Текст книги "Белый какаду"

Затем Сю сказала многозначительную, но чрезвычайно странную фразу. Сначала она посмотрела на меня, как бы желая убедиться, что я слушаю ее, но ни слова, ни взгляд ее не были мне понятны. Обратив свой взор на Френсиса, она сказала безразличным и даже скучающим голосом:

– Почему я не должна верить вам? Хотя теперь мы видим неясно сквозь стеклянную завесу, но затем…

Она замолчала, не закончив фразы, и старательно расправила красный шарф на шее, делая вид, что поглощена этим занятием. Но глаза ее внимательно следили за Френсисом.

Френсис молчал и смотрел на мадам Грету. Он выглядел раздраженным и злым.

Послышался шелест шелка, разрядивший сильное напряжение того момента. Мадам Грета подошла к Сю и взяла ее за руку. Мне была не по душе их близость. Мне не нравилось, что ее гладкая белая щека и огненно-рыжие волосы находятся так близко от Сю. Выло неприятно, что эти всезнающие зеленые глаза окидывали нас взглядом. Но то, что сказала Грета, было совершенно неожиданно.

– Не кажется ли вам, дорогая, что вы чересчур осторожны? – ласковым тоном спросила она Сю. – Простите мое вмешательство, но я невольно слышала ваши слова. Я хочу дать вам совет ради вашего блага. Для вас будет лучше, если вы поступите так, как желает ваш брат. Исполните условия завещания вашего отца, докажите брату, что вы его сестра, и уезжайте вместе с ним. Я до сих пор не говорила вам этого, я боялась, как бы вы не подумали, что мы хотим избавиться от вас. Но все же… вы должны сознавать… что навлекли на нас большие неприятности.

Она сделала паузу. Сю стояла полная решимости и достоинства. Я был рад, что ее не тронули увещевания мадам Греты, произнесенные таким ласковым и дружеским тоном. Но я думаю, что она не сомневалась и как-то верила в добрые побуждения мадам Греты.

– Подумайте о том, что вас ждет, дорогая! Пять миллионов долларов! Подумайте о вещах, которые вы сможете купить! О вещах, которые вы сможете сделать!

Именно тогда рухнула слепая верность Сю. Она спокойно отстранила руку Греты. Она была гордой и благородной и не показала нам своего огорчения и возмущения. И, не теряя достоинства, сумела поставить на место эту женщину, старше себя годами.

– Не сомневайтесь, мадам Ловсхайм, – любезно сказала она, – я не забуду того, что вы сделали. И я уверена, что мой… брат… будет благодарен вам за попытку разрешить наш спор.

Грета выглядела безмятежной, затем слегка озадаченной, но быстро поняла все. Ее светлые ресницы опустились на загадочные глаза, и она сказала серьезно, будто приняла слова Сю за чистую монету.

– Не надо благодарить меня, дорогая. Я сделала лишь то, что смогла.

– Боюсь, благодарить вас не за что, – откровенно сказала Сю. – Не очень-то хорошо было с вашей стороны утаить от меня… то, что моя мать сказала вам. Такая скрытность несовместима с дружескими отношениями. Только вам и вашему мужу было известно, при каких условиях я должна получить наследство.

Я думаю, что Сю сказала больше, чем хотела. Мне кажется, когда она поняла, что ей неизбежно придется вести борьбу против Френсиса и Греты, она нанесла удар, выбрав второпях оружие, остроту которого не вполне осознала. Она впервые столкнулась с обычной "женской войной". Но именно эта неожиданность испугала мадам Грету. Эта пошлая в душе женщина, несмотря на живость своего ума, вероятно, принимала сдержанность Сю за застенчивость, ее спокойствие и достоинство – за глупость. Она думала, что по молодости Сю доверчива и глупа. Но теперь, получив удар своим же оружием, Грета испугалась. Правда, лишь внимательный наблюдатель мог заметить страх в ее бегающем взгляде, в том, как она закусила губу, в примирительном тоне, которым она обратилась к Сю и очень ловко разрядила создавшуюся ситуацию.

