Текст книги "Юлия Данзас. От императорского двора до красной каторги"

В своих показаниях во время допроса 2 января 1924 г. Юлия представляет свой переход в католичество по славянскому обряду не в таком критическом свете, как она это делала в своей автобиографии, процитированной в начале этой главы, где она просит о вступлении в орден доминиканцев в качестве новообращенной, должна была исповедаться в своих прошлых «ошибках», чтобы обосновать свою просьбу о приеме в ряды французских доминиканцев:

«Вступила я в католичество в 1920 г., после смерти матери. Летом 1920 г. я познакомилась у себя на кв[артире], т. е. в клубе ученых, с Фёдоровым. В клубе у нас по вторникам происходили философские диспуты, на один из которых был приглашен в качестве гостя Фёдоров. Познакомившись с обоснованием вопроса о восточном обряде как наиболее подходящей форме католицизма для России, я решила работать именно в этой области. Критерием этому служило следующее: Русская церковь, еще тогда развалившаяся, могла принять идею соединения церквей на почве Флорентийской унии. Этого соединения добивался давно Рим. К этому времени православная церковь начала проявлять признаки разложения, лишившись государственной опоры. Поэтому такое положение давало надежды на успех в деле соединения церквей. Несмотря на то, что я лично была более склонна к латинскому обряду, но, учитывая, что для широких масс русского народа католицизм в его латинской форме будет всегда неприемлем, и желая посвятить себя делу пропаганды католицизма в России, я решила, что наиболее полезной для меня формой служения будет моя работа в восточном обряде. На этом основании я и приняла католичество по восточному обряду и с этого дня служила по мере сил католической церкви восточного обряда. Моя деятельность в общине со дня вступления сводилась к следующему: в церкви я исполняла обязанности псаломщика, читала доклады и лекции на религиозные темы при костелах, куда меня приглашали священники. Ряд лекций мной был прочитан при костеле Св. Екатерины, где служил Ходневич2828
  Павел Ходневич (1881–1949) – польский католический священник, викарий церкви Св. Екатерины в Санкт-Петербурге, организатор общества св. Винсента де Поля и межрелигиозных встреч. Был арестован 10 марта 1923 г., осужден на 10 лет заключения. В феврале 1925 г. его обменяли на коммунистов, интернированных в Польше, ум. в Харбине.


[Закрыть], на темы: „Рим как центр христианства“, „Флорентийская уния“, „Варфоломеевская ночь“, „Канонизация св[ятых] XIX века“ и еще на несколько тем, которых не помню. Брались ли разрешения от местных властей для чтения лекций, мне не известно. Меня приглашали, и я читала. Никогда ни в каких кружках лекций и докладов не читала. В нашем приходе2929
  Приход Сошествия Святого Духа, в 1922 г. насчитывал 43 человека. Шкаровский. С. 49.


[Закрыть] мне известен кружок Крючкова3030
  Дмитрий Александрович Крючков (1887–1938) – поэт-футурист, переводил для издательства «Всемирная литература», прислуживал в православной церкви, принял католицизм 19 августа 1923 года. Вместе с Леонидом Фёдоровым организовал группу по изучению богословия для десятка человек. Арестован 7 декабря 1923-го, осужден на 10 лет заключения, освобожден в 1932, вновь осужден на 15 лет лагерей в 1937‑м, расстрелян в 1938‑м (Мемо; Русские писатели. Биографический словарь 1800–1917. Т. 3. М., 1994. С. 191–193). М. В. Шкаровский приводит имена десятка участников (среди которых К. Подливахина) этого кружка (см.: Минувшее. С. 454).


[Закрыть], образовавшийся летом 1923 г., в который входили лица, имен коих назвать не хочу, дабы не навлекать подозрения на неповинных людей. В этом кружке была раза два-три, на заседании которых разбирались чисто религиозные вопросы. Кроме кружка, при приходе существовала конференция св. Викентия в целях благотворительности. Собрания этой конференции я не посещала, так как по монашескому чину не имела права быть ее членом»3131
  Минувшее. С. 481. О собрании общества св. Винсента де Поле (см.: Шкаровский. С. 56). О группе католиков русского обряда в Санкт-Петербурге, «“последних утопистах“ или „начале Церкви“», см.: Pettinaroli. P. 234–242 и документы на С. 123–140.


