Текст книги "Разлом"

– Как там наши? – спросила Ведьма, позвякивая изящными фарфоровыми чашками с растительным орнаментом, явно «гостевыми», из таких не пьют чай каждый день. Следом за чашками на столе возник пузатый электрический чайник, еще советский.

– Хмеля ранили, – неохотно сообщил последние новости Иван, – проведывал его как раз сегодня, вроде бы идет потихоньку на поправку. Калька за ним приглядывает.

– Бедная девочка, – покачала головой Баринова, явно думая о чем-то своем.

– Бедная?

Образ вздорной, но симпатичной девчонки с огромными ясными глазами и короткими волосами, собранными в две колючие косички, которая одинаково виртуозно владеет снайперской винтовкой и русской нецензурной лексикой, плохо сочетался в сознании Ивана с определением «бедная».

– Много ты понимаешь, Ударник, – вздохнула Ведьма и заботливо налила Ивану заварки из маленького чайничка, явно приходившегося родным братом остальному сервизу. Придвинула сахарницу с колотым сахаром, подперла щеку рукой и замолкла, глядя сквозь холодное стекло на медленно сгущающиеся за окном сумерки.

– У нас не принято о таком говорить, сам знаешь, традиции, – продолжила вдруг Баринова, – но я потому этот разговор завела, чтобы ты по-человечески ее понял и поддержал, Ваня. Раньше я за девочкой приглядывала, а теперь вот некому. Сколько мне еще осталось…

– Ирина Игоревна, да вы еще всех нас… – начал было Иван, но Ведьма вскинула ладонь, обрывая его на полуслове, и вдруг сделалась на этот короткий миг той самой Ведьмой, властной и решительной, которую он запомнил еще в свой первый день пребывания на заставе и которую, кажется, немного побаивался даже сам Старик.

– У Кальки младшая сестра есть, – неторопливо помешивая в чашке ложечкой, продолжила Ведьма, – родная мать при родах умерла, ей самой тогда, кажется, лет восемь было. Спустя пару лет отец отыскал новую женщину, разведенную, с сыном от первого брака. Характер у Калькиного папаши был, прямо скажем, не кремень, и новая супруга быстро его под себя подмяла. Получился типичный такой подкаблучник, слова поперек сказать не мог, со всем соглашался, а та им вертела, как хотела. Жили они не слишком ладно, ссорились, но тот свою новую жену боготворил, в рот ей заглядывал и все ее выходки терпел беспрекословно. Да и со сводным братом отношения у Кальки как-то сразу не заладились, он ей буквально прохода не давал, изводил как мог. Тогда она впервые портал и открыла…

– Выходит, он над ней издевался? – с искренним сочувствием уточнил Иван.

– Он ее изнасиловал.

В комнате повисла мрачная тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем часов да позвякиванием чайной ложки о фарфор.

– А отец?

– А что отец? Отец молчал, делал вид, что ничего не замечает. А потом вдруг умер. Калька говорит, довела его та баба своими скандалами и истериками. Как отца похоронили, приемная мать Кальку с сестрой из квартиры сразу выставила, ей тогда только-только восемнадцать исполнилось. Первые годы она, бедняжка, золото из Центрума на Землю каждую неделю таскала, чтобы хоть какое-то жилье прикупить и на улице не остаться да мелкую прокормить и одеть. Такое вот испытание на ее долю выпало.

– А…

Ударника вдруг окатило ледяной волной старое воспоминание. Из глубин прошлого вынырнул тот день, когда Калька позвала его с собой в дозор, а потом, притаившись за песчаным холмом, молча и хладнокровно расстреляла из винтовки безоружную женщину, только-только шагнувшую в Центрум из портала.

– Да.

Ведьма поняла его невысказанный вопрос с полуслова. Она пристально глядела ему в лицо, словно пытаясь прочесть проносившиеся в его голове мысли. А Иван снова и снова вспоминал подробности того далекого дня. Тогда девушка никак не объяснила свой чудовищный по меркам человеческой морали поступок. Теперь объяснение пришло само.