– Вы утомлены и разнервничались, – сказала она, – иначе вы не говорили бы со мной подобным образом. Со своим единственным другом.

– У меня есть другие друзья, – прервала Сю сладкую речь Греты и посмотрела на меня. Грета притворилась, будто ничего не слышала, и продолжала льстивым тоном:

– Беда в том, что все мы утомились, расстроены, и этому нельзя удивляться. Я прикажу подать чаю, и мы сразу почувствуем себя лучше.

Шелестя своим шелковым платьем, она позвонила.

– А теперь мы обсудим дело более дружелюбно. Дорогая моя, не будем же ссориться!

Милая улыбка озарила лицо Сю. Я был рад, что она оказалась в состоянии улыбнуться. Она весело сказала:

– Я не ссорюсь. Я только сказала вам, что я думаю. Если мы будем пить чай, я пойду и позову миссис Бинг.

Она быстро пошла к лестнице. Лорн последовал за ней, но я в один миг опередил его.

– Я пойду, – сказал я, и мы оказались вдвоем. Я успел заметить, как загорелись зеленые глаза Греты, и слышал ее резкое замечание по поводу "нового знакомства мисс Телли".

Поднимаясь по лестнице, Сю раскраснелась и тяжело дышала. Но когда на ее лицо упал дневной свет, я снова заметил искорки смеха в ее глазах и веселую усмешку в уголках ее рта. Она познала крушение дружбы и победила вульгарную и беспринципную женщину; благодаря самообладанию и мужеству она с достоинством держалась перед своим братом. Она прошла через все это несломленной и даже улыбалась.

Мы увидели Марианну, идущую на звонок, слышали, как мадам Грета отдавала ей распоряжения, и вскоре подошли к двери миссис Бинг. Сю постучала. Миссис Бинг сразу не отозвалась, и я сказал:

– Больше не стучите. Я хочу с вами поговорить. Она оглядела коридор, в конце которого стоял полицейский, и сказала:

– Пойдемте в мою комнату.

Я так и не знаю по сей день, как я не забыл войти первым и осмотреть комнату. Думаю, что я сделал это по привычке. Комната была пуста, никого не было. Но дверца массивного шкафа двигалась, и это привлекло мое внимание.

Глава 17

Сначала я подумал о Сю. Она была в коридоре в безопасности. Со времени смерти Марселя я постоянно боялся за нее. Я мог уберечь Сю от многого, но не от неожиданного выстрела.

Затем я подошел к шкафу, держа в руке револьвер. Дверца закрылась и больше не двигалась, изнутри ничего не было слышно.

– Выходите! – воскликнул я.

Из шкафа не донеслось ни звука. Я попытался открыть его, но дверца не поддавалась. Я потянул изо всех сил, однако безуспешно. Ключа в замке не было. Неужели шкаф был заперт изнутри? Я никогда не видел шкафа, запиравшегося изнутри. Такое устройство казалось совершенно бесцельным. Но я был уверен, что кто-то находился в шкафу.

Я стал искать тяжелый предмет, которым можно было вышибить дверцу. Но оглянувшись, я заметил, что Сю исчезла. Подбежав к двери, я выбежал в коридор. Он был пуст, и даже стоявший в нем полицейский куда-то исчез. Я не знал, куда исчезла Сю, и это отодвинуло на второй план человека в шкафу.

Я несколько раз окликал ее, но, должно быть, мой голос был хриплый и сдавленный, так как она не слышала меня, хотя потом оказалось, что она находилась поблизости.

Я побежал мимо двери миссис Бинг и вскоре повстречал полицейского, который лениво шел из главного здания. Я пытался объяснить ему, в чем дело, но он не понимал меня и не хотел следовать за мной. На это я потерял одну или две минуты. Затем я поспешил обратно к комнате Сю, Полицейский пытался задержать меня, надо думать, что я был похож на сумасшедшего.

Вдруг показалась Сю, весело разговаривая, она вышла из комнаты миссис Бинг.

Я остановился как вкопанный. Едва отдышавшись, я заметил удивленный взгляд полицейского, устремленный на мою дрожащую руку, все еще сжимавшую револьвер. Я быстро убрал его в карман. Увидев Сю невредимой, я почувствовал большое облегчение.

