Текст книги "Терракотовые сестры"

Глава 4

«…Ненавижу оперу, «Аиду» в особенности! – Мэри Лу Говар выворачивала руль джипа с бешеной скоростью, а из приемника доносились последние фразы египетских любовных страданий в интерпретации великого Верди. – Никогда там хорошо все не заканчивается! Вечно кто-то кого-то бросает, страдает, умирает и убивает! Нет чтоб «жили долго и счастливо»! И так жизнь непростая, а тут еще и за поющих переживай!» – Несмотря на все старания Мэри, колеса машины увязли прочно. Выплевывая с остервенением жидкую грязь, кроссовер тем не менее не сдвинулся с места. Более того, жижа просачивалась под двери и заливала кабину. Особого выбора не было, и Говард схватила лежащий на соседнем сиденье рюкзак и, чертыхаясь, стала выбираться из тонущей машины. Благо это не трудно, если твой авто не пижонистый лимузин, а джип армейского образца, да еще и без крыши.

По пояс в болотистой жиже, с бесценным рюкзаком в руке, Мэри Лу молила небеса лишь о том, чтобы тут пиявок не попалось. Не любила она их, не нравились. За время своей полевой жизни археолога ей приходилось встречаться с разными гадами: от скорпионов до спонсоров, но именно склизкие пиявки могли вызвать приступ паники у научного работника из страны победившего феминизма. Сейчас же, когда твоя машина уходит на дно под звуки классической оперы, после того как ты в сердцах не справилась с управлением и тупо вылетела с поворота, быть укушенной мерзкой зубастой тварью стало бы еще и унижением. Почти таким же, как выйти замуж за Кирка, нарожать ему пятерых детей, вытирать им сопли и менять памперсы лет пятнадцать без перерыва и готовить каждое воскресенье вегетарианскую лазанью, брррр! Ей, кого уже дважды приглашали преподавать в Кембридж, в ее тридцать лет!

Обошлось. Пиявки сегодня брезговали худощавым будущим светилом археологической науки. Необразованные, похоже, тут водились пиявки. Или наоборот, интеллигентные. И Говард выбралась на пустое шоссе просто очень грязная, без укусов и паразитов, что радовало. Зато отсутствие сети и приема на мобильнике огорчало. Возможность побыть одной и спокойно подумать – снова радовала, необходимость при этом шагать в грязной одежде неизвестно сколько – огорчала. Приятная тяжесть рюкзака с добычей – радовала, необходимость нести его на плече – огорчала… Мэри Лу могла бы так продолжать долго: этот способ занимать голову, пока ноги работают, она придумала себе еще в детстве, и не раз он выручал ее с тех пор. Пока ровесники по дороге на экскурсию хором горланили: «У старого Макдональда была ферма…», Говард обдумывала положительные и отрицательные стороны будущего предмета разговора и всегда задавала самые неожиданные вопросы. Получала за них призы от организаторов и щипки от своих завистливых одноклассниц. Дипломы с отличием об окончании всего, за что бралась, и славу выскочки. Приобрела навыки самообороны, психологической в том числе, и грант на учебу. Потеряла интерес к жизни типа образцовой домохозяйки и подруг детства из католического приюта. По счастью, цепочку из плюсов и минусов сегодняшних суток пришлось плести недолго: свет фар развеял темноту, и женщина замахала руками, желая остановить кого бы то ни было. Ведь, как известно, лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Особенно если ты идешь одна, ночью, грязная и уставшая, а до ближайшего душа топать и топать.

Огромная черная фура тускло поблескивала лаковыми дверями и хромом тюнинга. Водитель, такой же черный и большой, как его автомобиль, свысока глянул на возможную попутчицу и спросил только:

– Подвезти?

Уговаривать Мэри не пришлось. Она уже начинала мерзнуть, а то, что грязь с нее сваливалась кусками, должно было гарантировать относительную безопасность путешествия. Хотя кто знает, может, ее подвозит маньяк-грязефил?!

– Что, машину утопила? – При ближайшем рассмотрении водила оказался женщиной. И не дождавшись ответа, она сама завелась: – Да тут легко слететь с дороги, если гонишь и не знаешь трассу. Ты не поверишь, я сама в первый раз чуть не вылетела. Правда, не здесь, а подальше, на индейских территориях. Тебе повезло, что выбралась. Могла бы просто утонуть.

