Текст книги "Темные ночи. Роман"

Водитель проглотил подколку, молча завел машину, и вскоре они вошли в вестибюль столовой комбината питания.

Дежурный гардероба доедал бутерброд и читал газету. Закончив перекус, он скомкал газету, выполнявшую еще и функцию салфетки, и направился выбросить её в урну.

У выхода из гардероба он столкнулся с женой пропавшего майора. Она глянула на дежурного, обмерла, и вдруг закричала:

– Куртка Андрея! На нем куртка Андрея, – схватила она дежурного за руки, – Вот! Карман надорван. Где мой муж? – начала она трясти дежурного.

– Ваша куртка, забирайте, – без возражений сдался работник, – Не знаю я никакого Андрея. А куртка здесь третий день болтается, – высвободился он от обезумевшей женщины, снял куртку и передал ей в руки.

Жена майора взяла кожанку, стала рассматривать.

– Значок «Динамо», – показала она оперу особую примету на куртке мужа.

Он предъявил дежурному свое удостоверение и попросил проводить в кабинет заведующей. Там гебист расположился за её столом, взял у опрашиваемых подписку о неразглашении.

Дежурный гардероба толком ничего не помнил. Он даже не смог подтвердить, тот ли мужчина, чьё фото ему показали, оставил в гардеробе куртку.

Дошла очередь опросить раздатчицу столовой. Она, в отличие от остальных, рассказала много интересного и в подробностях. Оперативник лишь показал ей фото пропавшего майора, и она тут же затараторила:

– Да, это он. Я его помню. Приличный мужчина. Обедал у нас, а был и другой, лопоухий, прямо зверь какой-то. Стулья швырял. И этот, – показала она на фото майора, – хотел его утихомирить.

Оперативник записал показания раздатчицы и задал ей следующий вопрос:

– А почему этот хулиган с оттопыренными ушами так разошелся? И что дальше, они поругались, подрались?

– Нет. Лопоухий был выпивший. На меня вилкой махал. А степенный мужчина, с вашей фотографии, хотел его остановить.

– Странно, – посмотрел в глаза раздатчице сотрудник КГБ, – Вы всех запомнили, а другие никто ничего не видел-не слышал.

Пронзительного взгляда следока раздатчика испугалась и сходу выпалила:

– Так он же на меня с вилкой! А кассирша деньги считала, ей не до того. Людей мало, я на раздаче одна была. У того хулигана я татуировку видела на пальцах. «Нара» он там написал.

– Вот как? Это важная деталь. Вы точно помните, может, не «нара», а «нары»? – уточнил опер, прежде чем записать это в протокол опроса.

– Нет, ну что вы. Я читать умею. «Нара», – осмелев, произнесла раздатчица, и оперативник так и записал особую примету хулигана: татуировка «Нара» на пальцах.

– И чем все закончилось? Драки, говорите, не было?

– Нет. Они как-то – раз и ушли. Лопоухий рвался искать начальницу. Может, туда, а, может, вообще на улицу, – пожала плечами раздатчица.

Опер поблагодарил работницу за содействие органам госбезопасности, она подписала показания, и гебист её отпустил. Повторно опрашивать заведующую он не стал, та четко сказала, что её в тот день на комбинате не было, и это легко проверить.

Исполнив работу, московский следак откинулся в кресле и укоризненно посмотрел на сидевшего в стороне сотрудника Сочинского КГБ.

– Вот так просто. Я уже не говорю, что задание с икрой вы провалили полностью.

– С банками да, неудачно сработали, – начал оправдываться сочинец, – А о приезде вашего сотрудника нас не предупредили. Теперь немедленно начнем расследование. Этого с наколкой «Нара» найдем в первую очередь. Похоже, бывший зек.

– Я надеюсь. Только вы не до конца понимаете работу госбезопасности. Мы не расследуем преступления, мы следим за тем – где и как они происходят. Вы должны найти и этого с наколкой и всех остальных, кто к этому причастен, – убрал бумаги в портфель московский чекист.

У гебистов появились первые зацепки в поисках пропавшего сотрудника. Но Кира об этом не узнала.