[Закрыть].

И вот 3 (16) сентября 1920 г. Юлия Данзас была принята в Католическую церковь в часовне Сошествия Святого Духа после произнесения формулы, требуемой от православных священников, переходящих в католицизм3232
  Бурман. С. 424.


[Закрыть]. Эта часовня была устроена в 1912 г. на втором этаже деревянного дома на углу Бармалеевой и Большой Пушкарской улиц. Расходы на постройку были «покрыты княгиней Марией Волконской из Рима»3333
  Wenger, 1987. P. 78. См. в Mailleux. P. 95–96 описание этой оратории у Юлии Данзас, по «Неизданным воспоминаниям» (и ненайденным), и ее план в: Бурман. С. 203. О М. Волконской см.: https://yerdnavokrats.livejournal.com/42098.html.


[Закрыть] и княгиней Ушаковой3434
  Княгиня Ушакова Наталья Сергеевна (ум. от рака в 1918 г.), кузина Петра Столыпина, подруга вдовствующей императрицы. Wenger, 1987. P. 66; Официальный документ, опубликованный Шкаровским, датирован 1911 годом. Церковь Сошествия Святого Духа (первая Католическая церковь восточного обряда в Санкт-Петербурге) была обустроена в 1909‑м, сначала в мансарде дома на Полозовой улице. Она была зарегистрирована в апреле 1911 года. См.: https://soshestvie-rkcvo.ru/prihod/istoriya-nashego-prihoda/.


[Закрыть]. Приходским священником, назначенным в июле 1912 г., был отец Иоанн Дейбнер3535
  Дейбнер Иван Александрович (1873–1936) – сын высокопоставленного чиновника, дворянин (6‑го ранга), окончил Императорское училище правоведения, был прикомандирован к П. А. Столыпину (тогда губернатору Саратова). Под влиянием мысли Вл. Соловьёва тайно перешел в католичество восточного обряда в 1899 г. и женился на француженке (Мари Пане). В 1903‑м был тайно рукоположен униатским митрополитом Шептицким. После 1905 г. служил в Ведомстве учреждений императрицы Марии Федоровны. Был членом Религиозно-философского общества Санкт-Петербурга. Священник церкви на ул. Бармалеева и церкви Св. Екатерины, был освобожден от своих должностей при дворе, но с правом на получение пенсии. В 1922‑м экзарх Л. Фёдоров запретил его в служении за критику святых Православной церкви и введение латинских элементов в литургию. Был арестован в ноябре 1923 г. вместе с о. А. Зерчаниновым, Юлией Данзас и еще 23 католиками. Был в заключении сначала в суздальской, затем в ярославской тюрьме до 1932 года. Убит вором-бытовиком по месту ссылки. (Статья Е. Калининченко в КЭ, Т. I, кол. 1573–1574; Wenger, 1987. P. 65–66; Шкаровский. С. 53, 221–222).


[Закрыть], живший в этом же доме. Под давлением викарного епископа Санкт-Петербургской православной епархии Никандра, церковь была закрыта для публичных отправлений культов с марта 1913 г. по апрель 1917 г., а затем окончательно закрыта большевиками в декабре 1922 года. Тогда литургию проводили в квартире Юлии Данзас. В 1918 г. петроградская община русских католиков восточного обряда насчитывала примерно 400 членов, но только 70 в 1921‑м, из которых более половины имели высшее образование, а за период с 1918 по 1923 г. М. Шкаровский сумел составить список из 141 прихожанина3636
  Шкаровский. С. 48, 52–53; Минувшее. С. 451–452.


[Закрыть]. Пьер Паскаль «усердно посещал эту небольшую общину русских католиков славянского обряда»3737
  Cœuré S. Pierre Pascal. La Russie entre christianisme et communisme. Lausanne: Noir sur Blanc, 2014. P. 325.


[Закрыть].

