымолвил:

– Ермолай, садись со своим бесценным чемоданом в легковое авто. А мы с Максимовым поедем на грузовиках.

Понаровский тепло, едва не пустив слезу, попрощался с офицерами. Крепко обнял Ермолая, попросил передать самый теплый привет сибирякам.

В предрассветной, туманной тишине караван из трех машин медленно двинул вперед…

* * *

Ленинград,

ул. Итальянская, д. 3, кв. 45…

Сонет получил из центра шифровку с перечнем культурно-художественных ценностей, которые заинтересовали начальство (а именно, в чем не сомневался агент, лично Риббентропа). Он с нескрываемым удивлением читал список всемирно известных мастеров-художников: Питер Пауль Рубенс, Якоб Йорданс, Антонис ван Дейк, Хендрик Гольциус, Франс Хальс, Ян Стен…

– Он (Риббентроп) совсем рассудок потерял!? – возмутился агент. – Как я могу изъять из охраняемого государственного Эрмитажа полотна этих живописцев?.. – немного успокоился. – Хорошо, допустим эту ситуацию. А где люди для дела? Где деньги для подкупа сотрудников музеев?.. – судя по шифровке, и люди, и деньги должны вот-вот подойти. – Вот когда все это будет, тогда можно будет и что-то сделать?..

Правда, в шифровке были указаны координаты двух ленинградских коллекционеров, которых рекомендовалось привлечь для дела…

Но… служба есть служба.

Сонет выпил коньяку, попытался расслабиться.

Вскоре, окончательно успокоившись и прочитав небольшую молитву, он начал разрабатывать планы. План реализации указаний центра по изъятию культурно-художественных ценностей Питера с привлечением русских коллекционеров…

* * *

До аэродрома доехали без приключений. Ермолай с болью смотрел на улицы и скверы любимого города.

Вот и КПП аэродрома показалось. Из помещения вышел маленького роста боец в очках, в шинели, пилотке и с винтовкой на плече. Увидев подошедшие машины, он быстро открыл шлагбаум. Машины въехали на территорию аэродрома и сразу проследовали к транспортному самолету с бортовым номером 13.

Из кабины самолета спустился командир экипажа, майор Теплов. Бросил вышедшим из машин военным:

– Можно загружать, – и быстро прошел к Истомину.

Они в течение минуты о чем-то тихо говорили.

Уже по отработанной схеме груз стали выгружать из грузовиков и расставлять в салоне самолета. Эта операция заняла часа три…

После загрузки самолета капитан Максимов, на правах хозяина, предложил перекусить. Трапеза прошла молча и заняла небольшое время. После нее Истомин отозвал Сергеева в сторону и сказал:

– Ермолай, диспозиция для тебя следующая. Приземляетесь в Свердловске, ты берешь чемодан с самородками и везешь на хранение в свое хранилище. Машину на аэродроме тебе военный комендант предоставит. Самолет в это время летит в Новосибирск, выгружается. На обратной дозаправке забирает тебя снова в Свердловске. Далее летите за новой партией груза в Ленинград. Вопросы?

«Побываю в своем хранилище! – обрадовался Ермолай. – Вот здорово!» – и весело ответил:

– Операция «Театр» продолжается.

Майор улыбнулся.

– Так точно, друг.

– Вопросов нет. А вы остаетесь здесь?

– Да, – быстро став серьезным, ответил Истомин. – В Ленинграде дел просто невпроворот. Втихаря воруют из Эрмитажа экспонаты. И воруют сотрудники, надо разобраться с этим и покончить с воровством. Но это между нами, друг. Понял?

– Понял, Николай Максимович.

Майор улыбнулся.

– Знаю, Ермолай, ты человек понятливый, можешь держать язык за зубами. Передашь привет всем там в своем уральском хранилище «Каменная гора». И будь там посерьезнее, посолиднее, ты сейчас очень ответственное лицо.

– Обязательно…

* * *

Ленинград, музей Эрмитаж,

отделение НКВД…

От усталости капитан Ильиных с трудом сидел на стуле. Перед ним на столе лежали груды не первой свежести папок, личные дела действующих сотрудников музея. Рядом находился лист бумаги с десятком фамилий, требующих, исходя из беглого просмотра дел, дополнительных и отдельных проверок.

Во исполнение указания полковника Шадрина, капитан просматривал дела сотрудников. Вот к горлу подкатил приступ кашля…

Ильиных с трудом прокашлялся, в сердцах в очередной раз обругал полковника и снова приступил к просмотру папок.

«Какие можно найти зацепки в этих пыльных, наполовину устаревших делах! – возмущался капитан. – Для другой работы с людьми времени нет…», – заглушил вырвавшийся из груди кашель…

* * *

Сергеев поднялся на борт самолета. На этот раз второй пилот молча закрыл дверь грузового салона и проследовал на свое рабочее место.

