Текст книги "Пьесы и тексты. Том 1"

Согласно пожеланиям

Пьеса в двух действиях

Действующие лица

Нефедовы:

МАТЬ.

ОТЕЦ.

БАБУШКА.

ЖЕНЯ.

ИРИНА.

Соловово-Конюшковы:

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА.

АПОЛЛОН АЛЕКСАНДРОВИЧ.

СОТРУДНИКИ Кабинета психологической помощи, они же ОЧЕРЕДЬ, они же ПЕРСОНАЛ психдиспансера, они же ПРОДАВЦЫ книжного магазина, среди них – СЕКРЕТАРША, ОСАНИСТЫЙ СОТРУДНИК и др.

РАЗНОСЧИЦА ТАЛОНОВ И ЗАКАЗОВ

КОНСТАНТИН СУХОРУКОВ

МЕДСЕСТРА

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Первой появляется МЕДСЕСТРА – очень крупная и красивая молодая женщина. Она втаскивает на сцену стол, приносит и расставляет стулья, вешает щит с указателями:

КЛУБ МОЛОДОЙ СЕМЬИ – каб. 14

КАБИНЕТ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ – каб. 22

КОНСУЛЬТАЦИЯ ЮРИСТА – каб. 23

Потом, по обыкновению стремительно, возникает РАЗНОСЧИЦА ТАЛОНОВ И ЗАКАЗОВ, в синем рабочем халате. Она толкает перед собой никелированную тележку, как из магазина самообслуживания. Постепенно, по одному-двое, появляются СОТРУДНИКИ Кабинета психологической помощи, рассаживаются за столом.

РАЗНОСЧИЦА ТАЛОНОВ И ЗАКАЗОВ. Только вот как давайте. Как положено, у кого какое время в талоне обозначено, так и буду отпускать. У меня всегда все по-честному.

МЕДСЕСТРА (разносчице, быстро). А что это все получают? И мне это надо, что другие получают. Я люблю на людей оглядываться. Так лучше научишься всему!

СЕКРЕТАРША раскладывает на столе бумаги, папки с делами.

СОТРУДНИК (зачитывает вслух). «Если вы попали в трудную ситуацию, если вам невыносима обстановка на работе, в семье, в быту, добро пожаловать в наш Кабинет психологической помощи, где опытные психологи, сексологи, социологи разберутся в ваших трудностях и проблемах, окажут вам незамедлительную помощь…»

РАЗНОСЧИЦА (медсестре). Кто что заказывал, то и получит. У меня всегда так – согласно заказу. Все по-честному! Лишнего я не дам, но и вашего не возьму, не надо мне…

Исчезает вместе с тележкой.

Появляется ИРИНА – молоденькая невзрачная девушка. Останавливается в нерешительности.

СОТРУДНИКИ. Ближе подойдите, девушка, ближе, ближе. Итак, у вас в руках наше объявление. Так что же, вы попали в неразрешимую ситуацию?

ИРИНА кивает.

Вам невыносима обстановка у вас дома?

ИРИНА (задумывается). Нет.

СОТРУДНИКИ. На работе, на учебе?

ИРИНА. Нет.

СОТРУДНИКИ. Вы успокойтесь, расскажите все по порядку. Сначала о себе. Как вас зовут?

ИРИНА. Ирина.

СОТРУДНИКИ. Фамилию можете не называть. Мы обеспечиваем полную анонимность. Не бойтесь, Ирина, никто ничего не узнает.

ИРИНА. Я не боюсь.

СОТРУДНИКИ. Ну-ну, рассказывайте.

ИРИНА. Мне двадцать лет, я студентка. Учусь на третьем курсе. Учусь хорошо – четверки, пятерки.

СОТРУДНИКИ. Замужем?

ИРИНА. Собираюсь. Скоро уже, через месяц. Я невеста. Подумать только, как хорошо все было еще в январе! Да, тридцатого января мы подали во Дворец бракосочетаний, я так этого хотела…

СОТРУДНИКИ. Так-так. И что же у вас получилось с вашим женихом? Ссора, конфликт?

ИРИНА. Нет, ничего такого. Я просто хочу посоветоваться.

СОТРУДНИКИ. Вы все по порядку, так легче. Итак, с чего все началось?

ИРИНА (сильно запинаясь). Зимой… Еще зимой я стояла в очереди у телефона-автомата, чтобы позвонить. Позвонила… И тут одна женщина, из очереди, попросила у меня две копейки. Не разменять, а так. (Замолкает.)

СОТРУДНИКИ. Вы ей дали?

ИРИНА (извиняющимся тоном). Да… Я всегда даю. И двушки, и пятаки в метро… и трехкопеечные для газировки… Костя ругается. Я знаю, его это во мне раздражает.

СОТРУДНИКИ. Костя – это жених?

