Текст книги "Прогулки по лунным дорогам"

– Тогда погнали до магазина, купим молока и еды.

Девушка спрыгнула с кресла, накинула плащ и вместе со мной вышла на улицу. Замкнув дверь офиса, она махнула рукой в сторону сквера.

– Пойдём, тут недалеко, – сказала она. – Кстати, может, возьмём бутылку красного? Какое-то у меня сегодня авантюрное настроение.

– А давай, – поддержал я, – тем более и повод есть. Успех – не успех, если не приправить его вином.

– Нет, ты определено сечёшь фишку! – Аня заговорщицки мне подмигнула и подтолкнула плечом.

Болтая о разных пустяках, мы прошли сквозь аллею многолетних елей. Поплутав немного по узким тропинкам, вышли из парка и уткнулись в пятиэтажку, где расположился супермаркет.

Пока Аня ходила между продуктовыми прилавками, я направился в сторону винных стеллажей. Мои финансы не позволяли развернуться на широкую ногу, поэтому недолго думая, схватил бутылку знакомой грузинской марки и пошёл обратно. Пытаясь найти подругу среди посетителей, окинул взглядом толпу.

Моё внимание привлекла пара пенсионеров. Сгорбленная старушка еле-еле плелась вдоль прилавков, внимательно рассматривала ценники и без остановки что-то ворчала своему мужу. Старик с усталым видом кивал каждому её слову и послушно шёл следом. Хоть он и выглядел моложе супруги, тоска, застывшая в его глазах, старила сильнее, чем седина и дряблая кожа.

Сзади меня похлопали по плечу.

– Чего замер, приятель?

Я повернулся и увидел Аню. В её руках была коробка пиццы, пакет яблок и бутылка молока.

– Давай помогу, – сказал я, перехватывая продукты.

– Спасибо. О, хорошее вино, молодец! Пойдём на кассы?

– Пойдём.

Ещё раз взглянул в сторону пожилой пары. Старик поймал мой взгляд и усмехнулся краешками губ, кивнув на жену. Я натянуто улыбнулся в ответ.

На душе ни с того ни с сего сделалось паршиво. Не знаю почему, но мне было жаль этого старика; он напоминал больного подбитого пса, что, склонив голову, покорно плетётся вслед за недовольной хозяйкой. Старуха ворчала, толкала мужа в бок, а он только кивал снова и снова, соглашаясь с каждым упрёком. Чем дольше я смотрел на эту картину, тем тоскливее становилось. И даже не заметил, в какой момент сочувствие вдруг обернулось против меня же, превратившись в угнетающую волну уныния. Уже не думая о старике, я представлял, как сам, будучи старым и больным, иду по городским улицам, хромая и опираясь на трость, и вызываю лишь жалость в глазах окружающих.

Серые мысли мной завладели, и всю обратную дорогу до офиса я был молчалив и угрюм.

Аня кинула продукты на стол и повесила плащ у входа. Заметив перемену в моём настроении, она взяла со стола лист бумаги, скомкала и кинула им в меня.

– Приём, депрессура! – пощёлкала она пальцами. – Вас вызывает жизнь! Как слышите?

– Извини, я задумался.

– Да ну? Правда, что ли? А мне показалось, ты там в магазине пилюльку безысходности выпил, пока я не видела. Не грусти, лучше открывай пиццу. Да, кстати, будь добр, подай мне катану. Хотя нет, сиди! Ну тебя на фиг, ещё харакири сделаешь, а мне потом полы отмывать.

Сталь с тугим свистом разрезала воздух. Отложив ножны в сторону, Аня вытянула меч перед собой.

– Отцвела в садах священная сакура, – нараспев произнесла она. – Серые тучи гору Фудзи закрыли. В бездонном море печали утонул самурай Юрико.

– Ань, зачем тебе катана? Ты языком порезать можешь.

– Могу, – кивнула девушка, – но это будет неэстетично.

Парой ловких взмахов Аня поделила пиццу на аккуратные треугольные куски, протёрла лезвие тряпочкой и убрала меч обратно на подоконник.

– Чего случилось-то? – спросила она, доставая из шкафа кальян.

– Да не парься, я просто слегка загрузился.

– Это и ёжику понятно. А причины?

– Видела старичка в магазине?

– Который тебе улыбнулся? Ага, и что дальше?

