Текст книги "Время – убийца"

Четвертая гайка поддалась, и Франк подхватил пустой серый багажник на спину.

«Как Обеликс»[26]26
  Обеликс – мифический галл, герой знаменитых европейских комиксов «Астерикс и Обеликс», девяти мультфильмов и четырех кинокомедий. «Родители» Обеликса и его друга, галла Астерикса, – французы Рене Госсини (писатель и издатель) и Альбер Удерзо (художник).


[Закрыть], – подумала Клотильда и улыбнулась. Юмор всегда был ее верным помощником.

Франк в полотняных штанах с голым торсом и пластиковым багажником-менгиром[27]27
  Менги́р – древний обелиск в виде установленного человеком грубо обработанного дикого камня.


[Закрыть] на плечах действительно напоминал героя комиксов.

Только без брюха.

В свои сорок четыре ее муж все еще оставался мускулистым красавцем. Семнадцать лет назад он покорил Клотильду не только открытой улыбкой и спокойной уверенностью в себе, но и ста́тью, как у пловца кролем. Все эти достоинства помогли ей полюбить Франка, убедить себя, что он лучший мужчина из всех. Ну уж точно не худший.

С течением лет Франк набрал вес, объем талии увеличился (увы, даже красавцам не избежать этой напасти!), но Клотильду не волновали идеальные размеры.

«Обеликс» нежно опустил багажник-менгир на землю.

– Не стоит портить себе отпуск этой древней историей, Кло.

Перевод для непонятливых:

Ты не должна портить нам. отпуск своей замшелой историей, дорогая.

Клотильда усмехнулась. Франк, конечно, прав. Зря, что ли, семья согласилась на паломничество?

Со скучной обязаловкой покончено, можно обо всем забыть.

Она позволила себе последний вопрос, зная, что проблемы воспитания детей с Франком можно обсуждать до бесконечности.

– Думаешь, не следовало вовлекать Валентину? Показывать ей место аварии?

– Еще как следовало. Твои родители – ее бабушка и дедушка. Важно, чтобы она… – Франк сдернул с веревки полотенце, чтобы вытереть руки, и подошел к Клотильде. – Я тобой горжусь. Ты очень мужественная женщина. Я знаю, что ты пережила. Всегда об этом помню. Но теперь…

Он обтерся полотенцем и наклонился к жене.

«Поздно… – подумала она. – Поезд ушел, дорогой!»

Муж опоздал с сочувствием всего на несколько секунд, поэтому его жест выглядел именно тем, чем и был по сути, – вожделением самца, растревоженного первыми жаркими денечками. Цивилизованного самца, который сначала заботится о машине, а уж потом оказывает знаки внимания женщине.

– Так что теперь, Франк?

Он обнял жену за талию, ладонь скользнула под накинутую на голое тело рубашку.

– Теперь… можно полежать, отдохнуть, да?

Клотильда поднялась и плавно отступила назад. Она не хотела задеть чувства мужа, но и подавать ему надежду не собиралась.

– Нет, Франк. Не так быстро. – Она взяла полотенце, косметичку и пояснила: – Мне нужен душ, немедленно. И вот еще что, милый… Не думаю, что я выжила в той аварии.

Лицо Франка сделалось глупым, как морда льва, впавшего в ступор при виде убегающей от водопоя газели.

Муж Клотильды не понял, к чему была сказана последняя фраза, но выяснять почему-то не захотел.

Кемпинг был едва освещен. Клотильда прошла мимо единственного фонаря на аллее В, где полгода назад поставили пять дорогих финских домиков, и оказалась у последнего участка, отведенного под палатки. Его временно занимала группа байкеров. Они лежали вокруг газовой лампы и угощались пивом. Припаркованные под деревьями мотоциклы напоминали табун гордых чистокровок.

Абсолют свободы.

Густой пряный аромат с ноткой меланхолии.

Двенадцать голов устало повернулись вслед красавице. Рыцари утомились, но не поприветствовать даму не могли: юбка на Клотильде была достаточно короткая, три расстегнутые пуговицы рубахи обещали поделиться тайной женской прелести.

В свои сорок два Клотильда чувствовала себя соблазнительной.

Да, ростом не вышла, но была тоненькой, изящной и «с формами» – где положено. С пятнадцати лет она набрала едва ли четыре килограмма, по одному на каждую грудь и столько же на попку, и считала, что стала красивей, чем в юности, что неустанно подтверждали взгляды окружавших ее мужчин. Для поддержания формы Клотильда не нуждалась ни в фитнес-клубе, ни в бассейне – хватало каждодневных забот. Здоровая мамочка в здоровом теле! Нагруженная под завязку тележка с продуктами, спринтерский забег, чтобы не опоздать к концу уроков, сгибание-разгибание перед посудомоечной машиной, стиральной машиной, сушилкой…

Гениальная зарядка!