– Вы здесь, – задыхаясь сказал я.

Она спокойно посмотрела на меня и сказала:

– Миссис Бинг открыла дверь и пригласила меня зайти на минуту в ее комнату.

Затем, заметив следы переживаний на моем лице, она поспешно и встревоженно спросила:

– Что случилось?

– Кто-то прячется в шкафу в вашей комнате, – ответил я, быстро приходя в себя. – Пожалуйста, скажите об этом полицейскому.

Ее глаза потемнели от страха, и она поспешно обратилась к полицейскому. Он также насторожился и встревожился, но быстро пошел в комнату Сю. Я следовал за ним. Он посмотрел на шкаф и о чем-то спросил меня. Сказав Сю, чтобы она не входила в комнату, я потянул дверцу.

Она легко открылась.

Выстрела не последовало, шкаф был пуст. Однако платья Сю были сдвинуты в сторону. Полицейский допросил меня с помощью Сю и недоверчиво покачал головой, услышав мой рассказ. Он либо не поверил мне, либо не хотел поверить. Сю подтвердила, что сама видела, как двигалась дверца шкафа, но и это его не убедило. Как мне перевела Сю, он сказал, что не приходится удивляться, что нам стали мерещиться вещи, которых нет в действительности. Сю это привело в ярость, а меня скорее позабавило, так как я понял, что теперь уже бесполезно искать человека, сумевшего так быстро и ловко улизнуть, пока я был в коридоре.

Но было и другое: шкаф мог запираться как снаружи, так и изнутри, и ключ был вставлен изнутри.

Полицейский был немного озадачен, когда я указал ему на этот факт, но сказал, что это еще ничего не доказывает. В конце концов, я сказал Сю:

– Идите в холл пить чай вместе с миссис Бинг, Я провожу вас до лестницы и послежу, пока вы дойдете до холла. Обещайте мне все время находиться близко к остальным.

Полицейский ушел. Миссис Бинг шла впереди нас и, как никогда, походила на высокий валик от дивана. Очевидно, она прибавила еще несколько лишних слоев одежды. Когда мы подошли к лестнице, я поглядел вниз, в холл. Грета, Френсис и Лорн все еще были там, и черные волосы Марианны блестели у стола. Сю тоже посмотрела и вопросительно подняла брови. В ответ я покачал головой. Маловероятно, что в шкафу был Ловсхайм.

Я хотел узнать, что сказал ей Френсис, посоветоваться о дальнейших действиях, о том, как нам найти сувенир. Однако времени для разговора уже не было, и я поспешно сказал:

– Поговорим позже.

Сю озабоченно поглядела на меня и прошептала!

– Приходите скорее. Это очень важно. Отправившись за миссис Бинг, она оглянулась на меня и, затаив дыхание, прибавила:

– Будьте очень осторожны.

Затем она легко сбежала по ступенькам, а я стоял и любовался ее блестящими волосами. В ту же минуту она была в холле вместе со всеми, а я спустился по служебной лестнице.

Поль чистил картошку и что-то оживленно рассказывал слушавшему полицейскому. Его яйцевидная голова, не покрытая белым колпаком, блестела, а короткие, черные, как вакса, усы были очень подвижными и словно наэлектризованными. Собеседники меня не заметили, и я проскользнул мимо них в узкий проход, ведущий в первый этаж главного корпуса. В основном, он состоял из огромного парадного зала для балов, с полом, натертым воском. Этот зал выглядел так, будто он не видел ни приемов, ни танцев, по меньшей мере, сто лет. Отсюда был вход в кладовые, расположенные в первом этаже северного крыла.

Я знал, что эти кладовые несколько раз были обысканы полицией. Мне было известно, что только этот узкий проход и служебная лестница соединяли кладовые с верхним этажом. Они фактически не использовались и не привлекали особого внимания полиции и Лорна.

Должен признаться, что я с волнением подошел к этим пустым темным комнатам. Я шел медленно и осторожно, держа револьвер в руке. Фонарика у меня не было, но, к счастью, через закрытые ставни проникало немного света. Может быть, там было электрическое освещение, но выключателей я не нашел.

