Текст книги "Дети грозы. Книга 6. Бумажные крылья"

Навязшее в зубах имя отвлекло Энрике от разговора с начальством. Не его одного: Дюбрайн тоже прислушался к происходящему в комнате. Его, Энрике, ушами.

– …Сильво ничего подозрительного. Возможно, Шуалейда ошиблась и граф в самом деле чист, – докладывал Бертран.

– А может быть, и не ошиблась, – продолжил Альгредо. – Слишком вовремя к нему явился Торрелавьеха.

– Урмано, зачем вы позволяете ему увиваться вокруг Таис? – нахмурившись, спросил Кай. – Она же не может всерьез увлечься этим пройдохой?

– Пусть сама поймет, что он такое, – усмехнулся Альгредо. – Так будет лучше. И не беспокойся, Кай. Торрелавьеха не сможет причинить ей вреда.

– Надеюсь. Так что с Сильво?

– Чтобы понять, что с Сильво, нужна Шуалейда, – отозвался Энрике. – Моих умений тут недостаточно. Но она пока… э…

– Что она?

– Ее высочество пока не в состоянии нам помочь.

– А если без дипломатических увиливаний?

– Боюсь, Шу временно невменяема, – пожал плечами Энрике. – И сколько это продлится, я не берусь предсказать.

«Пока не явится этот ее мальчишка», – на этот раз мысль Дюбрайна явственно отдавала грустью.

– Ширхаб, – резюмировал Кай. – Почему, если она так страдает из-за своего менестреля, не вернет его?!

Никто не ответил, да вопрос и не требовал ответа. Воистину королевское упрямство Суардисов уже под тысячу лет служило неиссякаемой темой народному творчеству.

– Ослица, – пробормотал Кай, отвечая сам себе. – Энрике! Ты знаешь, где он?

«Знаешь», – усмехнулся Дюбрайн так, словно только этого и дожидался. Впрочем, примерно это Энрике и подозревал, когда по его поручению посылал своих лучших людей выслеживать мастера теней.

– Да, – озвучил он.

– Так пойди и приведи его!

– Так точно, ваше величество. – Капитан склонил голову.

– Ширхаб нюхай эти все… – еще тише буркнул Каетано.

«Старый город, таверна «Полтора порося», и поспеши, Бастерхази уже знает, где мальчишка. А мне не хотелось бы вмешиваться самому».

– Разрешите исполнять?

Альгредо с Бертраном вскинулись на его тон, полковник хотел что-то спросить, но не успел. Расценив моргание короля как разрешение, Энрике уже помчался в конюшню, на бегу выслушивая инструкции от Дюбрайна: как всегда, Длинные Уши императора имели свой план, и как всегда, Энрике с удовольствием участвовал в игре. В опасной игре. Но что за жизнь без азарта?

Глава 11. Особенности ловли стрижей

Исследования, направленные на обретение физического бессмертия отдельно от достижения духовного совершенства, определяемого как категория зеро, велись на протяжении тысячелетий. В основном обрести физическое бессмертие стремились бездарные либо слабо одаренные, завидующие силе и долголетию шеров прим и зеро, но не способные понять неразрывную зависимость между силой духа, силой магии и долголетием.

Как следствие, данные исследования не приносили сколько-нибудь значительных плодов, если не считать нескольких видов волшебных существ, самыми жизнеспособными и широко известными из которых являются вампиры. Будучи магомодифицированными потомками темных шеров, вампиры сохранили отдельные их способности. Так то: возможность подпитки эмоциями нижнего спектра, способность ментального влияния на людей и животных, способность становиться невидимыми. Также вампирам свойственна усиленная регенерация, чрезвычайно долгий срок существования, ночное зрение и способность частичной трансформации: выращивание третьей пары конечностей (крыльев) на физическом уровне.

Тем не менее вампиры потеряли право называться людьми, шерами либо ире, так как за физическую силу, регенерацию и прочие способности заплатили возможностью естественного размножения, человеческим разумом и духовным бессмертием. Для продолжения рода вампирам требуются человеческие либо ирийские женщины, непременно одаренные, и множество малоаппетитных ритуалов. Отчасти их способ размножения схож со способом химер, когда живая кобыла вынашивает единственного жеребенка от кошмара, отдавая ему все жизненные силы. Сам вампир тоже отчасти схож с химерой: наполовину метафизическое существо, мыслящее совершенно иначе, нежели человек, и подчиняющееся ровно двум чувствам. Голоду и страху.