Соединение полезного с приятным, Франк, только и всего.

Несколько минут спустя Клотильда вышла из душа, завернутая в банное полотенце. В помещении кроме нее находилась темноволосая девушка, сосредоточенно водившая по ноге трескучей электробритвой. За кафельной стенкой громко бухала музыка в стиле техно, смеялись мальчишки.

Клотильда посмотрелась в большое зеркало, расчесала длинные, спускавшиеся до лопаток черные волосы. Кемпинг вернул ее на двадцать семь лет назад: тогда, в пятнадцать, она вот так же стояла перед зеркалом и разглядывала то же лицо, ту же фигуру.

В те времена Клотильда воспринимала свое тело как обузу – тощая коротышка! – единственным оружием и главным козырем перед мальчишками была ее фантазия. Смешное оружие – вроде водяного пистолета!

5

Среда, 9 августа 1989,

третий день каникул,

ярко-синее небо

Простите, мой таинственный межгалактический читатель-путешественник, за то, что бросила вас на целых два дня. У меня даже отмазки нет – я только и делаю, что ничего не делаю. Обещаю стать до чертиков пунктуальной – как только сориентируюсь на местности, огляжусь и определюсь, как маленькая шпионка, или антрополог на задании, или путешественница из 2020 года, которую десантировали в 1989-й.

Инкогнито…

Алло, это моя галактика? Докладывает Лидия Дитц. Запись в бортовом журнале сделана на незнакомой планете, здесь тридцать пять градусов жары и аборигены ходят полуголыми.

Короче говоря, я вас игнорировала, потому что не знала, с чего начать.

И где…

В центре нашего кемпинга, на террасе бунгало С29, куда мы приезжаем каждое лето с момента моего рождения?

У дедули с бабулей, во дворе овчарни Арканю?

В центре пляжа де л'Альга, под зонтиком?

Так-так, подумаем…

Решено, выбираю пляж! Нарисую вам картинку в стиле почтовой открытки из тех, что счастливые отпускники посылают менее удачливым друзьям-товарищам, застрявшим в квартале Бутард в Верноне[28]28
  Небольшой французский город в департаменте Эр, входит в состав региона Верхняя Нормандия. Бутард – квартал социального жилья, строился в 1968-1970 гг.


[Закрыть].

Белый песок. Бирюзовая вода. Тела, покрытые бронзовым загаром.

И ма-а-ленькая черная точка.

Я.

Малышка Лидия-Вайнона в моей полосатой футболке, вьетнамках с черепами и стрижкой ежиком, ну или щеткой, это уж как вам больше нравится. Чокнутая девчонка, не раздевшаяся на пляже при сорока градусах жары! Признайтесь, вы именно так и подумали. Совсем как моя мама. Придурочная малышка…

Вам, только вам, мой тайный конфидент, я все объясню.

Вы ведь не станете надо мной смеяться? Не будете ругать?

При росте метр сорок восемь и двух прыщиках вместо сисек я выгляжу десятилеткой, вот и не снимаю любимую майку в стиле «зомби». Так я отгоняю соплюшек, которым пришла охота поиграть со мной в куличики. Никто не дает мне пятнадцать лет, но они в глазах, в сердце, между ног…

Я ношу доспехи.

Сейчас вы прочтете мне нотацию, назовете избалованной, скажете: «Тебе очень повезло, ты оказалась в райском месте, но ведешь себя, как пресыщенная дамочка, презирающая горы, пляж и море!»

А вот и нет! Не угадали!

Попали пальцем в небо!

Я все это обожаю – и пляж, и воду!

В вернонском бассейне я плаваю, что называется, до посинения (выражаясь НЕ фигурально!), наматываю одну стометровку за другой – в стиле Аджани[29]29
  «Синий свитерок» (Pull marine, фр.) – слова и музыка Сержа Генсбура, он написал эту песню специально для Изабель Аджани в 1983 г.


[Закрыть].

 
Здесь повсюду хлорка на дне бассейна,
И я выпила чашечку – твое здоровье!
Да, за твое здоровье,
Хотя мне это по барабану!
На самом деле я готова на все,
Наглотаюсь воды.
Что мне за дело,
Если меня найдут полумертвой,
Утонувшей на дне бассейна.
 

Удивительные слова. Генсбур – великий человек. Бессмертный. Он прикуривает одну сигарету от другой, меняет женщин и будет писать отпадные песни до скончания времен.

Кстати, о воде… Сделаю одно признание. Уже несколько месяцев со мной происходит нечто странное. Хочется сменить нуар Тима Бёртона на синий. Это началось два месяца назад. Без предупреждения. В кино.