Опрошенные работники Пищекомбината дали подписку о неразглашении. Да и происшествие не имело прямого отношение к работе комбината: мало ли происходит драк и скандалов в ресторанах, не сообщать ведь о каждом начальнице. А кроме того, в общепите сложились правила не болтать лишнего даже начальству. Сексотов там изживали сразу. Сегодня он расскажет тебе о ком-то, а завтра донесет на тебя.

В тайне происходили дела повсеместно, в партийных и городских службах в особенности. Важные вопросы решались там без лишних глаз после работы.

Секретарь районного комитета партии Леонид Семенович пригласил к себе председателя горисполкома Бобарыку, и они потихоньку распивали бутылку пятизвездочного.

– Спасибо, что сами приехали. Без телефона, – разлил по очередной порции коньяка Леонид Семенович.

– Так у нас ведь личный вопрос. Они по телефону не передаются и письменно их не изложишь, – Бобарыка поднял рюмку, и они с Леонидом Семеновичем выпили.

– Да, конечно. Граждане могут обратиться в исполком или в райком. А у нас с вами такой возможности нет. Сам к себе с просьбой не обратишься и не позвонишь, – пошутил секретарь райкома.

– Ну, да. Именно так, – рассмеялся Бобарыка, – По квартире для вашей знакомой я переговорил. Реально, чтобы быстро, кооператив, – поднял он палец, – В этом году сдача – двушка, второй этаж.

Предисполкома раскрыл портфель и выложил на стол пачку бланков.

– Здесь всякие анкеты, сведения. Пусть она их заполнит, и потом ко мне. Ваша знакомая, я так понял, не замужем, ей 27 лет?

– Нет. Уже 28, но она не замужем. Для двушки она маму впишет, как члена семьи. А документы я сам привезу. Так сказать, с ответным визитом, – убрал в стол бумаги Леонид Семенович и снова разлил по рюмкам коньяк. Сделку требовалось «скрепить» алкоголем.

Застолья этим как раз и хороши, а с выпивкой в особенности. Попробуй потом откажись от своих слов – хорошие люди тебя привечали, угощали.

Леонид Семенович планировал договориться с Бобарыкой о выделении Наде бесплатной госквартиры, но так не получилось. Квартиру приходилось покупать. Это расходы, делать их не хотелось, но были и свои плюсы. Денег у Нади нет, он сделает в кооператив за нее первый взнос, а дальше привяжет к себе любовницу мелкими платежами, пока она будет ему нужна.

Эта «задняя» мысль укрепила Леонида Семеновича в правильности решения взять квартиру за деньги.

Утром следующего дня после обычного семейного завтрака Леонид Семенович задержался дома и, когда все ушли, зашел на кухню.

Надя мыла посуду. Он тихо подошел к ней и обнял за плечи.

– А у меня для тебя новость, – ласково произнес Леонид Семенович.

– Какая? Цепочку ты не купил, – отстранилась домработница.

– Лучше, чем цепочка, – удержал в руках девушку Леонид, – Вопрос с квартирой решен. Двушка на втором этаже.

– Правда?! – обрадовалась Надя, повернулась лицом к любовнику, положила руки ему на плечи.

В одной она держала губку. Пена стекала с нее на рубашку Леонида.

– А когда? – Надя нежно посмотрела в глаза Леонида.

– Пара месяцев. Кооперативный дом, под заселение. Первый взнос тысяча, а остальные шесть на двадцать лет.

– У…, – капризно возмутилась Надя, – Это до пенсии платить. Хочу сразу.

– Ну… Сразу не получится, – убрал с плеча руку девушки Леонид.

Мыльная пена промочила ему рубашку, и он почувствовал дискомфорт.

– Будет квартира, а остальное ерунда. Я же плачу за тебя сейчас, – простодушно объяснил он любовнице, как всё будет хорошо, не сообщая о своих «задних» мыслях.

А Надя и не пыталась вникать в хитрый замысел любовника. Разгадывать такие ребусы ей не требовалось. Дочь шахтера сразу видела плохие стороны вещей и старалась их избегать. Родом Надя была из Кузбасса. В шахтерском поселке прошла вся её жизнь до приезда в Сочи.

– Сейчас платишь, завтра передумаешь, – нежно попеняла она Леониду, – А у твоей жены деньги в мешках гниют. Возьми у нее всю сумму на квартиру. Вот умрет она, кому всё достанется? Кто-то же знает, где она их спрятала?

