Текст книги "Время – убийца"

– Вся моя жизнь – темная комната. Большая… красивая… темная… комната.

Торс Франка блестел от пота, солнце золотило коротко стриженные светлые волосы, он был «сыном света», а не ночи, не тьмы, не тени. Много лет Клотильда любила в своем муже именно эту сторону его натуры – он тянул ее из тени в свет.

Франк сел на пластиковый стул и посмотрел Клотильде в глаза:

– Ладно, Кло… не волнуйся так… Я помню все твои рассказы. В пятнадцать лет ты была фанаткой той актрисы, одевалась на манер ежика-гота и вела себя с родителями как неблагодарная дрянь. Когда мы познакомились, ты показала мне «Битлджус», помнишь? И остановила картинку на кадре, где героиня произносит эту самую фразу про комнату, потом улыбнулась и пообещала: «Мы перекрасим ее во все цвета радуги…»

Неужели Франк и правда помнит?

– Твоя Вайнона Райдер два часа наблюдала с экрана, как мы занимаемся любовью на диванчике.

Это тоже задержалось у него в мозгу?

– Вот что я скажу, Кло: тот или та, кто прислал письмо, мерзко пошутил.

Пошутил? Франк действительно произнес слово «пошутил»?

Клотильда в энный раз перечитала фразу, которая потрясла ее сильнее всего.

Когда будешь завтра в Арканю у Лизабетты и Кассаню, задержись на несколько минут под зеленым дубом. – до наступления темноты.

Я увижу тебя и, надеюсь, узнаю.

Буду счастлива, если приведешь с собой дочь.

Больше мне ничего не нужно. Совсем ничего.

Посещение родителей отца было назначено на вечер следующего дня. Франк упорствовал в попытках объяснить необъяснимое:

– Именно так, Кло. Представить не могу, кто этот грязный шутник и зачем он так поступает, но…

– Но?

Прежде чем продолжить, Франк положил руку жене на колено. Нежный муж исчез – его место снова занял моралист, проповедник, изрекающий веские аргументы, репетитор, вбивающий знания в голову бестолковой ученице. Клотильда чуть не задохнулась от его самодовольства.

– Зайду с другой стороны, Кло. В вечер аварии, 23 августа 1989 года, вы четверо – ты, твой отец, твоя мать и Николя – находились в машине. В этом ты не сомневаешься.

– Именно так.

– Никто не мог выпрыгнуть до того, как «фуэго» свалился в пропасть?

В память Клотильды навечно впечатались страшные картины: «фуэго» летит по прямой, как ракета; узкий поворот; отец не реагирует.

– Исключено.

Франк не юлил, его сила заключалась в прямодушии. Он свято верил в два качества – рациональность и эффективность.

– Кло, ты совершенно уверена, что твой отец, твоя мать и твой брат погибли в той аварии? Все трое?

Впервые в жизни Клотильда мысленно поблагодарила мужа за отсутствие такта.

Да, она совершенно уверена.

Растерзанные тела в искореженном «фуэго» почти тридцать лет стоят у нее перед глазами. Тела родителей, перемолотые стальными челюстями, вкус крови, смешанный с запахом бензина. Спасатели отвезли в морг три трупа и разложили по ячейкам, чтобы близкие могли проститься… Расследование несчастного случая… Похороны… Время все разъедает, ничто не возрождается, не зацветает вновь… никогда…

– Да, они погибли все трое, в этом я не сомневаюсь.

Франк положил вторую руку на другое колено Клотильды и наклонился ближе:

– Хорошо, Кло, значит, дело закрыто! Какой-то засранец сыграл с тобой несмешную шутку – бывший возлюбленный или завистливый корсиканец, не имеет значения, не забивай голову ничем другим.

– Чем именно?

Клотильда чувствовала себя лицемерной дрянью, притворщицей, лгуньей.

Случалось, прямота Франка многое упрощала.

– Мыслью о том, что твоя мать может быть жива. Что это она тебе написала.

Бах!

Молочно-белая, намазанная кремом от загара кожа Клотильды вспыхнула до корней волос.

Конечно, Франк.

Ну конечно.

Что ты себе вообразил?

– Конечно, Франк. Я и не думала.

Притворщица! Лицемерка! Лгунья!

Франк решил не настаивать.

Он победил, голос разума услышан, незачем давить.

– Вот и забудь, Кло. Ты захотела вернуться на Корсику. Я согласился. Теперь забудь и наслаждайся отпуском.

Да, Франк.

Конечно, Франк.

Ты прав, Франк.

Спасибо, Франк.

