Текст книги "Разлом"

Иван шагнул на влажную от росы подножку, выглянул наружу, ухватившись за холодную металлическую ручку тамбура. Справа высились темными громадинами предгорья Синего Кряжа, слева холмистая степь упиралась в серое марево густого тумана: где-то там вдалеке зиял бездонной пропастью Разлом, таинственная природная аномалия, глубокий порез на израненном теле планеты. А впереди… Впереди ждала неизвестность.

Теоретически сурганцы вполне могут пропустить его через кордон – гражданином воюющей страны он не является и угрозы для них не представляет. С другой – у него нет при себе никаких документов, что может вызвать нежелательные осложнения.

– Вы остаетесь? – вновь прогнусавил железнодорожник, следуя в обратном направлении по опустевшему вагону.

Эх, была не была.

– Остаюсь.

– Тогда сойдите с подножки и займите свое место. Отправляемся.

Состав громыхнул сцепками, и степь за окнами медленно поплыла назад. Качнулись и исчезли суетящиеся солдаты, уплыли вдаль сгруженные с состава ящики с боеприпасами и дымящиеся костры, вокруг которых топтались все те же воины в бесформенных бушлатах. Вновь потянулась монотонно-бурая равнина. Поезд тащился медленно, даже не пытаясь набрать скорость, колеса лениво отсчитывали стыки рельс.

Наконец картинка за окном изменилась. Показалось нечто, похожее на пограничный рубеж из нескольких слоев «колючки», растянутой меж врытых в землю кольев. Солдат в долгополой серой шинели и глубокой каске отодвинул в сторону полосатый красно-белый шлагбаум, мимо прокатился, обдав его облаком сизой гари, приземистый колесный танк с черным ромбом на боку. Еще двое солдат о чем-то лениво переговаривались, сидя в обложенных мешками с песком пулеметных гнездах. Дальше окружающий пейзаж становился все более оживленным: вдоль полотна теперь сновали солдаты все в той же серой полевой форме, пропылил тентованный фургон на паровом ходу, показалось еще несколько стоящих в сторонке колесных танков, маленькие, хищные башни которых были бережно прикрыты от непогоды темным брезентом. Вдалеке, за небольшим пригорком, задрав стволы в небо, замерло около десятка артиллерийских орудий. Сурганцы, похоже, решили обставиться тут основательно: вдоль железнодорожного полотна выстроились шатры полевых палаток, где-то дымила кухня, потянуло кислыми щами. Ударник обратил внимание на весьма интересные конструкции, собранные из сложного переплетения металлических труб и закрепленные на спинах лошадей, которых вели под уздцы солдаты. В голове сам собою всплыл термин «вьючное седло»: конструкция позволяла закрепить на спине лошади огромное количество тюков, мешков, ящичков и торб, которые иным способом водрузить на конягу было бы попросту невозможно. Сбоку одного из вьючных седел он даже разглядел закрепленный кусок холщовой ткани с многочисленными кармашками, из которых выглядывали клювы почтовых голубей. Самое любопытное, подумал Иван, что, судя по карте, до сурганских земель отсюда еще около двух километров пути, то есть полевой лагерь был разбит уже на клондальской территории.

Тем временем поезд, устало и глубоко вздохнув, остановился. Двое сурганцев, первый – с винтовкой за спиной, второй – с пистолетом-пулеметом неизвестной Ивану конструкции на пузе, ловко запрыгнули на подножку и шагнули в полупустой вагон. Окинув нескольких оставшихся пассажиров подозрительным взглядом, вооруженный пистолетом-пулеметом солдат, на груди которого поблескивал медью круглый жетон с двумя перекрещенными мечами на фоне традиционного пшеничного снопа, сразу же шагнул к Ударнику.

– Диз лихте тарде кан? – спросил он.

– Извините, я не говорю по-сургански, – произнес Иван одну из немногих фраз, которые знал на этом языке.

– Предъявите документы, пожалуйста, – тут же перешел на клондальский обладатель блестящего жетона.

– У меня нет с собой документов. Я пограничник.

