Текст книги "Тварь"

Микки Спиллейн
Тварь

Глава 1

Лицо коротышки представляло собой кровавое месиво. Тусклые застывшие в шоке глаза, чуть видневшиеся между иссиня-черных, вздувшихся, как грибы-дождевики, век, непонимающе смотрели на Дилвика. Губы распухли и полопались, и струйки крови извилистыми дорожками медленно ползли из уголков рта по щетинистому подбородку, капая на темную от пота рубашку.

Слепящая лампа не освещала Дилвика, который стоял в тени, нависая над головой парня, как дамоклов меч. Он тоже потел. Рубашка липла к его широченной мясистой спине, воротничок размок и смялся на огромной шее. Он потуже натянул кожаную перчатку на мускулистую руку и размахнулся. Раздался тошнотворный звук затрещины, нанесенной открытой ладонью по скуле коротышки. Стул опрокинулся, и голова коротышки стукнулась о цементный пол, издав звук упавшего арбуза. Дилвилк подбоченился и злобно уставился на карикатуру, еще недавно бывшую человеком.

– Уведите его и приведите в порядок! Потом тащите обратно!

Из темноты появились еще два копа и подняли стул. Один из них рывком поставил парня на ноги и поволок к двери.

Господи, как я их ненавидел! И это называется взрослые мужчины! Вчетвером они по очереди выколачивали признание из парня, которому нечего было сказать. И мне приходилось на это смотреть.

Меня хотели запугать. “Берегись! – словно говорили мне. – Если ты попробуешь утаить информацию от Дилвика, ты рискуешь оказаться с проломанным черепом. Вот тебе пример, погляди на него, а после выкладывай все, что знаешь, да оставайся под рукой, чтобы он. Великий Дилвик, мог заняться тобой, когда ты ему понадобишься.

Я набрал полный рот слюны и смачно сплюнул Дилвику под ноги. Жирный коп резко повернулся на каблуках и оскалил зубы в издевательской ухмылке.

– Наглеть начал, Хаммер?

Я не пошевелился и остался сидеть, развалясь на стуле.

– А хоть бы и так, Дилвик, – отозвался я дерзко. – Я вот сижу и думаю.

Верзила скорчил мерзкую гримасу.

– Думаешь? Ты?

– Угу. Думаю, как бы ты выглядел завтра, если бы попробовал этот номер со мной.

Два копа, тащившие коротышку к двери, застыли на месте. Третий, смывающий пятна крови со стула, перестал тереть щеткой плетеное сидение и затаил дыхание. Никто никогда не говорил так с Дилвиком. Никто – от самого важного политикана в штате до самого прожженного уголовника. Никто не осмеливался на это, потому что Дилвику ничего не стоило разорвать такого человека в клочья голыми руками. Он был Дилвик – самый подлый, самый жестокий коп из всех когда-либо обходивших свой участок или молотивших по черепу дубинкой. Грубый, крутой, бесчестный, он не считался ни с кем и никогда не боялся. Разбить человеку в кровь лицо ему было приятней, чем поесть, и все это знали. Вот почему никто не говорил с ним так. То есть, никто, кроме меня.

Потому что я и сам такой.

Дилвик шумно выдохнул. В следующий миг он протянул ко мне волосатую лапищу, но я не позволил ему ухватить меня за рубашку. Я встал и насмешливо ухмыльнулся ему в лицо. Дилвик, при его росте, не привык встречать прямой взгляд. Он любил смотреть на людей сверху вниз. Но сейчас не вышло.

– И что же ты, интересно, сделаешь? – прорычал он.

– Попробуй – узнаешь, – сказал я.

Я увидел, как он отводит плечо, готовясь к удару, и не стал ждать. Мое колено стремительно взлетело и с противным хрустом врезалось ему в пах. Когда он сложился пополам, я двинул его кулаком в зубы и почувствовал, как они крошатся. С синеющим лицом он грохнулся на пол. Один из копов отпустил коротышку и потянулся за револьвером.

– Замри, балда, – сказал я, – пока тебе не разнесли дурацкую башку. Пушка еще при мне.