Т. ш. Лалинь Тхемши, «Нежитиеведение», учебник для 2-го курса Магадемии

3 день журавля

Рональд шер Бастерхази

Прохожие шарахались из-под копыт. Вслед двум ненормальным, несущимся во весь опор, летели проклятия. В крови Роне бурлило предвкушение, запах добычи уже щекотал ноздри. Только бы успеть, обогнать сегодняшнее невезение, поймать Хиссово отродье. Но Двуединым не надоело шутить: от таверны «Полтора порося» за квартал разило тоской и Драконьей кровью. Какой-то светлый шер немалой категории, шис знает откуда взявшийся в Суарде, изволил предаваться печали под песни менестрелей: проникновенный баритон и гитарные переборы слышны были из открытой двери.

Пел наверняка мастер теней: пепельная гончая подвывала в своем фиале, чуя дичь так близко. Какого шиса мальчишка, вместо того чтобы бежать к хмирской границе, распевает баллады по дешевым харчевням, Роне пока не интересовало. Сначала – поймать и доставить в лабораторию.

– Стой! – велел Роне однорукому убийце за два дома до цели и указал на подворотню.

Тот повиновался, не задавая лишних вопросов. А сам Роне сосредоточился на таверне: незнакомый дом, незнакомые люди, ни одного зеркала… Что ж, стеклянная бутыль тоже может послужить магистру. Был бы трактирщик не таким неряхой, она бы послужила куда лучше. Пока же Роне пытался настроиться на подобие зеркала и невольно слушал песню.

Пыльная бутыль не поддавалась – мешал незнакомый шер со своей светлой тоской. Вот же принес его Хисс! Придется одновременно ловить убийцу и стирать память горе-путешественнику, не позволять же ему разносить по всей империи слухи о странных занятиях темного шера Бастерхази. Мысль о том, чтобы дождаться, пока или светлый шер натоскуется и покинет таверну, или менестрель получит свои монеты и окажется от шера подальше, Роне отбросил. Нет ничего бесполезнее ожидания. Надо брать дичь, пока не сбежала!

«Или пока не нашлись иные охотники», – шепнуло чувство опасности, выдирая его из таверны и возвращая в подворотню.

К таверне приближался еще один светлый, на сей раз хорошо знакомый.

Роне выругался под нос. Умеют же некоторые совершенно не вовремя пылать служебным рвением! Наверняка по собственному почину, ведь Роне ясно выразился в записке Дюбрайну: о мастере теней он позаботится сам.

– Светлого дня, темный шер, – жизнерадостно, на всю улицу, поздоровался капитан, поравнявшись с подворотней. – Странное место вы выбрали для свидания… О нет, не может быть! Неужели в Суарде мало сговорчивых девиц, что вы любезничаете с этим плешивым… плешивым…

Щенок засмеялся, отпустив поводья и откинувшись в седле.

От такой наглости и несуразности Роне на полмгновения опешил, но тут же вся досада, накопившаяся за этот проклятый богами день, вскипела и выметнулась к потерявшему всякую осторожность щенку стаей призрачных грифов – и… растворилась, не долетев до цели пары локтей.

Как бы Роне не относился к Герашану – лишать Дайма доверенного подчиненного он не станет. Хоть тот подчиненный и нарывается изо всех сил.

– И вам светлого дня, капитан. – Роне растянул губы в улыбке, представляя, как живьем сдирает с наглеца кожу. – Вас не касается, с кем я любезничаю вне службы Конвенту и короне. Лучше передавайте мой поклон вашему начальству.

Не то чтобы Роне был против того, чтобы начальство явилось лично. Прямо сюда, прямо сейчас. И объяснило, за каким дыссом ему понадобился сбежавший от Шуалейды мастер теней. Но светлый шер Дюбрайн, генерал драной екаями МБ, не соизволил не то что явиться, но даже записки прислать.

Что опять же возвращало Роне к самой логичной версии: самодеятельности Герашана.

– Всенепременно, темный шер, всенепременно. – Капитан поклонился, издевательски помахав шляпой с пером. – Если позволите, я закончу свое небольшое дельце.

– Какое совпадение, капитан. У меня тоже есть дельце неподалеку. Вы здесь по поручению генерала Дюбрайна? – на всякий случай уточнил Роне.

– Вас это не касается, темный шер, – не преминул нахамить щенок.