С этими словами Иван продемонстрировал татуировку на собственном запястье. Сурганец покачал головой:

– Вы находитесь в зоне боевых действий, и без документов мы не имеем права позволить вам следовать дальше. Прошу прощения, но вам придется пройти с нами.

– С какой целью?

– С целью установления личности. Не волнуйтесь, вашей жизни ничто не угрожает.

Пожав плечами, Иван дождался, пока напарник вооруженного пистолетом-пулеметом солдата закончит проверку бумаг у оставшихся пассажиров, и направился следом за ними к выстроившейся вдоль железнодорожной насыпи линии палаток. Вблизи лагерь казался еще более оживленным, чем из окна поезда: снующие туда-сюда вояки старательно месили сапогами грязь, к запаху готовящегося супа примешивался аромат горящих дров и конского навоза.

Ивана отвели в одно из наспех сколоченных из досок сооружений с натянутым поверху брезентовым тентом вместо крыши, велели ждать и заперли снаружи дверь на щеколду. Конструкция напоминала обычный дровяной сарай, свет проникал внутрь сквозь единственное небольшое оконце в дощатой стене. Наверное, сурганцы планировали хранить тут провиант. Хлипкая дверь сарая не представляла собою серьезной преграды: Иван мог бы выломать ее одним хорошим пинком. Если бы, конечно, в этом просматривался хоть какой-то смысл: с учетом количества обретавшихся снаружи вооруженных солдат это представлялось совершенно безнадежной затеей.

Оглядевшись и убедившись в том, что он остался здесь в полном одиночестве, Иван, ежась от холода, принялся раздеваться.

Глава 4

Ромка чуть приподнял закрывавшую тент дерюжку и осторожно выглянул наружу. Прохладный воздух был наполнен истинным многоголосьем: кто-то громко и отрывисто вел отсчет по-клондальски, и под этот счет толпа стриженных наголо новобранцев в длиннополых бушлатах не очень-то дружно выполняла подобие физзарядки. Издалека донеслись выкрики «Первый взвод! Третий взвод! Арш!» и дробный топот сапог. Мимо прошкандыбала толпа рекрутов с винтовками за спинами, стараясь бежать в ногу и по двое в ряд, без особого, впрочем, успеха. Отстающих подгонял пинками долговязый сержант. Вдалеке на перекладине болталось какое-то тощее туловище, тщетно пытаясь подтянуться, а совсем рядом из такой же тентованной гужевой повозки неторопливо выгружался перемазанный грязью и вооруженный лопатами отряд: эти, похоже, вернулись с увлекательного мероприятия под названием «рытье траншей».

– Прибыли, – объявил полковник Зайцев и первым спрыгнул на землю. Ехал он вместе с ними запросто, по-солдатски разместившись на деревянной скамье, прибитой к борту повозки. Ромка соскочил вторым, следом на притоптанный плац сошел Алекс.

Учебно-тренировочный лагерь и вправду расположился на окраине Антарии, занимая огороженную высоким забором территорию площадью в пару гектаров. Вдалеке тянулись рядами приземистые одноэтажные бараки, сколоченные из посеревших от времени досок, а с противоположной стороны от плаца зеленели брезентом армейские палатки. Похоже, будущих бойцов и впрямь наспех согнали сюда чуть ли не со всего Клондала, пытаясь разместить на любом свободном клочке земли. Никакой армейской основательностью тут и не пахло, лагерь явно формировался в спешке и суматохе.

– Мое почтение, господин полковник!

К Зайцеву подскочил молодой офицер с шевронами пехотного лейтенанта на рукаве и, вытянувшись во фрунт, лихо вскинул ладонь в воинском приветствии.

– Вольно, – отдал клондальский вариант земной команды Зайцев. – Как пополнение?

– Барахло, господин полковник, – поморщившись, ответил лейтенант. – Сплошь деревенщина. Половина «право» от «лево» не отличает, остальные и соображают-то с трудом.

– А толковые ребята есть?

– Есть один… То есть был. Ну, как был… На гарнизонной гауптвахте сидит.

– За что это?

– За злонамеренную порчу вверенного казенного имущества, по распоряжению штабс-капитана Гутье, – отчеканил как по писаному лейтенант. – Этот парень бушлат себе обрезал.