Она залила молоко в стеклянную колбу кальяна и прикрутила верхнюю часть. Затем развернула табак, выложив его на чашку. Я отрешенно наблюдал за всеми этими манипуляциями и параллельно делился собственными мыслями:

– Заметила, как он выглядел? Такой угнетенный, подавленный… Нет… даже не так. Он был, словно… какое бы слово подобрать… Наверное, потерянный что ли.

– И ты решил впасть в депрессию? Слушай, так ты сходи в районную поликлинику, чтоб уж наверняка. Там таких потерянных и угнетённых целые резервации. О, знаю-знаю! Ты там к терапевту попробуй без очереди пройти. Зуб даю, ты такого угнетения нигде больше не прочувствуешь.

– Да нет, Ань. Ты не поняла…

– Ну так ты говори. Я слушаю.

Девушка зажгла керосиновую горелку и поднесла щипцы с углём к открытому огню.

– Дело ведь не в этом конкретном старике, – продолжил я. – Ты правильно говоришь: таких, как он – миллионы. И даже не обязательно, чтобы человек старым был. Тут другое… Вот ты, когда в общественном транспорте едешь, замечаешь, как у людей уголки губ опущены?

– Чего? – нахмурилась Аня.

– Ну, уголки. Вот когда человек улыбается, у него уголки рта приподняты. А когда грустит – наоборот. А в автобусе или трамвае почти у каждого они опущены. И самое страшное, что это уже их нормальное состояние, понимаешь? И ведь на первый взгляд вроде и не скажешь, что с человеком что-то не так. А потом в глаза ему посмотришь… А там пустота! Как будто всю радость и счастье из человека выпили.

– Ну всё правильно, – кивнула Аня, – это же общественный транспорт.

– Да причём тут… – махнул я рукой, – дело не в этом. Люди они ведь сами по себе пустеют. И я сейчас не про нравственность говорю, не про ценностные ориентиры. Не в том смысле, что у кого-то идеи и мечты слишком приземлённые, и поэтому человек – «пустышка». Нет, я про другое. Люди не опускаются, не мельчают – они именно пустеют. Как будто дыра у них внутри раскрывается и жрёт, жрёт, жрёт… Все эмоции съест, всю душу выпьет, а что с ней делать, никто и не знает! Вот и я, посмотрел на того старика, в глаза ему взглянул… А там такая тоска, захлебнуться можно. И главное, я ведь в себе такую же дыру чувствую. Вроде бегаешь, суетишься что-то – всё нормально. А потом остановишься… Вот просто посреди магазина на секунду встанешь, и уже чувствуешь, как в груди провал раскрывается. И такое уныние накатывает… Думаешь, а зачем бежишь-то? От чего убежать пытаешься? Всё равно ведь рано или поздно таким же, как этот старик станешь – пустым и угнетённым. Хоть что ты делай! Та же семья, например. Женишься – обязательно будешь выслушивать вечное брюзжание, не женишься – сдохнешь одиноким и никому не нужным. И ничего тебя от этой пустоты не спасёт. Потому что нет у неё дна, ничем её не заполнить.

Аня протянула мне трубку кальяна:

– На, попробуй дымом.

– Пробовал. От табака только хуже становится.

– Да потому что ты гадость всякую куришь. Держи, попробуй моё зелье. С апельсинкой. Тебе понравится. И пиццу ешь давай. Вот увидишь, кальян и маргарита способны заполнить любую пустоту внутри. По крайней мере, лёгкие и желудок точно пустыми не останутся.

– Может, ты и права, – пожал я плечами, – только временно это всё.

– Ну разумеется, временно. А ты что хотел? Рецепт вечного счастья? Постоянно ходить, улыбаться и ни о чём не думать? Не, ну в принципе, устроить можно. Есть один способ – лоботомия называется.

– Смешно.

– На самом деле нет. Я не могу понять, Юр. Тебе сколько лет, двадцать, верно?

– Верно.

– Ну а почему ты грузишься так, словно у тебя кризис среднего возраста? Серьёзно, приятель, стряхни ты с себя эту пыль размышлений, она дышать мешает. Мы ведь молоды! У нас такие возможности, такие перспективы! Что там говорить, вот ты взял и поехал путешествовать по стране просто так, разве не в этом счастье? А то, что у кого-то уголки губ опущены, ну так тебе какое дело? Свои, главное, не опускай и улыбайся почаще. Глядишь, и исчезнет пустота в груди.

