Текст книги "Мрачные тайны"

Эллен, 11:15

С каждым рядом столетних лип, мимо которых она проезжала, у Эллен внутри нарастал страх. Последний раз она побывала здесь, в Эрелу, в начале лета, сразу после дела Люкке. Тогда она выдержала два дня, а потом остров стал засасывать ее. В зеркало заднего вида она наблюдала, как позади нее над гравиевой дорожкой образуется облачко пыли. Будь у нее выбор, ни за что бы сюда не вернулась – по крайней мере, в обозримом будущем.

Чтобы отделаться от нарастающей тревоги, Эллен открыла браузер в телефоне и, придерживая руль одной рукой, зашла на страницу новостей газеты «Афтонбладет».

В новостях на первом месте упоминалась драка во время дерби накануне вечером – на улице Свеавеген в центре Стокгольма одного человека забили до смерти. Вторая новость – необычная жара, третья – один из участников весеннего сезона реалити-шоу «Отель Парадайз» задержан за торговлю наркотиками в клубе в Векше.

Ей пришлось долго прокручивать ленту новостей, прежде чем она нашла крошечную заметку об убийстве в Стентуне.

На сайте четвертого канала в конце выпуска местных новостей обнаружились краткое сообщение и карта Стентуны.

Утром на окраине Стентуны обнаружено тело женщины. Полиция начала расследование. По словам полицейских, после осмотра тела, найденного под открытым небом, не исключается версия об убийстве. Если у вас есть информация по этому делу, пожалуйста, свяжитесь с полицией по телефону 114 114.

Когда Эллен поднялась на вершину холма и увидела за́мок, в нос ей ударил запах свиного хлева. Она поспешно подняла стекло, снизила скорость и медленно въехала по аккуратно подметенной дорожке, где каждый камень знал свое место еще с восемнадцатого века, когда за́мок строился.

Тошнота накатила снова, стоило Эллен выйти из машины. На этот раз трудно было определить, чем вызвано это состояние – жарой, запахом или самим островом.

С глубоким вздохом девушка оглядела длинный желтый фасад роскошного здания. Заросли плюща доходили до самых окон спален на втором этаже – считалось, что это предохраняет дом от воров. По иронии судьбы, все плохое уже произошло.

– А вот и ты, наконец-то. Я уже почти начала волноваться, а на телефон ты не отвечаешь.

Ее мать, Маргарета, появилась со стороны кухни и в своей обычной манере начала разговор с того, чтобы сказать нечто неприятное.

Эллен захлопнула дверцу машины.

– Зато теперь я здесь.

Мать была одета в серых тонах – светло-серая блуза и темно-серые отутюженные брюки. Седые волосы тщательно уложены при помощи пенки. Раз в неделю Маргарета ходила в парикмахерскую и делала укладку – в отличие от Эллен, которая поспешно прихватила взъерошенные волосы в конский хвост, чтобы не дать маме повода для язвительного комментария.

Они быстро обнялись.

– Дай хоть посмотрю на тебя, – проговорила Маргарета, отступая на шаг. – До чего ты похудела! Что, все лето ничего не ела?

Не отвечая, Эллен открыла багажник.

– Ты отлично выглядишь, тебе так очень хорошо. Еще пару килограммов сбросить – и на тебя налезут мои платья, которые я носила в твоем возрасте. А я ведь купила их после того, как родила вас, близнецов.

Трудно было не заметить в ее голосе нотки гордости.

– Я всегда мечтала, чтобы они достались одной из вас…

Не более пяти минут Эллен пробыла дома, а ее мама уже успела затронуть все то, от чего ей захотелось бы немедленно уехать. Что она потеряла сестру-близнеца, что она одна и далека от создания семьи, что она редко звонит и что не соответствует ожиданиям…Однако Эллен знала – спорить с мамой бессмысленно, поэтому лишь закусила губу.

– Помочь тебе с вещами? – Маргарета подошла к Эллен и с удивлением уставилась в багажник. – Это все, что ты взяла с собой? Ты же знаешь, что тебе придется остаться здесь, пока не поправишься.

Эллен взяла свою спортивную сумку.

– Знаю, – ответила она и захлопнула багажник. – Мне больше ничего не надо.

