Текст книги "Разбитые Отражения"

Разбитые Отражения
Мира Кьярр

Художница-иллюстратор Хелен Ротбарт

Редактор Евгений Павлович К.

© Мира Кьярр, 2023

ISBN 978-5-0050-2482-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

С благодарностью за вдохновение и поддержку близкой подруге необыкновенной А. М.

Так же хочу поблагодарить художницу Хелен Ротбарт за прекрасный лик книги и её более глубокое содержание.

«Quos Deus perdere vult dementat prius»

Кого Бог хочет покарать, того лишает разума.

–  Софокл

Пролог

«…Анна… Анна…» – шептал хриплый мужской голос… Тьма… и резкий сноп яркого света…

Стояло холодное раннее утро. Под кристально-чистым куполом неба раскинулся небольшой городок с возвышающимся мрачным замком и небольшими домами из грубо обтёсанного камня с серой и чёрной черепицей на крышах. На площади вокруг виселицы собралась большая толпа людей. Чуть в стороне от остальных стояли офицеры, знатные дамы и аристократы, а простолюдины толпились рядом с виселицей и, громко бранясь, кидали гнилые овощи и комки грязи в пятерых приговорённых.

– Сего дня, двадцать второго апреля тысяча семьсот шестидесятого года от рождества Христова, – торжественно зачитывал приговор глашатай, – за разбой, жестокие убийства, насилие и осквернение могил будут казнены через повешение: Джеймс Максвелл и его подельники Мартин Флеминг, Артур Уокер, Айви Блэк и Кристиан Смит. Хотите ли вы сказать что-то в последнем слове? – закончив, обратился он к заключённым.

Но преступники, гордо смотря в пространство, не произносили ни слова. Тучный палач в бурой кожаной маске, оставив своё место, молча приблизился к приговорённым, облачая обречённые головы в мешки и накидывая на шеи петли. Но когда он подошёл к последнему из преступников, тот отрицательно качнул головой, выказывая этим своё презрение к смерти.

Джеймс Максвелл. Его жёсткое с орлиным профилем лицо выражало холодное спокойствие. Лишь аквамариновые хищные глаза с безграничной нежностью и любовью смотрели на Неё. Даже тогда, когда барабаны принялись отбивать суровую дробь, а его собратья, один за другим проваливаясь в открытые люки, заболтались на верёвках, он, не отводя взгляда, продолжал смотреть на возлюбленную, будто желая запомнить каждую чёрточку её прекрасного лица перед тем, как его почерневшая душа отправится в ад.

За секунду до мгновения, когда люк под ногами Джеймса должен был распахнуться, его губы едва дрогнули.

– Я люблю тебя.., – прошептал он.

В следующее мгновение тело повисло над люком. Некрасивое лицо сначала побагровело, потом стало синеть, а он всё также широко распахнутыми глазами смотрел на Неё, пока они не стали наливаться кровью. Тело содрогалось в предсмертных конвульсиях, из горла вырывались страшные хрипы, но он ещё был в сознании, и, только когда мозг перестал получать кислород, глаза закатились, а сердце, сделав свой последний рывок, остановилось навеки.

Душераздирающий вопль огласил мрачное ледяное пространство…

Глава 1

Тяжело дыша, Оливия резко открыла глаза. Её сердце, грозя разорвать грудную клетку, бешено колотилось, а страх продолжал держать в своих цепких объятиях. Поднеся маленькие ладони к лицу, девушка протёрла глаза, а затем, проведя руками по влажным от пота волосам, откинула их на подушку.

Этот ночной кошмар мучил её весь последний год. Каждую ночь Оливия видела одну и ту же страшную картину давно минувших дней, вновь и вновь наблюдая за казнью и с каждым разом испытывая всё больший ужас. И тот мужчина… висельник из сна… он был ей явно знаком, словно она знала его всю свою жизнь.

Однако сейчас Оливия находилась дома, в своей комнате на мансарде под покатым белоснежным потолком с аккуратной люстрой. Стены украшали винтажные нежно-голубые обои, над головой находилось закрытое атласными серыми шторами окно, по бокам от кровати стояли белоснежные тумбочки украшенные настольными лампами с абажуром, а чуть дальше большой шкаф, изящный туалетный столик и небольшое кресло. Всё в белых тонах, как любила Оливия – цвет невинности и чистоты.

