Текст книги "Мрачные тайны"

Микаэла Блэй
Мрачные тайны

Heine Bakkeid

LIV

© Mikaela Bley 2016

© Колесова Ю.В., перевод, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

* * *

Все это вымысел. Я хочу подчеркнуть, что все события и персонажи – плод моей фантазии. Сходство с реальными событиями и ситуациями может быть разве что случайным. Однако я позволила себе использовать названия неких существующих в реальности мест и имена некоторых известных людей, чтобы придать своему повествованию убедительность. Я делала все это с уважением и надеюсь, что мне это удалось хорошо. Отдельные подробности я изменила, чтобы они лучше соответствовали замыслу. Некоторые места являются выдуманными и существуют только в этом вымышленном мире.

Посвящаю моей бабушке Ингрид – неиссякаемому источнику вдохновения как в писательском труде, так и в жизни в целом.

 
Все мы – дети своей эпохи,
Все мы – дети своей эпохи,
Неужели, милая мамочка,
Ты боишься своих же детей?
 

Ульф Дагебю

18 августа, понедельник

Эллен, 10:00

Мысли неслись с той же скоростью, с какой Эллен проезжала бескрайние поля, дремучие леса и крошечные поселки. Свернув на национальную трассу 52, она опустила боковое стекло. Гул ветра в ушах немного заглушил тоску.

Прошедшая неделя выдалась хуже некуда.

Строго говоря, ей не следовало садиться за руль. Она совершенно измотанная, вялая и хочет одного – спать. От лекарств ей трудно сосредоточиться и четко мыслить. Чтобы не заснуть, она жевала жвачку, включила радио, тут же выключила и снова включила. Через некоторое время выбрала другую станцию, сделала звук погромче, потише. Словно это могло помочь. Нервозность ощущалась во всем теле.

Все вышло совсем не так, как она предполагала.

Солнце жарило нещадно, над асфальтом висело горячее марево. Эллен поправила солнечные очки.

Лето она провела в постели – в компании дождя, барабанившего по крыше. Сделав в конце мая репортаж о пропаже Люкке, она почти не выходила за дверь, отгородившись от всего остального мира.

Стояло такое лето, когда лета, собственно, и нет. Ему предшествовала холодная и дождливая весна. И только когда наступил август, пришло долгожданное тепло. И именно тогда – когда вода ярко блестела у моста Шеппсбрун, когда чайки кричали, а радостные туристы ели мороженое и веселились так, что их смех доносился до ее спальни, – все вдруг перевернулось с ног на голову. Словно она висела под потолком, глядя оттуда на саму себя. Она махала руками, кричала, пытаясь повернуться, стать прежней, – но не узнавала себя. Как будто стала кем-то другим – или вовсе перестала существовать.

Если бы не Филипп… Страшно даже подумать, что могло бы произойти, не будь у него ключей от ее квартиры, – если бы он не пришел и не отправил ее в больницу.

Филипп все лето работал гримером на съемках сериала «Отель Парадайз». Он заволновался, что Эллен не отвечает на телефон. Вернувшись в Стокгольм, отправился прямиком к ней домой и увидел, как плачевно обстоят дела.

Филипп знал ее лучше, чем кто-либо другой. Они дружили еще со школы. Обоих отправили в престижную школу-интернат Лундберга против их воли. Эллен – потому что родители давно мечтали отделаться от нее, а Филиппа – потом что он был гей, и это совершенно не вписывалось в картину семьи аф Лестеров. А теперь они стали коллегами на телеканале «ТВ-4».

Проведя сутки в больнице святого Йорана, Эллен отправилась домой на больничный – ей предписали продолжать лечение, при необходимости принимая лекарства. Поскольку она проживала одна, ей рекомендовалось в ближайшее время пожить с кем-то, кто мог бы за ней присматривать.

Филипп остался с ней на несколько дней, но когда ему надо было уезжать на очередные съемки в шхерах, договорился с родителями Эллен, что она поедет домой в Эрелу, чтобы мама присматривала и заботилась о ней – хотя Эллен уже исполнилось тридцать пять.

Датчик расхода топлива противно запищал, дисплей показал минимальный уровень горючего. В крошечном поселке Стентуна Эллен остановилась, чтобы заправиться.

Ее обдало жаром, едва она вылезла из машины. Подкралось легкое чувство тошноты.