ИРИНА. Да… Вы не думайте, он не жадный. В кафе за всех платит. Он из принципа. Почему, говорит, ко мне всякая шваль не подходит, не клянчит? Особенно он раздражается из‐за нищих.

СОТРУДНИКИ. Из-за нищих?

ИРИНА. Летом, когда в электричке, на дачу. Все едешь, а они проходят через вагоны, шапку держат, кто что даст. Может, думают, раз на Загорск электричка, так есть верующие. Только верующие там или нет, а никто обычно не подает. Я считаю, это правильно. И мама всегда говорит – все сейчас могут работать, нету у нас этих проблем, и нужно быть не добреньким, а добрым. А когда они идут по электричке, то они же не просят, просить вроде запрещено. Просто у них шапка в руках, можно положить туда, если хочешь. Но все понимают, что это неправильно, и отворачиваются.

СОТРУДНИКИ. И вы понимаете?

ИРИНА. Ну да. (Упавшим голосом.) Я понимаю, что это дело принципа, но у меня, видимо, нет принципов. И когда они входят в электричку, я сразу начинаю думать, как я сейчас отвернусь. Но…

СОТРУДНИКИ. Но?

ИРИНА. Но я не успеваю.

СОТРУДНИКИ. И подаете милостыню.

ИРИНА. Да…

СОТРУДНИКИ. И ссоритесь с вашим женихом!

ИРИНА. Нет, но он раздражается. Для него эта милостыня – дело принципа. Но я ему не говорю. Нет, врать я умею. Не в смысле обманывать, а так, по мелочам. Я скрывать в общем умею… (Замолкает.)

СОТРУДНИКИ. Вы дали той женщине две копейки. А что было дальше? Женщина попросила две копейки…

ИРИНА молчит.

Продолжайте!

ИРИНА. Нет, нет… я не могу, я не буду… (Решительно направляется прочь.)

СЕКРЕТАРША. Перерыв, товарищи! Перерыв!

Долгая пауза.

СОТРУДНИКИ расходятся. Долгая пауза.

ИРИНА. Надо пойти к ребятам заниматься, вот что. Экзамены, хоть в учебник заглянуть, хоть взять шпаргалки у кого-нибудь. Когда много врешь, с каждым днем приходится врать больше и больше. Домой надо идти, а туда больше не ходить. Надо идти домой… (Стоит неподвижно.)

СОТРУДНИКИ. Кто на телефон последний? Нет, я, мне всего на минуточку! Товарищи, товарищи! Давайте все по очереди!

У телефонной будки выстраивается ОЧЕРЕДЬ. ИРИНА оказывается первой в этой очереди. СЕКРЕТАРША вешает табличку: «Разговор с телефона-автомата не больше 4 минут».

ИРИНА (набирает номер). Это поликлиника? Мне Сухорукова Константина Михайловича. Костя, это я… Чего ты так долго не подходишь? Занят? Вообще, ничего, что я звоню тебе на работу? Ничего, Костя?

Появляется ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА в темном старом пальто.

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. Прошу вас, дайте две копейки! Мне необходимо позвонить.

ПЕРВЫЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ ОЧЕРЕДИ. Нет.

ИРИНА. Я просто так звоню… Может, погуляем, когда ты освободишься? Еще светло будет… Да? Ну ничего… Я тогда домой поеду…

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. Дайте, пожалуйста, две копейки…

ВТОРОЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ ОЧЕРЕДИ. Разменять? Ах, так… Нет, так я не даю. У меня не монетный двор, я деньги не чеканю, я зарабатываю.

ИРИНА. Нет, не поздно, хоть до двенадцати можешь звонить, я не буду спать. Ага… Жалко, мне хотелось погулять… Просто по улицам…

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. Дайте, пожалуйста, две копейки…

ТРЕТИЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ ОЧЕРЕДИ (весело). Бабусь, а бабусь! Будь другом, набери и мне на пол-литра! (Смеется.) А?

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА (глядит себе под ноги, ищет). А вдруг кто-нибудь уронил… Мало ли, взял да уронил кто-нибудь…

ИРИНА. Ты не можешь говорить, ты на работе, я понимаю… Ну все… Целую…

Вешает трубку. Идет вслед за медленно уходящей ВАРВАРОЙ АПОЛЛОНОВНОЙ.

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА (бормочет). Взял да уронил кто-нибудь, все бывает.

ИРИНА. Вы что-нибудь потеряли?

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. Мне позвонить нужно… А может быть, вы мне дадите две копейки?

ИРИНА. Конечно… Вот, пожалуйста… И вот еще возьмите… Пожалуйста.

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА (строго). Вы мне три рубля протягиваете.

ИРИНА. Если вам надо, то… Мне не нужно, у меня стипендия завтра.

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА плачет.

Возникает РАЗНОСЧИЦА с тележкой, очередь сразу же окружает ее.