Комнаты были большие и темные. Я бегло осмотрел несколько комнат и прошел быстро к тому месту, которое находилось под Белой гостиной и моей комнатой. Там я обнаружил одну длинную комнату, вошел в нее и с трудом умудрился открыть ставень.

Тусклый свет позволил мне разглядеть массу старой пыльной мебели, заросшей паутиной, бочки, ящики, старые люстры, деревянные козлы и диски, из которых, по моему мнению, составлялись столы для банкетов. Эту комнату я тщательно осмотрел.

Низкие потолки с незаконченной отделкой и грубо торчащими бревнами объясняли тот факт, что эти комнаты использовались лишь в качестве кладовых. Трубы центрального отопления проходили через эту длинную комнату, и я с любопытством осмотрел то место в потолке, где они входили в Белую гостиную и мою комнату.

Под одной из бочек я обнаружил интересную вещь. Это было стеганое пуховое одеяло, покрытое красным шелком. Оно было почти новое, и кто-то недавно им пользовался здесь, так как оно было сухое и не имело затхлого запаха.

Отверстия для труб были слишком большими, и я подумал, что странные человеческие вздохи, которые были слышны по ночам в моей комнате, могли исходить отсюда. Так же можно было объяснить происхождение вздоха, испугавшего нас сегодня в Белой гостиной. Становилась понятной и загадка появления табачного дыма в моей комнате.

Нельзя утверждать, что мои открытия могли служить уликами против кого-либо. Но если бы полиции стало известно об этих вздохах и табачном дыме, она сразу же нашла бы это одеяло. Да и Лорн мог его найти, если бы придавал хоть малейшее значение моим словам. С самого начала наше с ним сотрудничество странным образом напоминало поговорку о том, как "слишком много поваров портят кашу". Я всеми силами старался охранять Сю и предоставил вести расследование Лорну, профессиональному детективу. Но я был уверен, что Лорн не обращал никакого внимания на мои открытия и предположения.

Я не решался долго оставаться в этой комнате, так как начинало смеркаться. Достаточно было того, что я в ней увидел. Мрак по углам стал увеличиваться и подкрадываться ко мне. С приближением ночи ветер стал завывать вокруг старого отеля, и все это вызывало у меня тревожные чувства.

Кроме того, передо мной было срочное дело – найти сувенир Сю. Я направился обратно через сгустившийся мрак кладовых, через неприятный парадный зал и вскоре добрался до освещенной кухонной двери.

Белый колпак Поля склонился над кипящим котлом, и я постоял с минуту, наслаждаясь светом, теплом и запахом приготавливаемой пищи. Поль не заметил меня, но когда я прошел, то услышал сзади какой-то вой, что-то упало, и раздалось шипение пара.

Верхняя часть дома опять была безлюдной. В длинных полутемных коридорах не было видно ни одного полицейского. Правда, присутствие полиции, по существу, было глупой истерической мерой. Полисменов было слишком мало для запутанных лабиринтов отеля. Можно было совершить дюжину убийств и скрыться под носом у полиции.

Но я вообще не понимал французскую психологию. Я слышал, что у них лучшая в мире полиция, и это могло быть правдой. Никто из нас, даже Лорн, как следует не знал, как ведется следствие.

Попасть в комнату священника оказалось вовсе не трудно. Надо было бы больше узнать о пропавшем сувенире, прежде чем искать его, но я хотел немедленно воспользоваться представившимся случаем. Мне было известно, что комната обыскана. Возможно, ее осматривал и Лорн, но, должно быть, обыск был поверхностным, так как старались оставить все нетронутым до приезда детективов из Парижа.

Я не сомневался, что детективы нашли бы этот предмет, но сам по себе он не мог привлечь ничьего внимания.

И я НАШЕЛ СУВЕНИР.