– Хорошо, раз ты так считаешь. Пойди прими душ с дороги, а я накрою возле домика чай. Сделала собственный холодный чай – с мятой из сада. Кстати, может, тебе переодеться во что-нибудь более подходящее?

– Зачем? Какая разница, что на мне надето? – спросила Эллен и посмотрела вниз на свои потрепанные джинсовые шорты и розовый лифчик, просвечивающий через белую майку.

Внезапно к дому подъехал черный внедорожник и припарковался рядом с машиной Эллен. Из него вышел мужчина и с грохотом захлопнул дверцу.

– Фу, черт, как тут воняет свиным навозом!

– Папа! – проговорила Эллен. – А ты что тут делаешь? Она не могла вспомнить, когда они в последний раз встречались в Эрелу.

– Мы должны поговорить об этом все вместе. Я не могу одна отвечать за тебя, – негромко сказала Маргарета, обращаясь к Эллен и разглядывая бывшего мужа.

– Привет, – сказал он и быстро обнял Эллен, однако она успела почувствовать, что он только что вылез из прохладного салона с кондиционером, и ощутить аромат его одеколона.

Отец снял черные солнцезащитные очки, и Эллен констатировала, что он все так же хорош собой. В детстве она думала, что у нее самый красивый папа на свете – что бы он ни делал, казался ей лучше всех. Все, к чему он прикасался, превращалось в золото.

Поэтому, когда этот образ сменился другим, это причинило ей такую боль. Когда он ушел от них.

– Привет, Эрик, – сказала Маргарета, сощурившись на солнце.

– Привет, – ответил он и чмокнул ее в щеку.

Эллен неприятно было видеть, как мама слегка покраснела.

– Сходите к воде, – сказала Марагрета. – А я принесу чего-нибудь попить.

Они сделали, как она велела. Эллен шла чуть позади отца, мимо за́мка, вниз по узенькой тропинке, ведущей к лодочному домику.

– Здесь все осталось по-старому, – сказал он, окидывая взглядом сад и озеро. – Я не был здесь… сейчас скажу… лет десять.

Голос его звучал почти с гордостью, словно речь шла о месте, которое он посещал пару раз. Словно никогда не жил здесь, не завел детей и не потерял одного из них.

Когда они спустились к воде, отец вышел на мостки и потянул за канат, которым была привязана яхта, – видимо, ища, к чему бы придраться. Эллен и сама не понимала, почему ее все это так задевает, но каким-то загадочным образом воспринимала все, что он говорил и делал, как критику в свой адрес.

Трудно было сказать, на что она так реагирует – на слова или на его тон. Возможно, дело было в том, как именно он все произносил, или же она вкладывала в его слова совершенно другой смысл. Как это его замечание по поводу запаха. Какое счастье, что я от вас уехал. Вы так плохо пахнете.

Маргарета вскоре вернулась с подносом. Она расставила чашки и кувшин с самодельным холодным чаем на столике на веранде.

– Что же вы не садитесь? – спросила она с легким упреком в голосе.

Эллен вдруг почувствовала усталость – а лекарств было недостаточно, чтобы заглушить все то, что разыгрывалось сейчас перед ее глазами.

– А пива у тебя не найдется? – спросил Эрик и уселся на один из деревянных стульев у другого конца стола, ближе к лодочному домику и баньке.

– Я сделала холодный чай.

– Очень мило, но мне хотелось бы пива.

Он бросил на нее такой взгляд, словно она официантка. Эллен казалось, что он вот-вот щелкнет пальцами, чтобы ускорить процесс и поскорее получить то, что заказал.

– Ну что ж, посмотрю, может быть, найдется. Возможно, от кого-то и осталось пиво.

Эллен смотрела вслед маме, когда та тяжелыми шагами направилась обратно в кухню, чтобы удовлетворить желание бывшего мужа. Сама она села на стул чуть в стороне от отца и отхлебнула глоток холодного чая, вкус которого был вовсе не похож на мятный – скорее отдавал петрушкой. Она разглядывала отца – тот сидел, широко расставив ноги, в своем костюме прямого покроя, расстегнув верхнюю пуговицу на рубашке.

Они не виделись больше года. Последний раз разговаривали на Рождество, когда обменивались поздравлениями по телефону.

– Наверное, надо сделать «Рождественскую хронику» – сообщить друг другу, что произошло за то время, пока мы не виделись. Помнишь, вы с мамой такую рассылали всем своим друзьям – подводили итоги года, рассказывали, как у нас все хорошо в нашей маленькой семье.