«Голубая бездна»[30]30
  «Голубая бездна» (1988) – фильм Люка Бессона. В основу сценария легли эпизоды биографии пионеров фридайвинга Жака Майоля (Жан-Марк Барр) и Энцо Майорки (Жан Рено). Композитор Эрик Серра получил за музыку премию «Сезар».


[Закрыть]. Средиземное море, подводные съемки, саундтрек Эрика Серра, белые и бирюзовые фасады греческих домов.

Бац! Меньше чем за два часа я по уши влюбилась в дельфинов, ну и – немножко – в их друга-человека. Не в очкастого сицилийца[31]31
  Имеется в виду актер Жан Рено (р. 1948).


[Закрыть], а в другого – ныряльщика с бездонными глазами…

Жан-Марк Барр…

Я та́ю от одной только мысли о том, что, купаясь в море, погружаюсь в одну с ним воду. Кажется, фильм снимали здесь, в открытом море близ мыса Ревеллата.

Черная, как панцирь, чернота, а сердце выкрашено в синий цвет.

Вы ведь никому не расскажете, мой наперсник? Я вам доверяю. Доверяю собственную жизнь.

Я на пляже де л'Альга. Пишу, сидя на песке. Лунный серп словно забыл, что уже рассвело, море-лягушатник флуоресцирует, плещется о берег, хлюпает и потихоньку обкусывает его, а мальки проскальзывают сквозь пальцы рук и ног купающихся.

Из всей семьи Идрисси на пляж со мной пришла только мама. Папа снова куда-то отправился. Это странно, но здесь, на своей родине, он становится непоседой, а в Париже большую часть времени лежит на диване. Нико наверняка где-то гуляет со свитой девчонок, поэтому времени у меня мало, нужно за ним присмотреть, чтобы быть в курсе хитроумных козней старшего братца.

Вокруг нас полно незнакомых людей. Обожаю сидеть на песке с дневником на коленях и наблюдать за жизнью других. Вот вам пример. В трех полотенцах от меня сидит очень красивая женщина с голой грудью. Нет, она не топлес, просто кормит малыша. Это потрясающе, но и очень противно. Странно? Конечно…

Мама тоже смотрит на нее – с завистью.

Она лежит на полотенце метрах в пяти от меня.

Как будто я – не ее дочь.

Как будто она меня стыдится.

Как будто я – единственное слабое место моей идеальной мамочки.

Подождите секунду, мне нужно перевернуться, загородить собой дневник, чтобы мама, не дай бог, не прочла через плечо. Составлю ее словесный портрет в трех пунктах. Упомяну все самое хорошее и самое гадкое.

Пункт 1. Маму зовут Пальма, это венгерское имя. Мои дедушка и бабушка родом из Шопрона, города близ австрийской границы. Иногда я называю свою мать Пальма Мама.

Пункт 2. Мама высокая и красивая. Худая, стройная и породистая… Ее рост без каблуков – метр семьдесят пять, представьте, как она выглядит в вечернем платье и на шпильках! Ноги длинные, как у цапли, лебединая шея, глаза огромные, как у испуганной совы, при это сама – миниатюрная, как колибри.

Говорят, иногда гены перескакивают через поколение.

Подтверждаю!

Врачи, изучавшие мой случай, сошлись во мнении, что я практически перестала расти и вряд ли буду выше метра пятидесяти пяти. «Как миллионы и миллионы других женщин, – сказали они и добавили мне в утешение: – Если у тебя родится дочь, она, вполне вероятно, будет похожа на свою бабушку!» Многообещающее заявление! Предпочитаю о нем не думать и перехожу сразу к третьему пункту.

Держитесь крепче.

Пункт 3. Мама – зануда. Злюка. Надоеда. Она лежит на полотенце, читает «Смех дьявола» Режин Дефорж, и мне до судорог хочется выпалить ей в лицо все те слова, что написаны в дневнике. Клянусь всеми корсиканскими предками, упокоившимися на кладбище Марконе, клянусь пляжем де л'Альга и беру вас в свидетели, мой будущий читатель…

Я не желаю стать похожей на нее!

Не хочу быть такой матерью, как она. Такой женщиной. И такой старухой.

