Текст книги "История Польши. Том I. От зарождения государства до разделов Речи Посполитой. X–XVIII вв."

На бракосочетание Ядвиги и Ягелло поляки не преминули пригласить и великого магистра ордена, давая тем самым понять, что пришло время, когда ему предстоит либо смириться перед объединенной Польшей и Литвой, либо начать борьбу не на жизнь, а на смерть. Великий магистр отклонил приглашение, отговорившись тем, что дорога в Краков для него слишком далека, и тем самым поднял брошенную ему перчатку.

Однако эта борьба началась не сразу. Ей должно было предшествовать сближение Польши с Литвой, а также распространение в последней польского влияния и цивилизации. Это был один из самых важных моментов в истории Польши, и для того, чтобы лучше понять происходившее, следует немного отступить назад в прошлое и познакомиться с тогдашней Литвой, а также с ее развитием до данной минуты.

Близкие по крови к древним пруссам литовцы образовывали вместе с ними хотя и близкое к славянам, но вместе с тем особое племя. Литовцы дольше, чем поляки, жили в своих пущах в бассейне рек Неман и Вилия, погруженные в варварство и скрытые в доисторическом мраке. Только лишь основание на берегах Балтийского моря двух немецких военных орденов – меченосцев в Лифляндии (около 1204 г.) и тевтонов в Пруссии (в 1228 г.) – пробудило их к исторической жизни, соединению в середине XIII века в определенное политическое целое и к началу борьбы с орденами и Русью, подступавшей к Литве с востока.

В этом деле Литве сильно мешал господствовавший и в ней принцип разделения государства между сыновьями умершего князя. Поэтому в ней постоянно отмечались междоусобные распри и не было недостатка в князьях, которые, не желая признавать верховную власть великого князя, переходили на сторону неприятелей – тевтонов и русских. Однако в Литве хватало и великих князей, лишавших наследства своих братьев и племянников и время от времени объединявших все государство в своих руках. Тем не менее история Литвы не имеет никакого сходства с историей соседней с ней Польши, в том числе и в эпоху разделов польского государства после смерти Кривоустого.

Вследствие принятия христианства Польша лишила немцев повода к проведению против нее страшных крестовых походов и истребительных войн. А вот Литва из-за своей упорной приверженности к язычеству, наоборот, обратила против себя все немецкое могущество, сосредоточенное в лице Тевтонского ордена. Конечно, в ходе кровопролитной борьбы, продолжавшейся в течение полутора сотен лет, литовцы выработали у себя воинственный дух, в котором просматривался даже определенный рыцарский лоск, но само государство не смогло создать условий, необходимых для внутреннего развития и мирного труда.

Кроме того, Польша уже давно превратилась в государство, в котором весь народ – и магнаты, и рыцари, и крестьяне, за исключением немногочисленных рабов, – пользовался большей или меньшей личной свободой, трудился сам для себя и подчинялся одной только патриархальной, княжеской и королевской власти. Причем этот принцип свободы развился еще больше вследствие принятых привилегий.

О внутренней организации Литвы нам до сих пор доподлинно известно немногое. Однако на первоначальные патриархальные отношения в ней, судя по всему, влиял пример, подаваемый орденскими землями, а также пришедший из завоеванных русских территорий. В результате основой организации государства стала ленная система.

Князь в качестве вознаграждения за военную службу и повиновение своим приказаниям отдавал известному числу наиболее знаменитых панов, или бояр, всю страну в наследственные владения, не освобождая их, впрочем, от своей личной зависимости и от своей абсолютной власти. Эти паны, в свою очередь, в своих владениях выделяли отдельные поместья рыцарям, обязуя их нести по первому требованию военную службу и облагая различными податями и повинностями. А рыцари, находясь в полном подчинении у бояр, держали остальное население в своих поместьях в крепостной зависимости и нещадно его угнетали.