– Не… Мне она не говорит. У нее всё детям. Юрка может знать. Такой же упертый, слова не вытянешь… Только Кира не умрет, – коротко рассмеялся Леонид Семенович.

В прихожей хлопнула входная дверь.

– А вот и он. Легок на помине – будет богатым, – Леонид снял и вторую руку девушки со своего плеча.

– А ты когда будешь?, – вытерла руки о фартук домработница.

– Если сильно богатым, то после Киры. А так, – пожал плечами Леонид Семенович, – сегодня вечером. В Краснодар вызвали. Приеду, можем где-нибудь посидеть.

– Нет. Сегодня не получится. У меня свои дела есть. Деньги надо зарабатывать, – Надя сняла фартук, повесила на крючок и вышла из кухни.

Леонид Семенович хмыкнул, тон подруги ему не понравился. Но возражать ей он не решился. Домой пришел сын-десятиклассник. Оставалось только уехать на работу.

Юра из прихожей сразу прошел в свою комнату, и оттуда донеслись звуки гитары.

Надя приступила к уборке квартиры – набрала в ведерко воды и присела на край ванны. Юра самозабвенно играл сложные пассажи, она заслушалась.

– Конечно. С деньгами можно хоть на гитаре играть, хоть плясать, – рассуждала девушка, – Интересно, если он знает, где мать прячет деньги, то почему сам не берет? Помнится, просил на пластинку Роллингов, а Кира не дала, сказала, что это плохая музыка. Или он упертый, как говорит его папаша. Гордость ему не позволяет украсть?

Надя опустила тряпку в ведро и, наблюдая как она тонет, сделала вывод:

– Чушь, просто он знает, что и так всё получит. А мне так нельзя. Если просто ждать, то и жизнь пройдет, утонет как тряпка в грязном ведре.

Она собралась с мыслями, решительно встала, посмотрела на себя в зеркало.

– Чутка навести марафет и будешь огонь, – подбодрила себя Надя, поправила прическу, подвела глаза и оставила на себе из одежды домашней работницы лишь легонький халатик.

– Посмотрим, какой он скрытный и упертый, – подкрасила она губы, – Бог велел делиться, упертым тоже.

Расстегнув верхние пуговицы халатика, так что получилось соблазнительное декольте, Надя вошла в комнату Юры. В руках она держала ведерко с водой, на нем висела тряпка. Надя поставила ведро на пол.

– Привет. Ты не против, если я наведу тут шмон, – сняла она туфли, оставшись босиком.

Юра, не отрываясь от гитары, кивнул головой, сделал пару заключительных аккордов и завершил музыкальную композицию.

– А меня всё устраивает. Я не против, – положил он гитару на колени.

– Ну да. Ты классно играешь! – восхищенно произнесла Надя, подошла к Юре и провела по струнам гитары. В динамиках загудел «электрический» звук.

Юра зажал струны рукой. Надя еще пару раз провела по струнам – их «голос» стал хриплый, не звук, а скрежет. Надя отстранилась.

– Ты играй. Мне нравится. Стол только вместе подвинем к окну, я шторы сниму.

– Да, конечно. Как ты одна? – отложил гитару на кровать юный джентльмен.

Стол из массива дуба оказался тяжелым. Даже вдвоем они с трудом подвинули его к окну. Надя подставила к нему стул, быстро поднялась и потянулась снять с петель штору. Вторую руку она протянула Юре – придержать её.

Соблазнительница встала на кончики пальцев так, что её юбка поднялась. Юра обмер: на девушке не было трусиков.

Надя сбросила на пол штору и продолжила «работы». Теперь на цыпочках она пошла по столу к краю следующей шторы. Юра при этом шел рядом. Подняв голову, он поддерживал Надю, как это делает на сцене партнер примы-балерины. Отвести глаз он не мог.

– Не смотри, – кокетливо предупредила помощника «балерина».

Юра отвернулся, но вполглаза продолжил наблюдать за девушкой.

Надя сняла вторую штору с петель, Юра поддержал её за руку, и она спрыгнула со стола. Еще одна пуговица расстегнулась на её халатике.

– Ух…, – выдохнула Надя, застегивая пуговицу, – Теперь стол на место и передвинем кровать. Под ней пыль.