Ух ты, ну и далеко же я забралась! Поднимаю голову и вижу, что паниковать не стоило. Мама спит, лежа на животе. Спина у нее голая. Она расстегнула зеленый лифчик, и он валяется на песке, как расплющенная медуза. Меня укоряет за «нелепую» футболку, а сама изображает недотрогу и, как только встает, снова надевает узенький верх от купальника, откладывает книгу и мелкими шажками идет к морю. «Не хочешь искупаться, дорогая?» Я качаю головой. Мама долго плавает, возвращается и сообщает сладким голосом: «Чудесная водичка! Тебе не жарко, милая?» Ложится и делает вид, что ее больше всего на свете интересует чтение. Книгу она будет мусолить весь отпуск. Лифчик, кстати, мамуля снова снимает – пусть спина загорает равномерно… Она скорее поджарится заживо, чем оставит на плечах белые следы от бретелек. А вот я майку не снимаю и предвижу шуточки, которыми меня встретят в лицее Арагона: «Эй, Кло, ты что, в “Тур де Франс” участвовала этим летом?»

Ха, ха, ха… На сегодня все, но я чувствую, что вы готовы сделать свой грошовый психологический вывод. Давайте, выкладывайте, пока не лопнули.

Я завидую собственной матери!

Думайте что хотите.

Маленькая смуглая бунтарка хитра, у нее есть план. Ее не провести. Она найдет возлюбленного и будет счастлива с ним всю жизнь! Родит детей и станет смешить их до колик. А профессию выберет опасную – боксерши, укротительницы медведей, канатной плясуньи, экзорцистки.

Такова моя торжественная клятва, данная на пляже де л'Альга!

Вам интересно? Хорошо, в следующий раз расскажу о папе.

Мне пора – мама приближается к МОЕМУ полотенцу. Пока не решила, буду «хорошей девочкой» или врединой. Стану импровизировать.

Пока-пока…

* * *

Он закрыл тетрадь.

Да, Пальма была красивой женщиной. Очень красивой.

И не заслуживала смерти.

Но худшее произошло, Пальма не воскреснет, остается сделать так, чтобы никто никогда не узнал правду.

6

13 августа, 2016

9:00

Клотильда купила багет, три круассана, литр молока, литр апельсинового сока и… потерялась.

Нарочно.

Валу еще спала. Франк отправился на пробежку до семафора Кавалло.

Клотильда помнила, что летом 89-го она каждое утро «дежурила по завтраку» и, отправляясь за свежим хлебом, бродила по аллеям кемпинга в надежде кого-нибудь встретить, но все подростки еще сладко спали. Обратный путь по лабиринту она тоже выбирала запутанный и брела нога за ногу. А сегодня поступила иначе – срезала дорогу и оказалась у бунгало С29. Здесь прошли первые пятнадцать летних сезонов ее жизни.

Она узнавала только размеры домика и площадки. Деревья – оливы со скрученными стволами – образовали верхний ярус над шале. Появились жалюзи с электроприводом, терраса, площадка для барбекю, садовая гостиная. Все модернизировал новый директор «Эпрокта» Червоне Спинелло, сменивший на этом посту своего отца Базиля. Каждое нововведение – водная горка или место, выбранное для строительства бассейна, – подтверждало впечатление Клотильды: от кемпинга ее детства, где были только кровати для спанья, вода для мытья и дарившие тень деревья, ничего не осталось.

Оглядев повнимательней участок С29, Клотильда вдруг поняла, что ни разу не видела его после аварии. На следующий день Базиль Спинелло привез в Кальви[32]32
  Портовый город Кальви расположен на северо-западе Корсики у одноименного залива. Столица региона Балань.


[Закрыть], в больничную палату, где она лежала, большую сумку с одеждой, кассетами, книгами, короче, всем, кроме самого важного – дневника. Голубой тетрадки, которой она доверяла чувства и мысли. Эта бесценная вещь оставалась на скамейке во дворе овчарни.

Скорее всего, Базиль забыл тетрадь в Арканю или выронил в суматохе в приемном покое отделения скорой помощи. Спросить Клотильда не решилась, но думала о дневнике, пока летела из Балани в Париж, а потом и в Конфлансе, у Жозефа и Сары, родителей матери, которые воспитывали ее до совершеннолетия. Со временем Клотильда забыла о дневнике, а теперь ей вдруг пришла в голову смешная мысль: наверное, он по-прежнему ждет ее возвращения где-нибудь на полке гардероба, в ящике стола или под стопкой пожелтевших от старости журналов на этажерке.

Клотильда подошла к бунгало С29, отведя в сторону ветки молодой оливы, посаженной перед террасой. Она помнила, что в 1989-м точно такое же дерево росло под ее окном. Неужели Червоне выкапывает старые и сажает вместо них новые?

– Вы кого-то ищете?

Из бунгало вышел мужчина в бейсболке с логотипом New York Giants[33]33
  «Нью-Йоркские Гиганты» – профессиональный футбольный клуб, выступающий в Национальной футбольной лиге.


[Закрыть], надвинутой на седеющие виски. В его улыбке читалось удивление, в ладонях он сжимал чашку кофе.

