Текст книги "Только позови"

На секунду прикрыв глаза, она глубоко и прерывисто вздохнула и попыталась собраться с мыслями. Быстро приняв душ в маленькой, тесной ванной комнате с подтекающим краном и потрескавшейся зеленой плиткой на стенах, Женевьева прошла в спальню к потрепанному комоду на трех ножках – единственному предмету мебели в ее комнате, не считая кровати и деревянного стула. В треснутом зеркале над комодом она увидела свое бледное лицо и подумала о том, как низко пала. На комоде стояла почти пустая баночка с кремом и половина губной помады в золотисто-зеленой тубе, а также крошечный флакончик духов, которыми Женевьева пользовалась в исключительных случаях.

Глядя на эти остатки былой роскоши, вещи из прошлой жизни, Женевьева вздохнула. Стоимость этих трех безделушек, будь они новыми, оказалась бы выше арендной платы за лачугу, в которой ей приходится жить.

Остановившись перед темным, уродливым строением, в котором проживала Женевьева Патчетт, Лукас нахмурился. Он не был уроженцем Чикаго, но жил здесь некоторое время, будучи подростком, и понимал, что квартира Женевьевы находится в отвратительном районе.

Итак, его новая работница даже беднее, чем он предполагал. Но ведь это не его проблема, не так ли? Единственная причина, по которой он здесь, – необходимость сопроводить Женевьеву к месту работы. И ему вообще-то не пришлось бы этого делать, если бы на время строительства приюта «Дом Энджи» в районе не перестал ходить общественный транспорт.

«Итак, просто зайти за ней», – сказал он себе, протягивая руку, чтобы открыть дверцу автомобиля.

И в этот момент Лукас увидел ее. Женевьева выскочила из здания, словно убегающий от лисы кролик. Она со страхом оглядывалась через плечо.

Да, это был страх. Лукасу было знакомо такое выражение лица.

– Нет, пожалуйста, оставайтесь на месте, – произнесла она, торопливо подходя к его черному спортивному автомобилю. – Я не хочу опоздать в мой первый рабочий день, и… Кто-нибудь может повредить ваш автомобиль, если вы его оставите. – Она потянулась к ручке, а он вышел из машины, игнорируя ее бессвязный лепет.

Несмотря на то что благополучие этой женщины – не его ума дело, существуют правила, которым необходимо следовать. Правила и дисциплина помогают держать ситуацию под контролем.

– Я не настолько беспокоюсь за свою машину, Женевьева. – Он открыл ей дверцу со стороны пассажирского сиденья.

Автомобиль тронулся с места, а Лукас, вопреки своим намерениям, никак не мог перестать думать о том, чего же она так боится.

Подобные размышления о Женевьеве Патчетт следует прекратить. С какой стати он о ней беспокоится? Ему нравилась его упорядоченная жизнь, а эта робкая обладательница зеленых глаз наверняка превратит его существование в хаос. Лукас старался ни к кому не привязываться. Привязанность недопустима в отношениях с подчиненными. Очень хорошо, что он нанял Женевьеву на краткий срок.

Их пути вскоре разойдутся. А потом он никогда о ней не вспомнит.

Тем не менее в данный момент она находится рядом и является служащей его компании. Значит, он, Лукас, несет за нее ответственность.

«Кстати, сегодня на ней голубая кружевная блузка, тонкие, светлые и очень узкие брюки и туфли на невысоких каблуках. Очень стильная одежда. И, вне сомнения, очень дорогая».

Не сдержавшись, он нахмурился. Почему он нанял на эту работу не Терезу, а Женевьеву? «Потому что Женевьева происходит из семьи Патчетт, – напомнил он себе. – Потому что у нее есть необходимые навыки и имя, которое может оказаться полезным». Если ее имя будут связывать с его проектом, это поможет привлечь внимание общественности и прессы, которое необходимо, чтобы этот приют стал лишь одним из многих. Необходимо, чтобы о «Доме Энджи» написали в газетах, поэтому участие в проекте Женевьевы казалось Лукасу настолько важным.

