Текст книги "Новый День рождения"

Лидия Герасимовна естественно решила, что муж сейчас на квартире у сына, и она решила туда сходить. Благо идти было недалеко – в соседний подъезд. Она подошла к двери квартиры и несколько раз безрезультатно позвонила в дверь. Она хотела уже уйти, но ей показалось, что в квартире определенно кто-то есть. Лидия Герасимовна приложила ухо к двери и услышала характерные сладостные женские стоны.

– Негодяй! Негодяй! Вот какое у тебя важное дело! Открывайте немедленно!

Лидия Герасимовна стучала в дверь руками и ногами. Она пыталась сорвать дверь с петель, но дверь не поддавалась. Выбившись из сил, она решила действовать проверенным способом. Прислонившись вплотную к двери, она громко выкрикнула, чтобы те, кто были в квартире, ее наверняка услышали:

– Ну, ничего, посмотрим, как вы запоете? Не хотите выходить?! Я буду здесь до тех пор, пока вы там не сдохнете!

После этих слов Лидия Герасимовна снова приложила ухо к двери. В квартире было тихо, и она решила, что любовники затаились и решают, что им делать. На самом же деле, у диктофона сел аккумулятор, и он выключился.

Лидия Герасимовна, понимая, что времени у нее минимум, неслышно спустилась вниз и побежала к себе домой в соседний подъезд, чтобы позвонить своему хорошему знакомому и начальнику мужа генералу Ивану Васильевичу Карандашову. С Карандашовым у нее были особые личные отношения и, при необходимости, она всегда могла попросить его о помощи.

Так как рабочий день давно закончился, запыхавшаяся Лидия Герасимовна позвонила ему домой. После продолжительных гудков трубку снял сам Иван Васильевич.

– Ванечка! Дорогой! Умоляю помоги! У меня к тебе огромная просьба. Срочно приезжай на квартиру к моему сыну. Ты же знаешь, где он живет. В нашем доме, только в первом подъезде. Второй этаж. Умоляю! Срочно. Только возьми с собой какого-нибудь крепкого парня, чтобы дверь в квартире взломать.

– Лидуся, да что случилось? Что за срочность? Ты можешь сказать?

– Ванюша, сейчас некогда. Все потом. Приезжай. Только на тебя надежда, мой верный друг. Я буду тебя ждать там. Возле квартиры сына. Всё, бегу туда.

Лидия Герасимовна действовала так быстро, что обернулась не более, чем за пять минут. И теперь спокойно, сидя прямо на полу у двери квартиры сына, в предвкушении скорой расправы над неверным мужем и этой его шлюшкой, злобно улыбалась.

Карандашов, надо отдать ему должное, прибыл на место менее, чем через полчаса. При нем был огромный детина в камуфляжной форме – его личный охранник.

Лидия Герасимовна при появлении Карандашова буквально вскочила на ноги.

– Ну, слава богу, вы приехали! Ломайте дверь. Я им сейчас покажу!

– Лидуся, да кому им? Кто тебя обидел? Зачем ломать? Сейчас откроем без проблем. Мы что, взломщики какие? Мы специалисты. Саня сейчас ее в пять секунд откроет.

И действительно, телохранитель Саня немного повозился с замком, и тихо открыл дверь. Лидия Герасимовна порывалась немедленно первая попасть в квартиру. Но Карандашов остановил ее. Как и положено в таких случаях, первым осторожно вошел Саня, держа в руке пистолет.

В квартире было тихо и пусто. Раздосадованная Лидия Герасимовна нервно открывала шкафы и даже тумбочки.

– Вот ведь мерзавцы! Мы их упустили. Ну ничего, я тебя выведу на чистую воду.

– Да, кого ты ищешь, Лида!.. Неужто благоверного своего в чем-то заподозрила? Так он у тебя паинька. Он же тебя, больше, чем меня и всей нашей службы, боится.

– Я не заподозрила. Я уверена… Я сама слышала, как он тут с какой-то «прости-господи» развлекался. Только вот смылись они пока я тебе звонила.

– Иван Васильевич! Тут вот под кроватью диктофон и пуговица какая-то. И бумажки какие-то на полу.

