Текст книги "Клуб 28, или Ненадежные рассказчики"

Невольно вспомнилось, как в начале 1930-х гг. физики, среди которых были, в частности, Нильс Бор, Эрвин Шредингер, Энрико Ферми, Вернер Гейзенберг, Макс Планк, Петр Капица и другие теоретики, разработали безупречный, статистически выверенный метод изучения красоты женщин: на одном из международных симпозиумов Бор, за которым давно закрепилась слава главного европейского тролля, чему немало способствовало скандинавское происхождение, предложил другим ученым поработать над обобщенной картой женской красоты. Исследователи откликнулись: часто разъезжая по городам и странам для участия в конференциях и лекциях, ученые получили уникальную возможность собрать массив больших данных и оформить в виде изокал («равный» и «красота»: уж простите, древнегреческий не всегда приятен уху) на картах континентальной Европы. Всякий раз, если оценки физиков выглядели подозрительно высокими (4,5 и выше) на место отправлялась расширенная делегация для ревизии указанных результатов.

Выяснилось, что самые красивые женщины (твердая пятерка) живут в Тоскане, чуть ниже физики оценили красавиц Флоренции (4,7), югославского Сплита (4,6), южной Ирландии (4,5). А вот южная Италия и даже Париж оказались аутсайдерами: вопреки расхожему мнению, красивых женщин в этих регионах ученые не повстречали. Какой вывод из приведенной истории? Не говорите впредь, будто ученые – зануды и не умеют развлекаться.

– Коллеги, ваши утверждения звучат провокативно и нуждаются в непредвзятом взгляде, – заключил я. – Полагаю, что в ближайшее время мне предстоит лично отправиться в Киев для проведения полевых и половых исследований. Вам же, к сожалению, предстоит собрать меня в поход: подготовить ментально, очистить морально, напоить фигурально.

Взаимовыручка – сильное качество нашего «Клуба»: Артур Викторович незамедлительно пришел на помощь, и мы опрокинули по холодной стопке, заботливо налитой из заледеневшей бутыли.

* * *

Спустя неделю пришлось снова наведаться к Антосю Ўладзiмiравiчу. Земляк собрался в командировку и попросил присмотреть за собакеном. Геодезист напутствовал: «Воду меняй, корм насыпай.

Будет буянить – угости собачьим печеньем. В холодильнике – пиво и сковорода с мясом. Это тебе, не Георгию. Не перепутай».

Проводил беларуса, оценил содержимое холодильника, расстроился, прогулялся к магазину, купил веганских и не очень салатов, батарею пива. Оценил калории, понял, что в одиночку все не выпью, и позвонил никому (она просила не упоминать ее в книге, а я человек высоких моральных принципов и слово держу). Офис компании никого располагался в получасе езды от дома Антося Уладзiмiравiча, и никто согласилась приехать с ночевкой.

Голова кипела после двухдневной попойки. Я завалился поспать на часок. Как нетрудно догадаться, Мерфи и здесь оказался прав: никто приехала, пока я кемарил. Сорок сороков раз позвонила, настойчиво стучала в дверь, ломилась к соседям – и все неудачно. Постояла, подумала, решила: чтобы день не пошел насмарку, съездить к дяде и тете на юг Москвы (благо по пути).

Когда проснулся, увидел пропущенные. Перезвонил никому.

На обратном пути от родни никто заскочила на район, и мы отправились выгуливать Георгия. Через час вернулись домой, побалагурили и улеглись спать.

Никого я считаю самой красивой женщиной из всех, кого доводилось встречать – что в Москве, Минске, Маниле, что в Багдаде, Берлине, Будапеште. Никто – эталон женской красоты. Когда-то мы спали, не стану скрывать, и, как часто случается, секс перерос в крепкую дружбу, которую впредь мы зареклись портить половыми упражнениями.

Проснулись рано, никто укатила на работу. Хотел принять душ, но Георгий Антонович озвучил другие планы: возмущенно облаял меня, подвинул миску с несвежей водой, требуя повторить, а потом бросил поводок, на что-то намекая. Харизме Георгия Антоновича невозможно противиться: пришлось обуться.