Ермолай как обычно оборудовал себе место у иллюминатора.

Едва самолет поднялся в воздух, как рядом показались два наших шустрых ястребка «Як-9». Погода стояла ясная, небо было какое-то бирюзово-голубое. Видимость была отменная, Ермолай просто прилип к стеклу иллюминатора.

Вот и город исчез из видимости, пошли леса и перелески. Пролетели над населенным пунктом, промелькнули купола церковного храма. Внезапно раздался взрыв сбоку, затем второй. Самолет сделал небольшой вираж, слегка изменил курс.

«Наверное, с земли фашистская зенитка работает по нам», – подумал Ермолай.

Снова послышались взрывы.

Но вскоре снова стало тихо, самолет уверенно летел на восток.

Сергеев взглянул на часы.

«Похоже, линию фронта пересекли, занятую фашистами территорию – тоже. Можно и подремать…».

Через 4 часа Ермолай проснулся. Немного размялся и легко перекусил.

Затем снова задремал…

Самолет приземлился в свердловском аэропорту «Кольцово» утром.

Из кабины летчиков вышел майор Теплов. Командир экипажа устало вымолвил:

– Мы дозаправляемся и летим дальше. А ты, лейтенант, как я понял, сходишь?

– Так точно, товарищ майор. Когда вы будете на обратном пути дозаправляться?

– Примерно через 23–24 часа снова сядем на дозаправку. Если конечно в Новосибирске с погодой будет все нормально.

– Будем на это надеяться. Я к этому времени обернусь.

– Тогда до встречи, лейтенант.

– До встречи…

С чемоданом в руке Сергеев вошел в здание аэровокзала. Осмотрелся по сторонам. Пассажиров, в основном военных, было немного. Ермолай направился в дежурную часть военной комендатуры. Дежуривший, уже в солидном возрасте, старший лейтенант, рассмотрев документы Сергеева, долго листал свою замусоленную тетрадь.

– Было указание по тебе, лейтенант, – выдавил дежурный. – Э… Вот оно. Значит так. На стоянке стоит грузовая машина, – назвал автомобильный номер. – Садись в нее и двигай в свой Верхний Тагил. Завтра должен ты, лейтенант… э вернуться обратно и снова вылететь.

– Понял, – бросил Ермолай, поднял фанерный серый чемодан и направился к выходу…

* * *

Ленинград, музей Эрмитаж,

отделение НКВД…

В кабинете находились майор Истомин и капитан Ильиных. Они нервно прохаживались вдоль рабочего стола хозяина кабинета, капитан изредка подкашливал. Невдалеке на стуле сидел со спокойным выражением лица эксперт Калиновский. Майор вел разговор с экспертом.

– Итак, вы, Федор Федорович, утверждаете, что никакого заказа на картину французского художника-импрессиониста Николаю Шарову вы не делали?

– Не делал. Я не понимаю, зачем вы меня привезли сюда. Я вам об этом говорил у себя дома.

– Сейчас узнаешь, Негоциант, – зло бросил капитан и раскашлялся.

– Не понимаю ваших, извините, намеков, – обиженно изрек Калиновский.

Продолжая кашлять, капитан быстро вышел из кабинета.

Через несколько секунд он вернулся вместе с Шаровым. У бедняги были связаны руки, и выглядел он как-то устало и уныло. Но, увидев Калиновского, Шаров улыбнулся и весело бросил:

– Ха-ха! Знакомые все лица! Здорово, Негоциант! Ха-ха! – нервно-истерически рассмеялся. – Неважно выглядишь!

Калиновский слегка сморщился и вымолвил:

– Здорово, Шар, ты тоже не в блестящей форме.

– Так из-за тебя, чистоплюя! Ты же меня на дело зарядил, бабки хорошие обещал.

– Никуда я тебя не подряжал, Шар, имей совесть. И вообще, товарищ майор, я не желаю с этим типом более говорить и находиться с ним в одном помещении.

– Да ты…

– Молчать, Шаров! – оборвал майор Шарова. – Вы, Калиновский, отрицаете, что давали задание Шарову?

– Разумеется! – обиженно изрек эксперт. – Вы же видите, какие дела можно иметь с таким типом?

– Да ты…

– Молчать, Шаров! – снова крикнул Истомин. – Капитан, выведите пока его…

* * *

Ермолай не спеша вышел из здания вокзала. Прошел в сторону стоявших невдалеке машин и мотоциклов. Высматривая нужный номер, подошел к грузовому «газону-полуторке». Стекло кабины опустилось, показалась женская седая голова.

– Товарищ лейтенант! – раздался грубый женский голос. – Вы не меня ищете?