Роне пожал плечами. Раз не касается – значит, самодеятельность. Будь эта операция по поручению Дайма, он бы предупредил. Ведь МБ и Конвент должны действовать заодно. А блюсти интересы капитана Герашана, не связанные со службой, Роне не нанимался. Опять же, оставался крохотный шанс на то, что Герашан пришел не ради мастера теней, а ради незнакомого светлого шера. Тогда они вполне себе разойдутся полюбовно. Ну, если мастер теней не перепугается и не нападет на капитана МБ. Тогда Роне со всем удовольствием капитана спасет.

Старый пират рядом с Роне бурлил негодованием, разочарованием и желанием вцепиться в глотку помехе. Внешне это не сказывалось: физиономия его оставалась такой же унылой и скучной, как всегда.

– Смотри за улицей, – бросил Роне и забыл о нем.

Куда больше его интересовало происходящее в таверне. Открыто драться с капитаном МБ Роне не собирался, как и ссориться с Даймом по пустякам… Ладно. Ссориться – это слишком громкое слово для тех, кто за полгода обменялся парой фраз. Вот что стоило Дайму хотя бы записку написать? Не говоря уж о том, что мог бы и заглянуть в башню Рассвета…

Боль, сжавшую сердце – которого нет, а все равно болит, проклятое! – Роне запихал куда подальше. Нет, он не будет вспоминать о сне, который оказался всего лишь сном, а не ментальным контактом. И обижаться на Дайма не будет. В конце концов, Дайм ему ничего не обещал. И ни о чем не спрашивал. Просто сделал вид, что Роне не существует.

Вот если бы Дюбрайн спросил – Роне бы сказал ему, что Стриж не просто так мастер теней, а редчайшая птичка под названием «Воплощенный», и пытаться взять его силами одного шера третьей категории суть идиотизм. Но… проклятые но.

Мог бы и сам прийти, в конце-то концов. А раз не пришел – значит, ему Стриж не нужен.

Роне тронул вниманием бутыль за стойкой, готовый при малейшей оплошности Герашана, незнакомого светлого шера или Стрижа открыть портал в таверну, отправить Герашана к шису под хвост (в безопасное место) и заполучить наконец свой материал. Тем временем из-за угла вынырнула дюжина конных гвардейцев. Один из них вел в поводу оседланного мерина.

Шанс на мирное решение конфликта стремительно таял. И что-то подсказывало Роне, что если он ненароком пришибет Герашана – Дайму это не понравится.

Мысленно пообещав капитану приложить все силы, чтобы ему не навредить, Роне наконец пробился в таверну и глянул сквозь зеленое стекло. Глаза тут же обожгло: таверна бурлила светлым колдовством. Ворожил потомок Золотого Дракона: не вырожденец вроде Клайво, а настоящий, полный сил бард. На миг зажмурившись, Роне глубоко вздохнул и снова нырнул в пламя враждебной стихии, вгляделся в ее источник – и проклял собственную осторожность. Бардом оказался убийца. Никакого постороннего шера в зале не было, лишь полдюжины мастеровых, менестрелька с та-думом, Стриж и его песня, рвущая и перекручивающая реальность.

Вот это удача! Воплощенный – и к тому же светлый шер! Это тело определенно подойдет для Ману!

Захлопнувшейся двери и упавшего засова мальчишка не заметил, полностью погруженный в собственную музыку.

«Пой, птичка, пой! – усмехнулся Роне, пробиваясь сквозь его тоску и мечты. – Глухарь мой жирный».

Золотой эфир жег, выталкивал прочь, но Роне скользил вдоль потоков, словно отравленная игла. Он не думал уже ни о Герашане у дверей таверны, ни о семью екаями драном Дюбрайне, который продолжает его игнорировать.

Дичь пахла так вкусно, что утерпеть было невозможно. Последний рывок, набросить сеть, спеленать, пока мальчишка ничего не понял – и нырнуть вместе с ним в портал до башни Рассвета!

Вспышка зеленого света ослепила Роне за мгновение до того, как он прошел в портал, скрутила и вывернула наизнанку, разметав клоками по нестабильному пространству. В панике Роне пытался схватиться хоть за что-нибудь, подпитать утекающую жизнь хоть чем-то – и сумел уцепить какие-то тусклые огоньки, выпить их, вымостить чужими силами узенькую тропинку над Бездной…

Держась за эту соломинку, он проваливался в тягучее болото боли, зловонное и жгучее, полное голодных пиявок – они грызли кожу, внутренности, пили его мозг и растворяли кости. Над болотом безумствовал зеленый фонарь, заливая расплавленным оловом глаза, раздирая воем уши. Через вечность или две глаза сгорели, барабанные перепонки лопнули – и на Роне снизошла благословенная, безмолвная тьма.

