Текст книги "Черный вдовец"

Глава 13, о службе, что опасна и трудна

Виен, Астурия. Кроненшутц.

Несколькими часами ранее

Людвиг

Этим утром Людвигу досталась крайне неприятная работа. Труп пролежал в земле несколько месяцев, штатные полицейские-некроманты за такое даже браться не пытались, но, как водится, – именно этот свидетель оказался самым важным.

И самым вонючим.

По счастью, сегодня сила буквально бурлила, и почти разложившийся труп «запел» в считаные минуты. Так что вскоре Людвиг вызвал команду зачистки, сбросил покрытые слизью перчатки в огонь, подписал протоколы – и, едва сдерживая тошноту, отправился в душ.

Черная магия – вовсе не панацея от тошноты. Может быть, если б Людвиг привыкал к подобным запахам (и зрелищам тоже) с раннего детства, его бы каждый раз при виде лежалого трупа не выворачивало наизнанку. Но он, увы, был брезглив, как и подобает герцогу – и совершенно не подобает некроманту.

– Ты готов, друг мой? – на выходе из душевой встретил его Герман.

– Разумеется.

Все детали сегодняшней операции они обговорили еще вчера, так что да – Людвиг был готов.

– Не рискуй понапрасну. Твоя жизнь намного важнее.

Людвиг только пожал плечами. Он вовсе не собирался рисковать, его щитовые чары не пробить даже выстрелом в упор. Предел прочности и длительности у них, разумеется, есть – или пять десятков выстрелов, или две минуты в активном режиме. Так что, если франкские заговорщики не додумаются палить по нему сразу из двух десятков стволов, а применят стандартную схему нейтрализации мага, подразумевающую щиты куда более слабые, – шансов у них нет.

К месту операции – то есть дому Тори – его отвез Мюллер. Ничего необычного в этом не было, Людвиг далеко не всегда садился за руль сам, особенно после сложной работы.

На подъезде к Айзенштрассе Людвиг просканировал окрестности: не припасли ли заговорщики джокера в рукаве? Но нет, ни одного маломальски стоящего мага среди них не было, да и самих заговорщиков оказалось меньше десятка. Видимо, господа франки – отчаянные оптимисты, рассчитывают на свой новейший арсенал, бомбы. Вот только кто им сказал, что Людвиг позволит бомбам приблизиться к себе настолько, чтобы его задело взрывом? И что они вообще взорвутся в энтропийном поле?

Вот бы поставить эксперимент и выяснить на практике!

Но не сегодня. Сегодня он не намерен рисковать.

Выходя из мобиля, Людвиг улыбался. У него в самом деле было отличное настроение! Спецоперация на свежем воздухе – куда как интереснее и куда как лучше пахнет, чем анимация несвежих покойников.

Как и положено беспечному любовнику, он даже не набросил защитного полога – потому что никогда этого не делал. Сегодня все как всегда. Разве что у Тори лакей новый. Усатый, с зализанными назад черными волосами и выправкой военного. Он как раз следил, чтобы дворники не повредили своими кадками облицовку особняка и не покорябали тротуар. Увидев Людвига, сделал несколько шагов навстречу (оказавшись аккурат между ним и не обращающими на него внимания дворниками) и подобострастно склонился.

– Ваша светлость. – Если бы не черные всполохи ауры мага-универсала, Людвиг мог бы и не узнать барона де Флера, маскировался он просто отлично.

Когда давний противник гнет перед тобой спину и готов рукавом протирать твои туфли – удержаться трудно. И не нужно.

– Вы отлично вышколены, милейший. Когда вас уволят, пожалуй, я возьму вас помощником дворецкого, – сказал он со всей возможной спесью.

– Как прикажете, ваша светлость, – ничуть не смутившись, ответил де Флер. – Прошу следовать за мной, ваша светлость, мефрау вас ожидает.

– Мон шер! – Тори помахала Людвигу с балкончика.

Где-то в конце переулка залихватски засвистели (Людвиг подобрался и едва не активировал щиты, но вовремя понял: это еще не сигнал к атаке). Тори, перегнувшись через ажурные перила, помахала свистуну ручкой.