Мельком посмотрев на нее, он подумал, что она очень хорошо выглядит. Пусть ее одежда непрактична, но она идеально подчеркивает ее формы. А ее розовые губки выглядят очень… Пухлыми. Соблазнительными. Влажными…

«Черт побери, Макдауэлл, остановись! Она не для тебя».

– Это самая простая одежда, какая у вас имеется? – спросил он, отгоняя неуместные мысли.

Она теребила ручку дверцы.

«Женевьева нервничает?»

– Мне очень жаль. Это были единственные вещи из хлопка.

– Вы предпочитаете шелк и атлас? – Он снова нахмурился.

Женевьева сделала глубокий вдох:

– Я… я не могла предвидеть… всего этого.

Он не знал наверняка, что она имеет в виду, когда говорит «всего этого», но она вдруг показалась ему еще уязвимее, чем раньше. Он снова задался вопросом, правильно ли поступил, что нанял ее на работу. Справится ли она?

– Я сказал вам о том, что все мои сотрудники начинают с низов, но, вероятно, недостаточно ясно выразился. Здание, в котором будет располагаться приют «Дом Энджи», пребывает в ужасном состоянии. Боюсь, ваша одежда довольно скоро испачкается.

Она кивнула с таким видом, будто привыкла получать плохие новости.

– Если она испачкается, я ее постираю, – тихо сказала Женевьева. – Мне нужно учиться подобным вещам, и я не боюсь работы, мистер Макдауэлл.

Может, Женевьева действительно так считает, но она еще не видела строительную площадку. У Женевьевы мягкие и белые руки, не привыкшие к физическому труду и к грязной работе. И сам факт, что она учится вещам вроде стирки, говорил о ее принадлежности к привилегированному классу. В отличие от нее Лукас родился бедняком, хотя сейчас был очень богат. Он знал, что такое физический труд.

«Дом Энджи» должен быть построен к определенной дате, и у Лукаса нет времени, чтобы вникать в проблемы Женевьевы. Он не имеет права откладывать запуск проекта. На то имелось множество причин. Дата открытия приюта «Дом Энджи» была выбрана им не случайно, хотя он предпочитал не думать об этом. Кроме того, он чувствовал свою ответственность перед обездоленными людьми, вынужденными ждать заселения. У этих женщин нет денег, среди них нет избалованных принцесс в кружевах, шелках и атласе.

– У меня нет времени, чтобы с вами нянчиться, – резко сказал он.

Может, Лукас просто надеялся, что, заставив себя чувствовать неприязнь по отношению к Женевьеве, он сумеет забыть о ее больших зеленых глазах?

– Уверяю вас, мне не нужно, чтобы со мной нянчились. – Она говорила мягко, но он услышал горечь обиды в ее голосе.

Лукас понимал, что ведет себя непрофессионально.

– Что же вам нужно? – спросил он.

Она едва заметно вздрогнула, потом задумалась над его вопросом.

– По правде говоря, я была бы рада возможности просто честно работать.

Итак, ей необходима честность. Очевидно, следовало раньше сказать ей, что он будет с ней честным. Но Лукас не собирался этого говорить. Жизнь научила его – следует делать то, что необходимо, а то, что необходимо, не всегда бывает честным или приятным. Он воспитывался в суровом мире невыполненных обещаний, поэтому сам давал обещания крайне редко.

– Вы будете иметь возможность честно зарабатывать на жизнь, и я хорошо вам за это заплачу, – сказал Лукас. В конце концов, это все, что он может кому-либо предложить.

– Благодарю вас, мистер Макдауэлл.

Услышав нотки усталости в ее мягком голосе, он почувствовал себя дураком. Отношения между ними уже стали напряженными, и в этом проблема. В течение следующих нескольких недель они будут работать вместе, и должны работать быстро. Лукас нуждался в сотрудничестве с ней. Но он не желал, чтобы она называла его мистером Макдауэллом. Почему? Вероятно, ему не хотелось получать ответ на этот вопрос.

– Называйте меня по имени.

– Хорошо, Лукас. Возможно, меня не воспитали самодостаточным человеком, но я намерена научиться быть независимой. Я должна знать, что могу полагаться только на себя. Я хочу этого больше всего. Так честнее. Мне не придется искать богатого мужа или того, кто меня поддержит или даже спасет. Мне нужно научиться работать, причем работать хорошо. Так что не волнуйтесь о моей блузке. – Она немного неуверенно улыбнулась.