– Что сделал?

– Бушлат обрезал. Штык-ножом. Он невысокий, а бушлат ему длинный выдали, аж до земли, других нет на складе. Вот он и обрезал покороче, чтобы, значит, бегать сподручнее было. Он охотник. Говорит, у них в деревне все так делают, кто за зверьем ходит. Стреляет, кстати, метко, зараза, не чета этим…

Лейтенант неопределенно махнул рукой куда-то в сторону плаца. На скулах полковника заиграли желваки.

– Значит, так, слушай приказ. Охотника этого с «губы» забрать и отвести на закрытый полигон, где мои парни тренируются. А капитана Гутье, наоборот, под арест. Пусть учится головой думать, а не задницей.

– Есть!

Судя по расплывшейся на физиономии довольной улыбке, вторая половина приказа понравилась летехе даже больше, чем первая.

– Что за полигон такой? – поинтересовался как бы между делом Алекс.

– Вот сейчас и увидите. Айда за мной.

С этими словами Зайцев развернулся на каблуках и, не оглядываясь, зашагал в сторону бараков.

– Поганый, – понизив голос почти до шепота, позвал Ромка. Тот молча повернулся, вопросительно вскинув бровь. – Валить отсюда надо. Сейчас. Потом поздно будет.

– Ну и вали, – буркнул Алекс. – Я тебя держу, что ли?

– А ты?

– А мне пока тут интересно.

Вот же скотина, зло подумал про себя Ромка. В носу предательски защипало от обиды. Всегда считается только с самим собой, на остальных ему плевать. А ведь если они застрянут тут, все намеченные планы могут запросто рухнуть: время идет, и разыскать Ударника с каждым днем станет все труднее… Да и хрен с ним, с Алексом, в конце-то концов, решил он, обойдется как-нибудь без няньки. Уже взрослый человек, восемнадцатый год пошел. Раньше ведь обходился?

Подумав так, Ромка замедлил шаг и, чуть помедлив, свернул в сторону. Алекс даже не обернулся. Пройдя вдоль плаца и обогнув отряд рекрутов, с вялыми криками колющих штыками набитые соломой мешки из рогожи, он приблизился к воротам, через которые пару минут назад въехал сюда на укрытой тентом телеге. Дежуривший в будке солдат равнодушно окинул его взглядом. Похоже, Зайцев не обманул, и он действительно может беспрепятственно покинуть эту богадельню в любой момент.

Ромка сделал один шаг, другой и остановился. Что-то все-таки было не так, чувствовалась в окружающей вселенной какая-то несуразность…

Нож! У Алекса остался его нож, который тот забрал еще там, в таверне. Ромка был сейчас совершенно безоружен, а пристегнутые к лодыжке ножны – пусты. Гулять по Центруму невооруженным, особенно теперь, не только неуютно, но и попросту небезопасно, это Ромка понимал четко. Да и нож был хороший, с широким прочным лезвием и тяжелой рукоятью, удобно лежавшей в ладони. В свое время он долго высматривал его в оружейной лавке, а потом разработал и успешно реализовал хитроумный план, чтобы украсть. Нож нужно вернуть во что бы то ни стало.

Ромка обернулся: полковник и Алекс уже скрылись из виду. Вздохнув, он с тоской глянул на манившие близкой свободой распахнутые ворота и зашагал в обратном направлении.

Закрытый полигон и впрямь оказался «закрытым» – он был огорожен двумя рядами «колючки» с зигзагообразным проходом, возле которого дежурили двое вооруженных солдат, по одному с каждой стороны ограждения. При приближении Зайцева оба вытянулись по стойке «смирно» и приложили ладонь к виску – полковника здесь знали. Внутри периметра обнаружился еще один ряд армейских палаток, небольшая спортивная площадка с турниками и тир – на огневом рубеже как раз тренировалась группа новобранцев, оттуда раздавались частые гулкие хлопки и горько тянуло порохом. Алекс пригляделся. Оружие, из которого парни целились в картонные мишени, показалось ему на удивление знакомым – это был старый добрый пистолет Макарова вполне земного вида. Спутать с чем-то эту безотказную машинку было практически невозможно.