– Ирина Игоревна, – кашлянув в кулак, чтобы прогнать подкативший к горлу ком, прервал молчание Иван, – я тут с вами посоветоваться хотел…

– Да ясно, что не просто так явился. Давай, что у тебя там?

Баринова с явным облегчением приняла из его рук сложенную пополам бумажку: поднятая тема была ей, похоже, тяжела и крайне неприятна. Развернула листок, мгновение помедлила, затем тяжело поднялась на ноги, направилась к стоявшему поодаль комоду и, нацепив на нос очки с толстыми линзами, вернулась за стол. Поднесла листок к самому лицу, еще раз вдумчиво изучила его содержимое, а потом, положив записку перед собой, заинтересованно уставилась на своего гостя.

– Откуда у тебя это, Ударник?

– Мне передал это… один знакомый, – чуть замялся Иван, понимая, что честный рассказ об истинных обстоятельствах приобретения данного таинственного артефакта может прозвучать со стороны несколько нелепо.

– Дай-ка догадаюсь, – в глазах Бариновой сверкнули веселые искорки, – твой знакомый покрыт шерстью, имеет длинный хвост и обладает странной привычкой носить в защечном мешке минерал хризопраз.

– Все верно, – улыбнулся Ударник, – от вас ничего не утаишь, Ирина Игоревна. Одно слово: Ведьма. Это и вправду был мартыш. Я знаю, вы имели раньше с ними дело, вот и подумал… Вы считаете, эти каракули на самом деле что-то означают?

– Это филлор.

– Что?

– Древний язык Центрума. Мертвый язык, как наша латынь. Сейчас на нем уже давно никто не говорит, лет, пожалуй, с полтысячи. Никто, кроме мартышей. Погоди-ка…

Ведьма поднялась на ноги, снова нацепила очки и, направившись к книжным шкафам, принялась внимательно изучать содержимое полок. Пододвинула поближе стул, вскарабкалась на него, держась за спинку, и извлекла с самой верхней полки огромный фолиант в черном кожаном переплете.

– Вот! – торжествующе водрузила она книгу на стол. Пожелтевшие от времени страницы пахли пылью и старой бумагой. Раскрыв книгу примерно посередине, Ведьма положила записку перед собой и принялась водить пальцем над ровными колонками символов, время от времени перелистывая фолиант в непривычном направлении – слева направо. Заглянув ей через плечо, Иван пришел к выводу, что перед ним обычный словарь. Только очень большой и древний.

– Тут написано «Лифанейл», – задумчиво произнесла Ведьма, – если честно, не знаю, что это такое.

– А остальные слова?

– «По солнцу от Ирбара», – перевела она. – Погоди-ка…

Баринова задумчиво почесала кончик носа:

– Ирбар – это старое название Ирбранда, помнишь такой полузаброшенный рудник на севере от заставы? Так… «По солнцу» – это, стало быть, на запад… Сейчас.

Она снова отправилась к книжным шкафам и вскоре вернулась с большущим атласом, который тут же разложила на столе прямо поверх словаря. Удивительно, сколько полезных и нужных книг можно отыскать в ее домашней библиотеке!

Глядя на изображенную в атласе карту, Ударник поначалу не узнал Центрум. Очертания материка казались вроде бы привычными и хорошо знакомыми, вот только все остальное… Континент был испещрен густой паутиной дорог и сетью железнодорожных путей, тут и там его пересекали многочисленные реки, а между ними виднелась густая россыпь городов и населенных пунктов поменьше. Иван с большим трудом отыскал Антарию, а западнее, там, где теперь раскинулись безжизненные пустоши, на карте была обозначена богатая лесами и озерами равнина, посреди которой располагалось несколько десятков городков со странными и непривычными уху названиями: Магор, Аррод, Туригол, Ордон… Все они бесследно растворились во времени, всех их слизнула с лица планеты и похоронила в песках прокатившаяся по Центруму Катастрофа. Атлас, похоже, демонстрировал состояние дел за несколько десятков лет до явления «высокомолекулярной чумы». По крайней мере современный ландшафт Центрума на фоне этого великолепия выглядел будто план марсианской поверхности в сравнении с нынешней картой Европы.