Девушка встала, прошла по мягкому ковру и села в кресло перед зеркалом. Шелковистые кудряшки тёмно-русых волос обрамляли круглое нежное лицо, спадая на небольшую высокую грудь. Под дугами густых бровей в обрамлении коротких ресниц излучали сияние глубоко посаженные миндалевидной формы глаза синего, как сапфиры, цвета. Небольшой нос и мягкие слегка пухлые губы цвета нежной розовой орхидеи украшали её лицо, довершая чувственный и невинный образ.

Время было девять утра. На улице залаял бульмастиф, любимый сторожевой пёс Оливии по кличке Сэр Ральф, следом раздался звук поднимающейся автоматической двери гаража, через некоторое время мягко заревел мотор, хлопнула дверь, и машина взвизгнула колёсами по шоссе.

Оливия встала и едва успела накинуть белый махровый халат, как дверь комнаты распахнулась, и её сестра ворвалась внутрь подобно ветру.

– Оливия! – накинулась она на вздрогнувшую от неожиданности девушку и крепко её обняла. – Сестрёнка! Как же я соскучилась по тебе, дорогая!

– Даниэла, – сдержано и с лёгкой улыбкой на устах тихо вымолвила Оливия. – Так ты приехала.

– И ты даже не представляешь, как я соскучилась по всем! – Даниэла взяла руки Оливии в свои и закружилась с ней. – В Кембридже, конечно, тоже весело, но жить без моей любимой сестрёнки так мучительно! – добавила она и расцеловала её в обе щеки.

Даниэла была чуть выше Оливии. Длинные слегка волнистые светло-русые волосы, полноватые губы, как у сестры, и такой же аккуратный нос. Но черты лица, более грубоватые, выдавали в ней личность волевую, решительную. Подбородок её украшала небольшая ямочка, а уголки чёрных, близко посаженных глаз были словно в удивлении приподняты.

– Ну, пойдём! – Даниэла взяла сестру за руку и потащила её из комнаты. – Мама ждёт нас на завтрак.

– Когда ты приехала? – спросила Оливия, пока они спускались по широкой лестнице на нижний этаж.

– Час назад. Я даже успела проводить отца на работу, пока ты дрыхла. Господи, как же я по всем соскучилась! – повторила она.

Девушки свернули в сторону кухни.

– Ты куда? – спросила Даниэла.

– Умыться, – слегка повела плечами Оливия, направляясь в ванную.

– Тогда я пока помогу маме расставить всё на стол.

Закончив приводить себя в порядок, Оливия появилась в просторной кухне.

– Доброе утро, – поприветствовала она всех находящихся в кухне, прошлёпав босыми ступнями по прохладному, выложенному керамическими плитами цвета спаржи, полу.

– А вот и наша соня, – нежно отозвалась мать.

Слегка полноватая Маргарет Томпсон была женщиной радушной и счастливой, а внешностью и характером гармонично дополняла старшую дочь. Под тонкими дугами бровей чёрные глаза Маргарет излучали веселье и жизнерадостность, и, хотя она носила очки, они не портили её, а скорее придавали привлекательность. Как и тонкие светло-русые волосы, обрамлявшие овальное лицо, что неизменно украшала добродушная улыбка.

Оливия обогнула стол и села напротив Даниэлы, рядом с младшим братом Томом, мальчиком десяти лет.

– Как спалось? – спросила Маргарет дочь.

– Хорошо, – соврала девушка. – Как всегда.

Но врать Оливия не умела, и Маргарет посмотрела на неё долгим недоверчивым с лёгкой грустью взглядом, прекрасно понимая, что дочь вновь так и не смогла этой ночью нормально уснуть. Конечно, мать не могла не заметить перемены в дочери, хотя она с детства отличалась от других детей и собственной сестры, будучи по природе тихой, задумчивой, сдержанной и очень нежной. В глубокой синеве магических глаз Оливии чувствовалась лёгкая тоска и необычная для юных лет зрелая мудрость, хотя ей едва минуло восемнадцать. Поэтому, в отличие от подростков своего возраста, Оливия предпочитала проводить время за книгами, а не на вечеринках. Друзей у неё также не было, и иногда, когда девушке становилось по-настоящему скучно, она просто играла с псом или звонила сестре.