Таким образом, в Литве никто не имел собственной земли и никто, за исключением сравнительно немногочисленных бояр, не обладал свободой, поскольку не находился под покровительством государства и не зависел непосредственно от правителя. Такие отношения, конечно, усиливали дисциплину и дух повиновения, благоприятствовали созданию сильной военной организации, но вместе с тем, подавляя свободу и самостоятельность, мешали развитию и подлинному прогрессу.

Зато Литву можно считать более счастливой в том отношении, что в эпоху постоянных междоусобиц и династических распрей она обладала целым рядом истинно великих князей. Выше мы уже упоминали о сыне Рингольда Миндовге (1240–1263 годы правления), который начал борьбу с орденом и завоевания на Руси, принял временно даже христианство (в 1251 г.) и королевскую корону (в 1253 г.), чтобы оградить свои земли от хищнической политики Тевтонского ордена.

Однако насильственная языческая реакция и победа над орденом в 1260 году положили конец этому первому обращению в христианство. При этом Миндовг усиленно старался распространить свою власть на местных литовских и русских князей, но в 1263 году был ими убит. Причем в междоусобных распрях, разгоревшихся после его смерти, друг другу противостояли языческая партия, опиравшаяся собственно на Литву, и христианская партия, имевшая сторонников в недавно приобретенных русских владениях, во главе которой стоял сын Миндовга Войшелк (1223–1268).

Верх одержала языческая партия во главе с великим князем Тройденом (1270–1282 годы правления). При этом данный период истории Литвы характеризуют постоянные нападения на мазовецкие и краковские земли литовцев и союзных с ними ятвягов, опустошавших край и угонявших в плен многочисленных жителей.

Новая отважная династия в истории Литвы началась с Литавора (Пукувера Будивида), но только лишь его сыновья – Витень (1292–1315 годы правления) – и Гедимин (1315–1341 годы правления) вознесли Литву на вершину ее языческого могущества. Гедимин отразил все нападения тевтонов, умея найти себе союзников даже в их землях (город Рига), завязал отношения с Локетеком, выдав дочь за его сына Казимира, и даже вел переговоры со Святым Престолом, пока не убедился в том, что папа не в состоянии удержать тевтонов.

Отвернувшись от Запада, у которого он не смог найти действенной защиты, Гедимин обратился на восток и распространил свою власть над Витебском, Полоцком, Минском и Новгородом, а потом овладел Владимиром-Волынским, Луцком и Киевом. Литве нетрудно было утвердиться в этих владениях, поскольку русское население охотно меняло правящую династию ради своего освобождения от татарского ига. В свою очередь, поселявшиеся на Руси литовские князья, оставаясь под верховной властью великого князя Литовского, принимали христианскую веру и русские обычаи, обеспечивая русским землям неизвестное им до той поры спокойствие и безопасность.

Именно при Гедимине создалось то оригинальное литовское государство, какое мы наблюдали впоследствии в нашей истории. Оно было сильным по своей военной организации и объединяло при полном согласии два отдельных элемента: литовский и русский, две религии и цивилизации – языческую и христианскую без ущерба для той и другой. Даже католическая церковь имела в Литве своих представителей в виде францисканских и доминиканских миссий.

Однако союз литовских и русских земель не был прочным. Ведь лишь первые являлись основой собственно литовского государства, а русские земли к нему только прикреплялись, поскольку правившие в них князья из рода Гедимина находились в вассальной зависимости от великого князя Литовского и снабжали его военными и денежными подкреплениями. Но во внутренних отношениях своих княжеств они имели свободные руки.

После смерти Гедимина в 1341 году великокняжескую власть получил его сын Ольгерд, который оставил своим братьям отдельные княжества под своим верховным правлением. Он проводил в жизнь политику отца и воевал на всех границах. С помощью брата Кейстута, княжившего в Жмуди, Ольгерд наступательными действиями отражал постоянные нападения тевтонов и на каждое из них отвечал суровым набегом вглубь Пруссии и Лифляндии. А при опоре на другого своего брата Любарта, княжившего на Волыни, он сражался с Казимиром Великим и помешал ему приобрести Волынь.