– Сомневаюсь, Ань, – покачал я головой.

Девушка взяла трубку кальяна и глубоко вдохнула. Выдержав пару секунд, она выпустила в воздух целое облако молочного дыма.

– Ну окей, – кивнула Аня, – зайдём с другой стороны. Вот ты говоришь, этот старик был несчастен, так?

– Так.

– А почему ты так решил?

Я пожал плечами. Немного подумав, ответил:

– Это же видно сразу. У него вид уставший, глаза тусклые. Уверен, ему приходится каждый день выслушивать упрёки жены, и он ничего с этим не может поделать.

Аня посмотрела на меня – долго, внимательно. А затем покачала головой и сказала:

– Дурак ты, Юрка. Вот, правда, дурак. Нет в тебе проницательности ни капли. Да тот старичок, предложи ты ему хоть все богатства мира, никогда не променял бы возможности гулять вместе со своей старой ворчливой женой. Счастлив он, разве ты не понял? Любит он свою старуху! Любовь она ведь не в страсти, не в пьяной горячке, а в ежедневной терпеливой заботе.

– Ты говоришь очевидные вещи, Ань.

– А ты не хочешь их понимать. Или принимать. Не важно. Важно, что ты дурак.

Я невольно усмехнулся.

– Вот так и знал, что наш разговор придёт к тому, что я тупица. Как у тебя это получается?

– Ну а что ты хотел? – пожала плечами Аня. – Если дорога ведёт в Рим, она и приведёт в Рим, хоть ты тресни.

– Говорят, все дороги ведут в Рим.

– Правда? – девушка забавно округлила глаза. – Ну так значит, ты точно дурак!

Я всё-таки засмеялся, поддавшись заразительному веселью и легкости Ани.

Мы открыли вино. Вместе с градусом алкоголя вырос и градус уюта. За окном давно опустилась ночь, тусклый свет офисной лампы время от времени мерцал из-за перепадов напряжения. Комната пропиталась кальянным дымом, и теперь я понимал, что за цитрусовый запах постоянно витал здесь в воздухе.

– Часто вы так собираетесь? – спросил я.

– Мы – это кто?

– Ну – ты, Оля, кто ещё с вами работает?

– А-а-а. Ну да, частенько. Олька вообще любит попить винишка вечерами. Посидеть, посплетничать о женском. Это она только с виду такая железная леди.

– А на самом деле?

– А на самом деле обычная баба, как все. Мечтает найти себе мужика нормального, такого, знаешь, чтобы борщи ему варить, носки стирать и рубашки гладить. Простого бабского счастья, в общем.

– Феминистки тебя на части порвут.

– Да пофиг.

– И ты думаешь, в этом бабское счастье? – улыбнулся я. – Стирать грязные носки?

– А ты думал, мы мечтаем космос покорять? Хах, наивный! Да на кой он нам сдался? Это ведь только вы вечно куда-то рвётесь, мечетесь постоянно. Вот ответь мне, Юр, что вам на месте-то не сидится? Всё какие-то звёзды вас манят, новые горизонты исследовать хотите… И почему каждый второй парень непременно мечтает свалить с нашей планеты, а? У вас там магнит, что ли, какой-то спрятан? Может, вы инопланетяне, и вас просто-напросто зовут домой? Может, это у вас антенна такая для связи с далёкими галактиками?

– Кажется, ты перебрала с вином, – засмеялся я.

– Не уходи от ответа, чёртов рептилоид! Я выведу на чистую воду всю вашу инопланетную братию.

Аня шутила, смеялась, а я не замечал, как стремительно бежит время. Вино кружило мне голову, тоска сменилась пьяным блаженством, и я забыл обо всём на свете. Хотелось лишь одного: чтобы эта ночь никогда не кончалась.

Аня вдруг о чём-то задумалась, глядя на собственную ладонь. Только сейчас я заметил, что на безымянном пальце у девушки блестело кольцо.

– Когда свадьба? – спросил я.

– В июне, – как-то без особой радости ответила Аня.

Я не стал задавать лишних вопросов, но, видимо, ей и самой хотелось выговориться, потому что буквально через минуту девушка внезапно вся переменилась и тоскливо произнесла:

– Ай чёрт с тобой. Наверное, я всё-таки вру. Ни фига это не весело.