Наличие собаки – репетиция семейной жизни, ее демо-версия. Питомца не заботит, маешься ты от похмелья или нет, когда тебя ждут в офисе, какие завалы предстоит разгрести: собака жаждет внимания и заботы здесь и сейчас. Приглядитесь, как человек обращается с приемышем: ровно так же он позаботится о детях.

Собакен устремился в парк и потянул за собой. Навернули несколько кругов по скверу, обнюхали хилые березы, разогнали пчел, облюбовавших пестики и тычинки в малиннике. Бабки, просыпающиеся ни свет ни заря, приветливо улыбались самому хорошему мальчику на районе. Глядя на помятого сопроводителя, улыбку выключали.

Через полчаса Георгий Антонович утомился и улегся на тропинку, вывалил фиолетовый язык и флегматично окинул окрестности взором прожженного романтика. Мимо пробегала симпатичная девушка лет 25-ти. Заметил спортсменку еще накануне, во время вечерней прогулки. Барышня остановилась, вынула наушники и спросила: «Как зовут красавца?» – «Георгий Антонович». – «Вас, стало быть, Антоном зовут?» – «Нет, Милорад». – «А почему Антонович?» – «В честь хозяина. Это собака моего друга. Пока он в командировке, приглядываю». – «Можно погладить?» – «Конечно, он не кусается. Так ведь, лапушарочка? Он у нас пока трусливый, но все поправимо». Девушка потянулась к собакену и потрепала за ухом. Георгий Антонович довольно разинул пасть, улыбаясь во все клыки.

И тут я осекся, подобрал челюсть с асфальта и рассмеялся: «Ах ты коварный, двоедушный, лукавый, палец-в-рот-не-кладибельный полещук!» Антось Уладзiмiравiч завел собаку, чтобы с девушками знакомиться! По крайней мере, я воспользовался ситуацией и стрельнул у девушки телефон. Позвонить спортсменке позабыл: забегался.

Конечно, я наговариваю на Антося Ўладзiмiравiча. Человеку порядочному, коим является гомельчанин, претит обращаться к подобного рода низкосортным ухищрениям. Земляк, знающий, что единственный экзистенциальный вопрос, на который каждому человеку рано или поздно придется ответить, звучит так: «Куда жить эту жизнь?» – и он завел собаку, чтобы появилась весомая и весьма пахучая причина возвращаться в пустую квартиру: Антося Уладзiмiравiча ждет дома невыгулянный пес, Артура Викторовича – недопитый алкоголь и зачехленная бас-гитара, меня – билет с прошедшего концерта Флоры и недописанные книги. Так и живем.

Глава 4
Na Trioblóidí, или Ставка Верховного Главнокомандования

Третье заседание «Клуба 28» состоялось на конспиративной квартире североирландских сепаратистов, говоря точнее – в баре «Белфаст» неподалеку от метро «Новокузнецкая» в двух шагах от Овчинниковской набережной.

Что привело нас в бар? Скажу: «Обстоятельства непреодолимой силы» – и не слукавлю. Накануне я случайно выпил бутылку водки, хотя слово «случайно» явно лишнее: я давно не верю в совпадения.

Пожалуй, меня преследует фатум: я вернулся домой, открыл рюкзак, надеясь достать учебник по компьютерным сетям, как вдруг на самом дне, там, где сгущается плотный, как пивная пена, мрак, пронзительно, зазывающе сверкнула полная бутылка водки на спирту «альфа». Я не привык отступать перед трудностями – и принял вызов, после чего поблагодарил Ахуру-Мазду за неожиданную находку. Неудивительно, что поутру срочно потребовалось опохмелиться. Воспользовавшись служебным положением, на правах секретаря организации я объявил экстренный сбор участников «Клуба 28». В бар приехал первым. Хорошо запомнил, как спускался под землю: из щербатой пасти метрополитена ударило осубботившимся перегаром, как из рта пропойцы, опохмелившегося политурой и денатуратом. Плохо помню, как возвращался.