Ровно через минуту Франк предложил смотаться в Кальви. До города-крепости всего пять километров – меньше десяти минут езды, если дорогу не перегородит стадо ослов или, к примеру, автофургоны для кемпинга.

Он отправился за чистой рубашкой, Валу захлопала в ладоши, услышав новость: Кальви – это торговая улица, запруженная туристами, шикарные яхты в порту, пляжи. Она вошла в дом, чтобы надеть узкое платьице, причесаться, открыв лоб, шею и загорелые плечи, и переобуться в сандалии из плетеной серебристой кожи. Девочку вдохновляла идея возврата к цивилизации, и не абы какой, а сиятельно-богатой. Клотильда спросила себя: «Что между нами не так?»

Пока Валентине не исполнилось десять лет, они были заодно. Маленькая чокнутая принцесса и ее мамаша-психопатка. Клотильда обещала себе, что так будет всегда.

Идиотские игры, безумный смех, общие секреты.

Она клялась, что никогда не станет сварливой, занудной, «черно-белой» матерью, но все вдруг изменилось, а она не заметила. Выбрала неверный угол обзора. Думала, придется иметь дело с бунтаркой переходного возраста, какой сама когда-то была. Она не забыла свои мечты, не дала поблекнуть ценностям. Осталась прежней.

И ошиблась. Во всем.

Валентина, благоразумная современная девочка, считала, что и мать, и ее идеалы давно устарели. Мамочка-чудачка была ей в лучшем случае безразлична, в худшем – заставляла стыдиться.

Валу – вся в изумрудном, даже сумочка с бахромой того же цвета! – стояла перед машиной, Франк сидел за рулем.

– Готова, мама?

Нет ответа.

– Мама, ну поехали! – Голос девочки прозвучал раздраженно – привычно раздраженно.

Клотильда вышла из бунгало:

– Это ты взял мои документы, Франк?

– Я ничего не трогал.

– Их нет в сейфе.

– Говорю же, не брал, – повторил Франк. – Уверена, что не положила их в другое место?

«Ладно, – подумала Клотильда. – Я, конечно, клуша, но не совсем же безмозглая…»

– Да!

Она ясно помнила, как убрала бумажник в маленький стальной сейф, встроенный в шкаф у входной двери, и отправилась принимать душ в гигиенический корпус.

Франк сдвинул темные очки на лоб и нервно забарабанил пальцами по рулю (хорошо хоть на сигнал не жал от злости).

– Раз их там нет, значит, ты…

– Я сунула бумажник в проклятый сейф вчера вечером и больше его не открывала!

Клотильда нервно дернулась, повернулась, поставила чемодан на кровать и вывалила из него все вещи.

Ничего.

Она выдвигала ящики, шарила ладонью на самых высоких полках, заглядывала под кровать, стол и стулья.

Ничего.

Ничего.

Ничего в багажнике, снятом с крыши, ничего в бардачке.

Франк и Валу молча наблюдали за ней.

– Я положила бумажник в эту чертову консервную банку, которую якобы невозможно вскрыть. Кто-то взял документы…

– Послушай, Кло… Есть ключ от сейфа, код, и только мы…

– Я знаю! Знаю! ЗНАЮ!

Клотильде не нравилась улыбка Червоне Спинелло. Никогда не нравилась. Она помнила, что терпеть не могла Червоне-подростка, когда он пытался верховодить в их банде под тем предлогом, что его отец управляет кемпингом.

Лжец. Бахвал. Расчетливый негодяй.

Теперь, обретя власть над восемьюдесятью гектарами тенистой территории с видом на море, он изменился.

Стал угодливым, претенциозным, хитрым развратником.

Полной противоположностью своего отца Базиля.

– Мне очень жаль, Клотильда, – оправдывался Червоне. – Прости, что не зашел поздороваться. Нужно будет выбрать минутку и…

Она решительно отклонила приглашение на аперитив, пресекла жалкие попытки слезливого сочувствия по поводу давней семейной трагедии и высказалась в том смысле, что пропажа документов, по ее мнению, результат кражи.

Червоне нахмурил широкие черные брови.

Он раздосадован. Может, начнет шевелиться…

Управляющий подхватил связку ключей, вышел из корпуса и сказал – нет, приказал – великану, поливавшему клумбу:

– Пойдешь со мной, Орсю.

Он сопроводил слова жестом, указав пальцем на аллею. Так делает человек, навязывая свою волю послушному, хорошо выдрессированному животному. Жест мелкого начальника. Поливальщик подчинился. Увидев его лицо, Клотильда не совладала с собой и отпрянула.