РАЗНОСЧИЦА (выкликает). Фруктовый набор – два кило апельсинов, два кило бананов. Кто желает? (Удаляется, сопровождаемая очередью.) Все желают бананов, во жизнь пошла…

Улица. ИРИНА и ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА вдвоем.

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. Вот я вам рассказала все, все вам рассказала.

Небольшая пауза.

Да вы идите. Вы спешите, наверное, дел-то, наверное, много… Я и так вот задержала, время отняла.

ИРИНА. Я никуда не спешу.

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. Конечно, иной раз… По сути дела, я же одна! У моего сына совершенно свой мир… Иной раз даже сама с собой разговариваю.

Небольшая пауза.

И вот это постоянное беспокойство… Был бы телефон, а так выйдешь позвонить, не говоря уже о каких-то делах, уже думаешь – как он и что. Ведь он один, ну, кто в дверь позвонит, алкоголик какой-нибудь, хулиган, расстроит его, да и мало ли что…

ИРИНА. У вас сумка тяжелая. Давайте, помогу донести. Я, правда, не спешу.

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. Да. Тут носила продавать кое-что… Так и не продала… Вы идите, девушка! Спасибо вам большое, идите. Что поделаешь, у вас своя жизнь, у нас своя.

ИРИНА. Меня Ира зовут… (Берет сумку у Варвары Аполлоновны.)

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. Ира, значит… Ирина…

Медленно уходят вместе.

Появляется РАЗНОСЧИЦА, прокатывает по сцене пустую тележку, исчезает. Потом входит МЕДСЕСТРА, вешает табличку:

Врач-психиатр СУХОРУКОВ К. М.

БЕЗ ВЫЗОВА НЕ ВХОДИТЬ.

На стульях, в ожидании приема врача, рассаживается ОЧЕРЕДЬ, уже отоваренная бананами.

Кабинет психиатра в районной поликлинике. За столом, в белом халате и белой шапочке – КОНСТАНТИН. Он говорит по телефону.

КОНСТАНТИН (в трубку). Нет, Ирка, ты будто ребенок, честное слово! После работы мне еще в библиотеку, а потом… Потом посмотрим, во всяком случае я тебе позвоню. Мы же взрослые люди, ей-богу! Чего все время обижаться? Да, ничего не говоришь, но голос у тебя такой, будто я занял у тебя сто рублей и не отдаю. Я же говорю – позвоню во всех случаях… Ну пока… (Кладет трубку. Медсестре.) Говорил же, Катя, – только на мужские голоса… (Углубляется в книгу, лежащую на столе.)

МЕДСЕСТРА. Пять минут осталось, уже народ собрался, расселись…

Пауза.

Я сначала никак не могла привыкнуть, что вы, Константин Михайлович, все время читаете. Я сперва думала – это настоящие книги, интересные. А тут опять про больных, про болезни…

Пауза.

Между прочим, следующий раз мы с вами вместе дежурим, Константин Михайлович!

КОНСТАНТИН. А где Майягазель?

МЕДСЕСТРА. А она подменилась, ей муж больше не разрешает с вами дежурить, так-то! Уж такая она, эта Майягазель – если муж, свекровь ее не встретят, она и поминай как звали, пошли гулять! Рамазан у нее или что, а муж, свекровь не понимают, караулят ее…

КОНСТАНТИН (набирает номер). Вадик, это Костя. У меня все в порядке, ты скажи Иннокентию Петровичу. Через полгода вопрос будет утрясен, это решено уже, да, постоянная московская прописка… Ну а что долго-то? Аспирантура-то с сентября? А в июле все будет. Ты все передашь, ладно? Когда мне ему позвонить? Ну спасибо. (Кладет трубку.) Что, Катя-Катерина? Как жизнь? Что делаешь-то после работы?

МЕДСЕСТРА. Мне еще убираться, Константин Михайлович… Я на третьем этаже еще полставки взяла, у них там уборщица умерла…

КОНСТАНТИН. У тебя, кажется, братья?

МЕДСЕСТРА. Да, мальчики… Восемь лет и девять…

КОНСТАНТИН. А родители твои где?

МЕДСЕСТРА. Мать в Смоленской области. Болеет… Я же говорила вам, Константин Михайлович! Помните – мы же дежурили как-то с вами, помните?

КОНСТАНТИН. Я, Катя, ничего не забываю, это мой недостаток… Значит, я зайду потом за тобой на третий этаж…

Тем временем в кабинет протискивается седоватый ЧЕЛОВЕК С РЮКЗАКОМ, в стройотрядовской штормовке, в высоких болотных сапогах.

ЧЕЛОВЕК С РЮКЗАКОМ (торопливо). Я в ужасном положении, доктор, я в полной зависимости от моей жены. У нее отец генерал, поэтому она думает, что ей все можно. Держит меня взаперти на даче, не выпускает меня. Зарплату всю отбирает, у меня никогда нет ни копейки, я вынужден был идти до вас пешком.