Людвиг мысленно проклял свистуна. Из-за таких вот неожиданностей иногда срываются тщательно подготовленные операции. И ведь нельзя никого задержать и не пустить на Айзенштрассе – рыбка сорвется с крючка.

Тем временем Тори кокетливо улыбнулась, повела плечом и просунула сквозь перила ножку в белом чулке с алой подвязкой.

– Тебе очень идет. – Людвиг подмигнул ей и засмеялся как можно беспечнее.

– Вы в самом деле рады меня видеть, мон шер? – Тори тоже смеялась, но глаза ее смотрели жестко.

Прекрасная актриса! Он до вчерашнего дня не был уверен, что она работает на кавалера Д’Амарьяка.

– Разумеется, рад.

Он сделал шаг к дверям дома, краем глаза отмечая, как дворники слаженно наклоняются к своим кадкам и выдергивают полутораметровые саженцы, которые на самом деле вовсе не саженцы.

Пора.

Щиты встали между ним и всем миром, в голове затикал обратный отсчет: сто двадцать секунд до смерти.

Он успеет.

Свист боевых шестов, грохот выстрелов, топот.

Взрывные снаряды летят к нему, ускоряясь, выпуская дымные хвосты…

Вскинув руку, Людвиг выпускает им навстречу тварей из Бездны. Голодных.

Щиты дрожат: тайное оружие заговорщиков сильно. Но недостаточно.

Минус шестьдесят секунд. Минус двое врагов. Годится.

Выстрелы, снова выстрелы, щиты дрожат – попадание.

Сорок, часть энергии щита потрачена на пули. Призрачные твари рычат и рвутся, Людвиг рычит и несется к врагу вместе с ними…

Выстрелы – минус еще двадцать секунд.

Еще двое вне игры.

Двадцать.

Достать тех, которые стреляют из дома напротив.

Пятнадцать.

Остался всего один, самый живучий и везучий. На него – еще две секунды.

Людвиг оборачивается к нему, на пальцах уже дрожит энтропия… и плевать, что вместе с франком погибнет незнакомая фрау, которая стоит и пялится на бой, вместо того чтобы бежать без оглядки. Энтропия почти срывается с пальцев, когда до Людвига доходит: фрау-то знакомая.

Проклятье! Как? Откуда?! Он же велел…

Тори стреляет с балкона. Мимо.

– Беги, да беги же! – кричит он жене, теряя драгоценные мгновения.

Но она не слышит – она сама кричит на высокой, бесконечно пронзительной ноте. И через бесконечно длинный миг – минус еще секунда – франк прячется за ней, приставляет пистоль к ее шее.

Одиннадцать.

Рыжая служанка, обнимающая большую коробку, тоже кричит – Людвиг не разбирает, что именно.

– Заткнись, – требует заговорщик, и служанка замолкает.

По переулку уже бегут люди Германа, неподалеку слышится полицейская сирена.

Девять.

Проклятье…

– Отпусти ее, – велит Людвиг, делая шаг навстречу.

Восемь.

Франк смеется и вжимает дуло в беззащитную женскую шею. В глазах Рины – ужас.

– Непременно. Руки за голову, некромант, и на колени. Тогда девчонка останется в живых.

Семь.

– Не слушай его, Людвиг! – кричит с балкона Тори, отвлекая франка. – Он убьет тебя! Прошу, не слу…

Выстрел. Тори замолкает. Людвиг судорожно перебирает возможные заклинания – чтобы не задело жену. Бесполезно. Слишком близко, слишком! Нужен отвлекающий маневр!

Пять.

Людвиг поднимает руку, словно готовясь спустить призрачных псов…

– Только попробуй, мразь. – Глаза франка фанатично горят, еще чуть – и он в самом деле выстрелит в Рину.

Тогда Людвиг сможет его убить. Вовремя. У него еще целых четыре секунды.