Юра подхватился и перетащил стол на место. Надя без усилий лишь держалась за столешницу.

Пришла очередь сдвинуть кровать.

– Тяжелая, – потрогала домработница спинку кровати, – Надо отдохнуть, – села она на пол и раздвинула ноги.

Подошел Юра. Он хотел выполнить работу сам, но Надя показала ладошкой сесть с ней рядом.

Юноша подчинился и тоже сел на пол. Так они просидели пару секунд.

– Всё, пора, – произнесла девушка, положила ладонь на плечо парня, резко поднялась, и подала ему руку, помогая подняться.

Юра встал, и они с Надей оказались лицом друг к другу, совсем близко. Надя тронула ладонью его длинные волосы.

– Тебе идет. И рок я люблю, – мягко произнесла искусительница, обняла юношу за шею и поцеловала в губы.

Он ответил ей, взял за талию. Дальше природа всё сделала сама.

Спустя час они расслабленно лежали на кровати.

– Ты сильный, – провела пальцами по груди юноши Надя, – С тобой хорошо, – положила она голову ему на плечо, – Скоро уедешь… А я останусь.

– Мы вместе уедем, – тронул локоны пассии Юра, – Я и Ты. В Краснодар или Ростов.

– Без денег не выйдет, – продолжила перебирать ноготками по груди парня Надя, – Мама нацелилась тебя в Москву отправить. Говорит, тебе надо учиться в столице.

– В Москву поеду, если сам решу. А в Краснодар меня хоть сегодня возьмут гитаристом, и деньги не проблема, – по-мужски твердо произнес Юра.

Надя чмокнула юного мужичка в щеку. Ей понравилось его приглашение уехать вместе с ним, но скорее ей понравилось, что деньги для него не проблема, а, значит, и у нее такая проблема может раствориться.

Для Нади горизонты финансового изобилия начинали как-то просматриваться, Араму же впереди не светило вообще ничего. Домашний адрес дяди Самвела он потерял, ехать к тетке в Туапсе не хотелось. В лучшем случае, она приготовит ему поесть и будет сидеть и ждать, когда племянник уберется. Ему же требовались деньги, и немалые.

Зацепкой найти дядю Самвела оставалось место его работы. Мама рассказывала, что её брат Самвел единственный деловой человек из всей семьи. У него в Сочи чуть ли ни собственная швейная фабрика. И хотя это большой секрет, но он её туда приводил. Видимо, хотел похвалиться. Это подвальное помещение в доме рядом с гостиницей Интурист. Туда есть вход со двора через бомбоубежище.

Данного описания вполне хватало, и Арам быстро нашел нужный дом со входом в бомбоубежище. Дверь в него оказалась заперта. Он подергал ручку двери, громко постучал, снова подергал ручку, но ему никто не ответил.

Арам вышел из подъезда, сел на лавочку. Пару минут спустя к нему подошел щуплый мужчина средних лет, и по-армянски спросил у Арама, зачем тот хотел попасть в бомбоубежище. Ответил ему Арам тоже по-армянски, сказав, что он из Еревана и ищет своего дядю Самвела.

– А почему ищешь в бомбоубежище? – пытливо посмотрел на странного племянника щуплый армянин.

– Адрес потерял. А дядя где-то здесь работает. Мама так сказала, – пояснил ситуацию Арам.

– Ладно. Посиди здесь. Спрошу тут у одного человека насчет твоего дяди Самвела, – армянин встал и вышел со двора на главную улицу.

Вернулся он через минуту.

– Пойдем. Вроде, это твой дядя Самвел, – пригласил он Арама пойти с ним.

Они обогнули дом и подошли ко входу в валютный бар. На втором этаже здания располагался еще и ресторан. Субтильный армянин провел Арама через помещение бара, открыл ключом дверь в служебные помещения, провел к лестнице в подвал. По ней они спустились еще на этаж в подполье. По ходу пришлось убрать несколько картонных ящиков. После прохода их возвращали на место.

Подошли к металлической двери. Армянин постучал в нее условным сигналом, и им открыли дверь. Здесь находился в буквальном смысле «подпольный» швейный цех. В два ряда стояли швейные машинки, на одном стеллаже лежали рулоны тканей, на другом готовые изделия. Закройщица укладывала стопку заготовок. Дядя Самвел ей что-то объяснял. При появлении Арама он оставил работницу и направился к племяннику.