Он сразу же опустил руку. Я повернулся и вышел из комнаты. Никто не пытался меня задержать.

Наверху дежурный сержант, сидевший, как и раньше, за столом, склонившись над газетой, поднял голову и, увидев меня, украдкой сунул руку под стол. Но и моя в этот момент находилась под мышкой в каких-нибудь шести дюймах от пистолета, практически предлагая ему померяться – кто кого. Быть может, его дома ждала семья. Во всяком случае, коп положил руку на стол. Такие глаза, как у него, мне уже приходилось видеть раньше. Так смотрит крыса из своей норы, когда в комнате такса. Но в копе еще крепко сидело сознание того, что он – Закон, и удержаться ему было сложно.

– Дилвик тебя отпустил? – требовательно спросил он.

Я выдернул газету у него из-под рук и с бешенством швырнул ее на пол.

– Дилвик меня не отпустил, – сказал я. – Он валяется внизу и выблевывает свои потроха, и то же будет с тобой, если ты еще раз выкинешь такой номер. Я вовсе не нужен Дилвику. Ему просто хотелось подержать меня в подвале на сеансе узаконенной пытки, чтобы я увидел, какой он твердокаменный. Это на меня не действует. Имей в виду, я приехал в Сайдон представлять на законном основании клиента, который при аресте воспользовался своим правом на телефонный звонок и вызвал меня, а не за тем, чтобы меня запугивала эта жирная вошь. Из нью-йоркской полиции его вышибли, так он купил себе теплое местечко в вашей дыре только для того, чтобы и дальше драть взятки.

Сержант нервно облизнул непослушные губы, пытаясь заговорить, но я оборвал его.

– Так вот, даю вам ровно один час, чтобы освободить Билли Паркса и отвезти его домой. Иначе, – с расстановкой произнес я, – я позвоню прокурору штата, и пусть он этим займется. Потом вернусь сюда и сделаю кашу из твоей мерзкой рожи. Теперь ясно? Никаких порук, вообще ничего. Вы просто отпускаете его и точка.

Для копа дежурный был жидковат. Его нижняя губа дрожала от страха. Сдвинув шляпу на затылок и громко стуча каблуками, я вышел из здания полиции. Моя машина стояла напротив через улицу, ничего не стоило сесть за руль и развернуться. Черт, до чего же меня разозлили!

Билли Паркс, миляга-парень, безобидный, бывший мелкий жулик, решивший сойти с воровской дорожки. Как по-вашему, поддержит его Закон? Черта с два! Чуть что не так, и его хватают и начинают выбивать из него мозги, и все из-за прошлых дел. Факт, он провел три семестра в колледже на Гудзоне и не больно-то рвался бы на дело, после которого придется продолжать обучение до конца дней своих. Я не слыхал о Билли с тех пор, как он выпросил место шофера у Рудольфа Йорка… Он дал знать о себе только теперь, после того, как у Йорка похитили сыночка-гения.

Когда я свернул с шоссе, по ветровому стеклу застучали дождевые капли. Фары выхватили из мрака мощенную камнем дорогу, приведшую к особняку. Все окна светились, словно его обитатели боялись каких-то незримых чудовищ, таящихся в темных углах.

Это был большой дом, результат сочетания богатства с мастерством архитектора, но, несмотря на его величавый вид и ворота из кованого железа, кто-то сумел пробраться внутрь, заграбастать парнишку и смыться. Черт побери, мальчишка был идеальной приманкой для похитителей. Отец видел в нем не только сына, но больше того: результат четырнадцатилетнего эксперимента. И вот что он получил за свои старания воспитать из мальчугана гения. Бьюсь об заклад, Рудольф Йорк отсчитал бы немало из своих миллионов, чтобы увидеть свое чадо живым и здоровым.

Парадную дверь отворил расфуфыренный лакей, из тех, кто обязательно сосчитает до пятидесяти, и только после откроет. Впрочем, он все же привычно наклонил голову и позволил мне войти.

– Я – Майк Хаммер, – сказал я, вручая ему карточку. – Мне бы повидать вашего босса. И сию минуту, – добавил я.

Лакей едва взглянул на кусочек картона.