– Что именно?

– Да всё, что я тебе тут наговорила. Особенно про женское счастье – всё это фигня постная.

– О как! – удивился я. – И с чего такой разворот?

– Да блин, – махнула рукой Аня, – скучно мне здесь. И с Сашей скучно.

– Саша – это твой парень?

– Ага, муж почти, – грустно кивнула девушка.

Она залпом выпила полный бокал вина. Взяв в руки соломенную шляпу, начала нервно теребить её, то завязывая, то развязывая узлы на чёрной ленточке.

– Это я ведь лишь в шутку тут жалуюсь. Про то, что вам, парням, на месте не сидится, – Аня говорила, не поднимая глаз. – Ты же и сам прекрасно знаешь. Мы, девушки, любим немного поплакаться о каких-нибудь ваших привычках, хотя, на самом деле, эти привычки лелеем и любим. И ценим вас именно за них. Нам нравится, что вы готовы, бросив всё на свете, лететь куда-то вдаль, искать счастье за новыми горизонтами, исследовать мир. Быть первооткрывателями. А я… Я ведь согласна и носки стирать, и борщи варить, и что угодно делать. Ты только веди меня за собой! Веди вперёд и не оборачивайся. А я у тебя за спиной стоять буду, как ангел-хранитель. Буду поддерживать, ты только веди.

Я начал догадываться, в чём проблема.

– Саша?

– Саша… – голос Ани стал тише. – Саша он хороший. Очень хороший, правда. Мне с ним легко, уютно. Он и умный, и добрый. И вообще чуть ли не идеальный весь. Мне и Оля говорит, что он хороший. Но…

– Не ведёт?

Аня подняла глаза. Наши взгляды встретились.

– Просто, Юр… он совсем не такой, как ты, – сказала девушка. – Он не готов. Не готов так же, как ты бросаться навстречу приключениям. У него не так. У него всё аккуратно, всё по полочкам. Тут полочка с карьерой, тут полочка с семьёй. Не жизнь, а бухгалтерия. Оно, конечно, может и хорошо, стабильность, надёжность, все дела. Только скука иногда такая накатывает, что зубы сводит. Как ты там говорил? Дыра? Пустота? Вот правда, иногда я чувствую себя пустой рядом с ним. И уголки губ… опускаются.

Видимо, вино и вправду пробрало девушку. Забыв о том, что мы знакомы всего несколько часов, Аня откровенничала со мной, как с давним другом.

– Ну ведь неправильно это! – размахивала она руками. – Помнишь, как один француз говорил? «Гусар, который дожил до тридцати, не гусар, а баба!» Золото, а не слова. Действительно, какой ты нафиг мужик, если при сильном ветре боишься поднять паруса? Зачем вообще нужен корабль, если он не выходит за пределы своей тихой бухты? А Саша… Он не ведёт меня в море. Наоборот. Тащит к берегу, пытаясь уберечь от шторма. А я не боюсь шторма! Я, блин, штиля боюсь! Ведь каждый должен и море увидеть, и до небес достучаться. И что-то такое сделать, чего даже во сне себе представить не мог. Что-то настолько волшебное и нереальное, чего по всем законам физики, если разобраться, и сделать-то невозможно.

– Прогуляться по лунным дорогам.

Аня взглянула на меня с таким искренним удивлением, словно я прочитал её мысли.

– Да, – согласилась она, – по лунным дорогам.

Она смотрела на меня ещё какое-то время, будто пыталась лучше запомнить. А затем улыбнулась, кивнула собственным мыслям и тихо произнесла:

– У тебя это точно получится. Я верю.

А затем она обняла меня. Тепло. Нежно. Прижалась щекой к плечу. Я провёл ладонью по её светлым локонам. Возможно, если бы я решился поцеловать её, Аня, не задумываясь, ответила бы на мой поцелуй. Но я не решился. Не стал портить момент глупой пошлостью.

– Кажется, я засыпаю, Ань.

– Ложись. Ты, наверное, устал. А я ещё немного посижу, хорошо?

– Хорошо.

Вместе мы разложили офисный диван, Аня кинула на него пару подушек и пледов, которые достала из шкафа.

– Доброй ночи, Юр.

– Доброй.