Он приподнял бровь.

– Я пошутила, – поспешно добавила Эллен. – У тебя все в порядке?

– Мне кажется, что да, – ответил он, снял пиджак и аккуратно повесил на подлокотник. – Работы много, но это хорошо. Нючёпинг становится привлекательным местом для адвоката по уголовным делам.

Эллен кивнула. Самой ей особо нечего рассказывать. Что у нее такого произошло? Складывается впечатление, что жизнь у других идет вперед, а у нее – стоит на месте. Вероятно, ей следует радоваться, что он не спросил, как она себя чувствует. Неизвестно, смогла бы она рассказать – да и он вряд ли желает слышать правду.

Эллен чувствовала себя потной и грязной, и жалела, что не успела переодеться.

– Ты слышал об убийстве в Стентуне?

– Эллен, я считаю, что тебе сейчас следует думать о других вещах, хорошо?

Эти слова он произнес медленно, словно обращаясь к ребенку, – как будто лучше знал, что ей нужно.

– Ладно, – она закусила губу. – Как семейство? Все хорошо?

– Разумеется. Учебный год уже начался, так что хлопот полно, однако Карро прекрасно справляется.

Эллен отхлебнула глоток холодного чая. Ах да, Карро.

– Как у нее дела?

Пока ни одного встречного вопроса с его стороны, однако она продолжала спрашивать, как глупый пес, виляющий хвостом, хотя его и побили.

– Да, она открыла в Нючёпинге небольшой дизайнерский магазинчик – и он сразу стал популярен, так что все очень здорово. Она объездила все ярмарки и нашла отличные интерьерные штучки ярких цветов – это последний осенний тренд, насколько я понимаю. У нее товары от лучших поставщиков, тебе следовало бы заглянуть к ней.

Эллен кивнула и задумалась – помнит ли он, что у нее в квартире вся мебель только белая и черная?

– На прошлой неделе мы были в Стокгольме, смотрели там помещение.

Как мило, что вы мне позвонили.

– Как лето? Хорошо прошло?

Почему она не может заткнуться? На самом деле она не хочет ничего знать. С этой минуты будет молчать.

– Да, лето выпало хорошее. Мы были во Франции – а там погода стояла еще более жаркая, чем обычно. Так что лето прошло замечательно. Уж точно не двенадцать градусов с дождем, как здесь.

Эллен надела темные очки. Никто не заставлял ее чувствовать себя такой ничтожной, как отец. Должно быть, для него настоящая пытка – сидеть со своей неудачницей-дочерью, оставшейся от прежней жизни. Как хорошо, что он смог начать сначала, найти новую жену, которая открыла магазинчик с товарами ярких цветов, уехать из этого места и оборвать все связи с прошлой жизнью.

– Ты не общалась с братом?

Он что, шутит?

– Нет. А ты?

– Ну, он иногда заходит, и, конечно, мы встречаемся в офисе, но все очень заняты – работа, работа, работа.

Он забарабанил пальцами по столу.

– Да, у меня то же самое. Сплошная работа. Прямо не знаю, как мне успеть со всеми делами тут, – сказала Маргарета, которая наконец появилась с бокалом пива в руках. – Проклятые осы!

Она отогнала их рукой.

– Похоже, им тоже жарко – посмотри, они едва шевелятся, – проговорила она, протягивая пиво Эрику.

– Тут все как прежде – красота, – он отхлебнул пива.

– Стараюсь.

Иногда Эллен сочувствовала маме, но это мало что давало – с каждым язвительным комментарием та словно подкладывала на плечи Эллен дополнительный груз.

– Эллен, ты не могла бы снять очки и перестать вести себя как подросток?

Эллен неохотно сняла очки и положила на стол.

Эрик подался вперед.

– Мы с мамой все обсудили. Нам известно, что ты не ходила на работу – вообще не выходила из квартиры все лето, с тех пор, как занялась той историей с девочкой…

– Люкке.

– Да, наверное, именно так ее и звали. Как бы там ни было, ты не платила квартплату, не оплачивала другие счета. Скоро к тебе пришлют судебного пристава. У тебя же есть деньги. Не понимаю, почему ты не платишь. Я не могу оставить тебя жить там, если ты не будешь вести себя по-взрослому.