– Сильно сожалею, сэр, но мистер Йорк в настоящее время нездоров.

Сунув в рот сигарету, я раскурил ее и сказал:

– Передайте ему, что это насчет его мальца. Он моментально выздоровеет.

Полагаю, с таким же успехом я мог бы, не сходя с места, потребовать выкуп – так он на меня глянул. Всякое случалось в жизни, не раз меня принимали не за того, но похитителем детей посчитали впервые. Лакей поперхнулся словами, судорожно сглотнул, потом повел рукой куда-то в направлении гостиной. Я пошел за ним.

Случалось вам когда-нибудь вспугнуть стаю уличных кошек, изготовившихся к полуночной драке? Видеть, как они разом повернутся, вздыбя шерсть, и уставятся щелками враждебных глаз на пришельца, готовые растерзать того, кто помешал их потасовке? В напряженных настороженных взглядах светится одно общее: ненависть и страх.

Так встретили и меня, только не кошки, а люди. Выражение было таким же. Одни сидели, другие прохаживались по комнате и теперь остановились, застыв, как для прыжка. Немая сцена ненависти. Я задержал на них глаза только на миг, достаточный для того, чтобы сосчитать их – ровно дюжина – и определить всю компанию, как сборище упырей, чьи души давно разъела сухая гниль.

Рудольф Йорк безвольно размяк в кресле, без всякого выражения глядя в пустой камин. На газетных фото он всегда выглядел крупным мужчиной, но в этот вечер он казался маленьким и усталым. Он что-то бормотал про себя, но я не мог разобрать слов. Лакей подал ему мою карточку. Он взял, не потрудившись посмотреть на нее.

– Мистер Хаммер, сэр, – никакого отклика. – Это… это по поводу мистера Растона, сэр.

Рудольф Йорк ожил. Резко повернув голову, он глянул на меня вдруг вспыхнувшими огнем глазами. Очень медленно он встал. Его руки дрожали.

– Сын у вас?

С дивана одновременно вскочили два парня, которых можно было бы назвать красивыми, если бы не их бледность завсегдатаев ночных клубов и вялая кожа. Один сжал кулаки, другой со стуком поставил свой стакан виски на кофейный столик. Они вместе двинулись на меня. Я только глянул на них через плечо, чтобы они увидели выражение моего лица, и этого оказалось достаточно. Оба затормозили вне досягаемости моего удара.

Я снова повернулся к Рудольфу Йорку.

– Нет.

– Тогда что вам угодно?

– Посмотрите на мою карточку.

Он очень медленно прочел вслух:

– “Майк Хаммер, частный сыщик”, – потом смял карточку в кулаке.

Его лицо исказила страшная судорога. Сквозь сжатые губы миллионер выдохнул неслышные, невыразительные слова, боясь произнести их вслух. Один взгляд на дворецкого, после которого тот испарился, и Йорк вновь обернулся ко мне.

– Как вы узнали? – агрессивно спросил он.

Этот тип мне определенно не нравился. Каким бы там блестящим ученым, богачом и важной персоной он ни был, все равно он мне не нравился. Я выдохнул в его сторону облако дыма.

– Без труда, – ответил я, – без всякого труда. Мне позвонили.

Он несколько раз ударил кулаком по раскрытой ладони.

– Я не хочу, чтобы вмешивалась полиция, слышите! Это мое личное дело.

– Легче, док! Я не из полиции. Хотя, если вы попробуете дать мне от ворот поворот, я звякну в какую-нибудь газету, и тогда уж у вас действительно не останется ни черта личного.

– Кого вы представляете? – спросил он холодно.

– Вашего шофера, Билли Паркса.

– И что же?

– А то, что я хотел бы знать, почему вы указали на него, когда узнали, что ваш мальчик пропал. Я хотел бы знать, почему вы позволили им измордовать его даже без предъявления формальных обвинений, и почему вы устроили из всего этого такой секрет. И лучше вам мне ответить, да погромче, черт вас дери!

– Прошу вас, мистер Хаммер!

Чья-то рука развернула меня, с силой толкнув сзади в плечо, другая рука взлетела сбоку и огрела меня по лицу. Щенок из молодых героев выкрикнул:

– Как вы смеете так говорить с дядей!