– А вот тут у нас обучают рукопашному бою, – с гордостью произнес Зайцев, показывая рукой в сторону спортивной площадки.

Там и впрямь занимался небольшой отряд курсантов под руководством инструктора. Именно инструктор и привлек пристальное внимание Алекса. Вернее, привлекла. Девица была страсть как хороша: ладно скроенная, с короткими светлыми волосами, она двигалась между замершими в неумелых стойках парнями с хищной кошачьей грацией. Алекс невольно засмотрелся на ее аппетитную задницу в обтягивающих камуфляжных штанах: такой крепкой и упругой девичьей попы ему не встречалось давненько, потому он с трудом поборол в себе желание оставить полковника в гордом одиночестве и немедленно присоединиться к тренировке.

– Не так! – Девица поправила руку одного из бойцов, переставив ее в правильное положение. – Поставь блок, прикрой лицо. Вот, хорошо.

Говорила она с каким-то странным, едва заметным акцентом, чуть смягчая согласные, но эта особенность речи придавала ей определенный шарм и очарование.

– Теперь смотрите внимательно, – сказала девушка и сделала короткий шаг в сторону. Дальнейшее произошло со стремительностью удара молнии: только что стоявший в стойке бугай уже лежал на земле с вывернутой рукой, а инструкторша восседала верхом на его спине, удерживая запястье в крепком захвате. – Вставай. Показываю еще раз медленно.

Парень с кислой гримасой на физиономии поднялся на ноги и вновь занял исходную позицию. Похоже, его валяли в пыли уже не в первый раз, и это курсанту порядком наскучило.

– Как продвигается обучение? – подал голос Зайцев, придирчиво разглядывая косящихся на него рекрутов. Девушка обернулась, и на ее лице появилась приветливая улыбка.

– Отлично, господин полковник! Новобранцы – полные идиоты. Физической подготовки никакой. Но зато старательные. Если позаниматься еще немного, их скорее всего перестреляют во втором бою, а не в первом.

– Оптимистично. Я вам тут помощников… – Полковник растерянно огляделся и, только сейчас заметив отсутствие Ромки, спешно поправился: – Помощника привел. Прошу любить и жаловать.

Девица пристально оглядела Алекса с ног до головы, точно породистого жеребца на ярмарке, и поинтересовалась все с тем же мягким акцентом:

– Пограничник? Люблю пограничников. Они такие… Крепкие. Да? И хорошие бойцы!

Алекс на самом деле ожидал какого-то подвоха, поэтому легко уклонился от летящей ему в лицо раскрытой ладони, однако тут же получил болезненный удар ногой в колено. В следующую секунду девушка толкнула его в грудь и умело провела подсечку. Потеряв равновесие, Алекс повалился на землю. Падать он умел: перекатившись в сторону, он сгруппировался и тут же снова оказался на ногах. Очередной удар Алекс уже не пропустил: резко пригнувшись, сделал короткий шаг навстречу противнику, обхватил девушку за ногу, а затем резко выпрямился, роняя ее на спину и имитируя добивающий удар в шею.

– Неплохо! Даже отлично! – Похоже, девице и впрямь понравилось это незатейливое представление. – Учитесь, сопляки!

– Предупреждать надо, – недовольно буркнул вполголоса Алекс, потирая ушибленную ногу.

– Ха, да ладно! – Девушка ловко поднялась с земли, хлопнула его по спине и игриво подмигнула. – Как там говорят у вас в Маранге? Обидели мышку, написали в норку? Терпи, ты же теперь боец армии Клондала! Реакция, правда, у тебя паршивая для пограничника. Но это ничего. Я тобой займусь.

В сочетании с улыбкой на ее устах и пристальным взглядом из-под светлых ресниц звучало это обещание несколько двусмысленно.

– Научишь плохому? – на всякий случай уточнил Алекс.

– Ну, если ты захочешь… Я многое умею!

– Я вижу, вы нашли общий язык, – кашлянул в кулак полковник Зайцев и кивнул Алексу: – Располагайся, осваивайся. Потом зайди в комендатуру, там тебе пропуск выпишут. Возможно, скоро у меня будет для вас одно несложное, но важное задание.