Эллен вспомнила это чувство, когда она не могла заставить себя подняться с постели. Когда тело казалось свинцово-тяжелым, а тоска сдавила горло, словно удавка. Когда все силы уходили на то, чтобы пережить еще один день, хотя на самом деле ей этого не хотелось.

– Так дальше продолжаться не может. И визит в психиатрическую клинику, Эллен, – это уже серьезно.

Она попыталась представить себе, как в воображении ее родителей выглядит психиатрическая клиника. Наверное, как своего рода дурдом из пятидесятых, где пациенты лежат, привязанные к кроватям, и кричат, когда их лечат электрошоком.

– Мы заботимся о тебе, – продолжал отец.

Эллен почувствовала, как в глазах защипало.

Эрик снова отхлебнул пива.

– Мы хотим, чтобы ты оставалась у мамы, пока ситуация не улучшится.

– Но чем я здесь буду заниматься? – выдавила она из себя. Неужели они не понимают, что в Эрелу ей становится только хуже?

– Ездить верхом или кататься на катере или чем-нибудь еще.

Внезапно Эрик зажал рукой нос.

– Господи, я и забыл, как тут воняет навозом.

Ты плохо пахнешь.

Теперь она жалела, что приняла близко к сердцу его предыдущие комментарии: это ослабило ее и сделало уязвимой перед новым ударом.

– Может быть, тебе заняться пением – у тебя хорошо получалось, – продолжал он.

– Это у Эльзы хорошо получалось петь.

Эллен демонстративно взяла темные очки и снова надела. Хотя ее сестра-близнец утонула, когда им было по восемь лет, их продолжали сравнивать друг с другом.

– Нет-нет, именно ты. Разве ты не помнишь, как мы пришли на «последний звонок», и ты продолжала петь, когда все остальные замолчали? Ты спела целый куплет с таким чувством – даже не заметила, что поешь соло. А потом, когда поняла, что никто больше не поет, – какое у тебя было лицо! – сказал он и рассмеялся. – Никогда не забуду – это было так трогательно.

Она пыталась сопротивляться, однако не смогла сдержать улыбку.

– Главное, чтобы тебе стало лучше, – произнес он, снова став серьезным.

– Я записала ее на сессии с доктором Хиральго три раза в неделю.

– Что? – Эрик уставился на Маргарету. – С какой стати? Мы же решили не привлекать этих шарлатанов. Эллен нужно смотреть вперед, а не копаться в прошлом. А этот, кажется, занимается гипнозом и воспоминаниями из детства? Чушь полнейшая!

– Он помог мне, когда ты ушел от нас.

Мамочка, пожалуйста, не надо об этом. Прошу тебя.

– Мне кажется, для Эллен это будет полезно, – продолжала она. – Ей надо переработать то, что произошло в прошлом, чтобы идти дальше. Она уже обращалась к нескольким психологам, но это не помогло. Так дальше продолжаться не может. Время упущено. Мы не можем продолжать то, что оказалось неэффективным…

Алло! Между прочим, я сижу тут.

Их прервал звонок – у Эрика зазвонил телефон.

– Об этом мы с тобой поговорим позже, – сказал он, повернувшись к Маргарете. – Без Эллен. Извините, я должен ответить.

Эллен посмотрела вслед отцу, когда он поднялся и отошел в сторонку, чтобы поговорить по мобильному.

– О чем вы с папой собираетесь разговаривать без меня?

– Ни о чем.

– Мне хотелось бы, чтобы мы обсудили это все вместе.

– Речь не о тебе, Эллен.

Эллен фыркнула, но ничего не сказала. Они сидели молча, глядя на неподвижное озеро.

Через несколько минут Эрик вернулся за стол.

– Мне пора ехать. Работа, сами понимаете. Все образуется – хорошо, что мы занялись этим вопросом сейчас. Звоните мне, если понадобится помощь. Эллен, я надеюсь, что ты поправишься, иначе не сможешь продолжать жить в квартире возле Шеппсбрун. Мы должны быть уверены, что ты больше не будешь срываться.

Он на ходу поцеловал ее в щеку, поблагодарил за пиво и быстрыми шагами удалился в сторону дома.