– Ва! – раскрыл руки дядя, – Ты куда пропал? – обнял он Арама, – Мама звонит, спрашивает: приходил Арам, не приходил?

– Да так.., – пожал плечами племянник, – Пока сам.

– Что значит «сам»? Я зачем? – по-родственному дружелюбно посмотрел на плямяша Самвел, – Как всем скажу, Арам что, где? Садись, рассказывай. Говори, как есть.

Дядя усадил Арама за свой письменный стол, сам сел напротив.

– Хотел денег попросить. В долг, – сообщил цель своего визита племянник.

– Зачем в долг? Я так дам. Сколько надо? – добродушно произнес Самвел.

– Много… Машину купить. Жигули, – буднично произнес Арам.

Услышав просьбу племянника, дядя Самвел от удивления присвистнул.

– Зачем машину? Будешь жениться, мы купим.

– Я как раз решил, но мама будет против, – пояснил свою проблему Арам.

– На русской? – уточнил дядя, и вздохнув добавил, – Они тоже хорошие бывают. А денег столько нет. Летом будут. Сейчас нет. Всё в работе.

Самвел показал на полки, заваленные купальниками, плавками и панамками.

– Продавать надо. Могу дать на реализацию. Посмотри. Вдруг у тебя пойдет, – подвел к стеллажу племянника Самвел.

– Я попробую. По одной для начала, – взял в руки панамку Арам.

– Э… По одной. Возьми три, четыре. Иначе, как поймешь?

Дядя хотел рассказать племяннику свое видение способов сбыта нелегальной продукции, но не успел. В цех зашел Ашот, поприветствовал рукой Самвела, тот взаимно ответил ему, и Ашот подошел.

– Племянник из Еревана. Второй месяц здесь, а только зашел, – Самвел приобнял Арама, представив таким образом родственника Ашоту.

– Значит, хорошо было. Теперь хуже, – похлопал Арама по плечу Ашот, – Я вот тоже пришел.

– У всех так. Поговорим, – кивнул Самвел, мол, он закончит с племянником, а потом они побеседуют.

Ашот присел за стол, а Самвел завершил дела с Арамом.

– По три штуки возьми. Цену сам прикинь, за сколько пойдут. А сюда лучше через бар заходить. Подойдешь, там у бармена телефон, скажешь, что ко мне, он позвонит и проводит.

Арам взял три ярких купальника и три панамки. Работница цеха упаковала их в полиэтилен, сложила в сумку, выдала Араму, и он ушел.

Самвел подсел к Ашоту.

– Слышал с Кирой у вас раздрай, – начал он первым беседу.

– Воч (Нет, арм). Какой раздрай, – поднял ладонь Ашот, – Невыносимая стала. Шахиня. Я ушел.

– Она не права. Все куда-то уходят, приходят. Старый предисполкома ушел. Один день, и его нет. Деньги за разрешения на продажу взял и не сделал, – посетовал Самвел.

– Как, не сделал? – выразил недоумение Ашот.

– Так. Девять точек на пляжах было, две в парке. Всё – нет. Куда это? – показал на стеллаж с купальниками Самвел, – А люди работали, ткань денег стоит.

– Плохо, – проронил Ашот, подводя итог состоянию дел цеховика Самвела, – А какая проблема получить разрешения?

– В исполкоме никто не хочет к новому председателю подойти. Боятся. Человек неизвестный, неконтактный. Фамилия странный Боборыкин. Выход на него нужен.

Самвел встал, залил кипятком по чашке растворимого кофе, поставил на стол. Ашот сделал глоток.

– Он не Бобарыкин, а Бобарыка. Я с ним чуть познакомился. Могу поговорить насчет разрешений. Если хочешь, конечно.

Ашот поставил чашку на стол, Самвел пожал плечами.

– Ну, а какой у меня вариант. Сумеешь получить бумаги, будет и тебе польза. О твоей доле договоримся, ты меня знаешь, – сделал он Ашоту деловое предложение.