Вставив пистолет в отверстие, она вдохнула бензиновые пары. По спине стекал пот, от пыли с дороги во рту пересохло. Когда бак был полон, у Эллен возникло странное желание облизать мундштук заправочного пистолета. Она похолодела от такой дикой идеи и вошла в здание, чтобы заплатить. Заправка оставалась одной из немногих не выкупленных крупными гигантами. Пока.

Внутри было еще жарче, чем на улице, пахло кислым мясом и маслом. На дворе стоял август, но помещение было украшено безвкусными рождественскими гирляндами. Деды морозы и белые медведи теснились на полках рядом с автомобильными принадлежностями и аудиокнигами. Так было всегда, сколько она себя помнила, хотя на заправке за это время переменилось несколько владельцев.

– Бензин на третьей, – сказала она пожилому мужчине за кассой, махнув рукой в сторону окна, завешенного большими блестящими новогодними шарами.

– Ну, там всего одна машина стоит, так что я мог бы и так догадаться, – усмехнулся он, отгоняя муху. – Еще что-нибудь?

Эллен попросила бутылку воды, жевательную резинку и пачку сигарет. Насколько она знала свою маму, это ей понадобится.

Бутылку она сразу же открыла и выпила все до дна.

– Жарко, – проговорила она, словно желая объяснить свою жажду, и подергала низ майки, чтобы проветрить живот.

– Восемьсот пятьдесят одна крона, – сказал продавец.

Вставив карточку в терминал, она набрала пин-код. В ожидании подтверждения операции покосилась на заголовки вечерних газет.

«РЕКОРДНАЯ ЖАРА» – было написано большими черными буквами в окружении нескольких солнц. «ФУТБОЛЬНЫЕ СТРАСТИ ВО ВРЕМЯ ДЕРБИ В СТОКГОЛЬМЕ. РЕКОРДНОЕ КОЛИЧЕСТВО ВИЛЛ ВЫСТАВЛЕНО НА ПРОДАЖУ. РОСТ РАЗВОДОВ ПОСЛЕ НЕУДАЧНОГО ЛЕТА».

– Вы по поводу убийства?

Эллен уставилась на продавца.

– Что-что?

– У вас на машине написано «ТВ-4». Вы журналистка?

– Да…

На заднем стекле у нее действительно красовалась небольшая наклейка, свидетельствующая о том, что хозяйка машины работает на телевидении, однако обычно не это привлекало внимание окружающих – а то, что у нее розовый «Порше».

– Я вас узнал. Вы ведь иногда выступаете в «Новостях», да? Надеюсь, вы здесь не для того, чтобы опозорить нас. Неужели Стентуна теперь прославится убийством?

– А что произошло?

– Знаете, как взлетят налоги на бензин? Лучше сделайте программу об этом – расскажите, как тяжело придется нам, живущим в сельской местности.

– Стоп, я чего-то не догоняю. О каком убийстве вы говорите? Кого-то убили здесь, в Стентуне?

– Да. Хотя она не отсюда – никто не знает, кто она такая. Она не из местных… в смысле – была не из местных.

Он подался вперед и понизил голос, хотя в магазинчике никого, кроме них, не было.

– Избили сурово. Господин Альварссон нашел ее сегодня утром, когда посыпал дороги солью. Поначалу мы подумали, что она приехала к кому-то в гости, но похоже, никто ее не знает. Нас ведь здесь не так много. Надеюсь, не получится, как с Малександером.

– Думаю, об этом можно не волноваться, – сдержанно ответила Эллен, решив не рассказывать ему, сколько людей каждый год забивают до смерти – и насколько мало этим обычно интересуются СМИ.

– Ну, не говорите – похоже, это жестокое убийство. Машина стояла у края дороги, и когда Альварссон проезжал мимо, то сразу заподозрил – что-то не так. Вышел посмотреть, что там происходит, и нашел ее, мертвую. Забитую до смерти. Говорит – такого кошмара в жизни не видел.

– Где это было?

– На краю поля Альварссона. По дороге на Ольбергу.

Он указал рукой направление.

Эллен знала это место.

– Сколько ей было лет, не знаете?

Продавец пожал плечами.

– Альварссон сказал, что она, пожалуй, была хороша собой.

Взяв на прилавке ручку, она написала на обороте чека свой телефон.