– Смотри, – ткнула пальцем в карту Ведьма, – вот он, твой Лифанейл.

Палец указывал на небольшой город, лежавший когда-то на северо-западе от Антарии: судя по обозначению, оставленному древним картографом, он был гораздо меньше столицы, но больше Гранца. Приглядевшись, Иван откопал в собственной памяти схему маршрутов патрулирования, которую Бобриков в свое время велел ему заучить наизусть.

– Помню! – воскликнул он. – Сейчас это место отмечено на картах как «урочище». Старик предупреждал, что в пустошах имеется множество таких руин и развалин, и категорически не советовал туда соваться. Говорил, были случаи, когда люди исчезали там бесследно.

– Были, – охотно подтвердила Ведьма, – заброшенные города – не самое лучшее место для экскурсий. Поэтому подумай хорошенько, нужно ли тебе туда.

Ударник и вправду крепко задумался. Первоначальный план попасть в Марине, судя по всему, окончательно провалился: кратчайший путь отрезан наступающими сурганскими войсками, поэтому попытка прорваться сквозь этот узкий перешеек может стать весьма небезопасной. Остается обходная дорога через Хеленгар, отделенный от Клондала непроходимой горной грядой, преодолеть которую можно либо пешком через перевалы, либо исключительно по воздуху. Можно, конечно, открыть портал напрямую в Марине, но для этого придется сначала перебраться в Шанхай, Баварию или Эквадор, такая вот странная получается география… А если попытаться уйти в Центрум из Москвы, вновь неминуемо окажешься в предместьях Антарии. Вот только…

Иван снова взглянул на карту древнего Центрума. В наши дни границу между Сурганом и Клондалом надежно защищал Разлом – глубокая пропасть, возникшая вскоре после Катастрофы. Атлас гласил, что в былые времена тут росли непролазные джунгли, сквозь которые тянулся с севера на юг широкий, петляющий меж холмов овраг, а по дну его струилась безымянная река. Можно ли перебраться на ту сторону через нынешний гигантский каньон? Однажды ему это удалось, однако хлипкая железнодорожная ветка, некогда связывавшая противоположные стороны обрыва, с тех пор навсегда канула в Лету. Помнится, покойный Ашот рассказывал, что его однажды выбросило из портала там, в самом низу… А вот что конкретно он тогда говорил? Нет, не вспомнить…

– Ирина Игоревна, а вы что-нибудь знаете о Разломе? – осторожно поинтересовался Иван.

– Что ты задумал, Ударник? – с тревогой в голосе спросила Ведьма, пристально глядя ему в глаза.

* * *

Информации о Центруме в Интернете не сыщешь: не помогут ни всезнающий «Яндекс», ни многомудрый «Гугл». Привычные к осмотрительности и скрытности проводники умеют хранить свои тайны. Чтобы добраться до сокровенного знания, нужно нырнуть глубже, в самый омут, туда, где водится наиболее скользкая и опасная рыба.

Достав с полки старенький пыльный ноутбук, Ударник воткнул в розетку шнур питания: аккумулятор давным-давно сдох, и компьютер соглашался работать только от сети. По большому счету, престарелую машину следовало заменить чем-нибудь поновее, но Ивану она была дорога как память: именно на этом лэптопе он осваивал когда-то азы и премудрости современных высоких технологий. Как иронично заметил его старый знакомый, опытный компьютерщик, а ныне – успешный бизнесмен по прозвищу Чингиз, «каждый учится на своих «тошибках». С этой «тошибкой» расставаться было жалко до слез.

Приветливо вспыхнул зеленым светодиод, зашуршал давно не чищенный кулер, и на экране возник кособокий голубой четырехугольник, на котором создатели операционной системы зачем-то поставили крест, символизирующий, видимо, скорый закат ее эпохи. Наконец в недрах жесткого диска неохотно проснулась «винда», и Ударник запустил Tor-браузер.