Что привело нас именно в бар «Белфаст», спросите вы? Я снова не стану лгать: официантка. Вы бы видели ее фигуру, ее формы, когда девушка наклонилась за бокалами за соседним столиком. Вот Антось увидел и признался: «Бубенцы немного напряглись. Я бы попробовал ее картофельные дольки». Да, все самое эротичное беларусы ассоциируют с картошкой. Артур Викторович разрушил иллюзии Антося: «У нее кольцо». Антось машинально уточнил: «Баскетбольное?» Во времена голодной юности гомельчанин отлично играл в баскетбол, и если бы не артрит, он бы и сегодня будил район ритмичными ударами мяча о баскетбольный щит. Когда жизнь отнимает надежду, остается питаться воспоминаниями и алкоголем.

Бар «Белфаст» – уникальное место. Дорогу в паб может найти только тот, кто уже бывал здесь раньше – и никак иначе. Даже если вы отыщите заведение на Google-картах, по дороге навигатор выйдет из строя. Если поедете на машине – уткнетесь в тупик. Пойдете наобум – сорветесь в канал с обледенелой набережной, и вас тоже не найдут.

Впервые я оказался в «Белфасте» в компании гнома, выбравшегося на свет из сургутских рудников. Гном – тот еще тролль – знает поименно всех гоблинов и синих ходоков района «Чертаново», сатиров и вурдалаков Битцевского парка, где регулярно поет в полнолуние под гитару. А еще он водит дружбу с местными лепреконами – и ему открыты двери всех ирландских пабов. Одним словом, в бар меня привел Иван Денисович.

«Клуб 28» устроил заседание в баре в разгар субботы. В зале нас приветствовали автомобильные номера, скрученные с ирландских и североирландских автомобилей; граффити с изображением бойцов «Ирландской республиканской армии» и надписью: «37 лет. Время наступать»; дорожные указатели ольстерских городов и таблички на столе: «Этот стол несвободен. Как Северная Ирландия. Пока что…» Пока парни искали свободное место, застрял напротив плаката «12 причин, почему пиво лучше женщин». В списке, в частности, значились следующие пункты: «Пиво никогда не опаздывает. Пиво всегда мокрое. У пива никогда не бывает мигрени. Пиво всегда идет вниз легко. Ты можешь разделить пиво с твоими друзьями. Когда идешь в бар, ты всегда можешь подцепить пиво. Пиво никогда не приревнует, если ты возьмешь другую пинту. Пиво никогда не расстроится, если ты придешь домой с другой бутылкой. Ты можешь позволить себе больше чем одно пиво за ночь – и не чувствовать вины». «Отличный повод!» – подумал я и направился к стойке.

Публика в баре подобралась та еще. За большим столом в шумной компании сидел лысоголовый бородач. Когда он поднимал бокал, то оттягивал не мизинец, а указательный палец, будто говоря: «Всем цыц! Я, я пью!» Очень кричащий жест, у меня аж уши заложило. По левую руку от бородача сидела девушка с ярко-фиолетовыми волосами, покрашенными совсем недавно. Никогда не понимал таких людей, как и тех, кто забивается татуировками. Кажется, что этим персонажам, кроме как цветом волос на пизде, и выделиться нечем.

В углу зала за высокой стойкой ссутулился мужчина с грустным ебальником. Антось тут же раскусил одиночку – сказал, что такие лица бывают только у русских в Стамбуле или у беларусов в Москве – опустошенные, будто завтра на эшафот.

Наша троица уселась за большой стол аккурат напротив входа. Мы с Артуром заказали пиво по принципу «горше, плотнее, темнее».

Звучит как слоган БДСМ-клуба, но у ирландского пива и секса действительно много общего. Трясущимися, неуверенными руками я нес два заветных бокала «Харпа» (зачем мельчить, если все равно придется повторить?). Антось, не пьющий уже два года, заметил мандраж и поддел: «Что ты идешь с бокалом, как на крестном ходу?» Наконец, мы уселись, и Артур Викторович поинтересовался, что стало причиной моего вчерашнего пития. «Как писателю мне ваш вопрос кажется оскорбительным», – сказал я и раскрыл тайну внезапно материализовавшейся бутылки водки.