Оно не выражалось в цифрах, но оба понимали о какой доле Ашота может идти речь. И, более того, Ашот понимал сколько он может предложить Бобарыке за разрешения на продажу «левых» товаров на пляжах. На взятки и услуги посредников цеховики закладывали десятую долю доходов. Больше считалось нарушением справедливости. Прежнему председателю платили весьма умеренно – по 500 рублей в год с точки продаж, и по 500 единоразово при подписании разрешений торговать с лотков в местах отдыха – на пляжах и в парках.

Ашот вполне мог получить свою долю посредника. У него появился вариант заработка, а Арам еще только осваивался с этой задачей.

Он вышел от Самвела и оказался на площади возле магазина заграничных вещей «Березка». Их там продавали за валюту.

Чуть поодаль сновали спекулянты перекупщики. Они «перехватывали» тех, кто хотел после приобретения товаров в «Березке» тут же их с выгодой продать.

Арам подошел к одному из таких спекулянтов.

– У меня купальники есть. И панамки красивые. Всё недорого, – предложил он перекупщику.

– ФирмА? – в сомнении уточнил барыга.

– Болгарские, – открыл сумку Арам.

Спекулянт заглянул в сумку, потрогал панамку и сразу вынес вердикт.

– Не, это самопал. За деньги не возьму. На реализацию можно. Почем хочешь?

– Купальник за четвертак, панамка трешка, – начинающий коммерсант в три раза завысил подходящую цену.

Барыга усмехнулся.

– Четвертак даже для фирмЫ много. Твои максимум по червонцу. А панамки? – задумался он, – Они по рублю в розницу.

– Давай так, – согласился Арам, – Но деньги сразу.

– У тебя сколько их? – кивнул на сумку перекупщик.

– По три штуки каждой.

Барыга не стал продолжать торг, молча достал из кошелька пятерку и добавил к ней рубль.

– Держи шесть рэ. Для памяти, сколько я взял. По-другому не будет. Через пару дней подходи, посмотрим. Я так понимаю, у тебя еще есть.

Арам сунул деньги в карман, переложил вещи в саквояж спекулянту и хотел уйти, но его остановили двое в штатском.

– Продаете? Что у Вас в сумке? – предъявил тот, что постарше, милицейское удостоверение.

Арам раскрыл сумку, показал, что в ней ничего нет.

– А у Вас? – строго посмотрел на перекупщика сотрудник милиции.

– Там мои вещи. У нас носить их с собой не запрещено, – без страха, нагло ответил барыга.

– Всё равно покажите, – милиционер кивнул напарнику посмотреть сумку перекупщика.

Тот открыл саквояж. Кроме вещей от Арама там ничего не было.

– Купальники импортные. За инвалюту, – доложил старшему менту напарник.

Тот поднял глаза на барыгу.

– С нами пойдете. Товар подлежит изъятию. А по валюте будет особый разговор, – сразу определил меру наказания милиционер.

– Какая валюта? Я их сам пошил. Штраф и всё, – покривился спекулянт.

Арам воспользовался перебранкой барыги с ментами и незаметно ушел.

Пару минут спустя он вернулся в цех Самвела. Тот посмотрел на племянника с удивлением.

– Во! А ты быстро вернулся. Всё, передумал?

– Нет. Менты вещи забрали, – пожал плечами Арам.

– Почему забрали? Где? – насторожился дядя Самвел.

– Здесь, рядом. Парню оставил их продать, а они подошли. Аванс получил, – положил он шесть рублей на стол, но дядя брать их не стал.

– Оставь себе. Бывает. Главное, сюда ментов не привел.

– Видишь, как? – Самвел кивнул Ашоту на рублики, – Попробуй продай. Сидим тут, как крысы на сырном складе.

Ашот понял трудности цеховика и в два раза поднял прежнюю расценку за выдачу нужных бумаг в исполкоме.

– Я у Бобарыки спрошу насчет разрешений. По тысяче за точку. А что он за человек, какая разница. Он не человек – председатель.

Ашот встал из-за стола, пожал руку Самвелу, потом Араму.

– Ты приходи. Вечером я в баре, – показал он на потолок, – Сядем, поговорим, про Ереван расскажешь, найдем, чем заняться. Все свои.