Эллен, 13:05

Поднявшись по старой каменной лестнице, Эллен вошла в коридор, где были расположены спальни – с номерами на дверях, чтобы никто не заблудился. Здесь они с Эльзой часто играли в гостиницу, когда были маленькие. Жара не проникала сквозь толстые стены, здесь было хорошо и прохладно. Эллен осторожно дышала ртом. Запахи – самое ужасное, ничто так не отбрасывало ее назад в прошлое, как они.

Прежде чем войти в свою комнату, номер шестнадцать, она посмотрела на черточки на стене. Каждый год Эллен и Эльза мерились, как они выросли. И каждый год оказывались абсолютно одного роста – кроме того случая, когда Эллен сжульничала, привстав на цыпочки. Это было в последний раз.

Сделав глубокий вдох, Эллен открыла дверь.

В ее комнате стояла духота, воздух был спертый. Бросив сумку на кровать, она открыла окно. Гладь озера казалась неподвижной, как зеркало. Воздух снаружи был так же неподвижен – ни одного дуновения ветерка.

Внизу у лодочного домика неподвижно сидела Маргарета и глядела на озеро. Видеть ее в таком состоянии было больно. Эллен так хотелось что-нибудь сделать для своей мамы. Однако она была не тем человеком. Эллен только напоминала ей лишний раз о ее горе. Глядя на Эллен, Маргарета видела лишь Эльзу.

«Смерть, смерть, смерть…» Эллен нервно щелкала пальцами, пытаясь обуздать неожиданно нахлынувшие чувства.

Быстро найдя в сумочке сигареты, закурила. Думать о последствиях в виде запаха дыма сил не было. Стряхнув пепел в стакан, который мама поставила на ночной столик, Эллен открыла бутылку «Рамлёсы», отпила глоток теплой минеральной воды и плеснула немного в стакан. Очень мило со стороны мамы поставить сюда бутылку, однако этот жест заставил ее почувствовать себя гостьей в собственном доме.

Она прилегла на покрывало, втягивая в себя дым.

Расписанные вручную обои с цветочками закружились у нее перед глазами. С обеих сторон от кровати висели портреты родителей Эллен, которые они заказали художнику в день помолвки. Их полные упрека взгляды Эллен видела, засыпая и едва проснувшись.

Смерть сформировала ее характер, и именно смерть помогала ей оставаться на плаву. Противоречиво, но разумно. Чужое горе, кошмары чужой жизни – с этим она умела справляться. Ее собственная скорбь как бы заледенела, и с этим ничего невозможно было поделать. Филипп называл это «тикающей бомбой» – Эллен понимала, что он совершенно прав. Но сил на все это не оставалось.

Здесь она чувствовала себя взаперти, тосковала по другу и по своей квартире, осознавая, однако, что многое в ее жизни должно измениться. В каком-то смысле хорошо, что Филипп и неоплаченные счета вовремя просигнализировали о ее состоянии и в конечном итоге заставили ее покинуть квартиру у моста Шеппсбрун. Это она понимала, но вот как она выживет здесь?

Достав из сумочки телефон, Эллен погуглила «убийство в Стентуне».

Местная газета «Новости Сёдерманланда» давала информацию об убийстве на первой странице. Эллен пробежала глазами текст. Строго говоря, ничего нового.

На сайте «Флэшбек» она нашла небольшую ветку обсуждения. Там дискутировали о том, не является ли это убийством из ревности. В точности как она и подозревала. Указывалось также имя убитой – некоторые буквы были прикрыты звездочками, однако не составляло труда понять, как ее зовут.

Лив Линд, сорок один год. Зарегистрирована на Фолькунгагатан в районе Сёдер в Стокгольме. Одинока, предположила Эллен, так как никто другой по этому адресу зарегистрирован не был. Бухгалтер. Фирма расположена по тому же адресу.

Затем Эллен заглянула в свою почту, констатировала, что мисс Марпл не ответила на ее вопрос по поводу номеров автомобиля, и поскорее закрыла программу, чтобы не видеть горы не отвеченных сообщений, полученных ею за лето.

«Фейсбук». Поколебавшись с минуту, Эллен открыла приложение. Проигнорировав новые сообщения и запросы на добавление в друзья, она поискала имя «Лив Линд» и просмотрела ее стену. Ничего. Никаких надписей типа «Покойся с миром».