Артур Викторович остался впечатлен: «Мистический алкоголизм в чистом виде! Пожалуй, можно создать секту мистических алкоголиков. Вот вы представьте: кому с большей вероятностью откроют дверь – баптисту с Библией или мистическому алкоголику с бутылкой коньяка? Мистический алкоголик знает ответы на все вопросы. Вот спросят его, например: “Вы верите в Бога?” – а он и ответит: “Я верю в алкоголь”. Спросят: “Где смысл жизни?” А он и скажет: “На дне бутылки”. Спросят: “Почему люди так жестоки?” – он и здесь не растеряется: “Потому что трезвые!” Спросят: “Тварь я дрожащая, или право имею?”, и он парирует: “Конечно, тварь, потому что не опохмелился, вот руки и дрожат!”»

«Не понимаю, что плохого в похмелье? Похмелье – заебись! я возразил Бороде. – У меня с похмелья всегда три желания: подрочить, попиздиться, понаписать книжек. Подрочить я уже успел». «На фото Флоры, надеюсь?» – уточнил Антось. – «Само собой». Я нагло солгал: дрочил на грязный тройничок с «порнохаба», а вот поднимать кулак на чистый образ Флоры не посмел. Артур Викторович съязвил: «Ну а книгу-то сегодня написал?» «А зачем я приехал сюда, господа?» – я отхлебнул пива и открыл походный блокнот.

Если задуматься, то алкоголь играет очень весомую, если не сказать – решающую роль в жизни российского (да и многих других) общества, потому что выступает одним из наиэффективнейших инструментов социализации. Вот с кем вы дружите из ваших университетских знакомых: с теми, с кем сидели на одной скамейке в душной аудитории факультета международного права, или же с теми, с кем прогуливали пары по гражданскому праву и шли пить пиво за гаражи? Ответ очевиден.

– Удивительно, – задумался Антось. – Когда в Беларуси запретили пить на улице, я стал чаще потреблять. Борьба с государственным строем, моя маленькая герилья, перманентная партизанщина. Запретили пить? Долой законы! Я же бунтарь по природе. Хотя, с другой стороны, в Беларуси алкоголизм пестуют и поощряют: пьяными проще управлять.

За соседним столиком женщина принесла запотевший бокал пива своему ухажеру. Увидев столь трогательную сцену женской заботы, мы завистливо утерли скупые мужские слезы и вышли на перекур, где стали свидетелями еще более ошеломительной картины: худенькая блондинка, присев на корточки, завязывала шнурки своему кавалеру. Да, мужчина сильно прихрамывал на левую ногу и держал костыль в правой руке, но тем не менее! «Вот где найти такую женщину, где?» – Артур Викторович завистливо вздохнул и закурил.

В Москву пришла весна, о чем оповестили блогерки со своими инстахазбэндами, оккупировавшие все панорамные локации столицы. На мосту с торца бара девушка в длинном красном платье позировала на фоне реки, а ее кавалер, вооружившись зеркальной камерой, отстреливал кадр за кадром: пять, десять, пятнадцать щелчков; смена ракурса; подол платья приподнять, подол платья отпустить; в профиль, в анфас; стоя, полусидя, лежа на картонке. Не представляю, как полтораста лет назад люди догадывались о наступлении весны. Уж точно не по перелетным грачам. Теперь на помощь пришел «инстаграм».

Мы вернулись в зал. Артур положил кепку на лавку и доложил: «Представляешь, Антось, мы сейчас наблюдали картину, как женщина завязывала шнурки своему парню». Потрясенный Антось восторженно поднял кулак вверх, и мы чокнулись.

– Я однажды с одной 19-летней познакомился, – Артур прикончил стакан и принялся за следующий. – Пришел в клуб на тусовку, а там девочки на диване Мариенгофа обсуждали. Я, конечно, Мариенгофа не читал, но спросил: «Да ладно, Мариенгоф? “Циники” грандиозная вещь!» Она с интересом спросила: «Вы читали Мариенгофа?» Я почувствовал себя оскорбленным: «Я – и не читал?!» Так и познакомились».