Телохранитель Саша, достал из-под кровати диктофон и пуговицу, а с пола поднял пустые упаковки от презервативов.

Лидия Герасимовна буквально выхватила все это из рук охранника Саши.

– Это они оставили. Ну, я ему покажу!

Карандашов хотел забрать эти вещь-доки у Лидии Герасимовны, но она вцепилась в них так, что он даже не решился сказать об этом.

– Лидуся, давай, не пори горячку раньше времени. Мы сейчас с Сашей съездим на работу. Может быть, твой муж, как и положено, добросовестно несет там свою службу. Это же квартира твоего сына. Мало ли, кто и с кем здесь был.

Саша замкнул дверь квартиры, и они с генералом сели в свой огромный джип и поехали на работу, а Лидия Герасимовна, непрерывно матерясь, отправилась домой.

Подъехав к работе, Иван Васильевич с Сашей обнаружили, что входная дверь закрыта. Все их попытки достучаться и докричаться до вахтера ни к чему не привели.

– Да, действительно права, наверное, Лидия Герасимовна. Где-то в другом месте и другую службу несут наши сотрудники. Дверь открыть сможешь, Саня?

– Нет, Иван Васильевич, она на щеколду изнутри закрыта. Я сейчас через забор махну и открою изнутри.

Натренированный Саша легко перелез через забор, открыл входную дверь, и они с Иваном Васильевичем решили сделать обход территории. В институте никого не было, и звуки их шагов гулко отзывались в пустых коридорах. Они вышли из здания во внутренний двор, где был парк, он же вольер для обезьян. Из глубины парка доносился какой-то странный шум. Саша достал пистолет и снял его с предохранителя.

В дальнем углу парка Владимир Сергеевич и майор перекапывали участок для посадки помидоров. Они пытались найти, что там закопал Афанасий. Майор работал быстро. Он прокапывал большие глубокие траншеи. Владимир Сергеевич, напротив, работал еле-еле. Каждую минуту он останавливался, тяжело вздыхал и, воткнув лопату в землю, подолгу стоял, опершись на нее.

– Слабак ты, Володя. Ты что, первый раз за лопату держишься? Копать надо, а не обниматься с ней. Это же не баба. Ты же здоровый мужик. Или у тебя диагноз какой?

– Работа – она и есть диагноз. Работа – это диагноз, несовместимый с жизнью.

Владимир Сергеевич усмехнулся своей шутке. Он вынул лопату из земли, отряхнул ее от комьев и потом снова без усилия воткнул в траншею.

– Все, перерыв. От работы лошади мрут. Эта идея с перекопкой мне не нравится. Спецназ надо вызывать. Пусть они и ищут, что здесь закопали. А вдруг там бомба? Сейчас как рванет.

Майор хотел возразить и подбодрить напарника, но сделать это ему не дали подошедшие незаметно Карандашов и его телохранитель Саша.

– Что за раскопки здесь ведем по ночам, товарищи офицеры? – грозно и жестко оборвал их разговор генерал.

От неожиданности Владимир Сергеевич буквально опешил и не нашелся сказать ничего лучшего, чем подобострастно выпалить:

– Мы, товарищ генерал, шпионов вражеских ловим. Оборотней. Здесь, у нас в институте.

Генерал, привыкший к любым ответам сотрудников и любым поворотам событий, даже не удивился такому идиотскому объяснению. Он только сурово глянул на Владимира Сергеевича и хотел теперь задать вопрос майору, но в это время прогремел выстрел. Громкий пронзительный крик разнесся по парку.

Выстрелил телохранитель Саша. Пока они стояли возле прокопанных траншей на помидорном поле, боковым зрением Саша заметил, как в парке, кто-то, прячась за деревьями, перебежками подбирался к ним.

– Там кто-то есть, Иван Васильевич. Я видел… Там кто-то прячется за деревьями, – Саша, как и положено телохранителю, занял позицию, чтобы прикрыть генерала.

– Саша, там никого нет. Это обезьяны. Пойдемте, я вам покажу. Мне кажется, ты ранил одну из них, – майор решил воспользоваться возникшей ситуацией с выстрелом, чтобы разрядить обстановку.