– Нет, не могла бы, – засмеялась Мэри Лу, – я не тону вообще. Сколько раз пробовала: то вода выталкивает, то спасет кто-нибудь. Я, кстати, Мэри.

– Ты не поверишь, я Джоан Роулинг, – тезка писательницы обнажила в улыбке крепкие белые зубы, – руку жать не буду – машину веду, ага? Расскажи хоть, чего с дороги вылетела. Ты не поверишь, но я попутчиков беру, чтобы радио не слушать – достают одни и те же песни, просто поговорить хочется. Ты реально не тонешь?

– Зато мои машины часто тонут. Я археолог. Езжу по всяким странным местам, чтобы отнять у небытия то, что может нам еще пригодиться. А чтобы выбраться из тонущей машины, нужно задержать дыхание и подождать, пока кабину полностью не зальет водой. Иначе дверь не откроется. На себе проверяла.

– А где ж взять столько воздуха, чтоб дождаться и самой не сдохнуть?

– Много способов есть. Акваланг, например. Или проще – мячик надувной. Только чтоб не самой надувать, а насосом…

– И что, ты с собой в кабине возишь пляжный мячик?!

– Ну да. Я надуваю его воздухом. На всякий случай, про запас. И к тому же это весело: мячик в кабине.

– А чего не гелием? Он бы еще и летал! Это тоже жуть как весело!

– Им дышать нельзя!

– Зато если вдохнешь – голос прикольный!

– Ага, и когда предстанешь перед ангелами, они все уржутся от твоего голоса и пустят в рай без очереди!

– Я в рай не собираюсь, я планирую жить вечно. – Водитель сказала это обычным тоном, даже буднично, с дежурной улыбкой. Мэри Лу тоже улыбнулась в ответ. Но вот продолжение фразы ее насторожило: – Мне уже пообещали поспособствовать в этом. Надо только выполнить пару поручений, – и подмигнула попутчице. – Ты мне даже помочь в этом сможешь, – и снова улыбка ярко-белыми зубами.

Говард внутренне напряглась. На ночном шоссе, в безлюдной местности, наедине с верзилой-дальнобойщиком сложно определимого пола не слишком приятно осознавать, что тебя вот-вот начнут обращать в какую-то религию. Но из благодарности Мэри Лу приготовилась покивать головой. Не пришлось – Джоан сменила тему:

– Как в болото-то свалилась? Рассказывай!

Мэри Лу совсем не хотела вспоминать неудачный вечер и заявление Кирка, что им нужно расстаться: он устал ждать, когда она найдет все сокровища земли, и у него есть другая, простая добрая подружка, которая уже беременна. Самолюбие задел, глупый пингвин. И потому Говард придумала на ходу историю про то, как за ней гнались трое пьяных байкеров. «Сама не знаю, из-за чего!»

– Вот этих? – и Джоан кивнула в зеркало заднего вида.

В большом стекле отразились три черных силуэта. Они просто выплыли из утреннего тумана: три черных мотоцикла и три их наездника, тоже в черном. Ни один из них не включил фары. У всех на черных шлемах опущены черные стекла. И черные же кожаные кисти развеваются на рулях. На ум пришли детские страшилки…

– А давно они за нами едут? – спросила Мэри. Как ученый, она знала, что совпадений не бывает, как женщина – тайно верила в чудеса и страшные сказки.

– Я их заметила, как в индейские территории въехали. Думала сначала, что местные, свернут где-нибудь на обочину, в свою резервацию, а они все едут и едут за нами. Не поверишь, я тебя аккурат на границе подобрала. А эти, видать, тебя ищут. Ничего мне не хочешь рассказать, археолог Мэри Лу Говард?

Та только покачала головой в ответ и затихла на своем месте на время, уточнила потом осторожно:

– Им видно, кто в кабине?

– Они и так знают, похоже, – вдруг огрызнулась Джоан. – Чего им надо от тебя? Признавайся! Эти наклейки на бампер не отстают.