Где-то в бэкапе сознания я нащупал похожую сцену, свидетелем или участником которой оказался в недалеком прошлом.

– Мариенгоф, – говорю, – это хорошо. У него в «Циниках» есть шедевральная сцена, как главный герой, ухаживая за женой, ей клизму ставит. Вот так его любовь и закончилась. Рутина и телесность убили возвышенность.

– Ну если ты «утку» поменял, то это действительно любовь, возразил Артур.

Про «Циники» Артур хорошо упомянул. Балансируя на грани правды и вымысла, Мариенгоф создал слепок эпохи, впитавший и футуристические восклицания, и шепоты символизма. Имажинисты, к которым, наряду с вашим покорным слугой, относились Есенин и Шершеневич, эти паяцы на авансцене революции, презентовали «бытовой театр», стремясь к театрализации жизни, эстетизации каждого момента собственной биографии, благодаря чему произведения их получилась тонкие, почти символичные, на столкновении быта и прекрасного, на конфликте высокого и низкого. В точности последовав максиме Уайльда, они вложили весь гений в жизнь, а в творчество – только талант, провозгласив бунт индивидуального вкуса против нивелировки моды и калибровки общества. Арлекины эпохи, они нарочито пестовали репутацию самозванцев, не позволяя себе никакой изящной скромности, холодной харизмы или заметной незаметности в литературном и бытовом поведении, потому принимать всерьез все, что они говорят, непростительно, а не верить им – оскорбительно. Крик, натиск и буря, самохвальство и похабщина, площадная брань и звериный рев, самореклама, в конце концов – все это лишь отражение тонкой души, раздробленной городом. Мариенгоф представил нарциссическое изображение героя-индивидуалиста на фоне исторических потрясений и наигранно назвался циником, потому что пытался сбежать от действительности, до которой не дорос. Или которая оказалась по щиколотку. Тут уж вопрос в интерпретациях. Я приготовился прочитать коллегам развернутую лекцию о творчестве имажинистов, но мочевой пузырь пригласил в уборную.

Уборная любого бара – наилучшая реклама и самое надежное тавро. Помню, как мы однажды уединились с бывшей в туалете виски-бара. Само собой, в будуаре затронули поэтику Бодлера. Владельцы бара подошли к оформлению заведения со вкусом, потому мы комфортно и без стеснений порассуждали о метафорических рядах проклятого поэта. Я накрыл тело женщины, как француз – «любовью труп лошади».

Мои друзья не меньшие ценители уборных. Антось рассказывал, как минут 15 изучал стены в туалете клуба «Чайнатаун»: фееричные плакаты в стилистике пинап надолго врезались в память.

В туалете «Белфаста» висело следующее объявление, сопровождаемое изображением лепрекона в зеленом камзоле с ярко-рыжей бородой и вантузом в руках: «Бумагу, полотенца, тампоны, прокладки, окурки, телефоны, презервативы, чеки, письма, счета, документы, перчатки, золотых рыбок, жевательную резинку, надежды на лучшее в унитаз не смывать! Для всего этого есть урна». Да, любой писатель знает, что в творчестве самое важное – иметь урну поглубже и держать ее как можно ближе.

Вымыл руки и вернулся в зал. Антось пролонгировал тему 28-летних, рассказав, как ухаживал за девушкой три года, получив в награду три года мозгоебства. А затем она выскочила замуж за другого – и ее тут же разнесло в талии. «Почувствовала свободу. Свободу и власть», – подумалось мне.

– Она раздалась, а я по-прежнему юн внутри, как корнет.

– А я пуст, как кларнет, – добавил Артур. – Вы знаете, я провел опрос среди знакомых моих знакомых, и одна девушка 28 лет заявила, что мы не правы: по ее словам, она пизданулась значительно раньше. Феномен раннего 28?

Антось насупился:

– Зато искренне и честно, значит, еще не все потеряно.