– Позвоните мне, если узнаете что-нибудь интересное.

– Меня тогда покажут по телевизору?

– А вы прекрасно смотрелись бы на экране, – ответила она и, улыбнувшись, вышла на улицу.

Снаружи она остановилась. Холодок пробежал по телу.

Смерть. Смерть преследует ее. Стоило ей выйти из квартиры, как в лицо дохнуло мертвечиной.

Ее отвлек внезапный смех, раздавшийся с другой стороны дороги. Там находилась школа Стентуны, школьный двор был запружен играющими детьми. Звуки окружили ее, и на мгновение Эллен захотелось перенестись туда. Там все выглядело так безоблачно. Дети казались такими неиспорченными и счастливыми.

Сев в машину, Эллен прижала голову к стеклу. Ах, как ей хотелось бы начать все сначала! Переделать всю свою жизнь.

Но в действительности ей хотелось лишь одного – бежать, бежать прочь от всего. Вместо этого она возвращалась туда, откуда все началось.

Как же так могло получиться?

Ханна, 10:15

Дети стояли группками на школьном дворе. Нервозно передвигались туда-сюда, подзуживая друг друга. Эти «игры во власть», как они называли их в школе, переходят все границы. У детей сложились целые ритуалы с унижениями и насилием, которым трудно положить конец. В воскресенье на экстренном совещании учителей они посмотрели видео, где трое подростков избивали мальчика. Они били его ногами, плевали в лицо, а он валялся на земле, умоляя их его не убивать. Кто-то все это снял, выложил на разных форумах в интернете, и этот клип видели и обсуждали все. Полиция пока не идентифицировала никого из участников, однако заявила, что происходящее на видео нельзя назвать большой редкостью. Ханна жутко боялась, что, если это не остановить, кого-нибудь убьют, и у нее просто не было сил думать о том, что на месте кого-то из детей в этом видео мог быть ее сын.

Где Алиса? Ханна огляделась. Завертелась на месте. Сердце забилось чаще.

– Алиса, где ты? Я тебя не вижу. Выходи, пожалуйста!

Почему она не следила за дочерью? Ханна вытерла со лба пот и пыль. Локоны прилипли к лицу, и она прихватила длинные тяжелые волосы резинкой, прежде чем бежать дальше к ящику с песком. «Если ее там нет, позову на помощь», – подумала она, скользя по сухому гравию. Когда она подняла крышку, на нее взглянули перепуганные детские глаза. Кукольное личико казалось таким серьезным – в сознании Ханны на мгновение промелькнул образ Алисы во взрослом возрасте.

– Что ты делаешь, мама? Закрой крышку!

– Прекрати так исчезать. Вылезай!

Ханна схватила ее за руку и вытянула из ящика, хотя дочь сопротивлялась.

– Но другие увидят! – Алиса дрыгала ногами. – Пусти меня!

– Когда я зову тебя, ты должна сразу же подойти ко мне, слышишь?

Алиса всегда прекрасно умела прятаться, а в последнее время ситуация ухудшилась – теперь она вытворяла такое, чего никогда раньше не делала. Тревога совершенно измотала Ханну – достаточно уже того, что она беспокоится за Карла.

– Мамочка, прости, но мне пришлось… – Алиса наморщила личико, как всегда делала, когда собиралась заплакать. Глаза быстро заполнились слезами.

Как всегда, ее слезы поразили Ханну в самое сердце.

– Нет-нет, девочка моя, это ты меня прости.

Она попыталась улыбнуться. Прижала к себе Алису и уткнулась лицом ей в затылок, между косичками.

– Я не хотела на тебя кричать – просто не знаю, что на меня нашло. Во что вы играете?

Дочь поспешно вывернулась из ее объятий.

– Ни во что.

– Ты же знаешь – ты можешь все мне рассказать.

– Да нет, ничего.

Алиса убежала к подружкам, играющим во дворе.

Карл стоял посреди группки ребят, искоса поглядывая на нее своими голубыми глазами, которые унаследовал от отца. Он был одним из самых старших ребят в школе – на голову выше остальных. Дети из младших и средних классов смотрели на него с восторгом и толпились вокруг.

Стоит ли Ханне подойти к нему и спросить, что происходит, или станет еще хуже? Проблем у них и без того предостаточно. Страх нарастал параллельно с головной болью, которая началась у нее из-за вчерашнего неумеренного употребления вина.

