Текст книги "Прогулки по лунным дорогам"

– Юра, помоги… Юрочка…

– Заткнись! – Мириам сильнее надавила на шею девочки.

– Юрочка… она убьёт меня…

– Я сказала, заткнись!

Девочка захрипела. Её маленькое тельце забилось в предсмертных судорогах. Белое платье перепачкалось в грязи.

– Мириам…

– Не слушай её, Полянский!

– Братик… мне больно!

– Мириам, постой…

– Она играет тобой! Твоими сомнениями!

– Юрочка…

– Заткнись и сдохни, стерва!

– Мириам!

Черноволосая не слышала меня. Она изо всех сил пыталась сломать шею зеленоглазой девочке. Хотела убить девятилетнего ребёнка.

Мою сестру…

– Хватит!

– Полянский, не мешай мне!

– Хватит, Мириам!

– Спаси, Юра!

– Да сдохни ты, наконец.

– Я сказал, хватит!!!

Серый водоворот подхватил меня и потащил куда-то вдаль.

В ушах застыл детский крик:

– Юра! Спаси меня!!!

Господи, что же я натворил…

* * *

Я просыпаюсь. Ворочаюсь в спальнике и не могу понять, где нахожусь.

Надо мной сияет диск полной луны. Небо усыпано звёздами. Ну да, конечно – я ведь лежу на крыше одного из домов.

В груди тревога, лихорадит.

Я вспоминаю Алису. Она в опасности. Что-то страшное грозит ей прямо сейчас. А я здесь, за сотни километров от дома. И ничего не могу поделать.

Нет… Я не отдам сестру.

Я должен попытаться спасти её по-другому. Через сновидение. У меня ещё есть шанс вырвать Алису из лап черноволосой.

Я закрываю глаза.

Засыпаю.

* * *

Алиса лежала на берегу реки. На её шею опустилась подошва чёрной лакированной туфли. Женщина в фиолетовых одеждах склонилась над девочкой.

Я побежал, но вдруг понял, что берег отдалился. Какая-то неведомая сила, словно смеясь надо мной, растягивала пространство. С каждым шагом расстояние лишь увеличивалось.

Я остановился. Закрыв глаза, развернулся и начал идти спиной вперёд.

Через пару секунд услышал тихие хрипы сестры. Когда они стали совсем близко, я вновь развернулся и открыл глаза. Схватил черноволосую и дёрнул, оттащив её от Алисы.

– Что ты творишь, идиот?!

– Не смей!

– Опомнись, Полянский!

– Не смей делать этого!

– Это лярва! Она врёт!

– Юрочка! Не слушай её! Это Марена! Она лжёт!

– Ах ты стерва…

Девушка шагнула к Алисе, но я не позволил приблизиться. Я толкнул черноволосую и ударил ладонью по лицу.

Женщина ахнула и схватилась за покрасневшую щёку.

– Ты… ублюдок…

– Не приближайся к ней.

– Ты ударил меня!

– Отойди.

– Как ты смеешь поднимать на меня руку? Ты, безвольный слабак! После того, что я для тебя сделала?!

– Уходи, Морана.

Она застыла от услышанных слов.

– Что ты сказал?!

– Я сказал, уходи.

– Ты… Ненавижу тебя!

– Юра, я боюсь! Прогони её!

Алиса вцепилась в мою рубашку, спрятавшись за спиной. Она дрожала от страха и боялась взглянуть в лицо черноволосой.

– Чёрта с два я уйду, слабак, – свинцовым голосом произнесла женщина, – твои сны – это мои владения.

– Лишь я управляю ими.

– Ты не управляешь мной.

Она закружилась в смерче. Посыпались стеклянные кристаллы льда вперемешку с хлопьями снега. Загудела пурга. Непроглядная белая пелена заволокла всё вокруг. Я не видел дальше вытянутой руки.

– Юра!

– Держись, Алиса! Держись крепче!

Я прижал сестру к себе, держа её за руку. В небе загрохотала гроза. То тут то там засверкали фиолетовые вспышки молний.

Нужно улетать.

Я закрыл глаза и представил мощный восходящий поток, отрывающий меня от земли.

– Держись, Алиса.