И тут Говард услышала скрежет металла. Роулинг выпучила глаза, глянув в зеркало дальнего вида. На ее черном лице выкатившиеся из орбит светлые зрачки выглядели комично и жутковато. Потом она поджала губы и резко вильнула влево-вправо машиной. Мэри Лу от неожиданности стукнулась о дверцу.

– Царапать мою машину?! Получите, гады!

Но через пару мгновений женщины снова услышали скрежет металла.

– Черт! Их стало больше! – воскликнула Джоан. И Говард сама смогла убедиться: теперь в клубах ночного тумана за их машиной гнались уже пять черных фигур. И слева, выезжая на пустую встречную, на обгон выходил большой «Патруль Т». С пассажирского места на ходу поднималась во весь рост крепкая мужская фигура. Длинные волосы выбивались из-под шлема и метались от ветра. Человек держал в руках что-то вроде лассо, раскручивая его над головой. Бросок, и снова скрежет металла о металл режет слух.

– Хреновый из тебя штурмовик! – рычала уже чернокожая Роулинг. – Третий раз не можешь зацепиться, бандит! Вот тебе! – и водила снова дернула рулем. Ее «Стерлинг» послушно вильнул, и прицеп, подобно смертоносному хвосту древнего дракона, снес двоих из черного кортежа. «Патруль Т» тоже дернулся, пропав на минуту в тумане, но черная фигура повисла на корпусе грузовика. Она распласталась на подножке, прямо над колесами, ногами задевая шоссе, но, к ужасу сидящих в кабине, издавала уже знакомый железный скрежет.

Вдруг голова цеплявшегося вытянулась, изменила форму, плечи стали стремительно уменьшаться, словно втягивая в себя руки, шею, поглощая все до самых кистей. Срастались ноги. И вот уже не человеческая фигура висит на подножке грузового прицепа, а черная лента колышется по ветру, извиваясь и скрежеща. У Мэри Лу волосы зашевелились на голове, с ужасом она осознала, что их преследователь превратился в подобие гигантской пиявки, присосавшейся к железному телу. Но, как оказалось, метаморфоза черного гонщика – не самое страшное. Гибкое черное тело, извиваясь, двигалось к кабине. Скрежет усиливался, и Говард вдруг поняла, что скрежещет не один паразит. Она вжалась в кресло и лихорадочно соображала, притянув к себе рюкзак.

Железный диск с силуэтом птицы, который она везла в нем, показался ей горячим. Так… раскалившийся диск, индейские территории, воплотившаяся выдумка, призрачные гонщики-пиявки, черная дама-дальнобойщик, которая…

Джоан грязно ругалась и выкручивала руль то в одну, то в другую сторону, стараясь сбросить бестию, вдавливала педаль газа в пол и резко тормозила, но все напрасно. Тварь неумолимо приближалась, а мотоциклисты не отставали.

– Ты не поверишь, Мэри, но я везу очень ядовитые штуки в своем фургоне. И если эти твари вскроют мой кузов, то мы будем первыми, кто сдохнет. Ну, сразу после них, конечно. А я не планирую дохнуть, – негритянка зло сверкнула глазами на сжавшую губы попутчицу. – Потому признавайся…

Но договорить она не успела, взвизгнув совсем по-женски и дернувшись инстинктивно, стукнулась о подголовник кресла так сильно, что в нем что-то хрустнуло. И не удивительно: прямо с крыши на лобовое стекло кинулась черная гадость. Широкая слизистая лента толщиной с человеческий торс стекала по стеклу, закрывая обзор. Мрачным подобием лица казались присоски, которыми нечто держалось, а в центре – многозубый круглый рот, где треугольные резцы белели по всей окружности. И рот этот находился в постоянном движении, зубы старались прогрызть стекло.

Говард охнула и не дожидаясь, пока очухается водитель, дернула рычаг у руля – заработали дворники. Тварь снова задергалась и, сворачиваясь вокруг цели, отчаянно пыталась удержаться, даже поломала один из дворников. Но в конце концов оторвалась, оставив вместо себя мелкую сетку трещин и две глубокие царапины на поверхности. Скрежета становилось все больше. В кабине запахло дымом.