– …дыши, ворона ты щипанная, – прошелестела тьма.

Дуновение прохлады, вода в израненное и пересохшее горло…

– …вот так, осторожно, не торопись… да дыши же, Ястребы не сдаются!

Легкие разрываются, вместо тишины – сотни безумных дятлов клюют темя, шелестят крылья все новых голодных тварей… нет, не крылья – бумаги. Приговор. За убийство капитана МБ – эшафот, свист кнута, ослепительная боль – и драгоценная волшебная кровь из открывшихся ран стекает в колбы… А где-то рядом светлый шер укоризненно хмурится: ты разочаровал меня, мой темный шер. Ты никому не нужен, ты проклят, твое место в Бездне… Он не слышит, как Роне зовет его: Дайм, мой свет, пощади, помоги мне, я не хотел, я никогда не хотел причинить тебе боль, я бы отдал тебе свое сердце, но у меня больше нет сердца… Дайм!.. Прошу тебя!..

«Сдохни, проклятая тварь!» – бросает ему в лицо Дайм, но почему-то голос не его, а давным-давно забытый, вырванный и стертый из памяти, ненавистный голос того, кто бы старшим учеником Паука. Раньше, до Дубины. Того, кого Дубина убил собственными руками. И вот снова – он насмехается над бессильным мальчишкой, заставляет его наслаждаться болью и унижением, просить еще, пресмыкаться – и ненавидеть себя, грязную тварь, не годную ни на что, кроме как отдать жалкие крохи силы тому, кто действительно достоин, кто может взять…

Свист кнута.

Боль.

Вина.

Он, только он сам виноват – не смог, не достоин, не уберег…

Поток холодной воды в лицо вырвал Роне из бредового сна. Задыхаясь и отплевываясь, он подскочил – то есть попытался подскочить. Новая вспышка боли заставила его зажмуриться. Теперь он садился очень медленно и осторожно, стараясь меньше тревожить снова открывшиеся раны. Из вертикального разреза на груди капало нечто липкое и вязкое, больше похожее на смолу, чем на кровь.

Артефактное сердце размеренно сокращалось.

Внутри выла голодная пустота.

Но, по крайней мере, теперь Роне сознавал, где находится и что произошло. От понимания собственных глупых ошибок хотелось провалиться обратно в Ургаш.

Как бабка была права, называя Роне дубиной! Не признать Драконьей крови, гоняться за куклой и доверять МБ может только полная бездарность. Говорила бабка, голова нужна или думать, или получать шишки, третьего не дано. И, если судить по той дряни, которая сейчас у него вместо сердца и крови, думать Рональд шер Бастерхази не умеет вообще!

От призрачного зеленого света по-прежнему резало глаза, но куда сильнее была тянущая боль в груди. Фантомная боль практически мертвого тела.

И мертвого мозга.

Кто сказал ему, идиоту, что генерал МБ не видит, кем он стал? Что генерал МБ позволит ему, разумной нежити, продолжать свое противоестественное существование? Его долг – избавить мир от опасной твари.

Что он и сделал. Почти сделал. Роне просто оказался еще опаснее и сильнее, чем предполагала МБ. Так что в следующий раз генерал не станет поручать его уничтожение какому-то капитану, а сделает это сам.

Просто скажет: сдохни. И Роне сдохнет. Сам. Ведь он поклялся – сделать все, что Дайм попросит. По первому же слову.

Непонятно только, зачем Дюбрайн заморачивался с какими-то ловушками? Когда достаточно было даже не сказать. Хватило бы записки, написанной его рукой.

Сдохни.

Дыхание перехватило, артефактное сердце замерло, перестав гонять по телу псевдожизнь. По всему телу разлилась слабость – обжигающая, словно тысячи ледяных игл, словно кислота, словно…

Дайм хочет, чтобы его больше не было.

Значит…

Но почему? Почему он не сказал сам? Он бы не стал вот так, исподтишка, словно Роне не обещал ему – что угодно, по первому же слову. Почему не было его, слова? Может быть… Может быть, на самом деле Дайм тут ни при чем? Может быть, это Герашан? Самодеятельность?

Но Герашан не посмел бы. Полпреда Конвента, без четкого приказа сверху…

Значит, приказ все ж был…

Или не было…

Дюбрайн, шисов ты дысс, ну что тебе стоит сказать все самому, а? Ты же знаешь – я послушаюсь. Даже не потому, что клялся жизнью и даром. А потому что…

Потому что без тебя все это не имеет смысла.

Никакого.