– Не стрелять, – говорит он, медленно поднимая руки, опускаясь на одно колено…

«Падай!» – мысленно орет он жене, спуская с цепи рвущуюся наружу Смерть. И Рина, пнув франка каблуком, падает… пока щит Людвига, расщепившись, укрывает ее – а демонов франк стреляет дважды подряд – в Рину и тут же в Людвига.

Плечо обожгло болью, самого Людвига швырнуло в стену, но он точно знал – она жива. Его щит выдержал последний, самый опасный выстрел. А раненое плечо – ерунда. На некромантах все заживает лучше, чем на собаках.

Вилла «Альбатрос». Полчаса спустя.

Рина

Ринка вздохнула и отошла от стола. Микроскоп на кофейном столике в будуаре смотрелся, мягко говоря, неуместно. Абсолютно чуждый элемент среди всех этих рюшей, подушек и тюлей. Да и неудобно было смотреть в окуляр с низкой оттоманки. А куда здесь ставить перегонную установку и тигель? Спокойствие, рожденное тишиной и травяным чаем с очередным изумительно вкусным пирожным авторства фрау Шлиммахер, начало потихоньку таять.

– У моего супруга есть лаборатория, – как бы между прочим пробормотала Ринка в пространство. – Интересно, нет ли там лишнего рабочего стола? Нормального стола. Со стулом. А еще интересно, каким оборудованием пользуется любезный супруг? Может, у него имеется второй набор дозаторных пипеток? И немного реактивов… Как думаешь, Собака?

Кошка по имени Собака лениво приоткрыла синий глаз, фыркнула – и отвернулась. Зараза мохнатая всем видом показывала, что уходить на прогулку без нее – самое ужасное преступление, которое только можно придумать. И вообще, она же предупреждала!

– Ну и дуйся сколько влезет. – Ринка тоже отвернулась от предательницы и уставилась на себя в зеркало.

Видок у нее был тот еще, даже несмотря на то что она приняла душ и переоделась. Мокрые волосы Магда замотала тюрбаном из полотенца, расцарапанные руки и ушибленный зад прикрывало домашнее платье, но свежий синяк на шее, сдобренный ожогом, придавал ей вид жертвы домашнего насилия. Ну и тени под глазами тоже.

Красота неземная, так и хочется плюнуть.

На свои руки Ринка тоже смотреть не хотела. За что она там хваталась, она совершено не помнила – но обломанные и потом подрезанные под корень ногти вкупе со ссадинами и царапинами совершенно не походили на руки герцогини.

Нет. Не буду расстраиваться. Жива? И отлично. А красота дело наживное. Все равно красивой-то быть не для кого. Драгоценный супруг, привезя ее домой, зыркнул исподлобья, велел привести себя в порядок – и ушел к себе.

Лечиться ушел, подсказал тихий голос разума. Между прочим, ранили его, когда он некоторую дуру, не будем тыкать пальцами, спасал. Не стыдно кое-кому?

Кое-кому было стыдно. И оттого кое-кто злился. Вот почему, если новобрачный пошел к любовнице и его там подстрелил ревнивый рогоносец, стыдно должно быть ей? Неправильно это. Сам нагрешил – сам и того. Расплачивайся.

Ринка фыркнула не хуже кошки по имени Собака, уперла руки в бока и еще раз оглядела будуар. Звать Магду, чтобы поискать для микроскопа более удачное место, не хотелось. Сама ж только что отпустила, чтобы камеристка могла пообедать. А сидеть без дела и ждать, когда их светлость изволят о ней вспомнить, – шило в одном месте не позволяло. Кололось. То есть это ушибы болели так, что черта с два усидишь даже на подушке, но не суть.

Душа требовала действия и справедливости. И реактивов. И тигеля. И нормального освещения. И вообще, какого черта этот гад чешуйчатый наслаждается нормальной лабораторией в гордом одиночестве?!

– И не смей за мной ходить, – сказала Ринка кошке и отправилась искать лабораторию.

Само собой, кошка сделала вид, что ее не услышала. И не надо. Ринка прекрасно справится без нее. Что она, сама подвал не найдет?