Едва он кончил, как получил наотмашь по зубам тыльной стороной моей ладони. Тут в мой пиджак вцепился второй. Он получил короткий тычок в ребра, сложивший его пополам, потом я выпрямил его оплеухой. Я отпихнул его от себя, придерживая за галстук. Дыша любителю ночных приключений в лицо, я накручивал галстук на руку до тех пор, пока у плейбоя не начала наливаться синевой шея, и тогда принялся хлестать по щекам его пропитанную виски физиономию. Бил, пока не заболела рука. Стоило остановиться, и тот повалился на пол, плача и пытаясь прикрыть лицо руками.

Пришлось проникновенно обратиться ко всему сборищу:

– В случае, если у кого еще есть похожие идеи, пусть лучше запасется чем-нибудь посерьезнее стакана с виски.

Для Йорка урок не прошел зря. Огонь в его глазах потух. Он снова выглядел стариком и сидел, ухватившись за подлокотники кресла. Ему приходилось несладко, но я видел Билли и теперь не испытывал жалости.

Кинув окурок в камин, я уселся в кресло напротив. Папашу не пришлось тянуть за язык.

– Растона не оказалось утром в постели, – начал он. – Она была смята, но его там не было. Мы обыскали дом и сад, но не нашли никаких следов. Должно быть, я поддался панике. Мне прежде всего пришло в голову, что ведь у меня работает бывший уголовник. Я позвонил в местную полицию и заявил о случившемся. Они увезли Паркса. Я уже жалею об этом.

– Представляю себе, – сухо заметил я. – Сколько вы заплатили за молчание?

Он дернулся.

– Нисколько. Правда, я пообещал им вознаграждение, если они сумеют найти Растона.

– Да, блестяще! Здорово! Только этого им и надо. Господи, да у вас мозгов, как у мухи! – от такого обращения щенков у дяди широко раскрылись глаза. – Эти ваши местные прощелыги – никакие не копы. Конечно, они будут держать язык за зубами, как и всякий на их месте. Думаете, им охота делиться с кем-нибудь такими деньгами, каких можно от вас ожидать? – мне хотелось дать ему по зубам. – Глупо было натравливать их на Билли. Пусть он сидел. С тремя судимостями он никак не стал бы рисковать головой на таком деле. Его первого заподозрили бы, как оно и вышло. Черт, да я скорее пригляделся бы к Дилвику, чем к Билли. Он больше подходит для этого.

Йорк обливался потом. Он обхватил лицо руками и с тихим стоном раскачивался из стороны в сторону. Наконец он остановился и поднял на меня глаза.

– Что мне теперь делать, мистер Хаммер? Что можно сделать?

Я покачал головой.

– Но ведь нужно что-то делать. Я потерял Растона. После стольких лет… Я не могу обратиться в полицию. Он такой впечатлительный мальчик… Я… я боюсь.

– Я здесь всего лишь представляю Билли Паркса, мистер Йорк. Он позвонил мне, потому что попал в беду, а я его друг. От вас я хочу, чтобы вы приняли его на прежнее место, иначе я звоню в газеты.

– Хорошо. Это, право, не имеет значения. – Он снова уронил голову. Я надел шляпу и встал, и тут он сказал: – А вы, мистер Хаммер, как вы сами сказали, вы не полицейский. Быть может, вы смогли бы мне помочь?

Я бросил ему соломинку.

– Может быть.

Он уцепился за нее.

Вы согласны? Мне нужен человек, который… сохранит все в секрете.

– Придется поиздержаться.

– Прекрасно. Сколько?

– Сколько вы предложили Дилвику?

– Десять тысяч долларов.

Я присвистнул.

– Ладно, десять кусков, плюс расходы.

Выражение облегчения разлилось по его лицу как солнечный свет. Цена была высока, но он и глазом не моргнул. Йорк слишком долго носил все это в себе и был рад переложить груз на другого.

Но он еще не все сказал.

– С вами трудно торговаться, мистер Хаммер, и в моем положении я вынужден согласиться. Однако, ради собственного спокойствия я хотел бы выяснить один вопрос: насколько вы умелый сыщик?