Нашел я его чисто случайно. Подойдя к тяжелым шторам окна, я стал их раздвигать, чтобы в комнате было светлее. Потянув за толстый красный шнур, я держал в руке большую кисть его и почувствовал, что дотронулся до постороннего предмета. В сгущающихся сумерках я осторожно вытащил из кисти кусочек сложенной бумаги. Чтобы рассмотреть его, я был вынужден включить свет, хотя опасался привлечь этим внимание. Кусочек бумаги оказался оторванной наискось половиной книжного листа. Разрыв был очень неровным. Когда мой взгляд упал на печатный текст, я понял, что нашел сувенир. Он был вырван из библии, этот кусок из главы "О Любви из Первого Послания коринфянам". Я увидел обрывки знакомых фраз и мысленно заканчивал их. Сначала шли "…устами людей…", "…звенящий кимвал…", "…понимать все тайны…" Ближе к концу было "…лицом к лицу…", "…но величайшая из этих…"

Вот почему Сю сказала ту непонятную фразу. Она сказала ее небрежно, но в то же время пристально наблюдала за Френсисом. Теперь я понял значение этого – Френсис не закончил сказанный ею отрывок. Он был озадачен и раздражен, но не понял смысла этой фразы.

Я не ожидал, что сувенир окажется клочком бумаги. Почему-то я думал, что это будет монета или предмет ювелирной работы. Однако он был миниатюрным и его легко было спрятать и сохранить. Практически его нельзя было подделать. Если бы кто-то узнал его секрет, он должен был не только иметь то издание Библии, из которого он был вырван, но так подделать неровный край разрыва, чтобы он точно совпал с половинкой, принадлежащей Френсису. В этом маленьком кусочке бумаги было что-то трогательное, и я представил себе отца Сю – молчаливого, попавшего в тупик человека. Возможно, он избрал главу "О Любви" из-за ее символического значения, в надежде, что его дети когда-нибудь соединятся.

Но у меня не было времени на размышления о трагедии человеческой жизни в силу жестокой логики, породившей новую, теперешнюю трагедию. Поведение Френсиса наводило на важные заключения. Либо он отказался понять Сю, не желая признать справедливость ее притязаний, либо он не знал значения этих слов. Сю уличила Френсиса, пришла к тем же выводам и хотела поскорее об этом рассказать мне.

Оставалось необъяснимым странное предостережение Лорна. Я хотел поскорее увидеть его и заставить сказать мне, что он имел в виду. И я должен сообщить Сю, что ее сувенир найден.

Я стоял спиной к двери. Не знаю, что предостерегло меня: то ли какой-то звук, то ли инстинкт, по которому чувствуешь, как кто-то следит за тобой. Внезапно осознав это, я резко повернулся, стиснув в руке револьвер, Закрытая мною дверь медленно отворялась.

Ничего не было слышно, но я видел эту расширяющуюся темную щель. Бросившись к двери, я выбежал в коридор, но там не было видно ничего, кроме темных стен и закрытых дверей. Не понимая, куда делся следивший за мной субъект, я знал, что моя освещенная фигура отчетливо видна.

Я вернулся в комнату и плотно закрыл за собой дверь. Стоя на прежнем месте, я с ужасом заметил, что в зеркале напротив меня отлично видна дверь. Следовательно, и предмет, который я держал в руках, также был ясно виден из двери. Я тотчас свернул сувенир в трубочку и спрятал его в свой механический карандаш, выключил свет и осторожно вышел в коридор. Ситуация вынуждала к осторожности.

Все это отняло больше времени, чем я полагал. Наконец, невредимый, я достиг лестницы, откуда был виден холл. К моему облегчению, Сю еще была там вместе с миссис Бинг, Ловсхаймом и попугаем. Миссис Бинг ожесточенно вязала, ее брови удивительно быстро поднимались и опускались. Сю выглядела усталой и бледной и часто поглядывала на лестницу. Ловсхайм курил, держа сигарету в длинном янтарном мундштуке, казавшемся очень тонким в его жирных руках. Его драгоценные камни сверкали на свету, лицо лоснилось, и он пристально смотрел на пол, будто на гладких досках была нарисована картина, которая пугала его.