Саша действительно ранил одну из самочек шимпанзе и, когда генерал Карандашов в сопровождении вахтеров и телохранителя Саши подошли к крайним деревьям парка, все шимпанзе собрались возле раненой. Для человекообразных обезьян характерно, скорбеть по своим умершим сородичам и сочувствовать раненым, как и людям.

– Саня, Саня, осторожно. Ты к ним не подходи близко. Смотри, как они разозлились. Они тебя еще, чего доброго, сейчас разорвут за свою подругу. Ты ей в ногу попал, – майор остановил Сашу за плечо и достал свой пистолет.

Шимпанзе действительно были настроены очень агрессивно. Они сгрудились возле раненой самочки, и глаза их горели ненавистью и злобой.

– Надо их в клетку загонять. Там в середине вольера стоит. Они сейчас очень опасны. Вы здесь оставайтесь, товарищ генерал, а мы их сейчас загоним. Они оружие понимают. Ну-ка, Саня пальни еще раз в воздух для острастки.

Владимир Сергеевич поднял вверх лопату.

– А ну, пошли в клетку! Пошли, скоты. Скалиться вздумали!

Шимпанзе хорошо понимали опасность огнестрельного оружия, и трое охранников, вооруженных двумя пистолетами, без особых проблем загнали обезьян в клетку и закрыли их там. Раненую самочку Шмулик нес на руках. К счастью, рана была неглубокой. Пуля, немного зацепив ногу, прошла навылет.

В то время, когда генерал Карандашов с телохранителем обходили институт, Афанасий тоже вернулся на работу. Обнаружив, что дверь на проходной института заперта, он даже обрадовался. Афанасий решил, что вахтер Владимир Сергеевич, как обычно, выпил и теперь спит. Он благополучно перелез через забор и направился к ангару, где хранился собранный им вертолето-самолет. Он решил попытаться воспользоваться этим замечательным летательным аппаратом, чтобы перебраться за границу.

Пока охранники и генерал были в парке, Афанасий открыл ангар, собрал все имевшиеся в ангаре запасы бензина. Он даже слил бензин из всех автомобилей, которые стояли на территории, и залил его в баки вертолето-самолета. Полет предполагался неблизкий, требовалось много горючего. Все эти приготовления Афанасий закончил как раз в то время, когда охранники и генерал Карандашов, загнав обезьян в клетку, возвращались из парка.

Генерал не любил принимать никаких докладов или объяснений от своих подчиненных на ходу и поэтому он направлялся в свой кабинет, а охранники шагали за ним. Они уже подходили к институтскому корпусу, когда раздался рев мощного мотора. Это Афанасий запустил двигатель вертолето-самолета. А так как выхлопные трубы мотора были практически без глушителей, гул был, как и положено самолету, чудовищный.

– Что это еще за чертовщина у нас тут происходит?! Ну-ка, быстро за мой! Это на хоз-дворе!

Карандашов вместе со своей командой выбежал на площадку перед ангаром. Из настежь открытых ворот ангара валили клубы синего дыма. Из-за того, что двигатель вертолето-самолета был холодным и его очень долго не заводили, в первый момент из его выхлопных труб повалил густой едкий дым.

– Там пожар! Там что-то горит, товарищ генерал! Это диверсия.

Майор, пытаясь на будущее оправдаться перед начальником за свою идиотскую идею перекапывать землю в поисках вещь-доков, решил проявить героизм. Он первым вбежал в ангар. Надо было тушить пожар. Быстро оглядевшись по сторонам, он увидел лежавший на полке баллон огнетушителя. В полумраке и сгоряча майор совершенно не обратил внимание на то, что огнетушитель был не красного цвета, а темно-синего. На самом же деле, это был не огнетушитель, а баллон, заполненный сонным газом.

Чтобы убедиться, что огнетушитель работоспособен, майор с силой нажал на спускной рычаг «огнетушителя», и сонный газ вырвался наружу. Вдохнув буквально по глотку сонного газа, все четверо гебистов завалились на пол прямо на входе в ангар и уснули.