КОНСТАНТИН. Но я-то, собственно…

ЧЕЛОВЕК С РЮКЗАКОМ. Я к вам – не как к врачу, как к человеку. Вы молоды, полны сил… Я тоже был молод, не хотел на ней жениться. Я понимал, что это – крах моей свободы, моей личности. Но слаб человек! Я устал от неустроенности, потребности у меня были – отнюдь не на сто пять рублей моей аспирантской стипендии. А там была – комфортабельная дача, квартира, продукты – я говорил уже, она дочь генерала. И я поддался, бросил мою первую жену – чудесного человека, с которым я пережил войну, карточки, голодное студенчество…

КОНСТАНТИН (вглядывается в него пристальнее). Так-так…

ЧЕЛОВЕК С РЮКЗАКОМ. Сейчас я ничтожество. Победа осталась за ней, и, заметьте, уже не она меня ревнует, а я ее, причем, уверен, небезосновательно… О, она научилась со мной справляться! Она действует на меня даже на расстоянии, вот, глядите, я весь напряжен – вы врач, с вами я могу и об этом… А мысли! Раньше мы думали обо всем по-разному, мы были идейными противниками. Теперь я изменился, мои друзья со мной уже не здороваются. Почему? Разгадка проста – я думаю ее мыслями, мыслю ее понятиями, она вложила мне в голову свои мысли… Собственных мыслей у меня нет, в голове вакуум…

КОНСТАНТИН. Так-так-так… (Тихо медсестре.) Катя…

МЕДСЕСТРА уходит.

Вот вы говорите, вы бежали… А откуда у вас это?

ЧЕЛОВЕК С РЮКЗАКОМ. А, раздел одного туриста в лесу. То ли он охотник, то ли рыболов. Ему пришлось мое надеть…

КОНСТАНТИН. Так-так…

Появляется МЕДСЕСТРА, ловко и быстро с помощью двух САНИТАРОВ хватает ЧЕЛОВЕКА С РЮКЗАКОМ, надевают на него специальную рубаху, уносят прочь.

Следующий!

МЕДСЕСТРА (появляется). До чего же я доверчива, Константин Михайлович. Он все говорил, а я – за чистую монету. А оказывается, сбежал он не с дачи, а из больницы, и жены у него давно уже нет…

Снова звонит телефон.

КОНСТАНТИН. Слушай, Катя, если женский голос, скажи, что меня нет, что на совещании. Не могу больше.

МЕДСЕСТРА. А может, правду он нам, Константин Михайлович? Может, есть она – эта дочь генерала? Такая доведет, такая и в больницу сдаст, само собой, не станет… (В трубку.) Константин Михайлович? Он на совещании. Хорошо, передам. (Кладет трубку.) Звонила Ирина…

У Соловово-Конюшковых. ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА ведет ИРИНУ в гости.

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. Спасибо, милая…

ИРИНА стоит в дверях, не уходит.

А хочешь – заходи! Если хочешь, заходи, посидим, чаю выпьем, хоть поговорим, хоть можно мне будет отвлечься… Ну, заходи, если хочешь, сама все увидишь, милая… как я живу. Но я не жалуюсь, нет. Мой сын несчастный, больной, а все равно человек светлый, редкий. Слишком он много учился, вот и заболел. Говорила я ему: «Аполлон, отдохни, Аполлон, не усердствуй так, голова заболит». А он не слушал, только кандидатскую защитил, сразу – за докторскую. Никого не слушал, тему самую трудную, неразрешимую взял. Профессора приходили, удивлялись, на что это вы, Аполлон Александрович, замахнулись… А он все работает, все над книжками… Жена ушла, низкая душонка, черная кость, ей лишь бы деньги. Вот она и заболела, голова-то…

ИРИНА. Я, в общем-то, и посидеть с ним могу. Если нужно, то пожалуйста. Вы пока сходите, куда вам нужно, и не беспокойтесь, я все, что нужно…

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА (грустно). Да мне только на минуточку, только по телефону дозвониться. Врачу Аполлошенькиному, условиться. Он и профессору его показывал, и лекарства доставал… Он в нашей поликлинике ради квартиры работает, мы уже год у него… Хороший врач, серьезный, я ему каждый раз в конверте – пятнадцать рублей… Он и к нам сюда ходит… Вылечит он Аполлона, непременно вылечит. А сейчас я мигом. Тебе, милая, трудно не будет. Аполлон у меня тихий…

Уходит.

ИРИНА одна, осматривается удивленно. Странная комната!

Запустение – и остатки какой-то былой роскоши – хрустальная старинная лампа на столе, всюду книги в дорогих потускневших переплетах. Бесшумно из другой комнаты входит АПОЛЛОН.