– Судя по номеру, вас, товарищ водитель.

– Тогда садитесь, и поедем в Верхний Тагил.

– Спасибо.

Ермолай прошел к кабине, она оказалась деревянной. Открыл скрипучую дверь и сел на жесткое сидение рядом с водителем. Чемодан аккуратно поставил в ноги.

– Вас как зовут, товарищ лейтенант? – спросила водитель. – Как к вам обращаться?

– Ермолай Сергеев.

– А меня, учитывая мой возраст, Нелля Ивановна.

– Отлично! Вперед, Нелля Ивановна.

– Есть, товарищ Сергеев. Вы откуда родом?

– Из Ленинграда.

– О! А я местная, уральская. У нас большая семья…

На удивление, старенькая машина легко покатила, только вот мотор сильно гудел, слегка припахивало бензином. Они покинули территорию аэропорта, выехали на шоссе. Как помнил Ермолай, до Верхнего Тагила было примерно сто километров, и еще немного – до расположенного в стороне хранилища.

«Шоссе почти пустое. Часа за два должны добраться», – прикидывал, посматривая по сторонам дороги.

А вдоль дороги тянулся осенний лес. Краски его уже сильно потускнели, хотя местами и виднелись еще изумрудные краски, местами ярко-желтые, песочные…

Водитель что-то тихо напевала. Незаметно к Сергееву подкатила дремота…

* * *

Маньчжоу-го, город Синьцзин,

штаб Квантунской армии…

В своем кабинете начальник ИРУ, генерал Янагиту работал со служебными документами. Он заинтересовался последним донесением агента из Новосибирска. Агенту было дано задание – уточнить ситуацию по Новосибирскому театру оперы и балета. Какие там появились некие ценности, и зачем атаману Семенову понадобилось взрывать театр?

Агент сообщал, что в театр завозятся и размещаются в его огромных помещениях разные грузы. По полученной им из разных источников информации это могут быть: секретные документы оборонного значения, вывозимые из европейской части СССР; государственные стратегические драгоценности, хранившиеся в Ленинграде и Москве; музейные экспонаты из различных российских городов. Это делается русскими для того, чтобы это все не досталось наступающим немецким войскам. Агент сообщает еще об одной версии – завозимые грузы предназначены для создания резервной (запасной) ставки для Сталина.

Рассматривая фотоснимки Новосибирского театра, генерал задумался:

«Под натиском непобедимой немецкой машины, русские сейчас многое, начиная от целых заводов и фабрик, перемещают из европейской части страны на Урал и в Сибирь. И их можно понять… Но зачем же взрывать уникальное здание театра? Оно достанется победителям! В Сибири, несомненно, нам – японцам! Уберем советскую символику, над огромным куполом установим наш флаг победы… Недалекий все же человек этот атаман Семенов. Примитивный!.. Он так и не ответил на мою депешу о мотивах нападения его боевиков на театр. Никакой дисциплины!.. – зло выругался. – Хотя, – усмехнулся, – для победы нужны и такие, дикие люди. А потом, потом можно будет от них и избавиться. Сейчас нужно будет остановить Семенова от диверсий в этом театре. А нашему агенту необходимо продолжить уточнение, что все же завозится в театр? С таким представленным разбросом версий, работать дальше трудно…».

* * *

Ермолай проснулся от звука выстрела. Машина, сбавляя ход, как-то странно задергалась.

– Гад, мотоциклист! – воскликнула водитель. – Преследует нас, по колесу выстрелил…

Женский голос заглушил второй выстрел. Голова водителя упала на руль, машина затормозила, съехала в кювет и резко остановилась. Скрепя и неприятно треща, она завалилась на правый бок.

Сергеева придавила своим телом женщина, ноги сдавил чемодан. Как он заметил, деревянная кабина местами разрушилась, разбились стекла.

«Ну, блин… влип!» – успел подумать.

Сквозь щель покореженного и местами полуразрушенного пола машины, Ермолай увидел стоящего на дороге с пистолетом в руке незнакомого мужчину в черной железнодорожной форме. Он, кажется, улыбался.

«Незнакомый тип! Это он, гад, в нас стрелял! – воскликнул. – Ну, я тебе!» – и стал освобождать правую руку.

Освободив руку, стал вытаскивать из кармана пистолет. Железнодорожник в это время стал медленно, озираясь по сторонам, подходить к машине. Он действительно довольно улыбался.

«Это мой враг! – воскликнул Ермолай. – Он идет убивать меня!».

Наконец он достал пистолет, привел его в боевое положение. Направив его на улыбающегося мужчину, прицелился и выстрелил. Железнодорожник остановился, удивленно широко раскрыл глаза. Ермолай выстрелил еще раз и еще. Железнодорожник согнулся и упал лицом на землю…