Афанасий, когда увидел вбежавших охранников, сразу, не раздумывая, тронулся на вертолето-самолете с места, чтобы попытаться выехать из ангара. Но теперь, когда они буквально, как подкошенные, упали на входе, он остановился, вылез из кабины и подошел к ним. Сонный газ на Афанасия не действовал. Он ведь, уходя с работы, принял противосонную таблетку, которую нашел в душевой комнате профессора.

И генерал, и его подчиненные мертвецки спали. Они даже не пошевелились, когда Афанасий оттащил их обмякшие тела от входных ворот ангара на улицу. Увидев валяющийся на полу баллон сонного газа, о действии которого ему рассказывал Ванштейн, Афанасий понял, что случилось, и облегченно вздохнул.

– Ничего, им полезно будет выспаться. Вот только, что там с обезьянами? Как они перенесли газ? Они же не люди. Как бы не отравились.

Афанасий заглушил мотор вертолето-самолета и отправился в вольер проверить, как шимпанзе перенесли сонный газ. Торопиться ему было уже некуда. Все, кто мог ему помешать осуществить его план, мертвецки спали.

В вольере было тихо. Афанасий обошел почти всю территорию, но обезьян нигде не было.

– Может, они сбежали? Но кто их тогда выпустил? И зачем? Двери в вольере были заперты на засов.

Размышляя над тем, куда могли деться шимпанзе, Афанасий зашел в дальний угол парка, где стояла клетка. Он уже собирался уходить, когда услышал тихое посапывание. Афанасий подошел к клетке. Все обезьянки были там и мирно спали. Одна из самочек была в крови. Рана на ее левой ноге все еще сочилась.

– Вот ведь негодяи! Зачем они заперли их в клетке? И эта ужасная рана. Они что, их били?

Афанасий открыл клетку. Он разорвал свою рубашку и перевязал раненой обезьянке ногу. Потом, как можно аккуратнее, перенес сонных шимпанзе в вертолето-самолет, усадил в кресла и надежно пристегнул ремнями. Предстоял длительный полет. Афанасий был очень рад, что забирает шимпанзе с собой. Теперь ему было совершенно ясно, куда надо лететь.

Выкатив вертолето-самолет из ангара, Афанасий прогрел мотор, убедился, что все работает нормально, включил вертолетный режим полета и поднял агрегат в воздух.

Наутро, когда сотрудники института пришли на работу, проходная была закрыта, и они собрались на входе, так как во внутрь попасть было невозможно. Светлана тоже пришла на работу, и, когда она увидела собравшихся у проходной сотрудников, сердце ее сжалось. Она понимала, что вахтер на проходной отсутствует не просто так. Но, поборов в себе волнение, она подошла и пару раз потянула на себя входную ручку.

– Так дверь изнутри только на щеколду закрыта. Валерка, ты у нас самый молодой, давай через забор и откроешь нам. Владимир Сергеевич сегодня дежурит. Или выпил лишку и спит, или ушел куда. Может, в туалете сидит.

Электрик Валера, паренек лет двадцати перемахнул через забор, открыл двери, и сотрудники прошли в институт. Поначалу ничего необычного они не заметили. Каждый занялся своим делом.

Первым забил тревогу ассистент Леша, который проводил занятия с обезьянами. Разгоряченный он забежал в кабинет завхоза.

– У нас ЧП! Обезьяны пропали!

– Ну так и что? Мне до них какое дело? Вот если ведра или швабры пропадут, тогда это по моей части. А обезьяны, что? Они у меня в учете не значатся. Иди к Афанасию Петровичу.

Завхоз продолжил нарезать колбаску и укладывать ее на хлеб, готовя себе утренние бутерброды.

Леша стремглав побежал в кабинет профессора в поисках Афанасия Петровича. Подбегая к кабинету, почти в дверях он столкнулся с выходящей ему навстречу Светланой.

– Светлана Алексеевна! А Афанасий Петрович у себя? У нас происшествие. Обезьяны пропали.

– Нет, его нет на месте… Как это обезьяны пропали? Может быть, вчера забыли закрыть дверь, и они просто выбежали из вольера и теперь где-то на территории. Ты там, где наши складские помещения, смотрел?