Орсю был очень высок – метр девяносто, не меньше. Широкая, неровно подстриженная борода и длинные густые вьющиеся волосы, падающие на лоб, не могли замаскировать левую, увечную половину лица: неподвижный невидящий глаз, атрофированную впалую щеку, отвисшую на подбородке и шее кожу. Вывернутое плечо, рука в розовой резиновой перчатке, висящая вдоль тела, как пустой рукав, негнущаяся нога дополняли картину несчастья.

По непонятной причине Клотильда скорее смутилась, чем испугалась. Сначала она приняла сочувствие к искалеченному великану за жалость (профессиональная деформация?), но ее смущало другое – чувство, которое она никак не могла назвать. Орсю шел метрах в трех впереди, Червоне наклонился и шепнул Клотильде:

– Ты вряд ли его помнишь. В том несчастном августе Орсю было три месяца. Везения в его жизни больше не стало, но у нас даже трехногих коз не выбраковывают, а уж человека… В «Эпрокте» он занимается всем понемногу и откликается на прозвище Хагрид[44]44
  Персонаж книг Дж. К. Роулинг о Гарри Поттере, преподаватель в школе чародейства и волшебства, отличался великанским ростом.


[Закрыть].

Откровения Червоне были неприятны Клотильде, от первого до последнего слова.

Он почему-то «тыкал» ей, хотя они не виделись двадцать семь лет.

Говорил об Орсю как о приблудном псе.

Выглядел как благодушный священник, а она вспоминала мелкого придурка, мучившего ящериц, лягушек и других невинных тварей.

Они вчетвером рассматривали внутренность крошечного сейфа, а Валу надела наушники, устроилась на стуле и принялась красить ногти на ногах. Червоне, не скрываясь, пялился на ее голые ляжки.

Угодливый. Претенциозный. Порочный.

Орсю здоровой рукой вставлял ключи, проверял задвижку, ригель и цилиндры, Червоне наблюдал через его плечо.

– Ты ошиблась, Клотильда, никто не пытался вскрыть сейф. Подумай хорошенько, бумажник действительно лежал внутри?

Они что, сговорились? Франк и Червоне, ее муж и самый мерзкий тип на свете. Клотильда сдержала гнев и молча кивнула. Управляющий задумался.

– Деньги там были?

– Немного…

– Ваша дочь знала код?

Ах ты наш прямолинейный! Франк в сравнении с тобой – карьерный дипломат…

– Да, но…

Валу не дала матери продолжить:

– Если бы я решила украсть деньги у родителей, взяла бы папин бумажник.

Червоне расхохотался.

– Хорошо сказано, мадемуазель! Будем считать, что это снимает с тебя подозрения.

Клотильду передернуло от понимающей улыбочки, которой обменялись ее дочь и корсиканец. Франк выглядел нервным и раздраженным.

– И что же делать? – спросил он. – Лично я в словах жены не сомневаюсь!

Спасибо, Франк!

Червоне пожал плечами:

– Вам в любом случае придется пойти в жандармерию Кальви и заявить о пропаже документов. Потом Клотильда может подать жалобу – если захочет. – Он двусмысленно ухмыльнулся и добавил: – Твой старый друг Чезаре давно вышел в отставку, так что не знаю, на кого ты попадешь. Дольше чем на три года молодые офицеры у нас не задерживаются.

Хагрид все никак не хотел оторваться от сейфа. Он пытался разобраться, и Клотильда мысленно поблагодарила калеку за то, что не удовольствовался поверхностным осмотром.

В одном она была уверена на сто процентов.

Вчера бумажник лежал в сейфе.

Кто-то его взял.

Зачем? И кто?

Тот, кто знал код или имел ключ.

9

Суббота, 12 августа 1989,

шестой день каникул,

синее ночное небо

Хотите новость?

В моем затерянном уголке Корсики что-то наконец происходит. Я запишу для вас в дневнике кое-что новенькое!

Новенькое и сенсационное… надеюсь, вы оцените манеру изложения.

Готовы, незнакомый читатель?

Все началось с громкого БАБАХ. Рвануло в 2:23 ночи. Я это точно знаю, потому что проснулась и посмотрела на часы, высунулась в окно и посмотрела на море, полуостров Ревеллата, Балань и самую высокую вершину – Капу ди а Вета[45]45
  Капу ди а Вета – самый высокий холм в Кальви, расположен на высоте 703 метров над уровнем моря. Местная легенда гласит, что если вы придете сюда вместе со своим любимым человеком, то будете жить вместе долго и счастливо.


[Закрыть].

Я ничего не увидела. Ни-че-го! И снова уснула.