Приглашение Ашота встретиться в баре для музыканта Арама было весьма кстати. После неудачи с продажей купальников предлагать еще свои услуги дяде Самвелу не хотелось. А в баре или ресторане Арам вполне мог найти себе работу. Он вырос в интеллигентной армянской семье. Его мама и папа – профессиональные музыканты, работали в филармонии. Арама тоже направляли по этой линии. Но без особых успехов. Он посредственно окончил музыкальную школу по классу скрипичных инструментов, немного освоил фортепьяно. В приличный оркестр его бы не взяли, а вот пиликать на скрипке где-нибудь в баре вполне бы смог. Сейчас это стало входить в моду.

Вечером Арам встретился с «полезным человеком» Ашотом. Так сказал о нем дядя: «наш полезный человек», можешь обсудить с ним всё без стеснений.

Арам рассказал о своих новых друзьях, кто они и чем они занимались последние два месяца. Виталия он упоминать не стал. Тот лично ни в чем не участвовал, да и мать у Виталия большая «шишка».

Ашот с интересом выслушал паренька из Еревана, сразу понял его бедственное положение и одолжил ему тридцать рублей. Еще он оплатил совместный ужин, дал свой телефон, и предложил Араму позвонить через пару дней – он подумает, куда его пристроить.

Знакомство для Арама оказалось действительно полезным. Занять денег на покупку Жигулей для Жанны у него не вышло, но, по крайней мере, он сможет купить ей букет цветов и духи на 8 марта.

У Леонида Семеновича таких проблем не было. Наде он купил цветы и коробку конфет, а жене сделал стандартный подарок – золотое кольцо.

Кира очень уважала изделия из золота. Ей пришлось пережить голод в блокадном Ленинграде, и в памяти навсегда остались слова матери, что спасли их от голодной смерти несколько золотых колечек. Лишь золото удалось маме обменять на консервы и муку, а иначе малютки Киры не стало бы.

До командировки в Москву оставался день. Решать важные вопросы только за счет хороших отношений возможно, но лучше подкрепить их еще и деньгами. Кира усвоила это, как аксиому и всегда убеждалась в ее правильности. Она открыла ящик комода. Там она оставила 10 тысяч рублей, не пригодившихся в последней поездке. Кира взяла три тысячи – количество денежных упаковок уменьшилось вдвое. Кира пересчитала пачки. Не хватало двух тысяч из той суммы, что она оставляла.

В спальню вошел муж.

– Ты брал из комода деньги? – посмотрела ему в глаза Кира.

– Брал. Ну и что? Деньги у нас общие, я что, должен отчитываться перед тобой за каждую копейку? – благородно возмутился Леонид Семенович.

– За копейку не должен. Но тут не хватает двух тысяч.

– Так и что? Я покупал тебе подарки на 8 марта, у меня есть и свои потребности. Или ты считаешь, что их у мужчины быть не должно? – невозмутимо возразил супруге Леонид.

О том, какие у него потребности, он пояснять не стал. Около двухсот рублей были действительно потрачены на кольцо для жены, а полторы тысячи – на взнос за квартиру любовницы.

– Ладно, – не стала вступать в разбирательство Кира, – эти деньги общие.

– Конечно, общие. Те, что у тебя для работы, ты отдельно держишь, – пожал плечами добропорядочный супруг и, не желая развивать острую тему, сразу ушел.

Кира сложила в сумку оставшиеся пачки денег, быстро оделась и вышла из дому. Её не покидала мысль – муж роется в её вещах, украдкой берет деньги. А что, если он найдет заначку на даче? Из спрятанных в подвале банок с золотом можно брать, не опасаясь – она не заметит недостачу десятка колец или сережек.

Для каких дел муж взял деньги Киру особо не интересовало. Скорее всего, вернул карточный долг. Она пару раз скандалила с Ашотом, что тот вовлекает Лёню в азартные игры. Вариант, что её супруг взял деньги любовнице, она не рассматривала совсем. Ни одна женщина до последнего не верит, что её муж-скупердяй может потратиться на другую.

На улице Киру поджидал Вадим. Сегодня он выполнял обязанности водителя вместо Славика. Тот взял выходной перед командировкой.

– Поедем в «Декоративные культуры» за саженцами роз. Мне их на прошлой неделе приготовили, пора высадить в грунт, – распорядилась Кира, усаживаясь на пассажирское сидение.