Лишь попугай был дьявольски невозмутим. Он спокойно сидел на столе среди остатков пищи, наклоняя голову, чтобы выпить остатки чая из чашек. После каждой пробы он с видом знатока склонял набок голову и громко смаковал. Вскоре его глаза, напоминавшие пуговицы, заметили кекс, оставленный на чьей-то тарелке. Он метнулся к нему, жадно схватил своей цепкой лапой и поднес к клюву. Откусив кусочек, он издал возглас одобрения.

– Черт возьми эту птицу, – сказала миссис Бинг своим воинственным голосом. Пусси снова крикнул и посмотрел наверх. Увидев меня, он стал неистово размахивать крыльями, кричать и вообще вести себя так, будто решил, что я отниму у него кекс.

Все присутствующие тотчас взглянули на меня. Но я видел только Сю, заметил радость, промелькнувшую в ее взгляде, и понял, что она беспокоилась за меня.

Я кивнул ей, затем повернулся, услышав раздавшиеся сзади шаги.

Из мрака выступил силуэт Лорна.

– Ну, – сказал он, – где вы были? Вас не было в вашей комнате.

– Как раз вас я хотел видеть, – сказал я.

Мы оба понимали, что снизу могли слышать каждое наше слово, и поэтому отошли в глубину коридора. Я тихо спросил:

– Почему вы предостерегли меня в отношении мистера Телли?

Он стоял с растерянным видом и с беспокойством глядел вдоль коридора, освещенного немногочисленными тусклыми лампочками.

– Я сказал вам, что пока не могу этого объяснить.

– Вы хотите сказать, что существуют обстоятельства, в которых вы не вполне уверены. Вы хотите сначала иметь доказательства?

– Возможно.

– И вы все еще не хотите об этом сказать?

– Еще не могу.

Он говорил спокойно, но продолжал тревожно поглядывать через мое плечо, точно боясь, что нас могут подслушать. Затем, посмотрев мне в лицо, он внезапно отступил назад.

– В чем дело? Что вас беспокоит? – спросил он.

– Вы переходите все границы, – сказал я. – Но это неважно! Я скажу вам, в чем дело. Вы не уверены в Френсисе Телли!

На этот раз обычное ко мне презрение достаточно ярко выразилось на его лице, даже при скудном освещении.

– Я полагал, что это очевидно, – холодно сказал он.

– Отлично. Но вы намекаете не только на возможную бесчестность Френсиса Телли. Полагаю, вы вообще не уверены, что он – Френсис Телли.

Ответа не последовало. Он повернул голову, и лицо его оказалось в тени.

– Поторопитесь. Отвечайте, наконец, кто этот человек – Френсис Телли или нет?

Снова последовала пауза. Наконец, Лорн сказал:

– Я не знаю.

Ответ был неожиданным, он совершенно ошеломил меня. И как всегда, спокойствие Лорна, его нежелание реагировать на мой гнев и нетерпение заставили меня почувствовать себя пристыженным. Я тихо произнес:

– Что вы хотите этим сказать? Он же ваш клиент.

– Я знаю. И могу признаться вам, что его приезд встревожил меня.

Его голос стал еще тише и даже для меня был трудно различим, так что никто не смог бы его подслушать.

– Видите ли, все дело в сходстве. Такие вещи в жизни не часто случаются. Но дело в том, что, хотя я разговаривал с Френсисом Телли, фактически я не видел его.

– Не могу вас понять… Но продолжайте!

– Не прерывайте меня, пожалуйста, – устало сказал Лорн. – Перед тем, как он пришел посоветоваться со мной, с ним произошел на улице несчастный случай, при котором он поранил себе лицо. Он сказал мне, что не произошло ничего серьезного, но лицо его было забинтовано. В то время я не придал этому факту ни малейшего значения. В своей профессии мне часто приходилось сталкиваться с подобного рода маскировками. Это было полгода назад, и я больше его не видел.

– Где происходила ваша встреча?

– В Нью-Йорке.

– По фигуре он был такой же, как этот человек?

– Конечно. Можете не сомневаться, я использовал все средства проверки. Френсис Телли был блондином, высокого роста. Я не мог разглядеть форму его губ, и повязки несколько искажали его голос. Он был в перчатках и, возможно, нарочно замаскировался, чтобы остаться неузнанным. Но какова бы ни была его цель, я не могу теперь сказать, кто этот человек.