Ханна обвела взглядом двор и старое деревянное здание школы с белыми резными ставнями, в которое когда-то влюбилась с первого взгляда.

Воздух был неподвижен, вымпел на флагштоке школы уныло повис. Лес позади школы вдруг показался ей темным и грозным. Взгляд обратился на машины, пролетавшие сквозь Стентуну по трассе – явно с превышением скорости. Голоса кричащих, смеющихся детей смешались в единый гул. Сердце отчаянно билось, и Ханну не покидало чувство, что кто-то следит за ней.

– Ай!

Она резко обернулась, когда кто-то ущипнул ее сзади за попу.

– Юхан, прекрати. Что ты делаешь, черт подери?

Провалы в памяти заполнялись один за другим, и ей хотелось, чтобы можно было перемотать все события назад. Ей не нужно было вчера пить так много вина – и уж тем более не следовало дать себя соблазнить.

– Не ругайся, дети могут услышать, – ухмыльнулся он.

Ханна взглянула на него с отвращением.

– Прекрати! Ты не имеешь права ко мне прикасаться. Ты что, не понимаешь, что дети могут увидеть? Думаешь, хорошо выйдет, если они будут думать, что парням можно так вести себя с девушками? Как директор школы ты несешь ответственность.

Ей было странно, что приходится напоминать ему о таких вещах.

– Ой-ой, да успокойся же – вчера ты совсем по-другому пела. Да, какой ужас, если они вырастут похожими на меня – большого ужасного Юхана.

Он напряг мышцы.

– Я могла бы подать на тебя жалобу за сексуальные домогательства.

Щеки у нее горели, ей пришлось собрать волю в кулак, чтобы сдержаться.

– Давай, давай, – ухмыльнулся он. – Покачай права. Вперед, на борьбу! И возьми в свою команду парочку синих чулков из учительской, раз уж ты все это затеяла. Чем они заняты?

Он кивнул в сторону детей, лицо у него вдруг стало серьезным.

– Не знаю, но мне все это не нравится. Алиса, кажется, перепугалась до смерти и спряталась в ящике с песком.

– Если Алиса твоя дочь, это еще не значит, что ты должна думать только о ней.

Ханна кивнула, понимая, что он прав, – однако на этом этапе она уже не нуждалась в таких напоминаниях. Когда работаешь учителем в той же деревне, где живешь, есть риск заполучить собственных детей в качестве учеников – а это непростая ситуация. Чаще всего именно Алисе доставалось меньше всего внимания: Ханна не хотела, чтобы другие дети и родители думали, будто она отдает предпочтение собственной дочери. Как бы она ни поступала, все получалось плохо. С Карлом было то же самое, когда он учился в начальной школе. Хотя думать об этом было тяжело, Ханна понимала, что это плохо сказалось на их отношениях, и Карл еще тогда начал отдаляться от нее. Возможно, он видел в ней скорее учительницу, нежели маму, и именно поэтому она боролась за то, чтобы эта история не повторилась еще раз, с Алисой.

– Хорошо, что мы вчера провели собрание, – сказала она. – Надо как можно скорее пригласить родителей.

Юхан кивнул.

– Кстати, ужасная история с этим убийством. Вы что-нибудь видели? Ведь вы живете совсем рядом!

Ханна не ответила, продолжая смотреть на детей, голоса которых звучали все громче, – на школьном дворе, казалось, сгустилась атмосфера ненависти.

– Скажи, если надо прийти и охранять тебя, пока твой муж в отъезде – ведь вчера он, наверное, был в отъезде? – сказал Юхан, легонько толкнув ее в бок и расправив грудь. Фигура у него была огромная, как и эго, и он поступал, как заблагорассудится. Жизнь представлялась ему огромным накрытым столом, с которого он мог взять что угодно, когда угодно.

– Ты что-нибудь видела? – снова спросил он.

– Нет, только ограждение и машину сегодня утром.

Прежде, чем Юхан успел еще что-то добавить, она позвонила в колокольчик, который держала в руке.

– Что ты делаешь? – спросил он, взглянув на часы. – Перемена еще не кончилась, осталось пять минут.

Это уже не имело значения, ей хотелось внутрь, во дворе было небезопасно – ей хотелось поскорее развести детей.