Нашла. Легко и непринужденно нашла. В подвал вела лестница – не беломраморная с ковровой дорожкой, как на второй этаж, а узкая, с потертыми каменными ступенями. По стенам висели странные светильники, что-то вроде бездымных факелов – они зажигались ровным желтым пламенем, стоило Ринке приблизиться на два метра. Этакий магический «умный дом».

Похоже было, что лестницей в подвал пользовались куда чаще, чем парадной, а сам подвал построили века на два раньше, чем виллу.

Внизу обнаружилось три двери. В первую Ринка сунулась – и расчихалась от поднявшейся пыли. Старая мебель, коробки, тюки, мыши. Ничего интересного.

А вторая дверь, тоже незапертая, оказалась с подвохом. Стоило ее толкнуть, как та заскрипела, да так пронзительно и мерзко, что у Ринки зубы свело.

Обругав супруга гадом чешуйчато-параноидальным, Ринка заглянула – переступать порог лаборатории она не будет, в конце концов, она не воровка какая. Увидит что-то полезное, попросит у супруга. Но знать-то надо!

Однако в лаборатории было темно, только таинственно мерцали разноцветные огоньки и что-то тихо жужжало и булькало. Почему-то Ринке показалось, что сейчас из автоклава вылезет кадавр, возможно даже, желудочно не удовлетворенный, и сядет на умклайдет. Или еще что-нибудь отчебучит.

Но кадавр не вылез. Вместо этого позади Ринки послышалось вежливо-скрипучее:

– Ваша светлость заблудились?

Вздрогнув, Ринка схватилась за косяк, но не обернулась – ей все еще казалось, что в лаборатории вот-вот что-то произойдет.

– Нет.

– Его светлость не желает, чтобы кто-то заходил в его лабораторию, – невозмутимо сообщил Рихард.

– Я же не захожу внутрь, – начала оправдываться она, но тут же взяла себя в руки. Негоже чувствовать себя виноватой, ничего не сделав. Хватит ей воспоминаний о Петечке! – Смотреть он мне не запрещал!

– И что ваша светлость желает увидеть? – с ехидцей поинтересовался дворецкий.

– Вомпера! – буркнула Рина и, круто развернувшись, уперлась носом в обтянутую белоснежной батистовой сорочкой грудь невесть откуда здесь взявшегося супруга. – Упс! Я думала, вы у себя!

– Вы слишком много думаете, фрау Рина. Идемте.

Видимо, чтобы она не ослушалась, он взял ее за руку – и повел прочь от лаборатории.

Через несколько шагов Ринка поняла, что ей показалось странным. Ладонь Людвига была горячей. Подняв взгляд, она увидела пересохшие губы, неровный румянец на скулах и лихорадочно блестящие глаза. И повязку на левом плече, видимо, пуля попала именно туда.

– Людвиг, у вас жар!

Он не ответил, пока не впихнул ее в свой кабинет и не захлопнул дверь.

– Высокая температура опасна! – повторила она, развернувшись к супругу и трогая его горящий лоб. – Вам нужно ее сбить.

– Ерунда, – тряхнул головой герцог. – Обычная реакция на ускоренную регенерацию и магический выброс. Само пройдет.

– Но…

– Не рассчитывайте остаться вдовой, ваша светлость, – язвительность в голосе герцога граничила с холодностью. – Я не намерен покидать этот мир, не оставив наследника и не обучив его всему необходимому.

При слове «наследник» Ринку передернуло. Тут же вспомнилась прелестная француженка на балконе, чертов муж-террорист, невероятно оперативно появившаяся полиция…

– Вы прекрасно с этим справляетесь и без меня! – Ринка машинально схватилась за обожженную шею и тут же отдернула руку, сердито зашипев от боли.

– С вами я справлюсь еще лучше. – Некромант насмешливо сверкнул глазами и шагнул к Ринке.

Она отступила, но не к двери – между ней и дверью был Людвиг, – а в глубину кабинета, к массивному письменному столу.