Девушка погасила свет и включила настольную лампу. Пользуясь темнотой, я ещё некоторое время наблюдал за тем, как Аня, склонившись над столом, что-то пишет в толстом синем блокноте. Время от времени она брала в руки гитару, тихо перебирала струны и шептала беззвучно.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я задремал. Сознание растворилось где-то между мирами, и все мысли окончательно спутались. Но из потока образов до меня вдруг донеслась мелодия. Гитарный перелив лился по воздуху хрустальным звучанием, и на его фоне услышал нежный волшебный голос.

Плавая в полусне, я так и не понял, кто напевал мне эту колыбельную. Чей голос, подобно пению сказочных сирен, доносился из темноты? Но это и не было важно. Погрузившись в сладкие объятия дремоты, не хотел ни о чём думать, и лишь слушал-слушал. Слушал, как музыка и куплеты сливаются, переплетаясь в единую серебряную нить. И был так заворожён, что даже смысл слов проходил сквозь меня, и только четыре последние строчки навсегда остались жить в моей памяти:

 
…льются в воздух дороги луны,
Бьются звёзды в хрустальную россыпь,
Станут кристаллами тебе мои слёзы,
Вряд ли когда-нибудь вновь свидимся мы…
 

Чарующий голос затих, и только едва слышно звучали гитарные струны ещё какое-то время. Они становились всё дальше и дальше, растворяясь в расплывающемся пространстве, пока и вовсе не исчезли. А затем я уснул.

* * *

Ворочаясь на диване, не заметил момент, когда звуки утонули в монотонном гуле, похожем на гудение трансформаторной будки, и вокруг в одно мгновение опустилась тьма.

Откуда-то издалека донёсся голос Мириам:

– …слышишь меня? Я здесь, рядом.

Привычным усилием воли оторвался от собственного тела, воспарив над диваном, и опустился на ноги. Из темноты проступили смутные очертания офиса.

С улицы настойчиво стучались в дверь.

– Он пришёл за тобой, – сказала Мириам, стоявшая у окна. Впервые увидел её испуганной. Весь облик девушки переменился. Плечи ссутулились, с губ исчезла вечная язвительная ухмылка, а в глазах застыл страх. Прижавшись к стене, Мириам неотрывно смотрела на дверную ручку – та хаотично дёргалась под напором ночного гостя, стоявшим по другую сторону. Время от времен до нас доносился скрежет, словно металл двери царапали ногтями.

– Кто это? – шепнул я подруге.

– Третий…

Услышав наш разговор, незваный гость вдруг затих. Но уже через секунду он начал ломиться с ещё большей силой. Казалось, будто в дверь бьют огромным тараном. От каждого удара по комнате разносились вибрации, и вещи на столе дрожали, как во время землетрясения.

Спящая на диване Аня что-то пробормотала во сне и перевернулась на другой бок. Моё тело лежало рядом, совершенно обездвиженное. Не знаю почему, но было неприятно смотреть на себя со стороны. Я начал испытывать отвращение к собственной оболочке, и поэтому спешно отвернулся.

Шагнул в сторону двери.

– Нет! – Мириам схватила меня за руку. – Не открывай!

– Почему?

– Ты ещё не готов! Он убьёт нас!

Удары с улицы стали сильнее и чаще. С потолка посыпалась штукатурка, а дверь грозила вот-вот слететь с петель.

– Кто – он, чёрт возьми?

– Юра, прошу, не открывай. Ещё слишком рано. Ты не готов.

– Не готов к чему? Может, хватит уже секретов и недомолвок?

Полный уверенности, стряхнул с себя руку Мириам и шагнул к двери. Но стоило лишь прикоснуться к защёлке пальцем, как раздался оглушающий взрыв, отбросивший меня назад.

– Вижу… Вижу…

В помещение ворвался ветер.

За порогом распахнутой двери зиял чёрный провал – абсолютно непроглядная бездна. Хриплый свистящий шёпот доносился оттуда, заполняя собой всю комнату:

– Я вижу тебя… Вижу… Теперь ты мой…

Мириам застонала и сползла по стене, зажав уши ладонями. Слова невидимого гостя резали её, заставляя вздрагивать от каждого порыва ветра.

– Иди ко мне… Я вижу твою боль…

Лунный свет из окна потускнел. Очертания офиса начали исчезать в темноте, что ползла из углов комнаты. К горлу подступила тошнота, а по телу разлилась слабость. Хотелось упасть на пол и не шевелиться.