АПОЛЛОН (кричит). Осторожнее!

ИРИНА остановилась в недоумении.

Это я вам, вам! Вы же больно делаете, неужели не чувствуете?

ИРИНА. Я?

АПОЛЛОН. И вы тоже! Каждое движение, каждый шаг причиняет кому-то боль. Каждый вздох, каждое мановение руки. А вы как думали? (Отдышался, объясняет уже спокойнее.) Вот вы идете… Дайте вашу руку – да, у вас хорошее лицо, теперь редко встретишь такие лица, вы поймете… Последите за собой, вот вы ступаете на пятку… вот вы – хлоп – стали на всю ступню… и вот опять шаг, уже другой ногой… Вы уверены, что никого не раздавили? А вот вы рукой взмахнули, прическу поправили… А вдруг кому-то в лицо, по щеке? Голову повернули – а кому-то больно! А?

ИРИНА. Я вроде ничего не замечаю…

АПОЛЛОН (горько). Если бы на вас кто-нибудь наступил, вы бы заметили. Нельзя жить так, как будто вокруг пустота…

ИРИНА. А вы думаете…

АПОЛЛОН. Микробы, вирусы, простейшие микроорганизмы, мельчайшие насекомые, невидимые глазом, и крупные насекомые, которых вы давите, не удосуживаясь рассмотреть. И другое, чего вы не знаете, не чувствуете… Нельзя ходить по живому и даже не замечать. Нельзя напролом, по живому…

ИРИНА. А вы… Тоже ходите…

АПОЛЛОН (радостно). Во-первых, как видите, я босиком. Тяжелый, жесткий каблук, порой вдобавок подкованный железом, или мягкая, теплая нога. Значительная разница, согласитесь.

ИРИНА. Ой, книги… вот в этом шкафу, за стеклом, с позолоченными корешками, старинные… Это вы их читали?

АПОЛЛОН (тонко улыбаясь). Хотите перевести разговор на другую тему… Пожалуйста, я вам отвечу. Я все могу рассказать. Теперь мне нечего скрывать. Эти книги, в застекленном шкафу, старинные с серебряным тиснением и золотым обрезом, и те, на полках, увесистые тома с потрепанными переплетами, и те, на деревянных стеллажах, с длинными названиями на разных языках, и другие, наваленные еще на моем столе, мама все никак не уберет, а зачем они сейчас, все это мои, эти книги, и я их все читал, перечитывал, выписывая из них, закладывая страницы, делал пометки… Я ходил жесткой, энергичной походкой, я не смотрел под ноги, я давил все живое и даже не замечал этого… Я ел за обедом то, что для меня специально убивали, я сам убивал, я делал больно. Но все было давно, когда я был человеком, когда я был человеком…

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА (входит). Не надо, Аполлошенька, не надо… Ты успокойся, смотри, Аполлон, кто к тебе пришел… Ирина ее зовут…

АПОЛЛОН. Да… Ирина… Я очень устал, мама…

Бережно, с торжественным лицом, ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА раздевает, укладывает сына, АПОЛЛОН обмякает в ее руках…

Улица. ИРИНА одна, стоит в ожидании. Потом появляется КОНСТАНТИН с букетом гладиолусов.

КОНСТАНТИН. Паспорт не забыла?

Небольшая пауза.

Извини, что опоздал… Это тебе.

Отдает цветы.

ИРИНА. Я, Костя, говорила маме, что ты не хочешь подавать во Дворец, что в загсе всего два месяца, а тебе лучше быстрее…

Небольшая пауза.

КОНСТАНТИН. Почему это мне лучше быстрее, с чего это ты? Нет уж, давай, как твои родители хотят. Поехали…

ИРИНА. Давай, как ты хочешь, как тебе лучше.

КОНСТАНТИН. Дворец так Дворец, какая разница? Зачем обострять-то с самого начала?

Пауза.

А ты все молчишь… Я вот подумал, я ни разу не слышал, как ты смеешься… Ты смеешься когда-нибудь?

Небольшая пауза.

Ты вообще молчаливая, что ли?

ИРИНА. А тебе не нравятся молчаливые?

КОНСТАНТИН. Почему, я сам молчаливый…

Небольшая пауза.

Ну, поехали, что ли? На трамвае как раз до Дворца, четыре остановки…

Пауза.

Нет, ну чего ты?

Пауза.

ИРИНА. Я тут, Костя, в одном месте была, в одной квартире. Все как-то забыть не могу. Такая бедность, безысходность… Я думала, уже не бывает в наше время такой бедности. А книги стоят. Почему она их не продает?

КОНСТАНТИН. Так-так-так… Кто она?