Мэри Лу глянула в зеркало заднего вида и ясно увидела, как черный «Патруль Т» ссаживал с себя еще одного седока, теперь с ее стороны. А на кузове фуры уже болтались три гигантские пиявки. Еще одна доползла до водительской двери и клацала зубами у самого лица водителя.

– Гадость! Пиявки! Почему пиявки? – Джоан едва сдерживала рвоту. – У тебя рюкзак горит!

И правда, дымок шел от почерневшего кармана. Почувствовала Мри Лу и то, что рюкзак словно пульсировал, дрожал. «Рвется в бой? Или – к своим?» – вдруг подумала Говард.

– Мы задохнемся тут из-за тебя! И окно открыть нельзя! – заорала Роулинг. – Из-за тебя все! Из-за тебя!

– Кондиционер включи! – разозлилась в ответ археолог.

– Не работает у меня кондиционер! – вдруг заплакала негритянка. – Не успела я его починить. А, они грызут провод сцепления!.. Мы сейчас разобьемся!.. Тут серпантин над озером! – И вцепилась в руль что есть силы. Дорога резко вильнула и пошла вверх. Мотор гудел надсадно и словно нехотя повиновался.

Пиявка за окном резко лязгнула своей сотней зубов и начала биться в стекло всем телом. Другие тоже подползли. Их тела конвульсивно дергались в унисон. Трещины становились все глубже.

Спазм подступал к горлу Мэри. Ей не хватало воздуха от отвращения и от дыма. Он наполнил всю кабину. У Джоан слезились глаза.

– Если мы выберемся живыми, археолог Мэри Лу Говард, я лично тебя убью, – плакала она. – Из-за тебя все! Из-за тебя!

– Точно, из-за меня! – В гудящей голове Мэри все встало на свои места. – Только скажи мне, типа мама Гарри Поттера, откуда ты знаешь мое полное имя? Я тебе его не говорила! И байкеров никаких не было, я про них наврала, чтобы не говорить, что жених меня бросил. Ты кто сама будешь, а?

И негритянку вдруг прорвало:

– Да никто я! Это просто халтура была: подошли двое белых мужиков на заправке, сказали: «Ты по 75 трассе через индейский лес поедешь? Там нашу дамочку вытащи из кювета, она нам позвонила. Ее Мэри Лу Говард зовут. А мы тебя догоним по дороге». Триста баксов дали за тебя. А кому они лишние?! Надо было не связываться с тобой, гадина! Знала же, что через индейский лес поеду, да еще и в туман, да еще и ночью!

Другие черные склизкие гадины уже почти пробили окно.

– Точно, индейский лес! И мой страх пиявок! – Говард закашлялась, но поняла уже почти все! Дрожащими руками она рванула уже истлевшую ткань рюкзака. Пластина раскалилась и жгла руки. Но как только ее извлекли на воздух, засверкала, заиграла светом, как уголь в костре, сквозь пепельную оболочку. Тотемная птица восседала на двойном полукруге из треугольников. Пиявки за стеклом замерли и сжались.

– Работает! Ага! Мы их остановим, дорогая! Страх боится света! А сон разума рождает чудовищ! – воскликнула Мэри Лу. Воодушевившись, она взглянула на озлобленную напарницу. Та вроде тоже криво улыбнулась. Пиявки за окном сжимались и скукоживались, если свет от пластины попадал на них. Сжимались, но работы своей не прекращали.

Мэри Лу огляделась и резко дернула зеркало в кабине. То оторвалось, Мэри Лу тут же приставила его к пластине. Джоан разразилась бранью, но отраженная птица (их же стало две!) заставила пиявок умерить пыл.

– Свет! Дай мне свет! – закричала Говард.

– Под сиденьем твоим есть большой фонарь, – утерев слезы рукавом, сказала Роулинг. С ее стороны пиявок почти не было. Мэри нагнулась и пошарила свободной рукой, но ничего не нашла.

– Нет тут ни…

Но в этот момент она резко вылетела из машины вместе с креслом.

– Из-за тебя все – вот и вали, археолог! – Джоан тоже все поняла. – Нет тебя, нет проблем! Счастливого полета! Там озеро, а ты ж не тонешь!