– За саженцами, а потом на дачу, – выехав на дорогу, уточнил Вадим.

– В ювелирный еще заедем, – дополнила маршрут Кира, – Можно после саженцев, или сразу, как тебе будет удобнее.

Вадим выбрал вариант – сразу в ювелирный магазин. Там Кира пробыла с полчаса, еще час заняла дорога в «Декоративные культуры».

Вадим припарковался у входа и хотел помочь начальнице принести саженцы роз, но она велела ему ждать в машине, саженцы найдется, кому принести.

Кира ушла, а сумочку оставила на сидении.

– Что она там носит? – заинтересовался Вадим, бросив взгляд на раздутую как мячик дамскую сумку, – Молния до конца не сходится.

Он потянул за хлястик замка. В среднем отделении сумочки под самый верх лежали золотые кольца и цепочки. Вадим застегнул молнию, как она и была.

Вскоре появилась Кира, рабочий питомника шел следом. На вытянутых руках он нес ящик с саженцами роз. Их поставили в багажник Волги.

– Теперь на дачу. Поможешь мне посадить розы и свободен, – распорядилась Кира, – Домой доберусь сама. За мной Лёня приедет.

Подъехали к даче. Вадим вынул из багажника саженцы, Кира повесила сумочку на плечо, и они прошли на участок.

– Розы высадим слева от входа, – Кира показала место для будущей клумбы рядом со ступеньками в дом, – Пять штук по кругу и одну по центру.

Вадим принес из сарая лопату и приступил к рытью лунок. Кира ушла в дом, потом спустилась в подвал. Краем глаза Вадим наблюдал за ней. Всё это время начальница не расставалась со своей дамской сумочкой, содержимое которой его так взбудоражило.

Из подвала она вынесла еще одну сумку, весьма тяжелую, хозяйскую. Её дамская при этом «похудела» и приобрела обычную форму. Начальница поставила матерчатую сумку у крыльца, и Вадим заметил, что в ней она принесла из подвала две трехлитровые банки. Их горлышки виднелись из сумки чуточку наружу, обнажив резиновые крышки.

– Так хорошо, только поглубже надо, – подошла к землекопу Кира, – Корни большие, могут не поместиться. Закончишь копать и езжай.

– А что так? Я и посадить могу, – предложил начальнице Вадим.

– Это я сама. У меня рука легкая, – остановила помощника Кира, еще раз оценила его работу и ушла в дом, прихватив с собой сумку с банками.

– Сама так сама. Корней пять, лунок шесть, – буркнул Вадим, взялся за лопату и продолжил копать глубже.

Начинало смеркаться, он закончил лунки – начальница отпустила его домой. Вадим сел в машину, отъехал метров сто, заглушил двигатель и тихо вернулся к даче.

Спрятавшись за деревом, он наблюдал, как сама Кира трудится. Она расширила среднюю лунку, опустила в нее трехлитровые банки из сумки и сравняла над ними землю. Потом приступила к высадке кустов роз.

Этот этап Вадима не интересовал. Он вернулся к машине. В его сознании что-то сломалось: простак и сама доброта, он не мог принять контраста в поведении Киры.

– Эта сука боится передать мне лишнюю сотню – деньги, видите ли, надо заработать. А сама зарывает их десятками тысяч в землю. Зачем? Какая и кому от этого польза? Завтра же потребую добавить мне денег, – рассуждал он, выезжая на основную дорогу.

Подъезжая к дому, он свое решение смягчил:

– Завтра она уедет в командировку, скажу ей по возвращении, пусть хоть немного добавит.

Денег у Вадима никогда не было. Кайф их собирать ему не был известен, и пользы от этого он видел ни для себя, ни для других.

Пользу в том, что у Киры где-то спрятаны большие деньги видела для себя Надя. Именно поэтому она стояла у её дома и ждала из школы Юру. Возможно, у него есть «ключик» от маминой заначке.

Юра появился точно, как они и договаривались, в половине первого.

– Привет! Я вино купил. Полусладкое, – похлопал он по портфелю, – А ты почему здесь?

– Кира Юрьевна дома, – кивнула на окна квартиры Надя, – Славик уехал, а она с Вадимом осталась.

– Чё это они? Обычно целый день на работе.