С самого раннего утра кемпинг напоминал растревоженный курятник. Жандармы опрашивали туристов – скорее удивленных, чем перепуганных, и нарочито игнорирующих широко лыбящихся аборигенов.

Приморский курортный комплекс «Скала и Море» взлетел ночью на воздух.

Внесу несколько географических уточнений. Мыс Ревеллата – маленький полуостров площадью 300 гектаров, практически дикий, если не считать маяка на краю света, океанологической станции Stareso[46]46
  Stareso (фр.) – станция подводных и океанографических исследований, Кальви, Корсика.


[Закрыть], двух или трех белых вилл, кемпинга «Эпрокт» в самом центре под оливами, откуда крутая узкая тропинка ведет к двум маленьким пляжам – де л'Альга на юго-востоке и Ошелучча на северо-востоке. С запада нет ничего, кроме скал, но можно спуститься к Тюленьему Гроту и каменистой бухточке Ресиза, облюбованной серфингистами.

Уточню некоторые экономические позиции: почти весь этот райский уголок принадлежит одному человеку. Моему деду! Кассаню Идрисси. Который живет со всей семьей в Арканю, в горах, куда можно добраться по крутой тропе или одной-единственной заасфальтированной дороге. На крыше старого каменного дома установлена большая телевизионная тарелка, в центре двора растет древний дуб, а из-за ограды доносятся ароматы маккии. Никаких вывертов – ни бассейна, ни тенистого корта, единственная роскошь – неземной красоты вид на бухту Ревеллата. Даже кемпинг и то находится во владении дедули Кассаню. Базиль Спинелло, друг деда, управляет «Эпроктом», руководствуясь золотым правилом: никаких стен (или почти никаких), только души и туалеты, пустые места для палаток и несколько деревянных бунгало – ровно столько, чтобы было где разместить летом кузенов с континента, друзей и постоянных туристов. Дедушка Кассаню заботится о своих гектарах, как о женщине, которую ни с кем не намерен делить: ею можно восхищаться, но не обладать. На лице этой земли никогда не появится даже крохотная морщинка или складка, она напоена запахами ладанника и цедрата[47]47
  Ладанник – многолетний вечнозеленый кустарник, растение с крупными яркими цветками, листья и стебли источают приятный аромат. Цитрон, цедрат, корсиканский лимон или Рука Будды – все это названия одного растения семейства рутовых. Родом цитрон из Индии и Китая. В IV–III веках до н. э. армия Александра Македонского привезла его в страны Средиземноморья.


[Закрыть], украшена дикими орхидеями цвета индиго. Любимыми цветами бабули Лизабетты.

Однако…

Если вы были внимательны, наверняка не пропустили слово «почти». Я сказала «почти весь уголок рая принадлежит дедуле Кассаню», потому что небольшой скальный участок – четыре тысячи квадратных метров над пляжем Ошелучча – не входил в его владения, их несколько столетий назад унаследовал один дальний кузен. Этот анклав во владениях деда сразу стал единственной на полуострове зоной, доступной для строительства. Ставки мгновенно взлетели, и один подрядчик начал возводить среди красных скал гостиничный комплекс. По слухам, итальянец из Портофино. Отель был задуман роскошный, в тон скалам, терраса с видом на Средиземное море, своя пристань, трехзвездочные номера, джакузи и прочие прелести. Работа началась в марте, и корсиканские ассоциации защитников окружающей среды немедленно подали протест, ссылаясь на Закон о побережье[48]48
  Закон об охране побережья и берегов озер был принят во Франции в 1975 г. Отдельные места не могут отчуждаться у государства, там запрещено строительство. Французское право делегирует функции управления природной средой местным властям.


[Закрыть]. Признаюсь, что поняла далеко не все, но дед с папой могут говорить об этом часами. Совершенно очевидно, что строить на территории анклава законно, поскольку он находится больше чем в ста метрах от моря, но «зеленые» повели речь о защите естественных пространств, природных пейзажей, процедуре регистрации, праве преимущественной покупки (праве первой руки), принадлежащем Национальной службе охраны прибрежных зон и приозерной полосы… Короче, клубок противоречий.

Можно или нет сооружать комплекс? Никто не знает. Адвокаты, журналисты, чиновники сражаются не на жизнь, а на смерть, крупные суммы денег переходят из рук в руки – законно и не совсем. А итальянские работяги медленно, но упорно возводят кирпичные стены на бетонном фундаменте под носом у дедули Кассаню, не дожидаясь решения суда (хотя оно, вполне вероятно, признает строительство незаконным). А нос у моего деда волосатый и обидчивый.