– Хватит бегать… Я вижу, как тебе плохо… Ты болен… Очень болен…

Не в силах стоять на ногах, я отступил и прислонился спиной к книжному шкафу. Стало невыносимо тоскливо. Как на той крыше, с которой хотел спрыгнуть.

– Пожалуйста, не слушай его, – умоляла Мириам сквозь тихие всхлипывания. Её голос был слаб и почти беззвучен.

– Ты устал, я вижу… Я вижу твою болезнь… Я вижу, как она заставляет тебя страдать… Ступай ко мне… Ступай ко мне и будешь исцелен…

– Кто ты? Назовись, – еле слышно простонал я.

Ветер засвистел, порывая лежавшие на столе бумаги. Темнота давила на виски.

– Я – исцеление… Я – покой… Я вижу, как тебе тяжело… Я вижу, о чём ты мечтаешь… Но знай: ни счастье, ни любовь не ждут тебя… Ты никогда не увидишь славы, никогда не найдёшь смысла своей серой жизни… Я вижу лишь холод, голод и боль… Одни лишь страдания… Никто не помнит о тебе…

Все мысли исчезли. Уныние и тоска выпивали душу до дна.

– Я вижу… Всем всё равно… У тебя нет ни друзей, ни родных… Все они отказались от тебя… Я вижу их равнодушие… Я вижу, как ты умираешь один… Старый… Беспомощный…

Я уже не слышал, что пытается сказать Мириам. Свистящий шёпот ночного гостя сковал меня и тащил к распахнутой двери, за порогом которой обрывался мир, и начиналась абсолютная пустота.

– Иди ко мне… Исцелись… Заглянув однажды, уже не вернёшься…

Не было ни страха, ни боли. Одна лишь слабость и апатия. Сосущая чёрная пустота затягивала меня в свои объятья.

Вдалеке зазвучала знакомая мелодия.

Полковнику никто не пишет…

Мрак полностью застелил взор, как вдруг что-то потащило меня обратно к телу.

Полковника никто не ждёт…

* * *

Я открыл глаза.

На журнальном столике светился и играл телефон Ани. Сквозь сон девушка нащупала его рукой и сняла трубку.

– Алло, – заспанным голосом сказала она. – Как ты? Всё в порядке?

Пока девушка говорила по телефону, я постарался успокоить собственное дыхание. Сердце бешено колотилось в груди. В висках пульсировало. На душе было отвратительное ощущение, будто только что окунули в грязь, а затем заставили сделать нечто аморальное и паршивое. Никогда в жизни не чувствовал себя так скверно.

Спустя пару минут чернота в груди начала потихоньку отступать. Было всё ещё тоскливо, но, по крайней мере, вернулась способность мыслить. Я снова начал реагировать на происходящее.

Краем уха услышал голос Ольги. О чём именно говорит женщина, понять не мог, долетали лишь отдельные обрывки фраз, но судя по интонации и в момент проснувшейся Ане, речь шла о чём-то серьёзном.

– Окей, я поняла тебя. Деньги мне ему передать, если что?.. Ага, хорошо. А где дело лежит? – девушка встала с дивана, включила свет и подошла к шкафу с многочисленными папками. – Зелёная? Ага, вижу… Хорошо, я спрошу у него… Окей, до встречи. Обнимаю.

Аня присела за стол. Положила папку с документами на колени и, повернувшись ко мне, сказала:

– Ну что, товарищ, хочешь поработать на благо общества?

Ещё не совсем понимая, что происходит, присел на край дивана и рукой растёр заспанное лицо.

– О чём речь?

– О возможности вывести на чистую воду очень крупную рыбу. Настолько крупную, что наша сегодняшняя публикация покажется детской забавой.

– А конкретнее можно? Я ещё сплю просто…

– Смотри, – девушка пальцем подозвала меня, – узнаёшь человечка?

Зевая и дрожа от холода, я подошёл к столу и взглянул на фотографию. Это был портрет сорокалетнего мужчины с широким лицом и высокой залысиной. Его огромные глаза застыли в самоуверенном прищуре. В цепком взгляде скользила насмешка.

Я восхищенно присвистнул.

– Вижу, что узнаёшь, – кивнула Аня.

– Трудно не узнать. Особенно, если учишься на юрфаке.