ИРИНА. Одна женщина, уже пожилая… Подошла у телефонной будки, попросила две копейки…

КОНСТАНТИН. Бог ты мой, опять эти твои истории. Ты дождешься, тебя как-нибудь заведут в подъезд и по башке тюкнут. Меня вот в какие только квартиры не вызывали. Каждый день – знаешь, сколько всякой безысходности, как ты выражаешься! Жизни ты не знаешь, сколько всякой безысходности, как ты выражаешься! Жизни ты не знаешь, вот что… Попросила две копейки, ну ты, конечно же, дала ей, а дальше?

ИРИНА. Дальше – все… На этом все…

Он обнимает ее за плечи, они уходят.

Квартира Нефедовых.

На столе – белая скатерть, ваза с гладиолусами. Хрустальные фужеры, различная снедь в праздничной посуде. МАТЬ, ОТЕЦ, БАБУШКА – принаряженные, застывшие в неловких позах. Свободно чувствует себя лишь единственный гость – КОНСТАНТИН.

БАБУШКА (очень громко Константину). Кушайте, вкусно же! Очень вкусно! Вот.

КОНСТАНТИН. Я после девяти предпочитаю не есть. Вредно!

БАБУШКА (ест). Язва?

Кивает.

ОТЕЦ (свистящим шепотом, то ли пресекая неуместные реплики бабушки, то ли ограничивая ее неуемный аппетит). Мама!

КОНСТАНТИН (суховато, но вежливо). Читали вот «Умеренное питание во имя здоровья»? Поучительная штуковина. Здоровье, знаете… сегодня есть, завтра нету. Без здоровья теперь делать нечего.

БАБУШКА (ест). А днем-то вы кушаете? Ну тогда ничего. Ирина, она готовить умеет. Вот внесет сейчас второе блюдо, тогда убедитесь. Личиком, росточком она у нас не вышла, а готовит… Сытно, главное. С лица ведь не воду пить, верно?

Кивает, кладет себе еще салата.

ОТЕЦ. Мама! Ну при чем здесь это?

МАТЬ. Бокалы-то пустые.

КОНСТАНТИН (следит, сколько ему наливают). Стоп. И хватит.

Пауза.

Я, знаете ли, не пью. Насмотришься на работе…

МАТЬ. Лечите?

КОНСТАНТИН. Приходится. А что с ними делать, не убивать же.

МАТЬ. Работать сейчас никто не хочет, верно. У меня в отделе молодые ребята, девчонки ютятся по двое за одним столом. Новое здание строится, рук, естественно, не хватает. Я, начальник отдела, их умоляю – выйдем, два часа в день потаскаем кирпичи, неужели не противно работать в такой обстановке, в такой тесноте. Нет, никто не хочет работать физически, все хотят умственно. Мы, мол, не обязаны! Вот и плохо, что не обязаны! Результаты, как говорится, налицо!

БАБУШКА (допив рюмку). Непьющий, значит, вот оно что… Я гляжу, я и то – рюмочку-другую, а он еле губами тронет – и отставил. День такой торжественный, а он как злобу на дне оставляет. Вы до дна, до дна.

МАТЬ (шепотом). Ну что вы такое говорите, мама, предупреждала же вас… Ну какой день, к чему эти намеки…

БАБУШКА (пугается). Так они же заявку подали… Или еще не подали?

Накладывает салат, ест. Долгая пауза.

МАТЬ. Вы рассказали бы что-нибудь, Константин.

КОНСТАНТИН. Что рассказать?

МАТЬ. Про свою работу. У вас профессия. Бывают интересные случаи.

КОНСТАНТИН. Пока ничего интересного. Задрипанная районная поликлиника, я психиатр и нарколог, алкоголики ходят, их жены, шизофреники. Бред у всех даже одинаковый, все об одном и том же бредят. Маньяки еще ничего, своеобразные попадаются. Особенно с выключениями сознания. Одного вот в больницу недавно отправили. Лежит, не встает, все по разным галактикам путешествует. И так, гад, рассказывает обо всем интересно, как он по Млечному Пути пролетал! Все в цвете, в красках…

МАТЬ. И как лечат его?

КОНСТАНТИН. Да тоже вопрос. Вылечишь его, вернешь жене, к теще, на сто тридцать рублей, в малогабаритную квартиру… Это после Галактики-то! Не медвежья ли услуга?

БАБУШКА (прожевав салат). А у вас какой оклад? Врачи-то не больно получают.

ОТЕЦ (трагическим шепотом). Мама!

БАБУШКА (взглядывает на невестку, пугается). Да я так…

Ест.

КОНСТАНТИН. Вопрос, кстати, самый что ни на есть… Ну что я могу сказать… В каждой профессии есть свои резервы.

Входит ЖЕНЯ – старшая сестра ИРИНЫ. Хорошенькая, вялая, говорит типично по-московски, растягивая слова.

ЖЕНЯ. Извините, я опоздала.

Садится. Разговор снова разлаживается. Чувствуется, что ЖЕНЯ и КОНСТАНТИН недолюбливают друг друга.