Тогда же, то есть в 1362 году, Ольгерд нанес татарам сокрушительное поражение на Синих Водах²¹⁷, занял всю Южную Русь вокруг Киева и с помощью брата Кориата начал устраивать и заселять новую провинцию Подолье. На севере он защищал свои верховные права на Смоленск, Псков и Новгород, ставил заслон расширению владений великих князей Московских и несколько раз проникал вглубь Московии.

Возобновились и старания Рима по обращению Литвы в христианство, но они не увенчались успехом, поскольку этому сильно мешал Тевтонский орден, который видел в литовском язычестве предлог для своих грабительских нападений, облаченных в форму крестовых походов. Тогда, передав своему брату Кейстуту непосредственную власть над собственно литовскими землями, Ольгерд стал опираться преимущественно на русский элемент и направил в эту сторону все свое внимание. Женившись на русской княжне, он принял крещение из рук греческих попов.

Ольгерд умер в 1377 году, оставив после себя двенадцать сыновей, из которых великим князем Литовским и стал наш Ягелло.

В лице Ягелло на трон великого князя в Литве пришел уже новый тип правителя. Не доверяя военной удаче и не любя военного дела, тихий и скрытный, он сблизился с Западом и крестоносцами, соединив в своем характере коварство литовца с беззастенчивостью тевтона, который ради достижения своей цели не гнушался никакими средствами. А вот его дядя Кейстут, княживший, как и прежде, в Жмуди – западном уголке Литвы, где больше всего сохранились старинные литовские обычаи, представлял собой старый, традиционный тип правителя уже исчезавшей воинственной и языческой Литвы.

Тем временем в Литве между Кейстутом, Ягелло и сыном Кейстута Витовтом, самым мужественным из них, начались жестокие и кровавые споры за власть. Тевтоны же искусно раздували эти споры и прекрасно ими пользовались, проникая вплоть до Вильно и Ковно²¹⁸. Тогда Ягелло на погибель Кейстута объединился с тевтонами, но Кейстут, разгадав его замысел, осадил Вильно, лишил Ягелло княжеской власти и стал править сам. Однако его погубила излишняя доверчивость. Положившись на слово племянника, снова завязавшего тайные связи с Тевтонским орденом, он прибыл к нему в лагерь и, схваченный самым коварным образом, в 1382 году был задушен в темнице Ягелло.

Витовт спасся бегством к тевтонам и, дружелюбно принятый ими, стал помогать им в борьбе против Ягелло. Но, раскаявшись в такой двуличной политике и не желая дольше служить врагам своей родины, в 1384 году Витовт помирился с Ягелло и, передав ему вверенные под его командование тевтонские замки, подверг неслыханному опустошению земли ордена и главную твердыню тевтонов Мариенвердер. В тот момент, когда немецкие рыцари готовили страшную месть, Ягелло и бросился в объятия Польши.

Для этого действительно наступал последний срок. Дело заключалось в том, что отголоски литовских войн привлекли в ряды ордена несметные толпы рыцарей-авантюристов со всего Запада, а владычество тевтонов систематически продвигалось все дальше вглубь Литвы. Литовское же племя, и без того немногочисленное, да к тому же сильно поредевшее в ходе многолетних войн, уже напрягало последние силы. Кроме того, ему грозила опасность и с другой стороны.

Небольшая горсть литовцев, завоевав Русь, расстроенную в политическом отношении, но обширную по территории, более населенную, более цветущую и сравнительно цивилизованную, могла навязать ей свое правление, но не была в состоянии лишить ее населения, распространить в нем свою языческую веру, обычаи и язык. Наоборот, это русская цивилизация побеждала литовцев – Ольгердовичи, имея на Руси владения и княжества, приняли христианство и обрусели. Русский язык и русское влияние стали господствовать даже в великокняжеском дворе Ягелло.