– Нет… Я нигде не смотрел. Я пришел, а их нет в вольере. Двери были закрыты. Я сразу сюда…

– Так пойдем посмотрим, – Светлана сказала это как можно спокойнее, хотя ее уже начинало буквально трясти.

Афанасия на работе не было. Хотя это как раз, по ее плану, было правильно. Но почему на проходной нет вахтера, а теперь еще и обезьяны сбежали куда-то. Вчера явно что-то случилось и, возможно, очень плохое.

Светлана и ассистент Леша спустились по направлению к складским помещениям. Еще издали они увидели, что двери большого ангара открыты, и на земле лежат четыре человека. Здесь уже Светлана не выдержала. Она испуганно вскрикнула: «О, Господи! Не может быть!» и побежала к ангару. Алексей тоже бросился за ней.

Но увиденное ими не было столь ужасным, как им представлялось на первый взгляд. Никаких трупов не было. Трое охранников и генерал Карандашов крепко спали, лежа прямо на земле возле ворот ангара.

Света и Алексей попытались их разбудить, но все их попытки оказались безуспешными. Алексей предложил позвонить в скорую помощь и, может быть, в милицию, потому что ангар-то открыт и, возможно, его вскрыли ночью воры.

– Хорошо, Леша. Ты оставайся здесь, а я сейчас позвоню, куда надо.

Светлана оставила Алексея и быстро пошла в институтский корпус. Она решила сделать несколько звонков, чтобы прояснить ситуацию. На проходной был список домашних телефонов всех институтских сотрудников. Посидеть за вахтера на проходной рачительный завхоз оставил свою кладовщицу Марию Федоровну.

Первым делом Света набрала домашний номер телефона майора. Трубку взяла его жена, Лидия Герасимовна. И стоило Светлане произнести только «Алло», как Лидия Герасимовна обрушила на нее шквал непристойной ругани и оскорблений. Она решила, что это звонит любовница мужа, у которой он был сегодня ночью и поэтому не пришел домой.

Светлана выслушала весь этот поток и, когда Лидия Герасимовна все-таки остановилась, спокойно сказала:

– Извините, но вы меня с кем-то путаете. Я вам звоню с работы, и ваш муж тоже сейчас здесь.

–Ах! Так он уже на работе? Я ему поработаю. Я сейчас буду, – Лидия Герасимовна бросила трубку.

По другим домашним телефонам Света звонить не решилась. Она позвонила в милицию и сказала, что у них в институте, возможно, произошла кража. В скорую помощь она звонить не стала. Никто ведь не умирает от сердечного приступа. Ну, спят люди. Может, они напились. Сами проснутся. Зачем панику сеять? Тем более, что в милицию она уже и так позвонила.

Не прошло и десяти минут после звонка Светланы, как Лидия Герасимовна уже примчалась в институт. Дежурившая на месте вахтера кладовщица Мария Федоровна хотела ее не пустить. Но противостоять натиску разъяренной супруги майора было невозможно. Она кричала, что ее муж здесь работает самым главным охранником и что он майор КГБ и, если ее не пустят к нему, он всех сгноит и уничтожит. Простодушной Марии Федоровне было невдомек, что КГБ уже нет, майор давно в отставке, а должность его – просто вахтер. Но устрашающие слова Лидии Герасимовны, что она жена важного сотрудника КГБ, возымели действие, и Мария Федоровна сдалась и пропустила ее.

Лидия Герасимовна не прошла, а буквально ворвалась на территорию института. Быстро пробежав по этажам института в поисках неверного мужа и не найдя его там, она вышла во внутренний дворик и встретила там ассистента Лешу. Леша и рассказал ей, где она может найти своего мужа-майора и что тот сейчас спит мертвецким сном и добудиться его не удалось.

– Как это спит!? Сейчас он у меня мигом проснется!

Лидия Герасимовна прибавила ходу, и майору не избежать было бы ужасной расправы, но, к счастью, к этому времени прибыли милиционеры. И тем не менее, она так трясла и даже била по лицу своего мужа, что он все-таки на какое-то время проснулся.