Отец Леонид Фёдоров, ставший духовным отцом Юлии, писал магистру Шептицкому 1 августа 1921 года:

«Большой популярностью пользуется у нас Юлия Николаевна Данзас: исключительно русская патриотка, с огромным образованием, она считается в ученом мире выдающимся знатоком философов, в особенности Платона. Не менее знаменита она своим капитальным трудом о гностических сектах. В данное время она профессор французской и английской истории в университете имени Герцена, заведует инкунабулами в Публичной библиотеке и состоит председательницей отделения Дома ученых, где я состою членом (как видите, и я попал в число ученых, т. к. в советском царстве на безрыбье и рак рыба); мы с ней встретились, и Господь дал мне душу, в совершенстве приготовленную и ждавшую человека, который опустил бы ее в живительный источник святой Вселенской Церкви. Но хотя я был только исполнителем воли Божией и сделался ее духовным отцом, среди православного духовенства с быстротой молнии распространился слух, что это я ее соблазнил и увел. Православное духовенство видело в ней твердый оплот Церкви и неутомимого деятеля на пользу православия; потеря ее является для них очень и очень чувствительной. На меня – ни в чем неповинного – сыплются анафемы и проклятия, но вместе с тем возрастает и моя известность, потому что стоустая молва все-таки верит, что я виновник ее присоединения»3838
  Бурман. С. 423.


[Закрыть].

При старом режиме к восточному обряду относились с подозрением, как к более способному соблазнить православных, чем латинский обряд (петроградская Католическая церковь восточного обряда была легализована лишь в 1911 г.). То же самое происходило и при советском режиме: секретарь Петроградского совета Ларионов объявил Юлии Данзас, пришедшей в июне 1923 г. потребовать вновь открыть Церковь Сошествия Святого Духа, опечатанную 5 декабря 1922 года:

«Ополячится тысяча, ну десять тысяч человек. Это нам не страшно. А в подлую фёдоровскую церковь пойдут миллионы, пойдут в католическую интернациональную организацию! Не просите, вопрос решен: церковь будет ликвидирована»3939
  Шкаровский. С. 51; Бурман. С. 574.


[Закрыть].

В своих «Воспоминаниях об общине сестер-доминиканок Третьего ордена восточного обряда в Москве» Анатолия Новицкая (сестра Иосафата) сообщает, что

«во время допросов Сестрам предлагали свободу, при условии, что они откажутся от восточного обряда и покинут доминиканскую общину; им обещали даже блестящую карьеру в советском мире»4040
  Исторический архив Лионской архиепископии (А 11/II/26), воспоминания, датированные 1933 годом. См.: Amoudru. P. 58.


[Закрыть].

Юлия защищала восточный обряд в статье «L’avenir catholique de la Russie» («Католическое будущее России»), вышедшей во французском журнале «Échos d’Orient» (Эхо Востока, 1922. № 127–128, С. 396–409). Статья датирована июлем 1922 г. и подписана «Julia Danzass» (sic), местом написания указан Петроград. Можно лишь удивляться публикации «миссионерской» статьи, подписанной настоящим именем, что давало советской власти вещественное доказательство против автора. Фактически эта статья, предназначенная для Святого Престола, была опубликована без ведома Юлии и стала одной из причин для ее преследования4141
  Отец Амудрю беспокоился (в письме от 5 января 1924 г.) по поводу этой публикации, изначально предназначавшейся для «Vatican seulement»: «Такая бестактность […], конечно, навлечет на бедную мадмуазель Данзас самые серьезные неприятности» (Pettinaroli. P. 534).


[Закрыть]. Юлия Данзас в этой статье «защищала русских католиков и восточный обряд от попыток латинизации, начавшихся после публикаций епископа Роппа»4242
  Wenger, 1987. P. 331. См.: La Croix от 2 марта 1922. С. 3 (Архиепископ де Ропп предлагал «двуобрядность»); Verkhovsky Gleb. L’action catholique en Russie: à propos du «biritualisme» de Mgr Ropp // Échos d’Orient, 1922. Vol. 21. № 127–128. P. 410–441; Loiseau Charles. La politique des deux rites // Revue des deux mondes, 15 nov. 1921. P. 380–403. См.: Pettinaroli. P. 384–387, 517–520.


[Закрыть].