Вскоре в нем и вообще в Литве должна была утвердиться и русская вера, то есть православие, поскольку иначе литовским князьям все труднее становилось побуждать своих русских подданных к борьбе с Москвой, становившейся все более и более грозной. Поэтому соединение с Польшей и принятие католического вероисповедания представлялись Литве единственным средством спасения от мстительного ордена и вместе с тем освобождения от русского влияния.

В 1387 году Ягелло отправился в Литву в окружении многочисленных польских панов и представителей духовенства. Это был момент коренного поворота в литовской истории. Путем мирного убеждения, личным примером, а в крайних случаях и насилием было введено христианство, уничтожены все внешние признаки язычества и основана католическая церковная иерархия. При этом польские паны подумывали и об учреждении в Литве светской иерархии, то есть о создании в ней такого элемента, который был бы им обязан своим положением и действовал бы заодно с ними (в данном случае прямо против литовских князей). Привилегией от 1387 года Ягелло уравнял в правах литовских бояр, принявших католичество, с польскими панами и дал им в собственность поместья, освободив их от обременительных податей и повинностей.

Это был первый луч свободы, пробившийся в литовские пущи, первый удар, нанесенный по феодальной системе литовского государства. В то же время, обязавшись в Креве «присоединить» литовские и русские земли к Польскому королевству, Ягелло не обещал их внутреннего переустройства и удаления князей из рода Гедимина, которые хотя и подчинились власти польского короля, но от своих наследственных прав отнюдь не отреклись.

Принимая это во внимание, Ягелло назначил своего брата Скиргайло (1354–1397) своим заместителем в Литве с титулом великого князя, но подчиненного польскому королю. Однако это не предотвратило борьбу между князьями, которую, как и прежде, разжигали тевтонские рыцари.

В 1386 году князь Полоцкий Андрей Ольгердович и князь Смоленский Святослав Иванович встали во главе русского элемента и пошли войной на Литву, но в битве под городом Мстиславль оказались разгромленными. Храбрейший же из всех князей двоюродный брат Ягелло и гордый сын великого Кейстута Витовт, оскорбленный тем, что великое княжение в Литве досталось не ему, а Скиргайло – немощному брату Ягелло, встал на сторону тевтонских рыцарей. Однако два похода, организованные великими магистрами Тевтонского ордена на литовские земли в условиях, когда их защищали уже не только литовцы, но и отважные польские дружины, окончились сокрушительным поражением немецких рыцарей.

Тогда Витовт вновь разорвал позорный союз с тевтонами и, примирившись с Ягелло, в 1392 году занял престол великого князя Литовского. Однако он стремился к полной независимости. Отстранив подвластных ему князей от управления русскими землями, он установил на них свое прямое правление и приказал именитым боярам величать себя королем Литвы и Руси.

Требовалось окончательно отвести от этих земель татарскую угрозу, и эту задачу с помощью польских панов, которые стремились защитить свою колонизацию Южной Руси, взял на себя Витовт – со своими отважными дружинами он ворвался в кыпчацкие земли Золотой Орды. В 1399 году произошло кровопролитное сражение на Ворскле²¹⁹, в котором победил темник Едигей²²⁰. В этой битве погиб цвет польского рыцарства во главе с Мелыптынским²²¹, а сам Витовт едва спасся бегством. В результате берега Черного моря оказались для Польши потерянными, и еще триста лет татары в ходе набегов опустошали плодородные пространства Южной Руси.

Тем не менее татары впервые столкнулись с польско-литовским оружием на своей земле. Они поняли, с кем имеют дело, и, продолжая свои грабительские набеги, уже не помышляли о расширении своей власти в западном направлении.