Так все и шло до двух часов этой ночи. БАБАХ!

Огромная дыра в том, что осталось от бетонной плиты. Придя на смену, рабочие увидели на площадке лишь груды строительного мусора.

Продолжение мне рассказала Аурелия. Она дочь Чезаре Гарсии, аджюдана[49]49
  Аджюдан – унтер-офицер французской армии.


[Закрыть] жандармерии Кальви. Вообще-то она не сильно мне нравится. Аурелия на два года старше меня и потому слегка задирает нос, изображает осведомленность: мол, закон есть закон, а если что не так, пожалуюсь папе. Можно подумать, что у нее не было детства, что она вытянула двойную шестерку в «Игре в гуся»[50]50
  Авторство «Игры в гуся» принадлежит одному из герцогов Медичи. Он преподнес ее в качестве подарка испанскому королю Филиппу II в 1580 г. Игра быстро распространилась по королевским дворам, тавернам и притонам. К XIX в. она стала исключительно детской прерогативой, а до этого в центр доски (там, где обычно располагается картинка большого гуся либо написаны правила) клали деньги и тот, кто первым добегал до клетки № 63, становился Гусем и срывал банк.


[Закрыть] и перескочила через первые клетки. Мне жаль ее будущего мужа, если таковой, конечно, заведется. Аурелии не слишком везет, в ее сторону мальчишки смотрят еще реже, чем в мою! В том числе Николя, а я готова поклясться, что она сохнет по моему старшему братцу. Аурелия не уродина, у нее круглые и черные, как маслины, глаза, широкие брови сходятся на переносице и делают ее похожей на строгую птицу. Аурелия – зануда и полная моя противоположность: я выгляжу слишком молодо, она – много старше своего возраста. Это совсем нас не сплачивает, не подумайте ничего такого, мы скорее состязаемся. Два способа адаптироваться… Не исключено, что через много лет мы встретимся и узнаем, кто победил.

В утро большого БАБАХа я была очень даже довольна, что Аурелия сообщила мне холодно-вежливым тоном:

– Мой отец виделся с твоим дедом Кассаню. Все знают, что стройку взорвал он.

– ????????

– Конечно, никто ничего не скажет. Омерта… Так сказал папа. Все здесь чем-то обязаны твоему дедушке, а Базиль первый, они вместе учились в школе. Уму непостижимо – известно, кто заказал взрыв, и никто не раскрывает рта.

Забавно было представлять, как ее милый папочка (толстяк размером с корсиканского быка) садится в свою ма-а-а-ленькую машинку и едет на беседу к моему дедуле. Он потеет, у него дрожат коленки – храбрый амбарный мышонок вдруг отважился начать переговоры с домашним котом.

Я поставила Аурелию на место:

– Никаких улик против моего дедушки нет. Отец наверняка сказал тебе.

– Ну да, сказал.

Я вбила гвоздь по самую шляпку:

– И вообще, те, кто подложил бомбу, правильно сделали, так ведь? Корсика гораздо красивей без бетона. Пока будет идти процесс, администрация тысячу раз успеет изуродовать мыс Ревеллата и весь остальной остров, согласна?

У Аурелии не бывает собственного мнения, но тут она ответила:

– Да. Мой отец сказал, что Кассаню правильно поступил. Хоть и не по закону.

Тут она меня поддела.

Я думала весь день. Встретила дедушку и Базиля Спинелло у ворот кемпинга, они выглядели как заговорщики, но неопасные. Мимо проехало несколько машин жандармерии. В новостях по радио говорили о взрыве. К вечеру все подтвердилось. Никто ничего не видел и не слышал. Дело закрыто! Бухта Ревеллата возвращается под власть чаек, коз, ослов, кабанов и обитателей «Эпрокта». Я долго сидела в гроте, глядя на море и заходящее солнце.

Красно-золотой мыс был слишком красив.

А я – слишком горда.

Пока жив мой дед, здесь ничего не изменится. Будет диким, непокорным, оберегаемым как зеница ока!

Как я!

Ревеллата останется таким навсегда, мой читатель из будущего, навсегда, обещайте мне!

* * *

Навсегда…

Вот ведь маленькая дурочка!

Он закрыл тетрадь.

10

13 августа 2016

16:00

Голые по пояс рабочие изнемогали от жары, застыв в неподвижности – кто с лопатой, кто за рулем стоящего на приколе бульдозера. Самые удачливые курили в теньке. Могло показаться, что все они следят за возведением среди скал бетонных стен, затеянным шальным титаном. Или безумным королем, возжелавшим получить сказочный дворец, который невозможно построить – разве что зимой или… в ночную смену, но уж никак не летом.