– Коллеги, – говорю, – возможно, болезнь достигает пика в 28, но ее симптомы – как и у любой другой болезни – начинаются куда раньше. С другой стороны, мы не можем быть уверены и в том, что пик приходится не на 29, ведь к тому моменту наши половые исследования уже завершены и мы неспособны собрать широкую и непротиворечивую социологическую выборку.

– Согласен, – вторил Антось. – Монстр может разродиться через несколько лет, если его не остановить вовремя.

Удивительное дело: я задумался, как могли проявляться симптомы болезни 28 на других этапах исторического развития и пришел к выводу, что никак. Раньше – что в Средние века, что в Новое время – девушек выдавали замуж уже 14-16-летними, хотя организм еще не сложился окончательно и деторождение зачастую становилось синонимом убийства. 20 лет – старая дева, 25 – никаких шансов, а 30 – бальзаковский возраст, поэтому женщины взрослели быстрее, да и жили меньше. Теперь все наоборот: быстрая акселерация организма (сегодня 16-летнюю не отличишь от аспирантки вуза), продолжительная и здоровая жизнь, но при этом – жалостливая злобная инфантильность, которую лом не прошибет. Неудивительно, что у 28-летних нет и не может быть ощущения «лучшего состояния противоположного пола», так как девушек в этом возрасте интересуют только собственное состояние и собственные ощущения.

Размышления перебил Антось: «И знаете, что смешно? Прощаясь, бывшая сказала, что я безоговорочно самый внимательный ухажер из всех, что с ней встречались». – «Да ладно?! – Артур встрепенулся. Мне моя то же самое сказала! Однажды я отправил цветы, гранатовый сок и торт, потому что после 30 – уже не торт. Так она запомнила! А в другой раз – стихи поэта Пидоренко, завернутые в розовую бумагу с бантиком. Внутрь лепестки роз положил и духами надушил. Она и это запомнила! И добавила: “Нам надо расстаться. Я не люблю тебя”». – «А чего ты ждал? – я постучал по столу. – В 28 женщины не любят романтику, особенно столь возвышенную, как Пидоренко. Они любят, чтобы их по ебальнику пиздили. Так что если вдруг еще раз встретишь двадцативосьмилетнюю, то сразу бросай. Девушку, а не пить. Позвони ей, скажи:

“Нам надо пожить отдельно, для себя, все обдумать”. Она, конечно, ответит: “Но ты же сам мне звонишь!”, а ты проплачешь в трубку: “Давай-пока”. В этом – залог счастья и душевного спокойствия», – сказал я и поперхнулся. О, кто тянул меня за язык?! Кто вбил эту мысль в голову?! Кто заставил методично чеканить детали?! Боги наказали меня за злословие в адрес 28-летних барышень!

Как луч прожектора, выхватывающего скелеты самолетов в ночном небе Ленинграда, обожгла ужасающая мысль. Лоб вспотел, и ворот рубашки взмок. Голова закружилась, как вестибулярный аппарат у летчика-истребителя во время воздушного боя. Я тяжело откашлялся и глубоко продышался. Артур сразу раскусил причину паники:

– А сколько Флоре лет?

Я сглотнул слюны и заполировал пивом:

– Ей 28 в сентябре исполнится.