Наиболее эффектный заслон от татар был создан поляками в Червонной Руси, в которой во время правления Людовика селились венгры, но в 1387 году были оттуда изгнаны. Причем экспедицией, как дочь и наследница Людовика, руководила Ядвига, что не оставляет сомнений в том, что Червонную Русь захватила именно Польша, а не Литва. И именно здесь Ягелло разделил огромные территории между родами Мелыптынских, Горайских, Курозвенцких, Тарлов и Кмитов. Не исключено также, что именно эти роды, привезя в данную разоренную страну капиталы и рабочую силу, смогли развить ее и с помощью укрепленных замков организовать самостоятельную защиту во главе с русским наместником Ясиком Тенчинским от набегов.

Здесь, в Червонной Руси в награду за признание Ягелло получил Бельскую землю Земовит Мазовецкий, в то время как Владислав Опольский, поставленный Людовиком Венгерским управлять Куявами и сопротивлявшийся Ягелло, потерял свои земли. Польское влияние распространилось на восток настолько далеко, что волынские бояре присягнули на верность польской короне и открыли польской торговле дорогу к Черному морю.

Когда после смерти Ядвиги в 1399 году Ягелло, не имевший потомков, сидел на королевском троне один, отношения с Литвой сблизились еще больше. По договору, заключенному в 1401 году на великом конгрессе в Вильно и одобренному польскими панами в Радоме, Витовт получил великокняжескую власть до конца своей жизни, которая после него должна была вернуться к Ягелло. При этом польские и литовские паны согласились углубить династический союз положением, что если Ягелло не оставит наследника мужского пола, то Польша не станет выбирать короля без ведома и совета Витовта и литовских бояр. Кроме того, было принято обязательство поддерживать друг друга в отражении врагов.

Благодаря мудрому правлению Казимира Великого, направленному на усиление польского государства, Польша смогла мирным путем присоединить к себе Червонную Русь и Литву, а объединение этих трех народов в одно гигантское государство определило тогдашнее положение Польши в Европе. На нее с опаской смотрели уже не только тевтонцы, но и оба люксембуржца – чешский король Вацлав и Сигизмунд Венгерский.

В их государствах не было мира среди подданных, а национальные партии в Чехии и Венгрии смотрели на Ягелло как на короля, под чьим крылом можно найти более эффективную опеку. Неуверенные в благонадежности собственных подданных, ни Сигизмунд, ни Вацлав не решились открыто вступить в союз с крестоносцами против Польши и в конце XIV века заключили с Ягелло торжественный мир. Изображая сердечную дружбу, они выступали в роли посредников между поляками и тевтонами. Разыгрывая против ордена комедии, чешские и венгерские правители брали с него немалые деньги и клялись выступить в военный поход против Польши. Однако на деле они заботились лишь о том, чтобы поляки и тевтоны, столкнувшись друг с другом, максимально себя ослабили.

Их спор за обладание устьем Вислы и выходом к Балтийскому морю в любой момент грозил вылиться в вооруженное столкновение. Благодаря привилегиям Людовика от 1372 года и Ягелло от 1387 года Краков получил так называемое «складское право» и взял в результате транзитную торговлю в свои руки. Поэтому ему очень не нравилось, что Торунь постоянно чинит препятствия на пути к Фландрии. Доходило до того, что Краков этот путь через щецинское Поморье временно себе открывал, а король по его просьбе границу с орденом для торговли закрывал. В ответ в 1403 году Торунь тоже получил от великого магистра формальное «складское право», заставлявшее краковских купцов продавать перевозимые товары торуньским купцам, на что Краков отреагировал арестом торуньских товаров, находившихся в городе, и стал направлять товары в обход города Торунь по дороге на Гданьск. Бесконечные споры, жалобы и угрозы не утихали, и дело решили передать на рассмотрение мирового судьи, которым выступил Витовт. Однако никакого результата это не принесло.