Статья Юлии также отвечает на вопрос, почему она, пламенная патриотка России, решила вступить в Католическую церковь. Похоже, что причины тут не богословского, а исторического порядка. Из изучения истории религий, которым Юлия занималась, для нее следовало, что «революционный кризис, уже пять лет свирепствующий в России» угрожает самому существованию Восточной церкви и, «возможно, оправдает осуждение схизмы, начавшейся с политических требований византийского патриархата и завершившейся полным слиянием государства и церкви» (с. 397). С революцией, уничтожившей все прошлое, «царская империя рухнула и повлекла за собой византийский цезаропапизм, который был краеугольным камнем ее системы», «падение „Третьего Рима“ означает уничтожение всех химер, лелеемых в течение десяти веков и гордо противопоставляемых так называемым претензиям Рима. Больше нет действующего центра, больше ничего не побуждает христианские народы Востока выйти из маразма, обрекающего их на бессилие. Больше ничем нельзя сдерживать пагубное влияние национального принципа, раздирающего Церковь в клочья […]» (с. 398). По сравнению с этим «жалким зрелищем» Католическая церковь выглядит «единственной всемирной Церковью, витающей над бесчисленными сектами, замкнутыми в удушающем круге своих мелочных интересов. Обращения в католичество происходят достаточно часто: их постоянно растущее число позволяет нам говорить о католическом будущем России» (с. 400, с цитатой на латыни из Евангелия от Иоанна 4: 25). Но, «чтобы священное дело объединения могло свершиться во всей своей полноте, очень важно не допускать ошибок, которые могли бы вызвать новые трения или разбудить старые обиды». «Из-за тесной связи религиозного чувства с национальным самолюбием» обращение в католицизм считается «ужасным предательством родины»:

«Стать католиком означает стать ренегатом, жалким существом, лишенным корней, опозоренным, неспособным участвовать в жизни своей страны. Ничего не изменилось с того времени, когда агонизирующая Византия заявила, что предпочитает „турецкий тюрбан папской тиаре“. […] Стремление к католичеству, происходящее из чисто религиозных потребностей, понимается совершенно неверно, оно искажено, оболгано, так как натыкается на такое представление о вере, в котором над религиозными потребностями полностью доминирует национальная идея и кажется, что вне нее вера не может существовать» (с. 401).

Следовательно, христиане Востока приглашаются Римом (еще со времен Ферраро-Флорентийского собора) «вернуться в лоно Всемирной церкви, ничего при этом не теряя из их почтенных ритуальных обычаев, их канонических правил, особых тенденций их мистики»: речь ни в коей мере не идет о том, чтобы «латинизировать Восток» или лишить его национальных особенностей, «никогда не следует забывать о том, что католические миссии на Востоке не могут иметь ничего общего с действиями миссионеров среди нехристианских народов или даже в протестантских странах». Значит, к восточному обряду, безусловно, следует относиться с уважением, тем более что (и в этом Юлия оказалась пророком) «все предвещает в ближайшем будущем сильнейшую националистическую реакцию, сопровождаемую возрождением «религиозного патриотизма».

Епископ де Ропп опубликует в «Эхе Востока» письмо, в котором он высказывает несколько возражений против «прекрасной статьи мадам Данзас» (так): если обращение в католичество рассматривается средним и высшим классами как национальное предательство, то это не так в народе, для которого основы религии – terra incognita и который дорожит лишь своим культом, также и «ненависть ко всему польскому» не распространена в народе4343
  Pour l’action catholique en Russie: une lettre de Mgr Édouard de Ropp // Échos d’Orient. T. XXII. № 130. 1923. P. 207–210.


[Закрыть].

Начало общины Святого Духа, основанной по настоянию Юлии Николаевны и руководимой о. Леонидом Фёдоровым, было положено 1 (14) сентября 1921 г. в квартире, снятой Юлией на углу улицы Подрезова и Малого проспекта (Петроградская сторона), номер 76/78, на третьем этаже дома, где жили о. Леонид и его экономка Капитолина Подливахина4444
  Подливахина Капитолина Николаевна род. в крестьянской семье в 1869 г., стала католичкой в 1912‑м. В 1919 г. она работала в детском саду в Петрограде, в 1921‑м стала экономкой о. Леонида Фёдорова. Она была секретарем приходской общины церкви Сошествия Святого Духа, членом общества Сен-Винсент-де-Поля. Арестована 17 ноября 1923 г. с другими петроградскими католиками, осуждена на 10 лет заключения, переведена под домашний арест с 1927 года. Освобождена в 1933‑м, возвратилась в Ленинград, но дальнейшая ее судьба не известна. К. Подливахина поселила у себя старую тетку Юлии в обмен на треть ее зарплаты и пищевого пайка, а также на библиотеку в 2000 томов и двадцать персидских ковров. Минувшее. С. 446; Бурман. С. 425.