Клотильде всегда нравилась свойская обстановка в кемпинге. Никаких заборов, колючих изгородей, палисадников с цветочками. Здесь не было понятия свой угол – только наш.

– Нет-нет…

Чуть дальше, на аллее, двое мальчишек играли в футбол.

– Загнали мяч под террасу? – спросил болельщик Giants.

По его ухмылке Клотильда поняла: этот тип был очень даже не против, опустись она сейчас на четвереньки, выставив на всеобщее обозрение упругую попку в обтягивающих легинсах. Отсутствие барьеров. Смещение нравственных ориентиров. Банальное вожделение. Эта сторона жизни в кемпингах была ей омерзительна.

– Не мяч – воспоминания. Я когда-то жила в этом бунгало, на каникулах.

– Правда? Мы уже восемь лет его снимаем, так что…

– Это было двадцать семь лет назад…

Мужчина ответил Клотильде изумленно-восхищенным взглядом.

Выглядите моложе.

За его спиной появилась женщина в ярком парео. Вьющиеся волосы были подхвачены на затылке деревянной заколкой. Она улыбнулась и спросила:

– Двадцать семь лет назад? Но тогда… простите, что спрашиваю… Вы – Клотильда Идрисси?

Она не ответила. В голове крутились идиотские мысли. «Надеюсь, им не пришло в голову повесить на бунгало мемориальную табличку: Здесь обитали Поль и Пальма Идрисси. Вряд ли рассказ об аварии десятилетиями передавался из поколения в поколение отпускников?»

Проклятый дом…

Женщина подула на чай, ее рука скользнула под футболку мужа.

Движение подсознательное, но знак очень ясный: «Он мой!»

Универсальный язык тела и жестов, свойственный всем, кто живет летом на свежем воздухе. Люди выставляют себя напоказ, смотрят, испытывают желание, но никогда не соприкасаются.

– Я храню для вас письмо, Клотильда, его передали давным-давно! – Женщине явно нравилась роль нежданной вестницы.

Клотильда едва не лишилась сознания и, чтобы не упасть, ухватилась за самую высокую ветку оливы.

– Оно ждет меня… двадцать семь лет? – Губы едва ее слушались.

– Ну нет, не так долго! – расхохоталась дама в парео. – Пришло вчера. Фред, будь душкой, принеси конверт, он на холодильнике.

Муж исполнил просьбу, и она прочла вслух адрес:

20260, Ревеллата

Кемпинг «Эпрокт», бунгало С29

Клотильде Идрисси

Ее сердце снова чуть не выскочило из груди, и Клотильда крепче сжала пальцы.

– Документы мы у вас спрашивать не станем, – засмеялся хозяин бунгало. – Собирались отнести конверт администратору, но раз уж вы здесь…

Клотильда взяла письмо влажными от липкого пота пальцами.

– Спасибо.

Она шла по аллее, пошатываясь, как конькобежец на льду замерзшего озера, и не могла отвести глаз от надписи на конверте, потому что узнавала почерк. Да, именно так – узнавала, понимая, что это невозможно.

Клотильда на автопилоте пересекла территорию. Открыть письмо следовало без свидетелей, в тайном и священном Тюленьем Гроте. Попасть туда можно было со стороны моря или по тропинке прямо из лагеря. Девочкой она тысячи раз пряталась в пещерке, чтобы почитать, помечтать, поплакать или пообщаться с дневником. В юности она обожала писать и была наделена талантом, в это верили ее близкие, так же считали преподаватели. А потом слова улетучились. В момент. Не пережили аварии.

Она без труда спустилась к убежищу по бетонной лестнице, заменившей песчано-каменистую дорожку. Стены грота были разрисованы признаниями в любви и похабными граффити, пахло пивом и мочой. Ну и ладно – вид на Средиземное море не изменился, он по-прежнему создавал у сидящего внутри головокружительную иллюзию полета, заставлял почувствовать себя птицей, пикирующей на добычу.

Клотильда поставила сумку с покупками, отодвинулась вглубь грота, села на влажные камни и разорвала конверт, дрожа от возбуждения, как если бы ожидала увидеть любовное послание. Впрочем, она опоздала родиться и письменных признаний никогда не получала. Воздыхатели слали ей эсэмэски и электронные письма. Цифровые признания были тогда последним писком моды и невероятно возбуждали, но… не оставили после себя ни малейшего следа. Ни строчки, ни клочка бумаги между страницами книг.

Клотильда осторожно, двумя пальцами, достала сложенный вчетверо белый листок и развернула его. Написано было от руки, аккуратным «учительским» почерком.

Моя милая Кло!

Не знаю, осталась ли ты такой же упрямой, как в детстве, но все-таки хочу кое о чем тебя попросить.