Пиявки исчезли как по мановению руки, и тяжелый «Стерлинг» пошел быстрее. Лобовое боковое стекло со стороны пассажира тут же осыпалось градом мелких осколков в салон. На лобовом стекле и кузове оставалось много царапин.

Двое черных мотоциклистов на черном «Патруле» остановились у обочины и подобрали оброненную пластину пепельного металла. На ней индейский тотемный орел держал в когтях шипастую змею, похожую на пиявку.

Один из байкеров спешно набирал СМС с кодом 972: «Сыграли точно. Морок удался. Внучку отправили через озеро. Талисман остался у нас. Возможны осложнения…»

Глава 5

«…Может быть, это и лучше, что больше двух тысяч лет я не видел Кали. – Таких мыслей Кайно сам боялся, но они появлялись все чаще в последнее время. – Какой стала госпожа после разлома в ту роковую ночь? Как перенесла его?» И не желая углубляться в мысли такого рода, Кайно резко вывернул руль вправо. Маленький впрыск адреналина в кровь. Голова загудела, как от похмелья. Чтобы Кали случайно не услышала сомнений в мыслях возлюбленного. С другой стороны, она не возражала, когда он попросил в знак их союза, «в обмен на душу», как говаривали в Средние века в Европе, власти над женским полом. Хотя, может, потому и не возражала, что очень быстро надоели Кайно плотские утехи во всех видах. Знала, что, оставаясь недосягаемой и самой первой, останется самой прекрасной, желанной, а потому – лучшей? Что ей не будет равных и соперниц, пока они все во плоти, а она – в голове? Великая Кали – жгуче-яркое воспоминание и непревзойденный советчик. А кто та, что посапывает рядом?! Так, очередная смазливая игрушка… Что с ней станет потом, да какая разница?!

Вот и поворот к морю. Съехать с шоссе и внимательно смотреть по сторонам. Да, изменилось многое и в то же время – почти ничего. Бурые скалы, редкая зелень. Оазисов стало больше. Кибуцы делают свое дело: отвоевывают землю, цепляются за каждый клочок. Пара лет – и новая плантация. Упрямые муравьи.

В одном из таких поселений и стоит домик матери. Это давно уже не навес из пальмовых листьев, а маленький салон красоты, при котором живет хозяйка. Солевые ванны, массаж, притирания по древним рецептам – туристы довольны, местным – еще пара нелишних шекелей налогов. И никто не помнит, как бабушка Мириам тут оказалась. Она всегда здесь была. Спросите любого! Любой вам скажет! Любой любит поговорить о замечательных людях своего кибуца! А какие у бабушки пирожки с финиками! Ойц-ойц-ойц! А вы созванивались? К бабушке Мириам надо заранее записываться, у нее очередь клиентов. Потому что руки волшебные!

– Точно-точно, волшебные, – хрипло смеется Кайно и оглядывается по сторонам. Люди Абдуллы уже здесь: кто-то торгуется за пару апельсинов, двое делают вид, что ищут главного здесь, что-то привезли, мол, по заказу. Сам Абдулла просто уселся в тени: в его комнате сломался кондиционер, а где же этот мастер?! Это только те, кого Кайно знает, видел раньше, но да не о них речь: – Проводишь меня к дому этой волшебницы? Я благодарен буду…

Да тут недалеко, любой проводит! Но Кайно настаивает, и словоохотливая попутчица – сероглазая грудастая девица в бесформенной футболке и джинсах под стать – уже в его джипе.

И правда недалеко. Большинство кибуцев выстроены по одному образцу: в центре – столовая, актовый зал, конторские помещения, библиотека, вокруг них – жилые домики, парки, детские сады, учебные классы и спортивный зал. Производство вынесено на окраину поселка, туда, где начинаются сельскохозяйственные площади. А в этом еще и море недалеко. Туристы тоже дают доход. Подле каждого дома – травяной газон, цветы, кустарники. Все дороги в кибуце асфальтированы. Основной внутрикибуцный транспорт – велосипед. Все пялятся на открытый джип. Старики, у которых проблемы с движением, катят по дорожкам на немецких инвалидных колясках с электромотором.

– Разъезжать на автомобилях в пределах жилой зоны запрещено, – кричит вслед Кайно кто-то из старожилов.