Он не мог не отреагировать на ее слова и не обратить внимания на ее глаза, в которых можно было прочесть все ее тайны. Эта девушка понятия не имеет, что за работа ей предстоит, но собирается ее делать.

Лукас никогда не встречал людей вроде Женевьевы, и ему захотелось узнать ее получше.

Женевьева торопливо выбралась из автомобиля. Она не хотела, чтобы Лукас думал, будто она ждет, когда он откроет ей дверцу или предоставит какие-то особые привилегии.

Войдя в здание будущего приюта, она с трудом сдержала удивленный возглас.

Вестибюль оказался огромным, в нем было очень мало мебели, зато много пыли и грязи. Повсюду висела паутина. При виде нее по спине Женевьевы побежали мурашки. На грязном полу валялись куски штукатурки, люстра едва удерживалась на потолке, давно не мытые стекла на окнах были мутными.

– Как давно пустует это здание? – не удержавшись, спросила она. – И почему?

– Несколько лет. Первоначально это был маленький дом, который надстроил и расширил один человек, выигравший в лотерею, а затем он потерял все свои деньги. Здание довольно дорого содержать, и оно находится в не слишком престижном районе. Поэтому оно пустовало в течение многих лет. Никто не знал, что с ним делать.

Слушая, как Лукас говорит о том, что здание находится в не слишком престижном районе, Женевьева уловила непонятные нотки в его голосе. Она повернулась к нему, но лицо Лукаса было непроницаемым.

– Я не понимаю. Почему вы его выбрали?

Его губ коснулась едва заметная улыбка, от которой у Женевьевы засосало под ложечкой.

– Я сказала что-то смешное? – спросила она.

Лукас смотрел ей прямо в глаза, и она почувствовала, что не в силах отвести взгляд.

– Я не привык нанимать на работу представителей привилегированного класса, – произнес он. – Большинство моих сотрудников предпочитают не допытываться о моих мотивах.

«Угу. Он намекает на то, что у меня нет опыта работы».

– Лучше бы я молчала, – заметила Женевьева.

– Нет. Спрашивайте, о чем хотите. Я отвечу, если решу, что это имеет отношение к проекту. Нам требовалось большое здание, а это находится в районе, где проживают люди с низким уровнем доходов. Здесь безопасно, и жительницы приюта «Дом Энджи» не будут выделяться. Они смогут стать членами местного сообщества, найти свое место в жизни и обрести радость и удовлетворение. Это здание отлично нам подходит. Пойдемте. Я покажу вам его.

Женевьеве хотелось отказаться. Дом показался ей пустым и печальным. Тот факт, что кто-то построил его, будучи счастливым, а потом все потерял, слишком отчетливо напоминал ей о ее прошлой жизни. «Но я сама виновата в своем несчастье», – напомнила она себе. Намеков на мошеннические наклонности Барри было предостаточно, но она их игнорировала. Она видела, что он мелочный и безразличный к другим человек, но не обращала на это внимания, ведь Барри любили ее родители, им восхищались ее друзья… Всеобщее восхищение затмило ее разум.

Барри оказался вором, укравшим большую часть ее состояния, пока она скорбела по своим родителям. Но больше всего Женевьева переживала из-за того, что зря потратила годы и даже не удосужилась научиться управлять собственными финансами. И если бы ей захотелось прижать Барри к стенке из-за его махинаций, она не сумела бы задать ему нужные вопросы. Если бы она знала больше, то смогла бы сохранить свое денежное состояние. Но теперь слишком поздно о чем-то жалеть. Все уже случилось. Пути назад нет.

В этой ситуации имелся только один плюс – отныне она больше не совершит ошибку, доверившись кому-нибудь.

– Пойдемте, – сказала она наигранно-бодро. – Я готова… Ко всему.

Однако и это было ложью. Если Лукас снова улыбнется и жесткая линия его рта опять смягчится. Ну, теперь наконец-то Женевьева поняла, о чем ее предупреждала подруга Тереза.