В ушах засвистел ветер, и берег реки остался далеко под ногами. Вместе с сестрой я уносился к тёмному небу сквозь снежный ураган, сияющий от электрических разрядов. Гром катился по небесам, как грохот призрачной колесницы. На фоне молний мелькал силуэт женщины с распущенными волосами. Она летела среди чёрных грозовых туч, преследовала нас злым неотрывным взглядом тёмно-синих глаз.

– ОН МОЙ, – оглушительным раскатом донёсся ледяной голос.

Я почувствовал, как вздрогнула рука Алисы. Девочка заплакала.

– Алиса?

Я опустил голову и взглянул на сестру. В её изумрудных детских глазках застыли слёзы.

– Что с тобой?

– Мне страшно, Юра! Спаси меня!

Ощущение иллюзорности окружения острой иглой прошило сознание, породив подозрение. Что-то нелогичное, что-то неправильное было в этой ситуации. Слёзы младшей сестры казались мне чуждым элементом в картине, чем-то неестественным.

Алиса… Она так редко плачет… Почему я сразу об этом не подумал?

И почему её ладонь так холодна?

– Опять догадался, сукин чёрт…

Синюшная рука покойницы дёрнула меня вниз.

Я закричал. Из горла вырвался лишь сдавленный хрип. Теперь мы падали. Я и старуха, вцепившаяся в запястье.

Ведьма истерично захохотала и вскочила на мою шею, погнав по небу, как безвольную лошадь.

Я мотал головой, дрыгал ногами, в ужасе пытаясь скинуть её с себя. Глаза застилал грязный подол прогнившего савана. С плеч свисали дряблые старушечьи ноги с кусками земли под кривыми ногтями. Ведьма впилась когтями в мою голову и схватила за волосы, словно за гриву. Я заорал от боли.

Сверху донёсся хохот и мерзкий скрипучий голос:

– Вези меня, мальчик! Вези к телу!

Старуха шипела змеёй, хрюкала и визжала как резаная свинья. Захлёбывалась в собачьем лае. Она прыгала на моём хребте, дёргала за волосы, била ногою в бок, чтобы я скакал быстрее.

– Вези, мальчик! Вези резвее!

Я летел и хрипел, подгоняемый рывками безумной ведьмы. Я был схвачен, подчинён, унижен. Рыхлое тело старухи воняло приторной гнилью мяса и свежескошенной травою. Ведьма тряслась в приступах мерзкого хохота, а я давился паникой.

Под нами в безумной пляске гудела вьюга. Облака проносились мимо под свист встречного ветра. Ломаные изгибы молний взрывались внутри вздувшихся чернотою туч.

Боковым зрением я заметил приближающуюся тень.

Бледно-голубой свет прошил воздух в метре от меня. Ведьма завизжала.

– Вези резвее, сукин чёрт!

Старуха изо всех сил лягнула меня под живот. Я задохнулся от боли и камнем полетел вниз.

Вновь промелькнул тёмный силуэт Мораны.

– ОН МОЙ!

Стремительный удар повалил меня набок и закрутил в воздухе. Черноволосая, как коршун, обрушилась на ведьму, сорвала старуху с моей спины, мёртвой хваткой впившись ей в шею.

Я падал вниз спиной. Над головой, в грозовых тучах, огромная чёрная птица разрывала на части маленькую светловолосую девочку.

* * *

Небо усыпано звёздами. Сияет бледный диск полной луны.

На его фоне на секунду появляется женщина в фиолетовых одеждах. Она летит по небу и скрывается за чёрными силуэтами многоэтажек.

Но ведь я же не сплю…

Впрочем, какая разница? Я должен разобраться, что происходит. Я чувствую, как что-то ломается внутри меня.

Я ворочаюсь в спальнике и закрываю глаза.

Засыпаю.

* * *

Я огляделся по сторонам, не понимая, где нахожусь. Бревенчатые стены и низкие потолки давили темнотой. Помещение крохотное, словно склеп. Может это всё? Я умер?

Нет. Конечно нет. Я мыслю, следовательно, ещё существую. Никакой это не склеп, а просто тёмная и пропахшая дымом изба.

Посреди комнаты расположился дубовый стол, на котором стоял стакан с оплывшей свечой. В размытом пятне света, по разные стороны, застыли две девушки. Одна зеленоглазая, с длинными светлыми волосами, спадающими до бёдер, и лёгким румянцем на щеках. На ней было летнее белое платье с зелёным поясом, на груди венок из полевых цветов.