Когда будешь завтра в Арканю, у Лизабетты и Кассаню, задержись на несколько минут под зеленым дубом. – до наступления темноты.

Я увижу тебя и, надеюсь, узнаю.

Буду счастлива, если приведешь с собой дочь.

Больше мне ничего не нужно. Совсем ничего.

Разве что поднять глаза к небу и любоваться Бетелъгейзе[34]34
  Бетелъгейзе – красный супергигант в созвездии Ориона, одна из самых ярких звезд ночного неба, удаленная от нас на 600 световых лет.


[Закрыть]. Знала бы ты, детка, сколько ночей я глядела на эту звезду и думала о тебе!

Вся моя жизнь – темная комната.

Целую тебя.

П.

Волны накатывали на порог пещеры, но брызги не долетали до Клотильды, как будто Всевышний в точности до миллиметра рассчитал высоту. Письмо дрожало у нее в пальцах, как грот-парус катамарана.

Между тем погода стояла безветренная, утро было тихим и жарким – солнце исподтишка заглядывало в пещеру.

Целую тебя.

Почерк матери.

П.

Подпись матери.

Кто, кроме матери, мог назвать ее «моя Кло»? Кому еще известны эти детали? После аварии Клотильда ни разу не надевала свой готский наряд.

Костюм в стиле «Битлджус»[35]35
  Платье в черно-белую полоску в стиле костюма Битлджуса, персонажа одноименного фильма. Название фильма является игрой слов: помимо созвучности слову Beetlejuice («Жучиный сок») это еще и английская транскрипция названия звезды.


[Закрыть] – Бетельгейзе в европейской традиции. В комнате Клотильды висел постер, который мать подарила ей на четырнадцатилетие. Она выписала его из Квебека, и канадский перевод показался им гораздо поэтичнее американской версии.

Клотильда посмотрела на ведущую к морю тропинку, перевела взгляд на дорогу, петлявшую вдоль карниза до пляжей де л'Альга и Ошелучча. На другом конце тропинки нервно топталась девочка-подросток – то ли искала сеть, то ли изучала эсэмэску вдали от чужих глаз.

Клотильда перечитала письмо.

Кто, кроме матери, мог помнить коронную фразу Лидии Дитц? Культовую фразу из культового фильма, ту самую, что Клотильда выкрикнула Пальме в лицо, чтобы та наконец оставила ее в покое. Это случилось однажды вечером, когда они в очередной раз жестоко поссорились.

Их секрет. Известный лишь матери и дочери. Пальма тогда сказала, что утром они отправятся в город и купят Клотильде «приличную» одежду – удобную, яркую, женственную. Клотильда проорала ей в лицо отчаянную реплику Лидии Дитц и заперлась у себя в комнате. Эта реплика была формулой жизни подростка.

Вся моя жизнь – темная комната. Одна большая… темная комната.

7

Пятница, 11 августа 1989,

пятый день каникул,

сине-зеленое небо

Я очень люблю папу.

Не уверена, что многие питают к моему отцу теплые чувства, но я его просто обожаю.

Подружки иногда признаются, что он их пугает. О да, папа очень хорош собой – черные глаза, волосы цвета воронова крыла, квадратный подбородок, короткая бородка! – и так уверен в себе… А еще он всегда держится отстраненно – чтобы не сказать высокомерно.

Понимаете, о чем я?

Мой папа из тех мужчин, которые умеют высказать свое мнение одной веской фразой, одарить дружбой, произнеся всего два слова, и забрать ее назад тремя, отказать в помиловании, расстрелять взглядом. Тип преподавателя или босса, внушающего не только страх, но и уважение. Такой он со всеми… Кроме меня!

Я – его маленькая любимая дочурка, а «дирижирует» он всеми остальными.

Возьмем для примера папину работу. Он говорит, что работает в сфере охраны окружающей среды, в агрономии или экологии, короче – «бережет зеленые легкие планеты»… а на самом деле продает газонное покрытие! Через него проходят 15 % французского рынка, это тысячи рабочих мест на родине и еще в десятке стран мира. Никто не оспаривает папин авторитет: когда Поль Идрисси пришел работать в «Фаст Грин», компании принадлежало 12 % рынка, а сейчас он обещает довести эту цифру до 17 %. Слова отца о том, что каждую минуту во Франции новым газоном покрывают участок размером с футбольное поле, а за день – размером с лес Фонтенбло[36]36
  Обширный лесной массив, окружающий замок и городок Фонтенбло в 60 км к юго-востоку от Парижа.


[Закрыть], производят сильное впечатление. Господину Идрисси внимают, как гуру, когда он заявляет, что полностью отказался от использования мятлика лугового, овсяницы овечьей и костера безостого, растущих на лужайках перед домами в предместье. Теперь, обслуживая все поля для гольфа Иль-де-Франс, он продает только лучшее – полевицу побегоносную.