Маргарет поставила перед каждым из детей по два блюда с разными кушаньями и чай в маленьких, изящных чашках, а для Оливии высокий гладкий стакан, наполненный апельсиновым соком.

– Всем приятного аппетита, – с нежной улыбкой пожелала Маргарет детям.

Оливия, как и Том, предпочитала завтракать молча, но в число достоинств их матери сдержанность не входила.

– Наша Оливия поступила в Голдсмитс, – сообщила Маргарет.

– Неужели? – с улыбкой посмотрела на сестрёнку Даниэла. – И на какой факультет?

Оливия хотела сама поведать приятное для неё событие, но Маргарет её вновь опередила.

– Литература.

– Да ты помешана на своих книгах, Оливия, – набив рот едой, проговорила Даниэла. – Неужели тебе больше ничего не интересно?

Оливия не ответила, продолжив завтракать молча.

– А ты знаешь, что за Оливией уже ухаживает мужчина? – неожиданно сказала Маргарет.

Даниэла округлившимися глазами посмотрела на покрасневшую Оливию.

– Как?! Почему же ты мне ничего не рассказала?

– Ты не спрашивала, – пожав плечами, тихо ответила девушка, внимательно разглядывая содержимое своей тарелки.

– Он – инспектор полиции, представляешь, Даниэла! – восторженно продолжала мать. – Такой красивый мужчина… Жгучий брюнет! Ему двадцать девять лет, он всегда такой опрятный и галантный. И даже имя такое благородное – Ричард.

– О, боже, – подперев рукой подбородок, расплылась в глупой улыбке Даниэла.

– Они познакомились в тот день, когда на Оливию напали. Помнишь, я рассказывала?

От этих слов в мозгу девушки всплыло болезненное воспоминание. В тот вечер она пешком возвращалась из библиотеки, ибо любила неторопливые пешие прогулки в безмолвии ночного города, и, погружённая в свои мечты, не услышала шаги за спиной. Мужчина с искажённым лицом и похотливым оскалом напал сзади, в мгновение сорвав с неё куртку, рубашку, а затем, свалив на землю, принялся стягивать джинсы. Впавшая в ступор Оливия, не в силах пошевелиться от сковавшего её ужаса, даже не пыталась сопротивляться, а её кожа потом ещё долгие месяцы хранила плотоядные облизывания насильника и жгучие следы от хищных рук.

Тяжёлые воспоминания вновь обрушили на девушку тошнотворную волну омерзения и ужаса, который ей хотелось забыть.

– Если бы не Ричард даже не знаю, чтобы тот мерзавец сделал с нашей нежной Оливией. Теперь этот полицейский навещает её почти каждый день, дарит цветы, подарки, водит по театрам, и несколько раз ужинал с нами. Думаю, он отличная партия для неё, – словно из-за стены донёсся до Оливии голос матери, по-прежнему не замечавшей, что ей неприятно слышать, как обсуждают её личную жизнь.

Маргарет относилась к тому редкому типу женщин, которых не смущала столь большая разница в возрасте между мужчиной и женщиной, какая была между Оливией и её воздыхателем. Она сама вышла замуж за человека на четырнадцать лет старше себя, состоятельного, из старинного рода аристократов, и теперь желала того же своим дочерям.

Оливия молча сидела, опустив голову, чуть покусывая губы и бездумно тыкая вилкой в свою тарелку.

– Сестрёнка, я так рада за тебя! – воскликнула Даниэла. – Но знаешь, у меня тоже есть бойфренд.

Оливия, слегка подняв брови, ответила вопросительным взглядом.

– Это он привёз меня домой, – продолжала Даниэла. – Мой друг родом из Манчестера, мы ездили туда на рождество, знакомиться с его родителями, поэтому я и не приехала на семейный праздник.

Слегка кивнув головой и поджав губы, Оливия натянуто улыбнулась. Эта новость не сильно её удивила, сестру всегда интересовал противоположный пол и юношеская игра в «любовь». По Даниэле было видно, что она вновь влюблена по уши и теперь, не останавливаясь, будет рассказывать ей все подробности их отношений.