– Так вот, слушай. Этот дядечка, которого здесь в шутку зовут Ришелье, начинал стремительную карьеру ни где-нибудь, а в славном городе Омске. Кстати, как и наш сегодняшний герой. Они даже были приятелями. Ну да не суть. В общем, в Омске этот тип успел отметиться распилами, дружбой с ворами и прочими сомнительными достижениями.

Я слушал девушку рассеяно, то и дело косившись в сторону двери. Та была закрыта, но в помещении стоял холод, словно ещё недавно здесь гулял ледяной ветер.

– …а перед отъездом в столицу он и вовсе выдал аферу на зависть, – продолжала Аня. – Если вкратце, поимел всех оми-чей – от младенцев до стариков. Наш фонд копал под него последние два года, но, стоит отдать этому жулику должное, ума ему не занимать. Всё было сделано настолько чисто, что до недавнего времени мы могли лишь причитать и с обиженным видом курить бамбук в сторонке.

Аня перевела дыхание. Я смотрел на неё, совершенно не понимая, о чём она талдычит, но видимо это было что-то очень важное. Голос девушки дрожал от волнения.

– И всё-таки есть справедливость в этом мире, – сказала она. – Наша сегодняшняя публикация взорвала сеть. Люди услышали о фонде. Пару минут назад Оле позвонил человечек и сказал, что может дать просто убойные доказательства, которые отправят Ришелье за решётку.

– Ришелье? Господи, что за тупая кличка? Это что-то из «Трёх мушкетеров»?

– Почти, – усмехнулась Аня, – там на самом деле страшная история.

– Не солидно как-то.

– Не важно. Важно то, что теперь мы можем обыграть его. Сорвать маску и показать истинное лицо на всю страну.

– Окей-окей. Я всё понял. Кроме одного. Я-то чем могу вам помочь?

Аня посмотрела на часы, подумала немного. А затем заговорщицки мне улыбнулась и произнесла:

– Ты должен поехать в Омск.

– Завтра?

– Прямо сейчас.

Пару секунд я просто бездумно смотрел на девушку, переваривая полученную информацию. А потом закрыл глаза и обречённо выдохнул.

Кто ж меня так проклял? Уже вторую ночь подряд, когда, казалось бы, с ночлегом складывается всё как нельзя лучше, мне приходится собирать вещи и уходить впотьмах. Что ж тут поделать… С крепким здоровым сном у меня всегда были натянутые отношения.

– Все инструкции я скину тебе сообщением, – сказала Аня. – Поезд отходит в пять-ноль пять. У тебя есть полтора часа, чтобы добраться до вокзала. Вот держи, это деньги на билет. А это дебетовая карта, что с ней делать скажу потом. Ближе к утру с тобой свяжется Оля, она объяснит весь план в деталях…

– Ань, – перебил я девушку.

– Да? Слушаю тебя.

– Скажи, почему я? Вы ведь знаете меня всего день.

Она усмехнулась, потрепала меня по волосам и, положив руку на плечо, сказала:

– Оля умеет разбираться в людях. А я доверяю ей. И тебе доверяю. Ни я, ни Оля не можем поехать сейчас. А перспектива, которую мы имеем, перекрывает все риски. Это действительно важное дело, Юр. Ты помнишь, что я говорила тебе вечером? Про то, что каждый должен когда-то выйти в море и прочувствовать шторм на себе. Так вот, Юра. Авантюра, которую мы затеваем – это не просто шторм…

Аня немного подумала, а затем, глядя мне в глаза, добавила:

– Это, чёрт возьми, настоящий девятый вал.

* * *

Погода в то утро испортилась. За окном, не переставая, накрапывал мелкий дождь. Его барабанная дробь вместе со стуком колёс сливалась в монотонный шум и никак не давала уснуть.

Почти всю дорогу я проворочался на неудобной полке плацкарта. Было душно. В вагоне нестерпимо воняло мочой и грязными носками. Вдобавок на правой ноге начал ныть вчерашний порез, и от этого я почувствовал себя совсем паршиво.

Где-то к восьми утра позвонила Ольга и дала необходимые инструкции. Сквозь полудрему, хоть и не с первого раза, но всё-таки понял, что именно от меня требуется.