На прячущемся в «глубоком Интернете» форуме сегодня было многолюдно: завсегдатаи обсуждали события последних нескольких дней. Ударник пробежал глазами по цепочкам сообщений: похоже, заставы горели по всему Клондалу, и зарево этих пожарищ уже отбрасывало свои зловещие тени на Хеленгар. Там, где с поджогами не справлялось местное население, втихомолку подстрекаемое политиками, за дело бралась наступающая сурганская армия. Впрочем, правителям Клондала понемногу становилось не до борьбы с пограничной стражей: судя по долетавшим из Центрума новостям, линия фронта, оттолкнувшись от предгорий Синего Кряжа, уверенно покатилась по направлению к столице. «Они с сурганцами заодно! – вещал анонимный пользователь, скрывающийся под ником Yan. – Армия отказывается нас поддерживать, им вообще плевать на все, что происходит за пределами Антарии». «Министерство иных миров проигнорировало все отправленные Корпусом петиции, – вторил ему другой пользователь, – раньше такого никогда не было!»

Раньше подобного и вправду не случалось. Впрочем, Ведьма, услышав накануне о произошедшем на заставе, только покачала головой и с горечью произнесла:

– А ведь давно следовало ожидать и готовиться тоже надо было загодя, только всем как всегда… Пока гром не грянет. Пограничники, Ваня, местным уже давно оскомину набили, все барыши с торговли нам в карман шли, да и таможенные ограничения, опять же, правителям поперек глотки. На купле-продаже товаров и технологий, а особенно ежели этот процесс грамотно поставить и контролировать, можно за считаные дни такое состояние сколотить, что правнукам хватит. Вот потому власти давно спали и видели, как бы от Корпуса избавиться поскорее. Только раньше нас боялись, потому что мы были силой. А война – прекрасный повод спутать все карты и переделить сферы влияния. Боюсь, Ударник, стража доживает последние дни. Жаль, но что теперь поделаешь? Я ведь на службу эту, считай, полжизни своей положила…

Бежала стража от Синего Кряжа… Только вот куда? Дальше Марине не убежишь. Центрум – мир большой, но в то же время очень маленький, спрятаться, укрыться в нем вроде бы и негде. И вот теперь хорошо бы побыстрее попасть туда, неведомо куда…

Закрыв страничку форума, Иван развернул вкладку со справочными материалами и статьями, написанными в разное время проводниками и пограничниками для таких же частых гостей иномирья, как и он сам. Разлом… Что о нем известно? Да почти ничего. Четыре заметки, два комментария. Пропасть перечеркнула континент с севера на юг широкой и прямой бороздой. От края до края – несколько километров неизвестности. Насколько она глубока, не знает никто. Вниз вроде бы тоже до сих пор никто не спускался, хотя попытки, судя по найденным в сети документам, предпринимались: на ту сторону пытались переправлять грузы и почту, и первыми это пожелали сделать контрабандисты. Не получилось. Из собранных на сайте скудных свидетельств выходило, что до определенного момента склоны Разлома были достаточно пологими, на них росли отдельные деревца и местами даже обнаруживались проторенные зверьем тропы, однако по мере спуска они становились все более крутыми, а тропы – непроходимыми. Кое-где границы гигантского каньона и вовсе представляли собой отвесный скальный обрыв, под которым зияла укрытая туманом пустота. Очень странным туманом – густым, всепроникающим, мрачным. Иван прекрасно помнил свои ощущения от первой и пока что последней встречи с этим про́клятым местом. Про́пасть-про́пасть, да как бы не пропа́сть…

Пошарив в кармане, он достал сотовый телефон, которым вчера тщательно сфотографировал разворот Ведьминого атласа. Присоединил проводом мобильник к ноутбуку, перекинул туда снимки и развернул один из них во весь экран. Вот он, Разлом, вернее, то, чем он являлся до Катастрофы. Каньон шириной в полсотни метров и глубиной в семьдесят – древние геодезисты отлично потрудились, расставив на карте необходимые метки. Вот через него тянется мост – тот самый, построенный Ингилой из Тиаба, если Ударник правильно запомнил имя. А вот еще одна дорога, широкая, прямая, она пересекает каньон немного южнее. Только обозначен проходящий над ущельем участок как-то странно, более тонкой и почему-то прерывистой линией. На мост не похоже. Иван присмотрелся, чуть увеличил картинку, и тут его осенило. Дорога тянулась не над пропастью, а под ней.