Даниэла продолжала болтовню, с восторгом рассказывая о красивых ухаживаниях своего бойфренда, а Маргарет в свою очередь участливо внимала старшей дочери. Но Оливия уже абстрагировалась от потока ненужной информации и, неторопливо смакуя апельсиновый сок, размышляла о преследовавшем её сне.

Младший брат сестёр Том был аутистом. Бросив недоеденный завтрак, он спокойно рисовал что-то в тетради. Оливия ласково погладила мальчика по шелковистым тёмным волосам.

– Том, – шепнула она ему на ухо, – что ты рисуешь? Покажешь мне?

Мальчик, не глядя на сестру, молча пододвинул рисунок. От взгляда на творение младшего брата сердце Оливии едва не выпрыгнуло из груди – на белоснежном тетрадном листе чёрным карандашом была нарисована виселица, точно такой, какой её изображают на иллюстрациях к историческим хроникам, и пять человеческих фигур болтающихся в петлях.

Девушка резко поднялась, вышла из-за стола и стремительным шагом направилась вон из кухни.

– Оливия! – крикнула ей вслед Маргарет, но она не обернулась.

С колотящимся сердцем и тяжёлым дыханием Оливия выбежала на улицу. Виски сдавило от пульсирующей боли, а в ушах вновь зазвенел тяжёлый баритонный шёпот – «Анна… Анна…» – и дикий, полный трагического мучения, крик.

К Оливии подбежал Сэр Ральф, радостно виляя хвостом и улыбаясь оскалом пасти. Пытаясь обратить внимание на себя, пёс облизнул Оливии пальцы, а затем громко залаял, чем вывел свою хозяйку из оцепенения. Девушка вздрогнула и, взглянув на пса, положила ладонь ему на голову.

– Сэр Ральф, – присаживаясь на ступени крыльца, тихо проговорила Оливия, поглаживая собаку, которая, устроившись рядом, положила свою морду ей на колени. – Что со мной происходит, а, Сэр Ральф? – тихо и потрясённо обращалась Оливия к своему питомцу. – Это какое-то безумное наваждение… Непонятные сны, видения, голоса… Я не могу понять, что это такое и почему всё это преследует именно меня… Я так устала…

Стоял прекрасный тёплый летний день. Холст неба был ярко-голубого цвета, столь насыщенного, что, казалось, оно вот-вот поглотит в свои бездонные глубины всё сущее. По нему степенно плыли пушистые белоснежные облака, которые, то растекаясь, то закручиваясь, сворачивались в удивительные причудливые узоры.

Оливия сидела на крыльце в домашнем халате, а мимо неё по тротуару проходили люди, некоторые из которых бросали на девушку несколько удивлённый взгляд, собаководы выгуливали своих питомцев, на дорожке проезжали подростки на велосипедах, а по шоссе сновали автомобили. По правую руку от Оливии располагался цветочный сад её матери, где произрастали счастливица примула розового и белого цветов, пламенели красными соцветиями-факелами сальвии, множество букетов пурпурных годеций, пушащиеся нежным ковром кустарники прекрасного агератума, высились таинственные цветы эльфов аквилегии, и очаровательная королева всех цветов горделивая роза. И ласковый ветерок, заботливо обволакивая кожу, разносил дивный аромат сада по всему прилегающему пространству.

Под влиянием цветочных ароматов сердце Оливии успокоилось, мысли прояснились, и вскоре она уже бездумно глядела в небесную даль, ощущая благодать и умиротворение от спокойного ветра, запахов природы и тепла животного, что нежилось от её ласковых поглаживаний.

За спиной открылась дверь, и Маргарет опустилась рядом с Оливией на ступеньки.

– Что с тобой происходит? – нежно спросила она.

Оливия промолчала.

– Почему ты мне ничего не рассказываешь? – в голосе Маргарет послышались нотки досады. – Возможно, я могла бы помочь…

Но Оливия знала, что мать ей не поможет, как и никто другой в этом мире, любой счёл бы её сумасшедшей и отправил к психиатру. Да и сама Оливия откровенничать и раскрывать душу даже матери, знаменитой своим участием в бедах других людей и готовой выслушать и помочь, не любила и не хотела, предпочитая разбираться со своим странностями самостоятельно. Поэтому, пожав плечами, она лишь сказала:

– Всё хорошо.