– А я пешком не хожу, – дерзит Кайно и видит округлившиеся глаза спутницы. – Тебе попадет завтра? Ты теперь плохая девочка?

– Уже сегодня, за ужином. – Та потупилась.

– Не бойся, малышка. Верь мне, не попадет.

Он точно знал, что сегодня – не попадет. А она поверила, как все верят уже почти две тысячи лет…

Вот ее дом. Кайно сам это почувствовал. Типичный для кибуца кондоминиум, на две семьи. Перед домом под навесом – своеобразная терраса, где вечером, когда опускается прохлада, семья в полном составе проводит время за ужином. Завтракают и обедают кибуцники обязательно вне дома, совместно, в общей столовой. С кем же мать ужинает тут каждый вечер? Кто теперь ее семья? Орден Равновесия? Или Орлангур навещает? В образе любителя массажа и соляных ванн? Кайно поймал себя на мысли, что злится, капает ироническим ядом. Сам или это Кали заставляет, решил не разбираться.

Девица порывалась уйти сразу, как только авто остановилось. Но Кайно ухватил ее за пухлую по-детски ручку: если бабушки Мириам нет дома, то он не станет дожидаться – поедет обратно и подвезет красивую девушку туда, откуда похитил. Кстати, как зовут ее? О, какое красивое имя – Эсти!.. Она снова растаяла и пошла за ним, как овца на бойню.

– Ну, здравствуй, мама, – и Кайно выбил дверь плечом и втащил Эсти за собой. Она послужила живым щитом.

Мать ждала его, держала сюрикены наготове. Три из них попали в девушку.

– Ты не представляешь, как хорошо сейчас стало с информацией, – ответила Мириам. – Я чувствовала, что ты придешь. Тяжко было выбраться из моря в последний раз: а это верный признак твоего появления.

– Представляю, – Кайно не выпустил Эсти, даже когда она обмякла под действием снотворного. – А ты постарела. Ванны уже не помогают, похоже. Хоть вы со своим Орденом утопили тут кучу талисманов. Знаешь, современные люди называют их «артефакты».

И опустив вторую руку, с зажатым мечом, он рывком сбросил с него шелковые ножны.

– Я с подарочком, со «Звездой миражей». С нее все началось. Будет правильно этим же мечом закончить.

– Мы много раз обговаривали наше дело. – Мать стояла у стены слишком спокойно. Значит, готовилась заранее. Чего ждать, удара или тайного хода? Но молниями им больше не сразиться, факт. – Я не уступлю тебе и не изменю своей клятве.

– А мне поможет Эсти, – и Кайно встряхнул бесчувственную бедняжку, приставив лезвие клинка к ее горлу. – И еще сотня жителей этого милого кибуца.

Тут за окном прогремел взрыв. Завизжали сирены.

– Упс! Это столовая, кажется. А сейчас будет овощная лавка. – Кайно ухватил жертву повыше, за шею, а меч приставил к ее ребрам. – Ты не представляешь, как хорошо сейчас стало со связью.

Еще один взрыв подтвердил его слова. Несколько коротких автоматных очередей пронеслись следом.

– Ты стал законченным мерзавцем, убийцей! – воскликнула побледневшая женщина. – Шантаж и терроризм теперь твои методы?

– Я хотел быть магом, мама. Ты не дала. – Третий взрыв был фоном словам Кайно. – Поехали, условия те же. Ты достанешь воду из источника силы, я разрешу тебе утопить там «Звезду миражей», чтобы не нарушать отчетности. И все закончится: твои муравьи останутся живы и отстроят свой огородик заново. И девочка Эсти наплодит еще десяток человечков. Или через пять минут тут будет только горстка пепла, и мои друзья с детонаторами начнут жарить баранину на открытом огне, прямо на развалинах. И не тяни время, мама. Уж на полицию-то точно можешь не рассчитывать.

Мириам пошла за сыном. Был ли у нее выбор? Она сама требовала сохранять жизни даже врагов, если есть хоть малейший шанс. Втайне надеялась, что так же поступят и с ее сыном, если придется. И вот приходится выбирать между его жизнью и другими жизнями. Ей выбирать.

«А можно не выбирать?» – кричало ее сердце. И никто из высших сил не отзывался, не давал ответа или намека.