Никогда не имело, просто кто-то здесь – придурок, обманывающий сам себя…

– Ястреб, багдыть твою налево, кончай ныть! – раздался над ухом голос с очень знакомыми интонациями.

От удивления Роне открыл глаза – и тут же утонул в мельтешении цветных теней, среди которых померещился одинокий густо-синий глаз, глядящий словно бы внутрь него. Через несколько мгновений остатки наваждения рассеялись, и он наконец оказался в знакомой до последней пылинки лаборатории башни Рассвета, в окружении пустоглазого умертвия, сердитого Ману и подпрыгивающей от любопытства гоблинонежити. Чудная компания, достойная высшего лича, или кто он теперь есть.

– Собери мысли в кучку и рассказывай, – приказал Ману. – Ну, давай, не тяни дракона за усы!

– На, смотри сам, – устало пробормотал Роне и выплеснул воспоминания о последних шести часах, начиная с погони за куклой.

Почему-то от этого полегчало. И даже мысли прояснились.

Пока Ману бултыхался в болоте боли, – маленькая месть подняла Роне настроение до здоровой злости – он заново оценивал произошедшее и приходил к выводу, что все не так уж безнадежно. Хоть Стрижа и минул лабораторный стол, но это только пока. Для чего бы Герашан ни ловил мальчишку, убивать наверняка не будет. По крайней мере, сразу. И наверняка Герашан не настолько дурак, чтобы возвращать мастера теней Шуалейде. Так что Роне вполне успеет либо выкрасть мальчишку, либо убедить Дюбрайна его отдать. В конце концов, может, Дюбрайн еще не понял, чем стал Роне – иначе не стал бы тянуть, а убил бы сразу. Инструкции МБ в вопросах общения с нежитью не допускают двойного толкования.

Итак, теперь первым делом – привести себя в порядок и внести изменения в формулы. Светлый дар у Воплощенного изменит всю структуру ритуала, усложнит настройки, зато какие перспективы!..

Пожалуй, эти перспективы стоят всей этой боли. Может быть, Роне даже успеет опубликовать диссертацию до того, как МБ его упокоит.

Будет первая в истории диссертация, написанная нежитью.

– Тюф, шприц, – потребовал Роне.

Ввел в вену порцию псевдожизни. Переработал фантомную боль в энергию. Мысленно сделал пометку к будущей диссертации: четкое понимание собственной сути кардинально меняет восприятие, в том числе собственных эмоций, и открывает совершенно новые возможности для трансформации эфира. Пока он считал себя живым и пытался действовать как живой, ему было больно. Как только он осознал, что давно мертв – боль стала лишь еще одним источником энергии.

Потому что мертвому умирать не страшно.

Ману все еще просматривал воспоминания: воронка образов крутилась над ним, острым концом впиваясь в раскрытые страницы его временного физического вместилища. С довольным чавканьем он поглощал сумбур из городских звуков, запахов, обрывков света и цвета. Наконец маленький смерч истаял, фолиант в последний раз чавкнул, захлопнулся и упал на пюпитр.

– Редкий экземпляр, – прокомментировал Роне. – Слепок ауры снял? Думаю, дня за два мы управимся с расчетами.

Вместо ответа призрачный Ману сыто икнул, замерцал и рухнул в призрачное же кресло.

– Проклятая кровь, да ты пьян! – Роне рассмеялся. – Никак от счастья. Получить такое тело… интересно, как поведет себя драконья кровь при переселении души?..

Все те неудобства, которые могло бы испытывать его тело, будучи живым – отступили и стали неважными. Мертвым не больно, если только они сами того не хотят.

Роне не хотел.

Его охватил азарт. Яркий, горячий азарт исследователя. Как удобно быть нежитью, оказывается! Если ты при жизни был менталистом и умеешь обращаться с ментальными слепками, то никаких проблем с эмоциями и ощущениями! Совершенно как настоящие, но – вполне контролируемые.

Бормоча под нос обрывки мыслей, чтобы не забыть и не утонуть в половодье новых идей, Роне устремился к письменному столу – новые формулы так и просились на бумагу.

– Вас спрашивает ее высочество Ристана, – прорвался сквозь разноцветье символов и структур скрипучий голос Эйты.

Несколько мгновений Роне пытался понять, что такое Ристана и где ее место в прекрасной системе эфирных потоков и взаимодействий. Места не нашлось. Влияние на систему стремилось к нулю.

– Скажи, меня нет и не будет до завтра, – велел Роне. – Ерунда всякая подождет… – пробормотал он под нос и нырнул обратно, в завораживающую красоту вероятностной модели.