– Сегодня вы два раза нарушили мои указания. Вышли из дома без надлежащего сопровождения и проникли в мою лабораторию, куда я вам категорически не рекомендовал проникать. Я вынужден запретить вам покидать дом вплоть до моего особого распоряжения.

Ринка с возмущением уставилась в черные, как ночное небо, глаза некроманта. Он хладнокровно запирает ее в четырех стенах, лишая даже иллюзии свободы? «Вы должны быть невидимы, неслышны и необременительны», – вспомнила она слова некроманта в первый день их знакомства. А она хотела просить у него помощи в оборудовании лаборатории! У этого… гада чешуйчатого?

– Вы не можете так поступить со мной!

– Еще как могу. – Людвиг не шутил. – Я ваш муж. Господин, властитель и прочая. Я говорю, вы беспрекословно выполняете, если хотите жить долго и счастливо.

Ринка не верила своим ушам. Да это домострой какой-то!

– Может, еще и к батарее меня прикуете? – прошипела она, сжимая кулаки.

– А это хорошая идея. – Людвиг потер лоб и чуть заметно скривился. – Сегодня же закажу для вас браслет со следилкой. По крайней мере, так я буду знать, где вы находитесь. Рина, не злитесь, – увидев бешенство в глазах супруги, устало попросил он. – Это для вашей же безопасности.

– О да… наверное, так говорили рабовладельцы неграм, когда везли их из Африки закованными в колодки!

– Не перечьте, и мы не будем ссориться. – Людвиг оперся на спинку кресла правой рукой; левая явно плохо слушалась. – Ведите себя как положено примерной супруге, и у меня не будет повода вас ограничивать. А теперь поцелуйте меня.

От такого перехода Ринка опешила. В смысле – «поцелуйте»?.. Ну уж нет, скорее она ему физиономию расцарапает!

– Пусть ваша француженка вас целует! – Ринка скрестила руки на груди и отступила еще на шаг.

Усмехнувшись, гад чешуйчатый покачал головой – без малейших следов раскаяния.

– Она больше не моя француженка.

Он с явным удовольствием повторил непривычное для астурийца слово, а Ринка на миг устыдилась, вспомнив, как сначала кричала, а потом, после выстрела, упала та девушка. Ни в чем на самом-то деле не виноватая. Вряд ли она могла отказать целому герцогу, да еще кузену короля.

«Зря потеряла бдительность», – подумалось, когда Людвиг незаметно оказался рядом и прижал ее к себе, сорвал тюрбан с головы и запустил пятерню ей в волосы.

– Моя герцогиня – ты, – его голос стал ниже, коснулся кожи, словно бархат. А черные, как бездна, глаза оказались совсем близко, так близко, что Ринка потерялась в них. – Рина…

Сердце забилось как бешеное – от страха, и предвкушения, и… нет, Ринка не могла анализировать. К черту научный подход. Ей просто очень-очень хочется…

Когда губы Людвига коснулись ее губ, она еле удержалась, чтобы не застонать и не притянуть его к себе. Так было хорошо, так правильно и наконец-то безопасно! Словно в его руках никакие проклятые террористы не могли до нее дотянуться.

Плохо соображая, что делает, Ринка позволила ему вжаться в себя бедрами и огладить свою спину – и ниже тоже, и сильнее, да… Все же она тихонько застонала, когда Людвиг оторвался от ее губ, но только затем, чтобы переместиться ниже, лаская ее шею. Она обняла его, едва не задев повязку на плече, – и тоже распустила его волосы, сорвав ленту. Они были изумительно плотными, гладкими и тяжелыми и пахли мятой и хвоей, и он сам пах мятой и хвоей, и еще немного чем-то неуловимо терпким и нежным, и его кожа была нежной, горячей и… когда он успел расстегнуть рубашку? Или это она успела?

Ринка с удивлением посмотрела на собственные пальцы, вынимающие из петли еще одну пуговицу… Что-то здесь не то! Она же зла на него! Почему же?..