Никакой роли не сыграл также мир, заключенный в 1404 году в городе Раченж, по которому орден, удерживая за собой Поморье и Жмудь, за выкуп уступил Польше Добжиньскую землю. Он послужил лишь прелюдией к решающей борьбе, к которой с напряжением всех своих сил готовились и Польша, и Тевтонский орден. Стычки начались уже в следующем году, когда Витовт силой отнял захваченную орденом Жмудь. Тогда в Польше тоже отказались от политики мира, представительницей которой до своей смерти была некогда Ядвига, а после нее – епископ Краковский Петр Выш. В королевском совете верх взяла партия войны во главе с епископом Познаньским Войцехом Ястшембцем, находившимся в тесных отношениях с Витовтом.

В результате 15 июля 1410 года на полях под Грюнвальдом²²² встали друг против друга армии, каких средневековая история не видела ни до, ни после этого сражения. Ни одно из тогдашних европейских государств не было в состоянии вступить в борьбу, имея такую вооруженную силу, так как центробежные силы феодализма ослабляли их военную организацию. Ведь короли зависели от доброй воли своих могущественных вассалов. У них всегда не хватало денег, а если им и удавалось добиться рыцарских дружин от своих ленников и собрать, таким образом, войско, то оно ни по своей численности, ни по дисциплине никуда не годилось для решения более или менее значительной задачи. Из этого общего правила составляли исключение только Польша и Тевтонский орден.

Оба этих государства не были феодальными в полном смысле этого слова и, готовясь в течение ста лет к смертельному бою, организовались так, чтобы в нужный момент поставить на карту все свои силы. К тому же организация обоих государств имела большое сходство. Самоуправление, которым пользовались в Польше отдельные земли и города, ввели у себя и тевтоны, что обеспечивало им материальное благосостояние и являлось неисчерпаемым источником доходов.

С отлично управлявшимися громадными имениями польского короля соперничали казна и имения ордена. Городские старосты, всецело зависевшие от польского короля, имели в ордене аналог в виде комтуров (командоров), подчиненных великому магистру. Да и сама выборная орденским капитулом должность великого магистра разве не соответствовала положению польского короля с окружавшими его магнатами?

В результате требовался только приказ таких монархов, чтобы оторвать оба государства от мирного труда, от мира, уже давно сделавшегося для них невыносимым, чтобы в один момент двинуть в бой огромные и дисциплинированные армии, на жалованье, вооружение и содержание которых во время похода имелись необходимые средства.

На поле битвы под Грюнвальдом должен был решиться великий спор между двумя мирами – германским, организованным Тевтонским орденом, и славянским, в котором Польша занимала первое место. Войсками ордена и великолепным рыцарством, которое стеклось ему на помощь со всего Запада, непосредственно командовал сам великий магистр Ульрих фон Юнгинген. Но и под знамена Ягелло с его шляхетскими отрядами собрались воинственные польские рыцари, которые за пределами Польши при иностранных дворах и на дальних ратных полях выказывали закаленное мужество, пришли чешские подкрепления под предводительством прославившегося впоследствии Жижки, стали литовцы со вспомогательными татарскими отрядами во главе с мужественным Витовтом.

Когда Ягелло с благоговением обращался с молитвой к небу, литовское войско сошлось с тевтонами, но дрогнуло и попятилось назад. Но тут в бой бросились польские хоругви, и битва закипела снова, склоняясь то на одну, то на другую сторону. Казалось бы, что семнадцать свежих отборных тевтонских отрядов уже решили исход сражения в пользу ордена, но не тут-то было. Именно в ту минуту польские резервы, вместо того чтобы защищать короля, находившегося в крайней опасности, с бешеным натиском бросились в самую гущу битвы, сокрушая все на своем ходу. Под их мечами и копьями пало 18 000 крестоносцев, в том числе и высшее руководство ордена во главе с великим магистром, а 14 000 было взято в плен.