«Думай только о делах! – приказала она себе. – Постарайся выяснить, что от тебя требуется, и хорошо сделай свою работу».

В противном случае у Лукаса не будет причин держать ее на этой должности.

Подобного развития событий Женевьева допустить не могла. Она намеревалась полностью отдаться этому проекту. Будущее могло подарить ей свободу и независимость.

– Не могу дождаться, когда начну, – сказала она.

Лукас поднял темные брови.

– Я говорю серьезно, – произнесла Женевьева. Ей нужно заработать свои первые деньги, оплатить просроченные счета, доказать себе свою состоятельность и заново обрести чувство собственного достоинства. Закрыв глаза на свою неопытность, она постаралась не впадать в панику при мысли о масштабности стоящей перед ней задачи. – Откуда мне начинать? – Она взглянула на метлы, тряпки и моющие средства, сваленные в углу.

– Сегодня вы просто познакомитесь с объектом. Я хочу, чтобы вы поняли, сколько предстоит работы. Со временем сюда въедут восемь женщин, поэтому осмотрите помещения и выскажите мне свои предложения по поводу декора. Вам лучше знать, как обустроить дом, в котором мечтала бы жить любая женщина. Кроме того, приют располагается в жилом районе. Мы должны убедиться, что местным жителям будет комфортно проживать по соседству с «Домом Энджи». Для этого нам понадобится убедить всех, что женщины, которые станут их соседями, начинают новую жизнь и не представляют угрозы их обычному существованию. Эта территория, – он описал рукой дугу, – как я уже говорил, должна стать местом, куда приходят женщины со сломанными судьбами и где они обретают уверенность в себе и получают возможность стать лучше.

Женевьева не могла удержаться от восторга:

– Как это замечательно! То, что вы делаете, прекрасно!

Ей еще хотелось спросить, что навело его на мысль создать нечто подобное, но она не осмелилась. Но ведь не просто так Лукас, сделавший себе имя и состояние на производстве и продаже спортивных товаров, затеял создание сети приютов для несчастных женщин? Вероятно, на то у него имеются личные причины.

К ее удивлению, он нахмурился, услышав ее комплимент.

– «Замечательно», «прекрасно» – слишком громкие слова. Они не подходят. Да, я богат и могу начинать подобные проекты, но этого не достаточно. Реально помочь могут только люди, которые проявят интерес к сети приютов «Дом Энджи». Поэтому, когда мы закончим реконструкцию, я хочу, чтобы вы пригласили на открытие самых уважаемых жителей города. Наша цель в том, чтобы произвести на них впечатление, а также убедить в необходимости помогать обездоленным. И еще вы поможете мне найти женщин, которые будут жить здесь, и сотрудников, которые станут тут работать.

Она заморгала, стараясь не впадать в панику. «Дыши, Жен, дыши! Успокойся».

– Хорошо. Все очень разумно. А пока, думаю, следует начать работу по очистке помещения от строительного мусора. Его здесь очень много.

«Невероятно много для женщины, которая никогда не делала ничего подобного».

И снова уголок его сурового рта едва заметно приподнялся в улыбке.

«Сказанное мною так забавно?»

– Уверен, вы не привыкли к подобной работе, и не жду, что вы станете в одиночку наводить здесь порядок. Вам будут помогать два моих работника. Они займутся покраской и уборкой. Но они будут уважать вас больше, если увидят, что вы не боитесь грязи.

Он бросает ей вызов? Женевьева понятия не имела, с чего начинать. Она даже не знала, как использовать своих помощников. Она никогда не занималась ничем подобным. Ее родители были непостоянными, занятыми собой людьми. Вероятно, они не являлись типичными работодателями, поэтому мало проку в том, чтобы пытаться воспользоваться прошлым опытом.

Тем не менее Женевьева не хотела задавать слишком много вопросов. Если она должна стать руководителем проекта, не следует ли ей держаться уверенно? Ей не хотелось задавать вопросы, способные выставить ее полной дурой. Барри часто смеялся над ее наивностью…

– Все в порядке. Вы правы. И я ничего не боюсь.