До моря доехать от ее дома – пять минут. Но и за это время Мириам успела увидеть взорванные дома, взрытые осколками газоны, рассыпанные апельсины на горячем от солнца асфальте. Перевернутая коляска, лавочник пытался помочь старику встать, но оба лежат в крови, прошитые автоматной очередью. Стрелявший салютует Кайно, с хрустом вгрызаясь в большое зеленое яблоко. Его маленький «узи» еще дымится. Еще один бородач сидит рядом, в тени взорванного здания, чистит апельсин.

– Двадцать три минуты и – как договаривались, – кричит им Кайно по-арабски. Тот, с апельсином, довольно улыбаясь, кивает.

А мироздание молчит, Золотой Дракон не приходит с советом, не дает сил. Малышка Эсти, брошенная на переднее сиденье, как тряпичная кукла, спит под действием снотворного. И по-прежнему «Звезда миражей» у ее живота – Кайно ведет машину одной рукой.

Убить собственного сына – это подвиг или проклятие? И смогу ли, хватит физических сил? А те, кто сейчас со всех ног несутся с полей к взорванным домам, они останутся живы, если умрет мой мальчик? Этот ненавистный выбор между своим и человечеством!

Сомнения снова овладели Мириам, и это стало для нее знаком: сомнения всегда ее подводили. Нет времени на раздумья и ожидания.

– Подгони машину как можно ближе к воде. Или даже в воду, так будет быстрее. – Голос Мириам сухой, надтреснутый, она словно долго не говорила. Сын согласно кивнул. Загнанный по самую выхлопную трубу в воду, джип сразу потерял половину своей устойчивости.

– И давай без фокусов, мама. – Дурацкая фраза сделала все похожим на кадры из голливудского фильма. Затем Кайно раскрутил меч и достал из рукояти уже знакомую склянку. Передал Мириам. – Как много лет назад, да?.. Но я придам тебе ускорение. – Свист стали в воздухе, и мужчина резким движением отрубил левую кисть у бесчувственной Эсти. – Двадцать минут, жрица.

В кибуце снова прогремел взрыв.

Мириам закрутила спираль в воздухе и прошептала что-то тихое. Кровь из раны несчастной Эсти потекла медленнее. Но совсем остановить ее женщина была не в силах. Когда же Мириам спустилась в воду, она старалась идти как можно более прямо, со спиной балерины, в надежде, что сын не видит, что море становится сейчас еще соленее.

А со стороны поселения уже слышались выстрелы: автоматные очереди людей Абдуллы смешивались с одиночными. Кто-то из мирных поселенцев, похоже, имел бурное прошлое и не спешил перековать все мечи на орала. Но есть такой сорт людей, которым нравится сам процесс, сам вид бегающих в панике людей, музыка выстрелов и криков. Они не хладнокровные убийцы, они – испорченные глупые дети, и из них можно вырастить прекрасных бешеных зверей. То, что нужно, чтобы держать в страхе тех, кто посложнее, повоспитаннее. Потому непросто остановить разгулявшегося звереныша. Уличный бой грозил перерасти в бойню. Снова что-то взорвалось.

Кайно ждал появления матери, но никак не мог понять, почему Кали не говорит с ним. Он поглядывал то на часы, то на гладь моря, в которое ушла сильно постаревшая Мириам. Она действительно сильно постарела. «И как-то очень легко сдалась в этот раз, – подумал Кайно. – Надо ожидать подвоха, но как я уже устал. Вот лежит рядом чужая девчонка, а мне ее не жалко. Вон там стреляют. А все равно, кто выживет. Никого не жалко, никого, даже себя».

Взрывы гремели с регулярностью в три минуты. Как и договаривались. Где конкретно Абдулла успел заложить взрывчатку, Кайно не интересовало: что там рухнуло – спортзал или комната в гостинице. Важен взрыв, как маркер времени. Шесть взрывов, а на седьмом нанятые бандиты отходят и, если командир не даст иной приказ, стрелять будут уже не по мирным крестьянам, а по жрице Ордена Равновесия, выходящей из воистину мертвого моря. Кайно оплатил три гранатомета специально для этого боя…