Тоннель. Почти прямой, с незначительными изгибами, он был пробит в скальной породе под руслом давно высохшей реки. Судя по карте, на той стороне дорога выходила на поверхность в нескольких сотнях метров от обрыва и тянулась аж до самого Тиаба, а на этом берегу упиралась в Лифанейл. Тот самый покинутый людьми город, куда звала его подброшенная мартышом записка.

Длина тоннеля казалась на удивление большой, и разумно объяснить это явление можно было только одним способом – судя по всему, окружающая низина в прошлом регулярно затапливалась паводковыми водами. Видимо, обитатели тех мест когда-то решили, что им обойдется гораздо дешевле прокопать нору в земле, чем наладить дренажную систему, построить крепкий длинный мост или каждый год чинить утонувшую при очередном наводнении дорогу. Конечно, времени с той поры, когда неведомые картографы нанесли этот подземный ход на бумагу, прошло немало. Похожая на вогнутую чашу равнина обернулась выгоревшей на солнце пустошью, а сам каньон стал гораздо шире и глубже. Тоннель вряд ли сохранился до наших дней, а из-за череды землетрясений, прокатившихся по Центруму вскоре после Катастрофы, его наверняка завалило породой. И тем не менее шанс оставался – судя по карте, подземный ход залегал на изрядной глубине, и его длины должно было хватить почти до противоположного края современной пропасти. Найти бы только вход.

Иван захлопнул крышку ноутбука и прикрыл глаза. Планируемая им затея выглядела чистой воды авантюрой и именно поэтому имела определенные шансы на успех. А значит, и подготовиться к такому путешествию нужно тщательнее, что влечет за собой неминуемые расходы. Деньги на его банковской карте вроде бы еще не закончились, есть и пара заначек на черный день, которыми он собирался воспользоваться при случае. Что ж, вот случай и настал. В конце концов, лучше попытаться и потерпеть неудачу, чем потом винить себя в том, что ничего не делал, когда представился шанс. Иначе останется только согласиться со словами Алекса – Олександра, назвавшего его дерьмовым командиром. Вздохнув, Иван направился к письменному столу, в ящике которого хранилась потрепанная временем записная книжка с нужными телефонными номерами. Чтобы собрать все необходимое в дорогу, придется изрядно побегать.

Глава 5

Ромка проснулся от ужасного грохота: землю под его койкой била мелкая дрожь, стены палатки тоже вибрировали, словно ее трясло в лихорадке. В темноте раздавались тревожные крики и мельтешили тени: лагерь походил на разворошенный муравейник, в который кто-то сунул горящее полено. Судя по густой мгле вокруг, еще не рассвело.

– Вставай! – послышался рядом голос Алекса, и крепкая рука до боли сжала его плечо. – Живее!

– Что случилось? – с трудом разлепив глаза, спросил Ромка. Спать хотелось жутко.

– Обстрел. Похоже, началось. Сурганцы лупят крупным калибром по Антарии. До нас пока не долетело, но это дело времени.

Ромка выпрямился на койке, нашарил руками одежду и судорожно принялся натягивать штаны. Ночную темноту озарила еще одна короткая вспышка, громыхнуло. Спустя пару секунд докатилась ударная волна: брезентовая стена палатки прогнулась, в нее дробно забарабанили комья земли.

– Да быстрее же, мать твою!

Не дожидаясь, пока Ромка окончательно проснется, тень Алекса метнулась к выходу, на мгновение замерла в проеме. Похоже, даже сама мысль о спасении товарища в планы бывшего пограничника не входила от слова «совсем». Чтобы не потерять его из виду, Ромка вскочил, на ходу застегивая портки, сунул одну ногу в расшнурованный ботинок, второй подхватил уже на бегу и похромал, надеясь обуться по дороге.