Да, она не боялась грязи под ногтями, но теряла самообладание в присутствии Лукаса.

Взяв в руки веник, Женевьева стала подметать. Энергично и решительно. Вскоре вокруг нее образовалось огромное облако пыли. Она не смогла сдержать кашель.

Лукас подошел к ней сбоку и дотронулся до ее руки.

От обыкновенного легкого касания по ее телу пробежал жаркий трепет и у нее перехватило дыхание. Женевьева резко отпрянула.

– Осторожнее. Это просто пыль. Вы просто хотите ее убрать, а не идете на нее в атаку. Вот так. – Он показал ей, как следует подметать пол.

Она забрала у него веник, смутившись оттого, что не может справиться даже с простейшей из задач, и приложила все усилия, чтобы не думать о прикосновении пальцев Лукаса к своей коже.

Наплевать ей на его прикосновения. Самое главное для нее – добиться успеха.

Двигаемся дальше. Идем вверх. Обучаемся. И радуемся одиночеству.

Не прошло и двух часов, как Женевьева перепачкалась и вспотела.

Лукас с интересом посмотрел на нее. Она взъерошена, но все же красива. Она моет стены, и вода с грязью течет по ее рукам. От пота ее кожа стала блестящей и приобрела сливочный оттенок, к ней прилипла ткань голубой блузки…

Но Женевьева не жалуется.

С восхищением он оглядел ее стройную фигуру.

«Перестань, Макдауэлл, она твоя сотрудница. Твой временный работник. И она тебе не пара. Во всех отношениях».

Нахмурившись, Лукас бросил тряпку, какой мыл окна, и пошел в ванную комнату, где оставил свою сменную одежду. Взяв с вешалки выцветшую рубашку, он подошел к Женевьеве:

– Вам может это понадобиться. И не нужно лить на стены так много воды.

Она загнанно посмотрела на него. Он понял, что она прикладывает все силы.

Женевьева посмотрела на рубашку, затем на свою грудь и немного смутилась.

– Я… Спасибо. Да, меньше воды. Я запомню, – сказала она, поспешно взяла рубашку и надела ее.

Как и следовало ожидать, рубашка оказалась ей велика.

– Пора сделать перерыв, – произнес Лукас.

– Нет, я… Я в порядке. Мне нужно закончить. Ведь у нас плотный график, не так ли?

– Плотный. Но даже боссам нужен отдых. Томас и Хорхе будут здесь с минуты на минуту. Нам придется отдавать им приказания. Боссы, которые выглядят потрепанными, не вызывают уважения у подчиненных.

Все было вроде бы логично, но его слова звучали как надуманное оправдание перерыву. Тем не менее Женевьева послушно отдыхала несколько минут и выпила воды. А затем вернулась к мытью стен.

Когда появились Томас и Хорхе, Лукас представил их Женевьеве. Томас слегка поклонился.

– Вы… очень красивая, мисс Патчетт, – сказал он.

Хорхе ткнул Томаса локтем в живот:

– Томас, мисс Патчетт наш босс. Проявляй должное уважение. Простите моего брата, мисс Патчетт. Это его первое место работы.

К удивлению Лукаса, Женевьева рассмеялась:

– Тут нечего прощать, Хорхе. У меня тоже.

«Принцесса собирается сказать Томасу и Хорхе о том, что эта работа для нее тоже первая, не так ли? Это было бы ошибкой».

Лукас закашлялся и сердито на нее посмотрел.

Она взглянула на него, округлив глаза, потом повернулась к Хорхе:

– Очень рада познакомиться с вами, Хорхе. Томас, спасибо за комплимент. Я мокрая и грязная, и я ценю ваши попытки заставить меня чувствовать себя лучше. С нетерпением жду, когда вы оба приступите к работе. – Вытерев ладонь о брюки, она протянула Томасу руку.

Розовый лак, украшавший ее ногти утром, оказался облупленным, а сами ногти были обломанными, но Томас взял ее руку и склонился над ней так, будто Женевьева была королевской особой. Хорхе одарил ее широкой улыбкой и сделал то же самое.

Поздоровавшись с работниками, Лукас стал ждать, что скажет руководитель проекта. Но Женевьева молчала, и Лукас взглянул в ее сторону.