Маргарет не стала настаивать и, вновь улыбнувшись, перевела тему.

– Ты убежала, и мы не успели тебя обрадовать. Отец предложил в этом году съездить на несколько недель в Дувр отдохнуть. На скале близ пролива сдают старинный домик со всеми удобствами, и мы решили, чем ехать в чужеземную Европу, лучше отдохнуть в родной Англии, тем более Дувр славится своими потрясающими скалами, – Маргарет взглянула на задумчивую дочь, убирая вьющийся локон с её лица. – Ты ведь любишь природу и уединение.

Оливия вновь промолчала. Ей было абсолютно безразлично куда ехать и где находиться, ни одно место в мире не скроет её от самой себя и являющихся кошмаров.

– Ты меня слышишь, дочка?

Девушка кивнула.

– Завтра утром мы выезжаем, так что, – Маргарет обняла дочь за плечи, – если ты поедешь с нами, следует собрать все нужные вещи уже сегодня.

Она поцеловала Оливию в висок, и в этот момент возле их дома остановился чёрный автомобиль.

– А вот и красавчик Ричард, – довольно улыбнулась Маргарет.

Из машины вышел высокий мужчина и, обаятельно улыбнувшись, поднял руку приветствуя женщин. Самостоятельно открыв калитку, он направился к ним, а Маргарет поднялась ему навстречу.

– О, Ричард! – тепло обняла она молодого человека. – Как мы рады вновь видеть вас. Хотите чаю?

– Нет, благодарю вас, миссис Томпсон, – бархатным голосом промолвил мужчина. – Я ненадолго, хотел повидаться с Оливией.

Девушка встала, опустив голову.

– Вы зайдёте в дом? – спросила Ричарда Маргарет.

– Нет, – вместо него ответила Оливия, этим показывая матери, что ей стоит оставить их вдвоем.

– Что ж, тогда я оставляю вас наедине, – промурчала Маргарет с довольным видом.

Оливия, облокотившись спиной о стену, с вызовом посмотрела на Ричарда сквозь упавшие на лицо кудряшки волос.

Мужчина стоял расслаблено, в его независимой стати чувствовалось достоинство, самоуверенность и решительность. Глубоко посаженные карие глаза горели огоньком недоверия ко всему миру, а густые тёмные волосы обрамляли точёное аристократическое лицо с тонкими губами, что улыбались лукаво и слегка надменно. В чёрных джинсах и белой распахнутой на груди рубахе он не был похож на инспектора полиции, но его мужская суть говорила о характере стойком и уравновешенном.

– Мне очень не хватало тебя, – нежно обратился он к молчаливой Оливии.

– Однако, ты давно не приезжал, – с лёгкой улыбкой ответила девушка.

На самом деле Оливии было безразлично с какой частотой они виделись. Ричард нравился ей своей внешностью и привлекал проницательным умом, начитанностью и образованностью. С ним было интересно беседовать за чашкой чая в уютном кафе или прогуливаться по вечернему Лондону, однако это вовсе не подразумевало серьёзных чувств, на которые мужчина рассчитывал.

– В последние две недели у меня было много работы, – ответил Ричард. – Поэтому я не мог приехать.

– Я понимаю, – отвела взгляд Оливия.

Ричард подошёл ближе и лёгким движением убрал волосы с её лица.

– Поедем со мной, – промолвил он.

– Сейчас? – не взглянув на Ричарда, глупо спросила Оливия.

– Да.

– Не могу.

– Почему?

– Завтра мы уезжаем в Дувр, – чуть отстранилась от него Оливия. – Надо собрать необходимые вещи…

Она даже не успела договорить, как улыбающиеся Маргарет и Даниэла показались из окна кухни.

– Конечно, Оливия может поехать с вами, Ричард! – воскликнула мать. – Вещей не так много, и она успеет собрать их вечером. Только привезите её хотя бы к шести.

– Да, миссис Томпсон, – широко улыбаясь, ответил Ричард, слегка склонив голову в поклоне.