– Пойдем, покажу тебе наши палатки, – девица ловко ухватила Алекса под руку и повлекла в сторону высившихся поодаль брезентовых шатров, – выберем тебе койку покрепче и поудобнее, да?

И, обернувшись к терпеливо взиравшим на эту сцену курсантам, громко рявкнула:

– Р-р-разойдись!

Проход к закрытому полигону Ромка отыскал быстро, только вот шагнуть за периметр без сопровождения Зайцева оказалось невозможно: один из дежуривших там солдат заступил ему путь и безапелляционно потребовал предъявить пропуск. Никакие объяснения и даже ссылка на полковника не помогли: внутрь, как выяснилось, можно пройти либо с документом, либо в сопровождении начальства. Ромка остановился возле намотанной в несколько рядов на невысоких столбиках «колючки» и заскучал. Из-за ограды доносилась трескотня пистолетных выстрелов и одинокие резкие выкрики – видимо, там занималась физической подготовкой очередная группа солдат. Привстав на цыпочки, он оглядел пространство по ту сторону ограды, докуда хватало глаз. Вот палаточный городок частично перекрывает обзор на небольшой прямоугольный плац, где занимается группа парней под руководством какой-то молодой женщины, а вот Зайцев с Алексом – их хорошо можно разглядеть отсюда – наблюдают за тренировкой со стороны. Полковник сказал что-то неразборчивое, женщина-инструктор обернулась.

Ромка застыл, будто пораженный электрическим разрядом. Дыхание замерло в груди. Этого попросту не могло быть! Но тем не менее это происходило наяву, хоть и напоминало какой-то дурной сон.

– Эй, парень, что с тобой? – окликнул его стерегущий свой пост солдат. – Ты будто привидение увидел!

Так оно, по большому счету, и было. По крайней мере до этого момента Ромка пребывал в твердой уверенности, что Эйжел уже без малого два года как мертва. И тем не менее она как ни в чем не бывало стояла сейчас перед Алексом, о чем-то мило с ним беседуя. Внезапно девушка сделала короткое движение, и Ромкин соратник кулем повалился на землю, но быстро сориентировался, выполнил перекат и поднялся на ноги. Захват – и вот уже Эйжел лежит в пыли, а Алекс высится над ней, готовый встретить новую атаку. Оно и неудивительно: Поганый неплохо владеет приемами рукопашного боя и даже учил его, Ромку, когда на заставе выдавалась свободная минутка между дежурствами и нарядами. Продолжения схватки не последовало: Эйжел встала, отряхнулась, по-дружески хлопнула своего недавнего противника по спине и что-то сказала полковнику. Тот снисходительно махнул рукой, после чего девушка нежно взяла Алекса под локоток, и они скрылись из виду за брезентом ближайшей палатки.

А Ромка остался стоять, борясь с нестерпимым желанием ущипнуть самого себя за ухо. Просто немыслимо! Как она сумела выжить, особенно с учетом того, что в момент гибели ее практически разорвало на части – рука и нога остались на Земле, в то время как все остальное затянуло порталом в Центрум? Сам Ромка не присутствовал в этот момент в московской квартире Ударника, где все и произошло, но его словам и рассказам Ведьмы, помогавшей Ивану ликвидировать последствия едва не свершившейся в его родном мире катастрофы, он доверял. Тем не менее сейчас Эйжел выглядела вполне живой и здоровой, все руки, ноги и прочие части тела находились на своих законных местах. Может, обитатели Очага умеют отращивать потерянные конечности, точно какие-нибудь рептилии? Да ну, ерунда. Если предположить подобное, можно прийти к выводу, что эти существа вовсе непобедимы и бессмертны, а предполагать такое Ромке почему-то категорически не хотелось.

– Ты где был?

Воспользовавшись его растерянностью, полковник Зайцев неслышно приблизился к Ромке со спины и сейчас смотрел на него с подозрительным прищуром.

– Отлить ходил, – соврал тот. – Что, нельзя?

– Можно. Но лучше было предупредить, чтобы потом не приходилось тебя искать. Пропустите его.