– Игры окончены, я хочу видеть всех на местах, – крикнула она, продолжая звонить в колокольчик, одновременно оглядывая школьный двор.

Чувство, что кто-то наблюдает за ней, не покидало ее. Она попыталась внушить себе, что ей это кажется, – а если нет?

Она должна позвонить Стоффе, как только сможет поговорить без помех. Они едва успели обменяться парой фраз после того, как к ним утром заявилась полиция. Когда рассказали об убитой женщине, Ханна поначалу не знала, что ответить и как реагировать. Но последовавшая ложь звучала совершенно естественно. Дети сдержанно отвечали на вопросы, и она мысленно благодарила бога, что они не рассказали больше.

Авось Стоффе вернется вечером домой, но вдруг все изменилось? Они должны держаться в стороне и проявлять осторожность.

Ханна придержала детям дверь, пересчитывая их, пока они забегали внутрь. Несколько раз она сбивалась и вынуждена была пересчитать заново, когда они собрались в гардеробе.

Несколько мальчишек потянули вверх ее тунику.

– Ха-ха, мы видели сиськи!

– У нее сиськи больше, чем у моей мамы!

Они смеялись. Когда еще один ребенок потянул за ее тунику, она рявкнула на него. Слишком громко, и с явной дрожью в голосе.

Увидев, как Алиса забилась в угол, Ханна сделала глубокий вздох.

– Ну вот, теперь идите в класс и рассаживайтесь по местам.

Прежде чем закрыть дверь, она в последний раз оглядела школьный двор. Пусто.

Заперев дверь, она отправилась в прохладный класс.

Эллен, 10:35

Вместо того, чтобы ехать дальше по трассе 52 в сторону Эрелу, Эллен свернула на дорогу, ведущую к хутору Альварссона. Крепко вцепившись в руль, она поклялась самой себе, что только взглянет на это место – и сразу поедет домой.

Ни Альварссона, ни его хутор Эллен не знала, но по этой проселочной дороге проезжала огромное количество раз. С одной стороны стоял лес, густой и высокий, с другой до самого горизонта простирались овсяные поля. Казалось, она уже почти на краю света.

Хотя она знала, что лучше держаться подальше, ее привлекала смерть. Что-то звало, тянуло ее, словно смерть – наркотик. Сосредоточившись на чужих горестях, Эллен могла отрешиться от собственных, и ей становилось легче. Во всяком случае, на некоторое время.

Добравшись до местечка под названием Сульбю, она увидела, что дорога перекрыта. Эллен припарковалась рядом со знаком «Играющие дети». Две полицейские машины и фольксваген криминалистов с багажником на крыше стояли в ряд у сине-белых лент ограждения. Большая территория была огорожена. Выбравшись из машины, Эллен вдохнула полной грудью горячий воздух.

Строго говоря, ей следовало бы сесть в машину и ехать своей дорогой. То, чем она сейчас занимается, – своего рода самодеструктивное поведение. Один из многочисленных ее психологов сделал такой вывод. Когда другие режут себе руки, она погружается в расследование страшных убийств.

В ста пятидесяти метрах от лент ограждения стояла, судя по всему, машина убитой женщины – голубой «гольф», повернутый в сторону Ольберги. Видимо, женщина приехала со стороны Нючёпинга. Казалось, машина прижалась к овсяному полю – одним колесом на обочине. Словно она остановилась ради чего-то или кого-то и прижалась к краю дороги, чтобы не мешать другим автомобилям.

Возле машины женщины стояла палатка, поставленная полицейскими. Похоже, машина закрывала собой труп. Криминалисты в комбинезонах, похожих на космические скафандры, работали не покладая рук в поисках улик.

Эллен достала мобильный и сделала несколько снимков. Приблизив на экране регистрационный номер, вписала буквы и цифры прямо в приложение, с помощью которого можно найти, на кого зарегистрирована машина. Оказалось, что она взята в прокат – но на чье имя, узнать было нельзя.

Не успев даже подумать, Эллен впервые за несколько недель открыла электронную почту. В папке «Входящие» была куча непрочитанных сообщений – она не в силах была даже подумать о том, сколько их там всего. Даже не заглянув туда, она послала сообщение своей коллеге, мисс Марпл, работавшей в отделе журналистских расследований в редакции новостей. На самом деле ее звали Анна, но Филипп и Эллен называли ее мисс Марпл, поскольку она втайне увлекалась детективами.