Напротив, гордо выпрямив спину и скрестив руки на груди, стояла бледная девушка с чертами лица хладнокровной аристократки. Пламя свечи плясало в её тёмно-синих глазах. Из-под каскада чёрных волос, напоминающего воронье оперение, выглядывали серебряные серьги с огранёнными аметистами. Рукава фиолетовой рубашки были закатаны до локтей, и юбка-колокол чуть помята.

Девушки стояли недвижимые, застыв, как восковые фигуры. В комнате не раздавалось ни единого звука, за исключением тихого шипения фитиля свечи.

Я зажал пальцами нос и вдохнул. Вдох удался.

Обойдя комнату по кругу, обнаружил дверь, которую тут же попытался приоткрыть. Дверь не поддалась. Попробовал пройти сквозь неё, но, даже закрыв глаза, вновь и вновь упирался в шершавую поверхность необработанных досок.

Я был заперт.

Странное чувство шептало в груди. Я знал, что должен подойти к столу, встав между окаменевшими женщинами. Поднять руку. Отдать немой приказ…

Настасья шевельнула пальцем.

Морана моргнула.

– Оживите, – приказал я.

Настасья ломано повела плечами, словно статуя, рвущая окаменелости на своих гипсовых суставах.

Морана продолжала стоять неподвижно, пока невидимая сеть полностью не растворилась, прекратив сковывать её движения.

Пламя свечи разделяло соперниц. Злобная ведьма по правую руку, смертоносная богиня по левую. Это не было поединком, в котором сошлись две убийственные силы в схватке за мои сновидения. Нет, я знал и чувствовал: в данную секунду лишь моя воля царит в этой комнате и определяет реальность. Я стоял во главе стола, уверенный в том, что девушки не посмеют даже дёрнуться без моего приказа.

Это не был поединок.

Это был суд.

Я повернулся к блондинке. Процесс начался.

– Настасья. Приказываю тебе объясниться. Скажи честно и без утайки: кто ты есть и что делаешь в моих сновидениях?

– Будь по-твоему, – хищная усмешка скользнула на лице молодой ведьмы, – я расскажу тебе всё, мальчик мой.

Настасья махнула головой, закинув за спину светлые косы. Она по-змеиному облизнула губы и начала свою речь, маслянистым голосом вливаясь мне в уши:

– Я умерла двадцать лет назад, мой мальчик. В этом мне помогла та, которую ты считаешь другом, – девушка кинула короткий враждебный взгляд в сторону соперницы. – Мать предостерегала о ней перед смертью. Уходя в последний путь, она передала свой дар и сказала лишь одну фразу: «Не бойся никого, Настасья, кроме той, что станет приходить к тебе по ночам. Её зовут Марена». К сожалению, на тот момент я была также молода, как и ты, мой мальчик. Мне не хватило мудрости, чтобы осознать всё коварство и опасность царицы ночных кошмаров. Марена поступила подло. Она обернулась моей матерью. Она мучила меня мороком, водила за нос, приходя по ночам в образе покойницы. Марена изводила меня, не давала спать, не давала есть. Стоило мне лишь на секунду успокоиться, как она вновь пугала меня. Призрак матери возникал в тёмных углах, смотрел из зеркал, шептал проклятия над самым ухом.

Я поёжился от слов Настасьи. В её последних словах без труда угадывалась любимая привычка Мириам – появляться из ниоткуда в самый неожиданный момент.

– Это продолжалась день ото дня, мой мальчик. Я потеряла сон, потеряла аппетит, не могла нормально мыслить. Я даже решилась пойти к священнику, о котором на весь посёлок шла слава последнего кобеля. Другого выхода не оставалось. Это он дал мне верный ориентир. Глупая наивная девочка, если бы я послушала его в тот момент, всё могло сложиться иначе. Но, как и ты, я слишком любила свой дар. Я упивалась властью, которую дарили мне выходы из тела, ведь в сновидениях я была царицей. Я могла летать, могла обернуться любым животным, могла упиваться нектарами невиданных наслаждений. Я срывала завесы тайн и познавала секреты природы. Освобождаясь от физической оболочки, мой дух становился свободным, как ветер, моя воля была подобна воле богов, и сама реальность покорялась моим желаниям, превращаясь в пластилин, из которого я лепила собственную сказку. Всё это так знакомо тебе, не правда ли, мой мальчик?