Окно бара распахнулось настежь, и в зал влетел черный ворон с запиской в клюве. Я развернул бумагу и прочел: «Флоре скоро 28, Милорад! Крепись. Всегда твой: Ахура-Мазда. Чмоки». Посетители за соседним столиком схлестнули бокалы, и в звоне стекла я расслышал тревожное перешептывание: «Флоре скоро 28, Милорад! Крепись». Серые облака сложились в непонятную вязь: «فلورا ستبلغ ٢٨ قريباًميلوراد. كن قويا!», но я не знаю арабского, и текст не разобрал. Телевизор в углу зала зафонил, и на экран вывели экстренное обращение президента. Хмурый Путин, вглядевшись в мое пепельное сердце и тяжело вздохнув, объявил: «Флоре скоро 28, Милорад. Крепись!» – и монитор погас. Из уборной выплыли хористы древнегреческой трагедии на котурнах и надрывно пропели: «Флоре скоро 28, Милорад. Крепись!» Оглушенный, с ужасом понял: я и Флора, рай и офицеры ваффен СС; эстрадный дворец имени Куйбышева и песни Red Hot Chili Peppers; Челябинск и чистый причесанный воздух; бедняк, пожинающий пряжу пшеницы, и папирус, исписанный нильским сановником; Nikon и Canon; нонсенс и лондонский денди викторианской эпохи; хинди и урду; Дублин и трезвость; восторг и рассказы Прилепина, минимализм и лепнина на белом фасаде, возведенном в расцвет рококо, – порознь. С чего вдруг я посмел предположить, что смогу впрясть ее судьбу в свою – и наоборот? Отвечу так: как некогда солгал Сартр, написав, что «человек обречен быть свободным», так и я солгу: «Человек обречен стать счастливым». Более того: Ахура-Мазда любит различия, и если что-то в женщине тебе не подходит, на ней и стоит жениться. А если ты ищешь женщину по своим канонам и уму, с общими интересами и друзьями, если требуешь, чтобы она во всем тебя устраивала и удовлетворяла каждому пункту анкеты «Идеальная супруга», – в итоге ты женишься на самом себе – и окажешься несчастлив. Антось насупился:

– Господа, у нас проблема, и она требует безотлагательных ответных действий. Объявляется экстренное заседание.

Пустые бокалы сбежали на соседний столик, меню отправились томиться в одиночестве подальше от голодных пальцев, стулья, приплясывая четверкой дубовых ножек, притиснулись ближе.

Заговорщицки тихо мы стали обсуждать детали предстоящей авантюры. Антось Уладзiмiравiч спросил: «Когда вы увидитесь в следующий раз?»

Флора обещала приехать в Москву со скоротечным диджей-сетом в начале апреля, и здесь закалендарилась наша совместная прогулка по кладбищу, а в начале июня – с гастролями по четырем городам, о чем я и доложил участникам заседания. Незамедлительно прозвучало предложение взять продолжительный отпуск и сопроводить француженку если не по всему летнему маршруту – Самара, Саратов, Ростов-на-Дону и Петербург, – то хотя бы в половине мест, взяв на себя обязанности переводчика, гида, носильщика, друга, массажиста, повара, собутыльника. В ходе поездки мне поступил приказ предложить девушке отужинать приватно, на ужине – пригласить в недельную поездку в Будапешт. В рамках венгерской операции разведать информацию о родителях, чтобы подготовиться к высадке в Нормандии с целью испросить благословения семьи на бракосочетание. После визита к родителям отправиться с Флорой на отдых в Армению и там официально сделать предложение руки, сердца, предстательной и полного собрания сочинений Эндрю Таненбаума. Члены Ставки Верховного Главнокомандования единогласно поддержали предложение.

Учитывая, что гастроли Флоры запланировали на июнь, а день рождения она отмечает в начале сентября, операция получила название «Барбаросса». Мне предстояло подготовить стремительную контратаку до наступления первых заморозков женского предсердия.

По итогам совещания члены Ставки утвердили приказ 27 апреля 2019 года № 3 «Об ответственности влюбленных за сдачу в плен меланхолии и оставление веры в большую и чистую любовь». Полный текст документа привожу ниже: «Не только наши союзники – разведенные 25-летние мужчины, брошенные женами на произвол судьбы и пустой холодильник, но и противники в лице неженатых up-to-3o-years девушек вынуждены признать, что в изнурительной борьбе с гормонально неустойчивыми барышнями наш «Клуб 28», в подавляющем большинстве, его постоянные участники, а также приглашенные делегаты и потенциальные члены, о существовании Клуба не сведущие, демонстрируют безупречность, мужественность, а порой – и настоящий героизм. За полгода членами клуба выпито больше 1000 бутылок пива; уничтожены гектолитры батарей крепкого алкоголя; посещены десяток заведений, которые могут выступить плацдармом для будущих свиданий с представительницами лучшей половины человечества; прослушаны полсотни музыкальных коллективов, чьи концерты потенциально могут заинтриговать пассий.