Оливия зарделась от смущения.

– Сестрёнка, – услышала она голос Даниэлы. – Ты собираешься ехать прямо в халате? Как-то это странно, не находишь?

– Кто это? – тихо спросил довольный Ричард.

– Моя сестра, – лицо Оливии приобрело пунцовый цвет, и она еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. – Подожди, я скоро.

Облокотившись на перила крыльца, молодой человек терпеливо ожидал появления Оливии, и когда она всё же возникла в дверном проёме, он внутренне восхитился её обликом. Миниатюрное белое приталенное платье с украшенными узорной вышивкой синего цвета рукавами подчёркивало изящную фигуру девушки и демонстрировало красивые ножки в перламутровых дорогих туфлях на небольшом чёрном каблуке. Талия, перехваченная тонким ремешком, хрупко сужалась, на грудь спадала золотая цепочка с медальоном, а непослушные волосы, собранные в боковую ажурную косу, украшали жемчужные заколки.

Милое и невинное создание лёгкой походкой приблизилось к Ричарду, улыбаясь застенчиво и несколько напряжённо.

– Ты прекрасна, – потрясённо вымолвил молодой человек.

Придержав дверцу автомобиля, он, помогая сесть, подал девушке руку. Оливия устроилась на переднее сиденье, и они отправились кататься по Лондону в романтическом уединении.

Глава 2

Едва семья Томпсон въехала в окрестности Дувра, как Оливия сразу пожалела, что согласилась отправиться с родными. На земле старинного города-порта у неё начались сильнейшие галлюцинации. Словно обрывки былой памяти, они накатывали на неё болезненным потоком, сжимая голову раскалёнными тисками. Каждая улочка, городской замок и окружающий ландшафт – все было ей настолько знакомо, словно она когда-то здесь жила. Перед глазами мелькали непонятные образы, в голове слышались голоса людей, что, проносясь с огромной скоростью, кричали и шептали, отчего Оливия невольно зажимала уши ладонями. Ко всему прочему её невыносимо тошнило, грудь сдавливало от недостатка кислорода, окружающий мир расплывался в глазах, а рассудок погружался во тьму.

Ещё на подъезде к городу, Оливия вновь услышала глухой шёпот – «Анна… Анна…», а затем промелькнуло видение: молодой статный мужчина держал в руках юную миниатюрную девушку в старинном платье и тёплом плаще под хлопьями мягко падающего снега. А уже на городской площади Оливия вскричала от ужаса и мучительной боли сдавившей виски – казнь, являвшаяся во снах, проявилась перед ней наяву, словно застывший кадр исторического фильма. И только у самого обрыва, когда девушка подставила лицо морскому ветру, ей стало намного легче.

Когда семья прибыла в снятый дом, мистер Томпсон, высадив женщин, сразу уехал с сыном за покупками, а Оливия, оставив мать и Даниэлу раскладывать вещи и прибираться, ушла гулять, дабы привести в порядок мысли и успокоиться. Дойдя до края мелового утёса, девушка уселась над самым обрывом и, войдя в полутранс, несколько часов кряду вглядывалась в небесную даль, наслаждаясь доносившимся ароматом моря и любуясь могуществом природы. Оливия сидела там, пока солнце не стало клониться к закату, и не появились Даниэла и Том, чтобы позвать её к ужину. Почувствовав голод и вспомнив, что за весь день во рту у неё не было и крошки, девушка направилась в дом.

Утопавшему в зелени в окружении небольшого сада старинному одноэтажному особняку было около трехсот лет. Сооружённый из камня, с серой черепичной крышей и небольшими окнами, внешне непривлекательный он внутри выглядел очень уютно и был оснащён всей современной техникой. Небольшая прихожая, слева – кухня, прямо по коридору располагались три просторных комнаты, а справа от входа находилась малая гостиная, где мать семейства уже накрыла стол, и по дому разносился аппетитный аромат жаркого.