– Будущий четырехзвездочный! – Валу восторженно захлопала в ладоши. Ребенок, что с нее взять…

Франк вел машину осторожно, напряженно щурясь. На каждом повороте солнце ослепляло его, заставляя нервничать. Клотильда обернулась к дочери:

– О чем это ты?

– Четырехзвездочный отель «Скала и Море». Старый проект. Червоне Спинелло пустил его в работу. Комплекс станет продолжением кемпинга «Эпрокт». Открытие следующим летом. Будет классно! Бассейн, спа, фитнес, номера по триста евро за ночь с отдельной террасой и прямым выходом к морю.

Клотильда бросила взгляд на стройку. Огромный стенд, частично закрывающий площадку, украшала фотография роскошной гостиницы в окружении логотипов европейских и местных компаний. Даже втиснутое между скалами, пяти-шестиэтажное здание будет доминировать над всей округой.

Странное, необъяснимое чувство овладело Клотильдой. Она много лет старалась забыть эти необитаемые камни, опасную дорогу и смертоносную пропасть. И вот ведь какая странность: здесь, на месте драмы, каждый поворот, любая панорама райского острова становились для нее зельем забвения. Она уносилась мыслями во времена до аварии, вспоминала каждое лето на Корсике. Воспоминания были более чем смутными, но Клотильда ни на мгновение не усомнилась в своей любви к этим пейзажам, ароматам и даже предавшей ее природе. Корсика тоже сирота. Прекрасная и одинокая. Двадцать миллионов лет назад ее отняли у семьи, оторвали от континента, Альп, Эстереля и переместили в Средиземное море.

Валу выворачивала шею, разглядывая стройплощадку будущего дворца удовольствий.

– Червоне понял, что я правда интересуюсь, и кое-что шепнул. На будущий год мне исполнится шестнадцать, и он сможет взять меня на работу.

Червоне…

Клотильда дернулась, как от удара током. Ее дочь уже называет эту сволочь по имени! Игрока-волокиту-бабника, старше ее на четверть века.

– Не понимаю, как можно строить подобное уродство!

Валентина сдалась без боя, только перевела взгляд с рекламного щита на каменистые утесы, словно наяву представила себе новый отель.

Самые трудные подростки избегают противостояния.

– Можешь поинтересоваться мнением прадедушки Кассаню на этот счет, – мрачным тоном посоветовала Клотильда. – Завтра вечером мы ужинаем в Арканю.

– И зачем мне это делать?

– Да просто так.

– Твой дедуля – старый корсиканский сепаратист? Подрывник? Как в сериале «Мафиоза»?[51]51
  Французский криминальный телесериал.


[Закрыть]

– Сама увидишь.

– А сколько ему лет, прадедушке-патриарху?

– Одиннадцатого ноября будет восемьдесят девять.

– И он все еще живет в овчарне на краю света? На Корсике что, нет домов престарелых?

Клотильда закрыла глаза.

Они доехали до ущелья Петра Кода, где с карниза вниз рухнул «фуэго».

В салоне установилась тишина, только звучала мелодия диско. Франк хотел было убрать звук, но не стал. Три букетика чабреца исчезли с обочины.

Бригада жандармерии Кальви располагалась на въезде в город. Из окон открывался неповторимый по красоте вид на Средиземное море и мыс Ревеллата. Жены жандармов могли последовать за мужьями на «землю всех опасностей» только за роскошные служебные квартиры у кромки моря и с панорамным видом.

Клотильда пошла одна, сказав Франку, чтобы отвез Валентину в порт, и пообещала позвонить, как только освободится. «Много времени это не займет, я только подам заявление…»

Дежурный был молод, спортивен и гладко выбрит – от черепа до подбородка. На его столе красовались флажки и вымпелы регбийных клубов.

Ош. Альби. Кастр…

Ни одного корсиканского клуба.

– Капитан Кадна, – представился офицер, протягивая Клотильде руку.

Выслушав ее, он достал бланк заявления о пропаже документов и сокрушенно пожал плечами: бюрократия, черт бы ее побрал… В его искренней улыбке не было ничего… строевого, он скорее напоминал солдатика, мечтающего о самоволке.

Клотильда сообщила обстоятельства кражи: закрытый сейф, исчезнувший бумажник, отсутствие каких бы то ни было следов.

Жандарм встал и посмотрел в окно на маяк. Тело у него было поджарое и сильное, как у игрока нападения.

– Червоне Спинелло не понравится визит на его территорию. Он предпочитает сам улаживать все дела в кемпинге. Но если вы настаиваете…

Клотильда кивнула: да, она настаивает. Хотя бы для того, чтобы насолить Червоне.