– Но за всем этим, очевидно, крылась определенная цель.

– Возможно. Он очень подозрителен и хитер, об этом вы могли судить по его письму.

В его голосе чувствовалась насмешка, хотя лицо все еще оставалось в тени. Он продолжал:

– Разве вам не приходила в голову возможность связи Ловсхаймов с этим человеком? Они, возможно, информировали его обо всем, что им удавалось узнать. Конечно, в том случае, если он – самозванец.

– Нет, я не упустил из виду этой возможности, – ответил я. Многое мне припомнилось: внезапная активность мадам Греты после длинного периода терпеливого кошачьего ожидания; многозначительные обмены взглядами Греты и Френсиса во время разговора об условиях получения наследства. Затем я вспомнил, как Ловсхайм с виноватым видом укрыл от моего взора железнодорожное расписание, хотя в его наличии ничего предосудительного не было.

Я коротко рассказал Лорну об этом случае, и он тоже признался, что человек, именовавший себя Френсисом Телли, произвел на него странное впечатление, когда он переглядывался с мадам Гретой.

– Мне думается, – сказал Лорн, – что нам остается лишь дожидаться приезда детективов из Парижа. Они быстро положат конец всему этому. Я сделал все, что мог, и надеюсь, мне все-таки удастся кое-чего добиться, – добавил он, так как мое лицо выражало нетерпение и досаду.

– Но мисс Телли… – сказал я.

– Мы посоветуем ей придержать сувенир, не рисковать и дождаться детективов.

Он сделал паузу, затем произнес спокойным тоном необычайно эффектную для него фразу:

– Могу сказать вам, Сандин, что я напал на след… Полагаю, мне известно, кто основной вдохновитель этого дела.

– Вы нашли убийцу?! – взволнованно воскликнул я, пытаясь заставить его хоть раз употребить точный термин.

Он повернулся и посмотрел на меня безнадежным взглядом, как на неисправимого тупицу. Однако спокойно сказал:

– Да. Не спрашивайте у меня больше ничего, Сандин. Мне пора идти. Пожалуйста, передайте мисс Телли мой совет.

Мы вместе дошли до лестницы. Он спустился, встретился на площадке с миссис Бинг и Сю, посторонился и бросил на меня многозначительный взгляд. Я заметил, как он вошел в холл, остановился и заговорил с Ловсхаймом. Неужели он намекал на Ловсхайма?!

Когда мы наконец остались втроем, миссис Бинг воскликнула:

– Полагаю, что нам придется обедать в этом исчадии ада. Но не беспокойтесь, дорогая. У меня есть племянник в военном Департаменте, и я немедленно пошлю ему телеграмму. Я сделала бы это раньше, если бы мне не пришлось пережить кризис нервов. Кризис нервов – это очень меткое французское выражение.

Она пошла впереди нас, неуклюже передвигаясь из-за обилия теплой одежды. В то время как она продолжала информировать нас о более интимных подробностях своего недавнего припадка, я попросил Сю показать мне еще раз письмо Френсиса.

– Конверт и письмо, как можно скорее!

– Сейчас я достану его.

Миссис Бинг, продолжая рассказывать, вошла к себе и заперлась на ключ. Я вместе с Сю пошел к ней в комнату. На этот раз там никого не было. Сю нашла письмо, и я стал разглядывать адрес.

– Свет очень слабый, – сказала Сю. – Я включу лампочку над столом, будет немного светлее. Здесь слишком экономят электроэнергию.

Она пошла к двери. Я слышал, как дверь закрылась, и все ждал щелчка выключателя, глядя на помятый конверт.

Но щелчка не последовало.

Я услышал сзади ее легкие шаги… и весь мир рухнул в моих глазах.

– Руки вверх! – холодно и резко сказала она.

Я почувствовал холодное прикосновение стали к моей шее.

– Я не шучу, – повторила она жестким голосом, которого я никогда не слышал от нее.

– Поднимите руки!