В лагере творилось что-то невообразимое. Вдалеке колыхалось алое зарево, люди беспорядочно бегали, наталкиваясь друг на друга. Похоже, никто не ожидал ночного налета. Где-то выла сирена, добавляя инфернальной жути этой и без того страшной ночи. Справа, там, где должен был, по Ромкиным расчетам, располагаться центр клондальской столицы, снова полыхнуло, замельтешили яркие вспышки, в небо взметнулись искры, а следом донесся гулкий, перемежающийся сухим треском рокот. Ромка с трудом отыскал своего соратника: тот замер словно памятник, стоя чуть поодаль от рядов палаток и вглядываясь в иссиня-черное небо.

– Ты чего, Поганый? – только и успел спросить Дед.

– А вот сейчас и увидишь, – зло ответил тот. – Ложись! Быстро!

Захлопали частые винтовочные выстрелы. Успевшие вооружиться солдаты вскидывали стволы в чернильное небо и палили, кажется, наугад. Вспыхнул и скользнул в небеса луч карбидного прожектора, беспомощно пошарил меж облаков, лизнул что-то выпуклое, серебристое, точно рыбья чешуя. Тут же ему на помощь метнулся от земли второй луч, выхватил из тьмы веретенообразную, похожую на кита тушу, окруженную дырчатыми полукруглыми ребрами. Дирижабль плыл в ночи беззвучно, его словно влекло невидимым небесным течением, хотя импеллеры в цилиндрических кожухах исправно перемалывали воздух. Ромка, задрав голову, даже сумел разобрать название, выведенное рублеными сурнагскими литерами на лоснящемся боку цеппелина: «Фальтсхеттельмарк».

А потом с неба посыпались бомбы. Похоже, сурганцы прекрасно знали место расположения тренировочного лагеря: они целенаправленно вываливали свой смертоносный груз на палатки и казарменные постройки, превращая их в бушующую стену огня. Земля заходила ходуном, Ромку то и дело обдавало волной жара, когда поблизости рвалась очередная бомба, точь-в-точь будто в парилке на родной шестнадцатой заставе, когда кто-нибудь из мужиков в очередной раз спрашивал с хитрецой: «Ну что, подбросить?» – и опрокидывал черпак воды на раскаленную жаровню. Только там, в бане, не свистели пронзительно осколки над головой и не вздрагивали внутренности после каждого близкого взрыва. Спустя минуту у Ромки полностью заложило уши, а голову словно набили ватой: он слышал только равномерный звонкий свист, доносившийся откуда-то изнутри его черепа, а окружающий мир превратился в немое кино. О том, что бомбежка продолжается, он судил только по сыплющимся за шиворот раскаленным комьям земли да по воздуху, вспухавшему в легких от каждого разрыва, как в пустом барабане. Все остальное тело заполнил холодный, липкий страх. Еще никогда он не чувствовал такого ужаса, замешенного на раскаленном дыхании близкой смерти.

К распростершемуся на земле Алексу, пригибаясь, подбежал кто-то, тот поднял голову. Ромка присмотрелся: кажется, это был Зайцев. Полковник махнул рукой, указывая в противоположную палаткам сторону, принялся жестикулировать, Алекс кивнул, поднялся на ноги. Ромка не мог разобрать ни слова, но на всякий случай встал на четвереньки и подполз поближе. Зайцев обернулся, протянул руку, произнес что-то, беззвучно, как рыба, открывая и закрывая рот. Ромка помотал головой, но схватил перепачканную в земле ладонь. Полковник крепко сжал ее, потянул вверх, и они побежали сквозь пылающую ночь. Земля перестала дрожать, но почему-то начала стремительно вертеться, то и дело выскальзывая из-под ног. Ромка делал шаг, и почву тут же выдергивали, тащили в сторону, а перед глазами плыли разноцветные круги. Пришла и ушла отстраненная мысль, что он бежит босиком: один ботинок где-то потерялся, второй он так и не успел надеть. Но это уже не имело значения, есть вещи поважнее: надо остановиться, схватиться за взбесившуюся землю, пока планета не сбросила его с себя. К горлу подкатила горькая волна, и Ромку вырвало прямо под ноги. В тот же момент чьи-то сильные руки подхватили его под мышки, потащили вверх, бросили на пахнущие смолой занозистые доски: кажется, это был кузов грузового локомобиля. А потом наступила темнота: Ромка потерял сознание.