Последняя фраза была обращена к охранявшему проход солдату, который с невозмутимым видом посторонился, отдав командиру честь.

– Я что, в школе, чтобы разрешения поссать спрашивать? – огрызнулся Ромка и решительно направился в освободившийся проход. – Учитель, блин, нашелся.

– Документ потом в комендатуре забери, – бросил ему в спину полковник. – Задержат без пропуска – попадешь на «губу». Вытаскивать не буду, учти.

Ромка его уже не слушал. Пройдя вдоль ряда палаток, он подкрался с тыльной стороны к той, в которой, судя по всему, скрылись Алекс и Эйжел. Опустившись на корточки, он замер, прислушался. Чутье не подвело его: из палатки доносилось деловитое сопение и вздохи, сопровождавшиеся ритмичным поскрипыванием деревянной солдатской койки. Стараясь не обращать внимания на по-прежнему раздававшиеся со стороны стрельбища хлопки пистолетных выстрелов, Ромка принялся ждать. Поскрипывания участились, за брезентом засопели сильнее, а потом все стихло. Спустя пару минут полог палатки откинулся, и оттуда выбралась Эйжел, оправляя майку на груди. Оглядевшись и убедившись, что за ним больше никто не следит, Ромка змеей скользнул внутрь.

В полумраке палатки терпко пахло потом и разгоряченным женским телом, этот запах, несмотря на юный возраст, был Ромке хорошо знаком.

– Тебе чего? – спросил Алекс, с металлическим звоном застегивая пряжку кожаного ремня на штанах. – Ты же валить хотел?

– Нож отдай, – буркнул в ответ Ромка.

– А забирай.

Выхватив откуда-то клинок, тот с силой метнул его в деревянную опорную балку, подпиравшую свод палатки. Нож с гулким звуком воткнулся в податливую древесину. Ухватив оружие за рукоятку, Ромка потянул ее на себя, но нож не поддавался, плотно засев в сухом бревне. Чтобы вытащить клинок, ему пришлось раскачать лезвие вверх-вниз. Алекс с ухмылкой наблюдал за этими манипуляциями, но помочь даже не попытался.

– Слышь, Поганый, – повернулся к нему Дед, пряча оружие в ножны, – я эту бабу знаю. Очень опасная женщина.

– Да ну? – вскинул бровь Алекс. – А мне понравилось.

– Я просто предупредить хотел. Потом спасибо скажешь.

С этими словами он вышел из палатки, зажмурился от ударившего в глаза холодного, но яркого солнца. Фигура Эйжел мелькнула вдалеке, и Ромка припустил за ней, стараясь оставаться в тени стоявших рядами брезентовых шатров. Девушка, не оглядываясь, свернула в сторону, на мгновение скрылась в образованном рядами палаток переулке, потом ее силуэт показался снова. Ромка старался не отставать, и сам толком не понимая, зачем он ее преследует. Он просто повиновался инстинкту, требовавшему докопаться до истины, раскрыть странную тайну воскресения обитательницы Очага. Поворот, еще поворот, обманчиво хрупкая девичья спина в обтягивающей майке цвета хаки маячит уже совсем рядом. Вот она свернула за угол, Ромка шагнул следом и тут же, запнувшись об удерживающий ближайшую палатку трос-оттяжку, едва не свалился наземь, однако удержался, выставив вперед руку. Нужно было, черт возьми, смотреть под ноги! Ромка выругался сквозь зубы, поднял взгляд.

Эйжел исчезла. Только что была тут и как сквозь землю провалилась. Словно привиделась.

И в этот самый миг кто-то, неслышно подкравшись сзади, крепко и больно ухватил его за ухо.

– Ты за мной следьишь, мальчик? – раздался знакомый голос.

Превозмогая боль, Ромка обернулся. Это была она. Точно она, если раньше и оставались какие-то смутные сомнения, то теперь таковые окончательно развеялись. Голос, интонации, выражение лица, даже запах – все было прежним. Изменилось только одно.

Эйжел разглядывала его в упор, но почему-то не узнавала. Она смотрела на него, как на совершенно чужого, незнакомого человека, так, словно видит его впервые. И это было странно. Даже невозможно, после того как он… После того как они…

– Ухо отпусти, больно! – прошипел Ромка и попытался лягнуть Эйжел, но та ловко увернулась, лишь усилив хватку.