– Продолжай, – тихо произнёс я.

– Конечно, мой мальчик. Я расскажу тебе свою историю, и, быть может, ты не повторишь ту ошибку, которую когда-то совершила я. А ошибка, мой мальчик, заключалась в том, что я не поняла очевидную вещь. Та женщина, что приходила ко мне по ночам, никогда не была моей матерью. Она была той, о которой мать предупреждала меня. Марена – злобное существо, насылающее кошмары и несущая погибель. Меняющая лики подобно тому, как тени меняют свою форму в лунном свете. Она знает все твои секреты, мальчик, все твои грехи и тайные желания. Она обращает твои мысли против тебя же и, в конце концов, сводит с ума, обрекая на мучительную смерть.

Чем дальше я слушал Настасью, тем больше боялся посмотреть налево, где с язвительной усмешкой стояла черноволосая. Она терпеливо молчала и смотрела на соперницу с нескрываемым презрением.

Настасья продолжила:

– В конце концов, я проиграла, мой мальчик. Лишь перед самой смертью, наконец, узрела истинное лицо Марены. Когда она поняла, что мой конец близок, призрак матери вдруг расплылся в бледно-голубой дымке, и Марена показала свой настоящий облик. Ужасный облик, мой мальчик! Ты не представляешь, насколько кошмарно её истинное лицо, скрывающееся за маской той красавицы, какой она приходит к тебе.

Я смотрел на ту, что называл когда-то Мириам Ларейн де Рев. И с нарастающим ужасом начинал понимать, насколько опасной была игра, которой я с упоением отдавался последние два года.

Маслянистый, влажный голос Настасьи проникал в мою голову, открывая глаза на то, что стоило понять гораздо раньше:

– Посмотри на неё, мой мальчик, посмотри. Ты видишь их? Видишь дьявольские костры в её бездонных глазах? Внимательнее, мальчик, смотри внимательнее. Рядом с тобой не простая девушка. Она вообще не человек. Чёрное, лукавое, нечистое существо. Её зовут Марена. Ох, как же ты заигрался, мой мальчик! Как был глуп, когда решил довериться ей. Она – самая коварная, самая опасная тварь, что населяет ночные кошмары. Ты думал, она защищает тебя от призраков? Бережет твой сон? Скажи мне, мальчик, а какого чёрта к тебе вообще начали приходить ночные гости? Кто насылал на тебя демонов и пугал по ночам тёмными силуэтами? Смотри, мой мальчик, смотри внимательнее. Видишь эти острые черты лица, видишь бледную кожу? Почему она бела, как труп, если никогда не умирала? Ты ведь понимаешь, мой мальчик? Догадка уже пришла в твою светлую голову? Марене нет никакой нужды умирать – она изначально мертва. Её чёрное сердце никогда не билось и никогда не будет биться. Смотри, мой мальчик, смотри внимательнее. Перед тобой не человек, перед тобой сама Смерть. Чёрная, как её помыслы. Хитрая, как ночной хищник. Безжалостная, как и её хозяин. Неужели ты думал, она твоя? Как же ты наивен, мой мальчик. У Марены лишь один хозяин – тот, что раздувает угли под бурлящим котлом. Да, мой мальчик, они уже приготовили котёл для тебя. Осталось совсем немного, и твоя душа будет вечно страдать в кипящей смоле. Вот, что даст тебе Марена. Вот, какой дар ты получишь от неё на прощание. Смотри, мой мальчик, смотри внимательнее. И ты увидишь, как…

– Отче наш, сущий на небесах…

Настасья поперхнулась на полуслове. Бешенными глазами выпучилась на Мириам. Та показала ей средний палец и продолжила:

– Да святится имя Твоё, Да приидёт царствие Твоё, да пребудет воля Твоя и на земле, как на небе…

Настасья завизжала, закорчилась, изогнувшись в три погибели.

– Замолчи! Замолчи!

– Хлеб наш насущный дай нам и на сей день. И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим…

– Не смей! Заткнись!

– Сама заткнись, стерва! …и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого.

Настасья захрипела, зажала уши руками. Казалось, слова Мириам обжигают её раскаленным железом. Ведьма упала на пол, забилась в конвульсиях, заскулила, как раненная собака.