Даже те наши знакомые – строители и музыканты, инженеры и программисты, грузчики и артисты, которые случайно оторвались от коллектива и оказались в тисках невидимого противостояния с 28-летними женщинами, – сохраняют стойкость, высокий моральный облик, не падают духом, не сдаются в плен печали и пытаются вырваться из окружения одиночества.

Но мы не может скрыть и того, что в последнее время имели место несколько позорных фактов капитуляции на любовном фронте. Отдельные генералы, бригадиры и комиссары, такие как пустые светские знакомцы онегины и герои-эгоисты, «евгении лермонтовского времени» печорины, подали плохой пример новобранцам, неблаговидно капитулировав с поля бала и опомнившись чересчур поздно. Отдельно стоит отметить неблаговидные поступки Ивана Денисовича, позорно дезертировавшего и бросившего уроженку Австралии на произвол судьбы по ту сторону границы. Не проявив необходимой настойчивости и воли к победе, поддавшись панике на пограничном контроле, продемонстрировав недопустимую растерянность в организации поездки в Киев, он без серьезного сопротивления сдался – и был депортирован из украинской столицы, тем самым совершив преступление перед Родиной как нарушитель мужской присяги. Подобные примеры не только не демонстрируют мужчинам образец смелости, стойкости и настоящей любви, а наоборот – учат тому, как прятаться в щелях и хорониться в окопах баров, возиться в оупен-спейсах офисов, не наблюдать поля боя, участниками которого мы становимся еженощно, и при первых серьезных трудностях в бою пасовать перед трудностями, срывать с себя знаки различия и ретироваться сломя голову. Если дать волю подобным трусам и дезертирам, они в короткий срок разложат ряды атомизирующего общества, окончательно загубят и без того хромающий, подпорченный образ «Достойного мужчины».

По этой причине приказываем:

Попавшим в окружение одиночества частям и отдельным представителям подразделений самоотверженно сражаться до последней возможности счастья, беречь материальную часть будущей семейной ячейки как зеницу ока, пробиваться к дружеским кухням, где вас помнят и ждут, по тылам вражеских армий, по возможности – нанося максимальный урон и обрывая все связи с неприятелями, желающими ввергнуть вас в котел страданий.

Приказ прочесть во всех ротах школьников, эскадронах студентов, батареях молодых профессионалов, эскадрильях мужчин в самом расцвете сил и потенции, штабах армий ветеранов».

Поговаривают, что в любви и на войне все средства хороши, вот почему не везет в игре – повезет в любви, не везет в любви – повезет в войне. Я закончил писать и отложил Приказ в планшет (планшет, как известно любому, – деревянная доска, на которую натягивается бумага для нанесения планов, а также лист плотной бумаги, наклеенный на жесткую основу и предназначенный для фиксирования данных топографической съемки. Но в бою сапог надежней).

В бар ввалилась толпа из восьми британцев, о чем громогласно оповестил ярко выраженный ливерпульский акцент. «Британцы в ирландском пабе, – подмигнул Антось. – Что ты там про попиздиться говорил?» Драки не состоялось: к сожалению, я миновал тот градус, когда алкоголь переходит в действие, и оказался в сумеречной зоне размышлений. Мы расстались с коллегами по Клубу.

Пока ехал в метро, задумался: почему 28? Почему именно это число? Почему не простое число, из кирпичиков которых сложено бытие? Почему не полупростое число, из которых отливают ключи шифрования, лежащие в основе криптографии? Почему не числа Фибоначчи, описывающие процесс рождения листьев у растений и длину фаланг пальцев у человека?

28 – это же рядовое четное число с 6 множителями. 28 – ординарное, а не одинарное число, которых в природе миллиарды, если не бесконечность. И вот эта обычность, заурядность и пугает больше всего. «Он ее любил, она его – нет. Он повесился». «Он ее не любил, она его любила. Она его убила»». «Он ее любил, она его тоже любила. Он ей изменил. Она отомстила и переспала с другом». «Он ее не любил. Она его не любила. Они прожили вместе 40 лет и нарожали нелюбимых детей».