– Зачьем ты за мной следьишь? – повторила вопрос она.

– Сиськи твои понравились. Да отпусти же!

Эйжел разжала пальцы. Теперь она разглядывала свою жертву с этаким ироничным любопытством, словно забавную зверушку в зоопарке.

– Как тебья зовут?

– Все называют меня Дед, – уклончиво ответил Ромка, потирая ладонью пылающее ухо.

– Дьед? Старик?

– Нет, Старик – это другой человек.

– Как бы тебья ни называли, не нужно за мной следьить, – назидательно произнесла Эйжел, покачав перед Ромкиным носом тонким пальцем. – Это опасно длья здоровья.

С этими словами она развернулась и зашагала прочь. Ромка мрачно посмотрел ей вслед.

Похоже, здесь все-таки придется задержаться. Выяснить, как Эйжел удалось избежать смерти. Узнать, почему она не помнит его. А потом разыскать Ударника, чтобы предупредить его, что по Центруму разгуливает воскресший из небытия и крайне опасный агент Очага.

* * *

Московская зима в этом году выдалась в точности такой же промозглой и сырой, как и в Центруме: за окнами вот уже вторую неделю висела серая непроглядная хмарь. Только коммунальщикам, похоже, не было до этого решительно никакого дела: батареи шпарили так, будто на улице царил двадцатиградусный мороз, от чего застоявшийся воздух в квартире сделался густым и душным.

Иван подобрал упавшие на пол вещи и зашлепал босыми ногами на кухню: в первую очередь следовало отправить в стиральную машину грязную и насквозь пропахшую потом одежду, а затем принять наконец ванну. «Все-таки мне изрядно подфартило», – подумал Иван, имея в виду свои способности к путешествиям между мирами. Как известно, все без исключения проводники делились на две категории. Так называемые «привязанные» почему-то могли переходить лишь в строго ограниченное число расположенных в Центруме локаций, да и перемещаться в центральный мир они умели из некоторого, весьма ограниченного числа точек на Земле, выбираемых ими по какому-то одним им ведомому признаку. «Непривязанных» проводников, наоборот, могло выбросить практически в любом неожиданном месте Центрума, в пределах некоего географического региона, причем определялся этот регион исключительно местоположением точки отправления на Земле. Почему так происходит, не знал, похоже, никто. Объединяло всех без исключения проводников лишь одно: при каких обстоятельствах ни открылся бы портал в Центрум, ты всегда вернешься туда же, откуда уходил. Без каких-либо исключений. Ударник относился ко второму типу завсегдатаев центрального мира «ромашки», что порой оказывалось весьма кстати и, положа руку на сердце, не раз спасало ему жизнь.

Открыв круглый иллюминатор «Индезита», Иван принялся перетряхивать одежду: однажды из-за навалившейся усталости и недосыпа он случайно выстирал собственный паспорт, который потом пришлось долго и мучительно восстанавливать, обивая пороги казенных столичных учреждений. Повторения не хотелось. Ключи, носовой платок, патрон от карабина… Вместе с мусором и хлебными крошками на пол выскользнула сложенная пополам бумажка, едва не отправившаяся в хищно разинутую пасть стиральной машины. Ударник уже почти забыл о своей встрече с мартышом, преподнесшим ему эту странную записку…

«Стиралка» щелкнула магнитным замком и тихо зажурчала, набирая воду. Усевшись прямо на прохладный кафельный пол, Иван развернул желтоватую бумагу и еще раз пробежал глазами по коряво выведенным строкам. Украшенные причудливыми завитушками буквы чем-то напоминали символы тайского алфавита, но казались более округлыми и какими-то неживыми – примерно так пишут еще не освоившие букварь дети, подражая своим родителям. Может быть, эти каракули вообще не несут в себе никакого смысла? По крайней мере Иван никогда не слышал о том, чтобы у мартышей имелось хоть какое-то подобие письменности. Впрочем, ответить на этот вопрос наверняка сможет один человек, давно водящий дружбу с этими забавными существами и знающий о них намного больше, чем он сам. Этого человека нужно навестить как можно скорее. Но сначала – в душ. А потом перекусить нормальной земной пищей: извечная центрумовская сухомятка в сочетании с консервами уже давно вызывала у Ударника стойкое отвращение.