Мириам замолчала. Она равнодушно наблюдала, как затихают судороги на искривившемся лице Настасьи. Затем повернулась ко мне, смерив презрительным взглядом.

С большим трудом я смог выдавить всего пару фраз:

– Мириам… Я ничего не понимаю… Прости.

– Да пошёл ты.

Девушка развернулась на каблуках и направилась к выходу.

– Мириам.

– Разбирайся с ней сам.

Она вышла, громко хлопнув дверью.

Я остался в комнате наедине с призраком мёртвой ведьмы.

Колдовское наваждение спало, и я уже видел не светловолосую девушку, но сгорбленную и сгнившую покойницу, что корчилась на полу. Она кричала скрипучим голосом:

– Сукино дитя, ты сдохнешь! Сдохнешь в страшных муках! Я заберу твоё тело!

По крайней мере, стало ясно, кто здесь друг, а кто враг.

Я с брезгливостью подошёл к беспомощной старухе. Ногой перевернул её на спину и каблуком ботинка придавил горло к деревянному полу.

– Бурлящий котёл, говоришь? – сказал я. – Вечно гореть в кипящей смоле? Это пугает, да. Вот только скажи-ка мне, Настасья, если ад и в самом деле существует, то какого хрена ты ещё не в нём?

– Ты сдохнешь! Сдохнешь!

– Не сегодня, Настасья, – покачал я головой, – убирайся навсегда из моих сновидений.

Я надавил ногой на дряхлую шею. Ведьма захрипела и вцепилась когтями в ботинок.

– Братик… Братик, что ты делаешь? – зазвенел детский голосок.

Алиса посмотрела на меня изумрудными глазками, полными слёз. Я не убрал ногу.

– Чёрта с два, Настасья. Второй раз этот номер не пройдёт, – я надавил ещё сильнее. – Я наконец-то вспомнил. У моих сестёр голубые глаза.

Последнее усилие. Треск сломавшихся позвонков.

Серый водоворот.

* * *

Погасли звёзды на небе. Потускнел диск полной луны.

Вдалеке на востоке занимался рассвет.

Я лежал в отсыревшем спальнике и чувствовал: что-то сломалось внутри меня.

* * *

Возможно, кто-то всерьёз считает, что провести ночь на крыше – это романтично; что душа на рассвете начинает трепетать от восхищения, и сознание очищается от грязи, по мере того, как над горизонтом пробиваются первые лучи солнца. Скорее всего, такой человек просто никогда не ночевал под открытым небом.

В то утро моя душа и не думала трепетать. А вот тело – да, тряслось, словно в предсмертных судорогах. Тонкий спальник, в который я укутался ночью, не спасал от предрассветного холода; к тому же он ещё и промок насквозь. Как, впрочем, и вещи, которые я оставил сушиться на телевизионных антеннах.

Стуча зубами, вылез из импровизированной постели и попробовал немного согреться, прыгая на месте. Когда дышал на окоченевшие ладони, изо рта шёл пар. Мышцы слушались с трудом, и я боялся, что за ночь успел застудить себе почки, уснув на холодном бетоне. Я, конечно, выстелил под спальником целый слой теплых вещей, но, как оказалось, они не очень хорошо держали тепло.

Успокаивало лишь то, что за ночь на небе почти не прибавилось облаков, а значит, не попаду под дождь. К тому же на востоке уже занималась розовая заря. Совсем скоро солнце выйдет из-за горизонта, его свет просушит и согреет воздух.

Я присел на край крыши, опасно свесив ноги над пропастью высотою в восемнадцать этажей. Достал сигарету из помятой пачки и закурил, глядя, как в окнах домов загорается свет. Странно. Сегодня же выходной. Зачем эти люди встали так рано?

Я вновь поёжился. Мать твою, ну и дубак!

А ведь мог сейчас спать в теплой постели под мягким одеялом, прижавшись к девушке. Слушать лёгкое дыхание подруги, а не надоедливое курлыканье вездесущих голубей. Но нет же, потянул меня чёрт за язык. Ведь знал, знал изначально, что ничего хорошего из этого откровения не выйдет. На что надеялся? На то, что Ира объяснит мне, где и как искать этот Рецепт? Глупость. С чего ей быть в курсе о нём? Нет, не стоит обманывать себя. Я рассказал о Мириам лишь для того, чтобы произвести впечатление. Хотел повысить самооценку и предстать в глазах подруги загадочным магом. А предстал оккультистом и дебилом. Бывает.