[Закрыть] (единственная католичка в своей семье, с которой она проживала в отдельной квартире). Квартира состояла из трех тесных комнат4545
  Бурман. С. 446. Юлия спала на маленьком диване, вытянув ноги на приставленный к нему стул.


[Закрыть], а община была ограничена двумя монахинями, давшими обеты 25 марта 1922 г.: Юлия взяла имя Иустины в честь Иустина Философа, чтение трудов которого одарило ее первым откровением в отношении христианства. Екатерина Башкова, машинистка на строительном предприятии, стала сестрой Евпраксией4646
  Башкова Екатерина Александровна род. в 1884 (или 1874, по Шкаровскому), была судима вместе с другими русскими католиками в 1924 г., но не осуждена. В 1927 г. ей было запрещено селиться в шести крупнейших городах страны, в дальнейшем она была служанкой у кюре в Брянске. Далее ее след теряется.


[Закрыть]. Потом прибавились еще пять сестер4747
  https://soshestvie-rkcvo.ru/prihod/istoriya-nashego-prihoda/.


[Закрыть].

Юлия воскликнула в октябре 1921 г. в «Наедине с собой»: «Покончен с миром расчет. Я – монахиня. Еще не совсем, с канонической точки зрения»4848
  Устав общины Святого Духа, основанной в сентябре 1921 г. под руководством о. Леонида Фёдорова, еще не был утвержден Римом. К тому же постриг Юлия примет только в марте 1922 года.


[Закрыть] (с. 79); «Путь исканий завершен. Я монахиня» (с. 80). При этом Юлия знает, что ее ждут испытания, но она уверена в своей вере:

«Впервые за всю мою бурную жизнь передо мною определенно обрисовываются очертания моего будущего. Какие бы ни были превратности, „скорби и тесноты“4949
  Соф. 1: 15; Рим. 2: 9.


[Закрыть], гонения, изгнания или всякие иные случайности миссионерской деятельности – может меняться только внешняя обстановка моей жизни, а внутреннее течение ее отныне неизменно. Личной жизни более нет: я – воин великой militiae Christi5050
  Воинство Христово – доминиканский рыцарский мирской орден, основанный в 1209 г. и ныне еще существующий. Это выражение употребляется здесь в широком смысле.


[Закрыть], послушное орудие в руках начальства» (с. 87).

Община поставила себе две задачи:

1. Содействие развитию восточного [католического] обряда, обеспечение церковной службы (литургические одеяния, свечи, украшения, чистота и т. д.).

2. Преподавание детям обоих полов до двенадцати лет в приходских школах, а детям обоих полов – в разных школах, включая заведения среднего и высшего образования5151
  Эту работу в образовании поставили в упрек арестованным в 1923 г. католикам. По декрету от 26 декабря 1921 г. и 3 января 1922 г. запрещалось преподавать религию детям «дошкольного и школьного возраста», а также вводилась предварительная цензура проповедей. Бурман. С. 447.


[Закрыть].

По утрам Юлия занималась пением и чтением, отоплением и уборкой церкви на Бармалеевой улице, потом бежала в Публичную библиотеку, затем – в Институт имени Герцена и поздно вечером возвращалась в свою квартирку-келью. Два раза в месяц она приносила более двадцати пяти килограммов продуктов, «привилегированный паек», на который ей давала право ее должность научного работника в Публичной библиотеке: 15 фунтов5252
  Фунт равен 409 граммам.


[Закрыть] черного хлеба (на две недели), ведерко вонючей копченой селедки, несколько фунтов муки, бутылка подсолнечного или конопляного масла, полведра квашеной капусты, 20 фунтов картошки, бывало даже – ячменный сахар или какао5353
  Бурман. С. 428.