Он произнес это резким, сухим тоном, и я ответил тем же. Ответ заставил его попятиться от меня, как от заразного больного. Я сказал:

– Йорк, я убил немало людей. Из двоих я вышиб потроха прямо на улице. Однажды я показал шести сотням людей в ночном клубе, что слопал на обед один подонок, когда он хотел подстрелить меня. Выпотрошил его ножом для жаркого. Я не забыл, хотя мне не хочется помнить. Слишком поганые это воспоминания. Ненавижу ублюдков, которые превращают общество в посмешище и жиреют на нем. Я так их ненавижу, что могу убивать без малейших угрызений. Газеты меня ругают, а крысы, о которых я мараюсь, боятся до смерти, но мне плевать. Когда я убиваю, то убиваю по закону. Судьи твердят, что я слишком тороплюсь спустить курок, но не могут отнять у меня лицензию, потому что я действую правильно. Я быстро соображаю, быстро стреляю, да и в меня частенько стреляют. А я все живой. Вот такой я сыщик.

Целых десять секунд он стоял, онемев, воззрившись на меня с нескрываемым ужасом. Никто в комнате не проронил ни звука. Я не часто произношу такие речи, но когда говорю, должно быть, выходит убедительно.

Если бы мысли можно было слышать, вокруг сейчас стоял бы галдеж испуганного замешательства. Двое хмырей, получивших взбучку, выглядели так, словно их чуть-чуть не укусила змея. Йорк опомнился первым.

Полагаю, вы захотите посмотреть комнату мальчика?

– Нет.

– Почему? Я думал…

– Парнишка пропал, этого факта достаточно. Нет никакого проку осматривать комнату. У меня нет снаряжения для возни с вещественными доказательствами, Йорк. Отпечатки пальцев и прочее – дело техников. Я имею дело с мотивами и людьми.

– Но мотив…

Я пожал плечами.

– Деньги, скорее всего. Обычно суть именно в них. Давайте начнем с начала, – я указал на кресло, и Йорк сел. – Когда вы заметили, что он исчез?

– Вчера утром. В восемь часов, как всегда, мисс Мэлком, гувернантка, вошла к нему в комнату. В постели его не оказалось. Она искала его по всему дому, затем сказала мне, что не может его найти. С помощью садовника и Паркса мы обыскали всю усадьбу. Его нигде не было.

– Ясно. А привратник?

– Генри ничего не видел и ничего не слышал.

– И тогда вы, видимо, позвали полицию? – он кивнул. – Почему вы решили, что его похитили?

Йорк невольно вздрогнул.

– Но… но какой же другой причиной можно объяснить его исчезновение?

Я подался вперед в кресле.

– Если верить всему, что я читал о вашем сыне, мистер Йорк, он – самое необыкновенное создание по эту сторону рая. Разве не естественно ожидать от юного гения неуравновешенности?

Он стиснул подлокотники кресла так сильно, что на руках вздулись вены.

– Если вы имеете в виду его душевное состояние, то ошибаетесь. Растон находился в превосходном состоянии, как и в течение всей своей жизни. Я не только отец и ученый, я еще и врач.

Было ясно, что он не желает допустить никаких сомнений в отношении рассудка, который оттачивал так долго и старательно.

– Ладно, тогда опишите его мне полностью. Надо же с чего-то начать…

– Да. Ему четырнадцать. На вид он такой же, как и все мальчики. Рост – пять футов один дюйм, светло-каштановые волосы, румяный. Весит сто двенадцать фунтов без одежды. Карие глаза, высоко на лбу, слева, малозаметный шрам. Он упал, когда был маленький.

– Есть фотография? – он кивнул, сунул руку в карман пиджака и достал снимок. Я взял его. Мальчик стоял, видимо, во дворе дома, заложив руки за спину, в типичной позе несмелого юнца. Кроме всего прочего, паренек был еще и красив. Вокруг его рта играла легкая улыбка, и он казался довольно застенчивым. На нем были шорты и темный свитер. На заднем плане резвился пятнистый спаниель.

– Оставлю себе, не возражаете? – спросил я.