С другой стороны, разговор с подругой послужил катализатором. Он помог родиться вопросам, которые уже давно назревали в моей голове. Ведь не Ира, совсем не Ира, внесла в мою душу искру сомнения. Не она, и даже не Настасья, раздули эту искру, превратив её в раздражающую неуверенность и дискомфорт, что подобно тлеющему торфянику обжигал и дымил, залегая глубоко внутри. Предостережения, которые мне пришлось вчера выслушивать, всего лишь указали на существующую проблему. Они разре́зали темноту прожекторным светом, оголив мои собственные мысли и поселившуюся в душе настороженность.

Мириам… Мириам… Кто же ты?

Я так часто задавал этот вопрос, и каждый раз находил успокоение в самообмане. Постоянно склонялся к одной и той же версии и закрывал глаза на очевидные нестыковки и противоречия.

Мириам… Ты не просто девушка из снов. Ты не обычный человек…

Я перестал отличать реальность от сновидений. Воображаемая подруга, призрак мёртвой ведьмы – те вещи, что пару лет назад показались бы мне плодами больной фантазии, сегодня стали вполне естественными. Я словно вышел из тела однажды и теперь никак не мог вернуться назад, продолжая падать в чёрную бездну бессознательного. Во сне любая, даже самая неправдоподобная, вещь кажется вполне логичной. Теперь то же самое стало происходить со мной и в реальности. Да и сама реальность уже не казалась такой уж и явственной. Она, будто теряла плотность, растекалась и путалась в мелких деталях.

Я посмотрел вниз. Деревья, детская площадка, припаркованные автомобили – с высоты все они казались игрушечными, что только усиливало мои подозрения. А что, если я и правда давно сплю?

Тогда я могу летать…

Острое любопытство пронзило меня до самых пяток. Был лишь один способ проверить – оттолкнуться от каменного края крыши и рухнуть вниз, доверившись восходящим потокам воздуха.

Я неуверенно смотрел на собственные ноги, представляя, как они с нарастающей скоростью приближаются к асфальту. В ушах свистит ветер, окна многоэтажек сливаются в размытую ленту. Что произойдет дальше? Взлёт к небесам? Перелом позвоночника? Или и то, и другое, но в обратной последовательности?

Что-то внутри меня шептало, уговаривая прыгнуть. Это ведь так просто. Раз. И всё. Никаких сомнений, никаких переживаний. Не надо бесцельно колесить по стране, не надо думать о том, где найти ночлег в плохую погоду. Все проблемы можно решить прямо сейчас. Нужно лишь слегка оттолкнуться…

– Так, стоп! – опомнился я и тряхнул головой, отгоняя дурные мысли.

На всякий случай слез с каменного бортика и отошёл подальше от края. Стало страшно. На секунду я и вправду был готов спрыгнуть. Даже сейчас какая-то часть меня умоляла подойти обратно. Взглянуть вниз. Закрыть глаза. Расправить руки…

Чёрт! Что со мной происходит?

В груди словно раскрылась бездонная пропасть, которая затягивала в себя счастливые воспоминания и размывала яркие краски. Внутренняя пустота убивала желание что-либо делать. Хотелось лечь обратно на мокрый спальник, закрыть глаза и забыть обо всём на свете. Замерзнуть на этой крыше и никуда больше не ехать.

Срочно нужен был собеседник, который разогнал бы серую тучу, нависшую надо мной.

– Мириам, ты здесь? – обратился я в пустоту.

Девушка не появилась.

Я устало закатил глаза.

– Мириам, неужели ты будешь обижаться как девочка?

По телу прошла сильная чувственная волна – смесь раздражения, ненависти и презрения. Я усмехнулся. Такой внезапный наплыв эмоций был самым элементарным способом общения с подругой; мы использовали его в первые месяцы, когда Мэри лишь начинала переходить в реальность.

Конкретно этот посыл означал, что меня только что отправили на три буквы.

– Отлично поговорили!

Я приложил два пальца к виску и отсалютовал в пустоту. Катись ты к чёрту, Мириам. Не хочешь разговаривать, и не надо. Без тебя разберусь.