И, когда майор открыл глаза, Лидия Герасимовна вытащила из кармана злосчастный диктофон и, буквально тыча им в лицо мужу, заорала:

– Это что такое! Что это, я тебя спрашиваю! С кем это ты там был? Да я прибью тебя, скотина. Кто она?! Говори!

Прослушанная вчера вечером Лидией Герасимовной получасовая запись, которую сделала Светлана, рассеяла для нее все, даже малейшие сомнения в неверности мужа. И еще она, как и все злобные, и от того не способные испытывать истинного наслаждения от занятий любовью женщины, люто ненавидела всех женщин, счастливых в этом отношении.

Ничего не помнящий и вообще плохо понимающий, что происходит, майор, тупо таращился на диктофон, который Лидия Сергеевна неистово трясла перед ним. Потом в сознании у него все-таки возникла какая-то ассоциация и он вымолвил: «Это шантаж…», и тут же уснул снова.

– Так она тебя еще и шантажирует? Ах ты, дрянь. То-то я постоянно не досчитываюсь дома денег… Все! Я немедленно подаю на развод. В одних трусах останешься. На улице будешь жить, бомжевать. Как все-таки хорошо я сделала, что все на мою маму оформила, и квартиру, и дачу, и машину.

Лидия Герасимовна запустила диктофон в стену и от страшного удара он разлетелся вдребезги.

Даже привыкший ко всему лейтенант милиции вздрогнул от такой ярости Лидии Герасимовны. Только Светлана слегка улыбнулась, наблюдая за этой сценой. В это время прибывший лейтенант как раз опрашивал ее и Лешу по существу происшествия.

– Вы ведь, Светлана Алексеевна, первой обнаружили этих спящих людей и открытый ангар? Вы знаете, кто эти люди?

– Да, мы с Лешей первыми здесь были с утра. И я, конечно, знаю кто эти люди. Это вот наш заместитель директора по секретности и режиму, генерал Карандашов, и его подчиненные, тоже офицеры гебисты.

– Ну, предположим, они никакие уже не офицеры. Бывшие офицеры. Они все отставные пенсионеры. Да и никакой секретности у вас больше нет. Вы уже больше двух лет, как гражданское заведение. Меня бы к вам на пушечный выстрел не допустили расследованиями заниматься, будь в ваших разработках даже на полкапли какого-либо военного секрета.

Прибывший для расследования молодой лейтенант милиции оказался мягким и очень проницательным человеком. И, что особо важно, он был амбициозен и дотошен в мелочах.

Опросив буквально всех сотрудников института, он осмотрел каждый уголок в парке-вольере, из которого пропали обезьяны. И еще он тщательно изучил видеозапись с камеры наружного наблюдения. За прошедшую ночь записи как раз и не было, потому что Владимир Сергеевич, когда просматривал запись за предыдущую ночь, забыл потом включить видеомагнитофон. Зато была очень странная видеозапись в ту ночь, когда Афанасий Петрович приходил поздно вечером на работу.

Ближе к вечеру картина произошедшего сложилась следующая. Она была, конечно, фантастическая, но, тем не менее, подтверждалась достоверными и неопровержимыми доказательствами.

Из показаний завхоза следовало, что в ангаре, возле которого на земле спали охранники и генерал Карандашов, ничего ценного не было. Там хранился всякий хлам, который туда свалили после преобразования военного института в сельхоз-академию.

Ассистент Леша, который занимался с шимпанзе, показал лейтенанту достаточно странную надпись, которую, по его мнению, могли сделать или обезьяны или еще кто-то вечером, либо ночью, когда он уже ушел с работы. Надпись была сделана на мокром песке возле прудика. Половина записи Алексею была известна. Ее он сделал сам, когда занимался со Шмуликом и учил его различать и понимать написанные буквами слова.

Алексей написал палочкой на песке для Шмулика: «ЧЕЛОВЕК ПРОИЗОШЕЛ ОТ ОБЕЗЬЯНЫ». Но теперь эта запись была аккуратно перечеркнута, а ниже было написано: «ЧЕЛОВЕК, далее была нарисована длинная стрелка, как бы указывающая направление, и потом слово ОБЕЗЬЯНА». С вечера, когда Леша уходил с работы, этой второй надписи на песке не было. Она появилась позже.