Йорк махнул рукой.

– Нисколько. Есть и другие, если вам нужно.

Спрятав снимок в карман, я закурил новую сигарету.

– Кто еще есть в доме? Перечислите всех слуг, кто где спит, всех, кто бывал здесь в последнее время. Друзья, враги, люди, которые у вас работают.

– Разумеется, – откашлявшись, Йорк начал перечислять домочадцев. – Кроме меня, здесь живут Паркс с Генри, два повара, две горничных и Харви. Мисс Грэйндж работает ассистенткой у меня в лаборатории, но живет в городе. Что касается друзей, то у меня немного осталось таковых, которые навещают меня после того, как я оставил преподавание в университете. Не припомню никаких врагов. По-моему, за последние несколько недель в ворота не проходил никто, кроме поставщиков из города, то есть, конечно, кроме них, – он указал на собравшихся в комнате, – моих ближайших родственников. Они постоянно приезжают и уезжают.

– Вы ведь довольно богаты? – излишний вопрос, но я задал его не без значения.

Йорк бросил быстрый взгляд вокруг, и на его лице промелькнула гримаса, наполовину выражавшая отвращение.

– Да, но я пока еще в добром здравии.

– Очень неудачно для них, – пусть упыри слушают.

– Вся прислуга спит в северном крыле. У мисс Мэлком комната, смежная с комнатой Растона. Я занимаю спальню-кабинет в северной части дома.

Ни с какими лицами и организациями я не сотрудничаю. Вам должна быть знакома сущность моей работы. Она состоит в том, чтобы дать моему сыну интеллект и мыслительные способности, намного превосходящие обычные. Вам и другим он может казаться гением, но для меня он просто человек, полностью использующий свой умственный потенциал. Естественно, мои методы составляют строго охраняемый секрет. Мисс Грэйндж разделяет его со мной, но я ей полностью доверяю. Она так же предана сыну, как и я. С тех пор, как моя жена умерла при родах, она всячески помогает мне. Как будто все?

– Да, пожалуй, хватит.

– Можно спросить, как вы намерены действовать?

– Конечно. Я не сдвинусь с места, пока не объявятся похитители вашего сына. Те, кто украл парнишку, наверняка считают, что дело им по плечу, иначе выбрали бы кого-нибудь другого, а не вашего мальчика, который всегда на виду. Если бы вы захотели, все до единого копы в штате сейчас бы искали его. Как я понял, никакого письма не присылали…

– Никакого.

– …так что они выжидают, хотят посмотреть, как вы себя поведете. Позовете копов – можете их спугнуть. Погодите немного, и они свяжутся с вами. Тогда и начнется моя работа… то есть, если его в самом деле похитили.

Папаша-экспериментатор закусил губу и бросил на меня очередной свирепый взгляд.

– Вы говорите так, будто не верите, что его похитили.

– Я говорю так потому, что не знаю, как было дело. Могло случиться, что угодно. Определенней скажу, когда увижу письмо с требованием выкупа.

Йорк не успел ответить, так как в этот момент вновь появился дворецкий, а с ним – аппетитная рыжеволосая красотка. Они поддерживали с обеих сторон обвисшую, окровавленную фигуру.

– Это Паркс, сэр. Мы с мисс Мэлком нашли его за дверью!

Мы одновременно подбежали к ним. Йорк ахнул, увидев лицо Паркса, и сразу погнал дворецкого за горячей водой и бинтами. Кровь почти всю вытерли, но лицо оставалось таким же распухшим. Дежурный сержант сделал, как я велел, час даже еще не истек, но все равно они мне заплатят. Я отнес Билли к креслу и осторожно посадил.

Когда вернулся дворецкий с аптечкой, я отошел, предоставив действовать Йорку.

У меня впервые появилась возможность как следует рассмотреть мисс Мэлком всю целиком от пары красивых ног до хорошенького личика с уймой естественных чертовски соблазнительных выпуклостей по пути. Мисс Мэлком, так они ее называли.

Я звал ее Рокси Каултер. Раньше она исполняла стриптиз и работала на организацию торговцев телом в Нью-Йорке и Майами.