Полупустой маршрутный «пазик» чихнул мотором и замер на краю крошечной пустынной площади. Иван протиснулся сквозь узкую дверь, ежась от липкого и редкого снега, сыплющегося из низких облаков, и едва не наступил в грязную лужу. Типичный подмосковный пейзаж: одноэтажный облупленный магазин формата «все в одном», кособокие заборы дачных участков, почерневшие от времени электрические столбы да тонкая лента растрескавшегося асфальта, убегающая в неведомую даль. Сейчас здесь безлюдно: не сезон, дачники потянутся сюда из города лишь с наступлением поры пыльных летних отпусков. Достав из кармана потрепанную записную книжку, Ударник еще раз сверился с адресом, оглянулся по сторонам и зашагал по неровному асфальту, оставив площадь за спиной. Заблудиться тут было решительно невозможно: загородный поселок состоял из одной-единственной улицы.

Дом номер шестьдесят один оказался деревянным особняком с высокой мансардой, возведенным, похоже, еще в конце девятнадцатого века и с тех пор изрядно обветшавшим. Сбоку, за небольшой березовой рощицей, вольготно расположившейся прямо посередине участка, виднелась более современная постройка – не то гараж, не то большой дровяной сарай. Потоптавшись у калитки и не обнаружив дверного звонка, Иван по-хозяйски просунул руку в щель между штакетинами, открыл ветхий шпингалет и зашагал к дому по петляющей меж деревьев тропинке. Участок выглядел вполне ухоженным, к нему явно регулярно прикасалась крепкая хозяйская рука, однако редкие следы запустения проглядывали сквозь видимый порядок, точно подкладка сквозь проплешины в износившейся ткани старого сюртука. Вот груда подгнивших досок неаккуратно высится возле припорошенной снегом грядки, вот пожелтевший целлофан парника треплется и хлопает на ветру. Поднявшись по пружинящим под ногами ступеням крыльца, Иван постучал. Спустя несколько минут с той стороны послышались шаги, и дверь отворилась: похоже, она была и вовсе не заперта, словно его тут ждали.

– Проходи, чего встал? – послышался знакомый голос.

– Здравствуйте, Ирина Игоревна.

– Здравствуй, здравствуй, Ударник. Проходи, говорю, сквозняка напустишь.

За минувшие два года Ведьма не то чтобы постарела, но как-то уменьшилась в масштабах. Нет, она по-прежнему красила волосы в темно-медный цвет и выглядела для своего возраста вполне бодрой и ухоженной женщиной, но… После смерти Старика, когда бывшая пограничница и полноправная хозяйка шестнадцатой заставы окончательно отошла от дел, Иван практически перестал с ней общаться – просто в суете навалившихся забот у него не хватало на это времени. А время неумолимо шло, и теперь Иван заметил, что Баринова вроде бы сутулится больше обычного да при ходьбе чуть подволакивает левую ногу, ступает осторожно, словно по тонкому льду. Здесь, в ее подмосковном доме, он оказался впервые. И не страшно ей тут одной? А может, подумалось ему, именно так и должна жить настоящая Ведьма: в глуши, в лесу, вдали от шумной и чуждой цивилизации?

– Проходи, садись, чай сейчас поспеет. Куртку вон на крючок повесь.

Ирина Игоревна совсем по-стариковски засуетилась, постелила на стол поверх клеенки чистую салфетку, достала откуда-то вазочку с пряниками и печеньем. Ударник огляделся. Жилище Ведьмы показалось ему уютным: кровать с горой подушек, аккуратно застеленных кружевной накидкой, на стене черно-белая фотография в рамке – молодая женщина со строгим лицом и мужчина в темном костюме с орденской планкой. В углу тикают часы, рядом несколько массивных шкафов, заставленных книгами. Телевизора поблизости обнаружить не удалось, видимо, Баринова обходилась без него.