Паровая машина локомобиля работала с перебоями: видимо, осколком перебило какую-то важную магистраль, поэтому движок ритмично хлопал, словно надутый и резко сжатый полиэтиленовый пакет, выпуская в атмосферу клубы пара – не из торчащей вверх жестяной самоварной трубы, а как-то сразу отовсюду. Пар тут же смешивался со стелющимся над холодной землей туманом, настоянном на горьком дыме близких пожарищ. Небо на востоке зазеленело: близился рассвет.

Помимо Зайцева, умело ворочавшего рулем-штурвалом, в кузове подскакивала на кочках, ежась от утренней прохлады, Эйжел, а рядом с отрешенным видом сидели еще два бойца из отобранного полковником отряда, успевшие запрыгнуть в грузовик прямо на ходу. Алекс ехал, привалившись к дощатому борту и удерживая на коленях голову бесчувственного Ромки.

– Как там пацан? – не оборачиваясь, поинтересовался Зайцев.

– Легкая контузия и баротравма, – отозвался Поганый. – Ничего, оклемается.

– У меня аптечка есть. Может, надо чего?

– Если только спирта, – проворчал Алекс, – перорально. Нервишки подлечить.

– Перебьешься.

– Ну и не хрен тогда спрашивать.

Алекс втянул носом по-зимнему прохладный воздух, и его охватило ощущение дежавю. Все это уже было однажды. Побитая грунтовка с осыпающейся тракторной колеей, рассеивающаяся синеватая предрассветная мгла, туман, клочьями ползущий над жухлой травой. В точности так же несло гарью, только под задницей тряслись не плохо оструганные доски паровой телеги, а холодная броня БРДМ. Заприметив чернеющий силуэт «зеленки» впереди, он привычно повел плечом, проверяя, на месте ли сросшийся с телом «калаш», но тут же мотнул головой, отгоняя видение. Нет «калаша». И фугасов в придорожных канавах тут тоже нет. Это другой мир и совсем другая война.

За поворотом и без того неровную дорогу перегораживали несколько кирпично-цементных блоков, наспех установленных справа и слева так, что проехать между ними можно было только змейкой. Охранения поблизости не просматривалось, однако локомобиль решил на всякий случай не испытывать судьбу: паровой движок громко чихнул и сдох окончательно. Выругавшись сквозь зубы, Зайцев накатом доехал до блокпоста, покуда машина не уткнулась носом в бетон, и, спрыгнув на землю, сообщил:

– Поезд прибыл на конечную станцию, господа пассажиры. Выгружайтесь к едреной матери.

Ромка в кузове застонал, сел, согнул колени и, обхватив голову руками, поднял перепачканное сажей лицо, обвел окружающий пейзаж растерянным взглядом.

– Эй, идти сможешь? – потряс его за плечо один из бойцов, но Ромка лишь непонимающе посмотрел на него, хлопая глазами.

– Он не слышит ни хрена, – пояснил Алекс и жестом показал Ромке: слезай. Тот повиновался, но на ногах, судя по всему, стоял еще не слишком твердо. Сделал несколько неуверенных шагов, помедлил, потом поднял большой палец.

– Вот и славно.

В паре шагов от блокпоста начинались поля, изрытые длинными линиями траншей, в каждой из которых кипела жизнь. Сновали солдаты в широкополых касках, похожих на шляпки грибов, укладывали на брустверы куски дерна, пристраивались поудобнее в стрелковых нишах, перезаряжали винтовки с примкнутыми штыками. За минувшие дни клондальцы вырыли вокруг города глубоко эшелонированную линию обороны и сейчас готовились встретить врага во всеоружии. Ночной артобстрел, судя по зиявшим в земле воронкам, добрался и сюда, однако обитатели окопов отсиделись в блиндажах и видимых потерь не понесли.

– Вперед, – приказал полковник и шагнул к спуску с дорожной насыпи, шелестя осыпающимся под ногами гравием. Алекс даже не шелохнулся.

– Хрена с два, – абсолютно спокойным тоном ответил он. – Сначала объясни куда. Потом объясни зачем. А там видно будет.