Эллен попросила коллегу проверить, кто является владельцем машины. Поскольку Эллен была на больничном, ей не следовало находиться на месте преступления и писать мейлы на работу, но впервые за эти несколько недель она почувствовала, как кровь понеслась по жилам и как ей от этого полегчало.

Эллен удивилась, не увидев никого из журналистов. Либо полиции удалось пока скрыть информацию, либо же случай оказался недостаточно интересным. Возможно, он уже отброшен как среднестатистическое убийство из ревности или же в мире произошло нечто гораздо более значимое, чем судьба какой-то неизвестной женщины.

Взгляд Эллен скользнул по полю. Полицейский с собакой обыскивал землю чуть в стороне. Стояла звенящая тишина. Овес слабо покачивался на легком ветру, в небе красиво парили птицы. За полем виделся хутор Альварссона – усилием воли она заставила себя сдержаться, чтобы не поехать туда и не задать кучу вопросов. Любознательность всегда была ее сильной стороной, но могла оказаться и слабостью, если не держать ее в узде. Неподалеку, по другую сторону дороги располагалась деревенька Сульбю – часть Стентуны, состоявшая из трех красных домиков, окруженных таким же красным забором.

Солнце ярко светило, Эллен взяла солнцезащитные очки, лежавшие на пассажирском сиденье в машине.

У бело-синей ленты остановились дети на велосипедах. У них были яркие цветные рюкзаки и только что подстриженные волосы. Потные лбы, разбитые коленки. Они были приодеты перед началом учебного года – все в шортах, футболках и кедах. Со смешанным чувством Эллен вспомнила, каково это – возвращаться в школу после летних каникул.

Дети хихикали, указывая пальцем. Кто-то из них усмехнулся, глядя на нее, и Эллен опустила глаза.

«Простое любопытство. Не понимают серьезности ситуации», – подумала она, когда они укатили на своих велосипедах дальше.

– Простите! – крикнула она, подходя к ограждению. – Меня зовут Эллен Тамм, я репортер криминальной хроники на четвертом канале. С кем я могу поговорить?

Один из полицейских неохотно двинулся ей навстречу. На нем был жилет, как у рыболова, глаза сощурены, светлые волосы взъерошены.

– Мы не можем отвечать на вопросы здесь, на месте. Нам нужно делать свою работу, – сказал он, отгоняя кружащихся над ним насекомых.

Эллен сняла темные очки.

– Я все понимаю. И я не буду мешать вам работать, но не могли бы вы все же кратко рассказать мне, что вам известно?

– Мы подозреваем тяжкое преступление, это все, что я могу сказать. Если у вас есть вопросы, обратитесь к Бёрье. Он возглавляет предварительное следствие. Бёрье Сван. Позвоните на коммутатор полиции.

Прежде чем он успел отвернуться, Эллен продолжила:

– Имя погибшей известно?

Он вздохнул и посмотрел на нее так, словно у нее не все дома, и ему хотелось бы отмахнуться от нее, как от назойливых мух.

В каком-то смысле он прав. Нечасто ей случается наткнуться на убийство подобным образом, не имея никакой предварительной информации.

– Есть ли следы? Кто-нибудь выходил из машины?

Скорее всего, никаких следов от шин нет, раз Альварссон посыпал дорогу солью. В такую сухую погоду следы от шин вообще редко остаются.

Он покачал головой.

– Вы что-нибудь обнаружили? Ну хоть что-нибудь можете мне подкинуть?

– Нет, не могу. – Он развернулся и пошел прочь. – Звоните Берье.

«Черт» – подумала Эллен, глядя ему вслед.

Могла ли женщина остановиться, чтобы подобрать случайного пассажира? Или же кто-то сидел с ней в машине? Но как тогда этот человек выбрался отсюда? Эллен подумала, что надо посмотреть расписание автобусов и позвонить Бёрье Свану.

Запищал телефон. Она еще не привыкла к тому, что он включен, и не знала точно, готова ли к встрече с реальностью – интернет-троллями, ненавистью, угрозами и всем прочим дерьмом. Нет, на самом деле не готова, однако она не может и дальше делать вид, что мир не существует.

Где ты? Мама

Эллен глубоко вздохнула и, бросив последний взгляд на хутор Альварссона, пошла к машине.