Зайдя в дом, Оливия прошла в ванную комнату, но когда она выходила оттуда, в её ушах неожиданно раздался дикий полный отчаяния и страдания женский вопль. От резкой головной боли девушка, содрогнувшись, стиснула зубы, и сразу где-то над её головой раздался уже привычный шёпот: «Анна…». Оливия обернулась. Никого. Обливаясь потом и пошатываясь, она прислонилась к стене, и в этот момент где-то в полутьме возникло видение – мужской силуэт, от которого одновременно исходила опасность, но в тоже время рождалось чувство полной защищённости. Это выглядело очень странно, но Оливия внезапно поняла, что когда-то с ней уже случалось нечто подобное. А силуэт между тем произнёс: «Не бойся меня. Я никогда не причиню тебе зла…». Вслед за этими словами видение исчезло, а в голове девушки зазвучало сразу множество разных голосов.

«Госпожа…» – звонко произнёс мальчик.

«Тебе стоит принять его предложение, он достойная партия…» – строго проговорила женщина.

«Он передал его вам…» – продолжил мальчик в голове Оливии.

«Зачем ты пришла сюда?..» – перебил его мужской приятный баритон.

«Я хочу быть с тобой…» – пылко прошептала девушка.

«Уедем со мной…» – вторил ей мужчина.

«Мы поймаем этого негодяя…» – раздался совершенно незнакомый мужской голос.

«Мне нечего бояться. Я люблю тебя…» – признавалась девушка, и испуганно добавила: «Почему вы не тронули меня?..».

«Выходите за меня замуж, Анна…» – заговорил незнакомец.

«Они поймали его! Поймали разбойника!..» – разом кричали какие-то дети.

«От вас я не ожидал подобного…» – и снова незнакомец.

«Нет!..» – в ужасе вопила девушка, словно пытаясь перекричать все голоса, явившиеся Оливии.

Странным потоком, что поражал совершенным хаосом, голоса звучали фальшиво и оглушительно громко, наперебой. Все остальные звуки реального мира исчезли, и от звонкого единого хора беспощадно мучавших её голосов Оливия обхватила голову руками, больно впиваясь пальцами в волосы. Внезапно кто-то тронул девушку за руку, и она истошно вскрикнула.

Но это был лишь Том, а за ним показалась Даниэла.

– Что с тобой? – обеспокоенно спросила она, оглядывая сестру.

– Ничего, – соврала Оливия, задыхаясь от безумного страха.

– Ой, не ври! – воскликнула Даниэла. – Я слышала твой стон, словно ты испытала острую боль, а потом заорала так, будто призрака увидела!

– Ну… Меня Том напугал.

– А до этого?

Оливия замялась.

– Голова очень болит, – сказала она полуправду.

– Пойдём, я тебе дам таблетку, – и Даниэла потащила сестру на кухню.

– Что вы так долго? – неизменно улыбалась Маргарет, когда они втроём появились в гостиной.

– У Оливии голова болит, – за всех ответила Даниэла.

– Мы уже заметили твоё состояние, дочка, – обратилась к Оливии мать, пока дети рассаживались вокруг стола. – Ты словно сама не своя, после нашего приезда. Тебе здесь не нравится?

Взгляды присутствующих одновременно устремились на Оливию. Побелевшая кожа и слипшиеся от пота волосы, которые неприятно облепили лицо, ясно говорили, что у девушки не всё в порядке. Оливия и сама пугалась мертвенно-бледной кожи своих рук, к тому же её слегка лихорадило.

– Здесь очень красиво, но я нехорошо себя чувствую. Возможно, мне следовало остаться дома, – сказала девушка.

– Если тебе здесь плохо, мы можем вернуться, – произнёс глава семейства.

Оливия перевела взгляд на отца.

Джон Томпсон был человеком немного тучным, чуть лысоватым и поседевшим. Маленькие весёлые тёмно-карие глаза смотрели очень выразительно, пристально вглядываясь в собеседника, словно он пытался заглянуть в самую душу. Широкий нос, седые усы, большой подбородок делали его лицо добродушным, а очки и идеально-сидевший костюм придавали строгости.

– Я думаю, что лучше вам остаться здесь и не лишать себя отдыха из-за меня, – сказала Оливия. – Я сама через день-другой поеду обратно в Лондон, если вы не будете против.

– Конечно, нет, дорогая, – проговорила миссис Томпсон. – Как захочешь, отправишься домой, но меня, всё-таки, беспокоит твоё состояние.