Задуматься, что это с ней такое, она не успела. Людвиг с глухим стоном снова нашел ее губы, поцеловал жадно, голодно и подтолкнул к столу – его Ринка почувствовала ягодицами… почему-то голыми… боже, когда он успел задрать на ней юбку?! Боже, как же хорошо… и как же хочется большего! Вот этого самого большого, что упирается ей в живот!

Опершись на плечо Людвига, она наконец-то обняла его еще и ногой, чтобы быть еще ближе, еще теснее! Зачем он надел эти чертовы штаны на пуговицах? Вот кто носит штаны на пуговицах?

Она сердито прикусила его за бицепс и дернула пояс – не расстегивается! Сделай уже что-нибудь, пока я… Пока я не умерла от нетерпения!

Он сам дернул проклятый пояс штанов, пуговицы со стуком рассыпались по полу, и Ринка наконец-то смогла почувствовать его – горячего, твердого, нетерпеливого. Он терся об нее, толкался, целуя ее обнаженное плечо… это было настолько прекрасно, и остро, и мало, что Ринка резко дернулась ему навстречу…

И ничего не получилось. Людвиг отшатнулся, схватив ее за бедра – сильно, жестко. Наверняка останутся синяки.

Ринка недоуменно подняла взгляд: что случилось, почему? Ты же хочешь!

Людвиг весь закаменел, глядя на нее непроницаемо-темными глазами. Только покрытое рисунком чешуи лицо искривилось в горькой усмешке.

– Какого черта?! – шепнула Ринка, потянувшись к нему, провела ладонью по покрытой твердыми пластинками щеке. – Людвиг?..

Горячий. Шелковый. Чешуя? Плевать, это не заразно! Даже красиво.

Она не успела вдохнуть, как все те же жесткие руки сдернули ее со стола, перевернули – и она оказалась животом на столешнице, с юбкой на голове, открытая и беззащитная… и чертовски возбужденная. Рука Людвига надавила ей на поясницу, заставив прогнуться, и Ринка нетерпеливо поерзала. Ну же! Какого черта ты ждешь?

И через мгновение закричала – от переполняющего ее жара и самого правильного на свете движения, сильного, резкого, волшебно прекрасного! От остроты ощущения на глаза навернулись слезы, а пересохшие губы все пытались поймать немного воздуха… Ринка вцепилась пальцами в стол, чтобы не слететь с него к чертовой бабушке, и протяжно застонала:

– Людвиг!..

А дальше… дальше она не понимала – кричит она, или кусает собственную руку, или стонет. Было только движение, и жар двух тел, и жадные руки на ее коже, и хриплое слитное дыхание – пока внутри ее что-то не взорвалось и не рассыпалось, чтобы тут же собраться во что-то новое. Правильное. Усталое. Совершенно довольное и спокойное.

Правда, спокойствие не продержалось долго.

Едва стих бешеный шум крови в ушах и мир почти встал на место, до Ринки донесся топот, а затем дверь распахнулась.

Ринка вздрогнула, залилась жаром по самые уши и принялась судорожно поправлять юбку. Великий Ктулху, какой козел приперся в такой неподходящий момент?

– Сказал же, не заходить! – рыкнул Людвиг и тут же осекся. – Твою мать! Герман, какого демона?!

От двери послышались непереводимые выражения на смеси немецкого, французского и черт знает еще какого, среди которых проскакивало что-то о времени, которого нет, и приказах короля, которые надо исполнять, а не… На этом месте Ринка закрыла пылающие уши руками и попыталась спрятаться под стол, но ее загородил собой Людвиг. Ей было стыдно до ужаса, а еще она была зла. Почему стоит только случиться чему-то хорошему, как тут же является какой-нибудь хрен собачий и все портит? А Людвиг! Какого черта он не выгонит этого своего Германа? Ему плевать, что все кто ни попадя пялятся на его полуголую жену?! Какого черта она должна прятаться в своем же доме?!

– …сейчас же в мобиль! Ты должен быть в портале полчаса назад! – Граф Энн практически орал, и Ринке казалось, что мужчины вот-вот подерутся.