Ха-ха-ха!

Папочка торгует газонной травой!

Стыд и позор. Я много раз говорила, что он мог бы найти занятие попрестижней, устраивалась у него на коленях, ластилась, шептала: «Понимаю-понимаю, все эти “злаковые” истории ерунда, на самом деле ты – шпион, секретный агент или благородный разбойник!»

Му name is Grass.

Ray Grass[37]37
  Меня зовут Трава. Рэй Трава (англ.). Аллюзия на знаменитое «Меня зовут Бонд. Джеймс Бонд».


[Закрыть].

Папы нет – как обычно. Нет никого, кроме меня. Сижу одна под оливой у бунгало С29 и пишу. Николя со своей компанией, мама взяла «фуэго» и поехала в Кальви за покупками, папа в Арканю, общается с родителями, кузенами и друзьями.

Поддерживает в себе корсиканство…

Над папиным корсиканством никто не смеется! Поль Идрисси.

Затерявшийся где-то на «Вексенском горбе», на стыке Нормандии и Иль-де-Франс.

Никто над этим не хихикает… Только я!

Сказать почему?

Да потому, что с сентября по июнь все папино корсиканство ограничивается желтым прямоугольником на заднем стекле автомобиля. Кабалистический знак единения корсиканцев, рассеянных по континенту. У масонов это треугольник. У евреев – звезда Давида.

Корсиканцы, эмигрировавшие на север, выбрали прямоугольник.

Фирменный знак Corsica Ferries[38]38
  Компания Corsica Sardinia Ferries с момента своего основания, более 40 лет назад, работает на паромных переправах из Франции и Италии на Корсику, Сардинию и на остров Эльба Тосканского архипелага.


[Закрыть].

Папина островная особость оживает, когда желтый лейбл начинает отставать от стекла, то есть дни становятся длиннее, а отпуск ближе. Папуля немного похож на детишек, верящих в Рождественского Деда в декабре, и на стариков, которые обращаются к Господу, узнав, сколько месяцев им осталось жить. Улавливаете?

Ох-ох, подождите, мой неизвестный читатель! Соизвольте взглянуть на дружную компанию, идущую мимо меня на пляж, – Николя и Мария-Кьяра, Червоне и Аурелия, Канди, Тесс, Стеф, Герман, Магнус, Филипп, Людо, Ларс, Эстефан… Не волнуйтесь, в свое время я вам их представлю – скопом и поодиночке.

Я не последую за ними, останусь здесь. Вы не находите, что я очень мила, раз не кинулась догонять «взрослых», а сижу и пишу, как отличница – внеклассные задания? «Большие» ребята меня игнорируют, третируют, гонят, унижают, забывают… Я могу заполнить синонимами три страницы, но пощажу ваши нервы и продолжу о папе.

Острое корсиканство и тоска по маккии возникают у него в начале лета – как сенная лихорадка. Опишу это явление, неизменно сопровождающееся семейными ссорами, в три этапа.

Первый этап начинается на шоссе, сразу после выезда из Парижа. Папа достает из тайника кассеты с корсиканскими песнями, чтобы мы всю дорогу слушали их в «фуэго».

Второй этап. Оказавшись на острове, мы питаемся исключительно местными колбасами, сырами и фруктами, покупаем у мелких торговцев ко́ппу, лонцу, сыр броччио[39]39
  Коппа – ветчина из шейной части, вялится шесть месяцев. Лонцу – филейная часть свинины в соли и перце, с ярким копченым вкусом, вялится в погребе целиком под слоем жира. Броччио, или броччо, – корсиканский сыр из овечьего или козьего молока (иногда молоко смешивают) и переваренной молочной сыворотки. Жители Корсики считают сыр броччио своим национальным достоянием и гордятся тем, что это единственный французский сыр из молочной сыворотки, обладающий исконным контролируемым названием.


[Закрыть] и уверяем друг друга, что бо́льшую часть года едим одну дрянь и гадость из супермаркета.

Третий этап состоит из бесконечных визитов. Мы всей семьей навещаем бабушку с дедушкой, кузенов и кузин, соседей, слушаем беседы на иностранном языке. Папа жутко напрягается – по-английски с шефами «Фаст Грин» он говорит лучше, чем со старыми приятелями на корсиканском. И все-таки папуля упорствует, из кожи вон лезет, чтобы не ударить в грязь лицом. Мы с Николя почти ничего не улавливаем из жарких споров о политике, о том, что мир живет на повышенных скоростях, теряя на ходу куски суши, а их остров застыл в неподвижности в сердце циклона и ошалело наблюдает за ужимками человечества. Папа старательно вслушивается, даже пытается подавать реплики – короче, ведет себя, как верующий, считающий, что попадет в рай, если будет зубрить молитвы и читать их раз в год. Но я вижу моего отца – Рэя Газонного – каждый день и могу вас заверить, что корсиканского в нем не больше, чем во мне. Он похож на «правоверного» мусульманина, пьющего спиртное, или «набожного» католика, славящего Деву Марию в день крещения, свадьбы и похорон.