Упёршись взглядом в тарелку, Оливия благоразумно промолчала, думая, что ей давно пора научиться контролировать себя во время этих безумных, вызванных странными видениями и голосами, припадков, дабы не доставлять родным ненужного беспокойства.

В семье Оливии все любили весело поговорить за обеденным столом, даже мистер Томпсон. Выделялись лишь Том, молчаливый в силу своего состояния, и сама Оливия. И если мать, отец и сестра безмятежно разговаривали, отпускали шутки и веселились, то Оливия сидела напряженно, медленно пережёвывая отменно приготовленную курицу и пытаясь понять природу всего того, что с ней произошло за последний год. Но, так и не придя к какому-то разумному объясняющему всё выводу, решила, что медленно сходит с ума.

Ночь Оливии прошла так же безрадостно. Во сне она опять видела всё тот же повторяющийся безумно-гнетущий кошмар, а проснувшись, словно наяву слышала мученические крики людей. Так могли кричать только те, кого подвергают жестоким пыткам, и это было невыносимо. Под утро ей вновь явился мужской силуэт, он стоял в полутьме, и черты его лица были неразличимы. Оливия подскочила на кровати, едва сдерживая себя, чтобы не завопить, но видение лишь успокаивающе шептало: «Не бойся меня. Я никогда не причиню тебе зла…».

Уткнувшись лицом в подушку, Оливия заплакала. Пронзительный страх засасывал её в самое сердце тьмы. Появившуюся было мысль, что ей явился призрак, девушка сразу откинула, ибо не верила в мистику, и в конце концов решила, что по приезду в Лондон обязательно сходит на приём к психиатру. Терпеть дальше весь этот кошмар не представлялось возможным, Оливия чувствовала, как безумие высасывает из неё жизненные силы, и она медленно, но верно, действительно сходит с ума, а в её голове всё более зрела и оформлялась страшная мысль о самоубийстве.

Утром всё семейство отправилось осматривать городские достопримечательности. Дувр располагался в устье реки Дуэ, от которой и получил своё название, поэтому Томпсоны, сначала решили проехать по набережной. С самого начала пути следования Оливии начали приходить всё новые и новые видения, впрочем более спокойные и даже романтичные, и хотя они также взволновали девушку, она вела себя более непринуждённо, поэтому родные ничего не заметили. Потом семья направилась в Дуврский замок, один из крупнейших по площади в стране, и вот там на Оливию нахлынули уже более резкие видения, балы и пиршества, старинная музыка и гул весёлых голосов звучали в голове, заглушая всё вокруг. Пока её родственники осматривали замок, девушка, напряжённая, словно тетива лука, была полностью сосредоточена на самоконтроле, порой даже не слышала, когда к ней обращались.

За окном автомобиля проплывали современные дома Дувра, но перед глазами Оливии возникали картины далекого прошлого города. Старинные постройки, некогда бывшая ратуша, зал заседаний, дворцы аристократов, дома и мастерские ремесленников, трущобы и сточные канавы. Во время этих видений девушка видела людей в старинных костюмах, снующих по улочкам между современными горожанами, кареты знати рядом с автомобилями, рынок, бой соборных колоколов и многоголосый людской гул, что смешивался в голове с современным шумом и голосами.

Томпсоны пару раз останавливались в кафе, чтобы перекусить, а ближе к вечеру заглянули в порт. Они сели на яхту и отправились в безмятежное плавание по Дуврскому проливу, а уже к вечеру воодушевлённые и насыщенные впечатлениями вернулись в усадьбу.

Ослепительный лик солнца почти опустился за горизонт, последними теплыми лучами освещая пространство и обагряя изумрудную траву в рубиновый цвет. Воды Па-де-Кале11
  Па-де-Кале́, или Ду́врский проли́в, – пролив между материковой частью Европы и островом Великобритания. Представляет собой северо-восточное продолжение пролива Ла-Манш, соединяющее его с Северным морем.


[Закрыть] мерцали медными бликами, а янтарное светило оставляло на них золотую дорожку, окрашивая затейливые слоисто-дождевые и тяжёлые кучевые облака в кремовые, бронзовые, коралловые и ванильные оттенки.