В просветах многоэтажек наконец появилось солнце. Его лучи разогнали утреннюю сырость. Я сел на каменный выступ и достал из рюкзака шоколадный батончик. Листая атлас дорог, неторопливо позавтракал, смакуя каждый кусочек. К сожалению, голод никуда не делся. Я чувствовал, как желудок упрямо требует добавки. Больше еды с собой не было.

Дождавшись, пока просушатся вещи, начал собираться в дорогу. Сегодня в планах было добраться до Новосибирска. Я не имел ни малейшего представления о том, где именно буду ночевать, но, как говорил великий писатель: «Лучший план – это хорошая импровизация».

Или наоборот?

Так или иначе, рюкзак собран, и я готов продолжить авантюрное путешествие. Но прежде…

Прежде я должен поговорить с одной знакомой кошкой.

Сев на бетон, вытянул ноги, подложил рюкзак под спину и, глубоко вдохнув, закрыл глаза.

* * *

Гигантские книжные стеллажи выстроились бескрайними стенами. Они уходили вверх под своды древней библиотеки. Сколько я не задирал голову, никогда не мог разглядеть, где же они кончаются. Можно было только догадываться, какие сокровенные знания хранятся в фолиантах, собранных в этом храме.

Здесь царили тишина и полумрак.

В дали между стеллажей горел слабый огонёк. Я знал – советница там. Вопрос лишь в том, примет ли она меня сегодня?

Глубоко выдохнув, неуверенно сделал первый шаг в сторону огонька и остановился. Шагнул снова. Свет не отдалился. Это хороший знак. Уже немного смелее, я прошёл пару метров и, наконец, успокоился, поняв, что Минерва согласна встретиться со мной. Через пару минут я увидел вдалеке очертания массивного письменного стола, на котором горел трехглавый канделябр. Рядом, словно сошедшая с египетского иероглифа, неподвижно сидела сиамская кошка.

Резной стул из чёрного дерева сам собой отодвинулся, приглашая меня присесть. Я выполнил просьбу. Аккуратно, по-школьному, положил руки на зелёное сукно стола.

– Здравствуй, Минерва.

Легкий ветер колыхнул пламя свечей в знак приветствия.

– За последнее время у меня скопилась куча вопросов, – начал я. – Но больше всего меня беспокоит один. Прошу, Минерва, скажи: какие цели преследует Мириам Ларейн де Рев?

Кошка сидела неподвижно ещё пару секунд. Затем, ловко соскочив со стола, скрылась в темноте коридора.

Я ждал. Через минуту она беззвучно запрыгнула обратно и замерла в той же позе, неотрывно глядя в одну точку у меня за спиной.

Я опустил глаза. Передо мной лежала раскрытая книга. Текст расплывался, буквы плясали, но один абзац оставался неподвижным:

«Страж пал второй и третий пробудился. Не скоро встреча с сонной госпожой. У лунной радуги расцветка та же».

Я несколько раз повторил прочитанные фразы, чтобы как следует их запомнить. Я не пытался понять их прямо сейчас – это было бы глупой затеей. На осмысление могли потребоваться недели, а то и месяцы раздумий, поэтому не стоило тратить драгоценное время. Главное – не забыть порядок и расположение слов сразу после пробуждения.

У меня была ещё пара минут. Я продолжил:

– Спасибо, Минерва. Будь добра, ответь на другой вопрос. Какова природа той сущности из снов, что назвалась Настасьей?

В этот раз кошка не стала утомлять себя лишними телодвижениями. Страницы книги сами собой перевернулись, и передо мной высветилась фраза:

«Едва увидев свет, обернись. Погибшие мгновения уже с тобой».

– Большое спасибо, Минерва. Ты позволишь мне задать последний вопрос на сегодня?

Свечи дрогнули в знак согласия.

– Благодарю. Подскажи, как мне найти лунную дорогу?

Минерва медленно повернула голову и посмотрела в глаза. Кажется, она была недовольна. Выждав несколько секунд, кошка снова отвернулась. На страницах книги появилась строфа:

 
«Кто мудр, услышав раз, тот понимает.
Кто глуп, и в сотый не поймёт,
И лишь дурак глупцу упорно объясняет.
Но повторюсь: на запад, идиот».
 

Я не успел ни засмеяться, ни поблагодарить Минерву. Резкий порыв ветра затушил свечи канделябра, и сквозь темноту я услышал, как курлыкают надоедливые голуби.