ОТЕЦ. Опять в кино ходила?

ЖЕНЯ. Ирина, положи мне заливного…

Пауза.

КОНСТАНТИН (усмехнувшись). Кого на этот раз играл этот Виктор Богатырский? Опять графа какого-нибудь?

ЖЕНЯ. Бригадира шагающего экскаватора. Фильм был посвящен современной тематике… Нет, что вы, что вы… я не пью, не наливайте мне. Только добро переводить…

КОНСТАНТИН. Зря, значит, вы ходили на это кино.

МАТЬ. С кем ты хоть ходила?

ЖЕНЯ (устало). Ах, мама, об этом неинтересно… (Ест, держа вилку кончиками пальцев.) Совершенно не играет роли…

БАБУШКА хочет что-то сказать, но, поймав взгляд невестки, в очередной раз пугается и снова накладывает себе на тарелку…

КОНСТАНТИН. Вы бы, Анатолий Павлович, обратили внимание как отец. Женя живет в иллюзорном мире. Двадцать семь лет, а ходит по кино, как подросток.

ОТЕЦ (угрюмо). Я что? Я им что, глава? Их четыре женщины, вертят мной как хотят…

ЖЕНЯ. Если бы вы были не Константин Сухоруков, а Виктор Богатырский, вы бы знали, что женщине не говорят так впрямую о возрасте…

Пауза. Такая долгая, что все, переглянувшись, начинают принужденно посмеиваться.

МАТЬ. Раньше в таких случаях говорили – тихий ангел пролетел…

ОТЕЦ. Да…

БАБУШКА. А теперь знаешь, что говорят? Милиционер родился…

ОТЕЦ. Мама!

БАБУШКА. Опять чего-нибудь! Так я же ничего, он-то, кажется, не милиционер!

Пауза.

КОНСТАНТИН. Вот Ира опять молчит.

ЖЕНЯ. Да она всегда так. Если больше двух в комнате, так она молчит и улыбается, молчит и улыбается…

Пауза.

КОНСТАНТИН. С квартирным вопросом у меня пока неважно. В общем, решили мы с Ириной рассчитывать на то, что имеем…

МАТЬ (поспешно). У Иры практически своя комната. Я давно предлагала…

ЖЕНЯ. Практически… Это называется – практически!

КОНСТАНТИН. Обои придется переклеить. Если с самого начала не сделать все как следует, так и будешь жить. Я лично придаю значение… Как говорят классики, в человеке все должно быть прекрасно. И вокруг человека!

Молчание. ОТЕЦ снова разливает вино по фужерам.

МАТЬ. Анатолий, скажи тост. По такому случаю. Теперь можно.

Пауза. ОТЕЦ встает.

ОТЕЦ (говорит с долгими паузами). Хотя пока у нас не свадьба… Вот на одной свадьбе слышал тост… (Задумывается, собираясь с мыслями.) Дорогие Костя и Ирина!

ЖЕНЯ (прерывает его). Глядите, она плачет!

МАТЬ. Ира, ты что?

БАБУШКА (кивает). Это она от радости…

ИРИНА и вправду плачет – тихо, горестно. Некоторое замешательство за столом.

КОНСТАНТИН. Нет, чего это она? Что ты, Ира. Будто кто-то заставлял тебя, умолял. Ты вспомни, как оно вышло, тот наш разговор, кто кого уговаривал… Я тогда согласился с тобой – мы знакомы второй год, и нужно уже принять решение… Может, ты еще нервничаешь? Но ведь все, как ты хотела, и пора перестать нервничать…

Пауза.

БАБУШКА (бормочет). Невеста и должна плакать – от радости, еще ли от чего. Плачут они – и все!

ЖЕНЯ. Да…

Появляется РАЗНОСЧИЦА, она стремительно катит металлическую тележку. Ее сопровождает очередь из СОТРУДНИКОВ КАБИНЕТА. Они, получив сверток с заказом, по одному рассаживаются за столом.

РАЗНОСЧИЦА (громко и убедительно). Два кило сухой колбасы… бутылка сухого вина… шоколадные конфеты «Ассорти»…

Входит ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА, с большим свертком, бережно завернутым в бесчисленное количество газет. Становится в сторонке, начинает разворачивать газеты.

Еще курица, соус томатный, консервы филе лососевых рыб в томате.

ОДИН ИЗ СОТРУДНИКОВ (недоволен). Все в томате! Все всегда в томате! (Берет пакет.)

РАЗНОСЧИЦА. Кура суповая, говорю заранее! Чтобы потом без претензий!

Появляется ИРИНА.

Кому нужен праздничный заказ? Девушка, вам нужен праздничный заказ?