[Закрыть]. Бо́льшая часть шла семейству Капитолины Подливахиной, ставшей также экономкой общины. Подливахина оставила двум монахиням самые тяжелые работы (колоть дрова, таскать их в три квартиры – общины, о. Леонида и К. Подливахиной, а также в церковь на Бармалеевой улице, – разбивать лед на тротуаре, раз в месяц чистить выгребную яму и т. д.). Обе сестры выдерживали все без жалоб.

Годом позже, 1 июля 1923 г., уже находясь в тюрьме, о. Леонид Фёдоров подвел итоги этого эксперимента в письме к митрополиту Андрею Шептицкому. В нем Юлия характеризуется так:

«Выдающиеся качества необычайного, ясного ума и громадные знания в историко-богословском и философском направлении делают из нее редкую находку нашего времени „среди женского пола“. К этому присоединяются душевные порывы к Богу, желание отдать себя безраздельно Его святой воле в тиши какой-нибудь обители. Моя община так и остановилась на двух сестрах, оставшихся теперь без руководителя. Развиваться общине было трудно. На четвертом этаже, в крохотной квартире, в условиях нашего невыносимого советского быта, под страхом постоянных обысков и притеснений, когда, притом, монашеской жизни могли быть посвящены только вечерние часы. Старшей была сестра Иустина. Мне с большим трудом удавалось говорить им небольшие конференции, давать духовные упражнения, исповедывать их. Их различное воспитание, разность характеров и наклонностей, делали то, что в общине не всегда царствовала любовь Христова. Жить я с ними, конечно, не мог, а опытной игуменьи, наблюдающей за каждым их шагом, не было… В особенности тяжело было руководить сестрой Иустиной… Правда, она очень привязалась ко мне, подчинялась беспрекословно; все-таки для меня она была непосильным бременем. Выдающийся ум, холерический характер и высокие порывы ее сердца требовали и требуют опытного старца и руководителя: ее природная гордость должна быть сокрушена во прах… У меня теперь одна из самых главных задач – сохранить для Церкви эту личность и сделать из нее истинную невесту Христову… Если Господу было угодно, чтобы она через меня вошла в лоно св. Церкви, то на мне же лежит ответственность, чтобы этот цветок распустился среди нас и дал возможность многим услышать его благоухание…»

Арест 10 марта 1923 г. о. Леонида, единственного человека, способного (да и то вряд ли!) руководить сестрой Иустиной с ее строптивым, гордым и живым характером, привел к роспуску монастырской общины. О. Эдмунд Уолш (1885–1956), о котором Юлия упоминает в своей автобиографии и который освободил ее от обета повиновения о. Фёдорову, был американским иезуитом, руководителем папской миссии помощи голодающим в 1922–1924 гг. в сотрудничестве с ARA (American Relief Administration, Американская администрация помощи). По просьбе Юлии он передал петроградским католикам более 20 посылок с продовольствием5454
  Отец Уолш был отправлен в советскую Россию по договору, подписанному 12 марта 1922 г. между Святым Престолом и главой экономической советской делегации в Италии Вацлавом Воровским незадолго до Генуэзской конференции (апрель-май 1922 г.). Отец Уолш должен был покинуть Россию в декабре 1923 года. Апостольская миссия была запрещена (Минувшее. С. 483). О Спасательной миссии см.: Pettinaroli. P. 299–300, 306–310, 452–474.


[Закрыть].

Тогда Юлия и подумала, как она написала в своей автобиографии, попросить, чтобы ее приняли в доминиканский монастырь во Франции. Она обратилась в монастырь Пруй, около Фанжо, в департаменте Од, – первый женский монастырь, основанный святым Домиником в 1206 году. Будущая настоятельница этого монастыря, сестра Мари Тома́ (умерла в 1974 г.), написала в 1968‑м.:

«30 октября 1923 г. мать настоятельница получила от преподобного о. Бономма, приора провинции, такое письмо: „Матушка, преподобнейший Генеральный магистр (о. Тесслинг) написал мне по поводу некой мадемуазель Данзас, которая хотела бы основать монастырь Ордена в России. Он спрашивает меня, не хотел бы Пруй или какая-нибудь другая община доминиканских монахинь взять на себя ее подготовку к религиозной жизни. Мадемуазель Данзас совершенно лишена средств; прилагаются сведения, сообщенные об этом отцом Амудрю отцу Генеральному магистру: „[…] Экзарх [Л. Фёдоров], уже шесть месяцев находящийся в тюрьме, осознав, что попытка основания общины не привела к ожидаемым результатам, дал мадемуазель Данзас разрешение уехать за границу, чтобы поступить в доминиканский монастырь. Я знаком с мадемуазель Данзас уже несколько лет и очень высоко ее ценю. Это очень благородная душа, очень склонная к покаянию, к созерцанию, и очень скромная. Конечно, она нуждается в серьезном религиозном образовании. Но я верю, что ее призвание истинно и что впоследствии она может оказать Ордену важные услуги в России, если начальство этого хочет, так как у нее нет иного желания, кроме как во всем подчиняться его приказам, и она сама предпочла бы безвестную тихую жизнь в монастыре. Это особа весьма умная и весьма образованная“»5555
  Eszer, 1994. P. 177.


[Закрыть].

Монастырь Пруй дал свое согласие без колебаний, а затем получил известие о смерти Юлии, которое будет опровергнуто через десять лет:

«Семь месяцев прошли в ожидании приезда мадемуазель Данзас. В июне 1923 г.5656
  Дата дана неверно: речь идет о 1924 годе.


[Закрыть] отец Лебрю поручил нашему провинциальному приору о. Бономму передать нам следующее: „Мадемуазель Данзас получила задание составить докладную записку, которую можно было бы послать в Рим для ознакомления с положением религии в России. Она ее написала, подписала, и сумела организовать ее доставку к месту назначения. К сожалению, в Риме совершили оплошность и позволили этим разоблачительным страницам разойтись слишком широко вместе с именем их автора5757
  Речь, наверное, идет о статье 1922 года.


[Закрыть]. Об этом стало известно в России. К мадемуазель Данзас явились полицейские и допросили ее об этой докладной записке. Она во всем призналась без утайки, и ее расстреляли прямо на месте выстрелом в упор. По крайней мере так передали Генеральному магистру, а он поручил о. Лебрю донести это до нашего сведения“»5858
  Eszer, 1994. P. 178. Также епископ д’Эрбиньи объявил в 1920 г. о смерти Л. Фёдорова «от ударов большевистских убийц» (Pettinaroli. P. 534).


[Закрыть].

Тем не менее Юлия Данзас продолжала участвовать в защите петроградских русских католиков. Ее двойник в «Наедине с собой» напоминает ей о ее выступлениях на собраниях, где она «страстно защищала христианство против разных „товарищей“» (с. 109).

Фёдоров, Цепляк, Будкевич или Жан-Батист Амудрю (кюре церкви Нотр-Дам-де-Франс в Ковенском переулке с 1908 по 1935 г., когда его выслали из СССР после того, как епископ Невё втайне рукоположил его епископом) неоднократно протестовали против конфискации ценных предметов или закрытия церквей: часовня на Бармалеевой улице была опечатана 25 ноября 1922 г., но благодаря скрытой за шкафом двери, ведущей в квартиру о. Дейбнера, прихожанам удалось спрятать предметы культа. С тех пор «кафедральным собором Российского экзарха» служила комната в квартире Юлии, а алтарь был заставлен ширмой5959
  Mailleux. P. 127–128 (воспоминания Ю. Данзас); Бурман. С. 500–502; Минувшее. С. 449; Шкаровский. С. 92.


[Закрыть]. Мессу там совершали ежедневно, вплоть до ареста о. Леонида в начале марта 1923 года. Четыре раза Юлия ходила в тюрьму его навещать, она также написала письмо в Центральный исполнительный комитет (ВЦИК), подписанное четырьмя другими католиками, с ходатайством за о. Леонида6060
  Шкаровский. С 56.


[Закрыть]. Часовня была окончательно опечатана 5 июня 1923 года. Мебель и церковный инвентарь (73 предмета) были конфискованы в присутствии Юлии Данзас, Капитолины Подливахиной, о. Дейбнера и его сына, а комната вновь стала жилой6161
  Шкаровский. С. 48–52.