Зайцев, недобро прищурившись, посмотрел на него снизу вверх и тяжело вздохнул:

– Ну ладно. Учебку мы фактически потеряли. Оставшийся личный состав будет передислоцирован на передовую, раненые – в тыл. Здесь мою миссию можно считать законченной, хоть и не завершенной до конца. Но есть еще одно дело.

Он извлек из-за пазухи небольшой металлический цилиндр, похожий на увеличенный в масштабе футляр от кубинской сигары.

– Нужно доставить в условленное место вот это. И передать нужным людям, которые будут там ждать.

– Что это? – поинтересовался Алекс.

– Документы. Удастся донести до пункта назначения без происшествий – получите обещанное вознаграждение.

– Ага, два на два метра и полтора глубиной.

– Это как повезет, – ухмыльнулся полковник. – Впрочем, можете оставаться тут, я не возражаю. Правда, очень скоро здесь будут сурганцы.

Словно в подтверждение его слов по траншеям прокатился встревоженный ропот, солдаты перекрикивались, жестикулировали и пристально вглядывались в далекий холмистый горизонт. Там, где равнина сливалась со стремительно светлеющим небом, показались темные точки, похожие издалека на рассыпанные по бурой степи маковые зернышки. За каждой из них тянулся тонкий шлейф пыли. Алекс извлек из бокового кармана камуфляжных штанов свой складной цейсовский бинокль и поднес к глазам.

Танки двигались в шахматном порядке. Большие, угловатые, с короткими стволами, они походили на медленно ползущих по разнотравью стальных черепах. Следом, укрываясь за броней, топала пехота. Наступающие находились еще слишком далеко, до дистанции огневого контакта им оставалось минут пятнадцать-двадцать ходу.

– Пошли, – сказал Алекс и первым спустился с насыпи.

В окопах началась суета. Трое солдат подкатили на позицию легкое полевое орудие на больших, будто позаимствованных у крестьянской телеги колесах с деревянными спицами, один из артиллеристов выхватил из-за голенища красный флажок, а другой, вооружившись железякой наподобие фомки, принялся со скрипом выламывать крышку деревянного ящика с боеприпасами. Еще одна группа бойцов суетилась возле пулемета. Краем глаза Алекс заметил, как несколько солдат волокут куда-то металлическую трубу с небольшим раструбом на конце, похожую на примитивный гранатомет раннесоветского образца: видать, пару лет назад Гонец все-таки дотащил свой контрабандный груз до места назначения.

Тем временем артиллерия начала пристрелку. Лязгнул затвор орудия, заряжающий отбежал на несколько шагов, а солдат-наводчик тут же поднял и опустил алый флажок. Ствол выплюнул густое облако порохового дыма, и пушка, подпрыгнув на месте, с грохотом откатилась назад почти на метр. Алекс снова вскинул бинокль: вдалеке взметнулся в небо фонтан земли, причем с явным недолетом. Один из сурганских танков замер на месте, подгреб правой гусеницей, заблокировав левую – угловатая башенка, вернее, орудийная надстройка бронированной машины самостоятельно поворачиваться не могла, – и пальнул в ответ. Рвануло где-то посередине поля, а спустя пару секунд до клондальских позиций долетел звук. Нет, пока еще слишком далеко.

– Поспешим, – подбодрил свою команду полковник. – Нужно, пока не началось, пройти позиции до левого фланга. Иначе попадем в самый замес.

Узкие траншеи были соединены меж собой короткими переходами, точно муравьиные норы. Бочком протиснуться можно, но кросс здесь не побегаешь. Скаты передовых оборонительных линий местами укреплялись подпорными стенками из бревен, правда, в отличие от земных аналогов здесь они были вкопаны вертикально и переложены досками от снарядных ящиков – древесина в Центруме слишком дорогой материал, чтобы вот так вот запросто разбазаривать его на пустяки. Кое-где над позициями были натянуты маскировочные сетки с болтавшимися на них тряпичными лохмотьями, долженствующие укрывать окопы от разведки с воздуха. А разведка присутствовала: приглядевшись, Алекс разглядел высоко в светлеющем небе серебристую сигару дирижабля, зависшего над линией фронта не иначе как с целью корректировки огня.