* * *

От Томска я двигался короткими рывками. За пару часов сменил с десяток машин: в основном попадались дачники, решившие выбраться за город на майские праздники. Было уже за полдень, и, судя по карте, я проехал от силы километров восемьдесят. Не критично, конечно. От Томска до Новосибирска всего-то три часа пути. Но я планировал прибыть туда как можно раньше, чтобы решить проблему с ночлегом.

Пока же конкретно не везло. Чтобы сэкономить время, стал отказываться от попуток, которые ехали недалеко.

Вскоре я устал глотать пыль на трассе и остановился покурить у придорожного кафе с забавным названием «Тёща не дотянется». Не успел я сделать и пары затяжек, как рядом припарковался серый «Пежо» с новосибирскими номерами.

Из автомобиля вышла брюнетка лет тридцати на вид, в белой блузке и юбке чуть ниже колен. Поставив машину на сигнализацию, женщина прошла мимо и скрылась в кафе.

Я потушил сигарету и проследовал за ней.

Женщина заказала салат и кофе, после чего присела за столик. Она с кем-то переписывалась в телефоне. Я поразмыслил немного. Затем ради приличия купил у мужичка за прилавком стакан кофе и кусок рыбного пирога, и подошёл к брюнетке.

– Добрый день, – сказал я. – Вы не против, если я составлю компанию?

Женщина оторвалась от телефона и посмотрела на меня. Затем окинула взглядом пустые столики и на секунду удивлено подняла брови. Подумав немного, пожала плечами и, улыбнувшись, сказала:

– Ну садись, – кивнула она на стул, – хоть поболтаем.

– Спасибо, – улыбнулся я в ответ, – меня зовут Юра. Я из Красноярска.

– Ольга.

– Вы очаровательны, Ольга.

Брюнетка несколько смутилась, но улыбнулась.

– Ага… вот, значит, как, – сказала она. – А ты, гляжу, не промах.

– Ещё бы. С такой женщиной, как вы, промахиваться нельзя.

Брюнетка отложила телефон и посмотрела на меня со смесью заинтересованности и некоторой растерянности.

– С какой – такой? – спросила она.

– С умной и сильной.

– А с чего ты взял, что я умная?

– По глазам видно.

Уголки губ у неё дрогнули. Я понял, что всё получилось.

– Ладно, твоя взяла, – сказала брюнетка. – Садись уже.

– Благодарю. Хотите пирог?

– Нет, спасибо, откажусь.

– Как хотите. Он, наверное, вкусный.

Женщина подумала о чём-то, а затем сказала.

– Слушай, давай-ка немного подумаем. Судя по рюкзаку и тому, что машины у кафе я не заметила, могу предположить, что ты – путешественник. Значит, автостоп?

– Вы очень-очень-очень умны, Ольга, – сказал я с набитым ртом.

Брюнетка усмехнулась.

– Немного перебор, дружок. И давай на ты, окей?

– Окей, – пожал я плечами.

– Тогда, если позволишь, продолжу. Итак, Юра из Красноярска. В придорожной забегаловке молодой паренёк подходит к женщине. Какие цели он может преследовать? Мне в голову приходят два варианта. Первый – он хочет её склеить. Второй, более правдоподобный, заключается в том, что ему просто нужен человек, который подбросит его до Новосиба. Я права?

– Есть ещё и третий. Молодой и привлекательный паренёк надеется на всё и сразу.

Ольга усмехнулась и подняла вверх большой палец.

– Молодец. Набираешь очки.

– Очень этому рад.

– Ладно… Со вторым я могу тебе помочь. А вот с первым… Впрочем, не будем загадывать.

Женщина подмигнула мне, и я уже забеспокоился, что немного перегнул палку.

Хотя почему бы и не да? Кольца у неё на пальце нет. Заодно и вопрос с ночлегом решится сам собой. Главное, я нашёл, с кем доеду до Новосибирска. А там и вправду как пойдёт.

Ольге принесли кофе и салат из овощей.

– Приятного аппетита, – сказал я.

– Спасибо. И тебе.

За обедом мы перебросились с ней ещё парой незначительных фраз, и вскоре болтали уже, как давние приятели.

– Расскажешь о своём путешествии? – спросила Ольга. – Куда направляешься?

Я вспомнил, чем закончился мой последний правдивый рассказ, поэтому решил слукавить:

– В Питер. Еду к друзьям на пару недель.