Но самое удивительное и даже фантастичное лейтенант обнаружил при изучении видеозаписи с камеры наружного наблюдения за предшествующую происшествию ночь.

Охранники Владимир Сергеевич и майор смогли рассмотреть на ней странного человека в одежде Владимира Сергеевича только со спины. Угол обзора камеры вблизи проходной был недостаточным. Лейтенант же сильно увеличил изображение и смог сделать снимок этого странного человека спереди, когда тот был еще далеко и только приближался к проходной.

Рассматривая этот снимок, лейтенант не мог поверить собственным глазам. Хотя из-за большого увеличения изображение было не очень резким, было очевидно, что на фото не человек. Это был гуманоид. Он был небольшого роста с непропорциональными для человека длинными руками. Шел он слегка сгорбившись. Но самое главное, что указывало на то, что это гуманоид, были его глаза. Глаза на его темном лице были просто огромные. Абсолютно черные эллипсоидные глаза были от переносицы до ушей. Такие характерные глаза лейтенант видел у гуманоидов в фильмах об инопланетянах.

Такая фотография получилась, потому что Шмулик, когда выходил из института в одежде Владимира Сергеевича, одел еще и его солнечные очки с темными стеклами.

И еще четверо жителей дома, расположенного напротив института, рассказали лейтенанту, что прошлой ночью они видели, как над институтом завис в воздухе странный летательный аппарат со светящимся шаром внутри. Повисел несколько секунд, потом быстро взмыл вверх и резко ушел в сторону.

Сомнений не было. В институт наведывались инопланетяне, и они похитили слесаря Афанасия Петровича и обезьян из вольера. Надпись на песке, где после слова «Человек» стрелка указывает на слово «Обезьяна» они оставили, указывая, по-видимому, нам на то, что, то ли обезьяны произошли от человека, то ли на то, что мы, люди, постепенно будем превращаться в обезьян. А охранников они усыпили. Да так, что те совершенно не помнят ничего, что было с ними за предыдущие сутки.

Лейтенант все-таки отправил уснувших охранников и генерала Карандашова в больницу. Уж очень крепко они спали, и он опасался за их здоровье. В отделении реанимации их смогли разбудить только через шесть часов. Врач-реаниматолог сказал, что у них в крови были обнаружены ничтожные остатки какого-то морфина. Но он, врач, с таким сильным эффектом воздействия морфина, при таком ничтожном его количестве, встречается впервые.

К вечеру этого же дня, пока милиция разбиралась с происшествием в институте, Афанасий, благополучно преодолев все границы, долетел до конечного пункта назначения. А прилетел он в Индию на Гоа, где решил разыскать профессора Ванштейна. По дороге он приземлялся только один раз возле небольшой деревушки в Турции, где выменял у местных жителей свои часы известной японской фирмы на двести литров бензина.

Афанасий примерно представлял, где ему надо искать профессора. Перед отъездом Ванштейн даже показал ему фотографию его отеля из туристического путеводителя.

Афанасий неспешно в вертолетном режиме облетел пару раз вдоль пляжей и приземлился невдалеке от деревушки, расположенной рядом с отелем. Шимпанзе все еще спали, он только отстегнул их от кресел, и отправился прямо вдоль моря к отелю.

Персонал в отеле был сплошь русскоговорящий. Здесь повсюду было много объявлений и надписей на русском языке. Это место на Гоа даже называют «Русская деревня», так много здесь бывает отдыхающих из России.

Афанасий зашел в отель, который показался ему похожим на фото из путеводителя.

– Скажите, у вас остановился Ванштейн Лев Семенович?

Служащий подозрительно посмотрел на Афанасия.

– А вы что, из полиции? Что-то случилось?

– Нет, я его друг. Тоже приехал на отдых. Хотел с ним повидаться.

– Это не получится. Ванштейн съехал вчера. Я не знаю, где он. Он странный какой-то. Ему здесь у нас слишком шумно было. Так это же русский отель. Здесь всегда шумно. Русские так отдыхают. Немцы еще более шумные. Так и что? А куда он перебрался, я не знаю.