Женевьева посмотрела ему прямо в глаза, потом вздернула подбородок и откашлялась.

– Лукас и я занимаемся уборкой гостиной и вестибюля. Томас, почему бы вам не поработать на кухне? А Хорхе займется залом. Дайте мне знать, если у вас возникнут какие-либо вопросы или проблемы.

– У меня вопрос. Будут ли повторно проводить штукатурные работы? У меня есть опыт в этой сфере, а у Томаса нет. Если понадобится штукатурить, нам не обойтись без помощи.

Во взгляде Женевьевы промелькнула паника. Лукас мысленно выругался, потом открыл рот, чтобы ответить, но она покачала головой:

– Я пока не уверена. Вернемся к этому вопросу позже. А сейчас давайте просто сосредоточимся на уборке.

Мужчины кивнули и разбрелись по комнатам. Когда они ушли, Лукас повернулся к ней:

– Удачно выкрутились.

Она посмотрела на него, широко раскрыв глаза:

– Это было все, что я могла придумать. Я ничего не знаю о штукатурных работах.

– Вы знаете, как выглядит гладкая стена. Пойдемте, я покажу вам комнаты, и мы обсудим, какие ремонтные работы следует сделать.

Он провел ее по комнатам, указывая на проблемные зоны, описывая генеральный план уборки и общую картину реконструкции здания.

– Когда ремонт закончится, нужно обеспечить каждой женщине отдельное пространство. В доме также должны быть помещения, где они смогут общаться. В этом доме образуется сообщество или даже, я надеюсь, семья. Пространство должно отражать семейную атмосферу.

Женевьева больше слушала, чем говорила. Она кивнула:

– И я буду за всем этим следить.

У нее был такой голос, будто она собирается упасть в обморок.

Лукас нахмурился:

– Я буду работать с вами, хотя мне нужно заниматься бизнесом и другими срочными благотворительными проектами. Нынешний проект в значительной степени будет вашим.

Лукас собирался лишь отслеживать сроки сдачи объекта в эксплуатацию.

– Все в порядке. Я понимаю. – Женевьева резко кивнула.

Они пошли по коридору. Звук их шагов поглощался ковровым покрытием.

В соседней комнате послышался плеск воды и голоса.

– Мисс Патчетт очень приятная, но… неопытная, – говорил Хорхе. – Я надеюсь, она знает, что делает, и не заставит нас совершать ошибки. Я не хочу потерять эту работу.

– Она очень красивая. Ты думаешь, она и мистер Макдауэлл… – Голос Томаса затих.

– Ты идиот. Нет, – сказал Хорхе. – Я работал с мистером Макдауэллом раньше. Он не смешивает бизнес и личную жизнь. Кроме того, она слишком… Ну, я не знаю… Слишком невинная для него. Не его тип. – Он умолк, потом прибавил: – Мы не должны болтать. Они могут услышать. И нас уволят.

Женевьева остановилась как вкопанная и смущенно посмотрела на Лукаса. Внезапно она схватила его за руку и молча потянула обратно. Ее щеки пылали, она глубоко вздохнула.

– Как долго, по-вашему, продлится ремонт? – спросила она громко. Слишком громко. Достаточно громко для того, чтобы ее могли услышать другие люди. Очевидно, она не хотела, чтобы Томас и Хорхе знали, что они невольно подслушали их разговор.

– В общей сложности шесть недель. После этого мы открываем «Дом Энджи», приглашаем жильцов, и я уезжаю из города. Справитесь? – произнес Лукас, подыгрывая ей.

Женевьева повернулась к нему и уверенно заявила:

– Я могу справиться со всем, мистер Макдауэлл! – Ее голос немного дрожал.

Они прошли по коридору мимо комнаты, где работали Томас и Хорхе.

– Я солгала. Хотела сделать вид, будто точно знаю, что делаю… Но я быстро учусь. И скажу вам от чистого сердца, Лукас: возможно, я не в состоянии знать всего, но я не хочу вас разочаровывать и намерена приложить все свои усилия, чтобы выполнить эту работу хорошо.