– Хватит, – ледяным тоном, который категорически не вязался с обнаженным потным торсом и штанами, придерживаемыми одной рукой, оборвал его Людвиг. – Выйди, я буду через минуту.

Послышался хлопок двери, Людвиг обернулся к Ринке – которой невероятно хотелось провалиться сквозь землю, а лучше – кого-то убить и в землю закопать. Может быть, даже собственного супруга.

– Я уезжаю, Рина, – все тем же ледяным голосом. – Вернусь не позже чем через неделю. Из дома без сопровождения минимум двух слуг не выходить. Незнакомцев не принимать. В лабораторию не заходить. Ты поняла меня?

– Поняла, – выдавила из себя Ринка, сжимая кулаки и мечтая вцепиться ногтями в высокомерную герцогскую рожу.

– Хорошо. До встречи.

На миг Ринке показалось, что сейчас Людвиг ее поцелует… и она едва заметно отшатнулась. Хватит. Поцеловал уже.

Он же заледенел окончательно, окинул ее непроницаемым взглядом, резко развернулся – и ушел, на ходу отдавая распоряжения Рихарду:

– Сюртук, быстро!

– Ваш багаж уже в мобиле, герр Людвиг. Будут еще распоряжения?

– Присматривай за ее светлостью, Рихард, и проследи…

Шаги и голоса удалились настолько, что Ринка больше не могла разобрать слов, но ей было и не нужно. Присмотреть и проследить – она услышала. Вполне достаточно.

Сердито утерев мокрое лицо рукавом, она нашла на полу сброшенное с волос полотенце, скомкала его и строевым шагом покинула кабинет его светлости.

Что ж, она все поняла. Ей очень доходчиво показали ее место – подстилки, совмещенной с инкубатором. То самое, которое и было предусмотрено контрактом. А если она себе вообразила, что их светлость может быть нормальным человеком и проявлять какие-то человеческие чувства, то это ее проблемы.

И она сама их решит. Пока она не знает как, но решит. А для начала пойдет и наконец оденется, как подобает герцогине! Хватит с нее позора…

– Merde!

– Черт! – воскликнула она одновременно с тем, на кого наткнулась в коридоре.

– Прошу прощения, ваша светлость.

Граф Энн. Вот точно, черти принесли.

– Позвольте мне пройти, – не поднимая глаз, потребовала Ринка.

– Еще раз прошу прощения, ваша светлость, но нам с вами нужно побеседовать.

– Не сейчас, граф, – сжав в руках проклятое полотенце, Ринка зло посмотрела в наглые арийские глаза. – Я не одета для светских бесед.

– Разумеется. Я жду вас через четверть часа в Малой гостиной. И прошу, не злитесь. Королевский приказ – не то, что я или Людвиг имеем право игнорировать.

Наверное, Энн был прав. Наверное, ей стоило улыбнуться и сделать вид, что он не вломился в кабинет, где чертов некромант имел ее прямо на столе. Наверное, аристократки поступают именно так и даже не краснеют. Но вот беда, Ринкато аристократкой не была.

– Идите к черту, граф, – злобно и звонко сказала она, все так же глядя ему в глаза. – Я не желаю вас видеть.

– Сожалею, ваша светлость, но поговорить нам все же придется. Сегодня, – в холодных арийских зенках не промелькнуло ни капли раскаяния.

Да что там раскаяния! Вся его чертова белобрысая морда выражала только одно: обвинение! Как будто это она виновата, что Людвиг куда-то там чуть не опоздал. И в том, что его чуть не пристрелили, – тоже! Это она шастает по любовницам и подставляется рогоносцам под пули, да? Ну конечно же, кто же еще-то, уж точно не Людвиг! И не Людвиг потащил ее в кабинет трахаться, а она его изнасиловала, беспомощного бедняжку!

– Уйдите с дороги.

Покачав головой, Энн посторонился, и Ринка сбежала. Гордо расправив плечи, печатая шаг и обещая себе сделать что угодно, но не позволять всяким аристократишкам вытирать о себя ноги.

Никогда!

Однажды она сдалась, но больше это не повторится.

Никогда!