ИРИНА. Нужен…

СОТРУДНИКИ. Снова, значит, к нам. Вы уж что-нибудь одно, девушка, – либо туда, либо сюда… Не уйдете больше? Нет? Слушаем вас. Старайтесь придерживаться хронологии, не растекаться, так сказать, мыслью по древу. Итак…

ИРИНА. Все пошло помимо меня… Случайность за случайностью! Через месяц я ее снова встретила. Сразу же ее узнала…

СЕКРЕТАРША. Папка номер триста двенадцать дробь ноль шестьдесят два вэ…

ИРИНА. Все это время я думала о них, но мне казалось, мы больше не встретимся. У них странная фамилия – Соловово-Конюшковы, двойная… Я думала, больше к ним не приду… (Сбивается.) И это я уже говорила… Я ее увидела на улице, возле книжного магазина…

СОТРУДНИКИ (тонко улыбаясь). Она поджидала вас?

ИРИНА. Она не обрадовалась мне, посмотрела безразлично, будто забыла, кто я…

РАЗНОСЧИЦА (Ирине). Становитесь в очередь, девушка!

ИРИНА. Я все возьму… Спасибо…

Тем временем ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА, наконец, развернула газеты. В свертке оказалась массивная книга.

СЕКРЕТАРША вешает над столом табличку: «Покупка книг у населения».

СОТРУДНИКИ. «Красивейшие места Тверской губернии»… Литографии ручной работы.

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА (волнуясь). Сколько это может стоить?

СОТРУДНИКИ. Ну что, девочки, как оценим? Бумага мелованная, хорошая… Ты оценишь, а никто не купит. На любителя! «Окрестности Торжка. Вид с места на беседку и луга». Кому это нужно! Сейчас, небось, не осталось ни места, ни беседки, ни лугов…

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА (глухо). Так сколько это может стоить?

СОТРУДНИКИ (кропотливо роются в каталогах, всматриваются в литографии, читают названия). Послушайте, этот номер у вас не пройдет. Титульного листа не хватает.

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. Там была дарственная надпись, нельзя пускать в продажу с дарственной надписью!

СОТРУДНИКИ. Ну, прямо… Вырвали библиотечный штамп…

РАЗНОСЧИЦА (Ирине). Предупреждаю – кура суповая…

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. Это моя книга!

СОТРУДНИКИ. Успокойтесь, купим ее у вас, купим… По хорошей цене приобретем.

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. Я должна подумать! (Вырывает книгу, заворачивает ее опять в газеты.) Возможно, эта книга нужна моему сыну для работы. (Отходит.)

РАЗНОСЧИЦА (сотруднику). Полученный заказ заверните, обратно идти через мясной отдел, очередь волнуется. (Варваре Аполлоновне, которая взяла на тележке колбасу, развернула, понюхала, – раздраженно.) Отойдите, не трогайте образец!

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА отходит от тележки, берет свой сверток, поколебавшись, идет прочь. ОЧЕРЕДЬ во главе с РАЗНОСЧИЦЕЙ удаляется.

Улица. ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА вдвоем с ИРИНОЙ.

ИРИНА (радостно). Здравствуйте!

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. День добрый, день добрый.

ИРИНА. Как ваш сын, его здоровье? Как вы?

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. Спасибо, не жалуемся.

ИРИНА (обескураженно). Вы меня не узнаете?

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. Узнаю.

Пауза.

ИРИНА. А я тут… в очереди за заказом, за продуктами. Надоело ждать, а уйти тоже нельзя. У нас скоро много гостей будет.

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. Что ж, хорошо.

Пауза.

ИРИНА. Это у вас – тяжелое? Помочь донести?

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. Ты же за заказом.

ИРИНА (нерешительно). Ну… если ненадолго… я думаю, ничего не случится, если я – туда и обратно…

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. Это книга…

ИРИНА. Тяжелая какая…

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА (высокомерно). Настоящая книга из настоящей бумаги. Не из этих – бумага серая, потом желтеет и желтеет. Их только на макулатуру и менять.

Небольшая пауза. Зорко, с внезапным интересом, разглядывает ИРИНУ.

Я носила ее продавать!

ИРИНА. Наверно, за нее дорого дают.

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА. Я не согласилась. Аполлон поправится, Аполлон меня спросит: мама, где мои книги? Они мне нужны для работы, скажет мне Аполлон. И где я их ему возьму? У нас ведь, милая моя, не такие книги, что пойдешь – купишь. Или обменяешь на макулатуру!

Долгая пауза.

ИРИНА. Неужели все нужны для работы? Может быть, вы могли бы… две-три книги…

ВАРВАРА АПОЛЛОНОВНА (раздраженно). Я же не знаю, какие именно книги необходимы Аполлону. Этого никто не знает, пока он не поправится!

Пауза.

Понимаешь… если я начну продавать его книги… получается, будто я не верю, что они ему еще понадобятся! Будто я не верю, что он еще сможет читать их! Не верю, что Аполлон поправится…