– Я буду ждать от вас положительного результата, – произнес он, надеясь, что его ожидания оправдаются, и внимательно посмотрел на Женевьеву.

Уставшая, перепачканная и взъерошенная, она выглядела так, будто вот-вот рухнет без сил.

– Давайте я отвезу вас домой, – сказал Лукас. – В конце концов, вы выдержали первый рабочий день, причем не самый легкий.

При этом он лишь задался вопросом, выйдет ли она завтра на работу или улизнет, решив, что такой труд для нее слишком тяжел.

Припарковав автомобиль возле ее дома, Лукас вновь подумал о том, что человек, волею судеб оказавшийся в подобном захолустье, пойдет на все, чтобы выбраться отсюда. Он знал это наверняка. Слишком хорошо знал…

Рот его скривился. Женевьева может просто не выдержать подобной жизни. Ей вообще не следует тут находиться. Мысль об этом застала Лукаса врасплох. Он никогда не позволял себе вовлекать собственные эмоции в отношения с сотрудниками.

– Спасибо, что подвезли. – Женевьева протянула руку к дверце машины, явно чувствуя неловкость.

«Наверное, она не привыкла к молчаливым, хмурым боссам», – подумал он.

– Вы не… вписываетесь в такое место, – неожиданно сказал Лукас и разозлился на самого себя.

К его изумлению, она звонко рассмеялась.

– Я сюда как раз очень даже вписываюсь! – возразила она. – Мы здесь все неудачники.

Она вышла из машины, и он молча последовал за ней.

– Женевьева?

Девушка повернулась, в ее больших глазах застыл знак вопроса.

– Крепче запирайте дверь, – сказал Лукас. – Я не хочу терять руководителя проекта.

Женевьева покраснела и прикусила губу.

«В ее взгляде мелькнула обида? Интригующе…»

– У меня на двери шесть замков, – произнесла она, чуть вздернув подбородок. – Я… Вы действительно не доверяете мне, не так ли?

Он колебался:

– Я нанял вас.

Женевьева кивнула:

– Лишь потому, что я Патчетт.

Он не собирался этого отрицать. И не собирался убеждать, что доверяет ей. Он вообще не был уверен, что поступил правильно, наняв ее. В ее присутствии Лукас переставал доверять самому себе.

И все же он взял ее на работу. Единственное, что сейчас нужно сделать, причем срочно, – это перестать размышлять о Женевьеве Патчетт как о женщине. Лукас ввел ее в курс дела, определил ее обязанности. Теперь он будет наблюдать за ней издалека, а потом хорошо оплатит ее усердие.

А когда все будет сделано, каждый из них – довольный и счастливый – пойдет своей дорогой. Конец истории.

Глава 3

Женевьева лежала в темноте, глядя в потолок, но видела перед собой лишь лицо Лукаса. Она мысленно просмотрела события дня. Увы, ее поведение сегодня совсем не радовало.

«Ты не знаешь, как подметать пол и мыть стены!» – внушал ей внутренний голос.

Она застонала и закрыла ладонью разгоряченное лицо.

«Человек, который тебя нанял, должно быть, идиот, – продолжал издеваться над ней внутренний голос. – Он, вероятно, проклинает сейчас Терезу и наверняка уже просматривает список кандидатов, чтобы тебя заменить. У тебя нет никаких навыков работы».

Кроме того, Женевьеву раздражала ее привычка краснеть всякий раз, когда она смотрела на Лукаса. Он молчаливо взглянул на ее мокрую блузку, прилипшую к телу, и она сразу смутилась. По ее телу разлилось тепло. Его глаза серо-стального цвета часто смотрели на нее сегодня, а она чувствовала себя как…

«Прекрати сейчас же, Жен! – приказала она себе. – Ведь ты уже не та глупая романтичная девушка, какой была когда-то».

Женевьева самым решительным образом отказалась заводить романы, да и Лукасу она не нужна, судя по словам Хорхе, Терезы и Риты. Кроме того, ее жизнь зависит от хорошо выполненной работы. И все же… Она вспомнила, как родители ругали ее за неловкость и недостаток таланта. Вспомнила насмешки Барри, который называл ее «невежественной принцессой, воспитанной в вате».