Однако поляки не сумели полностью воспользоваться плодами своей победы, позволив ордену оправиться от поражения, привлечь к себе подкрепления и отчаянно защищать Мальборк. В результате война продолжалась. В 1411 году был заключен Торуньский мир, по которому Польше отошла только Добжиньская земля, а Литве – Жмудь. Сигизмунд же Люксембургский заключил с Ягелло и Витовтом союз, и, когда в 1414 году вновь началась война с орденом, было заключено перемирие, по которому споры между поляками и тевтонами были отданы на рассмотрение собора, папы и римского короля.

Первым делом, которое стало возможным благодаря победе под Грюнвальдом, стало обращение в христианство языческой до той поры Жмуди, освобожденной от тевтонского ига. Причем Жмудь по отношению к Литве занимала такое же положение, какое Мазовия занимала по отношению к Польше. В Жмудь не проникли ни русское влияние, ни феодализм, а воинственное население пользовалось свободой. В ней было много старинной, но мелкой шляхты, и княжеская власть носила патриархальный характер. Распространив в Жмуди христианство и основав в 1413 году епископство в Медниках, поляки сохранили за жмудинами их старые учреждения и законы, поставив только во главе провинции старосту, представлявшего князя.

Однако по сравнению с одержанной победой это были весьма малые приобретения, и следовало искать более значительных выгод в чем-то другом. Ведь в Грюнвальдской битве орден утратил свою прежнюю притягательную силу, так как обнаружилось, что его можно победить. После нее рухнуло его моральное преимущество, на котором базировался орден и вся внутренняя организация тевтонов. Между орденской братией начались раздоры и мятежи, от которых преемник фон Юнгингена великий магистр Генрих фон Плауэн, мужественно защищавший Мальборк, вынужден был скрываться при дворе Владислава Ягелло. Стали наблюдаться такие ужасные притеснения, которые отталкивали от ордена даже немецкое население, жившее в его землях. Между тем польская и литовская кровь, пролитая на полях Грюнвальда, принесла обильную жатву.

В 1413 году на съезде Ягелло и Витовта, а также польских и литовских панов в Городло была принята уния, которая урегулировала спорные вопросы между Польшей и Литвой. Судя по всему, их было немало, поскольку текст унии носит черты явного компромисса. Ягелло и Витовт с согласия сановников, шляхтичей и бояр объявили о присоединении литовских земель к короне Польского королевства на вечные времена, называя это воплощением (инкорпорацией). Однако вопреки этим словам одновременно было решено, что после смерти Витовта великим князем Литовским станет только тот, кого назначит польский король по совету польских и литовских панов. А если умрет король, не оставив после себя прямого наследника, то поляки не станут выбирать короля без ведома и совета Витовта и литовских бояр.

Сепаратизм Литвы выразился в унии в том, что в ней сохранялся великий князь, который в то же время должен был назначаться королем и ему подчиняться. Тем не менее союз между Польшей и Литвой был укреплен присоединением к унии литовских и польских панов, а также решением о проведении совместных съездов в Люблине или Парчуве.

Большее и более прочное признание получила Городельская уния через принятие литовских бояр в польскую шляхту. По прошествии двадцати пяти лет со дня провозглашения привилегии 1387 года, уравнявшей литовских бояр с польскими панами, из них образовался сильный, зрелый и способный к самостоятельный политической жизни слой магнатов. Теперь же в Городельской унии был провозглашен принцип полного уравнивания литовских бояр-католиков с польскими панами, которые допустили их до своих гербов и таким образом вступили с ними в самые тесные, можно сказать, братские связи. В Литве, а именно в Вильно и Троках, были учреждены воеводства и кастелянства, что распространило на этот край политические учреждения Польши и создало основы для постепенного взаимного сближения обеих стран и народов в социальном и политическом плане.

Таким образом, призвание на польский трон Ягелло избавило Польшу от гибели, угрожавшей ей со стороны тевтонов, превратило ее в могучую державу, вокруг которой стала вращаться политика всех соседних государств, и сделало возможным осуществление великой миссии по цивилизации Востока, как завещал ей Казимир Великий.