Больше всего план действий напоминал старые фильмы о разведчиках. В шесть вечера я должен был встретиться в сквере с информатором и, представившись сотрудником фонда, договориться о цене компромата и условиях работы. После этого мне следовало позвонить Аваловой и с помощью заранее придуманных кодовых фраз передать информацию ей. Если Ольга давала добро, то вместе с информатором мы шли к ближайшему банкомату. Получив пин-код, я снимал деньги и передавал их человеку. После чего забирал папку с документами и ехал в гостиницу. Там я должен был оставаться ближайшие пару дней, пока Ольга не сможет лично приехать в Омск, чтобы забрать у меня бумаги.

Прокручивая в голове план действий, я думал лишь об одном:

«И во что я ввязался, Господи? Какой к чёрту компромат?

Какие информаторы? Да на фиг мне это всё сдалось?»

Ночью мне казалось удачей – получить бесплатный билет до Омска и решить вопрос с ночлегом на несколько суток. Теперь же понемногу до меня начало доходить. Мало того, что я влез в чужую игру, так ещё теперь и рискую застрять в городе на неопределенное время.

Раздосадованный собственной глупостью, решил не думать о том, что будет. Всё, что нужно сейчас – хоть немного вздремнуть…

Когда в очередной раз открыл глаза, то понял, что в обстановке что-то изменилось. С трудом поднявшись, я присел на край полки и глянул на часы. Электронные «Casio» на запястье показывали половину первого.

Размяв затекшую шею, я обратился к пенсионеру на соседней полке:

– Не подскажите, где мы сейчас?

Тот оторвался от чтения дешёвого детектива. Посмотрел на меня со странной усмешкой.

– Всё там же. Только Барабинск проехали.

Я попытался вспомнить карту, но понял, что подобного города никогда не слышал.

– Это далеко от Омска?

Пенсионер ответил не сразу. Он отложил книгу в сторону, и стал с любопытством меня рассматривать.

– Где-то часа три-четыре.

Я решил, что ослышался.

– Четыре часа?! Но в билете написано…

Я вдруг осёкся. Стало понятно, что именно показалось мне странным: колёса поезда больше не стучали. За окном всё так же шёл дождь.

– А почему стоим?

– Хах! Тут вагон весь этим вопросом мучается, – вновь усмехнулся пенсионер.

С верхней полки донёсся низкий голос:

– Велика страна, а порядка в ней нету! Зуб даю, мужики, – ночью кто-то рельсы спионерил!

По плацкарту прокатился хохот. Не смеялся лишь я. В голове начала вырисовываться ситуация.

– И долго уже?

– Третий час примерно. Проводницы ходят туда-сюда с хмурым видом. Ничего не говорят.

– А чё тут скажешь? Нет дороги – нет и движения! – добавил всё тот же голос наверху. – Опасная ситуация, скажу я вам. Я в соседнем вагоне жида видел.

– И что?

– Как что? Пока мы стоим, он ведь и позади рельсы продаст! Застрянем нахрен!

Мне было не до антисемитских шуточек. Я судорожно начал проводить расчёты.

Встреча назначена в шесть. Сейчас половина первого. Если верить попутчику, ехать ещё, как минимум, три часа. Значит, в запасе оставалось примерно два. Но это с учётом времени, которое предстоит потратить на передвижение по городу и поиски места встречи.

Главное, чтобы поезд тронулся в ближайший час. Иначе…

Постойте-ка… А где Мириам? Я вдруг понял, что не чувствую её присутствия.

«Мэри, ты здесь? – мысленно позвал я девушку. – Ответь мне».

Тишина. Странно.

«Мириам, слышишь? Дай знать, что ты рядом».

И вновь никакой реакции. Я забеспокоился.

В голове пронёсся вчерашний сон… Мириам было плохо. Она едва не плакала, пока хриплый шёпот гулял по офису ледяным ветром. Я помню, как изменилось лицо девушки, когда она посмотрела в ту чёрную бездну. Это было ненормально.

Почему Мириам умоляла не открывать дверь? Кто мог так сильно напугать её? В конце концов, это ведь был осознанный сон. Её владения. Неужели кому-то под силу…

– Товарищи-пассажиры, просьба не покидать вагон! – донёсся голос проводницы. – Курите в тамбурах!

– Я же говорил! – заржал сосед наверху. – Еврей пошёл гайки откручивать!

Проводница недовольно глянула в нашу сторону:

– Молодой человек! Соблюдайте приличия!

– Это вы, мать вашу под хвост, соблюдайте приличия! – не унимался мужик. – Три часа стоим! Когда поедем?!