[Закрыть]. Эта кара была направлена на то, чтобы сломить русскую католическую общину, которая находилась на подъеме: в 1923 г. «ее пополнила целая группа представителей интеллигенции, начал функционировать богословский кружок, расширилась благотворительная помощь и т. д. Вся эта деятельность была прервана карательными органами»6262
  Шкаровский. С. 53.


[Закрыть].

Репрессии также обрушились на московскую общину сестер Третьего доминиканского ордена, руководимую сестрой Екатериной Сиенской (Анна Ивановна Абрикосова6363
  Абрикосова Анна Ивановна род. в 1882 г., терцианка доминиканского ордена с 1913 г., была арестована в ноябре 1923-го, осуждена на 10 лет заключения, в котором умерла в 1936‑м. Ее муж (Владимир) обратился в католичество в 1909 г., также терциарий доминиканского ордена, рукоположен в сан священника митрополитом Шептицким 31 марта 1917 г., был арестован в августе 1922 г., приговорен к смерти, затем выслан из страны в сентябре. Он жил в Риме, затем в Париже с 1924 г. до своей смерти в 1966 году. См. воспоминания о сестрах-доминиканках: https://cathol.memo.ru/vosp.


[Закрыть]), отношения с которой у Юлии были далеко не безоблачные. Нам известно об этих отношениях только из статей доминиканца Амброзиуса К. Эшера, который основывается на воспоминаниях Юлии Данзас6464
  Данзас Ю. Абрикосовская община. Воспоминания, датированные 1937 г., написанные для митрополита Шептицкого, 26 с. Рукопись хранилась у П. Майе (P. Mailleux) (Eszer, 1994. P. 154), но в его архивах не обнаружена (в KADOC, Katholieke Universiteit Leuven). Благодарю отца Маришаля за эту информацию.


[Закрыть] (которую Эшер странно называет «сестра Истина») и о. Дмитрия Кузьмина-Караваева (см. главу VII), местонахождение которого в настоящее время не известно. Между июнем 1923 г. и началом 1924 г. Юлия четыре раза на короткое время приходила в общину А. Абрикосовой, насчитывавшую 25 сестер (из них 13 полек), расположившуюся в пятикомнатной квартире, где служили литургию по славянскому обряду с некоторыми латинскими элементами. Критика Юлии, с согласия настоятельницы, имевшей доступ к личным дневникам сестер, относилась к деспотическому характеру А. Абрикосовой (что подтверждал епископ Шептицкий), отсутствию платков на головах6565
  Сестры были одеты в черное с небольшими белыми воротниками. В праздники они переодевались в белые одежды святого Доминика (см.: воспоминания А. Новицкой. Исторический архив Лионской архиепископии (А 11/II/26). С. 12). Об Абрикосовской общине см. http://www.catholicmartyrs.org/index.php?mod=pages&page=abrikosova.


[Закрыть], «ненависти» к Православной церкви (опровергаемой Д. Кузьминым-Караваевым) и вообще «сектантской обособленности». Интересно отметить, что Юлия, сама пережившая мгновения мистического экстаза (см. «Неизреченное»)*, подвергает сомнению пережитые одной из сестер экстазы, приписывая их состояние костному воспалению и напоминая о предостережениях святой Терезы Авильской молодым монахиням. Юлия относится с сочувствием к сестрам, духовно подчиненным своей матушке и ею эксплуатируемым или больным. А в письмах сестры Екатерины (Абрикосовой) не содержится никакого осуждения Юлии6666
  Eszer, 1970. P. 280, 298, 303, 309, 316, 328, 345–346.


[Закрыть]. А. Эшер объясняет неприязнь Юлии к московским сестрам ее трудным, «шероховатым» характером и высокой культурой6767
  Eszer, 1994. P. 154.


[Закрыть]. Может быть, о них и пишет Юлия в автобиографии 1932 (?) года:

«Двухлетнее общение с „восточниками“ [католиками славянского обряда] принесло ей полное разочарование в них и в их будущности. С весны 1923 г<ода> она окончательно порвала с ними, была даже во враждебных отношениях с ними и осталась просто католичкой-латинкой, какой и должна была быть по рождению» (Грачёва. С. 157).

Вся деятельность Юлии в послереволюционные годы представляла собой лишь видимую публике сторону глубоко мистической и терзаемой противоречиями личности, что раскрывается в ее неизданных дневниках.