Она открыла фотоальбом Лив и увидела несколько фотографий. На одной та стояла с бокалом розового вина в руке. Опубликована больше года назад. Длинные светлые волосы. Круглые щеки. Другое фото снято прошлым летом, когда она ехала куда-то на теплоходе и еще одна фотография, где она со счастливым лицом стоит под зонтом. Закончила гимназию в Умео, а затем изучала экономику в Кристианстаде.

Что ей понадобилось в Стентуне?

Эллен открыла список ее друзей, прокрутила сто двадцать одно имя. Общих друзей у них не оказалось, что само по себе неудивительно, однако нередко выясняется, что ты как-то связан с людьми, с которыми раньше не встречался и о которых даже не слышал.

От тоски Эллен продолжала гуглить, но больше никакой информации не нашла.

Усевшись на постели, она набрала номер полиции и попросила соединить ее с Бёрье Сваном. Всего несколько сигналов – и он снял трубку.

– Да-да, Бёрье Сван слушает.

Голос был низкий и сочный – Эллен предположила, что Бёрье за пятьдесят.

– Добрый день! Эллен Тамм, редакция новостей четвертого канала. У меня к вам несколько вопросов по поводу убийства в Стентуне – Лив Линд.

– Вы сказали – четвертый канал? – он рассмеялся.

– Именно так, а что в этом смешного?

– Нет, извините, просто никогда не знаешь, от чего вы, журналисты, заводитесь.

– Что вы имеете в виду?

К горлу подступила волна раздражения, но Эллен понимала, что сейчас не лучший момент, чтобы вступать в конфликт.

– Вы можете подтвердить, что речь идет о Лив Линд?

– Нет, я ничего не могу подтвердить. А вот вы можете объяснить мне: на прошлой неделе мы занимались другим убийством, в Брандчарре, там тоже женщину забили до смерти. Вам известно об этом?

– Да, – ответила Эллен. Она знала такое место, но об убийстве ничего не слышала.

– Тогда вы догадываетесь, что я имею в виду. Ни с одного телеканала нам тогда не позвонили. Что именно вас так заводит? Мне всегда это было интересно. Почему на этот раз вы звоните?

Она прекрасно поняла его мысль.

– Случайность, – пробормотала она. – Мы не можем освещать все события, но стараемся по мере сил.

Ей стало стыдно за свой канал и за себя лично.

– Но сейчас я заинтересовалась этим делом, и очень важно, чтобы СМИ и полиция вели конструктивный диалог. Вы можете дать какую-нибудь информацию?

– К сожалению, ничего не могу сказать – кроме того, что мы расследуем тяжкое преступление.

– Что стало причиной смерти?

Он вздохнул.

– Я не имею права вдаваться в детали. Жестокое преступление – вот все, что я могу сказать.

– Как вы считаете, что именно произошло?

– Мы ничего не считаем, а просто исходим из имеющейся у нас информации. Сегодня мы провели обследование места. Опросили живущих неподалеку, побеседовали с потенциальными свидетелями. Больше я ничего не могу сказать.

– Родственникам сообщили?

– Мы продолжаем расследование. Спасибо за звонок.

– Запишите мой номер – на случай, если вам что-нибудь захочется рассказать.

Они обменялись номерами и закончили разговор, но, уже собираясь положить трубку, Эллен услышала, как в телефоне зашуршало.

– Алло! – сказала она, но он, похоже, не слышал ее. Зато его собственный голос слышался чуть в стороне от телефона.

Он не положил трубку.

Машинально увеличив громкость на своем телефоне, Эллен попыталась разобрать, что там говорят. В трубке шуршало и потрескивало. Эллен удалось понять, что речь идет о четвертом канале. Что что-то там немыслимо. Услышать, что именно он говорит, было нелегко, но она открыла приложение для записи звука и нажала на красную кнопку – на случай, если он скажет нечто ценное.

Внезапно звук стал более отчетливым.

– Чего тут такого интересного? Эта баба получила по заслугам.

Бёрье рассмеялся – как и его собеседник на заднем плане.

– В конце концов ее парню надоела вся эта ерунда, и он решил положить этому конец.

– Да, история стара, как мир.

Еще несколько смеющихся голосов.

– Баба должна знать свое место…

Смешки и кашель.

– Сама виновата. Когда трахаешься направо и налево, дело обычно плохо кончается.