Папа – корсиканец в шортах.

Он вряд ли захотел бы услышать такое. Даже от меня. Хотя никто другой не осмелился бы.

Я тоже промолчу.

Не хочу его ранить.

Папу я люблю больше мамы. Может, потому, что и он меня сильно любит. Или за то, что не сказал ни одного поносного слова о моем образе à la Готическая Лидия. Наверное, ему нравится черный цвет – как напоминание о корсиканках.

На этом сходство заканчивается.

Старые корсиканки носят черное в знак подчинения, покорности, а для меня этот цвет – символ бунта. Интересно, какую именно женщину в черном предпочитает мой отец? Подскажите, мой капитан! Смиренную на людях и неуступчивую наедине с мужем, который бережет сокровище для себя? Как птицу, посаженную в клетку.

В этом все мужчины похожи.

Каждый желает заполучить мать, домохозяйку, кухарку… а когда это происходит, начинает ее ненавидеть.

Так я понимаю супружескую жизнь с высоты моих пятнадцати лет.

На сегодня все. Думаю, теперь вы получили представление о папе. Я еще не решила, пойду ли на пляж или почитаю. Люблю книги. Когда читаешь, выглядишь старше.

Везде – у моря, на скамейке, под навесом.

Вид девушки с книгой интригует.

Лежа на полотенце с открытой книгой, автоматически превращаешься из одинокой-скучающей-дурочки-без-друзей в маленькую-бунтарку-живущую-в-собственном-мире.

Главное – выбрать правильное чтиво.

Мне необходима культовая книга, такая же сильная, как два моих любимых фильма – «Битлджус» и «Голубая бездна». Подобную книгу перечитывают тысячу раз и дают почитать мальчикам, чтобы проверить, «тот ли он самый».

Я положила в чемодан три томика.

«Невыносимая легкость бытия» Милана Кундеры

«Бесконечная история» Михаэля Энде

«Опасные связи» Шодерло де Лакло

Все три уже экранизированы. Ладно, призна́юсь: киношки мне понравились, я взяла с собой книги и, когда прочту их, буду говорить, что пошла в кино ПОТОМ и была УЖАСНО РАЗОЧАРОВАНА интерпретацией!

Какую из трех выбрать?

Так-так-так…

Решено: иду на пляж с «Опасными связями» под мышкой.

Идеально!

Де Вальмон и маркиза де Мертей[40]40
  Виконт де Вальмон и маркиза де Мертей – персонажи романа «Опасные связи».


[Закрыть] слишком… скучны, а Джон Малкович и Киану Ривз[41]41
  В фильме «Опасные связи» Джон Малкович играет виконта де Вальмона, Киану Ривз – шевалье Дансени.


[Закрыть] просто ужасны, оба напоминают хвастливых петухов.

До скорого, мой потусторонний читатель.

* * *

Он смахнул слезу указательным пальцем и закрыл дневник.

Даже теперь, много лет спустя, он испытал потрясение, прочитав это имя.

Оно было подобно призраку.

Безобидному.

Так они все думали.

8

13 августа 2016

14:00

– Это ее почерк!

Клотильда ждала ответа.

Любого.

Не дождалась.

Губы Франка были заняты пластиковым горлышком литровой бутылки «Ореццы»[42]42
  Eaux d'Orezza – лучшая из минеральных вод Корсики, содержащая микроэлементы и железо.


[Закрыть] – ровно столько жара выгнала через кожу. Три четверти он выпил, одну четверть вылил на себя.

Франк пробежал девять километров, до семафора[43]43
  Сигнальный семафор – столб на берегу для сигнализации проходящим судам с использованием азбуки Морзе.


[Закрыть] Кавалло и обратно. Неплохо для начала в тридцатиградусную жару. Он повесил на веревку влажную футболку и наконец-то соизволил спросить:

– Откуда такая уверенность, Кло?

– Я просто знаю.

Она стояла, прислонившись спиной к корявому стволу оливы, и смотрела на конверт.

Кемпинг «Эпрокт»

Бунгало С29

Клотильде Идрисси

Ей совсем не хотелось рассказывать Франку об открытках, которые мать писала ей в детстве. Она хранила всю свою корреспонденцию вместе с фотографиями и время от времени перечитывала слова на обороте, хотя они терзали ей душу, как зловредные призраки.