«Нападающий» поправил висевший на стене вымпел клуба «Брив».

– Скажу вам честно, мадемуазель, я здесь три года, но еще не до конца разобрался, как все функционирует. Хотя сам родился на Юге… Кадна – странная фамилия для легавого, но не для уроженца Битерруа[52]52
  Винодельческая область на юге Франции, в департаменте Эро, в 12 км от побережья Средиземного моря.


[Закрыть]. До войны мой прадедушка Жюль Кадна был лучшим игроком второй линии во Франции. Заметьте, я не жалуюсь на назначение в Кальви и владею теперь четырьмя языками – французским, английским, окситанским[53]53
  Окситанский язык (или провансальский) – язык коренного населения Окситании (юг Франции) и ряда сопредельных районов Испании и Италии.


[Закрыть] и корсиканским! Красивый остров, милые люди, но в регби ни черта не смыслят!

Он рассмеялся и начал проверять заполненный Клотильдой бланк.

Фамилия

Барон

Девичья фамилия

Идрисси

Имя

Клотильда

Профессия

Адвокат. Семейное право

Следующий вопрос капитан задал почти машинально:

– Вы корсиканка?

– Да. Сердцем.

– Из семьи Кассаню Идрисси?

– Я его внучка.

– Вот как…

Пауза.

Бабочка села на кактус! Офицер Кадна перестал дышать – совсем как нью-йоркский коп, услышавший имя Вито Корлеоне[54]54
  Герой романа Марио Пьюзо «Крестный отец».


[Закрыть]. Мгновение спустя он «отмер», принялся энергично штемпелевать документы и вдруг участливо посмотрел на посетительницу. Бабочка перелетела на розу.

– Черт, какой же я идиот!

Что, простите?

– Вы… – Он пытался подобрать верное слово, и Клотильда догадалась.

Выжившая.

Чудом спасшаяся.

Сирота.

– Вы – дочь Поля Идрисси, – наконец нашелся жандарм. – Он погиб в аварии на дороге к мысу Ревеллата вместе с вашей матерью и братом.

Клотильда удивилась. Этот уроженец Окситании служит на острове три года. Авария произошла двадцать семь лет назад. С тех пор на коварном серпантине наверняка произошло несколько десятков несчастных случаев – все со смертельным исходом, так почему молодой человек так хорошо помнит именно…

Капитан прервал ход ее мыслей:

– Сержант знает, что вы здесь?

Сержант?

Чезаре?

Чезаре Гарсия?

Клотильда отлично помнила человека, который расследовал трагедию, случившуюся с ее семьей. Чезаре Гарсия был спокойным, добродушным и очень деликатным человеком. Он задавал ей вопросы в больнице, и в его голосе звучало искреннее сочувствие. Их разговор в отделении скорой помощи в Балани продлился три часа, Гарсия сидел на стуле и то и дело промокал лоб и шею бумажной салфеткой.

Не забыла Клотильда и его дочь Аурелию, она входила в их маленькую «банду» и все время ныла или брюзжала.

– Нет, – ответила она. – Вряд ли. Червоне Спинелло обмолвился, что Гарсия вышел в отставку.

– Верно… Несколько лет назад. Полагаю, вы его помните. Людей такого телосложения не забывают. Он мог бы стать гениальным нападающим, незаменимым в схватке, если бы эти тупицы-корсиканцы знали, что бывают мячи овальной формы![55]55
  Имеется в виду мяч для регби.


[Закрыть] Теперь он толстеет на десять кило в год.

Жандарм подошел вплотную к Клотильде.

Крылья бабочки трепетали, словно она опасалась красивого, но плотоядного растения.

– Вы должны повидать его, мадемуазель Идрисси.

В ее глазах отразилось непонимание.

– Он живет в Каленцане. Это важно, мадемуазель Идрисси. Он много чего рассказал мне о той давней аварии, прежде чем покинул бригаду, потому что еще много лет назад искал концы. Он намного хитрее, чем о нем думают, и у него, как бы это выразиться… есть…

– Да говорите же! – Клотильда впервые повысила голос.

Бабочка улетела.

– У него есть теория.

11

Он открыл тетрадь.

Поморщился – читать будет неприятно.

Но придется.

Чтобы подогреть ненависть.

* * *

Воскресенье, 13 августа 1989,

седьмой день каникул,

темно-синее небо

Сегодня бал.

Предупреждаю – я его королева!

Сижу на пляже, чуть на отшибе, в тени, с книгой на коленях.