Вдруг наступит день, когда Лукас решит, что она не в состоянии справиться со своими обязанностями?

Женевьева сглотнула. Угроза увольнения пугала ее куда больше, чем душераздирающие крики, раздающиеся сейчас в коридоре этого дешевого дома, где она вынуждена жить.

И дело не только в деньгах.

Она села в постели и смахнула слезу.

«Не плачь, ты, идиотка. Действуй! Учись! Докажи ему, что ты ничего не боишься».

Женевьева ужасно боялась. Но не говорить же об этом Лукасу!

– Пусть другие женщины проливают из-за тебя моря слез, но я никогда не буду одной из них, – прошептала Женевьева. – Меня не волнует, что ты обо мне думаешь. Я выживу благодаря тебе и всему научусь у тебя.

В одном она была уверена – когда проект закончится, она с радостью распрощается с Лукасом Макдауэллом.

Лукас сделал семьдесят второе отжимание и попытался очистить свои мысли.

Он жил в пентхаусе одного из самых роскошных отелей Чикаго, и в его распоряжении имелся тренажерный зал. Но у него была своя собственная система тренировок – сто отжиманий от пола. Каждый вечер. Никаких исключений. После эмоционального хаоса, в котором прошло его детство, дисциплина стала его спасением. И ничто не изменит установившийся порядок.

Но очистить мысли и сконцентрироваться над выполнением задачи оказалось трудно. После того как Лукас оставил Женевьеву в ее квартире с шестью замками, он зашел в Интернет и проверил статистические данные по уровню преступности в районе, где она жила. Воровство и бытовые скандалы уже давно стали здесь нормой. Лукас лучше, чем кто-либо, знал, что бытовые ссоры могут показаться незначительными по сравнению с другими ужасными преступлениями. Но на самом деле все обычно складывалось не так.

«Это не твоя проблема, – напоминал он себе снова и снова. – Контролируй ситуацию. Не позволяй ей возобладать над тобой».

Контроль над ситуацией был для него всем. Только благодаря ему Лукас сумел добиться успеха в жизни.

Но, несмотря на все усилия, он не смог не думать о Женевьеве. Он по-прежнему помнил, как она смотрела на него, когда говорила, что у нее шесть замков на двери, и спрашивала, доверяет ли он ей. Кажется, она действительно не хочет, чтобы он вмешивался в ее жизнь.

Лукас шел по жизни с девизом: держи дистанцию и никогда не влюбляйся!

И все же мысли о наивности Женевьевы Патчетт, а также об опасном районе, в котором она жила, не позволили Лукасу сделать сто отжиманий, всего получилось семьдесят два.

«Идиот! Возьми эмоции под контроль. Держись от нее подальше. Не делай того, о чем будешь сожалеть».

Со стоном он заставил себя в последнем отжиме до конца выпрямить руки, принял душ и отправился спать. В мягкую безопасную постель. В шикарном отеле престижного района города.

* * *

Где-то в середине ночи Лукас проснулся в холодном поту. Теперь он понимал свои опасения по поводу Женевьевы – голоса из прошлого, которые он старался забыть, пришли к нему во сне. Он слышал, как его мать плакала по ночам. Чувствовал собственные неудачи, свою неспособность быть тем, кем она хотела его видеть. Вновь пережил ужас, когда однажды мать вышла за дверь, чтобы больше не вернуться… Вспомнил, как остался совершенно один после смерти отца, как в его жизни появлялись женщины, желавшие заменить ему мамочку, от которых он бежал, как раненый зверь… Некоторые были искренни, большинство хотели его использовать, чтобы улучшить свою репутацию. Одна светская львица называла его сыночком, пока не родила собственного малыша. А потом…

Лукас сделал глубокий вдох, зная, что бесполезно пытаться отогнать воспоминания.

Потом появилась Энджи – невинная девочка, которую ее отец жестоко избивал только за то, что она встречалась с безрассудным нарушителем спокойствия по имени Лукас. А он, Лукас, знал и эгоистично и высокомерно игнорировал то, что ее избивают. Он лишь убеждал Энджи бросить вызов своему отцу. И она заплатила за это сполна.