Такого поворота событий Афанасий совершенно не ожидал.

– А что, если Ванштейн вообще решил уехать домой? Так у него ведь обратный билет на определенную дату.

Афанасий присел на диван в фойе отеля и стал размышлять, как ему теперь поступить и где искать профессора, когда к нему подошла миловидная индианка, тоже служащая отеля, и на ломанном русском тихо сказала:

– Ванштен жить в деревня… Дом в конце…

Индианка показала в направлении деревушки, на окраине которой он как раз и оставил свой летательный аппарат.

Афанасий вернулся назад к вертолето-самолету. Шимпанзе начинали просыпаться. Шмулик вообще уже выбрался наружу и осматривался вокруг, по-видимому, в поисках, где можно найти еду. Петрович достал из кабины небольшую фляжку с водой, которую тоже приобрел в турецком поселке, и сделал большой глоток. Было жарко и очень хотелось пить.

– Афанасий Петрович! Афанасий!..

Профессор Ванштейн, в шортах и майке, босиком, увязая в песке и размахивая руками, чтобы ускорить шаг, шел ему навстречу.

Лев Семенович подошел, и они обнялись.

– Вот это сюрприз! Ты что, тоже решил пойти в отпуск и взял с собой наших питомцев? Я еще час назад видел, как вы пролетали над пляжем. Но не мог поверить, что это ты! Только когда вы приземлились, я это понял. Такого летательного аппарата в мире ни у кого нет. Скажи, а как так вышло, что вы прилетели? И через границы? Это же незаконно!

– Я, Лев Семенович, сейчас расскажу, какая вышла история, – и Афанасий в подробностях рассказал профессору, как все произошло.

– Да, история фантастическая и абсурдная одновременно. У нас ведь никаких секретных работ уже и не было. Карандашов сказал, что наши работы с обезьянами секретные и даже распоряжение такое выпустил. Но я точно знаю, что это он так, для солидности и важности сделал. Они не были на учете в особом отделе госбезопасности. А на диктофоне моем, что в столе лежал, был стишок записан, который мой внук на детском утреннике читал. Я его иногда слушал для настроения. Но, теперь, после того, что случилось при твоем отъезде, возвращаться назад нам с тобой точно нельзя. Во-первых, этот сонный газ. Исследования хотя и не были полностью закончены, но являлись секретными, и баллон с этим газом оставлять на складе категорически было нельзя. Да и вертолето-самолет получается заграницу перегнали незаконно. Он тоже от неоконченных военных разработок остался.

Но, может, так и лучше!.. Смотри, какое здесь райское место. Здесь можно жить вообще без документов и почти без денег. Это же излюбленное место всех хиппи. Они здесь годами живут просто так. Без работы и без проблем.

А для обезьян наших – это вообще самое лучшее место на земле. Их здесь любят и почитают больше, чем людей. Они здесь священные животные. Хотя, какие они животные? Они, по-моему, и добрее, и лучше нас. Я бы все равно не стал продолжать работу, чтобы в конце концов превратить их в рабов для людей. Я даже уже начал готовить доклад о том, что обезьян невозможно сделать домашними животными, – Ванштейн замолчал. Потом спохватился.

– Вы же голодные? Пойдемте, я вас покормлю. Для шимпанзе у меня есть чудесные манго и кокосы. Я вот в том домике поселился. А чуть дальше как раз хиппи проживают. В отеле в моем возрасте жить невозможно. Очень суетно и шумно. За две недели я бы там с ума сошел, а не отдохнул. Я ведь «старый русский» и в прямом, и в переносном смысле. А в отеле отдых – он хороший, но для «новых» русских и нерусских.

Домик, в котором поселился профессор, был совсем крошечный, но очень уютный. Он снимал в нем за какие-то сущие копейки, одну комнату, а во второй жила хозяйка, очень приятная индианка лет сорока. Она накрыла на стол и подала для профессора и Афанасия какое-то индийское блюдо – жаренные кусочки курицы с овощами. Ванштейн пригласил ее поужинать с ними.