Итак…

Балом я называю танцульки в кемпинге: три гирлянды плюс большой магнитофон отца Германа на пластиковом стуле. Николя привез из Парижа кассеты со шлягерами 50-х, записанными прямо с радио (в перерывах слышны реклама и отбивки).

И вот еще что, мой читатель из будущего: надеюсь, вы никогда не услышите один шлягер того лета, он исчезнет из памяти людей так же быстро, как завоевал их мозги.

Я имею в виду безумную мелодию – ламбаду.

Не просто песню, но еще и танец, во время которого партнер сует бедро между ног своей дамы. Касается ее… ну, вы понимаете.

Именно так, я не вру!

Если кто-нибудь попробует так со мной…

Честно говоря, риска никакого. Ни один мой ровесник не соблазнится… карлицей. Вот я и сижу на песочке в наряде колдуньи и читаю «Опасные связи».

Версия для кемпинга.

Мимо прошел Базиль Спинелло и велел сделать музыку потише.

– Сейчас, папа, – ответил его сынок-подхалим Червоне.

Я согласна с Базилем.

Музыка загрязняет окружающую среду. Она вылетает в мир и пачкает его, как жирные обертки, окурки или куски гипса на стройплощадке комплекса «Скала и Море». Нужно пользоваться плеером и наушниками, иначе оскорбляешь красоту мира, а это недопустимо.

Красоту нужно ценить.

В одиночку.

Красота есть тайна, недопустимо осквернять ее болтовней.

Для меня Корсика олицетворяет красоту…

Ее следует любить и… оставить в покое.

Базиль это понял.

Дедуля Кассаню тоже.

А может, и папа.

Не успел Базиль уйти, как его сынуля прибавил звук.

Ты ламбадишь, мы ламбадим, вы ламбадите…

В одном ритме.

Пятнадцать подростков.

Которые слыхом не слыхивали ни о Мано, ни о «Нирване», и меня бесит, что через год или два они скажут: «Это гениально!» – потому что все будут считать их музыку гениальной!

Мой дневник лежит поверх «Опасных связей», но этого никто не видит, так можно писать без помех. Я решила, что сегодня представлю вам всю кодлу. Сделать это непросто, поэтому будет правильно обозначить каждого одной буквой.

Начну с моего брата Николя, сидящего на корточках возле стула с магнитофоном. Он красавчик в стиле Вальмона, очень милый и дружелюбный, поэтому пользуется бешеным успехом у девчонок. У меня есть теория: если любишь всех – не любишь никого. Мой старший брат влюбляется во всех девушек планеты с искренностью несчастного ангела, не способного любить одну.

Николя – это Н.

Рядом с ним девчонка, балдеет от Billie Jean[56]56
  Песня Майкла Джексона (1983), посвященная группи – девушкам, сопровождавшим его и группу The Jacksons на гастролях.


[Закрыть]. Это Мария-Кьяра. Детально я опишу ее позже – маленькая кокетка заслуживает отдельной главы. Сейчас скажу одно: она похожа на маркизу де Мертей, куртизанку, которая всеми манипулирует. Я терпеть не могу Марию-Кьяру, понадобилась бы целая ночь без сна, чтобы объяснить насколько.

Мария-Къяра будет М.

Та, что танцует не в такт, сама с собой, – одинокая, как я, но не умеющая это скрыть, наш унылый дятел Аурелия Гарсия. Дочь жандарма, ух ты, музыка гремит, ох ты, я позвоню папе, о-ля-ля ламбада, божебоже, уй-я, мальчишки, о нет, о нет, о нет… Она чешет брови и глупо скалится – должно быть, мечтает о прекрасном принце, который увидит звездочки в отблеске ее брекетов… Удачи, старушка!

Аурелия – это А.

Других девчонок зовут Вера, Канди, Катя, Патрисия, Тесс, Стеф, но они не важны, так что перейду к парням – во всяком случае, к тем, кто вдохновляет меня на злобные высказывания. Другие – Филипп, Людо, Магнус, Ларс, Тино, Эстефан – нормальные, то есть славные, любят пиво и грязные шуточки, ухлестывают за девчонками. Нормальными девчонками.

Из этого следует, что меня они в упор не видят.

Блондинчик Эстефан носит хвостик, у него южный акцент, он мечтает выучиться на врача и завербоваться в Эфиопию. Магнус хочет снять четвертый эпизод «Звездных войн». Филипп твердо намерен взойти на борт «Колумбии»[57]57
  Космический шаттл НАСА.


[Закрыть] и стартовать в космос с мыса Канаверал. Описывать правильных скучно, так что перейдем к плохишам.